Фрумкин Сергей. Предназначение

   — Жаль будет тебя потерять… — пробормотал Нортем. — Только твоя жизнь — это еще не все, Горн.
   Принц уже двигался к дверям из оружейной залы, и нехотя приостановился, ожидая, что же еще сможет выдумать этот простолюдин, чтобы сломить волю Избранного. Но то, что произнес Нортем, и в самом деле заставило Горна дрогнуть:
   — Подарок, который тебе сделал Вустер. Она послужит гарантом.
   — Что?!!
   Горн резко обернулся. Кабур и трое его парней предупредительно вскинули поляризаторы, предостерегая раба от необдуманных действий.
   — Кабур! — кивнул Нортем.
   Офицер дотронулся до своего шлема, отдавая распоряжение по связи. Перед глазами Горна возникла полутемная комната со стальными стенами без окон и стальным полом. В этой комнате прямо на полу сидела до смерти запуганная девушка. Двери были закрыты, она сидела одна.
   — Это камера во внешней стене города, Горн, — объяснил Нортем. Если верить выражению лица Хозяина, ему было неприятно продолжать эту тему. — Нейрофон Ильрики пока отключен, но его включат, если ты ослушаешься. Девушка глубоко в стене, боль будет ужасной. — Нортем развел руками. — Прости, это не мое решение. Но ты сам виноват. Послушаешься — все будет как прежде. Ей ничего не сделают. Нет — погибнете оба.
   — А что будет с девушкой, если я потерплю поражение? — с трудом выговаривая слова, выдавил из себя потрясенный коварством Хозяев парень.
   — Этого я не знаю, — признался Нортем. — Поэтому лучше побеждай!
   Дороги до амфитеатра Горн не заметил. Тысячи людей собрались, чтобы приветствовать прославленного гладиатора в сверкающих золотых латах и в шлеме с пышными перьями. Но принц не слышал их восторженных криков. Хозяева — он их ненавидел. Он готов был броситься в эту толпу с мечом, который не остановили бы никакие препятствия, который в руках Мастера превращался в оружие, смертоноснее излучателя или поляризатора. Он готов был уложить на ступенях стилизованного под древний земной Колизей амфитеатра всех этих беснующихся любителей жестокости в придачу с их прислужниками и охранниками. Но одновременно с ненавистью и желанием отомстить юноша чувствовал отупляющее ощущение беспомощности. Он ни разу не позволил простолюдинам взять над собою верх! Невзирая на муки, он ни разу не изменил своим принципам! Но враги стали играть не по правилам! Они стали играть нечестно!..
   Подавленный подлостью Хозяев, Горн шел, как зомби, не думая и не зная, что станет делать, когда наступит время принять решение. Как зомби, он лежал некоторое время в массажной ложе, разогревающей его мышцы. Как зомби, прошел медицинский контроль на отсутствие допинга. Как зомби, шагнул на арену.
   Меч нетерпеливо дрожал в его руке, глаза смотрели на пол арены, а в голове было пусто и гадко. Зал шумел, кто-то аплодировал, кто-то трубил в трубы.
   Рев тысяч глоток и переливы незнакомого боевого марша сообщили юноше, что противник тоже вышел на арену. Горн не хотел видеть лица этого человека. Он не хотел думать. Заточенное до нескольких молекул лезвие должно было решить исход дела быстро и безболезненно. Противник ведь не был Избранным, он не брал уроков в Школе, он не ждал стремительного удара по горлу…
   Горн слышал звон лат приближающегося врага, боковым зрением видел ползущую по арене тень. Подали сигнал начинать, но юноша не шелохнулся. И лишь когда инстинкт подсказал принцу, что враг в зоне поражения, Горн рванулся с места, с немыслимой скоростью описал мечом ослепляющий блеском круг и молниеносно выпрямил руку, чтобы по касательной пересечь место, где находилась защищенная латами шея.
