Страница:
стремиться как раз к противоположности того, к чему он обычно стремился:
вместо того чтобы стараться писать как можно более аккуратно и разборчиво,
постараться изобразить каракули, наихудшие из возможных. Пусть он скажет
себе: "Вот сейчас я вам покажу, как я пишу - как курица лапой!" И как раз
тогда, когда он решил нарочно писать неразборчиво, у него это не получилось.
"Я старался, но просто не смог," - сказал он на следующий день. И вот таким
образом пациент за 48 часов освободился от своего писчего спазма, и за весь
наблюдательный период ни разу им не страдал. Теперь он снова счастлив и
полностью работоспособен.
О похожем случае рассказал мне коллега из ларингологического отделения
Венской поликлинической больницы, только проблема была не в письме, а в
речи. Это был самый тяжелый случай заикания из всех, что встретились ему за
много лет практики. Насколько он помнил, никогда в жизни, за исключением
одного случая, пациент не был свободен от заикания. Это произошло, когда он,
в возрасте двенадцати лет, решил прокатиться на трамвайной "колбасе". Его
поймал кондуктор, и мальчик решил, что единственный способ выкрутиться -
"бить на жалость" к несчастному, бедному заике. И вот как раз тогда, когда
он постарался продемонстрировать свое заикание, у него ничего не получилось!
Его "подвело" бессознательное применение парадоксального стремления.
Однако эти примеры не должны создать впечатление, что парадоксальное
стремление эффективно только в моносимптоматических случаях. С помощью этой
логотерапевтической методики персонал моего отделения в Венской
поликлинической больнице добивался успеха даже в случаях длительных
обсессивно-компульсивных неврозов (навязчивых идей) самой тяжелой степени. Я
могу сослаться, на пример 65-летней женщины, которая в течение 60 лет
страдала неврозом навязчивого мытья рук. Д-р Ева Кордера начала лечение
методом парадоксального стремления, и через два месяца пациентка уже смогла
вести нормальную жизнь. До этого она признавалась: "Жизнь для меня - сущий
ад." Превращенная в инвалида своим навязчивым мытьем и бактериофобией, она
обычно весь день проводила в постели, неспособная выполнять никакую домашюю
работу. Было бы неточно сказать, что она вполне освободилась от всех
симптомов, потому что иногда ее навязчивая идея снова приходила ей в голову.
Однако она уже была способна подшучивать над этой идеей, или, по существу,
самой применять парадоксальное намерение.
Парадоксальное намерение можно применять также в случаях расстройства
сна. Страх перед бессоницей приводит к слишком сильному стремлению заснуть,
которое, в свою очередь, не дает пациенту заснуть спокойно. Чтобы побороть
этот страх, я обычно советую пациенту стремиться к обратному - не спать как
можно дольше. Другими словами, сверхстарание заснуть, возникающее из
тревожного ожидания бессоницы, надо подменить парадоксальным намерением не
засыпать, которое быстро наведет сон.
Парадоксальное намерение - не панацея. Но это - полезный инструмент при
лечении обсессивно-компульсивных неврозов и состояния фобий, особенно когда
в основе лежит тревожное ожидание. Более того, это быстродействующее
терапевтическое средство. Но не следует думать, что такая кратковременная
терапия обязательно дает столь же кратковременный лечебный эффект. Одна из
"наиболее общепринятых иллюзий фрейдовской ортодоксии", если цитировать
покойного Эмиля Гутхайля, "состоит в том, что длительность результатов
пропорциональна продолжительности лечения". В моей картотеке, например, есть
отчет о пациенте, к которому парадоксальное стремление было применено более
двадцать лет назад; но терапевтический эффект, тем не менее, оказался
стойким.
Один из самых замечательных свойств парадоксального намерения в том,
что его эффект не зависит от этиологической основы (происхождения) случая, к
которому оно применяется. Это еще одно подтверждение высказывания Эдит
Вайскопф-Джоэлсон: "Хотя традиционная психотерапия настаивает, что
терапевтические меры должны быть основаны на выявлении этиологии, вполне
возможно и такое: одни факторы в раннем детстве могут стать причиной
невроза, и совершенно другие факторы могут освободить от невроза во взрослом
возрасте."
Что же касается действительных причин неврозов, то кроме
конституциональных элементов, соматических (телесных) или психических по
природе, и такие механизмы обратной связи, как тревожное ожидание, могут
быть главным патогенным фактором. Данный симптом вызывает фобию, фобия
возбуждает симптом, и симптом, в свою очередь, усиливает фобию. Такую
цепочку событий можно наблюдать в обсессивно-компульсивных случаях, когда
пациент борется с преследующими его мыслями. Часто масла в огонь подливает
страх пациента перед (как он полагает, неизбежным) психозом. (Пациенту
неизвестен эмпирический факт, что невроз иммунизирует его к формальному
психозу, а не грозит им!) Все это усиливает волнение пациента, так как
давление вызывает обратное давление. Симптом опять усиливается! С другой
стороны, как только пациент перестает бороться со своими навязчивыми
мыслями, а старается их просто высмеивать, относясь к ним с иронией, т.е.
применяя парадоксальное стремление, - порочный круг разрывается, симптом
слабеет и в конце концов атрофируется. В тех удачных обстоятельствах, когда
отсутствует экзистенциальный вакуум, порождающий симптом, пациенту удается
не только высмеять свой невротический страх, но в конце концов полностью его
игнорировать.
Как мы видим, тревожному стремлению необходимо найти противодействие в
виде парадоксального стремления; излишнему стремлению, как и излишним
сомнениям, следует найти противодействие в снятии рефлекса; однако последнее
в конечном счете невозможно, если пациент не переориентирован на поиски его
особого призвания и миссии в жизни. Сосредоточенность на себе, будь это
жалость или презрение, не может разорвать порочный круг невроза; чтобы
исцелиться, надо выйти за пределы самого себя!
