Страница:
Я вспомнила Адама, как он смотрел на меня через дорогу, его голубые глаза обнимали меня. Сказала:
— Пойдем домой, — и резко поднялась из-за стола.
— А кофе не будешь?
— Дома можем приготовить.
Он воспринял это как любовный призыв, и в определенной мере так оно и было. Я хотела где-нибудь спрятаться — а где это лучше сделать, как не в постели, в его объятиях, в темноте, с закрытыми глазами, без всяких вопросов, без объяснений? Мы так хорошо изучили тела друг друга, что любовь казалась безымянной: просто обнаженная плоть к обнаженной плоти.
— Что, черт возьми, это такое? — сказал он после, когда мы, потные, лежали в кровати. Он держал в руках том «На вершине мира». Прошлой ночью, когда он еще был в Эдинбурге, я засунула книгу под подушку.
— Это? — Я старалась, чтобы мой голос звучал как обычно. — Кто-то на работе дал мне почитать. Сказали, прекрасно написанная книга.
Джейк пошелестел страницами. Я затаила дыхание. Вот. Фотографии. Он смотрел на фотографию Адама.
— Я и не предполагал, что тебе такое нравится.
— Да в общем-то нет, я, видимо, не буду ее читать.
— Нужно быть сумасшедшим, чтобы лазить по горам, — сказал Джейк. — Помнишь, сколько этих людей погибло в прошлом году в Гималаях?
— М-м-м.
— И все, чтобы постоять на вершине, а потом снова спускаться.
Я ничего не ответила.
— Знаешь, тебе следует ее прочесть.
— Я собираюсь пробежаться по магазинам, купить чего-нибудь к ленчу. Хочешь спагетти?
— Мы вчера ели макароны. Давай сделаем настоящее жаркое. Я приготовлю, а ты помоешь посуду.
— Но ты никогда не занимался готовкой, — запротестовала я.
— Я меняюсь.
Таким образом, я провела день, катая тяжелые шары в сторону кегель и каждый раз промахиваясь. Все посмеялись вдоволь: Клайв и Гэйл — так как знали, что, как только это закончится, они отправятся прямо в кровать, Полин — потому, что планировала завести ребенка и не могла поверить, насколько изменилась ее жизнь, Том и Джейк — оттого, что были хорошими людьми, и было проще посмеяться со всеми, чем не смеяться вообще. И я смеялась, так как все от меня этого ожидали. У меня болела грудь. Ныло горло. От гулкого, ярко освещенного зала кружилась голова. Я смеялась до тех пор, пока на глазах не выступили слезы.
— Прости, говори ты, — сказала я.
— Нет, сначала ты.
Мы сидели на диване с кружками чая в руках в нескольких дюймах друг от друга. На улице было темно, шторы задернуты. Было очень тихо, так бывает, когда идет снег, который заглушает все звуки. На нем был старый пятнистый джемпер и выцветшие джинсы, ноги босые. Волосы взъерошены. Он очень внимательно смотрел на меня. Мне он нравился таким. Я набрала полную грудь воздуха.
— Я больше так не могу, Джейк.
Сначала выражение его лица не изменилось. Я заставила себя продолжать, глядя ему прямо в глаза, добрые карие глаза.
— Что?
Я взяла его ладонь, она безвольно покоилась у меня в руке.
— Я должна уйти от тебя.
Как я смогла это выговорить? Каждое слово было тяжелым, как кирпич. У Джейка стало такое лицо, словно я отвесила ему пощечину, ошеломленное и страдающее. Мне хотелось взять свои слова обратно, вернуться туда, где мы были мгновение назад, сидя на диване со своим чаем. Он ничего не сказал.
— Я встретила другого человека. Все это так... — Я замолчала.
— Что ты имеешь в виду? — Он смотрел на меня, словно через густую пелену тумана. — Что значит уйти? Ты хочешь сказать, что больше не хочешь быть со мной?
— Да.
Усилие, которое потребовалось, чтобы произнести это слово, было неимоверным. Я в изнеможении замолкла. Немо смотрела на него, все еще держа его руку, которая казалась безжизненной. Я не знала, как с ней быть.
— Кто он? — Его голос слегка дрогнул. Он прокашлялся. — Прости. Кого ты встретила?
— Просто... ты его не знаешь. Это просто... Боже, прости меня, Джейк.
Он провел рукой по лицу:
— Но это не укладывается в голове. Мы в последнее время были так счастливы. Я имею в виду этот уик-энд... — Я кивнула. Все оказалось ужаснее, чем я себе представляла. — Я думал... я... как ты с ним познакомилась? Когда?
На этот раз я не выдержала его взгляда.
— Не важно, дело не в этом.
— Он так хорош в постели? Нет, прости, прости. Я не хотел этого сказать, Элис. Я не могу понять... Ты бросаешь все? Вот просто так? — Он осмотрел комнату, вещи, весь мирок, который мы построили вместе. — Зачем?
— Не знаю.
— Все так плохо, да?
Его тело обмякло на диване. Мне хотелось, чтобы он накричал на меня, разозлился или что-нибудь в этом духе, но вместо этого он улыбнулся мне и сказал:
— Знаешь, что я собирался сказать?
— Нет.
— Хотел сказать — думаю, нам следует завести ребенка.
— О Джейк.
— Я был счастлив. — Его голос стал глуховатым. — И все это время ты, ты...
— Нет, Джейк, — взмолилась я. — Я тоже была счастлива. Ты сделал меня счастливой.
— Как давно это продолжается?
— Несколько недель.
Я наблюдала за ним, пока он обдумывал, вспоминал недавнее прошлое. Его лицо исказилось. Он отвернулся от меня, посмотрел на зашторенное окно и официальным тоном проговорил:
— Что-нибудь изменится, если я попрошу тебя остаться, Элис? Дать нам еще один шанс? Пожалуйста...
Он не смотрел на меня. Мы оба смотрели прямо перед собой, рука в руке. У меня на сердце лежал огромный камень.
— Пожалуйста, Элис, — повторил он.
— Нет.
Он убрал руку из моей ладони. Мы сидели в полной тишине, я думала, что будет дальше. Стоит ли мне сказать, что я заберу свои вещи позже? По его щекам катились слезы, но он не двигался и не пытался их смахнуть. Я никогда не видела его плачущим. Я подняла руку, чтобы вытереть ему слезы, но он резко отпрянул, наконец разозлившись.