   Секретный прием был настолько опасным, что отразить его мог только человек, знавший секрет защиты, — у любого другого шанса не было. Игрушечные лезвия, которыми Горн дрался во время прежних боев на «Айсберге», здесь не годились. Завершающий удар выходил слабым и требовал особой заточки стали. Этот удар убивал. Горн не хотел вспоминать его до встречи с Фаором. Но сейчас один прием так просто решал все проблемы…
   Однако вместо свободного движения от плеча к плечу, рука юноши почувствовала преграду, в глазах парня блеснули искры, а его уши услышали благородный чистый звон меча по мечу, тут же накрытый ревом зрителей, восхищенных и неповторимым нападением, и блистательной защитой…
   Ошеломленный неудачей Горн вышел из транса и поднял глаза на того, кто знал тайны Школы. Гладиатор другой станции был в латах багряного золота. Высокого роста и могучего телосложения — его облик и стремительный взгляд внушали неосознанную тревогу, выдавали настоящего профессионала. Рогатый шлем был без забрала и позволял увидеть волевое лицо…
   Горн не поверил своим глазам: лицо противника оказалось до боли знакомым!
   — Латорон?! — простонал принц.
   Богатырь нахмурился и тут же потрясенно открыл рот… Он вспомнил голос! Горн поднял свое забрало.
   — Ваше высочество. — Латорон замотал головой, стараясь остановить хлынувшие из глаз слезы радости. — Вы живы!
   Сурад предоставил Нортему честь сидеть рядом с собой на центральной лоджии среди самых влиятельных отцов города и наиболее прославленных гостей станции. Так ему было удобнее контролировать ситуацию. Об уважении или расположении к владельцу успешного гладиатора не могло быть и речи.
   — Что там у них происходит? — встревожился Сурад.
   Нортем нервно пожал плечами и поспешно отдал охране приказ по связи.
 
 
   Горн и Латорон одновременно почувствовали укол боли в области сердца. Оба посмотрели на лоджии, где расположилась элита «Айсберга». Горн презрительно усмехнулся невидимому Хозяину и вновь обратился к своему бывшему офицеру.
   — Как ты сюда попал? — все еще не веря своим глазам, воскликнул парень. — Как это возможно… Латорон виновато склонил голову.
   — Угодил в капкан, ваше высочество, — печально пробасил офицер.
   — Какой капкан? — удивился Горн. — Как ты стал гладиатором?!
   — Я нашел Мэнриота. — объяснил богатырь.
   — Нашел?! — Горн обрадовался, но тут же вновь помрачнел, сознавая, что подлец торговец едва ли получил по заслугам, раз верный офицер стоит на арене. — Но как…
   — Меня обманули, — горько вздохнул Латорон. — ваше высочество, это настоящий змеиный клубок! Повязаны крупные шишки! Даже среди Белых Монахов…
   — Хамовников?!
   — Не все… некоторые… На Данаготе работал настоящий конвейер. Все в деле — и правители, и служба безопасности, и Хамовники… Я ничего не знал. Подал заявление на общегалактический розыск. Ворвался в мэрию Ценона, прижал их к стенке, заставил организовать встречу, с Мэнриотом…
   — И что же?
   Богатырь посмотрел исподлобья, как набезобразничавший ребенок.
   — Клюнул на заверения мэра, обещавшего искупить вину всей планеты и решить проблему силами местной полиции.
   — Вы попались в ту же ловушку, что и мы с Хонтеаном?! — ужаснулся юноша.
   — Со мной было десять парней, — убито сообщил офицер. — Всех парализовали. Больше я их не видел. Космическая станция, прибор за ухом…
   — А остальные? А галеон? Латорон немного оживился:
   — Галеон в порядке! На нем девяносто человек под командованием лейтенанта Колата!
   — И что они делают?