Коллективный невроз
Каждому возрасту присущ свой коллективный невроз, и каждому возрасту
необходима своя психотерапия, чтобы с ним справиться. Экзистенциальный
вакуум, который является массовым неврозом нашего времени, может быть описан
как частная и личная форма нигилизма; одно из определений нигилизма -
утверждение, что бытие не имеет смысла. Что же касается психотерапии, то она
никогда не сможет справиться с таким состоянием дел в массовом масштабе,
если не освободится от влияния современных направлений философии нигилизма;
иначе она будет просто еще одним симптомом массового невроза, а не
позитивным лечением. Психотерапия, отражающая нигилистическую философию,
будет, пусть и непреднамеренно, внушать пациенту карикатуру как подмену
подлинного человеческого образа.
Прежде всего, существует опасность, связанная с учением о человеке как
о простом продукте биологических, психологических и социальных условий, или
продукте наследственности и среды. Такой взгляд на человека способствует
невротическому убеждению, что его можно убедить в чем угодно, что он
является заложником и жертвой внешних влияний или внутренних обстоятельств.
Этот невротический фатализм поощряется и укрепляется такой психотерапией,
которая отрицает свободу воли человека.
Разумеется, бытие человека конечно и его свобода ограничена. Он не
свободен от условий, но он обладает свободой занять ту или иную позицию по
отношению к этим условиям. Я однажды высказал это так: "Как профессор в двух
областях - неврологии и психиатрии - я полностью сознаю пределы, в которых
человек подвластен биологическим, психологическим и социальным условиям. Но
кроме того, что я профессор в двух областях медицины, я еще и человек,
выживший в четырех лагерях - концентрационных лагерях - и в этом качестве
могу свидетельствовать, в какой невероятной степени человек способен не
поддаваться и мужественно противостоять даже самым худшим из мыслимых
условий."
Критика пан-детерминизма
Психоанализ часто обвиняют в так называемом пансексуализме. Что
касается меня, то я сомневаюсь, что такой подход к человеческой психике
вообще законен. Однако я считаю куда более ошибочным и опасным другой подход
- то, что я называю "пан-детерминизмом". Под этим я понимаю взгляд на
человека, пренебрегающий его способностью противостоять каким бы то ни было
условиям. Человек в своих действиях отнюдь не полностью обусловлен и
ограничен; он сам решает, подчиниться условиям до конца или противостоять
им. Другими словами, человек в конечном счете независим. Он не просто
существует, но всегда решает, каким будет его существование, каким он станет
сам в ближайшую минуту.
Таким же образом, каждое человеческое существо обладает свободой
меняться в любой момент. Мы можем предсказать его будущее только в широких
общих рамках статистики, относящейся к целой группе; однако индивидуальная
личность остается по существу непредсказуемой. Основа любых предсказаний
представлена биологическими, психологическими и социальными условиями. И все
же одна из основных черт человеческого существования - способность подняться
выше этих условий, перерасти их. Человек способен изменить мир к лучшему,
насколько это возможно, и изменить себя к лучшему, если это необходимо.
Я приведу случай д-ра И. Это единственный из всех встреченных мною в
жизни людей, которого я смею назвать Мефистофелем, дьяволом в человеческом
образе. Тогда его назвали "массовый убийца из Штейнхофа" (большая
психиатрическая больница в Вене). Когда нацисты начали проводить в жизнь
свою программу эвтаназии "неполноценных" людей, он держал в руках все нити
организации истребления душевнобольных, и фанатически стремился к тому,
чтобы ни один из них не избежал газовой камеры. Вернувшись в Вену после
войны, я спросил, что произошло с д-ром И. Мне сказали: "Русские заключили
его в изолированную камеру в Штейнхофе. Однако на следующий день дверь
камеры оказалась открытой, и никто его больше не видел".Я был уверен, что
он, как и многие другие, при помощи своих друзей сбежал в Южную Америку.
Однако недавно я консультировал бывшего австрийского дипломата, который
много лет провел в заключении за железным занавесом, сначала в Сибири, а
потом на знаменитой Лубянке в Москве. Во время неврологического обследования
он внезапно спросил меня, не случалось ли мне знать д-ра И. После моего
утвердительного ответа он продолжал: "Я познакомился с ним на Лубянке. Он
умер там, в возрасте 40 лет, от рака мочевого пузыря. Однако до этого он
проявил себя как лучший товарищ, какого только можно вообразить. Он умел
утешить каждого. Он жил на высочайшем моральном уровне. Он был лучшим
другом, который был у меня за все мои долгие годы в тюрьме."
Вот вам история д-ра И., "Убийцы из Штейнхофа". Как мы можем осмелиться
предсказать поведение человека? Мы можем предсказать движения машины,
автомата; более того, мы даже можем попытаться предсказать движения или
"динамику" человеческой психики (psyche). Но человек - это больше чем
psyche.
Однако свобода - это еще не самоцель, а только половина дела. Свобода -
всего лишь негативная (обратная) сторона цельного понятия, позитивной
(лицевой) стороной которого является ответственность. Действительная свобода
может выродиться в простой произвол, если она не ограничена
ответственностью. Вот почему я рекомендую, чтобы статуя Свободы га восточном
берегу Америки была дополнена статуей Ответственности на западном берегу.
Кредо психиатра
Никакие мыслимые обстоятельства не могут настолько ограничить человека,
чтобы лишить его свободы на сто процентов. Поэтому хоть какая-то свобода,
как бы она ни была ограничена, остается у человека в случаях невроза или
даже психоза. В самом деле, сокровенная сердцевина личности пациента не
затрагивается даже тяжелыми психозами.
Неизлечимый душевнобольной, пусть он перестал быть полезным членом
общества, все еще может сохранять достоинство человеческого существа. Таково
мое кредо психиатра. Иначе я не считал бы, что стоит посвятить свою жизнь
психиатрии. Ради чего? Просто ради испорченной мозговой машины, которую
невозможно починить? Если бы не убеждение, что пациент - это нечто большее,
следовало бы оправдать эвтаназию.
Вернуть психиатрии гуманность
Слишком долго - полстолетия - психиатрия пыталась интерпретировать
человеческий разум как механизм, и, следовательно, терапию душевных болезней
часто излагала в технических терминах. Я верю, что это время позади. То, что
сейчас начинает вырисовываться на горизонте - это не силуэт
психологизированной медицины, а скорее гуманизированной психиатрии.