— Господи, Элис, что тебе нужно? Хочешь меня утешить или что? Посмотреть, как я реву? Если собралась уходить, то уходи.
Я оставила все. Оставила свою одежду, компакт-диски, косметику, украшения. Свои книги и журналы. Свои фотографии. Портфель, полный документов с работы. Свою телефонную книжку и дневник. Свой будильник, связку ключей.
Свои тетрадки по французскому, кассеты. Я взяла с собой сумочку, зубную щетку, контрацептивы, плотное черное пальто, которое Джейк подарил мне на Рождество, и вышла в непогоду в неподходящих туфлях.
Глава 8
Глава 9
— Пойдем домой, — и резко поднялась из-за стола.
— А кофе не будешь?
— Дома можем приготовить.
Он воспринял это как любовный призыв, и в определенной мере так оно и было. Я хотела где-нибудь спрятаться — а где это лучше сделать, как не в постели, в его объятиях, в темноте, с закрытыми глазами, без всяких вопросов, без объяснений? Мы так хорошо изучили тела друг друга, что любовь казалась безымянной: просто обнаженная плоть к обнаженной плоти.
— Что, черт возьми, это такое? — сказал он после, когда мы, потные, лежали в кровати. Он держал в руках том «На вершине мира». Прошлой ночью, когда он еще был в Эдинбурге, я засунула книгу под подушку.
— Это? — Я старалась, чтобы мой голос звучал как обычно. — Кто-то на работе дал мне почитать. Сказали, прекрасно написанная книга.
Джейк пошелестел страницами. Я затаила дыхание. Вот. Фотографии. Он смотрел на фотографию Адама.
— Я и не предполагал, что тебе такое нравится.
— Да в общем-то нет, я, видимо, не буду ее читать.
— Нужно быть сумасшедшим, чтобы лазить по горам, — сказал Джейк. — Помнишь, сколько этих людей погибло в прошлом году в Гималаях?
— М-м-м.
— И все, чтобы постоять на вершине, а потом снова спускаться.
Я ничего не ответила.
* * *
На следующее утро выпал снег, но не так много, чтобы идти кататься с горы. Мы включили обогреватели, почитали воскресные газеты и выпили по нескольку чашек кофе. Я выучила, как попросить двухкомнатный номер по-французски, и научилась произносить «Janvier est le premier mois de l'annee»[5]и «fevrier est le deuxieme mois»[6], потом покопалась в накопившихся у меня технических журналах, а Джейк продолжал читать книгу об альпинистах. Он одолел уже почти половину.— Знаешь, тебе следует ее прочесть.
— Я собираюсь пробежаться по магазинам, купить чего-нибудь к ленчу. Хочешь спагетти?
— Мы вчера ели макароны. Давай сделаем настоящее жаркое. Я приготовлю, а ты помоешь посуду.
— Но ты никогда не занимался готовкой, — запротестовала я.
— Я меняюсь.
* * *
После ленча к нам заглянули Клайв и Гэйл. Они явно провели все утро в постели. Они просто светились, как всегда бывает после секса, и время от времени улыбались друг другу, словно знали что-то такое, чего нам знать было не дано. Они сказали, что собираются в кегельбан, и спросили, не пойдем ли мы тоже и не стоит ли пригласить Полин и Тома.Таким образом, я провела день, катая тяжелые шары в сторону кегель и каждый раз промахиваясь. Все посмеялись вдоволь: Клайв и Гэйл — так как знали, что, как только это закончится, они отправятся прямо в кровать, Полин — потому, что планировала завести ребенка и не могла поверить, насколько изменилась ее жизнь, Том и Джейк — оттого, что были хорошими людьми, и было проще посмеяться со всеми, чем не смеяться вообще. И я смеялась, так как все от меня этого ожидали. У меня болела грудь. Ныло горло. От гулкого, ярко освещенного зала кружилась голова. Я смеялась до тех пор, пока на глазах не выступили слезы.
* * *
— Элис, — сказал Джейк именно в тот момент, когда я произнесла: «Джейк».— Прости, говори ты, — сказала я.
— Нет, сначала ты.
Мы сидели на диване с кружками чая в руках в нескольких дюймах друг от друга. На улице было темно, шторы задернуты. Было очень тихо, так бывает, когда идет снег, который заглушает все звуки. На нем был старый пятнистый джемпер и выцветшие джинсы, ноги босые. Волосы взъерошены. Он очень внимательно смотрел на меня. Мне он нравился таким. Я набрала полную грудь воздуха.
— Я больше так не могу, Джейк.
Сначала выражение его лица не изменилось. Я заставила себя продолжать, глядя ему прямо в глаза, добрые карие глаза.
— Что?
Я взяла его ладонь, она безвольно покоилась у меня в руке.
— Я должна уйти от тебя.
Как я смогла это выговорить? Каждое слово было тяжелым, как кирпич. У Джейка стало такое лицо, словно я отвесила ему пощечину, ошеломленное и страдающее. Мне хотелось взять свои слова обратно, вернуться туда, где мы были мгновение назад, сидя на диване со своим чаем. Он ничего не сказал.
— Я встретила другого человека. Все это так... — Я замолчала.
— Что ты имеешь в виду? — Он смотрел на меня, словно через густую пелену тумана. — Что значит уйти? Ты хочешь сказать, что больше не хочешь быть со мной?
— Да.
Усилие, которое потребовалось, чтобы произнести это слово, было неимоверным. Я в изнеможении замолкла. Немо смотрела на него, все еще держа его руку, которая казалась безжизненной. Я не знала, как с ней быть.
— Кто он? — Его голос слегка дрогнул. Он прокашлялся. — Прости. Кого ты встретила?
— Просто... ты его не знаешь. Это просто... Боже, прости меня, Джейк.
Он провел рукой по лицу:
— Но это не укладывается в голове. Мы в последнее время были так счастливы. Я имею в виду этот уик-энд... — Я кивнула. Все оказалось ужаснее, чем я себе представляла. — Я думал... я... как ты с ним познакомилась? Когда?
На этот раз я не выдержала его взгляда.
— Не важно, дело не в этом.
— Он так хорош в постели? Нет, прости, прости. Я не хотел этого сказать, Элис. Я не могу понять... Ты бросаешь все? Вот просто так? — Он осмотрел комнату, вещи, весь мирок, который мы построили вместе. — Зачем?