   — Ищут вас! Пусть я попал в беду, но вас ищут и без меня! О вашем исчезновении знает весь космос! Каждый патрульный крейсер получил наш запрос! Я сообщил домой, сообщил всем службам, сообщил Хамовникам и королевским семьям! Вас все ищут!
   — Они знают, что я гладиатор? Латорон покачал головой:
   — Откуда? Я ведь тоже не знал, что Мэнриот работорговец…
 
 
   — Что там происходит?! — уже свирепея, повторил Сурад. — Они так и будут беседовать?!
   Горн и Латорон одновременно скривились — на этот раз болевой удар оказался гораздо сильнее. Перед глазами принца появилась Ильрика: девчонка скрутилась на полу своей камеры и закричала так, что у Горна едва не лопнула барабанная перепонка.
   — Латорон! — побледнев, прошептал юноша. — Мы должны драться!
   — Как это?! — остолбенел богатырь. — Я с вами?!
   — Латорон, поверь мне, так нужно!
   — Ну нет! Я не посмею поднять на вас руку!
   — Я тебе приказываю, Латорон! Пока мы будем сражаться, появится время, чтобы решить, что делать. Если остановимся — нас убьют!
   — Я лучше умру!
   Боль ударила в третий раз, теперь так сильно, что оба рухнули на колени. Правда, они тут же вскочили на ноги, показывая свое презрение к боли, но в ухе Горна душераздирающе взвыла Ильрика — девушка находилась далеко за запретной чертой, и ее пытка была ужасной.
   — Умрешь не только ты, но и я! — постарался как-то воздействовать на своего офицера принц. — Моя жизнь тебе дорога?
   — Но я не могу драться с вами, я давал клятву! — беспомощно простонал богатырь.
   Горн едва не заплакал от безысходности:
   — Думай, что у нас тренировка! Как раньше, ты помнишь?!
   Латорон покачал головой, покрутив перед глазами закаленное лезвие:
   — Этим мечом… тренировка?! Ваше высочество, он слишком острый! Я не могу допустить мысли, что раню вас!
   Его упорство разозлило Горна.
   — Как ты меня поранишь?! — сквозь слезы закричал принц. — Я Мастер! Я умею драться лучше тебя!
   — Это не дает мне права направить на вас оружие, мой принц!
   Последние слова офицер произнес с какой-то возвышенной интонацией. Затем его волевое лицо заметно побелело и приняло торжественное выражение.
   В это время их вновь скрутил приступ боли: оба упали на арену лицом к лицу и непроизвольно застонали, скрипя зубами от бессильного сопротивления собственным рефлексам. Ильрика же больше не кричала, она только прогибалась всем телом, открыв рот и глядя на Горна сумасшедшими от ужаса глазами.
   Сперва взиравший на необычное зрелище молча, зал зашумел, поднявшись на ноги и во все горло требуя обещанного удовольствия.
   — Латорон! — перекатываясь по полу, умоляюще завыл юноша. — Не глупи же наконец!
   — Я знаю выход, ваше высочество! — отозвался богатырь.
   Боль вновь отхлынула. Юноша быстро поднялся, а Латорон еще только вставал на одно колено… И в этот момент Горн почувствовал, что сейчас что-то произойдет…
   — Нет?!
   Он среагировал не сразу — слишком чудовищным показалась ему мелькнувшая мысль. В следующий миг было поздно: Латорон быстро наставил оружие острием к сердцу и рывком вонзил острый меч в свою грудь.
   — Стой!!! — заорал принц, но верный офицер уже падал, вздрагивая от смертельной судороги.
   Горн бросился к богатырю, трясясь от ужаса непоправимого и не имея представления, что ему теперь делать.
   — Помогите же! — забывая, что они оба всего лишь развлекающие толпу рабы, заорал юноша. Зал не слышал — он бесновался, возмущенный «невероятно подлым» поступком гладиатора, испортившего праздник, приготовления к которому длились больше недели.