Тот врач, который все еще понимает свою роль в основном как роль
техника, вынужден теперь признать, что он видит в своем пациенте не более
чем машину вместо того, чтобы видеть за болезнью человеческое существо.
Человеческое существо - не просто одна из ряда вещей; вещи определяют
одна другую, в то время как человек в конечном счете независим. Каким он
становится - в пределах своих способностей и среды - зависит от него самого.
Например, на таком испытательном полигоне, как концлагерь, мы сами видели,
как некоторые из нас вели себя как свиньи, в то время как другие жили как
святые. У человека есть обе возможности; какую из них он реализует, зависит
от его решений, а не от внешних условий.
Наше поколение - это поколение реалистов, ибо нам стало известно, что
такое на самом деле человек. В конце концов, человек - это существо, которое
изобрело газовые камеры Освенцима; однако он также и то существо, которое
входило в эти камеры с гордо поднятой головой, с молитвой или Шма Исраэль на
устах.
Посвящается памяти Эдит Вайскопф-Джоэлсон, чьи пионерские исследования
в логотерапии в США начались еще в 1955 г., и чей вклад в эту область
неоценим.
Давайте сначала спросим себя, что следует понимать под "трагическим
оптимизмом". Кратко говоря, это означает, что человек является, и остается,
оптимистом, несмотря на "трагическую триаду", как это называется в
логотерапии; триаду, состоящую из тех сторон существования человека, которые
могут быть обозначены как (1) боль, (2) вина и (3) смерть. Эта глава
посвящена вопросу: как можно сказать жизни "Да", несмотря на все это? Если
поставить вопрос иначе, как может жизнь сохранить свой потенциальный смысл,
несмотря на свои трагические стороны? В конце концов, "говорить "Да" жизни,
несмотря на что бы то ни было", как звучит название одной из моих немецких
книг, как раз предполагает, что жизнь потенциально имеет смысл при любых
условиях, даже самых несчастных. И это в свою очередь предполагает, что
способность человека к творчеству превращает отрицательные стороны жизни в
нечто позитивное и конструктивное. Другими словами, суть в том, чтобы
использовать наилучшим образом любую данную ситуацию. "Наилучшее" на латыни
называется optimum - вот почему я говорю о трагическом оптимизме, т.е.
оптимизме перед лицом трагедии и с учетом потенциала человека, который в
своем максимуме позволяет (1) обратить страдание в достижение и подвиг; (2)
использовать вину как случай изменить себя к лучшему; и (3) найти в
преходящести (конечности) жизни стимул к ответственным поступкам.
Однако надо помнить, что оптимизмом нельзя управлять, или принудить к
нему. Нельзя заставить себя быть оптимистом огульно, без разбора, вопреки
всем скверным обстоятельствам, вопреки полной безнадежности. И что верно для
надежды, верно и для остальных двух компонент триады, так как и вера и
любовь не могут быть управляемы или получены в приказном порядке.
В глазах европейцев важной характеристикой американской культуры
является императив: опять и опять приказывается и предписывается "быть
счастливым". Но счастье не может быть объектом стремления, погони; оно
должно быть результатом чего-то другого. Надо иметь основание "быть
счастливым". Тогда счастье возникает само собой. Жизнь человека - не в
погоне за счастьем, а поисках причины для него, в том числе, и путем
реализации потенциального смысла, который скрыто присутствует в текущей
жизненной ситуации.
Эта необходимость основания для счастья подобна необходимости повода
для другого чисто человеческого явления - смеха. Если вы хотите, чтобы
кто-то рассмеялся, вы должны рассказать ему нечто смешное. Иначе невозможно
вызвать настоящий смех - скажем, убеждая или принуждая. Это все равно, что
приказать человеку, сидящему перед объективом фотоаппарата,4 сказать
"cheese": на фотографии выйдет лицо, застывшее в искусственной улыбке.
В логотерапии такое поведение называется "чрезмерное стремление". Оно
часто вызывает сексуальные неврозы, будь это фригидность или импотенция. Чем
больше пациент, вместо того чтоб самозабвенно отдаваться, прямо стремится к
оргазму, т.е. сексуальному удовольствию, тем больше его погоня за
сексуальным наслаждением разрушает это наслаждение. На самом деле то, что
называется "принципом удовольствия" - это скорее порча удовольствия.
Если же человек успешно находит смысл своей жизни, это не только
приносит ему счастье, но и способность справляться со страданием. Но что
происходит, если кому-то не удается найти этот смысл? Последствия могут быть
роковыми. Вспомним, например, что иногда происходит в экстремальных
ситуациях, скажем, в лагерях военнопленных и концлагерях. Как мне
рассказывали американские солдаты, такое поведение выражалось в полном
отказе от надежды. В концлагере подобное происходило так: однажды утром
человек отказывался вставать и идти на работу и оставался лежать в бараке,
на соломе, мокрой от нечистот. Ничего - ни предупреждения, ни угрозы, ни
побои - не могло вывести его из этого состояния. А потом обычно происходило
вот что: он извлекал глубоко запрятанную в кармане сигарету и закуривал. В
этот момент мы понимали, что в ближайшие 48 часов этот человек умрет.
Ориентация на смысл пропала, и на смену пришло стремление к немедленному
удовольствию. (Заключенные обычно выменивали "премиальные" сигареты на
жизненно необходимую еду.)
Разве это не напоминает то, что встречается нам теперь изо дня в день?
Я говорю о тех молодых людях, которые, во всемирном масштабе, называют себя
"поколением без будущего". Разумеется, они хватаются не за сигарету, а за
наркотики.
На самом деле наркотики - лишь одно следствие более общего массового
явления, а именно - ощущения бессмысленности из-за крушения наших
экзистенциальных потребностей, что в свою очередь стало универсальным
явлением в нашем индустриальном обществе. Сегодня не только логотерапевты
заявляют, что чувство бессмысленности играет все сильнее растущую роль в
этиологии неврозов. Как утверждает Ирвин Д. Ялом из Стэнфорда: "Из сорока
пациентов, подряд обратившихся за лечением в нашу психиатрическую
амбулаторию ... двенадцать имеют серьезные проблемы, касающиеся смысла жизни
( судя по их собственной оценке, оценке врачей или независимых экспертов).