— Не знаю.
— Все так плохо, да?
Его тело обмякло на диване. Мне хотелось, чтобы он накричал на меня, разозлился или что-нибудь в этом духе, но вместо этого он улыбнулся мне и сказал:
— Знаешь, что я собирался сказать?
— Нет.
— Хотел сказать — думаю, нам следует завести ребенка.
— О Джейк.
— Я был счастлив. — Его голос стал глуховатым. — И все это время ты, ты...
— Нет, Джейк, — взмолилась я. — Я тоже была счастлива. Ты сделал меня счастливой.
— Как давно это продолжается?
— Несколько недель.
Я наблюдала за ним, пока он обдумывал, вспоминал недавнее прошлое. Его лицо исказилось. Он отвернулся от меня, посмотрел на зашторенное окно и официальным тоном проговорил:
— Что-нибудь изменится, если я попрошу тебя остаться, Элис? Дать нам еще один шанс? Пожалуйста...
Он не смотрел на меня. Мы оба смотрели прямо перед собой, рука в руке. У меня на сердце лежал огромный камень.
— Пожалуйста, Элис, — повторил он.
— Нет.
Он убрал руку из моей ладони. Мы сидели в полной тишине, я думала, что будет дальше. Стоит ли мне сказать, что я заберу свои вещи позже? По его щекам катились слезы, но он не двигался и не пытался их смахнуть. Я никогда не видела его плачущим. Я подняла руку, чтобы вытереть ему слезы, но он резко отпрянул, наконец разозлившись.
— Господи, Элис, что тебе нужно? Хочешь меня утешить или что? Посмотреть, как я реву? Если собралась уходить, то уходи.
Я оставила все. Оставила свою одежду, компакт-диски, косметику, украшения. Свои книги и журналы. Свои фотографии. Портфель, полный документов с работы. Свою телефонную книжку и дневник. Свой будильник, связку ключей.
Свои тетрадки по французскому, кассеты. Я взяла с собой сумочку, зубную щетку, контрацептивы, плотное черное пальто, которое Джейк подарил мне на Рождество, и вышла в непогоду в неподходящих туфлях.
Глава 8
Считается, что потребность в друзьях появляется именно в такой ситуации. Я не хотела никого видеть. Мне не нужна была семья. В голову приходили дикие мысли о том, чтобы спать где-нибудь на улице, под мостом, но даже самобичевание имеет свои границы. Где можно найти какой-нибудь недорогой ночлег? Я никогда прежде не жила в Лондоне в гостиницах. Мне припомнилась целая улица отелей, которую я заметила накануне из окошка такси. К югу от Бейкер-стрит. То, что надо. Я проехала на метро, прошла мимо планетария, пересекла дорогу и прошагала еще квартал. Вот и она, длинная улица белых оштукатуренных домов, превращенных в гостиницы. Я выбрала наугад «Девоншир» и вошла.
За стойкой сидела очень полная женщина, которая бросила мне какую-то фразу, которую я не поняла из-за ее ужасного акцента. Но я увидела многочисленные ключи, висевшие на доске у нее за спиной. Сейчас не сезон для туристов.
— Мне нужна комната.
Она покачала головой и продолжала говорить. Я даже не была уверена, говорит ли она со мной или кричит на кого-то в задней комнате. Мне подумалось, уж не принимает ли она меня за проститутку, хотя проститутки не одеваются так плохо или по крайней мере уныло, как была одета я. Однако у меня не было багажа. Крошечному уголку моего сознания было любопытно узнать, за кого все-таки она меня принимает. Я извлекла из сумочки кредитную карточку и выложила ее перед ней. Она взяла карточку и проверила. Я поставила подпись на клочке бумаги, даже не взглянув на сумму. Она вручила мне ключ.
— Я могу заказать что-нибудь попить? — спросила я. — Чаю или чего-нибудь еще?
— Ничего нет! — прокричала она.
Я почувствовала себя так, словно попросила что-то невообразимое. Подумала, не стоит ли поискать чего-нибудь на улице, но сама мысль о том, чтобы еще куда-то идти, была невыносимой. Я взяла ключ и поднялась к себе в номер на втором этаже. Он был не так уж плох. Там был таз для умывания и окно, выходившее на каменный двор. Я задернула штору. Я находилась в гостиничном номере в Лондоне сама по себе и совершенно без ничего. Я разделась до нижнего белья и легла в кровать. Потом встала, заперла дверь и снова нырнула под одеяло. Я не плакала. Не лежала всю ночь без сна, размышляя о своей жизни. Я немедленно заснула, но оставила включенным свет.
— Я собралась уходить, — сказала я.
— Хотите позавтракать? — с улыбкой спросил мужчина. — У нас есть яйца, мясо, помидоры, грибы, бобы и каша.
Я слабо покачала головой.
— Это входит в стоимость.
Я согласилась на кофе и стояла у двери в кухню, наблюдая, как они собирают детей в школу. Прежде чем я ушла, мужчина озабоченно взглянул на меня:
— С вами все в порядке?
— Все в порядке.
— Вы остаетесь на следующую ночь?
Я снова покачала головой и ушла. На улице было холодно, но по крайней мере сухо. Я остановилась и стала соображать, где нахожусь. Отсюда можно было дойти пешком. По пути на Эдгуэйр-роуд я купила в аптеке несколько освежающих салфеток, они пахли лимоном, зубную пасту, тушь для ресниц, помаду, а потом еще несколько пар простых белых трусиков. На Оксфорд-стрит я нашла магазин повседневной одежды. Захватила в примерочную черную юбку и пиджак. Там я надела также новые трусики, терла лицо и шею салфетками, пока кожа не загорелась, потом чуть-чуть подкрасилась. Достаточно, чтобы выглядеть более или менее сносно. По крайней мере я не выглядела так, словно меня готовят к вскрытию. Сразу после десяти я позвонила Клаудии. Я намеревалась выдумать что-нибудь насчет того, что занята с бумагами, но поскольку она сама взяла трубку, какой-то странный порыв заставил меня частично объясниться. Я сказала ей, что у меня кризис в личной жизни, который мне нужно урегулировать, и что я не в том состоянии, чтобы появиться в офисе. Мне едва удалось от нее отделаться.
— Я что-нибудь придумаю для Майка, — заключила она.
