Страница:
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- 6
- 7
- Следующая »
- Последняя >>
---------------------------------------------------------------
OCR: Рена Бахши.
---------------------------------------------------------------
---------------------------------------------------------------
*Печатается по изд.: Франке Г. Анклавы: Пер. с нем. -- М.: Знание, 1979
(НФ, вып. 21). -- Пер. изд.: Franke G. W. Die Enklaven: Einsteins Erben.
Science-fiction-Geschichten, Insel Veriag, Frankfurt/Main, 1972.
---------------------------------------------------------------
Они стояли группами перед стенами из искусственного стекла и
заглядывали внутрь. Пространство там было залито таким ярким светом, что
приходилось щуриться, -- оно освещалось источниками белого света, равномерно
расположенными в виде мелкой сетки под потолком. Сверкающая яркая пыль
заливала неприятным светом выстроенный внутри явно ухоженный ландшафт: в
траве среди цветов пролегали каменистые тропинки, в разных местах
возвышались куст или дерево, но так, что обзора они не закрывали. То тут то
там можно было видеть странных, покрытых шерстью животных о четырех ногах;
они жевали, сидя на земле, или устало бродили вдоль стеклянной стены. Но
самый жуткий вид являли собой обитатели сооружения: человеческие создания с
беловатой кожей, широко открытыми глазами и широкими ноздрями, с узкими
тонкими руками. Они носили ту же одежду, что и посетители по внешнюю сторону
стен, но на них она выглядела неприлично, просто непристойно.
-- Они и вправду люди, как мы? -- спрашивала маленькая девочка, теребя
отца за рукав.
-- Да, конечно, это люди. Скорее, они были людьми. Они происходят от
тех же предков, что и мы. Раньше между нами было больше сходства, много
поколений сменилось, прежде чем различия стали так велики. В общем-то никто
не знает, как это произошло.
Они замолчали, вглядываясь внутрь. Порой одно из созданий, которое
скорее выглядело карикатурой на людей, подходило к стеклянной стене и
смотрело им в лицо... Стоящие снаружи невольно делали шаг назад. Лица этих
существ с трудом поддавались описанию -- они были одновременно и
человеческие, и иные. Кожа казалась уязвимой, прозрачной. В глазных яблоках
виднелись белки. Были ли эти существа разумными? А может быть, они опасны?
Девочка спряталась за родителей и вышла снова лишь тогда, когда вблизи
не было никого из этих жутких созданий.
-- А почему их держат взаперти? Что будет, если они вырвутся на
свободу?
-- Они не могут вырваться, -- пояснил отец. -- Они дышат другим
воздухом. Все, что они едят, требует особой обработки. Все, в чем они
нуждаются, стерилизуется; им подают необходимое через герметичные шлюзы. Они
могут жить только внутри. Здесь они бы погибли.
По толпе зевак прошло движение: отряд чужеродных созданий прошел через
заповедник и скрылся в одном из зданий, выстроенных на его территории. В них
было так тесно, что обитатели не могли долго там находиться, и все же
нередко они пытались как можно дольше задержаться внутри, забившись в
уголок, -- чтобы избежать взглядов посетителей.
-- Идемте! Зрелище не из приятных!
Отец увлек за собой ребенка. Уходя, он оглянулся и еще раз посмотрел
сквозь стекло -- за кустами, наполовину спрятавшись, стоял мальчик и корчил
рожу.
400 лет назад
И вот наступило то, чего опасались уже многие поколения. Постоянно
обновляемые договоры, жесткие предписания, дополнительные статьи, строгое
размежевание и даже угрожающие санкции, -- все это отныне потеряло свою
значимость. Полиции, армии, охранным частям нечего было больше предписывать.
Достаточно открыть люк-другой -- и воздух будет отравлен. Несколько
сорванных плотин -- и вода навсегда будет заражена. Будь то доброволец или
солдат -- кто бы захотел сопротивляться врагу, чья нечувствительность
защищала его лучше любого герметически закупоренного танка?
Сначала все это было приятно. Свободные обитатели города приветствовали
решение Ответственных продать участки территории. На них появились зловещие
фигуры, пена человечества. Местные жители украдкой подглядывали сквозь
жалюзи за чужаками, которых привезли в открытых машинах. У них был
отвратительный вид -- неопрятные, покрытые слизью. Можно было представить
себе, как они потели и как неприятно пахли. Они прыгали на землю -- мужчины,
женщины, дети -- и расползались как муравьи по склонам холмов.
Тогда горожане соорудили особые занавеси, стены, загородки, по которым
был пропущен ток, позаботились о том, чтобы все, что однажды попало внутрь,
внутри и оставалось. По огромным каналам-трубам, в которых поддерживался
постоянный, направленный только внутрь вихрь, туда подавали всякого рода
отбросы -- остатки пищи, мятые кузова машин, домашний мусор, отходы с
фабрик, дезинфекционных станций и больниц, старую одежду, падаль. В трубы
сливали использованную воду из жилых районов, химических предприятий --
"бульон", полный зловонного ила, мышьяковистых соединений, антимонидов,
солей свинца и ртути, радиоактивных отходов, синтетических очистителей. Все
это всасывалось, поглощалось, словно ненасытным зверем, и каким-то образом
переваривалось.
Биологи и врачи предсказали быстрый конец тем людям, которые
добровольно направились во враждебную для жизни среду, а некоторые медики
даже протестовали против этого. Однако в конечном счете они пришли к выводу,
что проблему перенаселенности иначе не решить, и перестали сопротивляться. И
все-таки, как нередко бывает, мрачные прогнозы специалистов не оправдались.
Люди приспособились к новой среде, они были здоровы и процветали. Более
того, они выполняли задачи, которые поставили перед собой: привнесли порядок
в хаос, расширяли пространство для вновь поступающих отходов, помогали
целесообразно использовать имеющуюся площадь. Они строили дороги, жилые
здания, разводили водоросли и грибы, плавили металлы... Об этом сообщали
комиссии, временами отважившиеся проникать внутрь.
Да, они процветали -- и размножались. Никто бы не осмелился
предположить, что такое возможно, но это происходило. Их плодовитость
вылилась в новую, жгучую проблему: людей становилось все больше, им уже не
хватало прежней территории. И вот настало время, когда они потребовали
увеличить пригодное для них пространство, они требовали больше мусора!
Пришлось им уступить, тем более что они были в самом начале
эволюционного пути. В итоге площади, отводимые под свалку мусора, все больше
расширялись, тогда как пригодное для жилья незагрязненное пространство
уменьшалось, и наконец появился закон, запрещавший дальнейшее отделение от
площадей мусорного складирования...
... Откуда-то. издали раздается крик. Над серыми блоками компостных
установок поднимаются коричневые испарения. В воздухе разлит тошнотворный,
гнилостный запах. Дальше так продолжаться не может...
300 лет назад
-- Мы обращаемся к вам. с честным предложением, -- заявил посол.
-- Мы покупаем все проблемные площади. Наша ставка невысока, но
территории эти и без того для вас бесполезны. Мы даем вам право по-прежнему
размещать там отходы, взамен же берем на себя обязательство проводить все
работы, необходимые для этих регионов. Это предложение весьма выгодно для
вас: подумайте о вреде для здоровья ваших людей, которые бы избавлены.
Политические деятели, к которым обратился посол, отодвинулись от него
настолько, насколько позволяли приличия. Хотя внешне посол мало чем
отличался от собеседников, все знали об особенностях народа, который он
представлял и к которому он в конечном счете принадлежал. Присутствие
кого-либо из этих людей, вызывало тошноту, и это не скрывалось, когда случаю
было угодно устроить одну из таких редких встреч. Правда, сейчас ситуация,
была несколько иной. Предложение посла звучало заманчиво, так что им просто
не оставалось ничего другого, как принять его: продать за большие деньги
территорию, не представлявшую ценности, и к тому же получить существенные
выгоды! Справедливости ради надо сказать, что другая сторона поступала так
не от хорошей жизни: их маленькая перенаселенная страна трещала по всем
швам, и людям некуда было выехать за ее пределы.
И вот теперь появилась эта идея с анклавами. Никто не знал, кому она
собственно принадлежала. Но она была заманчива. Более того, в ней был
заложен и глубокий политический смысл: согласись они на предложение посла --
и исчезнет очаг беспокойства в свободном мире, а это в свою очередь уменьшит
опасность военной экспансии...
После короткого совещания предложение было принято.
200 лет назад
-- Я не вижу выхода, -- сказал министр экономики. -- Страна вроде нашей
-- до смешного малый клочок земли, зажатый между великими соседями -- не
может долго оставаться независимой. Я не вижу пути, ведущего к спасению
наших финансов, тем более что именно сегодня господин министр
здравоохранения выступил с поистине утопическими требованиями относительно
финансирования охраны окружающей среды...
С места вскочил седовласый мужчина с расплывшейся фигурой:
-- Господа, здоровье важнее денег! Мы не имеем права допустить, чтобы
наша вода стала отравленной, наш воздух - загрязненным...
-- Но это означает трату миллионов!
Премьер-министр сделал умиротворяющий жест:
-- Прошу вас, успокойтесь! Как нам стало известно, комитет специалистов
по энвиронтологии представил совершенно удивительный результат анализа -- и
не только потому, что одним махом решаются все наши проблемы. Я предлагаю
получить информацию об этом из первых рук. Если вы согласны, встретимся
после обеда в биологическом институте университета.
Правительственную комиссию принимало руководство института. Объяснения
давал один из сотрудников.
-- Начало нашим исследованиям положили работы по выведению дерева,
которое должно было приспособиться к экстремальным условиям загрязненной
городской среды: к соленой почве и прежде всего к соли, рассыпаемой для
подтаивания снега, выносить выхлопные газы, пыль и сажу, искусственный свет
и вибрации, вплоть до ультразвуков. Результат превзошел все наши ожидания.
Взгляните! -- Биолог с гордостью показал на большой цветочный горшок в углу
помещения, который до сих пор гости оставили без внимания. Из серой
заскорузлой земли тянулся узловатый стебель, вверху расходившийся на
несколько ветвей, на которых висели мясистые, мохнатые листья. -- Вот он,
наш новорожденный, наше чудесное дерево! Мы подвергли его тяжелейшим
испытаниям: оно не только безболезненно переносит выхлопные газы -- оно
нуждается в них! В воздухе, свободном от окиси углерода и двуокиси серы, оно
погибает.
Ученый встал.
-- А теперь я прошу вас следовать за мной.
Пока группа шествовала по коридорам института, он продолжал:
-- Наши рассуждения основываются на старом познании: человек тоже
является адаптирующимся существом, в еще большей степени, чем дерево. Но
почему-то именно этим обстоятельством энвиронтологи до сих пор пренебрегали.
Они пытались приспособить среду обитания к человеку -- а это и трудно, и
дорого -- и терпели поражения. А почему нам не пойти обратным путем: почему
бы не приспособить человека к среде? Прежде мы со страхом встречали любое
изменение в составе воздуха, любое обогащение воды чужеродными субстанциями.
А что если положительно отнестись к таким изменениям и переложить на
человека обязанность соответствия среде? Прошу вас, входите!
Он открыл дверь в лабораторию, министры последовали за ним. Их взору
открылись стеклянные чаны, наполненные мутными растворами. Вверху клубились
тяжелые испарения. Смутно можно было разглядеть какое-то бурление, рябь...
Ученый обратился к собравшимся.
- Мы вырастили эмбрионы в питательной среде и затем продолжили их
эволюцию в инкубаторах. В этом, собственно говоря, ничего необычного нет.
Особыми являются лишь условия обитания организмов, которые мы поддерживаем
постоянными: в воздухе содержится большой процент окиси углерода и двуокиси
серы; кроме того, он искусственно обогащен канцерогенными веществами из
выхлопных газов. Воду мы используем из фильтров очистных установок. Она
содержит все обычные загрязнения, но в сверхвысокой концентрации; особенно
богат выбор патогенных бактерий, имеется также несколько исключительно
токсичных субстанций, уровень содержания которых мы постепенно повышаем. Все
эти ингредиенты, как вы понимаете, должны вызывать смертельный исход. А на
деле? Организмы приспособились к ядовитой среде. Вы можете сами убедиться:
младенцы живут, чувствуют себя хорошо, со временем из них вырастут веселые
дети. Они будут здоровее нас!
Министры молчали, внимательно всматривались, удивлялись. На их лицах
было заметно отвращение. Но они не могли отрицать очевидного: люди,
приспособившиеся к повышенному уровню загрязненности, не нуждались в
дорогостоящих приспособлениях, позволяющих содержать жизненное пространство
в чистоте.
Первым нарушил молчание министр финансов:
-- Очень впечатляюще... Но я не понимаю одного: каким образом это
поможет решить наши финансовые проблемы?
-- Очень просто. -- Премьер-министр положил ему руку на плечо. -- Мы
сэкономим не только на расходах по охране окружающей среды, но и обретем
дополнительно чрезвычайно важный источник доходов: объявим, что готовы
принять все отходы у соседних государств. За хорошую плату, разумеется.
-- Но это означает полнейший отказ от старых испытанных принципов, --
возразил министр здравоохранения.
-- Зато гарантирует решение наших проблем, -- веско сказал глава
правительства. -- Господа, я полагаю, мы нашли путь в будущее.
---------------------------------------------------------------
*Пер. изд.: Pranke G. W. Havarie: Der griine Komet. Wilhelm Goldmann Verlag, Munchen, 1982.
---------------------------------------------------------------
Летательный аппарат быстро терял высоту. Корпус его временами
вибрировал, и тогда валы кратеров на экране на какие-то мгновения
увеличивались и становились шире.
Инженер был готов к катапультированию. Парашютная сумка прочно облегала
его спину, целлулоидный чехол с портативным передатчиком, кислородными
баллончиками и таблетками энергона лежал у люка шлюзовой камеры.
Он неподвижно стоял у поворотного стола, склонившись над потертой
фотографией -- портретом матери. Спешить было некуда. Неуправляемый аппарат
мог еще долго делать витки над планетой, прежде чем коснется поверхности.
Может, четверть часа, а может, гораздо дольше. Вдруг взгляд инженера
случайно упал на экран, и он тут же устремился к нему, в испуге выкрикнув
что-то нечленораздельное. В поле зрения появился волнующийся, сверкающий
клин: водная поверхность -- чужое море на этом чужом небесном теле. Инженер
рванул на себя аварийную рукоять, которая одновременно открыла перед ним оба
люка шлюзовой камеры, и стал падать в бездну. Мешок с неприкосновенным
запасом остался в корабле.
Не раз и не два репетировал инженер момент катапультирования. Поэтому
ему удалось справиться с шоком от свободного падения, и он механически
положил руку на вытяжной трос.
Он еще находился над поверхностью моря, заполнявшего половину
горизонта. Но ветер дул с моря, и, когда парашют раскрылся, его неудержимо
погнало к берегу.
Инженер сосредоточился на посадке. Она оказалась жесткой. Он тотчас
обрезал несущие ремни, и парашют снова надуло; он затрепетал и, несомый
ветром, заскользил в глубь суши.
Инженер с трудом выпрямился. Сила притяжения этой планеты была необычно
большой -- она словно задалась целью поставить его на колени. И тут он
вздрогнул от ужаса. Пальцы его левой руки, державшие фотографию матери,
разжались, и цветной бумажный квадратик порхнул вниз. Со всех сторон на него
медленно наползали матово поблескивавшие конусообразные кожухи, каждый метра
два высотой, каждый снабжен захватом. Один из этих конусов направлялся прямо
к нему. Он помедлил какое-то мгновение, потом опрометью бросился бежать.
Он спотыкался о гладкие обломки коричнево-красного материала,
дробившегося под его подошвами. Перепрыгивал канавы, по которым к морю
сочилась дымящаяся, черная жидкость. Уклонялся от каменных возвышений,
раскиданных вдоль и поперек пустынной местности.
Но долго выдержать такое напряжение он не смог. Слишком слабы были его
мышцы, привыкшие к иной силе притяжения. Он то и дело падал, собирался с
силами и, наконец, стал ползти на четвереньках. Темное, похожее на повозку
или танк создание бесшумно следовало за ним, не быстро, но неуклонно, как
машина.
В конце концов инженер больше не мог двигаться от изнеможения.
Прислонившись к низкой каменной кладке, он смотрел, как чудовищное создание
приближается к нему. И вот высунулся захват и нацелился на верхнюю часть его
туловища. Вплотную перед грудью остановилась металлическая рука-цанга.
Инженер, втиснувшись в стенку, не отваживался поднять взгляд. Однако все
было по-прежнему тихо. Постепенно он снова обрел мужество и открыл глаза. В
рейках захвата виднелся какой-то броский, цветной предмет. Он инстинктивно
схватил его, и тут же наконечники металлических пальцев разошлись. Инженер
держал в своих руках фотографию матери, которую недавно неосторожно выронил.
Тогда он оторвался от каменной опоры, выпрямился и снова обрел надежду.
---------------------------------------------------------------
* Пер. изд.: Franke G. W. Flucht und Zuflucht: Der gnine Komet. Wilhelm
Goldmann Verlag, Munchen, 1982.
---------------------------------------------------------------
Космический корабль вошел в облако светло-коричневого тумана, и
поверхности планеты не стало видно. Только туман плыл, колыхался за окном
навигацион-ной рубки. Потом -- мгновения тьмы, они чередовались с секундами
зеленоватого света, и вдруг наступила неподвижная тьма.
Кай нажал кнопку, и мягко засветились люминесцентные трубки.
-- Они еще преследуют нас? -- спросил он Бена.
Бен не отрываясь смотрел на экран локатора. Как стрелка часов, экран
обегал по кругу узенький лучик. В одном месте он выделил три светящиеся
точки.
-- Вот они, -- ответил наконец Бен, -- так легко от них не отделаешься.
-- Обитатели этой планеты нас защитят?
-- Они это обещали.
-- А сдержат слово? -- спросил Кай, однако ответа не последовало.
Еще с четверть часа туман стоял за окном коричневой стеной, после чего
коричневый цвет уступил место чернильно-черному. Только внизу, у
поверхности, бы-ло немного светлее. Бен уже давно повернул фотоноскоп по
направлению спуска, и они видели, что внизу расстилается необозримая
равнина. Разглядеть детали на ней пока еще было невозможно.
-- Мы приближаемся к указанному месту, -- сказал Бен.
Он чуточку скорректировал курс. Пользуясь радарным глубиномером, стал
наблюдать за уменьшением высоты. В фотонном конусе все яснее вырисовывались,
детали поверхности; сначала быстро, потом все медленнее они разбегались к
горизонту.
-- Вон там! -- воскликнул Бен.
Он показал на темный прямоугольник на поверхности, который стремительно
увеличивался. Бен предусмотрительно замедлил спуск, и корабль сел мягко, как
перышко. Рядом с местом посадки возвышалось нечто напоминающее здание метров
в двести высотой. Стена, около которой они опустились, представляла собой
переплетение распорок, трубок, проводов разной толщины и веретенообразных
стержней, в котором зияли кое-где темные дыры.
Надев скафандры, Кай и Бен вышли из корабля и подошли к сооружению
вплотную. Нигде вокруг не видно было ничего живого. Через одну из дыр они
протиснулись внутрь сооружения. Кай, освещая дорогу фонариком, шел впереди,
за ним Бен нес ящичек с рацией и измерительными приборами.
Продвигаться вперед оказалось совсем нелегко. Между стенами, полом и
потолком не было никакой разницы, все напоминало строительные леса, густо
опутанные трубками, проводами и какими-то непонятными деталями -- правда,
без привычного металлического блеска.
-- Силикаты, -- сказал Бен.
С трудом балансируя на наклонных панелях, Кай и Бен протискивались
между натянутыми проводами, перелезали через ряды каких-то цилиндрических
предметов.
Они остановились: проход разветвлялся, и ответвления шли не только
горизонтально, но и вертикально. Бен посмотрел на стрелки измерительного
устройства.
-- Минус шестьдесят градусов по Цельсию, разреженная гелиевая
атмосфера, радиоактивность равна нулю, зато есть медленно движущиеся
магнитные поля. Странно, что никого не видно: нас должны бы были встретить!
-- А куда мы, вообще говоря, попали? У меня впечатление, будто мы в
какой-то огромной машине.
Бен снова посмотрел на стрелки измерительного устройства.
-- Вон там наш корабль, -- он показал назад и чуть вбок, -- а вон туда
простирается еще на восемьсот шестьдесят метров это здание, -- и он показал
рукой вперед.
-- Но ведь нам что-то нужно сделать, чтобы нас заметили! -- заявил Кай.
-- Спроси, как нам их найти!
-- Ты знаешь сам, как трудно добиться, чтобы тебя поняли. Если и
получается что-нибудь, то только когда пользуешься цифрами. Еще раз запрошу
об их точном местонахождении.
Бен склонился над ящичком и включил рацию. Нажимая кнопку, стал
передавать что-то азбукой Морзе, после чего перешел на прием. Ответ был дан
сразу. Бен смотрел на выползшую из рации ленту и молчал. Кай нетерпеливо
глянул из-за его плеча.
-- Опять поверхность всего здания! Неужели они не могут указать точнее?
Бен глядел на него моргая.
-- По-моему, нет, -- ответил он.
-- То есть?
-- Мы ошиблись, -- ответил Бен. -- Мы ожидали встретить здесь
органическую жизнь. А ее здесь нет. Мне еще раньше следовало бы догадаться
об этом по результатам анализов. Здесь возникла форма разума, на нашу
абсолютно не похожая. Можно даже спорить, правильно ли вообще называть ее
жизнью. Это система проводников и поддерживающих их опор, управляемая,
по-видимому, магнитными полями. А это означает...
-- ...что мы сейчас внутри живого существа?
-- Да, -- подтвердил Бен, -- и ты сам навел меня на эту мысль, когда
сказал, что мы, по-твоему, внутри машины. И правда, очень похоже.
-- И что из этого следует? -- спросил Кай.
-- А то, что мы в безопасности, если это существо свое обещание
сдержит.
Бен взвалил ящичек с измерительными приборами себе на плечо, они с Каем
повернули назад и дошли до дыры, через которую проникли внутрь. Корабль был
таким же, каким они его оставили. Не изменилось ничего. Зато сейчас что-то
произошло в верхней части здания, их глазам не доступной: от нее оторвался
светящийся прозрачный шар и стал подниматься вверх на фоне черного неба, все
время увеличиваясь в размерах. Внезапно в нем оказались три корабля
преследователей. Их прямолинейное движение оборвалось, корабли повернули
круто, почти на 180 . Потом изменился их цвет, стал светло-розовым; потом за
хвостом у каждого появилась полоса газов. Словно обескровливаясь, они
съеживались, и в конце концов от них остался только дугообразный розовый
след. Затем шар, в котором разыгрались эти события, побледнел и исчез.
Кай и Бен стояли неподвижно, пока этот призрак не растаял.
-- Слово сдержали, -- сказал Бен.
-- Сдержали, -- как эхо отозвался Кай.
Однако по телу его пробежали мурашки.
---------------------------------------------------------------
*Пер. изд.: Franke G. W. Die Geschichte des Berry Winterstein: Paradies
3000. Science-fiction Erzahlimgen, Suhrkamp Verlag, Frankfurt/Main, 1981.
Suhrkamp Verlag, Frankfurt/Main, 1981.
---------------------------------------------------------------
Видели? Еще один полетел. И куда только? К Марсу? К Сатурну? А может,
еще дальше? Теперь могут летать куда захотят. Эх, будь я молодым, я бы
полетел тоже!
Взлетают почти беззвучно. Шуршанье, едва слышный свист -- и все.
Наверно, помните, как когда-то грохотали оглушающие двигатели, ревели,
вырываясь из сопел, газы? Но теперь мы вернулись к тишине, той самой, в
которой начинались первые полеты живых существ. Два-три взмаха крыльев в
попутном ветре...
За облака -- и вверх! Только теперь стало это возможным. Лети куда
хочешь.
И обязаны этим мы Берри Уинтерстайну. Теперь его имя знает каждый. В
его честь называют улицы. Воздвигают памятники. Однако так было не всегда.
Ведь никто сначала и не подозревал, что Берри -- гений. Да, гений. Сегодня
мы это знаем. Но когда он жил... В учебниках сплошная неправда. Его ставят в
пример другим -- какая насмешка! Можно подумать, будто он не знал в жизни
ничего, кроме успехов! Ложь, ничего более! Многие годы своей жизни он провел
в тюрьме. Над ним глумились, его поносили. Бесспорно, он был гений. Но много
ли у него было счастливых дней? Не думаю.
Откуда мне это известно? А никто не знал Берри лучше меня. Берри
Уинтерстайн... Худой, хилый юноша с бледным лицом. Родители у него были
бедные, -- по-моему, они торговали в киоске прохладительными напитками.
Берри вырос в пригороде, в фантастическом ландшафте из мусора, поломанных
автомобилей, ржавого металла. Возможно, именно это и побудило его стать тем,
кем он стал.
Когда я с ним познакомился, ему уже, наверно, было лет двенадцать. В
детских играх он никогда не участвовал, однако к общению стремился. Все
время что-нибудь продавал или менял: фотоаппараты, проигрыватели,
телевизоры. Старый хлам, который подобрал где-нибудь. Починит -- и продает.
Тогда карманные деньги водились еще не у всех сопляков. И однако... все, что
он предлагал, было интересно. И стоило недорого. Часто мы, мальчишки,
собирали все свои гроши, складывались и становились счастливыми обладателями
полевого бинокля или пистолета.
Меня не интересовало, на что он тратит заработанные деньги. Но вскоре
это стало известно. Об этом неожиданно заговорил весь город. В цехе давно
OCR: Рена Бахши.
---------------------------------------------------------------
---------------------------------------------------------------
*Печатается по изд.: Франке Г. Анклавы: Пер. с нем. -- М.: Знание, 1979
(НФ, вып. 21). -- Пер. изд.: Franke G. W. Die Enklaven: Einsteins Erben.
Science-fiction-Geschichten, Insel Veriag, Frankfurt/Main, 1972.
---------------------------------------------------------------
Они стояли группами перед стенами из искусственного стекла и
заглядывали внутрь. Пространство там было залито таким ярким светом, что
приходилось щуриться, -- оно освещалось источниками белого света, равномерно
расположенными в виде мелкой сетки под потолком. Сверкающая яркая пыль
заливала неприятным светом выстроенный внутри явно ухоженный ландшафт: в
траве среди цветов пролегали каменистые тропинки, в разных местах
возвышались куст или дерево, но так, что обзора они не закрывали. То тут то
там можно было видеть странных, покрытых шерстью животных о четырех ногах;
они жевали, сидя на земле, или устало бродили вдоль стеклянной стены. Но
самый жуткий вид являли собой обитатели сооружения: человеческие создания с
беловатой кожей, широко открытыми глазами и широкими ноздрями, с узкими
тонкими руками. Они носили ту же одежду, что и посетители по внешнюю сторону
стен, но на них она выглядела неприлично, просто непристойно.
-- Они и вправду люди, как мы? -- спрашивала маленькая девочка, теребя
отца за рукав.
-- Да, конечно, это люди. Скорее, они были людьми. Они происходят от
тех же предков, что и мы. Раньше между нами было больше сходства, много
поколений сменилось, прежде чем различия стали так велики. В общем-то никто
не знает, как это произошло.
Они замолчали, вглядываясь внутрь. Порой одно из созданий, которое
скорее выглядело карикатурой на людей, подходило к стеклянной стене и
смотрело им в лицо... Стоящие снаружи невольно делали шаг назад. Лица этих
существ с трудом поддавались описанию -- они были одновременно и
человеческие, и иные. Кожа казалась уязвимой, прозрачной. В глазных яблоках
виднелись белки. Были ли эти существа разумными? А может быть, они опасны?
Девочка спряталась за родителей и вышла снова лишь тогда, когда вблизи
не было никого из этих жутких созданий.
-- А почему их держат взаперти? Что будет, если они вырвутся на
свободу?
-- Они не могут вырваться, -- пояснил отец. -- Они дышат другим
воздухом. Все, что они едят, требует особой обработки. Все, в чем они
нуждаются, стерилизуется; им подают необходимое через герметичные шлюзы. Они
могут жить только внутри. Здесь они бы погибли.
По толпе зевак прошло движение: отряд чужеродных созданий прошел через
заповедник и скрылся в одном из зданий, выстроенных на его территории. В них
было так тесно, что обитатели не могли долго там находиться, и все же
нередко они пытались как можно дольше задержаться внутри, забившись в
уголок, -- чтобы избежать взглядов посетителей.
-- Идемте! Зрелище не из приятных!
Отец увлек за собой ребенка. Уходя, он оглянулся и еще раз посмотрел
сквозь стекло -- за кустами, наполовину спрятавшись, стоял мальчик и корчил
рожу.
400 лет назад
И вот наступило то, чего опасались уже многие поколения. Постоянно
обновляемые договоры, жесткие предписания, дополнительные статьи, строгое
размежевание и даже угрожающие санкции, -- все это отныне потеряло свою
значимость. Полиции, армии, охранным частям нечего было больше предписывать.
Достаточно открыть люк-другой -- и воздух будет отравлен. Несколько
сорванных плотин -- и вода навсегда будет заражена. Будь то доброволец или
солдат -- кто бы захотел сопротивляться врагу, чья нечувствительность
защищала его лучше любого герметически закупоренного танка?
Сначала все это было приятно. Свободные обитатели города приветствовали
решение Ответственных продать участки территории. На них появились зловещие
фигуры, пена человечества. Местные жители украдкой подглядывали сквозь
жалюзи за чужаками, которых привезли в открытых машинах. У них был
отвратительный вид -- неопрятные, покрытые слизью. Можно было представить
себе, как они потели и как неприятно пахли. Они прыгали на землю -- мужчины,
женщины, дети -- и расползались как муравьи по склонам холмов.
Тогда горожане соорудили особые занавеси, стены, загородки, по которым
был пропущен ток, позаботились о том, чтобы все, что однажды попало внутрь,
внутри и оставалось. По огромным каналам-трубам, в которых поддерживался
постоянный, направленный только внутрь вихрь, туда подавали всякого рода
отбросы -- остатки пищи, мятые кузова машин, домашний мусор, отходы с
фабрик, дезинфекционных станций и больниц, старую одежду, падаль. В трубы
сливали использованную воду из жилых районов, химических предприятий --
"бульон", полный зловонного ила, мышьяковистых соединений, антимонидов,
солей свинца и ртути, радиоактивных отходов, синтетических очистителей. Все
это всасывалось, поглощалось, словно ненасытным зверем, и каким-то образом
переваривалось.
Биологи и врачи предсказали быстрый конец тем людям, которые
добровольно направились во враждебную для жизни среду, а некоторые медики
даже протестовали против этого. Однако в конечном счете они пришли к выводу,
что проблему перенаселенности иначе не решить, и перестали сопротивляться. И
все-таки, как нередко бывает, мрачные прогнозы специалистов не оправдались.
Люди приспособились к новой среде, они были здоровы и процветали. Более
того, они выполняли задачи, которые поставили перед собой: привнесли порядок
в хаос, расширяли пространство для вновь поступающих отходов, помогали
целесообразно использовать имеющуюся площадь. Они строили дороги, жилые
здания, разводили водоросли и грибы, плавили металлы... Об этом сообщали
комиссии, временами отважившиеся проникать внутрь.
Да, они процветали -- и размножались. Никто бы не осмелился
предположить, что такое возможно, но это происходило. Их плодовитость
вылилась в новую, жгучую проблему: людей становилось все больше, им уже не
хватало прежней территории. И вот настало время, когда они потребовали
увеличить пригодное для них пространство, они требовали больше мусора!
Пришлось им уступить, тем более что они были в самом начале
эволюционного пути. В итоге площади, отводимые под свалку мусора, все больше
расширялись, тогда как пригодное для жилья незагрязненное пространство
уменьшалось, и наконец появился закон, запрещавший дальнейшее отделение от
площадей мусорного складирования...
... Откуда-то. издали раздается крик. Над серыми блоками компостных
установок поднимаются коричневые испарения. В воздухе разлит тошнотворный,
гнилостный запах. Дальше так продолжаться не может...
300 лет назад
-- Мы обращаемся к вам. с честным предложением, -- заявил посол.
-- Мы покупаем все проблемные площади. Наша ставка невысока, но
территории эти и без того для вас бесполезны. Мы даем вам право по-прежнему
размещать там отходы, взамен же берем на себя обязательство проводить все
работы, необходимые для этих регионов. Это предложение весьма выгодно для
вас: подумайте о вреде для здоровья ваших людей, которые бы избавлены.
Политические деятели, к которым обратился посол, отодвинулись от него
настолько, насколько позволяли приличия. Хотя внешне посол мало чем
отличался от собеседников, все знали об особенностях народа, который он
представлял и к которому он в конечном счете принадлежал. Присутствие
кого-либо из этих людей, вызывало тошноту, и это не скрывалось, когда случаю
было угодно устроить одну из таких редких встреч. Правда, сейчас ситуация,
была несколько иной. Предложение посла звучало заманчиво, так что им просто
не оставалось ничего другого, как принять его: продать за большие деньги
территорию, не представлявшую ценности, и к тому же получить существенные
выгоды! Справедливости ради надо сказать, что другая сторона поступала так
не от хорошей жизни: их маленькая перенаселенная страна трещала по всем
швам, и людям некуда было выехать за ее пределы.
И вот теперь появилась эта идея с анклавами. Никто не знал, кому она
собственно принадлежала. Но она была заманчива. Более того, в ней был
заложен и глубокий политический смысл: согласись они на предложение посла --
и исчезнет очаг беспокойства в свободном мире, а это в свою очередь уменьшит
опасность военной экспансии...
После короткого совещания предложение было принято.
200 лет назад
-- Я не вижу выхода, -- сказал министр экономики. -- Страна вроде нашей
-- до смешного малый клочок земли, зажатый между великими соседями -- не
может долго оставаться независимой. Я не вижу пути, ведущего к спасению
наших финансов, тем более что именно сегодня господин министр
здравоохранения выступил с поистине утопическими требованиями относительно
финансирования охраны окружающей среды...
С места вскочил седовласый мужчина с расплывшейся фигурой:
-- Господа, здоровье важнее денег! Мы не имеем права допустить, чтобы
наша вода стала отравленной, наш воздух - загрязненным...
-- Но это означает трату миллионов!
Премьер-министр сделал умиротворяющий жест:
-- Прошу вас, успокойтесь! Как нам стало известно, комитет специалистов
по энвиронтологии представил совершенно удивительный результат анализа -- и
не только потому, что одним махом решаются все наши проблемы. Я предлагаю
получить информацию об этом из первых рук. Если вы согласны, встретимся
после обеда в биологическом институте университета.
Правительственную комиссию принимало руководство института. Объяснения
давал один из сотрудников.
-- Начало нашим исследованиям положили работы по выведению дерева,
которое должно было приспособиться к экстремальным условиям загрязненной
городской среды: к соленой почве и прежде всего к соли, рассыпаемой для
подтаивания снега, выносить выхлопные газы, пыль и сажу, искусственный свет
и вибрации, вплоть до ультразвуков. Результат превзошел все наши ожидания.
Взгляните! -- Биолог с гордостью показал на большой цветочный горшок в углу
помещения, который до сих пор гости оставили без внимания. Из серой
заскорузлой земли тянулся узловатый стебель, вверху расходившийся на
несколько ветвей, на которых висели мясистые, мохнатые листья. -- Вот он,
наш новорожденный, наше чудесное дерево! Мы подвергли его тяжелейшим
испытаниям: оно не только безболезненно переносит выхлопные газы -- оно
нуждается в них! В воздухе, свободном от окиси углерода и двуокиси серы, оно
погибает.
Ученый встал.
-- А теперь я прошу вас следовать за мной.
Пока группа шествовала по коридорам института, он продолжал:
-- Наши рассуждения основываются на старом познании: человек тоже
является адаптирующимся существом, в еще большей степени, чем дерево. Но
почему-то именно этим обстоятельством энвиронтологи до сих пор пренебрегали.
Они пытались приспособить среду обитания к человеку -- а это и трудно, и
дорого -- и терпели поражения. А почему нам не пойти обратным путем: почему
бы не приспособить человека к среде? Прежде мы со страхом встречали любое
изменение в составе воздуха, любое обогащение воды чужеродными субстанциями.
А что если положительно отнестись к таким изменениям и переложить на
человека обязанность соответствия среде? Прошу вас, входите!
Он открыл дверь в лабораторию, министры последовали за ним. Их взору
открылись стеклянные чаны, наполненные мутными растворами. Вверху клубились
тяжелые испарения. Смутно можно было разглядеть какое-то бурление, рябь...
Ученый обратился к собравшимся.
- Мы вырастили эмбрионы в питательной среде и затем продолжили их
эволюцию в инкубаторах. В этом, собственно говоря, ничего необычного нет.
Особыми являются лишь условия обитания организмов, которые мы поддерживаем
постоянными: в воздухе содержится большой процент окиси углерода и двуокиси
серы; кроме того, он искусственно обогащен канцерогенными веществами из
выхлопных газов. Воду мы используем из фильтров очистных установок. Она
содержит все обычные загрязнения, но в сверхвысокой концентрации; особенно
богат выбор патогенных бактерий, имеется также несколько исключительно
токсичных субстанций, уровень содержания которых мы постепенно повышаем. Все
эти ингредиенты, как вы понимаете, должны вызывать смертельный исход. А на
деле? Организмы приспособились к ядовитой среде. Вы можете сами убедиться:
младенцы живут, чувствуют себя хорошо, со временем из них вырастут веселые
дети. Они будут здоровее нас!
Министры молчали, внимательно всматривались, удивлялись. На их лицах
было заметно отвращение. Но они не могли отрицать очевидного: люди,
приспособившиеся к повышенному уровню загрязненности, не нуждались в
дорогостоящих приспособлениях, позволяющих содержать жизненное пространство
в чистоте.
Первым нарушил молчание министр финансов:
-- Очень впечатляюще... Но я не понимаю одного: каким образом это
поможет решить наши финансовые проблемы?
-- Очень просто. -- Премьер-министр положил ему руку на плечо. -- Мы
сэкономим не только на расходах по охране окружающей среды, но и обретем
дополнительно чрезвычайно важный источник доходов: объявим, что готовы
принять все отходы у соседних государств. За хорошую плату, разумеется.
-- Но это означает полнейший отказ от старых испытанных принципов, --
возразил министр здравоохранения.
-- Зато гарантирует решение наших проблем, -- веско сказал глава
правительства. -- Господа, я полагаю, мы нашли путь в будущее.
---------------------------------------------------------------
*Пер. изд.: Pranke G. W. Havarie: Der griine Komet. Wilhelm Goldmann Verlag, Munchen, 1982.
---------------------------------------------------------------
Летательный аппарат быстро терял высоту. Корпус его временами
вибрировал, и тогда валы кратеров на экране на какие-то мгновения
увеличивались и становились шире.
Инженер был готов к катапультированию. Парашютная сумка прочно облегала
его спину, целлулоидный чехол с портативным передатчиком, кислородными
баллончиками и таблетками энергона лежал у люка шлюзовой камеры.
Он неподвижно стоял у поворотного стола, склонившись над потертой
фотографией -- портретом матери. Спешить было некуда. Неуправляемый аппарат
мог еще долго делать витки над планетой, прежде чем коснется поверхности.
Может, четверть часа, а может, гораздо дольше. Вдруг взгляд инженера
случайно упал на экран, и он тут же устремился к нему, в испуге выкрикнув
что-то нечленораздельное. В поле зрения появился волнующийся, сверкающий
клин: водная поверхность -- чужое море на этом чужом небесном теле. Инженер
рванул на себя аварийную рукоять, которая одновременно открыла перед ним оба
люка шлюзовой камеры, и стал падать в бездну. Мешок с неприкосновенным
запасом остался в корабле.
Не раз и не два репетировал инженер момент катапультирования. Поэтому
ему удалось справиться с шоком от свободного падения, и он механически
положил руку на вытяжной трос.
Он еще находился над поверхностью моря, заполнявшего половину
горизонта. Но ветер дул с моря, и, когда парашют раскрылся, его неудержимо
погнало к берегу.
Инженер сосредоточился на посадке. Она оказалась жесткой. Он тотчас
обрезал несущие ремни, и парашют снова надуло; он затрепетал и, несомый
ветром, заскользил в глубь суши.
Инженер с трудом выпрямился. Сила притяжения этой планеты была необычно
большой -- она словно задалась целью поставить его на колени. И тут он
вздрогнул от ужаса. Пальцы его левой руки, державшие фотографию матери,
разжались, и цветной бумажный квадратик порхнул вниз. Со всех сторон на него
медленно наползали матово поблескивавшие конусообразные кожухи, каждый метра
два высотой, каждый снабжен захватом. Один из этих конусов направлялся прямо
к нему. Он помедлил какое-то мгновение, потом опрометью бросился бежать.
Он спотыкался о гладкие обломки коричнево-красного материала,
дробившегося под его подошвами. Перепрыгивал канавы, по которым к морю
сочилась дымящаяся, черная жидкость. Уклонялся от каменных возвышений,
раскиданных вдоль и поперек пустынной местности.
Но долго выдержать такое напряжение он не смог. Слишком слабы были его
мышцы, привыкшие к иной силе притяжения. Он то и дело падал, собирался с
силами и, наконец, стал ползти на четвереньках. Темное, похожее на повозку
или танк создание бесшумно следовало за ним, не быстро, но неуклонно, как
машина.
В конце концов инженер больше не мог двигаться от изнеможения.
Прислонившись к низкой каменной кладке, он смотрел, как чудовищное создание
приближается к нему. И вот высунулся захват и нацелился на верхнюю часть его
туловища. Вплотную перед грудью остановилась металлическая рука-цанга.
Инженер, втиснувшись в стенку, не отваживался поднять взгляд. Однако все
было по-прежнему тихо. Постепенно он снова обрел мужество и открыл глаза. В
рейках захвата виднелся какой-то броский, цветной предмет. Он инстинктивно
схватил его, и тут же наконечники металлических пальцев разошлись. Инженер
держал в своих руках фотографию матери, которую недавно неосторожно выронил.
Тогда он оторвался от каменной опоры, выпрямился и снова обрел надежду.
---------------------------------------------------------------
* Пер. изд.: Franke G. W. Flucht und Zuflucht: Der gnine Komet. Wilhelm
Goldmann Verlag, Munchen, 1982.
---------------------------------------------------------------
Космический корабль вошел в облако светло-коричневого тумана, и
поверхности планеты не стало видно. Только туман плыл, колыхался за окном
навигацион-ной рубки. Потом -- мгновения тьмы, они чередовались с секундами
зеленоватого света, и вдруг наступила неподвижная тьма.
Кай нажал кнопку, и мягко засветились люминесцентные трубки.
-- Они еще преследуют нас? -- спросил он Бена.
Бен не отрываясь смотрел на экран локатора. Как стрелка часов, экран
обегал по кругу узенький лучик. В одном месте он выделил три светящиеся
точки.
-- Вот они, -- ответил наконец Бен, -- так легко от них не отделаешься.
-- Обитатели этой планеты нас защитят?
-- Они это обещали.
-- А сдержат слово? -- спросил Кай, однако ответа не последовало.
Еще с четверть часа туман стоял за окном коричневой стеной, после чего
коричневый цвет уступил место чернильно-черному. Только внизу, у
поверхности, бы-ло немного светлее. Бен уже давно повернул фотоноскоп по
направлению спуска, и они видели, что внизу расстилается необозримая
равнина. Разглядеть детали на ней пока еще было невозможно.
-- Мы приближаемся к указанному месту, -- сказал Бен.
Он чуточку скорректировал курс. Пользуясь радарным глубиномером, стал
наблюдать за уменьшением высоты. В фотонном конусе все яснее вырисовывались,
детали поверхности; сначала быстро, потом все медленнее они разбегались к
горизонту.
-- Вон там! -- воскликнул Бен.
Он показал на темный прямоугольник на поверхности, который стремительно
увеличивался. Бен предусмотрительно замедлил спуск, и корабль сел мягко, как
перышко. Рядом с местом посадки возвышалось нечто напоминающее здание метров
в двести высотой. Стена, около которой они опустились, представляла собой
переплетение распорок, трубок, проводов разной толщины и веретенообразных
стержней, в котором зияли кое-где темные дыры.
Надев скафандры, Кай и Бен вышли из корабля и подошли к сооружению
вплотную. Нигде вокруг не видно было ничего живого. Через одну из дыр они
протиснулись внутрь сооружения. Кай, освещая дорогу фонариком, шел впереди,
за ним Бен нес ящичек с рацией и измерительными приборами.
Продвигаться вперед оказалось совсем нелегко. Между стенами, полом и
потолком не было никакой разницы, все напоминало строительные леса, густо
опутанные трубками, проводами и какими-то непонятными деталями -- правда,
без привычного металлического блеска.
-- Силикаты, -- сказал Бен.
С трудом балансируя на наклонных панелях, Кай и Бен протискивались
между натянутыми проводами, перелезали через ряды каких-то цилиндрических
предметов.
Они остановились: проход разветвлялся, и ответвления шли не только
горизонтально, но и вертикально. Бен посмотрел на стрелки измерительного
устройства.
-- Минус шестьдесят градусов по Цельсию, разреженная гелиевая
атмосфера, радиоактивность равна нулю, зато есть медленно движущиеся
магнитные поля. Странно, что никого не видно: нас должны бы были встретить!
-- А куда мы, вообще говоря, попали? У меня впечатление, будто мы в
какой-то огромной машине.
Бен снова посмотрел на стрелки измерительного устройства.
-- Вон там наш корабль, -- он показал назад и чуть вбок, -- а вон туда
простирается еще на восемьсот шестьдесят метров это здание, -- и он показал
рукой вперед.
-- Но ведь нам что-то нужно сделать, чтобы нас заметили! -- заявил Кай.
-- Спроси, как нам их найти!
-- Ты знаешь сам, как трудно добиться, чтобы тебя поняли. Если и
получается что-нибудь, то только когда пользуешься цифрами. Еще раз запрошу
об их точном местонахождении.
Бен склонился над ящичком и включил рацию. Нажимая кнопку, стал
передавать что-то азбукой Морзе, после чего перешел на прием. Ответ был дан
сразу. Бен смотрел на выползшую из рации ленту и молчал. Кай нетерпеливо
глянул из-за его плеча.
-- Опять поверхность всего здания! Неужели они не могут указать точнее?
Бен глядел на него моргая.
-- По-моему, нет, -- ответил он.
-- То есть?
-- Мы ошиблись, -- ответил Бен. -- Мы ожидали встретить здесь
органическую жизнь. А ее здесь нет. Мне еще раньше следовало бы догадаться
об этом по результатам анализов. Здесь возникла форма разума, на нашу
абсолютно не похожая. Можно даже спорить, правильно ли вообще называть ее
жизнью. Это система проводников и поддерживающих их опор, управляемая,
по-видимому, магнитными полями. А это означает...
-- ...что мы сейчас внутри живого существа?
-- Да, -- подтвердил Бен, -- и ты сам навел меня на эту мысль, когда
сказал, что мы, по-твоему, внутри машины. И правда, очень похоже.
-- И что из этого следует? -- спросил Кай.
-- А то, что мы в безопасности, если это существо свое обещание
сдержит.
Бен взвалил ящичек с измерительными приборами себе на плечо, они с Каем
повернули назад и дошли до дыры, через которую проникли внутрь. Корабль был
таким же, каким они его оставили. Не изменилось ничего. Зато сейчас что-то
произошло в верхней части здания, их глазам не доступной: от нее оторвался
светящийся прозрачный шар и стал подниматься вверх на фоне черного неба, все
время увеличиваясь в размерах. Внезапно в нем оказались три корабля
преследователей. Их прямолинейное движение оборвалось, корабли повернули
круто, почти на 180 . Потом изменился их цвет, стал светло-розовым; потом за
хвостом у каждого появилась полоса газов. Словно обескровливаясь, они
съеживались, и в конце концов от них остался только дугообразный розовый
след. Затем шар, в котором разыгрались эти события, побледнел и исчез.
Кай и Бен стояли неподвижно, пока этот призрак не растаял.
-- Слово сдержали, -- сказал Бен.
-- Сдержали, -- как эхо отозвался Кай.
Однако по телу его пробежали мурашки.
---------------------------------------------------------------
*Пер. изд.: Franke G. W. Die Geschichte des Berry Winterstein: Paradies
3000. Science-fiction Erzahlimgen, Suhrkamp Verlag, Frankfurt/Main, 1981.
Suhrkamp Verlag, Frankfurt/Main, 1981.
---------------------------------------------------------------
Видели? Еще один полетел. И куда только? К Марсу? К Сатурну? А может,
еще дальше? Теперь могут летать куда захотят. Эх, будь я молодым, я бы
полетел тоже!
Взлетают почти беззвучно. Шуршанье, едва слышный свист -- и все.
Наверно, помните, как когда-то грохотали оглушающие двигатели, ревели,
вырываясь из сопел, газы? Но теперь мы вернулись к тишине, той самой, в
которой начинались первые полеты живых существ. Два-три взмаха крыльев в
попутном ветре...
За облака -- и вверх! Только теперь стало это возможным. Лети куда
хочешь.
И обязаны этим мы Берри Уинтерстайну. Теперь его имя знает каждый. В
его честь называют улицы. Воздвигают памятники. Однако так было не всегда.
Ведь никто сначала и не подозревал, что Берри -- гений. Да, гений. Сегодня
мы это знаем. Но когда он жил... В учебниках сплошная неправда. Его ставят в
пример другим -- какая насмешка! Можно подумать, будто он не знал в жизни
ничего, кроме успехов! Ложь, ничего более! Многие годы своей жизни он провел
в тюрьме. Над ним глумились, его поносили. Бесспорно, он был гений. Но много
ли у него было счастливых дней? Не думаю.
Откуда мне это известно? А никто не знал Берри лучше меня. Берри
Уинтерстайн... Худой, хилый юноша с бледным лицом. Родители у него были
бедные, -- по-моему, они торговали в киоске прохладительными напитками.
Берри вырос в пригороде, в фантастическом ландшафте из мусора, поломанных
автомобилей, ржавого металла. Возможно, именно это и побудило его стать тем,
кем он стал.
Когда я с ним познакомился, ему уже, наверно, было лет двенадцать. В
детских играх он никогда не участвовал, однако к общению стремился. Все
время что-нибудь продавал или менял: фотоаппараты, проигрыватели,
телевизоры. Старый хлам, который подобрал где-нибудь. Починит -- и продает.
Тогда карманные деньги водились еще не у всех сопляков. И однако... все, что
он предлагал, было интересно. И стоило недорого. Часто мы, мальчишки,
собирали все свои гроши, складывались и становились счастливыми обладателями
полевого бинокля или пистолета.
Меня не интересовало, на что он тратит заработанные деньги. Но вскоре
это стало известно. Об этом неожиданно заговорил весь город. В цехе давно