но и то чувствую, что многое здесь нужно переделать, усовершенствовать.
- А я решил, что вы хотите просто купить меня.
- О, это просто поспешное замечание, которое было вызвано событиями на
Чалседоне. Вообще-то говоря, если бы не твои технические знания, ты не
представлял бы для нас никакой ценности. Нет, это не оскорбление, но среди
тех пород людей, которые мы вывели, одомашнили, есть такие, что гораздо
интереснее тебя.
Хан подумал, что одомашненные люди просто рабы, готовые делать все за
пищу. Хата прервал ход его мыслей.
- Я лично не занимаюсь выведением новых пород людей, и считаю это
тратой времени. Ни к чему заниматься работой над чужой расой, когда твоя
собственная нуждается в усовершенствовании.
- Сколько времени длится одомашнивание?
- С тех пор, как мы взяли первых людей в плен. Впрочем, вернемся к
делу. Я обещал тебе плату, и ты ее получишь. - Расчетливый блеск мелькнул в
глазах Хаты. - Я дам тебе дом, место для работы и несколько клерков. Но
самое главное - я дам тебе возможность выбрать женщину. Видишь? Ты занимаешь
довольно высокое положение. Не многие из Воинов имеют возможность выбора.
- Но из кого мне выбирать? Я видел здесь всего лишь несколько старух.
- О, это не проблема. Если ты не видел клеш, это не значит, что они не
существуют. Клеш - это женщины, полученные нами путем селекционного отбора.
Мы идем туда прямо сейчас.
Хан снова забрался в гондолу вместе с Хатой. Чувствовал он себя очень
неспокойно. Он не был уверен, что ему хочется смотреть на продукты
селекционной работы леров. Какую цель они преследовали? Внешнюю красоту или
чисто женские функции? Как выглядят эти клеш? Хан даже не мог предположить
этого. Они летели на север. Ночь уже опустилась на эту часть планеты:
дневной цикл тут был еще короче. Вскоре Хан различил громадный комплекс
зданий. Он был залит огнями. Хата был очень горд своим детищем.
- Тебе повезло. Сейчас происходит ежегодная экспозиция успехов,
достигнутых селекционерами. Управление генетическими кодами. Настоящие
чудеса.
Они приземлились. Охранник почтительно поклонился Хату, когда тот вышел
из гондолы направился к зданиям. Хотя снаружи комплекс напоминал цирк
шапито, внутри все оказалось совсем иным: роскошь и богатство царили здесь.
- Сегодня выставка только тех клеш, которые созданы для украшения, а не
для работы. Они обучены только хорошим манерам, ласковому обхождению.
Большинство из них спокойны и уравновешены. Но некоторые капризны, иногда
неуправляемы.
Они прошли в первую секцию. То, что увидел Хан, совершенно сместило его
чувство реальности. Образцы помещались в кубических комнатках с открытой
стеной. Комнатки были украшены гобеленами и коврами. Все образцы имели
этикетки, повешенные на передней стенке комнатки. Хан не смог прочесть ни
одной. В комнатках сидели или расхаживали мужчины и женщины, совершенно
обнаженные и, очевидно, не беспокоящиеся ни о своем нынешнем положении, ни о
своей наготе. На лицах можно было прочесть любопытство, оживление, но на них
не было ни страха, ни ненависти, ни негодования. В этой секции все образцы
были рыжими и странно похожими друг на друга, как члены одной семьи. Хан
присмотрелся повнимательнее. Нет, все же они чем-то отличались друг от
друга. У них были густые волосы цвета темной меди, спадающие на плечи. Кожа
у них была смуглая и гладкая. Странно, но и у мужчин и у женщин ноги ниже
колен были покрыты густыми темно-красными волосами. Женщины были хрупкими, и
у всех были глаза цвета морской волны. Хан никогда раньше не видел таких
глаз. Хата комментировал все, на что смотрел Хан.
- Это лучшие экспонаты клеш. Мне говорили, что их очень трудно вывести,
но еще труднее поддерживать чистоту породы. Правда, лично мне они не по
вкусу, но у каждого свое мнение.
Хан чувствовал, что в нем бурлят эмоции. Нельзя было не ощутить
ненависти, глядя на такое издевательство над людьми. Он смотрел на красивые
точеные лица, на которых не было ничего, кроме покоя и безмятежности.
Большинство их них были молодыми, примерно одного возраста с Ханом. Но были
и постарше, и даже такие, чей возраст приближался к старости, хотя они и
оставались в прекрасной физической форме.
- Должен признаться, Хата, мне больно видеть представителей моей расы в
таком виде.
- Понимаю. Но это еще одно испытание для тебя. Немногие из людей могут
равнодушно смотреть на это. Но что в этом плохого? Посмотри на них. Они
вовсе не жаждут освобождения. Они предпочитают вести жизнь, полную покоя и
неги. - Голос Хаты был холоден.
Хан еле удержался от того, чтобы не броситься на Хату. Но он видел Хату
в деле и понимал, что у него нет ни малейшей надежды справиться с ним голыми
руками.
- Вот это, например, молодая девушка. Да ты и сам это видишь. Она
заняла четвертое место в своем классе. Совсем неплохо для первого показа на
публике. Ее недостаток - хрупкость, чересчур тонкая кость. А вот эта заняла
первое место. Разница между ними в том, что...
Пока Хата обсуждал достоинства той, что заняла первое место, Хан
рассматривал занявшую четвертое место. Она спокойно сидела на ковре, глядя в
никуда. Казалось, что она дремала. Почувствовав взгляд, она слегка
шевельнулась, но не повернулась в его сторону. Она поднялась, грациозно
двинулась по комнатке... Хан внимательно рассматривал ее.
Лицо ее было овальной формы, с чуть выдающимися скулами, глаза глубокие
и вдумчивые, слегка раскосые, что придавало ее лицу неуловимое очарование.
Красиво очерченный рот, хотя губы были чуть припухлые. Красота ее поразила
Хана. Он взглянул на ее тело. Стройная фигура с прекрасно развитыми формами.
Груди ее были маленькими, круглыми, упругими. Она посмотрела на Хана и
улыбнулась, как по обязанности. Но тут же она узнала в нем человека. Взгляд
ее потеплел, стал дружеским. Хан отвернулся от нее. Стыд пронзил его душу.
Хата продолжал свои объяснения. Хан попытался слушать его, но не мог
забыть образ прекрасной девушки.
Хата был неистощим. Он провел Хана по всей выставке. Их путь занял
несколько миль. Они посмотрели все выставленные типы людей. Здесь были сотни
модификаций. Такого разнообразия особей невозможно было себе представить. В
нормальном мире уже нельзя было найти чистую расу людей. Все они давно
перемешались между собой. А здесь были представлены не только известные
расы, но и выведены совершенно новые, никогда не существовавшие.