— Только не забудь меня предупредить до того, как я с ним встречусь.
Квартира Адама находилась всего в нескольких минутах ходьбы от Оксфорд-стрит. Когда я подошла к двери дома, то поняла, что не имею никакого представления о том, что ему скажу. Я простояла несколько минут, но так ничего и не придумала. Дверь в подъезд была не заперта, поэтому я поднялась по лестнице и постучалась. Дверь открылась. Я шагнула вперед, начала говорить, потом замолчала. В дверях стояла женщина. Пугающе привлекательная. У нее были темные волосы, видимо, длинные, наспех забранные вверх. На ней были джинсы и клетчатая рубашка поверх черной спортивной майки. Она казалась усталой, лицо было такое, будто ее отвлекли от важного занятия.
— Да? — спросила она.
Я почувствовала, как у меня забурчало в животе, а лицо вспыхнуло от огорчения. У меня возникло ощущение, что я разрушила свою жизнь только для того, чтобы оказаться в дураках.
— Адам дома? — тупо спросила я.
— Нет, — живо отозвалась она. — Он переехал.
Она была американкой.
— Вы знаете куда?
— Боже, вот это вопрос. Заходите. — Я прошла за ней в комнату, потому что не знала, что еще сделать. Прямо у двери стоял большой, туго набитый рюкзак и открытый чемодан. На полу была разбросана одежда.
— Простите, — сказала она. — Я только утром прилетела из Лимы. Чувствую себя как кусок дерьма. У меня в кофейнике есть немного кофе. — Она протянула руку. — Дебора.
— Элис.
Я взглянула на кровать. Дебора пододвинула мне знакомый стул, налила мне и себе кофе в знакомые кружки. Она предложила мне сигарету. Я отказалась, тогда она прикурила ее для себя.
— Вы подруга Адама, — бросила я пробный шар.
Она выпустила густую струю дыма и пожала плечами.
— Пару раз участвовала вместе с ним в восхождениях. Да, подруга. — Она еще раз глубоко затянулась и сделала гримасу. — Боже. Мой самолет намного опоздал. И этот жуткий воздух. Я полтора месяца не опускалась ниже пяти тысяч футов.
Вы тоже подруга Адама? — продолжала она.
— Ну, — сказала я, — мы недавно познакомились. Но да, я его подруга.
— Ага, — кивнула она, как я подумала, с понимающей улыбкой, которая довольно сильно смутила меня, но я не отводила взгляда, пока улыбка не смягчилась и стала более дружелюбной и менее насмешливой.
— Вы были с ним на Чунга-или-как-там-ее-называют? Или у тебя был с ним роман? Ты тоже его любовница?
— Чунгават. Вы имеете в виду прошлый год? Боже, нет. Я не занимаюсь такими вещами.
— Почему?
Она рассмеялась:
— Если бы Бог предназначал нас для восхождения выше восьми тысяч метров, то создал бы другими.
— Я знаю, что Адам связан с той ужасной прошлогодней экспедицией. — Я старалась быть спокойной, словно постучалась в эту дверь только за тем, чтобы выпить этот кофе и мило поболтать. Где он? Моя душа вопила. Я должна была увидеть его сейчас... пока не слишком поздно, хотя, возможно, уже слишком поздно.
— Связан? Разве вы не знаете, что произошло?
— Знаю, что несколько человек погибли.
Дебора прикурила новую сигарету.
— Пятеро. Врач экспедиции, которая была э-э... — она взглянула на меня, — близким другом Адама. Четверо клиентов.
— Кошмар.
— Я не об этом. — Она глубоко затянулась. — Хотите услышать об этом? — Я кивнула. Где он? Она не спеша начала говорить, время во всем мире остановилось. — Когда разразилась буря, руководитель экспедиции Грег Маклафлин, один из лучших в мире знатоков Гималаев, который считал, что изобрел надежный и безопасный метод таскать в горы новичков, оказался вне игры. С ним приключился острый приступ гипоксии или что-то в этом роде. Адам спустил его вниз и принял руководство. Другой профессиональный проводник, француз по имени Клод Брессон, прекрасный спортсмен-альпинист, тоже сломался, у него начались галлюцинации. — Дебора постучала себя по груди. — У него был отек легкого. Адам отнес этого ублюдка вниз, в лагерь. А на склоне осталось одиннадцать клиентов. Было темно, почти пятьдесят градусов мороза. Адам вернулся с кислородом и группами спустил их с горы. Ходил несколько раз. Это не человек, а гребаный бык. Однако одна группа потерялась. Он не смог их найти. Они не выдержали.
— Почему люди этим занимаются?
Дебора потерла глаза, она выглядела жутко усталой. Сделала жест рукой с сигаретой.
— Вы имеете в виду, почему Адам этим занимается? Могу сказать, почему я делаю это. Когда я училась в медицинском колледже, у меня был парень — альпинист. Я начала ходить с ним в горы. Им там нужен врач. И я время от времени участвую в восхождениях. Иногда остаюсь в базовом лагере. Иногда поднималась вместе со всеми.
— Со своим парнем?
— Он погиб.
— О, простите.
— Это случилось давно.
В комнате повисла тишина. Я старалась придумать, что сказать.
— Вы американка.
— Канадка. Я из Виннипега. Вы бывали в Виннипеге?
— К сожалению, нет.
— Там осенью выкапывают могилы на зиму. — Должно быть, у меня был озадаченный вид. — Земля промерзает. Они рассчитывают, сколько, по их мнению, людей умрет за зиму, и выкапывают нужное количество ям. Есть свои неудобства в том, чтобы родиться и вырасти в Виннипеге, однако он приучает вас уважать холод. — Она засунула сигарету в рот и протянула руки. — Посмотрите. Что вы видите?
— Не знаю...
— Десять пальцев. Все на месте и не изуродованы.
— У Адама нет пальцев на ноге, — сказала я. Дебора с осуждением взглянула на меня, я в ответ с сочувствием улыбнулась ей. — Он мог просто рассказать мне об этом.
— Да, конечно. Это совсем другое. То было его решением. Я так скажу, Элис, тем людям повезло, что он был с ними. Вам доводилось бывать на склоне во время бури?
— Я вообще никогда не была в горах.
— Вы ничего не видите, ничего не слышите, не понимаете, куда идти. Необходимо иметь снаряжение и опыт, но и этого недостаточно. Даже не знаю, как это назвать. Некоторые остаются спокойными и сохраняют способность мыслить рационально. Адам из таких.
