Гамильтон Питер Ф.. Нейтронный Алхимик, Конфликт (Пришествие Ночи - 4)

   Когда Дариат взломал замок на люке, над его головой завыла сирена. Половина осветительных панелей в коридоре призывно замерцала алым. Не обращая на это внимания, он проплыл в тесный шлюз.
   Спасательная капсула представляла собою однопалубную сферу четырех метров в поперечнике. Двенадцать мягких противоперегрузочных лож стояли изножьями к центру капсулы, куда открывался входной люк. Здесь и вылез Дариат. Панель управления была только одна - едва ли больше, чем набор выключателей. Дариат включил все, наблюдая, как зажигаются зеленым огоньки на панели.
   Татьяна осторожно выползла из люка. По лицу ее было видно, что она готова вывернуться наизнанку. Косички болтались вокруг ее головы, щелкали друг о друга вплетенные в них бусины.
   - Занимай любое место, - скомандовал Дариат. - Выходим в онлайн.
   Его спутница осторожно опустилась на ложе, и ее накрыла развернувшаяся сетка. Дариат занял место напротив нее.
   - Остальные капсулы готовы?
   - Да. Большая часть. Дариат, по другую сторону кольца звездоскребов меня вообще нет. Я ничего не вижу, не чувствую, даже не думаю.
   - Еще минута, и все.
   Протянув руку, он вдавил кнопку запуска. Шлюзовой люк захлопнулся.
   - Скоро я уйду, Татьяна. Этим телом снова завладеет Хорган. Позаботься о нем - ему всего пятнадцать. И он будет страдать.
   - Я позабочусь.
   - Я... Я знаю, что Рубра свел нас только затем, чтобы надавить на меня. Но я рад, что мы встретились.
   - Я тоже. Мы упокоили множество демонов прошлого. И ты указал мне на мою ошибку.
   - Какую?
   - Я думала, что Анастасия ошибалась насчет тебя. А она была права. Просто исцеление заняло много лет. Она будет гордиться тобой, когда ты догонишь ее.
   Две трети скорлупы Валиска уже сияли кровавым блеском, алый свет зари рвался из окон звездоскребов. Одержимые в чреве его соединились. Они ощущали обиталище как единое целое. Ток жидкостей и газов по сплетениям его труб, канальцев, протоков был им так же близок, как движение крови по собственным венам и артериям. Мелькающие в нейронных слоях, точно разряды плоских молний, мыслительные программы Рубры тоже были открыты для них. Под властью одержимых они замедлялись, меркли, отступали вдоль цилиндра по мере того, как крепла воля одержимых изгнать его из бытия.
   Теперь они знали о всех неодержанных, кого Рубра успел спрятать внутри обиталища. От Бонни сумели уйти двадцать восемь человек, разбросанных по тайным пещерам и нишам в толще коралла по всей скорлупе. Кровавое мерцание, сочащееся сквозь коралл, пугало их. Но одержимым более не было до них дела. Борьба окончилась. Они ощущали даже Дариата и Татьяну, распростертых на противоперегрузочных ложах капсулы, в то время как компьютер отсчитывал секунды. Они могли улетать - никто не был против.
   Обиталище подвергалось глубочайшим переменам. Открывались, чтобы схлопнуться в тысячную долю секунды, нанометровые трещинки в ткани пространства. Пена флуктуации рождала волны, подобные тем, что создавали искажающие поля космоястребов, но лишенные порядка и центра. Пространства-времени вокруг Валиска коснулся хаос, ослабляя ткань бытия.
   Над северной оконечностью толклись в бессильной ярости адовы ястребы. Гарпии и фантастические звездолеты изворачивались и кружили в опасной тесноте. Траектории их были опасно нестабильны - эффекты искажения швыряли корабли, точно буря - осенние листья.
   - Тела! - взывали они к сродственным им одержимым в уютной безопасности скорлупы. - Кира обещала нам тела в ноль-тау! Если вы покинете мир, мы не получим их никогда! Вы обрекаете нас на бытие в этих конструктах!
   - Ну, извините... - смущенно отвечали одержимые. Разворачивались боевые сенсоры, сродственная волна трепетала жаждой отмщения. Боевые осы получали коды активации.
   - Если нам отказано в человеческой вечности - вы присоединитесь к нам в бездне!