Наконец Хата сжалился над ним и закончил осмотр. Хан был потрясен.
Экспонатов было еще очень много. Но Хан уже не мог больше выдержать.
Хата с гордостью сказал:
- Ты видел далеко не все. Может быть, даже меньшую часть. Что-нибудь
привлекло твое внимание?
- О, очень многое. Мне даже трудно сделать выбор.
- Я тебя понимаю. Но ты все же что-нибудь выбрал?
- Только одну? - В голове Хана мелькнула безумная мысль взять всех, но
это не решило бы проблемы в целом. Да этого ему бы и не позволили.
- Только одну.
- Ну тогда... - Хан задумался, вспоминая. Девушек он видел много, но,
пожалуй, лишь одна произвела на него очень сильное впечатление. В ней были
не только женская красота и очарование - таких было много, - но в ней
чувствовалась личность. - Из всех, что я сегодня видел, меня околдовала лишь
самая первая девушка. Та самая, что заняла четвертое место.
- Да? Из того класса? Из злат? Ты меня разочаровал. Но пусть будет так.
Сейчас я сделаю распоряжение. Это же надо?! Класс злат! Вероятно, ты в ней
видишь что-то, чего не вижу я. Впрочем, она стоит дешевле, за что я
благодарю тебя. Может, ты об этом думал, выбирая ее?
- Понимает ли она, что представляет из себя?
- Нет. Она даже не умеет ни читать, ни писать. Но это не проблема. Я
знаю, что этому она быстро научится. Ты действительно собираешься держать
ее, как свою жену? Если так, то я бы посоветовал тебе выбрать что-нибудь
получше, хотя мне это и обойдется дороже. Но я готов пойти на это, чтобы
доказать тебе свое расположение.
- Да нет, не надо.
- Ну хорошо. Эх, молодость, молодость. Хорошо, пусть будет по-твоему.
Идем.
Они вернулись обратно, где выставлялись экспонаты класса злат. Хан с
изумлением обнаружил, что уже вечер. Так быстро для него прошел день. После
долгих поисков Хата нашел менеджера и выписал ему счет. Менеджер выдал Хану
папку, где была подробнейшая инструкция владельцу злат, правда, написанная
очень сложным по терминологии языком, так что Хан мало что мог почерпнуть из
нее. Затем менеджер дал регистрационные бумаги, где содержалась родословная
девушки, перечислялись ее предки, завоевавшие призы на различных выставках.
Да, хоть это и была всего лишь злата, все же девушка была чистых кровей. Хан
долго смотрел на затейливую вязь письма, затем ткнул пальцем на несколько
букв:
- Это ее имя?
- Это имя для регистрации, - ответил Хата. -- Сама она даже не знает,
что проходит по книгам под этим именем. А как же ее зовут на самом деле? А,
вот. Устеин. Вот ее имя.
- Она может разговаривать? - Хан почувствовал себя идиотом, задавая
этот вопрос.
- О, конечно. Говорит она медленно, тщательно выговаривая слова, как
ребенок. Говорить с ней надо так же.
Они вернулись на площадку, где выставлялись златы, и без труда нашли
каморку Устеин. Менеджер всю дорогу бубнил о том, как нужно обращаться с
девушкой, чем кормить ее и тому подобное.
- Эти златы очень чувствительны. Но обращайся с ними правильно, и они
будут настоящим чудом, жемчугом! Они могут делать все, кроме того, что
требует силы. Лично я предпочитаю иметь хейдаров. Они тощие, высокие, со
смуглой кожей, длинными мощными руками и острыми носами. Волосы у них
черные, густые, волнистые. Под низким лбом черные, очень печальные глаза...
- Хан вспомнил, что Хата говорил ему о хейдарах. Он называл их охотниками и
следопытами. Интересно, на кого они охотятся здесь, где нет никаких зверей?
Устеин уже спала. Хан смотрел на нее, борясь с желанием обнять ее и
прижать к себе. Но она была чужая для него, более чужая, чем Лизендир.
Однако тело ее было очень знакомо ему. Скольких девушек он держал в
объятиях... И все же она была продуктом общества, совсем чужого ему. Девушка
лежала в глубине каморки на низком диване, завернувшись в мягкое покрывало.
Губы ее были приоткрыты. Она дышала ровно и глубоко. Видимо, ей снилось
что-то приятное, так как изредка на ее лице появлялась слабая улыбка. Хан
жестом показал менеджеру, чтобы то не будил девушку, пока ее приятный сон не
кончится, Но вот она шевельнулась, и в голове Хана всплыли строки старого
классика Даррела: "Нехорошо смотреть на спящую женщину".
Менеджер ласково разбудил ее. Сначала она испугалась, увидев стольких
мужчин возле себя, но менеджер объяснил ей все, и она успокоилась, даже
оживилась. Хан чуть не сошел с ума, глядя на то, что девушка радуется тому,
что ее продали. Она спросила Хана, не разрешит ли он ей взять с собой
некоторые вещи. Хан с бьющимся сердцем разрешил.
Пока она собирала свои вещи - подушку, покрывало, сумочку - менеджер
сообщил Хану дополнительные сведения о златах.
- Родословные златов мы ведем очень давно. Они живут на этой планете
почти столько же времени, сколько и мы. Это первые люди на планете. Ты
должен обращаться с ней очень осторожно: кости ее хрупки и могут сломаться,
если ты будешь груб. Кроме того, она боится холода. Впрочем, об этом
написано в инструкции, которую ты получил. Ты можешь не опасаться: она не
будет пытаться сбежать.
Хан с этим вполне согласился. Наверняка в них поколениями вдалбливали,
что бегство вовсе не выход для них. У них сложилась особая психология:
бежать они не могли, и им оставалось только принимать все так, как оно есть.
Хан посмотрел на девушку. На лице ее светилось счастье. Она уже собрала свои
пожитки и теперь ждала его. Хан взял ее за руку - первая рука женщины,
которой он коснулся за столько лет, нет, веков! Рука оказалась мягкая,
нежная, теплая, с аккуратно подстриженными ногтями, отливающими золотистым
лаком. Девушка спокойно пошла за ним к гондоле.
На улице было уже совсем темно. Ночь опустилась на планету. Хан опять
изумился тому, что время для него пролетело незаметно. Начиналась сильнейшая
буря. Колючие хлопья снега с силой били в лицо. Когда они шли к гондоле. Хан
заметил, что девушка дрожит от холода. Хан взял из рук девушки покрывало,
размотал его и укрыл Устеин. Девушка смотрела на него широко раскрытыми
глазами. Хан посмотрел на ее красивые босые ноги, оставлявшие следы
маленьких ступней на снегу. Они уже совсем покраснели, но девушка не
жаловалась.