— Да, — сказала я и выдержала паузу, чтобы не казаться уж слишком заинтересованной. — Не знаете, где его найти?
Она подумала немного.
— Он из мужчин, которых трудно застать. Кажется, он собирался с кем-то встретиться в одном из кафе у Ноттйнг-Хиллгейт. Как же оно называется? Подождите. — Дебора прошла по комнате и вернулась с телефонным справочником. — Вот. — Она написала название и адрес на старом конверте.
— Когда он там будет?
Она взглянула на часы.
— Полагаю, уже сейчас.
— Тогда я пойду.
Она проводила меня до двери.
— Если его там не будет, я знаю еще кое-кого, у кого можно поспрашивать. Запишите номер моего телефона. — Тут она усмехнулась. — Да ведь он у вас уже есть, верно?
Потом около меня возник Адам. Я пыталась представить, что мы скажем друг другу, но он не произнес ни слова. Взял мое лицо в свои большие ладони и поцеловал в губы. Я уронила пакет и обняла его так крепко, как только могла, ощущая старый свитер и сильное тело под ним. Наконец мы отстранились друг от друга, и он изучающе посмотрел на меня.
— Дебора сказала, что ты сюда придешь. — Потом я заплакала. Я отпустила его, достала из кармана платок и высморкалась. Адам не стал меня успокаивать. Вместо этого он смотрел на меня как на экзотическое животное, которое привлекло его внимание, и ему было любопытно, как оно поведет себя дальше. Я привела в порядок свои растрепанные чувства, чтобы сказать то, что должна была сказать.
— Я хочу поговорить с тобой, Адам. Прости меня за ту открытку. Лучше бы мне ее вообще не посылать. — Адам не произнес ни слова. — И, — я помедлила, прежде чем продолжать, — я ушла от Джейка. Эту ночь я провела в гостинице. Я просто так это говорю. Не для того, чтобы оказывать на тебя давление. Тебе достаточно сказать, я уйду, и мы больше никогда не увидимся.
Мое сердце бешено колотилось в груди. Лицо Адама было так близко, что я ощущала его дыхание.
— Хочешь, чтобы я попросил тебя уйти?
— Нет, не хочу.
— Значит, теперь ты моя.
Я судорожно втянула в себя воздух.
— Да.
— Хорошо, — сказал Адам. Это прозвучало, словно он не был удивлен или обрадован, просто констатировал очевидный факт. Видимо, так и было. Он оглянулся на окно, потом посмотрел на меня. — Это Стэнли, — сказал он, — повернись и помаши ему. — Я нервно взмахнула рукой. В ответ Стэнли поднял два больших пальца. — Мы поживем в квартире за углом, которая принадлежит его приятелю.
«Мы поживем...» При этих словах я ощутила, как во мне прокатилась волна сладострастия. Адам кивнул приятелю.
— Стэнли видит, что мы разговариваем, но он не умеет читать по губам. Сейчас зайдем на несколько минут в кафе, а потом я отвезу тебя на квартиру и оттрахаю. Как следует.
— Договорились, — сказала я. — Можешь делать со мной все, что хочешь.
Он наклонился и поцеловал меня еще раз. Он положил руку мне на спину, забрался под блузку. Я почувствовала его пальцы под полоской бюстгальтера, они пробежали по позвоночнику. Потом он зажал кусочек кожи между пальцами и сильно ущипнул.
— Больно, — сказала я.
Адам провел губами у меня возле уха.
— Ты сделала больно мне, — прошептал он.
За стойкой сидела очень полная женщина, которая бросила мне какую-то фразу, которую я не поняла из-за ее ужасного акцента. Но я увидела многочисленные ключи, висевшие на доске у нее за спиной. Сейчас не сезон для туристов.
— Мне нужна комната.
Она покачала головой и продолжала говорить. Я даже не была уверена, говорит ли она со мной или кричит на кого-то в задней комнате. Мне подумалось, уж не принимает ли она меня за проститутку, хотя проститутки не одеваются так плохо или по крайней мере уныло, как была одета я. Однако у меня не было багажа. Крошечному уголку моего сознания было любопытно узнать, за кого все-таки она меня принимает. Я извлекла из сумочки кредитную карточку и выложила ее перед ней. Она взяла карточку и проверила. Я поставила подпись на клочке бумаги, даже не взглянув на сумму. Она вручила мне ключ.
— Я могу заказать что-нибудь попить? — спросила я. — Чаю или чего-нибудь еще?
— Ничего нет! — прокричала она.
Я почувствовала себя так, словно попросила что-то невообразимое. Подумала, не стоит ли поискать чего-нибудь на улице, но сама мысль о том, чтобы еще куда-то идти, была невыносимой. Я взяла ключ и поднялась к себе в номер на втором этаже. Он был не так уж плох. Там был таз для умывания и окно, выходившее на каменный двор. Я задернула штору. Я находилась в гостиничном номере в Лондоне сама по себе и совершенно без ничего. Я разделась до нижнего белья и легла в кровать. Потом встала, заперла дверь и снова нырнула под одеяло. Я не плакала. Не лежала всю ночь без сна, размышляя о своей жизни. Я немедленно заснула, но оставила включенным свет.
* * *
Я проснулась поздно, в голове был туман, но это было терпимо. Я встала, сняла с себя бюстгальтер и трусики, вымылась в тазу. Потом оделась, почистила зубы без пасты. На завтрак я приняла свою таблетку, запив ее водой из пластикового стаканчика, и спустилась вниз. Казалось, что вокруг никого нет. Я заглянула в столовую с сияющим полом под мрамор, где вокруг столов стояли пластиковые стулья. Откуда-то доносились голоса, пахло жарящимся беконом. Я прошла через комнату и отдернула занавеску. Вокруг кухонного стола сидели женщина, которую я видела прошлой ночью, мужчина примерно ее возраста и габаритов, явно супруг, и несколько маленьких жирных детишек. Все посмотрели на меня.— Я собралась уходить, — сказала я.
— Хотите позавтракать? — с улыбкой спросил мужчина. — У нас есть яйца, мясо, помидоры, грибы, бобы и каша.
Я слабо покачала головой.
— Это входит в стоимость.