За тысячи миль к востоку от Пало-Альто ситуация отличается лишь на 1%: по
самой последней статистика, в Вене 29% населения жалуются, что из их жизни
исчез смысл.
Что же касается причины этого явления. то можно сказать, хотя и в
сильно упрощенном виде, что у людей хватает средств на жизнь, но нет ничего,
для чего стоило бы жить. Конечно, и средства есть не у всех. В частности, я
думаю о массе людей, которые сейчас являются безработными. Пятьдесят лет
тому назад я опубликовал исследование, посвященное особому виду депрессии,
которую я диагностировал у молодых пациентов, назвав ее "неврозом
безработицы". И я смог показать, что этот невроз на деле происходит из
двойного ложного отождествления: "быть безработным" приравнивалось к "быть
бесполезным", а последнее - к отсутствию смысла жизни. В результате всякий
раз, когда мне удавалось убедить пациента поработать добровольцем в
молодежных организациях, в публичных библиотеках, на занятиях для
малограмотных взрослых и т.д. - другими словами, как только он заполнял свое
время какой- нибудь неоплачиваемой, но осмысленной деятельностью, - его
депрессия исчезала, хотя благосостояние не улучшалось, и он попрежнему
голодал. Истина в том, что человек не живет только ради благосостояния.
Наряду с неврозом безработицы, который вызывается социоэкономической
ситуацией отдельного человека, существуют другие виды депрессий, которые
можно проследить до тех психодинамических или биохимических условий, которые
их вызывают. Соответственно предписывается конкретная психотерапия и
фармакотерапия. Однако что касается чувства бессмысленности жизни, нельзя
упускать из виду, что по существу это чувство не патология, не симптом
невроза, а скорее, я бы сказал, доказательство человечности пациента. Но
хотя это чувство не вызвано чем-то патологическим, оно само может вызвать
патологическую реакцию; другими словами, оно потенциально патогенно.
Посмотрим только на массовый невротический синдром, столь распространенный в
молодом поколении; есть множество эмпирических данных, что три грани этого
синдрома - депрессия, агрессия, наркомания - обусловлены тем, что в
логотерапии называется "экзистенциальным вакуумом" - чувством пустоты и
бессмысленности жизни.
Конечно же, не каждый случай депрессии вызван чувством бессмысленности,
и самоубийства - к которым иногда приводят депрессии - не всегда являются
следствием экзистенциального вакуума. Но даже если не каждый случай
самоубийства был совершен из-за чувства бессмысленности, очень может быть,
что импульс человека лишить себя жизни был бы преодолен, если бы он осознал
какой-то смысл и цель, ради которых стоит жить.
Если, таким образом, сильная ориентация на смысл играет решающую роль в
предупреждении самоубийства, что можно сказать о прямом вмешательстве в
случаи, где есть риск самоубийства? Молодым врачом я провел четыре года в
самой большой государственной больнице Австрии, работая в отделении, где
содержались пациенты в состоянии тяжелой депрессии; большинство из них
поступило после попытки самоубийства. Я однажды подсчитал, что должен был за
эти четыре года обследовать 12 тысяч пациентов. У меня накопился целый склад
опыта, из которого я черпаю до сих пор, когда сталкиваюсь с человеком,
склонным к самоубийству. Я рассказываю ему, что эти пациенты многократно мне
говорили, как они счастливы, что их попытка самоубийства не удалась; через
недели, месяцы, годы оказывалось, что у их проблем было решение, и был ответ
на вопрос о смысле их жизни. "Если все так хорошо оборачивается даже один
раз на тысячу случаев - я продолжал объяснять - как можно гарантировать, что
в вашем случае это однажды не произойдет, раньше или позже? Но прежде всего
вы должны жить, чтобы увидеть тот день, когда это может произойти; вы должны
жить, чтобы увидеть рассвет этого дня, и ответственность за ваше выживание
не должна покидать вас."
В связи со второй гранью массового невротического синдрома - агрессией
- я расскажу об эксперименте, проведенном Кэролайн Вуд Шериф. Она сначала
специально разожгла вражду между двумя группами бойскаутов; эта агрессия
утихла только тогда, когда подростки занялись общей целью - совместными
попытками вытащить завязшую в грязи повозку с продуктами для лагеря. Они не
только приняли этот вызов, но и объединились ради выполнения общего дела.
Что же касается третьей грани, наркомании, я вспоминаю о данных,
полученных Аннемари фон Форстмайер: по данным тестов и статистики, 90%
алкоголиков, которых она обследовала, страдали глубоким чувством
бессмысленности жизни. Из наркоманов, исследованных Стэнли Криппнер, все
100% считали, что "все бессмысленно".
А сейчас обратимся к вопросу о самом смысле. Сначала я хочу четко
сказать, что логотерапевта в первую очередь интересует потенциальный смысл,
который в дремлющем состоянии скрыт в каждой из отдельных ситуаций, с
которыми человек встречается в своей жизни. Поэтому я не буду здесь
задерживаться на чьей-то жизни в целом, хотя я не отрицаю, что такой широкий
смысл существует. Для сравнения рассмотрим кинофильм: он состоит из тысяч и
тысяч отдельных изображений, и каждое из них несет какой-то смысл, и все же
смысл всего фильма нельзя увидеть до того, как будет показана его последняя
часть. Однако мы не сможем понять весь фильм, если не поймем каждую его
компоненту, каждое из отдельных изображений. Разве нельзя сказать то же
самое о человеческой жизни? Разве ее окончательный смысл не раскрывается
только в конце, на пороге смерти? И разве этот окончательный смысл не
зависит от того, был или не был реализован потенциальный смысл каждой
отдельной ситуации в наиболее полном соответствии со способностями и
верованиями человека?