Уже подходя к гондоле, Хан ощутил, как на него тяжелым туманом
опустилась усталость. Сквозь туман до него смутно доносился голос Хаты. Хата
говорил ему, что теперь Хан может работать над усовершенствованием корабля и
отдыхать, наслаждаясь с этим домашним зверьком. Когда они прилетели в дом
Хаты, тот отвел их в прекрасно обставленные комнаты и ушел.
Прошло несколько коротких унылых дней зимы, в течение которых Хан
пытался приспособиться к своей новой реальности. Это была сложная задача,
которая усугублялась тем, что он не знал в точности, к чему он должен
приспосабливаться, какова же эта новая реальность. Он пытался сопоставить
все, что произошло с ним, с прошлым опытом - но увы: то, что было с ним
раньше, невозможно было сопоставить с тем, что происходило с ним сейчас. И
исходя на прошлого опыта, он не мог представить своего будущего. Более всего
его тревожило незаметное присутствие этой девушки - Устеин, которая
непрестанно напоминала ему о том, что жизнь его изменилась коренным образом.
То, что началось как обычное путешествие, кончилось там, где уже не было
места обычным человеческим чувствам, где исчезло само понятие личности. Пока
события происходит последовательно, он и Лизендир могли поддерживать
душевное равновесие, но затем резкие изменения оторвали их от реальности, И
вот теперь эта девушка, казалось, вернула его к ощущению реальности. Но эта
реальность не имела для него никакого смысла.
Что касается самой Устеин, то она была тиха, ласкова, незаметна. Она
была полностью погружена в себя, она вела свою жизнь, которая, казалось, не
зависела от того, что происходит вокруг нее. Хан часто наблюдал за ее сном.
Спала она, как зверек, чутко и почти не двигаясь. Ей что-то снилось - Хан
замечал, что на лице ее сменяются выражения. Вела себя она просто, без
всякого кокетства, отвечая прямо. Возможно, она действительно считала себя
всего лишь домашним зверьком. Но Хан не мог сказать этого с уверенностью,
так как Устеин ничем не открывала перед ним свой внутренний мир. Хан мог
поблагодарить Лизендир, которая объяснила ему, что такое бесхитростное
поведение может скрывать подлинные глубины души, в то время как открытое
кокетство умолчания может означать всего лишь узость ума. Если это правда,
то за внешней простотой Устеин скрывался настоящий бездонный океан.
Время шло, и Хан все больше и больше утверждался в понимании того, что
девушка обладала исключительной красотой, но тем не менее она оставалась
личностью. Выбрав ее для себя, Хан встал перед сложной проблемой. Взять ее,
как женщину, для него не составляло труда. Достаточно было приказать. Но
полного обладания ею, познания ее внутреннего мира добиться гораздо сложнее.
Хан понимал, что, несмотря на внешнюю безмятежность, внутренний чуткий
баланс Устеин полностью нарушен. Хан хотел бы понять ее полностью, но он не
хотел врываться в ее внутренний мир грубо, боясь разрушить его навсегда.
Странно было то, что сама Устеин, как подозревал Хан, вовсе не думала о
себе как о личности. И вдвойне это было странно потому, что бомбардировка
планеты космическими лучами действовала губительно на интеллект леров, а
интеллект людей оставался нетронутым. И поэтому Устеин находилась, вероятно,
на более высокой ступени развития, чем Воины. Другой парадокс Хан видел в
сравнении Устеин с Лизендир. Лизендир была продуктом цивилизованного
общества, Устеин не имела никакого отношения к цивилизации. И тем не
менее.она гораздо лучше управляла своими эмоциями, чем Лизендир, которая
большую часть жизни потратила на овладение этим искусством.
Зверек. Тщательно выдрессированный зверек. Никто не будет пахать на
чистокровной лошади. Никто не запряжет ее в телегу, иначе она погибнет для
будущего, пропадет многолетний труд по селекции благородного животного. И
Хан боялся неправильными действиями погубить Устеин, если он слишком резко,
слишком грубо начнет пробуждать в ней человека, личность. И чем дольше он
находился рядом с ней, тем больше он хотел, чтобы она навсегда вошла в его
жизнь.
Он всегда относился с недоверием к слову "любовь". И Лизендир укрепила
его в этом. Она была права, так как это слово имело тысячу оттенков, тысячу
смыслов. Сначала Хан употреблял это слово только в одном смысле, выражая
этим словом плотскую страсть. В его отношениях с Лизендир слово приобрело
другой, более глубокий смысл. А теперь, когда рядом с ним оказалась Устеин,
совсем другое чувство захватило его. Но как бы оно ни было глубоко, оно не
заслоняло в его сознании Лизендир...
Что касается Устеин, то она, казалось, была вполне довольна своим новым
домом. Хан не имел понятия, сколько ей на самом деле лет. Она совсем не
грустила о своем прошлом. Устеин проводила много времени, ухаживая за собой,
однако вся ее деятельность в этом направлении не имела никакого сексуального
смысла. Она совсем не стремилась соблазнить его. Скорее всего, она
занималась этим для того, чтобы провести время. У нее была небольшая сумочка
с туалетными принадлежностями, гребенками, щетками. Большую часть времени
она занималась туалетом, или спала. И только иногда Хан слышал, как она
что-то напевает про себя. Это были длинные песни, язык которых Хан не знал.
В такие часы она, казалось, забывала обо всем, погружаясь в свой собственный
мир, границ которого не знал никто. Хан позволял ей делать все, что она
захочет, спать, где она пожелает. Она спала, свернувшись клубочком, в углу
его постели. Сон ее был чуток. Она просыпалась при малейшем шуме и тревожно
вглядывалась в темноту, стараясь определить, что же разбудило ее. Хан
уголком глаза видел, что глаза ее были широко раскрыты, и во взгляде ее была
тревога. Но через некоторое время дыхание ее становилось ровным и глубоким.
Она засыпала снова. Когда он наконец понял, что хочет от нее, он хотел
начать это сразу. Но после размышлений понял, что лучше повременить, дать ей
время привыкнуть к новому положению. Нельзя сразу и внезапно отрывать
человека от того, что впитывалось в него многие годы, в течение многих
поколений. Ведь леры в течение шести тысяч лет целенаправленно
воздействовали на людей, чтобы вывести новую расу.
После того как он и Устеин были представлены сами себе, Хан ничего не
слышал о Лизендир, и это начало его тревожить. Но наконец она появилась. Хан
был рад тому, что она здесь, рад, что она хорошо выглядит, но присутствие
Устеин смущало его. Он смог прочесть в глазах Лизендир, что отношения,
связывающие их, перешли в какое-то иное состояние. Но ревности в ней он не
почувствовал. Скорее понимание, одобрение. Хан проанализировал свои ощущения
и понял, что они аналогичны ощущениям Лизендир.