   К Горну и Латорону подбежали солдаты охраны. Не для того, чтобы помочь, а лишь чтобы удостовериться, что один из гладиаторов мертв. Бой завершился, так и не начавшись, но Хозяева Горна оставались неудовлетворенными. Перед залитыми слезами глазами юноши вновь встала стальная камера с девушкой. И принц не выдержал. Мгновенным круговым движением он рассек скафандры окружающих его охранников, разрубил еще двоих, стоявших чуть в стороне, но не успевших поднять оружие, и бросился через арену к выходу.
   Зал притих, потрясенный небывалым финалом. Прежде, чем кто-то из зрителей вспомнил, что у любого из них на руках браслеты — активаторы боли, юноша прорубил мечом стальную дверь и покинул амфитеатр.

ГЛАВА 12

   Вокруг амфитеатра было многолюдно. Трансляция игр передавалась на все городские экраны — обитатели города видели, что случилось на центральной арене «Айсберга». Зачарованные жутким финалом, в котором пали девять солдат охраны, они не были готовы к тому, что действие выплеснется за пределы стен цирка. Выбежавший из здания Горн увидел перед собой ошеломленные физиономии, открытые рты и большие, ничего не выражающие глаза… Юноша не стал дожидаться, пока солдаты или горожане опомнятся. Стремительно пробежав сквозь толпу, кого-то отпихнув, через кого-то перепрыгнув, кого-то сбив с ног, гладиатор заметил стоящие на земле катера Хозяев и бросился к парковочной зоне.
   Солдаты охраны, которых здесь было немало, уже начали приходить в движение, но принц легко опрокинул того, кто сторожил ближайший к нему катер, и прыгнул внутрь. Ему без труда удалось завести машину и поднять ее в воздух. И только в это мгновение охранники получили прямой приказ действовать: отовсюду хлынули матовые черные шлемы, окружая район и разливаясь по нему, подобно морской волне.
   К этому времени катер взмыл вверх над зданиями центра, вдавливая юношу в кресло ничем не смягчаемым ускорением и уводя принца на недосягаемую высоту от пешей погони. Где-то поблизости уже выли сирены воздушных машин, но Горн не смотрел по сторонам. Он направил катер к наружной стене, к тюрьме, где, скорее всего, могли прятать Ильрику.
   — Не активировать нейрофон раба! — крикнул по общей связи кто-то из старших офицеров безопасности, принявший на себя командование захватом преступника. — Необходимо избежать жертв и разрушений от падения катера! Пусть выберется из центра города!
   Машину Горна окружили со всех сторон бронированные катера охраны, но держались они на расстоянии, не стреляли, не активировали прибор за ухом юноши. Горн не задумывался, почему враги медлят. Его глаза высохли от слез, но по-прежнему ничего не видели, в ушах стоял гул, в голове воцарилась пустота.
   Когда пограничная линия центральной части города осталась позади, машины охраны сблизились и начали прижимать катер принца к земле. Горн услышал в ухе приказ немедленно сбросить скорость, а затем ощутил и боль — не слишком сильную, но сводящую руки судорогой и потому мешающую вести катер и отвлекающую от главной задачи— придумать хитрость, чтобы избавиться от погони.
   Управлять машиной становилось все трудней, а автопилот подчинялся приказам полиции лучше, чем просьбам незнакомого ему водителя. Постепенно скорость падала, катер снижался, наконец проскреб по земле днищем и замер. До наружной стены оставалось не больше квартала…
   Горн спешно выпрыгнул из машины, но то же самое сделали солдаты из катеров сопровождения. Их было много, человек тридцать. Охранники бежали к юноше со всех сторон, Горн же взмахнул мечом и безумно рванулся навстречу… когда прибор за ухом атаковал парня по-настоящему.
   — Почему ты не научил меня отключаться от боли! — сквозь зубы прорычал принц, падая на колени и вспоминая о всезнающем Хонтеане.