Я согласилась на кофе и стояла у двери в кухню, наблюдая, как они собирают детей в школу. Прежде чем я ушла, мужчина озабоченно взглянул на меня:
— С вами все в порядке?
— Все в порядке.
— Вы остаетесь на следующую ночь?
Я снова покачала головой и ушла. На улице было холодно, но по крайней мере сухо. Я остановилась и стала соображать, где нахожусь. Отсюда можно было дойти пешком. По пути на Эдгуэйр-роуд я купила в аптеке несколько освежающих салфеток, они пахли лимоном, зубную пасту, тушь для ресниц, помаду, а потом еще несколько пар простых белых трусиков. На Оксфорд-стрит я нашла магазин повседневной одежды. Захватила в примерочную черную юбку и пиджак. Там я надела также новые трусики, терла лицо и шею салфетками, пока кожа не загорелась, потом чуть-чуть подкрасилась. Достаточно, чтобы выглядеть более или менее сносно. По крайней мере я не выглядела так, словно меня готовят к вскрытию. Сразу после десяти я позвонила Клаудии. Я намеревалась выдумать что-нибудь насчет того, что занята с бумагами, но поскольку она сама взяла трубку, какой-то странный порыв заставил меня частично объясниться. Я сказала ей, что у меня кризис в личной жизни, который мне нужно урегулировать, и что я не в том состоянии, чтобы появиться в офисе. Мне едва удалось от нее отделаться.
— Я что-нибудь придумаю для Майка, — заключила она.
— Только не забудь меня предупредить до того, как я с ним встречусь.
Квартира Адама находилась всего в нескольких минутах ходьбы от Оксфорд-стрит. Когда я подошла к двери дома, то поняла, что не имею никакого представления о том, что ему скажу. Я простояла несколько минут, но так ничего и не придумала. Дверь в подъезд была не заперта, поэтому я поднялась по лестнице и постучалась. Дверь открылась. Я шагнула вперед, начала говорить, потом замолчала. В дверях стояла женщина. Пугающе привлекательная. У нее были темные волосы, видимо, длинные, наспех забранные вверх. На ней были джинсы и клетчатая рубашка поверх черной спортивной майки. Она казалась усталой, лицо было такое, будто ее отвлекли от важного занятия.
— Да? — спросила она.
Я почувствовала, как у меня забурчало в животе, а лицо вспыхнуло от огорчения. У меня возникло ощущение, что я разрушила свою жизнь только для того, чтобы оказаться в дураках.
— Адам дома? — тупо спросила я.
— Нет, — живо отозвалась она. — Он переехал.
Она была американкой.
— Вы знаете куда?
— Боже, вот это вопрос. Заходите. — Я прошла за ней в комнату, потому что не знала, что еще сделать. Прямо у двери стоял большой, туго набитый рюкзак и открытый чемодан. На полу была разбросана одежда.
— Простите, — сказала она. — Я только утром прилетела из Лимы. Чувствую себя как кусок дерьма. У меня в кофейнике есть немного кофе. — Она протянула руку. — Дебора.
— Элис.
Я взглянула на кровать. Дебора пододвинула мне знакомый стул, налила мне и себе кофе в знакомые кружки. Она предложила мне сигарету. Я отказалась, тогда она прикурила ее для себя.
— Вы подруга Адама, — бросила я пробный шар.
Она выпустила густую струю дыма и пожала плечами.
— Пару раз участвовала вместе с ним в восхождениях. Да, подруга. — Она еще раз глубоко затянулась и сделала гримасу. — Боже. Мой самолет намного опоздал. И этот жуткий воздух. Я полтора месяца не опускалась ниже пяти тысяч футов.
Вы тоже подруга Адама? — продолжала она.
— Ну, — сказала я, — мы недавно познакомились. Но да, я его подруга.
— Ага, — кивнула она, как я подумала, с понимающей улыбкой, которая довольно сильно смутила меня, но я не отводила взгляда, пока улыбка не смягчилась и стала более дружелюбной и менее насмешливой.
— Вы были с ним на Чунга-или-как-там-ее-называют? Или у тебя был с ним роман? Ты тоже его любовница?
— Чунгават. Вы имеете в виду прошлый год? Боже, нет. Я не занимаюсь такими вещами.
— Почему?
Она рассмеялась:
— Если бы Бог предназначал нас для восхождения выше восьми тысяч метров, то создал бы другими.
— Я знаю, что Адам связан с той ужасной прошлогодней экспедицией. — Я старалась быть спокойной, словно постучалась в эту дверь только за тем, чтобы выпить этот кофе и мило поболтать. Где он? Моя душа вопила. Я должна была увидеть его сейчас... пока не слишком поздно, хотя, возможно, уже слишком поздно.
— Связан? Разве вы не знаете, что произошло?
— Знаю, что несколько человек погибли.
Дебора прикурила новую сигарету.
— Пятеро. Врач экспедиции, которая была э-э... — она взглянула на меня, — близким другом Адама. Четверо клиентов.
— Кошмар.
— Я не об этом. — Она глубоко затянулась. — Хотите услышать об этом? — Я кивнула. Где он? Она не спеша начала говорить, время во всем мире остановилось. — Когда разразилась буря, руководитель экспедиции Грег Маклафлин, один из лучших в мире знатоков Гималаев, который считал, что изобрел надежный и безопасный метод таскать в горы новичков, оказался вне игры. С ним приключился острый приступ гипоксии или что-то в этом роде. Адам спустил его вниз и принял руководство. Другой профессиональный проводник, француз по имени Клод Брессон, прекрасный спортсмен-альпинист, тоже сломался, у него начались галлюцинации. — Дебора постучала себя по груди. — У него был отек легкого. Адам отнес этого ублюдка вниз, в лагерь. А на склоне осталось одиннадцать клиентов. Было темно, почти пятьдесят градусов мороза. Адам вернулся с кислородом и группами спустил их с горы. Ходил несколько раз. Это не человек, а гребаный бык. Однако одна группа потерялась. Он не смог их найти. Они не выдержали.
— Почему люди этим занимаются?
Дебора потерла глаза, она выглядела жутко усталой. Сделала жест рукой с сигаретой.
— Вы имеете в виду, почему Адам этим занимается? Могу сказать, почему я делаю это. Когда я училась в медицинском колледже, у меня был парень — альпинист. Я начала ходить с ним в горы. Им там нужен врач. И я время от времени участвую в восхождениях. Иногда остаюсь в базовом лагере. Иногда поднималась вместе со всеми.