Не забудем, что смысл и его восприятие, с точки зрения логотерапии,
является совершенно земным, а не витает в облаках и не скрывается в башне из
слоновой кости. Я бы расположил познание смысла - персонального смысла в
вместо того чтобы стараться писать как можно более аккуратно и разборчиво,
постараться изобразить каракули, наихудшие из возможных. Пусть он скажет
себе: "Вот сейчас я вам покажу, как я пишу - как курица лапой!" И как раз
тогда, когда он решил нарочно писать неразборчиво, у него это не получилось.
"Я старался, но просто не смог," - сказал он на следующий день. И вот таким
образом пациент за 48 часов освободился от своего писчего спазма, и за весь
наблюдательный период ни разу им не страдал. Теперь он снова счастлив и
полностью работоспособен.
О похожем случае рассказал мне коллега из ларингологического отделения
Венской поликлинической больницы, только проблема была не в письме, а в
речи. Это был самый тяжелый случай заикания из всех, что встретились ему за
много лет практики. Насколько он помнил, никогда в жизни, за исключением
одного случая, пациент не был свободен от заикания. Это произошло, когда он,
в возрасте двенадцати лет, решил прокатиться на трамвайной "колбасе". Его
поймал кондуктор, и мальчик решил, что единственный способ выкрутиться -
"бить на жалость" к несчастному, бедному заике. И вот как раз тогда, когда
он постарался продемонстрировать свое заикание, у него ничего не получилось!
Его "подвело" бессознательное применение парадоксального стремления.
Однако эти примеры не должны создать впечатление, что парадоксальное
стремление эффективно только в моносимптоматических случаях. С помощью этой
логотерапевтической методики персонал моего отделения в Венской
поликлинической больнице добивался успеха даже в случаях длительных
обсессивно-компульсивных неврозов (навязчивых идей) самой тяжелой степени. Я
могу сослаться, на пример 65-летней женщины, которая в течение 60 лет
страдала неврозом навязчивого мытья рук. Д-р Ева Кордера начала лечение
методом парадоксального стремления, и через два месяца пациентка уже смогла
вести нормальную жизнь. До этого она признавалась: "Жизнь для меня - сущий
ад." Превращенная в инвалида своим навязчивым мытьем и бактериофобией, она
обычно весь день проводила в постели, неспособная выполнять никакую домашюю
работу. Было бы неточно сказать, что она вполне освободилась от всех
симптомов, потому что иногда ее навязчивая идея снова приходила ей в голову.
Однако она уже была способна подшучивать над этой идеей, или, по существу,
самой применять парадоксальное намерение.
Парадоксальное намерение можно применять также в случаях расстройства
сна. Страх перед бессоницей приводит к слишком сильному стремлению заснуть,
которое, в свою очередь, не дает пациенту заснуть спокойно. Чтобы побороть
этот страх, я обычно советую пациенту стремиться к обратному - не спать как
можно дольше. Другими словами, сверхстарание заснуть, возникающее из
тревожного ожидания бессоницы, надо подменить парадоксальным намерением не
засыпать, которое быстро наведет сон.
Парадоксальное намерение - не панацея. Но это - полезный инструмент при
лечении обсессивно-компульсивных неврозов и состояния фобий, особенно когда
в основе лежит тревожное ожидание. Более того, это быстродействующее
терапевтическое средство. Но не следует думать, что такая кратковременная
терапия обязательно дает столь же кратковременный лечебный эффект. Одна из
"наиболее общепринятых иллюзий фрейдовской ортодоксии", если цитировать
покойного Эмиля Гутхайля, "состоит в том, что длительность результатов
пропорциональна продолжительности лечения". В моей картотеке, например, есть
отчет о пациенте, к которому парадоксальное стремление было применено более
двадцать лет назад; но терапевтический эффект, тем не менее, оказался
стойким.
Один из самых замечательных свойств парадоксального намерения в том,
что его эффект не зависит от этиологической основы (происхождения) случая, к
которому оно применяется. Это еще одно подтверждение высказывания Эдит
Вайскопф-Джоэлсон: "Хотя традиционная психотерапия настаивает, что
терапевтические меры должны быть основаны на выявлении этиологии, вполне
возможно и такое: одни факторы в раннем детстве могут стать причиной
невроза, и совершенно другие факторы могут освободить от невроза во взрослом
возрасте."
Что же касается действительных причин неврозов, то кроме
конституциональных элементов, соматических (телесных) или психических по
природе, и такие механизмы обратной связи, как тревожное ожидание, могут
быть главным патогенным фактором. Данный симптом вызывает фобию, фобия
возбуждает симптом, и симптом, в свою очередь, усиливает фобию. Такую
цепочку событий можно наблюдать в обсессивно-компульсивных случаях, когда
пациент борется с преследующими его мыслями. Часто масла в огонь подливает
страх пациента перед (как он полагает, неизбежным) психозом. (Пациенту
неизвестен эмпирический факт, что невроз иммунизирует его к формальному
психозу, а не грозит им!) Все это усиливает волнение пациента, так как
давление вызывает обратное давление. Симптом опять усиливается! С другой
стороны, как только пациент перестает бороться со своими навязчивыми
мыслями, а старается их просто высмеивать, относясь к ним с иронией, т.е.
применяя парадоксальное стремление, - порочный круг разрывается, симптом
слабеет и в конце концов атрофируется. В тех удачных обстоятельствах, когда
отсутствует экзистенциальный вакуум, порождающий симптом, пациенту удается
не только высмеять свой невротический страх, но в конце концов полностью его
игнорировать.
Как мы видим, тревожному стремлению необходимо найти противодействие в
виде парадоксального стремления; излишнему стремлению, как и излишним
сомнениям, следует найти противодействие в снятии рефлекса; однако последнее
в конечном счете невозможно, если пациент не переориентирован на поиски его
особого призвания и миссии в жизни. Сосредоточенность на себе, будь это
жалость или презрение, не может разорвать порочный круг невроза; чтобы
исцелиться, надо выйти за пределы самого себя!