- Я пришла потому, что теперь мы можем поговорить свободно. У меня
очень интересная информация. Очевидно, мы каким-то образом вошли в доверие к
этим чудовищам. Я делаю все, что могу. Они убеждены, что я обучаю их высшим
тайнам. А на самом деле я даю им самые начальные знания. Мне немного не по
себе, так как этого хватит, чтобы стать на этой планете самыми опасными. Но
при встрече с другими лерами они будут выглядеть беспомощными детьми.
Правда, некоторые из этих леров имеют врожденный талант. Например, Хата. Это
заставляет меня уважать его, хотя я, как и раньше, ненавижу все, что за ним
стоит. Хан, твое поведение изумило всех. Хата поражен. Он стал уважать тебя.
И я тоже. Я пришла сказать, чтобы ты не менял своего поведения. И посмотреть
на девушку.
Хан позвал Устеин. Она появилась мгновенно и стояла спокойно, пока
Лизендир внимательно рассматривала ее. Теперь, когда он видел их рядом, у
него возникло ощущение, что Лизендир какая-то одноцветная, монохромная, в то
время как Устеин вспыхивала всеми цветами радуги. Устеин была немного ниже
ростом, чем Лизендир, и более хрупкая. Однако не ей, а Лизендир пришлось
сделать усилие, чтобы сохранить бесстрастность в лице.
Наконец Лизендир заговорила:
- Я понимаю, что ты выбрал лучшее из того, что тебе предлагали. Она
гораздо больше, чем просто молодая и прекрасная девушка. Даже на мой взгляд
она очаровательна. Мы с тобой оба знаем, что между нами не должна лечь тень
горечи. Ты должен был сделать это, так как это было твоей судьбой задолго до
того, как ты встретил меня,
- Я борюсь с собой, как могу, - ответил он, пряча глаза, будучи не в
силах заглянуть в глубину ее серых глаз.
- Я знаю, что ты чувствуешь. Но не уподобляй меня тем секретаршам, с
которыми ты имел дело в Бумтауне. У меня нет ни ревности, ни зависти. Я
знаю, что ты должен был пойти на это. Я сама хотела этого.
Хан молчал. Она продолжала:
- Ты спас эту девушку. Я тоже посетила выставку клеш. Это
отвратительно. Не сами люди, конечно, а то, чем они стали. Но все люди на
этой планете не лучше. Да и леры тоже. Я не нашла ни одного, заслуживающего
уважения. Это животные, злобные и низменные - оставь их, пусть они
ввергнутся в хаос, какого они заслуживают.
- Я сделал так, как ты сказала мне, и так, как подсказывала мне
совесть.
- Ты сделал все правильно. Но ты должен понимать, что это не награда
для тебя со стороны Хаты, а проверка. И ты выдержал испытание. Поэтому мы
можем пользоваться теперь относительной свободой.
- Лизен, я не забыл... - Тут он увидел, как скользнула тень по ее лицу.
- Я тоже. Но ты прекрасно понимаешь, что мы не можем связать свои жизни
навсегда, что я буду вынуждена оставить тебя. И это предопределено судьбой.
Твоя судьба содержится даже в твоем имени. Теперь я могу сказать, что оно
означает власть воды. А она? Она Предназначена для тебя. Посмотри на цвет ее
волос - они огненно красные, а значит, она властвует над ветром. Я же ношу
имя, которое означает власть огня. Ее ветер может погасить мое пламя, как
свечу. Она на вид хрупкая и нежная, но могущество самой вселенной на ее
стороне.
Вот так, Хан. Ты с самого начала знал, чем кончится все. Не думал же ты
стоять возле моего дома и выть на луну? Нет. И я тоже не собираюсь стоять
возле твоего дома. Но я всегда останусь твоим другом, и всегда буду помогать
тебе во всем, как бы мне это ни было трудно и больно.
Она повернулась и исчезла.
Хан долгим взглядом посмотрел на Устеин. Наконец Устеин заговорила.
Впервые она обращалась к нему прямо. Голос ее был тихим и немного гортанным.
- Кто эта женщина?
- Она пришла в этот мир вместе со мной.
- Ты принадлежишь ей?
- Нет. Мы оба дикие. - Хан использовал слово "дикие" вместо
"свободные", так как именно в этом смысле оно использовалось здесь, на
планете.
- Я боюсь ее. Женщины жестоки. Она знает любовь, я вижу это. Но с
другой стороны, холодна, как лед, как ветер с юга. Она приходила на выставку
раньше тебя. Она смотрела на меня такими глазами, как будто хотела убить
меня взглядом.
- Устеин, чего ты хочешь?
- Хочу? Я не понимаю.
- Желаешь. Нуждаешься. - Он помолчал. - Каковы твои стремления, планы,
надежды?
- Я?... Не знаю. Чтобы иметь надежду, нужно быть диким. Я не дикая. Я
вижу, что моя жизнь складывается более или менее хорошо, но могло быть
иначе. Для меня нет ни прошлого, ни,будущего. Такова участь всех не диких
зверей.
- Мне сказали на выставке, что ты не самая лучшая из представленных. Но
все же я захотел именно тебя.
- Захотел даже больше, чем остальных женщин?
- Да.
- Тогда я счастлива. Это так приятно, когда тебя хотят.
- Что ты подумала, когда увидела меня?
- Я была очень удивлена. Ведь дикие клеши никогда не приходят на
выставки. Значит, ты не дикий. Я решила, что ты откуда-то издалека. И ты не
такой, как я. Скорее всего, ты мнар. Но потом я поняла, что это не так.
Хан решил пока ничего ей не объяснять. Она подождала немного, затем
продолжала:
- Я много слышала про диких клешей. Они в самом деле дикие. Они все
время воюют. Их убивают. Но ты не дикий. Что Воины хотят от тебя? Они
разрешили тебе быть, как они?
- Нет. Они считают, что я очень близок к диким. Но я оказал им услугу,
и тот толстяк, с которым я был, и на которого я работаю, дал мне тебя в
подарок.
- Меня?
- Да!
- И он разрешил тебе спать со мной? Я очень хочу этого... - Она
произнесла это, и бросила на него кокетливый взгляд из-под длинных ресниц,
означавший, что это не просто слова.
Хан, конечно, хотел ее, но сначала он хотел немного переделать ее,
перевоспитать, узнать ее получше. Однако она разрушила все его планы, назвав
все своими именами. Хан решил быть честным с нею.
- Сначала я хотел заслужить твое уважение. Может быть, не сразу, а со
временем.
Она не ответила, но опустила глаза. Хан посмотрел на ее ресницы -
длинные, пушистые, такого же цвета чистой меди, как и ее волосы. И вдруг
она, как будто ничего не сделав, стала необычайно соблазнительной. Каждый
изгиб ее тела, каждая округлость вызывали сладостный трепет у Хана. Хан с
трудом сдерживал себя. Все это обрушилось на него, как удар грома.