— Со своим парнем?
— Он погиб.
— О, простите.
— Это случилось давно.
В комнате повисла тишина. Я старалась придумать, что сказать.
— Вы американка.
— Канадка. Я из Виннипега. Вы бывали в Виннипеге?
— К сожалению, нет.
— Там осенью выкапывают могилы на зиму. — Должно быть, у меня был озадаченный вид. — Земля промерзает. Они рассчитывают, сколько, по их мнению, людей умрет за зиму, и выкапывают нужное количество ям. Есть свои неудобства в том, чтобы родиться и вырасти в Виннипеге, однако он приучает вас уважать холод. — Она засунула сигарету в рот и протянула руки. — Посмотрите. Что вы видите?
— Не знаю...
— Десять пальцев. Все на месте и не изуродованы.
— У Адама нет пальцев на ноге, — сказала я. Дебора с осуждением взглянула на меня, я в ответ с сочувствием улыбнулась ей. — Он мог просто рассказать мне об этом.
— Да, конечно. Это совсем другое. То было его решением. Я так скажу, Элис, тем людям повезло, что он был с ними. Вам доводилось бывать на склоне во время бури?
— Я вообще никогда не была в горах.
— Вы ничего не видите, ничего не слышите, не понимаете, куда идти. Необходимо иметь снаряжение и опыт, но и этого недостаточно. Даже не знаю, как это назвать. Некоторые остаются спокойными и сохраняют способность мыслить рационально. Адам из таких.
— Да, — сказала я и выдержала паузу, чтобы не казаться уж слишком заинтересованной. — Не знаете, где его найти?
Она подумала немного.
— Он из мужчин, которых трудно застать. Кажется, он собирался с кем-то встретиться в одном из кафе у Ноттйнг-Хиллгейт. Как же оно называется? Подождите. — Дебора прошла по комнате и вернулась с телефонным справочником. — Вот. — Она написала название и адрес на старом конверте.
— Когда он там будет?
Она взглянула на часы.
— Полагаю, уже сейчас.
— Тогда я пойду.
Она проводила меня до двери.
— Если его там не будет, я знаю еще кое-кого, у кого можно поспрашивать. Запишите номер моего телефона. — Тут она усмехнулась. — Да ведь он у вас уже есть, верно?
* * *
Всю дорогу в такси я размышляла, придет ли он. Разрабатывала в голове разные сценарии. Его там не будет, а я следующие несколько дней живу в отелях и шатаюсь по улицам. Он придет, но с девушкой, и мне придется шпионить за ними издалека, чтобы выяснить, что происходит, а потом ходить за ним, пока он не окажется один. Я попросила водителя проехать за кафе на Олд-Сэйнтс-роуд и осторожно прошла назад. Я увидела его мгновенно, он сидел у окна. И он был не с девушкой. Он был с темнокожим человеком с длинными волосами, которые были заплетены в многочисленные косички и собраны на затылке в хвост. В такси я еще пыталась придумать какой-нибудь вариант, чтобы выглядело, будто набрела на Адама случайно, однако в голову ничего не приходило. Между тем все это оказалось совершенно бессмысленно — в тот момент, когда я заметила Адама, он тоже увидел меня. Все произошло как в кино. Стоя со всем своим имуществом — старыми трусиками, старой блузкой, несколькими предметами купленной косметики, — уложенным в пакет из универмага «Гэп», я чувствовала себя брошенным ребенком викторианской эпохи. Я увидела, как он что-то сказал своему спутнику, поднялся и вышел на улицу. Прошло несколько странных секунд или около того, когда темнокожий повернулся и стал смотреть на меня, очевидно, раздумывая, кто, черт побери, она такая?Потом около меня возник Адам. Я пыталась представить, что мы скажем друг другу, но он не произнес ни слова. Взял мое лицо в свои большие ладони и поцеловал в губы. Я уронила пакет и обняла его так крепко, как только могла, ощущая старый свитер и сильное тело под ним. Наконец мы отстранились друг от друга, и он изучающе посмотрел на меня.
— Дебора сказала, что ты сюда придешь. — Потом я заплакала. Я отпустила его, достала из кармана платок и высморкалась. Адам не стал меня успокаивать. Вместо этого он смотрел на меня как на экзотическое животное, которое привлекло его внимание, и ему было любопытно, как оно поведет себя дальше. Я привела в порядок свои растрепанные чувства, чтобы сказать то, что должна была сказать.
— Я хочу поговорить с тобой, Адам. Прости меня за ту открытку. Лучше бы мне ее вообще не посылать. — Адам не произнес ни слова. — И, — я помедлила, прежде чем продолжать, — я ушла от Джейка. Эту ночь я провела в гостинице. Я просто так это говорю. Не для того, чтобы оказывать на тебя давление. Тебе достаточно сказать, я уйду, и мы больше никогда не увидимся.
Мое сердце бешено колотилось в груди. Лицо Адама было так близко, что я ощущала его дыхание.
— Хочешь, чтобы я попросил тебя уйти?
— Нет, не хочу.
— Значит, теперь ты моя.
Я судорожно втянула в себя воздух.
— Да.
— Хорошо, — сказал Адам. Это прозвучало, словно он не был удивлен или обрадован, просто констатировал очевидный факт. Видимо, так и было. Он оглянулся на окно, потом посмотрел на меня. — Это Стэнли, — сказал он, — повернись и помаши ему. — Я нервно взмахнула рукой. В ответ Стэнли поднял два больших пальца. — Мы поживем в квартире за углом, которая принадлежит его приятелю.
«Мы поживем...» При этих словах я ощутила, как во мне прокатилась волна сладострастия. Адам кивнул приятелю.
— Стэнли видит, что мы разговариваем, но он не умеет читать по губам. Сейчас зайдем на несколько минут в кафе, а потом я отвезу тебя на квартиру и оттрахаю. Как следует.
— Договорились, — сказала я. — Можешь делать со мной все, что хочешь.
Он наклонился и поцеловал меня еще раз. Он положил руку мне на спину, забрался под блузку. Я почувствовала его пальцы под полоской бюстгальтера, они пробежали по позвоночнику. Потом он зажал кусочек кожи между пальцами и сильно ущипнул.
— Больно, — сказала я.
Адам провел губами у меня возле уха.