Коллективный невроз
Каждому возрасту присущ свой коллективный невроз, и каждому возрасту
необходима своя психотерапия, чтобы с ним справиться. Экзистенциальный
вакуум, который является массовым неврозом нашего времени, может быть описан
как частная и личная форма нигилизма; одно из определений нигилизма -
утверждение, что бытие не имеет смысла. Что же касается психотерапии, то она
никогда не сможет справиться с таким состоянием дел в массовом масштабе,
если не освободится от влияния современных направлений философии нигилизма;
иначе она будет просто еще одним симптомом массового невроза, а не
позитивным лечением. Психотерапия, отражающая нигилистическую философию,
будет, пусть и непреднамеренно, внушать пациенту карикатуру как подмену
подлинного человеческого образа.
Прежде всего, существует опасность, связанная с учением о человеке как
о простом продукте биологических, психологических и социальных условий, или
продукте наследственности и среды. Такой взгляд на человека способствует
невротическому убеждению, что его можно убедить в чем угодно, что он
является заложником и жертвой внешних влияний или внутренних обстоятельств.
Этот невротический фатализм поощряется и укрепляется такой психотерапией,
которая отрицает свободу воли человека.
Разумеется, бытие человека конечно и его свобода ограничена. Он не
свободен от условий, но он обладает свободой занять ту или иную позицию по
отношению к этим условиям. Я однажды высказал это так: "Как профессор в двух
областях - неврологии и психиатрии - я полностью сознаю пределы, в которых
человек подвластен биологическим, психологическим и социальным условиям. Но
кроме того, что я профессор в двух областях медицины, я еще и человек,
выживший в четырех лагерях - концентрационных лагерях - и в этом качестве
могу свидетельствовать, в какой невероятной степени человек способен не
поддаваться и мужественно противостоять даже самым худшим из мыслимых
условий."
Критика пан-детерминизма
Психоанализ часто обвиняют в так называемом пансексуализме. Что
касается меня, то я сомневаюсь, что такой подход к человеческой психике
вообще законен. Однако я считаю куда более ошибочным и опасным другой подход
- то, что я называю "пан-детерминизмом". Под этим я понимаю взгляд на
человека, пренебрегающий его способностью противостоять каким бы то ни было
условиям. Человек в своих действиях отнюдь не полностью обусловлен и
ограничен; он сам решает, подчиниться условиям до конца или противостоять
им. Другими словами, человек в конечном счете независим. Он не просто
существует, но всегда решает, каким будет его существование, каким он станет
сам в ближайшую минуту.
Таким же образом, каждое человеческое существо обладает свободой
меняться в любой момент. Мы можем предсказать его будущее только в широких
общих рамках статистики, относящейся к целой группе; однако индивидуальная
личность остается по существу непредсказуемой. Основа любых предсказаний
представлена биологическими, психологическими и социальными условиями. И все
же одна из основных черт человеческого существования - способность подняться
выше этих условий, перерасти их. Человек способен изменить мир к лучшему,
насколько это возможно, и изменить себя к лучшему, если это необходимо.
Я приведу случай д-ра И. Это единственный из всех встреченных мною в
жизни людей, которого я смею назвать Мефистофелем, дьяволом в человеческом
образе. Тогда его назвали "массовый убийца из Штейнхофа" (большая
психиатрическая больница в Вене). Когда нацисты начали проводить в жизнь
свою программу эвтаназии "неполноценных" людей, он держал в руках все нити
организации истребления душевнобольных, и фанатически стремился к тому,
чтобы ни один из них не избежал газовой камеры. Вернувшись в Вену после
войны, я спросил, что произошло с д-ром И. Мне сказали: "Русские заключили
его в изолированную камеру в Штейнхофе. Однако на следующий день дверь
камеры оказалась открытой, и никто его больше не видел".Я был уверен, что
он, как и многие другие, при помощи своих друзей сбежал в Южную Америку.
Однако недавно я консультировал бывшего австрийского дипломата, который
много лет провел в заключении за железным занавесом, сначала в Сибири, а
потом на знаменитой Лубянке в Москве. Во время неврологического обследования
он внезапно спросил меня, не случалось ли мне знать д-ра И. После моего
утвердительного ответа он продолжал: "Я познакомился с ним на Лубянке. Он
умер там, в возрасте 40 лет, от рака мочевого пузыря. Однако до этого он
проявил себя как лучший товарищ, какого только можно вообразить. Он умел
утешить каждого. Он жил на высочайшем моральном уровне. Он был лучшим
другом, который был у меня за все мои долгие годы в тюрьме."
Вот вам история д-ра И., "Убийцы из Штейнхофа". Как мы можем осмелиться
предсказать поведение человека? Мы можем предсказать движения машины,
автомата; более того, мы даже можем попытаться предсказать движения или
"динамику" человеческой психики (psyche). Но человек - это больше чем
psyche.
Однако свобода - это еще не самоцель, а только половина дела. Свобода -
всего лишь негативная (обратная) сторона цельного понятия, позитивной
(лицевой) стороной которого является ответственность. Действительная свобода
может выродиться в простой произвол, если она не ограничена
ответственностью. Вот почему я рекомендую, чтобы статуя Свободы га восточном
берегу Америки была дополнена статуей Ответственности на западном берегу.
Кредо психиатра
Никакие мыслимые обстоятельства не могут настолько ограничить человека,
чтобы лишить его свободы на сто процентов. Поэтому хоть какая-то свобода,
как бы она ни была ограничена, остается у человека в случаях невроза или
даже психоза. В самом деле, сокровенная сердцевина личности пациента не
затрагивается даже тяжелыми психозами.
Неизлечимый душевнобольной, пусть он перестал быть полезным членом
общества, все еще может сохранять достоинство человеческого существа. Таково
мое кредо психиатра. Иначе я не считал бы, что стоит посвятить свою жизнь
психиатрии. Ради чего? Просто ради испорченной мозговой машины, которую
невозможно починить? Если бы не убеждение, что пациент - это нечто большее,
следовало бы оправдать эвтаназию.
Вернуть психиатрии гуманность
Слишком долго - полстолетия - психиатрия пыталась интерпретировать
человеческий разум как механизм, и, следовательно, терапию душевных болезней
часто излагала в технических терминах. Я верю, что это время позади. То, что
сейчас начинает вырисовываться на горизонте - это не силуэт
психологизированной медицины, а скорее гуманизированной психиатрии.