С трудом шевеля губами, Хан проговорил:
- А я решил, что вы хотите просто купить меня.
- О, это просто поспешное замечание, которое было вызвано событиями на
Чалседоне. Вообще-то говоря, если бы не твои технические знания, ты не
представлял бы для нас никакой ценности. Нет, это не оскорбление, но среди
тех пород людей, которые мы вывели, одомашнили, есть такие, что гораздо
интереснее тебя.
Хан подумал, что одомашненные люди просто рабы, готовые делать все за
пищу. Хата прервал ход его мыслей.
- Я лично не занимаюсь выведением новых пород людей, и считаю это
тратой времени. Ни к чему заниматься работой над чужой расой, когда твоя
собственная нуждается в усовершенствовании.
- Сколько времени длится одомашнивание?
- С тех пор, как мы взяли первых людей в плен. Впрочем, вернемся к
делу. Я обещал тебе плату, и ты ее получишь. - Расчетливый блеск мелькнул в
глазах Хаты. - Я дам тебе дом, место для работы и несколько клерков. Но
самое главное - я дам тебе возможность выбрать женщину. Видишь? Ты занимаешь
довольно высокое положение. Не многие из Воинов имеют возможность выбора.
- Но из кого мне выбирать? Я видел здесь всего лишь несколько старух.
- О, это не проблема. Если ты не видел клеш, это не значит, что они не
существуют. Клеш - это женщины, полученные нами путем селекционного отбора.
Мы идем туда прямо сейчас.
Хан снова забрался в гондолу вместе с Хатой. Чувствовал он себя очень
неспокойно. Он не был уверен, что ему хочется смотреть на продукты
селекционной работы леров. Какую цель они преследовали? Внешнюю красоту или
чисто женские функции? Как выглядят эти клеш? Хан даже не мог предположить
этого. Они летели на север. Ночь уже опустилась на эту часть планеты:
дневной цикл тут был еще короче. Вскоре Хан различил громадный комплекс
зданий. Он был залит огнями. Хата был очень горд своим детищем.
- Тебе повезло. Сейчас происходит ежегодная экспозиция успехов,
достигнутых селекционерами. Управление генетическими кодами. Настоящие
чудеса.
Они приземлились. Охранник почтительно поклонился Хату, когда тот вышел
из гондолы направился к зданиям. Хотя снаружи комплекс напоминал цирк
шапито, внутри все оказалось совсем иным: роскошь и богатство царили здесь.
- Сегодня выставка только тех клеш, которые созданы для украшения, а не
для работы. Они обучены только хорошим манерам, ласковому обхождению.
Большинство из них спокойны и уравновешены. Но некоторые капризны, иногда
неуправляемы.
Они прошли в первую секцию. То, что увидел Хан, совершенно сместило его
чувство реальности. Образцы помещались в кубических комнатках с открытой
стеной. Комнатки были украшены гобеленами и коврами. Все образцы имели
этикетки, повешенные на передней стенке комнатки. Хан не смог прочесть ни
одной. В комнатках сидели или расхаживали мужчины и женщины, совершенно
обнаженные и, очевидно, не беспокоящиеся ни о своем нынешнем положении, ни о
своей наготе. На лицах можно было прочесть любопытство, оживление, но на них
не было ни страха, ни ненависти, ни негодования. В этой секции все образцы
были рыжими и странно похожими друг на друга, как члены одной семьи. Хан
присмотрелся повнимательнее. Нет, все же они чем-то отличались друг от
друга. У них были густые волосы цвета темной меди, спадающие на плечи. Кожа
у них была смуглая и гладкая. Странно, но и у мужчин и у женщин ноги ниже
колен были покрыты густыми темно-красными волосами. Женщины были хрупкими, и
у всех были глаза цвета морской волны. Хан никогда раньше не видел таких
глаз. Хата комментировал все, на что смотрел Хан.
- Это лучшие экспонаты клеш. Мне говорили, что их очень трудно вывести,
но еще труднее поддерживать чистоту породы. Правда, лично мне они не по
вкусу, но у каждого свое мнение.
Хан чувствовал, что в нем бурлят эмоции. Нельзя было не ощутить
ненависти, глядя на такое издевательство над людьми. Он смотрел на красивые
точеные лица, на которых не было ничего, кроме покоя и безмятежности.
Большинство их них были молодыми, примерно одного возраста с Ханом. Но были
и постарше, и даже такие, чей возраст приближался к старости, хотя они и
оставались в прекрасной физической форме.
- Должен признаться, Хата, мне больно видеть представителей моей расы в
таком виде.
- Понимаю. Но это еще одно испытание для тебя. Немногие из людей могут
равнодушно смотреть на это. Но что в этом плохого? Посмотри на них. Они
вовсе не жаждут освобождения. Они предпочитают вести жизнь, полную покоя и
неги. - Голос Хаты был холоден.
Хан еле удержался от того, чтобы не броситься на Хату. Но он видел Хату
в деле и понимал, что у него нет ни малейшей надежды справиться с ним голыми
руками.
- Вот это, например, молодая девушка. Да ты и сам это видишь. Она
заняла четвертое место в своем классе. Совсем неплохо для первого показа на
публике. Ее недостаток - хрупкость, чересчур тонкая кость. А вот эта заняла
первое место. Разница между ними в том, что...
Пока Хата обсуждал достоинства той, что заняла первое место, Хан
рассматривал занявшую четвертое место. Она спокойно сидела на ковре, глядя в
никуда. Казалось, что она дремала. Почувствовав взгляд, она слегка
шевельнулась, но не повернулась в его сторону. Она поднялась, грациозно
двинулась по комнатке... Хан внимательно рассматривал ее.
Лицо ее было овальной формы, с чуть выдающимися скулами, глаза глубокие
и вдумчивые, слегка раскосые, что придавало ее лицу неуловимое очарование.
Красиво очерченный рот, хотя губы были чуть припухлые. Красота ее поразила
Хана. Он взглянул на ее тело. Стройная фигура с прекрасно развитыми формами.
Груди ее были маленькими, круглыми, упругими. Она посмотрела на Хана и
улыбнулась, как по обязанности. Но тут же она узнала в нем человека. Взгляд
ее потеплел, стал дружеским. Хан отвернулся от нее. Стыд пронзил его душу.
Хата продолжал свои объяснения. Хан попытался слушать его, но не мог
забыть образ прекрасной девушки.
Хата был неистощим. Он провел Хана по всей выставке. Их путь занял
несколько миль. Они посмотрели все выставленные типы людей. Здесь были сотни
модификаций. Такого разнообразия особей невозможно было себе представить. В
нормальном мире уже нельзя было найти чистую расу людей. Все они давно
перемешались между собой. А здесь были представлены не только известные
расы, но и выведены совершенно новые, никогда не существовавшие.