   Собрав всю свою волю, он встал. Превозмогая боль, Горн пошел навстречу врагам. А их прибывало! Опустились еще два больших катера, сбегались многочисленные патрульные этой части города.
   Горн замахнулся мечом, а в него прицелились из десятков ручных поляризаторов. И тут в мутных от слез и боли глазах юноши замельтешило от обилия новых двигающихся объектов. Неизвестно откуда на солдат набросились гладиаторы. Сперва этих смельчаков было немного. Патрульные моментально уложили их на землю. Но через какой-то миг все изменилось. Улицу лавиной накрыла ревущая толпа могучих, закаленных в рукопашных боях, не страшащихся смерти рабов. Охранники активировали боль, но механизм браслетов действовал избирательно. Один гладиатор падал, другой набрасывался на обидчика. Охранники открыли огонь на поражение, но людей было слишком много, в неразберихе охоты на Горна охранники подошли слишком близко, и огнестрельное оружие не могло защитить солдат от кулаков, локтей и колен.
   Не радуясь неожиданному спасению и даже не осознавая, что происходит, превозмогая боль, переступая через упавших солдат и рабов, Горн побрел дальше, шаг за шагом приближаясь к единственной важной цели: к спасению человека, страдающего сейчас по вине его гордыни. Он не знал, что путь открыт до самой стены, и подкрепления охране ждать неоткуда: поднявшись единым порывом, воодушевленное геройским побегом прославленного мечника, население рабовладельческой станции бросилось на помощь своему молодому кумиру. По всему городу рабы забыли о страхе перед физической болью и атаковали центры связи, командные пункты, посты охраны и стоянки транспорта. Они перегородили улицы, создавая препятствия наземной технике, они захватили катера, устроив сумятицу в воздухе, они отбирали у солдат оружие и стреляли по машинам охраны и по домам Хозяев, до которых не могли добраться из-за автоматически оживающих нейрофонов. Восхищенные храбростью принца, они ощутили себя свободными и на какое-то недолгое время всею душой вкусили сладость освобождения…
 
 
   — Об этом я и говорил! — заявил Сурад Нортему. — Где ваш совладелец Вустер?
   — Он с девчонкой… — начал перепуганный Нор-тем.
   — Я вас предупреждал!! — гаркнул Сурад. — Видите, чего вы добились, деликатный вы мой?! Революция! Рабы восстали! Рабы беснуются от восторга!
   — Не думаю, что… — попытался возразить Нор-тем.
   — Что мы не наведем здесь порядка?! Конечно же наведем! Но кто покроет убытки?! Мы заставим эту грязную толпу забиться в прежние норы, но кто убедит их убивать друг друга с прежним азартом?!
   — Я хотел сказать, — объяснил Нортем, — что мы сами спровоцировали мальчишку.
   — Какое мне дело до вашего сопляка?! Мы спровоцировали мятеж! Во главе почти каждой группы рабы, принадлежащие вам! Те гладиаторы, что стали вашей собственностью вопреки нашим правилам!
   — До боя с Горном они были лучшими! Неудивительно, что…
   — Они должны были умереть! Видите, к чему приводит ненужная жалость?!
   — Сэр, — отдал честь офицер безопасности. — Безобразия распространяются по всему городу! Центр не тронут, но его улицы под обстрелом поляризаторов! У нас потери!
   Сурад тяжело выдохнул, выпустив из груди воздух с ревом разбуженного медведя.
   — Полная активация!!! — рявкнул он офицеру. — Всех носом в землю!!!