Тот врач, который все еще понимает свою роль в основном как роль
техника, вынужден теперь признать, что он видит в своем пациенте не более
чем машину вместо того, чтобы видеть за болезнью человеческое существо.
Человеческое существо - не просто одна из ряда вещей; вещи определяют
одна другую, в то время как человек в конечном счете независим. Каким он
становится - в пределах своих способностей и среды - зависит от него самого.
Например, на таком испытательном полигоне, как концлагерь, мы сами видели,
как некоторые из нас вели себя как свиньи, в то время как другие жили как
святые. У человека есть обе возможности; какую из них он реализует, зависит
от его решений, а не от внешних условий.
Наше поколение - это поколение реалистов, ибо нам стало известно, что
такое на самом деле человек. В конце концов, человек - это существо, которое
изобрело газовые камеры Освенцима; однако он также и то существо, которое
входило в эти камеры с гордо поднятой головой, с молитвой или Шма Исраэль на
устах.
Посвящается памяти Эдит Вайскопф-Джоэлсон, чьи пионерские исследования
в логотерапии в США начались еще в 1955 г., и чей вклад в эту область
неоценим.
Давайте сначала спросим себя, что следует понимать под "трагическим
оптимизмом". Кратко говоря, это означает, что человек является, и остается,
оптимистом, несмотря на "трагическую триаду", как это называется в
логотерапии; триаду, состоящую из тех сторон существования человека, которые
могут быть обозначены как (1) боль, (2) вина и (3) смерть. Эта глава
посвящена вопросу: как можно сказать жизни "Да", несмотря на все это? Если
поставить вопрос иначе, как может жизнь сохранить свой потенциальный смысл,
несмотря на свои трагические стороны? В конце концов, "говорить "Да" жизни,
несмотря на что бы то ни было", как звучит название одной из моих немецких
книг, как раз предполагает, что жизнь потенциально имеет смысл при любых
условиях, даже самых несчастных. И это в свою очередь предполагает, что
способность человека к творчеству превращает отрицательные стороны жизни в
нечто позитивное и конструктивное. Другими словами, суть в том, чтобы
использовать наилучшим образом любую данную ситуацию. "Наилучшее" на латыни
называется optimum - вот почему я говорю о трагическом оптимизме, т.е.
оптимизме перед лицом трагедии и с учетом потенциала человека, который в
своем максимуме позволяет (1) обратить страдание в достижение и подвиг; (2)
использовать вину как случай изменить себя к лучшему; и (3) найти в
преходящести (конечности) жизни стимул к ответственным поступкам.
Однако надо помнить, что оптимизмом нельзя управлять, или принудить к
нему. Нельзя заставить себя быть оптимистом огульно, без разбора, вопреки
всем скверным обстоятельствам, вопреки полной безнадежности. И что верно для
надежды, верно и для остальных двух компонент триады, так как и вера и
любовь не могут быть управляемы или получены в приказном порядке.
В глазах европейцев важной характеристикой американской культуры
является императив: опять и опять приказывается и предписывается "быть
счастливым". Но счастье не может быть объектом стремления, погони; оно
должно быть результатом чего-то другого. Надо иметь основание "быть
счастливым". Тогда счастье возникает само собой. Жизнь человека - не в
погоне за счастьем, а поисках причины для него, в том числе, и путем
реализации потенциального смысла, который скрыто присутствует в текущей
жизненной ситуации.
Эта необходимость основания для счастья подобна необходимости повода
для другого чисто человеческого явления - смеха. Если вы хотите, чтобы
кто-то рассмеялся, вы должны рассказать ему нечто смешное. Иначе невозможно
вызвать настоящий смех - скажем, убеждая или принуждая. Это все равно, что
приказать человеку, сидящему перед объективом фотоаппарата,4 сказать
"cheese": на фотографии выйдет лицо, застывшее в искусственной улыбке.
В логотерапии такое поведение называется "чрезмерное стремление". Оно
часто вызывает сексуальные неврозы, будь это фригидность или импотенция. Чем
больше пациент, вместо того чтоб самозабвенно отдаваться, прямо стремится к
оргазму, т.е. сексуальному удовольствию, тем больше его погоня за
сексуальным наслаждением разрушает это наслаждение. На самом деле то, что
называется "принципом удовольствия" - это скорее порча удовольствия.
Если же человек успешно находит смысл своей жизни, это не только
приносит ему счастье, но и способность справляться со страданием. Но что
происходит, если кому-то не удается найти этот смысл? Последствия могут быть
роковыми. Вспомним, например, что иногда происходит в экстремальных
ситуациях, скажем, в лагерях военнопленных и концлагерях. Как мне
рассказывали американские солдаты, такое поведение выражалось в полном
отказе от надежды. В концлагере подобное происходило так: однажды утром
человек отказывался вставать и идти на работу и оставался лежать в бараке,
на соломе, мокрой от нечистот. Ничего - ни предупреждения, ни угрозы, ни
побои - не могло вывести его из этого состояния. А потом обычно происходило
вот что: он извлекал глубоко запрятанную в кармане сигарету и закуривал. В
этот момент мы понимали, что в ближайшие 48 часов этот человек умрет.
Ориентация на смысл пропала, и на смену пришло стремление к немедленному
удовольствию. (Заключенные обычно выменивали "премиальные" сигареты на
жизненно необходимую еду.)
Разве это не напоминает то, что встречается нам теперь изо дня в день?
Я говорю о тех молодых людях, которые, во всемирном масштабе, называют себя
"поколением без будущего". Разумеется, они хватаются не за сигарету, а за
наркотики.
На самом деле наркотики - лишь одно следствие более общего массового
явления, а именно - ощущения бессмысленности из-за крушения наших
экзистенциальных потребностей, что в свою очередь стало универсальным
явлением в нашем индустриальном обществе. Сегодня не только логотерапевты
заявляют, что чувство бессмысленности играет все сильнее растущую роль в
этиологии неврозов. Как утверждает Ирвин Д. Ялом из Стэнфорда: "Из сорока
пациентов, подряд обратившихся за лечением в нашу психиатрическую
амбулаторию ... двенадцать имеют серьезные проблемы, касающиеся смысла жизни
( судя по их собственной оценке, оценке врачей или независимых экспертов).
За тысячи миль к востоку от Пало-Альто ситуация отличается лишь на 1%: по
самой последней статистика, в Вене 29% населения жалуются, что из их жизни
исчез смысл.
Что же касается причины этого явления. то можно сказать, хотя и в
сильно упрощенном виде, что у людей хватает средств на жизнь, но нет ничего,
для чего стоило бы жить. Конечно, и средства есть не у всех. В частности, я
думаю о массе людей, которые сейчас являются безработными. Пятьдесят лет
тому назад я опубликовал исследование, посвященное особому виду депрессии,
которую я диагностировал у молодых пациентов, назвав ее "неврозом
безработицы". И я смог показать, что этот невроз на деле происходит из
двойного ложного отождествления: "быть безработным" приравнивалось к "быть
бесполезным", а последнее - к отсутствию смысла жизни. В результате всякий
раз, когда мне удавалось убедить пациента поработать добровольцем в
молодежных организациях, в публичных библиотеках, на занятиях для
малограмотных взрослых и т.д. - другими словами, как только он заполнял свое
время какой- нибудь неоплачиваемой, но осмысленной деятельностью, - его
депрессия исчезала, хотя благосостояние не улучшалось, и он попрежнему
голодал. Истина в том, что человек не живет только ради благосостояния.
Наряду с неврозом безработицы, который вызывается социоэкономической
ситуацией отдельного человека, существуют другие виды депрессий, которые
можно проследить до тех психодинамических или биохимических условий, которые
их вызывают. Соответственно предписывается конкретная психотерапия и
фармакотерапия. Однако что касается чувства бессмысленности жизни, нельзя
упускать из виду, что по существу это чувство не патология, не симптом
невроза, а скорее, я бы сказал, доказательство человечности пациента. Но
хотя это чувство не вызвано чем-то патологическим, оно само может вызвать
патологическую реакцию; другими словами, оно потенциально патогенно.
Посмотрим только на массовый невротический синдром, столь распространенный в
молодом поколении; есть множество эмпирических данных, что три грани этого
синдрома - депрессия, агрессия, наркомания - обусловлены тем, что в
логотерапии называется "экзистенциальным вакуумом" - чувством пустоты и
бессмысленности жизни.
Конечно же, не каждый случай депрессии вызван чувством бессмысленности,
и самоубийства - к которым иногда приводят депрессии - не всегда являются
следствием экзистенциального вакуума. Но даже если не каждый случай
самоубийства был совершен из-за чувства бессмысленности, очень может быть,
что импульс человека лишить себя жизни был бы преодолен, если бы он осознал
какой-то смысл и цель, ради которых стоит жить.
Если, таким образом, сильная ориентация на смысл играет решающую роль в
предупреждении самоубийства, что можно сказать о прямом вмешательстве в
случаи, где есть риск самоубийства? Молодым врачом я провел четыре года в
самой большой государственной больнице Австрии, работая в отделении, где
содержались пациенты в состоянии тяжелой депрессии; большинство из них
поступило после попытки самоубийства. Я однажды подсчитал, что должен был за
эти четыре года обследовать 12 тысяч пациентов. У меня накопился целый склад
опыта, из которого я черпаю до сих пор, когда сталкиваюсь с человеком,
склонным к самоубийству. Я рассказываю ему, что эти пациенты многократно мне
говорили, как они счастливы, что их попытка самоубийства не удалась; через
недели, месяцы, годы оказывалось, что у их проблем было решение, и был ответ
на вопрос о смысле их жизни. "Если все так хорошо оборачивается даже один
раз на тысячу случаев - я продолжал объяснять - как можно гарантировать, что
в вашем случае это однажды не произойдет, раньше или позже? Но прежде всего
вы должны жить, чтобы увидеть тот день, когда это может произойти; вы должны
жить, чтобы увидеть рассвет этого дня, и ответственность за ваше выживание
не должна покидать вас."
В связи со второй гранью массового невротического синдрома - агрессией
- я расскажу об эксперименте, проведенном Кэролайн Вуд Шериф. Она сначала
специально разожгла вражду между двумя группами бойскаутов; эта агрессия
утихла только тогда, когда подростки занялись общей целью - совместными
попытками вытащить завязшую в грязи повозку с продуктами для лагеря. Они не
только приняли этот вызов, но и объединились ради выполнения общего дела.
Что же касается третьей грани, наркомании, я вспоминаю о данных,
полученных Аннемари фон Форстмайер: по данным тестов и статистики, 90%
алкоголиков, которых она обследовала, страдали глубоким чувством
бессмысленности жизни. Из наркоманов, исследованных Стэнли Криппнер, все
100% считали, что "все бессмысленно".
А сейчас обратимся к вопросу о самом смысле. Сначала я хочу четко
сказать, что логотерапевта в первую очередь интересует потенциальный смысл,
который в дремлющем состоянии скрыт в каждой из отдельных ситуаций, с
которыми человек встречается в своей жизни. Поэтому я не буду здесь
задерживаться на чьей-то жизни в целом, хотя я не отрицаю, что такой широкий
смысл существует. Для сравнения рассмотрим кинофильм: он состоит из тысяч и
тысяч отдельных изображений, и каждое из них несет какой-то смысл, и все же
смысл всего фильма нельзя увидеть до того, как будет показана его последняя
часть. Однако мы не сможем понять весь фильм, если не поймем каждую его
компоненту, каждое из отдельных изображений. Разве нельзя сказать то же
самое о человеческой жизни? Разве ее окончательный смысл не раскрывается
только в конце, на пороге смерти? И разве этот окончательный смысл не
зависит от того, был или не был реализован потенциальный смысл каждой
отдельной ситуации в наиболее полном соответствии со способностями и
верованиями человека?
Не забудем, что смысл и его восприятие, с точки зрения логотерапии,
является совершенно земным, а не витает в облаках и не скрывается в башне из
слоновой кости. Я бы расположил познание смысла - персонального смысла в