Наконец Хата сжалился над ним и закончил осмотр. Хан был потрясен.
Экспонатов было еще очень много. Но Хан уже не мог больше выдержать.
Хата с гордостью сказал:
- Ты видел далеко не все. Может быть, даже меньшую часть. Что-нибудь
привлекло твое внимание?
- О, очень многое. Мне даже трудно сделать выбор.
- Я тебя понимаю. Но ты все же что-нибудь выбрал?
- Только одну? - В голове Хана мелькнула безумная мысль взять всех, но
это не решило бы проблемы в целом. Да этого ему бы и не позволили.
- Только одну.
- Ну тогда... - Хан задумался, вспоминая. Девушек он видел много, но,
пожалуй, лишь одна произвела на него очень сильное впечатление. В ней были
не только женская красота и очарование - таких было много, - но в ней
чувствовалась личность. - Из всех, что я сегодня видел, меня околдовала лишь
самая первая девушка. Та самая, что заняла четвертое место.
- Да? Из того класса? Из злат? Ты меня разочаровал. Но пусть будет так.
Сейчас я сделаю распоряжение. Это же надо?! Класс злат! Вероятно, ты в ней
видишь что-то, чего не вижу я. Впрочем, она стоит дешевле, за что я
благодарю тебя. Может, ты об этом думал, выбирая ее?
- Понимает ли она, что представляет из себя?
- Нет. Она даже не умеет ни читать, ни писать. Но это не проблема. Я
знаю, что этому она быстро научится. Ты действительно собираешься держать
ее, как свою жену? Если так, то я бы посоветовал тебе выбрать что-нибудь
получше, хотя мне это и обойдется дороже. Но я готов пойти на это, чтобы
доказать тебе свое расположение.
- Да нет, не надо.
- Ну хорошо. Эх, молодость, молодость. Хорошо, пусть будет по-твоему.
Идем.
Они вернулись обратно, где выставлялись экспонаты класса злат. Хан с
изумлением обнаружил, что уже вечер. Так быстро для него прошел день. После
долгих поисков Хата нашел менеджера и выписал ему счет. Менеджер выдал Хану
папку, где была подробнейшая инструкция владельцу злат, правда, написанная
очень сложным по терминологии языком, так что Хан мало что мог почерпнуть из
нее. Затем менеджер дал регистрационные бумаги, где содержалась родословная
девушки, перечислялись ее предки, завоевавшие призы на различных выставках.
Да, хоть это и была всего лишь злата, все же девушка была чистых кровей. Хан
долго смотрел на затейливую вязь письма, затем ткнул пальцем на несколько
букв:
- Это ее имя?
- Это имя для регистрации, - ответил Хата. -- Сама она даже не знает,
что проходит по книгам под этим именем. А как же ее зовут на самом деле? А,
вот. Устеин. Вот ее имя.
- Она может разговаривать? - Хан почувствовал себя идиотом, задавая
этот вопрос.
- О, конечно. Говорит она медленно, тщательно выговаривая слова, как
ребенок. Говорить с ней надо так же.
Они вернулись на площадку, где выставлялись златы, и без труда нашли
каморку Устеин. Менеджер всю дорогу бубнил о том, как нужно обращаться с
девушкой, чем кормить ее и тому подобное.
- Эти златы очень чувствительны. Но обращайся с ними правильно, и они
будут настоящим чудом, жемчугом! Они могут делать все, кроме того, что
требует силы. Лично я предпочитаю иметь хейдаров. Они тощие, высокие, со
смуглой кожей, длинными мощными руками и острыми носами. Волосы у них
черные, густые, волнистые. Под низким лбом черные, очень печальные глаза...
- Хан вспомнил, что Хата говорил ему о хейдарах. Он называл их охотниками и
следопытами. Интересно, на кого они охотятся здесь, где нет никаких зверей?
Устеин уже спала. Хан смотрел на нее, борясь с желанием обнять ее и
прижать к себе. Но она была чужая для него, более чужая, чем Лизендир.
Однако тело ее было очень знакомо ему. Скольких девушек он держал в
объятиях... И все же она была продуктом общества, совсем чужого ему. Девушка
лежала в глубине каморки на низком диване, завернувшись в мягкое покрывало.
Губы ее были приоткрыты. Она дышала ровно и глубоко. Видимо, ей снилось
что-то приятное, так как изредка на ее лице появлялась слабая улыбка. Хан
жестом показал менеджеру, чтобы то не будил девушку, пока ее приятный сон не
кончится, Но вот она шевельнулась, и в голове Хана всплыли строки старого
классика Даррела: "Нехорошо смотреть на спящую женщину".
Менеджер ласково разбудил ее. Сначала она испугалась, увидев стольких
мужчин возле себя, но менеджер объяснил ей все, и она успокоилась, даже
оживилась. Хан чуть не сошел с ума, глядя на то, что девушка радуется тому,
что ее продали. Она спросила Хана, не разрешит ли он ей взять с собой
некоторые вещи. Хан с бьющимся сердцем разрешил.
Пока она собирала свои вещи - подушку, покрывало, сумочку - менеджер
сообщил Хану дополнительные сведения о златах.
- Родословные златов мы ведем очень давно. Они живут на этой планете
почти столько же времени, сколько и мы. Это первые люди на планете. Ты
должен обращаться с ней очень осторожно: кости ее хрупки и могут сломаться,
если ты будешь груб. Кроме того, она боится холода. Впрочем, об этом
написано в инструкции, которую ты получил. Ты можешь не опасаться: она не
будет пытаться сбежать.
Хан с этим вполне согласился. Наверняка в них поколениями вдалбливали,
что бегство вовсе не выход для них. У них сложилась особая психология:
бежать они не могли, и им оставалось только принимать все так, как оно есть.
Хан посмотрел на девушку. На лице ее светилось счастье. Она уже собрала свои
пожитки и теперь ждала его. Хан взял ее за руку - первая рука женщины,
которой он коснулся за столько лет, нет, веков! Рука оказалась мягкая,
нежная, теплая, с аккуратно подстриженными ногтями, отливающими золотистым
лаком. Девушка спокойно пошла за ним к гондоле.
На улице было уже совсем темно. Ночь опустилась на планету. Хан опять
изумился тому, что время для него пролетело незаметно. Начиналась сильнейшая
буря. Колючие хлопья снега с силой били в лицо. Когда они шли к гондоле. Хан
заметил, что девушка дрожит от холода. Хан взял из рук девушки покрывало,
размотал его и укрыл Устеин. Девушка смотрела на него широко раскрытыми
глазами. Хан посмотрел на ее красивые босые ноги, оставлявшие следы
маленьких ступней на снегу. Они уже совсем покраснели, но девушка не
жаловалась.