— Ты сделала больно мне, — прошептал он.
Глава 9
Меня разбудил телефонный звонок. Свет болью резанул по глазам. Он возле кровати, кажется, так. Я ощупью нашла телефонный аппарат.
— Алло?
В трубке слышался какой-то шум, быть может, уличный, но никто не говорил, потом трубку повесили. Я поставила телефон на пол. Через несколько секунд он зазвонил снова. И опять никого. Был ли слышен с того конца хоть звук? Дыхание, очень тихое? Точно я сказать не могла. Опять раздался длинный гудок.
Я посмотрела в открытые, но еще сонные глаза Адама.
— Старая история, — сказала я. — Если женщина отвечает, вешают трубку. — Я нажала четыре кнопки на панели телефона.
— Что ты делаешь? — зевнув, спросил Адам.
— Хочу узнать, кто звонил. — Я подождала.
— Ну и кто? — спросил он.
— Из телефонной будки, — наконец ответила я.
— Может, они не успевают вовремя опустить в автомат монету, — сказал он.
— Может, и так, — сказала я. — Мне нечего надеть.
— А зачем тебе что-то надевать? — Лицо Адама было всего в нескольких дюймах от моего. Он заложил пряди волос мне за ухо, потом провел пальцами по шее. — Так ты выглядишь великолепно. Когда я сегодня утром проснулся, то подумал, что это сон. Я лежу и смотрю на тебя спящую. — Он сдернул простыню с моей груди и прикрыл ее своими руками. Он поцеловал мне лоб, веки, потом губы, сначала нежно, а затем крепко. Я почувствовала во рту металлический привкус крови. Провела руками по его мускулистой спине, положила ладони ему на ягодицы и притянула к себе. Мы оба сделали глубокий вдох и слегка потерлись друг о друга; мое сердце колотилось против его сердца или наоборот? В комнате пахло любовью, простыни еще были немного влажными.
— Для работы, Адам, — сказала я. — Мне нужна одежда, чтобы пойти на работу. Я не могу целый день просто валяться в кровати.
— Почему? — Он поцеловал мне шею. — Почему не можешь? Нам нужно наверстать упущенное.
— Я не могу просто взять и не пойти на работу.
— Почему?
— Ну просто не могу. Я не такой человек. Тебе никогда не приходилось ходить на службу?
Он нахмурился, но не ответил. Потом облизнул указательный палец и ввел его в меня.
— Побудь со мной еще, Элис.
— Десять минут. О Боже, Адам...
— Вот, надень это, — сказал Адам и бросил на кровать пару выцветших джинсов. — Можно прикрыть ноги. И еще кое-что. Этим придется обойтись сегодня утром. В двенадцать тридцать я за тобой зайду и пойдем по магазинам.
— Но я могла бы забрать свои вещи с квартиры...
— Нет. Пусть пока полежат там. Не ходи туда. Я куплю тебе что-нибудь из одежды. Тебе много и не нужно.
Я не стала возиться с нижним бельем, натянула джинсы, которые были свободными и длинноватыми, но с ремнем смотрелись не так уж плохо. Потом черную шелковую рубашку, которая ласкала мою чувствительную кожу и пахла Адамом. Я достала из сумочки кожаный шнурок и надела на шею.
— Алло?
В трубке слышался какой-то шум, быть может, уличный, но никто не говорил, потом трубку повесили. Я поставила телефон на пол. Через несколько секунд он зазвонил снова. И опять никого. Был ли слышен с того конца хоть звук? Дыхание, очень тихое? Точно я сказать не могла. Опять раздался длинный гудок.
Я посмотрела в открытые, но еще сонные глаза Адама.
— Старая история, — сказала я. — Если женщина отвечает, вешают трубку. — Я нажала четыре кнопки на панели телефона.
— Что ты делаешь? — зевнув, спросил Адам.
— Хочу узнать, кто звонил. — Я подождала.
— Ну и кто? — спросил он.
— Из телефонной будки, — наконец ответила я.
— Может, они не успевают вовремя опустить в автомат монету, — сказал он.
— Может, и так, — сказала я. — Мне нечего надеть.
— А зачем тебе что-то надевать? — Лицо Адама было всего в нескольких дюймах от моего. Он заложил пряди волос мне за ухо, потом провел пальцами по шее. — Так ты выглядишь великолепно. Когда я сегодня утром проснулся, то подумал, что это сон. Я лежу и смотрю на тебя спящую. — Он сдернул простыню с моей груди и прикрыл ее своими руками. Он поцеловал мне лоб, веки, потом губы, сначала нежно, а затем крепко. Я почувствовала во рту металлический привкус крови. Провела руками по его мускулистой спине, положила ладони ему на ягодицы и притянула к себе. Мы оба сделали глубокий вдох и слегка потерлись друг о друга; мое сердце колотилось против его сердца или наоборот? В комнате пахло любовью, простыни еще были немного влажными.
— Для работы, Адам, — сказала я. — Мне нужна одежда, чтобы пойти на работу. Я не могу целый день просто валяться в кровати.
— Почему? — Он поцеловал мне шею. — Почему не можешь? Нам нужно наверстать упущенное.
— Я не могу просто взять и не пойти на работу.
— Почему?
— Ну просто не могу. Я не такой человек. Тебе никогда не приходилось ходить на службу?
Он нахмурился, но не ответил. Потом облизнул указательный палец и ввел его в меня.
— Побудь со мной еще, Элис.
— Десять минут. О Боже, Адам...
* * *
Но и потом мне нечего было надеть. Одежда, которая вчера была на мне, потной кучей валялась на полу, а ничего другого у меня не было.— Вот, надень это, — сказал Адам и бросил на кровать пару выцветших джинсов. — Можно прикрыть ноги. И еще кое-что. Этим придется обойтись сегодня утром. В двенадцать тридцать я за тобой зайду и пойдем по магазинам.
— Но я могла бы забрать свои вещи с квартиры...
— Нет. Пусть пока полежат там. Не ходи туда. Я куплю тебе что-нибудь из одежды. Тебе много и не нужно.
Я не стала возиться с нижним бельем, натянула джинсы, которые были свободными и длинноватыми, но с ремнем смотрелись не так уж плохо. Потом черную шелковую рубашку, которая ласкала мою чувствительную кожу и пахла Адамом. Я достала из сумочки кожаный шнурок и надела на шею.