   Последние действующие программы сознания Рубры оставались в северной оконечности. Остальная часть обиталища была от него отсечена, ампутирована. Из биотех-процессоров, соединявших его с электроникой неподвижного космопорта, поступали еще разрозненные, загадочные изображения нарисованные плывущей сепией пустые коридоры, неподвижные транзитные капсулы, голые секции внешнего каркаса, - а вместе с ними потоки данных из комм-сети космопорта.
   И ему уже было почти все равно. Дариат слишком поздно выбрался из метро, мальчик слишком погряз в своей мании и чувстве вины. "Конец пришел, после стольких лет надо мной смыкается ночь. Позор. Стыд и позор. Но они еще вспомнят мое имя недобрым словом, ведя свое растительное существование в вечности".
   Он отстрелил все спасательные капсулы в космопорте.
   - Сейчас.
   Дариат вздохнул.
   Двенадцать g вмолотили его в противоперегрузочное ложе. Перед глазами поплыли пурпурные искры. И - спустя тридцать лет поисков - нейронные слои больше не противились ему.
   Столкнулись два сознания, два "я". Сливались в основаниях своих воспоминания и черты личности. Вражда, антипатия, гнев, жалость, стыд потоками хлестали с обеих сторон, и остановить этот водопад уже не мог никто. Нейронные слои трепетали от бешенства и возмущения, когда на слепящий свет истины выплывали много лет скрываемые тайны. Но ярость утихала, а два мыслительных процесса сливались в один, переплетаясь, создавая единое действующее целое.
   Одна половина принесла в этот марьяж размер - колоссальные слои, еще живые под тяжким прессом дисфункции реальности. Вторая - энергистический эффект, слабый в одном человеке, но обладающий неограниченным потенциалом. В течение первых секунд переноса сущность Дариата действовала в объеме нескольких кубометров мозговой ткани. На этом уровне ее сил едва хватало на то, чтобы не позволить дисфункции реальности и дальше парализовывать нейронные слои. По мере того как слияние завершалось и объединенные мыслительные программы начинали свое расширение, суть хозяина обиталища начала распространяться. Все большее число нейронов подчинялось ей.
   И одержимые в ужасе узрели - буквально, - как рушатся их мечты.
   - Ну что, уроды? - грянула новая личность Валиска. - ЛАФА КОНЧИЛАСЬ!
   Как только спасательные капсулы покинули космопорт, к обиталищу прыгнула сотня космоястребов когистанского Согласия. Появление их в десяти километрах от неподвижного космопорта потрясло и без того обезумевших адовых ястребов. Вакуум между двумя противостоящими армадами биотехкораблей пересекли лазерные и радарные лучи.
   - Не атаковать! - приказали космоястребы. - Обиталище не должно получить повреждений и спасательные капсулы - тоже.
   Два адовых ястреба немедленно выпустили заряды боевых ос. Не успели твердотопливные ускорители вынести их из пусковых установок, как осы разлетелись в пыль под ударами рентгеновских лазеров. Это была превосходная демонстрация того преимущества, которое обычные биотехкорабли имели перед адовыми ястребами в ближнем бою - энергистический эффект подавлял работу бортовой электроники, доводя ее до абсурдно жалкого состояния.
   Отворились червоточины, и адовы ястребы нырнули в их жерла, не пытаясь вступить в бой и оставив прежнее свое гнездилище под аккомпанемент проклятий и угроз.
   От космопорта Валиска удалялись две сотни спасательных капсул, и их твердотопливные ускорители полыхали топазовым огнем, озаряя тускло-серую сеткосталь космопорта рассветным сиянием. Когда дымно-пламенные хвосты погасли, пять космоястребов ринулись вперед, чтобы перехватить одну-единственную капсулу.
   Татьяна знала, что Дариат ушел. Тело, занятое им, как-то съежилось, не столько физически, сколько в ее восприятии, словно страшный пресс ускорения выжал одержателя из тела, сдавив распростертого на противоперегрузочном ложе подростка. Хорган расплакался. Татьяна отстегнула сетку и подплыла к нему, позабыв о вызванной невесомостью тошноте при виде чужих, куда больших страданий.
   - Все хорошо, - шептала Татьяна, прижимая мальчика к груди. - Все кончено. Он оставил тебя навсегда.
   И даже ее саму удивило прозвучавшее в ее голосе сожаление.
   Космоястребы догнали капсулу и, взяв ее пассажиров на борт, ринулись прочь от обиталища на семи g. На Валиске бушевала война огней. Первоначальный алый блеск теснили мощные языки пурпурного сияния, распространявшиеся по скорлупе от северной ее оконечности. И по мере того как пурпурный свет распространялся, он становился все ярче и глубже.
   Последний очаг алого свечения погас через десять минут после того, как были отстрелены спасательные капсулы. Космоястребы к этому моменту удалились уже на семьсот километров и продолжали ускоряться на двух g. Никто не знал, какое расстояние будет безопасным. И тогда их искажающие поля ощутили, как уменьшается масса Валиска. На последних кадрах, полученных их сенсорными пузырями, от обиталища осталась лишь пламенеющая холодным светом лилово-белая звезда. В сердце фотонного извержения рвалось само пространство под действием чудовищных, прилагаемых невероятными способами сил. Когда свет погас и пространство-время вернулось к состоянию равновесия, ничто не напоминало о существовании обиталища. Как ни напрягали свои чувства космоястребы, ни следов энергетических потоков, ни частиц больше пылинки они не нашли. Валиск не испарился и не взорвался, он просто бесследно покинул Вселенную.
   Дариат сделал то, чего больше не рассчитывал сделать когда-либо, открыл глаза и огляделся. Свои глаза, свое тело - жирное и отвратительное, облаченное в привычную грязную тогу.
   И открывшееся ему зрелище было знакомо. Он стоял в одной из бесчисленных мелких долин в степях с розовой травой. Если он не ошибался, именно здесь стояло лагерем племя Анастасии в день ее смерти.
   - И это последнее посмертие? - спросил он вслух.
   Не может быть. Обрывочные воспоминания всплывали в памяти, точно фрагменты забытого с пробуждением сна. Память разделения, разрыва...
   Он слился с Руброй, они стали единым целым и победили врага, перенеся Валиск в измерение, или вселенную, или состояние материи, изначально враждебное одерживающим душам. Быть может, они просто создали это место одним усилием воли. А потом время пошло в сторону.
   Дариат пригляделся к окружающему его миру. Да, это был Валиск. В четырех километрах к югу лежало кольцевое море и ясно виднелись сростки атоллов. Обернувшись, он увидел пересекавший две трети северной оконечности жирный черный шрам.
   Осветительная трубка сияла тусклее, чем должна была, даже учитывая потерю части плазмы. Вокруг царили сумерки, но какие-то сероватые вместо роскошного золотого заката, которым Дариат привык наслаждаться каждый день.
   Атмосфера мора висела над прерией, вгоняя все живое в неестественную сонливость. Свернулись в спячке насекомые, птицы и грызуны попрятались по гнездам и норам, даже цветы потеряли природные краски.
   Дариат нагнулся, чтобы сорвать блеклый мак. Пухлые пальцы его прошли сквозь стебель. Он с изумлением уставился на них и вдруг осознал, что тело его полупрозрачно.
   Только теперь шок помог ему осознать случившееся. Место, враждебное одержателям, место, которое изгонит их из порабощенных тел и лишит энергистической силы. То самое место, куда они с Руброй на веки вечные отправили обиталище.
   - Ох, Тоале, ты сраный ублюдок! Теперь я привидение!
   12
   Посольство Кулу находилось на самой окраине правительственного центра Гаррисбурга - пятиэтажное здание в сугубо штатском стиле: гранитные плиты и сложные рамы окон. По карнизу выстроились стройные башенки и ретромодернистские скульптуры, пытаясь придать голому фасаду некоторую оригинальность - безуспешно; типичный для Гаррисбурга гранит делал даже самые изящные архитектурные изыски похожими на неоготические склепы. Даже окружающие посольство парки, широкие аллеи и вековые деревья не слишком помогали. Конторская этажерка остается конторской этажеркой, как ее ни малюй.
   В соседях у посольства были богатые адвокатские конторы, столичные представительства крупных корпораций и очень дорогие жилые многоквартирные дома. А из дома прямо напротив, из конторы, где якобы размещалось агентство по найму самолетов, тайная полиция Тоналы двадцать четыре часа в сутки наблюдала, кто входит в посольство, а кто выходит. Сорок минут назад была объявлена тревога уровня "желтый-три" (неизбежно предстоящие в ближайшем будущем активные действия инопланетных разведок), когда на подземную автостоянку при здании заехали пять защищенных машин из посольского парка. Правда, никто из дежурных офицеров не был уверен, что данная степень тревоги в этом случае уместна, - если верить их коллегам из городского космопорта, машины были набиты эденистами.
   Явление Самуэля с его командой привлекло внимание и всего персонала посольства. Любопытные и слегка встревоженные взгляды провожали их из-за приоткрытых дверей, пока Адриан Редвей вел Монику Фолькс и ее новых союзников по зданию. Лифт отвез их на восьмой подземный уровень, которого на планах, предоставленных городскому управлению гражданского строительства, вообще не было.
   У дверей в оперативный центр отделения королевского разведывательного агентства Адриан Редвей остановился, неловко глянув сначала на Самуэля, потом через его плечо на шестерых эденистов, терпеливо ожидавших в коридоре.
   - Послушайте, - проговорил он с неохотой, - мне не хотелось бы показаться деревенщиной, но мы вообще-то руководим отсюда всей нашей разведывательной сетью в Тонале. Вы уверены, что вам всем стоит заходить?
   Брови его поднялись в слабой надежде.
   - Разумеется, нет, - вежливо ответил Самуэль.
   Моника разочарованно вздохнула. Она достаточно хорошо знала Самуэля, чтобы без всякого сродства прочитать его мысли - "вот же странная идея". Если в комнату заходил один эденист, технически там оказывались все эденисты в галактике. Она чуть заметно развела руками в смущении. Самуэль подмигнул ей в ответ.
   Оперативный центр на первый взгляд мог бы сойти за контору торговой фирмы средней руки. Здесь было, несмотря на кондиционирование, до странности душно, стояли столы с процессорными блоками (более сложными, чем обычно), настенными экранами, подвешенными на потолке проекторами, темное стекло отсекало от зала отдельные кабинеты. В мягких кожаных креслах сидели восемь служащих королевского разведывательного агентства, отслеживающих текущую военно-политическую обстановку на планете. С тех пор как комм-сеть Тоналы начала страдать от глюков, информация стала драгоценным сырьем. Единственное, что можно было сказать с уверенностью, - насколько близко ситуация на орбите перерастала в открытую войну.
   Вслед за Тоналой чрезвычайное положение ввели у себя и другие страны. За последние двадцать минут генеральный штаб обороны Тоналы подтвердил, что станция "Дух свободы" захвачена неизвестными. В ответ пять боевых кораблей были направлены, чтобы перехватить "Уршеля", "Раймо" и "Пинзолу" и выяснить, что же случилось. Остальные правительства жаловались, что развертывание боевых кораблей в подобный момент - настоящая провокация.
   Адриан провел Монику и Самуэля в конференц-зал в дальнем конце оперативного центра.
   - Наш главный аналитик дает еще два часа до начала стрельбы, безрадостно сообщил он, усаживаясь во главе стола.
   - Не хочется так говорить, но для нашей миссии это, в сущности, неважно, - ответила Моника. - Мы обязаны захватить Мзу. И мы не можем позволить ей погибнуть или попасть в плен. Для Конфедерации это станет катастрофой.
   - Да, я читал отчет, - мрачно буркнул Адриан. - Алхимик страшен сам по себе, но в руках одержимых...
   - Информация, которая могла до вас не дойти, - проронил Самуэль. "Уршель", "Раймо" и "Пинзола" входят в космофлот Организации. Капоне знает, что доктор Мзу здесь. И его представители не станут демонстрировать тонкости подхода или скрытности. Их действия могут вызвать войну.
   - Гос-споди! Они сбросили вниз несколько челноков еще на подлете. И никто не знает, где они сели, - общепланетная сенсорная сеть накрылась.
   - А что местная противовоздушная оборона? - спросила Моника. - Она прикрывает город?
   - В общем она уцелела. Технику им поставили одиннадцать лет назад с Кулу. Она и тогда была не новая, но еще работает. Так что посольство может заглядывать штабу обороны Тоналы через плечо.
   - Так что если Организация подступит к Гаррисбургу, вы нас предупредите.
   - Нет проблем.
   - Хорошо. Это даст нам пару минут форы. Следующий вопрос - вы ее нашли?
   Адриан сделал вид, что обижен.
   - Конечно, нашли! - Он ухмыльнулся. - Мы королевское разведывательное агентство или кто?
   - Ага. Правда всегда страшнее слухов. Так где она?
   - Согласна, - с сожалением подтвердила Моника. - Слишком много. А что у них там с собой - один Бог ведает. Особенно эти местные непонятно кто. Успех со второй попытки нас не устроит. Передайте своим ребятам, чтобы продолжали наблюдение, Адриан, а мы присоединимся к ним, как только сможем.
   - Думаете, она окажет сопротивление? - спросил Адриан.
   - Надеюсь, что нет, - ответил Самуэль. - В конце концов она не глупа. Она знает, что ситуация на Нюване ухудшается с каждой минутой. Нам даже будет легче. Начать стоит с того, чтобы открыто предложить ей улететь из этой системы. Когда она поймет, что ей придется отправиться с нами, по своей воле или против, ей логичнее будет сдаться.
   - Легче? - Моника с жалостью глянула на него. - С этой-то миссией?
   - Мать Мария, почему?! - вскричала Вои, едва пятеро гариссанцев набились в лифт. - Вы не можете сейчас сдаваться! Вспомните, через что вы прошли, - Мать Мария, что мы для вас сделали! Вы не можете отдать это все Капоне!
   Алкад обернулась к ней, и страстные слова застряли у девушки в горле.
   - Никогда больше не спорь со мной.
   Даже Гелаи и Нгонг отшатнулись - они, впрочем, слышали и мысли за пологом слов.
   - Как вполне ясно заявил Баранович, омутанский вариант для меня закрыт, - проговорила Алкад. - Пусть он бессовестная дрянь, но он прав. Ты даже представить себе не можешь, как мне от этого мерзко, потому что реальностью стало то единственное, о чем я не позволяла себе думать на протяжении тридцати лет. Наша месть стала бессмысленной.
   - Ерунда! - бросила Вои. - Вы еще можете поразить омутанцев до начала одержания!
   - Я прошу тебя не показывать на людях своего невежества. Это просто оскорбительно.
   - Невежества, тля? Мать наша Мария, да вы готовы отдать Алхимика Капоне! Отдать! И вы думаете, что я стану молчать?!
   Алкад расправила плечи, страшным усилим воли заставляя себя не повышать голос на разгневанную девушку.
   - Ты всего лишь инфантильная девчонка, носящаяся со своей детской идефикс. Ты даже не задумалась ни разу о том, каковы будут последствия исполнения твоей мечты, сколько страданий она принесет. А я тридцать лет не думала ни о чем другом. Я сотворила Алхимика, да смилуется надо мной Мать Мария! Я в полной мере осознаю, на что он способен. Я одна в ответе за эту адскую машину. И я никогда не отрекалась от ответственности, и не стану. Потому что тогда я отказалась бы от последних остатков своей человечности. А если им завладеют одержимые, последствия станут поистине чудовищными. Поэтому я приму предложение Барановича оставить эту обреченную планету. Я приведу силы Капоне к Алхимику. И тогда я активирую его. Никто и никогда не сможет изучить его и построить новый.
   - Но... - Вои оглянулась в поисках поддержки. - Если вы его включите, то...
   - Я погибну. О, да. А со мной умрет единственный мужчина, которого я любила. Я не видела его тридцать лет и все еще люблю. Это сугубо человеческое чувство не имеет сейчас значения. Я даже им готова пожертвовать. Теперь ты понимаешь, какую ответственность я несу? Может быть, я вернусь одержателем, а может, останусь в бездне. Каким бы ни было мое посмертие, иного человеку не дано. Я боюсь его, но не отрекаюсь. Я не настолько самонадеянна, чтобы пытаться обмануть общую нашу судьбу. Гелаи и Нгонг показали мне, что личность человека сохраняется и после смерти. Это хорошо. Потому что даже если я вернусь в чужом теле, упорство мое останется неизменным. Я не стану строить нового Алхимика. Причина, породившая его, исчезла, и он должен быть уничтожен.
   Вои присела так, что глаза ее оказались на одном уровне с глазами Алкад, точно это могло позволить ей глубже заглянуть в мысли физика.
   - Вы правда пойдете на это? Покончите с собой?
   - Полагаю, камикадзе - более подходящее слово. Но не бойтесь - вас двоих я за собой не потащу. Я не считаю даже, что это ваша борьба, и никогда не считала. Вы ведь даже не гариссанцы на самом деле, и вам нет нужды так обильно омывать руки кровью. А теперь молчите и молитесь Матери Марии, чтобы мы сумели спасти хоть что-нибудь из этой горы дерьма и вытащить вас двоих и Лоди. Но будьте уверены - если мне придется пожертвовать и вами, я не стану колебаться ни секунды. - Она обернулась к Гелаи: - Если кто-то из вас возражает, говорите сейчас.
   - Нет, доктор, - ответила Гелаи со слабой улыбкой. - Я не против. Я даже рада, что Алхимик не будет применен против какой бы то ни было планеты ни вами, ни Капоне. Но поверьте мне, не стоит кончать с собой - когда вы познаете бездну, Капоне сможет одним обещанием живого тела вить из вас веревки.
   - Знаю, - ответила Алкад. - Но во всей моей жизни у меня почти не бывало выбора.
   После того как было введено чрезвычайное положение, машин на улицах тональской столицы резко поубавилось. В обычный день послеобеденный поток перемолол бы снежные заносы в грязь и обдавал бы ею прохожих. Сейчас же на проезжей части неспешно копились большие снежинки, и механоиды-уборщики Гаррисбурга в борьбе с сугробами проигрывали сражение за сражением.
   Транспортный департамент просчитал эффект влияния гололеда на длину тормозного пути и понизил предел скорости, чтобы избежать аварий. Запрет датавизировали в контрольные процессоры каждой машины на дороге.
   - Снять запрет для этой машины? - спросил Дик Китон, когда Джошуа беспокойно заерзал.
   Ответить следовало "да", но Джошуа все равно сказал "нет", потому что давать по газам, когда ты подозрительный иностранец в стране, стоящей на грани войны, а за тобой тащатся две машины местной полиции, не слишком разумно.
   На пустых дорогах хвост был прекрасно заметен. Держался он метрах в пятидесяти за Джошуа и его товарищами и вовсе не мешал. Двое приставов озирались, бдительные, точно механоиды, Мелвин глазел на покрытый хрусткой серой мантией город, в то время как Дахиби съежился на сиденье, стиснув руки и не обращая внимания на происходящее, точно углубился в молитву. Дик Китон наслаждался поездкой, и его детское восхищение Джошуа находил раздражающим. Сам он пытался одновременно расставить для себя приоритеты в миссии и прикинуть, что и как он скажет Мзу. Сердечно, но настойчиво пригласит ее обратно на Транквиллити, напомнит, в каком дерьме она очутилась и что у него есть звездолет на подхвате. Не то чтобы у него был плохо подвешен язык, но убедить ее было так важно. Вот как сказать полусумасшедшей хозяйке апокалиптического оружия, чтобы она тихонько возвращалась в свой дурдом?
   Его блок связи принял зашифрованный датавиз от Эшли, переправив его в нейросеть Джошуа.
   - Небольшая новость, - сообщил пилот. - Флайеры эденистов включили ионные поля.
   - Улетают?
   - Нет пока. Они до сих пор на земле, но могут сорваться в любой момент. Их агенты, должно быть, совсем рядом со Мзу.
   - Зараза. С орбиты есть новости?
   - Никаких. "Леди Мак" должна подняться над горизонтом через восемь минут. Сенсоры челнока не засекают пока применения оружия на низких орбитах.
   - Ладно. Жди сигнала. Мы подъезжаем к отелю. Ты можешь нам срочно понадобиться.
   - Постараюсь. Но если эти флайеры попытаются меня задержать, будет тяжеленько.
   - "Леди Мак" - твой последний шанс. Она их может вынести. Так что если придется - вызывай.
   - Понял.
   Дахиби поднял голову, чтобы глянуть из окна на "Мерседес-отель", когда до цели оставалось около двухсот метров. Машина сворачивала на подъездную.
   - Из этого парка, - заметил Мелвин, - получится отличная посадочная площадка для Эшли.
   - Согласен, - бросил Джошуа.
   Прищурившись, он вгляделся в заляпанное снегом ветровое стекло. У дверей гостиницы уже стояла машина.
   Джошуа датавизировал автопилоту машины команду остановиться и вывернуть на стоянку перед отелем. Под колесами захрустел нетронутый снег.
   Полицейские машины затормозили прямо на дороге.
   - В чем дело? - спросил Дик Китон почти благоговейным шепотом.
   Джошуа ткнул пальцем в машину у крыльца. В машину садились люди.
   - Это Мзу, - обронил пристав.
   После столь долгого и тягостного пути Джошуа испытал нечто близкое к трепету, впервые увидав предмет своих поисков. Мзу мало изменилась по сравнению со своим изображением на единственном файле, сохраненном его нейросетью со времени их единственной встречи. Теми же остались и лицо, и волосы. Она куталась в теплое синее пальто. Только образ безумного ученого исчез. Алкад Мзу излучала гибельную уверенность.