Уже подходя к гондоле, Хан ощутил, как на него тяжелым туманом
опустилась усталость. Сквозь туман до него смутно доносился голос Хаты. Хата
говорил ему, что теперь Хан может работать над усовершенствованием корабля и
отдыхать, наслаждаясь с этим домашним зверьком. Когда они прилетели в дом
Хаты, тот отвел их в прекрасно обставленные комнаты и ушел.
Прошло несколько коротких унылых дней зимы, в течение которых Хан
пытался приспособиться к своей новой реальности. Это была сложная задача,
которая усугублялась тем, что он не знал в точности, к чему он должен
приспосабливаться, какова же эта новая реальность. Он пытался сопоставить
все, что произошло с ним, с прошлым опытом - но увы: то, что было с ним
раньше, невозможно было сопоставить с тем, что происходило с ним сейчас. И
исходя на прошлого опыта, он не мог представить своего будущего. Более всего
его тревожило незаметное присутствие этой девушки - Устеин, которая
непрестанно напоминала ему о том, что жизнь его изменилась коренным образом.
То, что началось как обычное путешествие, кончилось там, где уже не было
места обычным человеческим чувствам, где исчезло само понятие личности. Пока
события происходит последовательно, он и Лизендир могли поддерживать
душевное равновесие, но затем резкие изменения оторвали их от реальности, И
вот теперь эта девушка, казалось, вернула его к ощущению реальности. Но эта
реальность не имела для него никакого смысла.
Что касается самой Устеин, то она была тиха, ласкова, незаметна. Она
была полностью погружена в себя, она вела свою жизнь, которая, казалось, не
зависела от того, что происходит вокруг нее. Хан часто наблюдал за ее сном.
Спала она, как зверек, чутко и почти не двигаясь. Ей что-то снилось - Хан
замечал, что на лице ее сменяются выражения. Вела себя она просто, без
всякого кокетства, отвечая прямо. Возможно, она действительно считала себя
всего лишь домашним зверьком. Но Хан не мог сказать этого с уверенностью,
так как Устеин ничем не открывала перед ним свой внутренний мир. Хан мог
поблагодарить Лизендир, которая объяснила ему, что такое бесхитростное
поведение может скрывать подлинные глубины души, в то время как открытое
кокетство умолчания может означать всего лишь узость ума. Если это правда,
то за внешней простотой Устеин скрывался настоящий бездонный океан.
Время шло, и Хан все больше и больше утверждался в понимании того, что
девушка обладала исключительной красотой, но тем не менее она оставалась
личностью. Выбрав ее для себя, Хан встал перед сложной проблемой. Взять ее,
как женщину, для него не составляло труда. Достаточно было приказать. Но
полного обладания ею, познания ее внутреннего мира добиться гораздо сложнее.
Хан понимал, что, несмотря на внешнюю безмятежность, внутренний чуткий
баланс Устеин полностью нарушен. Хан хотел бы понять ее полностью, но он не
хотел врываться в ее внутренний мир грубо, боясь разрушить его навсегда.
Странно было то, что сама Устеин, как подозревал Хан, вовсе не думала о
себе как о личности. И вдвойне это было странно потому, что бомбардировка
планеты космическими лучами действовала губительно на интеллект леров, а
интеллект людей оставался нетронутым. И поэтому Устеин находилась, вероятно,
на более высокой ступени развития, чем Воины. Другой парадокс Хан видел в
сравнении Устеин с Лизендир. Лизендир была продуктом цивилизованного
общества, Устеин не имела никакого отношения к цивилизации. И тем не
менее.она гораздо лучше управляла своими эмоциями, чем Лизендир, которая
большую часть жизни потратила на овладение этим искусством.
Зверек. Тщательно выдрессированный зверек. Никто не будет пахать на
чистокровной лошади. Никто не запряжет ее в телегу, иначе она погибнет для
будущего, пропадет многолетний труд по селекции благородного животного. И
Хан боялся неправильными действиями погубить Устеин, если он слишком резко,
слишком грубо начнет пробуждать в ней человека, личность. И чем дольше он
находился рядом с ней, тем больше он хотел, чтобы она навсегда вошла в его
жизнь.
Он всегда относился с недоверием к слову "любовь". И Лизендир укрепила
его в этом. Она была права, так как это слово имело тысячу оттенков, тысячу
смыслов. Сначала Хан употреблял это слово только в одном смысле, выражая
этим словом плотскую страсть. В его отношениях с Лизендир слово приобрело
другой, более глубокий смысл. А теперь, когда рядом с ним оказалась Устеин,
совсем другое чувство захватило его. Но как бы оно ни было глубоко, оно не
заслоняло в его сознании Лизендир...
Что касается Устеин, то она, казалось, была вполне довольна своим новым
домом. Хан не имел понятия, сколько ей на самом деле лет. Она совсем не
грустила о своем прошлом. Устеин проводила много времени, ухаживая за собой,
однако вся ее деятельность в этом направлении не имела никакого сексуального
смысла. Она совсем не стремилась соблазнить его. Скорее всего, она
занималась этим для того, чтобы провести время. У нее была небольшая сумочка
с туалетными принадлежностями, гребенками, щетками. Большую часть времени
она занималась туалетом, или спала. И только иногда Хан слышал, как она
что-то напевает про себя. Это были длинные песни, язык которых Хан не знал.
В такие часы она, казалось, забывала обо всем, погружаясь в свой собственный
мир, границ которого не знал никто. Хан позволял ей делать все, что она
захочет, спать, где она пожелает. Она спала, свернувшись клубочком, в углу
его постели. Сон ее был чуток. Она просыпалась при малейшем шуме и тревожно
вглядывалась в темноту, стараясь определить, что же разбудило ее. Хан
уголком глаза видел, что глаза ее были широко раскрыты, и во взгляде ее была
тревога. Но через некоторое время дыхание ее становилось ровным и глубоким.
Она засыпала снова. Когда он наконец понял, что хочет от нее, он хотел
начать это сразу. Но после размышлений понял, что лучше повременить, дать ей
время привыкнуть к новому положению. Нельзя сразу и внезапно отрывать
человека от того, что впитывалось в него многие годы, в течение многих
поколений. Ведь леры в течение шести тысяч лет целенаправленно
воздействовали на людей, чтобы вывести новую расу.
После того как он и Устеин были представлены сами себе, Хан ничего не
слышал о Лизендир, и это начало его тревожить. Но наконец она появилась. Хан
был рад тому, что она здесь, рад, что она хорошо выглядит, но присутствие
Устеин смущало его. Он смог прочесть в глазах Лизендир, что отношения,
связывающие их, перешли в какое-то иное состояние. Но ревности в ней он не
почувствовал. Скорее понимание, одобрение. Хан проанализировал свои ощущения
и понял, что они аналогичны ощущениям Лизендир.