   Через какое-то время порядок был восстановлен. Приказ генерала исполнили, все нейрофоны города одновременно активизировали «защитный режим». Все рабы — как мужчины, так и женщины, как вышедшие на улицы, так и прятавшиеся в домах, как смелые, так и осторожные, — попадали с ног от приступов боли. Кто потерял сознание, кто только мечтал об этом, корчась и задыхаясь в судорогах. Едва начавшееся сопротивление в один миг прекратилось. А ликующий рев воодушевленных бойцов сменили заунывные стоны и крики боли…
 
 
   Сурад сидел в кресле в своем поднебесном офисе. Нортем и Вустер стояли перед столом генерала с видом подчиненных, явившихся на ковер к разгневанному начальнику.
   К этому моменту представитель комитета уже успел несколько успокоиться. Он был мрачен, суров, но рассудителен.
   — Я предупреждал вас, не так ли? — напомнил генерал. — Я говорил, что нельзя поднимать дух гладиаторов дурным примером?
   — Ликвидируете парня? —понял Вустер.
   — А вам его жалко?! — Сурад удивился смелости рабовладельца.
   — Нерационально, — признался Вустер. — Он стоит денег…
   — Да ну?! — Сурад в изумлении поднял брови. — Намекаете мне о праве самим судить своего раба?!
   — Нет, конечно… — Вустер вздохнул. — Но, в принципе…
   — Так или иначе, вы ведь понимаете, что придется с ним сделать?
   — Да, — признал Нортем. — Это законно, не так ли?
   Теперь Сурад смотрел на Вустера. Вустер безнадежно развел руками.
   Генерал удовлетворенно кивнул. Он выдержал паузу, осушил до дна бокал с прохладительным напитком, а затем объяснил совершенно спокойным тоном:
   — Мы должны были бы его казнить, но, к счастью для вас, есть другой выход.
   — И какой же? — насторожился Вустер.
   — Войдите, барон! — бархатным голосом позвал Сурад.
   В кабинет из потайной двери шагнул рослый плечистый мужчина в шитом золотом тяжелом камзоле, украшенном гербами одного из королевских домов космоса.
   — Барон Увергем! — представил гостя Сурад и сам склонил голову в знак почтения. — Этот благородный лорд предложил выкупить раба-заговорщика.
   — Выкупить? — не поверил своим ушам Нортем.
   — Барон видел записи боев Горна, — объяснил Сурад. — Учитывая обстоятельства, он готов спасти ваш карман и репутацию.
   Вустер и Нортем сдержанно поклонились щедрому гостю.
   — Но позвольте, — поинтересовался Нортем. — Зачем вам Мастер меча?
   Увергем сделал изящный жест рукой, словно хотел сказать: «кто знает?» Затем все же снизошел до комментария:
   — Моему господину нужно оттачивать мастерство! — хитро улыбнулся вельможа.
   — А кто ваш господин? — нескромно вопросил Вустер.
   — Его имя Фаор! — Барон величественно поднял голос.
   Физиономии рабовладельцев стали глуповато-уважительными — они не знали имен всех королей космоса, но соглашались, что имя это звучит грозно.
   — Надеюсь, вы примете предложение гостя? — с угрожающей ноткой в голосе, но с заботливой улыбкой на лице осведомился генерал.
   — Если предложение исходит от вас… — пролепетал Нортем.
   — Давайте только оформим сделку как положено! — нахмурился Вустер.
   — Формальностями займется генерал Сурад, мне это неинтересно! — Барон сделал прощальный взмах рукой, но в последний момент вспомнил: — Вот еще что, господа. Я слышал о «мудром учителе». Если юноша так хорош, как тут говорили, мой господин, возможно, пожелает взять у него пару уроков. Поскольку сам парень едва ли раскроет свои секреты. Его величество убивает быстрее, чем разговаривает. Мне пригодится и ваш старик… Я отбываю сегодня. Взвесьте все, но поторопитесь!
   — Что скажете? — спрятав улыбку, поинтересовался у рабовладельцев Сурад, когда барон вышел.
   — Но это ведь против правил? — на всякий случай напомнил Нортем.
   — А разжигать революцию — по правилам? — возмутился генерал. — Господа, скажу честно: для нас это выход! Казнив зачинщика, мы сделаем его легендой, которую рабы станут передавать друг другу как страшную тайну. Простив — узаконим неповиновение, что еще хуже. Давайте избавимся от этого раба без всякого шума! Барон — проверенный человек, в свое время он попал в список друзей «Айсберга» и ни разу не покинул его. Король Фаор знает о нас давно. И он не в первый раз обращается к нам с выгодным предложением. Поэтому я знаю, о чем говорю: продать раба Увергему — все равно, что лично отсечь парню голову. Больше мы о нем не услышим.
 
 
   Горн очнулся от сновидений, когда корабль Увергема набирал скорость. Молодой человек лежал на диване в просто, но эстетически грамотно меблированной и декорированной комнате прямоугольной формы. Комната не походила ни на тюремную камеру, ни на подсобное помещение в доме работорговца. Она была светлой, покрытие пола — мягким, диван — удобным. В большом мягком кресле у стены сидел Хонтеан — в своем любимом сером халате, черные глаза смотрят в бесконечность другого мира, выражение лица отрешенное.
   — Где я?
   Горн спустил ноги на пол и попытался сесть, отмечая болезненные ощущения в мышцах и голове.
   — На галактическом лайнере.
   — Да? — Юноша протер глаза и потряс головой, чтобы очнуться. — Как мы сюда попали?
   — Нас продали.
   — Что значит «продали»?
   — Ты совсем ничего не помнишь?
   Глаза монаха сосредоточились на лице принца — теперь Горну принадлежало все внимание отшельника. Юноша выпрямился. Перед его глазами сразу же встал Латорон, пронзающий мечом свой панцирь багряного золота с такой легкостью, словно тот был из тонкой бумаги… Горн дернулся, ощутив пробежавший по телу холод. Бросил взгляд на монаха — смотрит с интересом и так спокойно, что от его взора принц невольно задышал глубже.
   — Как думаешь, Ильрика не пострадала? — роясь в воспоминаниях, пробормотал Горн.
   — С ней все в порядке. Она собственность. Собственность имеет цену. Хозяева не станут сорить деньгами.
   — Ты чувствуешь это или придумываешь, чтобы успокоить?! — горько спросил принц. — С ней точно ничего не случилось?! С ней будет все хорошо?!
   — Ну… Если не считать, что девушке придется исполнять прихоти прежних хозяев… Она рабыня, Горн. Ей не приходится выбирать, кому «доставлять радость».
   Глаза Горна сверкнули гневом, но тут же угасли от сознания собственной беспомощности.
   — Ты отвратителен, Хонтеан! — заявил принц.
   — Может быть, — согласился монах. — Зато ты верно движешься к своей цели.
   — Я?! Да я потерял все, что имел! Хонтеан чуть поднял брови, изображая недоумение:
   — Ты обладал чем-то в городе рабов, Горн?
   — Я потерял двух друзей!
   — Да, но зато приобрел опыт. — Монах пристально посмотрел в глаза юноши. — Ты прошел прекрасную школу, Горн. Ты знаешь, что такое настоящая боль, знаешь, какова на вкус горечь утраты, знаешь, чего стоит жизнь простолюдина. Ты умеешь терпеть и ждать, умеешь кланяться и прощать унижение. Ты не боишься бить и пробовал убивать. Теперь ты готов претендовать на трон государства.
   — На трон?! — Горн истерически захохотал, обводя рукой стены, не имевшие ни видимых дверей, ни окон. — Посмотри вокруг: какой «трон»?!
   — Скоро узнаешь!
   Горн прервал смех и взглянул на всезнающего отшельника с невольной ненавистью:
   — А ты такой умный, да?! Ты сидишь в этой клетке и воображаешь, что можешь определить, что ждет снаружи?!
   — Я чувствую: все дороги сходятся к одной точке. Теперь твоя цель близко.