- Я пришла потому, что теперь мы можем поговорить свободно. У меня
очень интересная информация. Очевидно, мы каким-то образом вошли в доверие к
этим чудовищам. Я делаю все, что могу. Они убеждены, что я обучаю их высшим
тайнам. А на самом деле я даю им самые начальные знания. Мне немного не по
себе, так как этого хватит, чтобы стать на этой планете самыми опасными. Но
при встрече с другими лерами они будут выглядеть беспомощными детьми.
Правда, некоторые из этих леров имеют врожденный талант. Например, Хата. Это
заставляет меня уважать его, хотя я, как и раньше, ненавижу все, что за ним
стоит. Хан, твое поведение изумило всех. Хата поражен. Он стал уважать тебя.
И я тоже. Я пришла сказать, чтобы ты не менял своего поведения. И посмотреть
на девушку.
Хан позвал Устеин. Она появилась мгновенно и стояла спокойно, пока
Лизендир внимательно рассматривала ее. Теперь, когда он видел их рядом, у
него возникло ощущение, что Лизендир какая-то одноцветная, монохромная, в то
время как Устеин вспыхивала всеми цветами радуги. Устеин была немного ниже
ростом, чем Лизендир, и более хрупкая. Однако не ей, а Лизендир пришлось
сделать усилие, чтобы сохранить бесстрастность в лице.
Наконец Лизендир заговорила:
- Я понимаю, что ты выбрал лучшее из того, что тебе предлагали. Она
гораздо больше, чем просто молодая и прекрасная девушка. Даже на мой взгляд
она очаровательна. Мы с тобой оба знаем, что между нами не должна лечь тень
горечи. Ты должен был сделать это, так как это было твоей судьбой задолго до
того, как ты встретил меня,
- Я борюсь с собой, как могу, - ответил он, пряча глаза, будучи не в
силах заглянуть в глубину ее серых глаз.
- Я знаю, что ты чувствуешь. Но не уподобляй меня тем секретаршам, с
которыми ты имел дело в Бумтауне. У меня нет ни ревности, ни зависти. Я
знаю, что ты должен был пойти на это. Я сама хотела этого.
Хан молчал. Она продолжала:
- Ты спас эту девушку. Я тоже посетила выставку клеш. Это
отвратительно. Не сами люди, конечно, а то, чем они стали. Но все люди на
этой планете не лучше. Да и леры тоже. Я не нашла ни одного, заслуживающего
уважения. Это животные, злобные и низменные - оставь их, пусть они
ввергнутся в хаос, какого они заслуживают.
- Я сделал так, как ты сказала мне, и так, как подсказывала мне
совесть.
- Ты сделал все правильно. Но ты должен понимать, что это не награда
для тебя со стороны Хаты, а проверка. И ты выдержал испытание. Поэтому мы
можем пользоваться теперь относительной свободой.
- Лизен, я не забыл... - Тут он увидел, как скользнула тень по ее лицу.
- Я тоже. Но ты прекрасно понимаешь, что мы не можем связать свои жизни
навсегда, что я буду вынуждена оставить тебя. И это предопределено судьбой.
Твоя судьба содержится даже в твоем имени. Теперь я могу сказать, что оно
означает власть воды. А она? Она Предназначена для тебя. Посмотри на цвет ее
волос - они огненно красные, а значит, она властвует над ветром. Я же ношу
имя, которое означает власть огня. Ее ветер может погасить мое пламя, как
свечу. Она на вид хрупкая и нежная, но могущество самой вселенной на ее
стороне.
Вот так, Хан. Ты с самого начала знал, чем кончится все. Не думал же ты
стоять возле моего дома и выть на луну? Нет. И я тоже не собираюсь стоять
возле твоего дома. Но я всегда останусь твоим другом, и всегда буду помогать
тебе во всем, как бы мне это ни было трудно и больно.
Она повернулась и исчезла.
Хан долгим взглядом посмотрел на Устеин. Наконец Устеин заговорила.
Впервые она обращалась к нему прямо. Голос ее был тихим и немного гортанным.
- Кто эта женщина?
- Она пришла в этот мир вместе со мной.
- Ты принадлежишь ей?
- Нет. Мы оба дикие. - Хан использовал слово "дикие" вместо
"свободные", так как именно в этом смысле оно использовалось здесь, на
планете.
- Я боюсь ее. Женщины жестоки. Она знает любовь, я вижу это. Но с
другой стороны, холодна, как лед, как ветер с юга. Она приходила на выставку
раньше тебя. Она смотрела на меня такими глазами, как будто хотела убить
меня взглядом.
- Устеин, чего ты хочешь?
- Хочу? Я не понимаю.
- Желаешь. Нуждаешься. - Он помолчал. - Каковы твои стремления, планы,
надежды?
- Я?... Не знаю. Чтобы иметь надежду, нужно быть диким. Я не дикая. Я
вижу, что моя жизнь складывается более или менее хорошо, но могло быть
иначе. Для меня нет ни прошлого, ни,будущего. Такова участь всех не диких
зверей.
- Мне сказали на выставке, что ты не самая лучшая из представленных. Но
все же я захотел именно тебя.
- Захотел даже больше, чем остальных женщин?
- Да.
- Тогда я счастлива. Это так приятно, когда тебя хотят.
- Что ты подумала, когда увидела меня?
- Я была очень удивлена. Ведь дикие клеши никогда не приходят на
выставки. Значит, ты не дикий. Я решила, что ты откуда-то издалека. И ты не
такой, как я. Скорее всего, ты мнар. Но потом я поняла, что это не так.
Хан решил пока ничего ей не объяснять. Она подождала немного, затем
продолжала:
- Я много слышала про диких клешей. Они в самом деле дикие. Они все
время воюют. Их убивают. Но ты не дикий. Что Воины хотят от тебя? Они
разрешили тебе быть, как они?
- Нет. Они считают, что я очень близок к диким. Но я оказал им услугу,
и тот толстяк, с которым я был, и на которого я работаю, дал мне тебя в
подарок.
- Меня?
- Да!
- И он разрешил тебе спать со мной? Я очень хочу этого... - Она
произнесла это, и бросила на него кокетливый взгляд из-под длинных ресниц,
означавший, что это не просто слова.
Хан, конечно, хотел ее, но сначала он хотел немного переделать ее,
перевоспитать, узнать ее получше. Однако она разрушила все его планы, назвав
все своими именами. Хан решил быть честным с нею.
- Сначала я хотел заслужить твое уважение. Может быть, не сразу, а со
временем.
Она не ответила, но опустила глаза. Хан посмотрел на ее ресницы -
длинные, пушистые, такого же цвета чистой меди, как и ее волосы. И вдруг
она, как будто ничего не сделав, стала необычайно соблазнительной. Каждый
изгиб ее тела, каждая округлость вызывали сладостный трепет у Хана. Хан с
трудом сдерживал себя. Все это обрушилось на него, как удар грома.
С трудом шевеля губами, Хан проговорил: