Страница:
Приму могилы хладный сон,
Окончены труды.
На ферме долго я жила,
О, как жила!
Крепка вставала, весела,
С мечтой ложилась спать:
"Сидит он около огня,
Часы спешат себе, звеня,
А он глядит лишь на меня"
И "милой" начал звать.
Уехал он от злой беды,
От злой беды!
Сажали мы в горшках цветы,
Теперь небось гниют...
Где ужинали мы, сейчас
Небось крапива разрослась,
Щавель и вереск, всюду грязь,
А прежде был уют.
И я одна всему виной,
Всему виной!
Не снес обиды милый мой,
От боли и со зла
Уехал он от этих мест,
Теперь печаль меня разъест,
Но я должна нести свой крест,
Раз горе принесла.
День свадьбы был счастливым днем,
Счастливым днем!
Нам говорили: "Счастья в дом",
Встречая у плетня.
Теперь любой ругать готов
И не жалеет бранных слов
За дойкою моих коров
Сменившая меня.
Мне мысль об этом тяжела,
Так тяжела,
А жизнь моя уже прошла,
И хочется мне впредь
Не помнить этих страшных дней,
Любимых не хранить вещей,
Не вспоминать вины моей,
Свой всякий след стереть!
Перевод В. Корнилова
(182-)
День долог был, и вчетвером,
Мы вчетвером
Давно проверенным путем
На север выбирались,
От ноши, от жары устав,
Вдоль седжмурских полей, канав,
Передыхая у застав,
Где пошлины взимались.
Мы двадцать миль пешком прошли,
Пешком прошли -
Я, милый мой, мамаша Ли
И пересмешник Джонни.
Мы поднялись на косогор.
Внизу, средь пустошей, озер -
О чудо! - постоялый двор
Лежал как на ладони.
И дни, и месяцы, и год,
И дни, и год,
Где тихий Блэкмур воды льет
И Паррет быстро-хладный,
По кручам, где, как из ружья,
Бьет ветер, в тучах комарья
Болотного - скитались я
И друг мой ненаглядный.
Нам нравились уют и тень,
Уют и тень
Дворов заезжих: "Царь-олень",
"Лихая кобылица",
"Свист ветра", "Хижина". Порой
Мы рады были и пивной,
Чтоб только отдохнуть душой,
Наесться и напиться.
О, лучше б дню тому не быть,
Вовек не быть!
Желая друга подразнить,
С улыбкою веселой
К себе я Джона призвала,
Обнять себя ему дала -
На милого была я зла.
О этот день тяжелый!
Итак, продолжу мой рассказ,
Да, мой рассказ...
В заезжий двор "Маршалов вяз"
Пришли мы к самой ночи.
В окне - вершины гор и луг,
И слышен волн протяжный звук,
И столько красоты вокруг -
Не надивятся очи.
Мы на скамье уселись в ряд,
Все вместе в ряд.
Я - с Джоном: и пускай твердят,
Что он меня добился!
"Сядь на колени! - крикнул Джон, -
Сегодня я в тебя влюблен.
А твой дружок - уж лучше б он
С мамашей Ли забылся!"
Тут мой желанный, дорогой,
Мой дорогой
Мне молвил: "Друг мой! Ангел мой!
И замер голос в стоне, -
Дитя, которое ты ждешь...
Мы столько лет близки - так что ж?
Отец-то кто? - и я как нож
В него вонзила: "Джонни!"
И вот, его рукой сражен,
Увы, сражен,
Свалился со скамейки Джон,
И первый луч закатный,
Проникший в окна, золотил
Взор Джонни, что навек застыл,
И Ли, упавшую без сил,
И крови алой пятна.
Повешен был любимый мой,
Любимый мой
За Ивел-Честерской тюрьмой,
Хоть правду молвил кто-то,
Что честь свою он не пятнал,
Лишь в жизни раз коня угнал,
И то у Джимми - сам украл
Тот лошадей без счета.
Одна брожу я много лет,
Уж много лет...
Ребенок родился на свет
В день самый приговора,
Под деревом я родила,
Но в тельце не было тепла...
И Ли недавно умерла,
Последняя опора.
Когда лежала я без сил,
Совсем без сил,
Листок свой вяз мне обронил
На высохшую щеку.
И молвил мне, явясь, мертвец,
За чью любовь теперь конец
Я приняла б: "Так кто отец?
Обманывать жестоко!"
И я ему клялась тогда,
Клялась тогда,
Что все минувшие года
Ему принадлежала.
Он улыбнулся и исчез,
Лишь пел, раскачиваясь, лес.
А ныне я одна как перст
Бреду вперед устало.
Апрель 1902
Перевод А. Шараповой
Помнишь, как с песней бочонок почали,
Бросили в печку дрова...
Помнишь, как здесь мы друзей привечали
В канун Рождества?
Умерли или, как я, поседели
Те, кто веселой порой
Песни, немногим понятные, пели
Здесь, вместе со мной.
Смолкла виола, чьи звуки когда-то
В лад нашей песне пришлись.
Ржавчина съела круг циферблата,
Где стрелки сошлись.
Теперь никто Рождеств не справляет,
Не празднует Новый год,
А в доме оставленном крот шныряет,
Арахна прядет.
Но все-таки в полночь, когда луною
Освечены дом и сад, -
Все те, что сидели в те дни со мною,
Приходят назад.
Перевод А. Шараповой
Когда бы зеленели
Деревья круглый год,
И птицы все звенели,
Не ведая забот,
И не тянуло хладом
В предвестье близких вьюг,
Тогда бы снова рядом
Со мною был мой друг!
Тот, что пахал, слабея
Под ветром, дотемна,
И чья теперь, ржавея,
Пылится борона...
О, сколько лютой силы
В тебе, промозглый плен, -
Ты губишь все, что мило,
Лишь стужу шля взамен!
Перевод Д. Веденяпина
Задерни шторы поскорей,
Спугни обманный свет
Луны, чья маска и теперь
Все та же - большей фальши нет, -
Хотя на наших лютнях пыль
Бог знает сколько лет.
Не выходи в полночный сад,
Забрызганный росой,
Глядеть на звезды, что горят
Нездешнею красой, -
Так было век тому назад,
Сегодня век иной.
Не трогай веток в темноте,
С волненьем не лови
В их аромате чувства те,
Что жили у тебя в крови,
Когда любовь равна мечте,
А жизнь - самой любви!
Пусть комнатный бесстрастный свет
Мечты твои зальет,
И эхо отлетевших лет
В душе твоей замрет...
Был слишком нежен Жизни цвет,
Да слишком горек плод!
Перевод Д. Веденяпина
Ночь, монотонный гул дождя,
Шум листьев за стеной;
И сотни миль, о сотни миль
Между тобой и мной.
И если б только эта даль
И только этот мрак,
Поверь, любимая моя,
Я не грустил бы так.
Но то, что разделяет нас
Сейчас и навсегда,
Бездонней тьмы, сильней дождя,
Упрямей, чем года.
Перевод Д. Веденяпина
Последний поцелуй; пора идти
Садиться, и мгновенье за мгновеньем,
Легче и легче, словно прах в горсти,
Дальним виденьем,
Виденьем белым, облачком муслина,
В толкучке, в спешке, где со всех сторон
И джентльмены, и простолюдины,
И ждет вагон.
Под фонарем (тот вспыхивал и гас),
В сумятице вечернего вокзала,
В толпе, которой было не до нас,
Она пропала -
И показалась у окна, и тут же
Исчез, растаял белый ореол;
Люблю сильней, чем собственную душу!
Поезд ушел...
Был уговор меж нами, некий знак...
И пусть дорога будет очень длинной,
Но через год... и в облаке муслина...
И все не так!
"Но почему, друг мой, я не пойму,
Не повториться чувствам и мечтам?"
"Увы, не повториться ничему,
А почему - не знаю сам".
Перевод В. Топорова
Я клялся всем, чем мог,
Прийти в твою светлицу,
Но полночь в ночь глядится,
Я ж дома - одинок,
И мне во тьме сейчас
Твердит твое виденье
Упрек: "Что за сомненья
Вдруг разлучают нас?
Отомкнут злой засов
И густо смазан маслом,
Но сторожу напрасно
Я скрип твоих шагов,
Кричит петух. В кусты
Уходит темь ночная,
И жду, и жду тебя я,
И медлишь, медлишь ты".
Перевод Ю. Латыниной
Пришла пора для нас
Унять огонь желаний.
Пыл сладостных терзаний
Вкусим в последний раз.
А там... Уйдет любовь,
Ее замолкнут речи,
И как до нашей встречи,
В душе - пустыня вновь.
Заметят ли цветы
Уход наш, скуку в доме?
А нас... Что ждет нас, кроме
Безмолвной пустоты?
Хоть мы клялись любить,
Хоть мы пылали страстью,
Но срок недолог счастья,
И вместе нам - не быть.
Перевод В. Лунина
1. Уличный певец
А ну, певец, пропой балладу мне -
Чтоб я забыл, на миг забыл о той,
С кем об руку бродили при луне,
Окончив труд дневной.
Давай, певец, погромче затяни -
Чтоб я забыл, совсем забыл о ней:
Как небом поклялась она в те дни
Навеки быть моей.
Открой, певец, тетрадку наугад -
Чтоб мне забыть под пение твое
И имя нежное, и нежный взгляд,
И горький плач ее.
2. Постаревшие красавицы
Вон те, с корзинками для овощей,
Ворчуньи-тетки -
Неужто вправду наших юных дней
Они красотки?
Те бело-розовые существа
В шелках воскресных,
Кому шептали мы любви слова
На тропках тесных?
С кем под задорный, простенький мотив
На той поляне
Скакали мы, друг дружку обхватив,
До зорьки ранней?
Да помнят ли они себя в те дни?
Видать, забыли!
Не то, как знать, - и нынче бы они
Всех краше были.
3. Домой после танцев
Черный Холм стоит одиноко,
На далекое море сердит,
И Девичий Замок с востока
На меня с презреньем глядит.
Мне к рассвету хмельное зелье
Отплатило тяжкой тоской -
И ушла я прочь от веселья
И от парня, что был со мной.
Даже птицы смеются обидно
Надо мной в придорожных кустах...
Отчего ж перед ними мне стыдно?
Разве так не бывает у птах?
4. Деревенская девушка
Она разложила товар на мосту - уж кто-нибудь
да возьмет! -
Корзинку яблок, и связки трав, и в сотах
душистый мед.
Но мимо и мимо валила толпа - на площадь,
где ярмарки гул;
Сули она даже впридачу себя - никто бы
и не взглянул!
Но милым ее загорелым лицом пленясь,
я пробрался вперед,
И встал перед ней, и спросил: "Ну как?
Неужто никто не берет?"
Да, именно так это все началось - от ярмарки
чуть в стороне,
И стало ясно, что главный приз
сегодня достанется мне.
5. Расспросы
Так, значит, вы из _Э_рмитейдж -
Из той деревни за холмами?
Есть дом в деревне Эрмитейдж,
С весны плющом увитый сплошь...
Как там Джон Вейвуд - жив иль нет?
Их двор был, помню, рядом с нами
Тому назад пятнадцать лет.
Былого не вернешь!
И что ж - ни разу, никого
Он не расспрашивал о Пэтти?
О Пэтти Бич, с которой он
Тогда... с которой дружен был?
Жива ли, мол, и каково
С тех пор живется ей на свете,
И позабыла ли его,
Как он ее забыл?
Тогда в деревне Эрмитейдж
Была, представьте, я всех краше!
Мы обручились в Эрмитейдж,
Но ждать заставила нужда...
Удачи не были щедры,
И позабыл он клятвы наши:
Любовь мужская - до поры,
Девичья - навсегда.
6. Загулявший муж
Вилл завернул после ярмарки в клуб -
Выпивка там и веселье.
Я дожидаюсь его на углу,
Чтоб довести до постели.
С кем-то в обнимку там кружится Вилл,
И улыбаются оба...
В мае мой Вилли кольцо мне дарил,
Клялся, что любит до гроба.
"С прошлым покончено!" - так уверял
Вилли, невесту целуя...
Муж мой на танцах сегодня застрял,
Мерзну одна на углу я.
7. После ярмарки
На площадь опущен шатер темноты,
Ряды не шумят,
Певцы аккуратно свернули листы
Веселых баллад;
Где был балаганчик, там плиты пусты,
И лишь с колокольни звонят.
Пустеет "Олень"; по проулкам гурьбой
Проходит народ:
По Грэеву мосту, по глине сырой,
А колокол бьет...
Кто тихо вздыхает: "Скорей бы домой!" -
Кто новую песню поет.
Вон девушка - та, что как мышка была, -
Резвится, шумна;
А та, что казалась бойка и смела, -
Вдруг стала грустна;
А эта заботы с чела согнала -
Как гордо ступает она!
...А в полночь ни звука нигде, ни следа -
Лишь тени одни.
Здесь древние римляне бродят тогда,
Как в прежние дни,
Когда беззаботной толпою сюда
На праздник сходились они.
Перевод М. Бородицкой
Не замечаю я, какого
Оттенка небо над полями,
Не вижу ни ручья лесного,
Ни гор, усыпанных цветами.
Не различаю над лощиной
Кукушки голос глуховатый.
Не слышу клекот ястребиный
В тускнеющих тенях заката.
Считают, будто бы все это:
Поля, сиреневые дали -
Всегда открыты для поэта,
Всегда и всюду с ним... Едва ли!
И пенье птиц, и ароматы
Цветов, и неба купол звездный -
Все, что упущено когда-то,
Пронзает душу слишком поздно!
Перевод Д. Веденяпина
(Раздумья Март Саут)
Мы рядом под ветром
Вдали от жилья;
Он держит лопату,
А саженцы - я.
И нет ему дела,
Что мне все трудней
Стоять, промерзая
До самых костей.
Другой ныне отдано
Сердце его;
Он смотрит, не видя
Вокруг ничего.
Он мысленно с нею,
И видно, как он
Невольной разлукою
Их угнетен.
Вот так от зари
До заката вдвоем
Работаем, грезя
В душе о своем.
Во всем помогаю
Ему, не чинясь,
Но даже "спасибо"
Я не дождалась.
А может, и вправду
Не надо скрывать,
Как все-таки рада
Я рядом стоять?
Но нет! Я навеки
Любовь затаю!
Не выдам сердечную
Муку мою!
Я вязну в глине,
Чтобы сосна
Была отныне
Обречена,
Восстав из праха
В чужом краю,
Стонать от страха
За жизнь свою,
Вздыхать всечасно -
Нелегкий труд! -
Хотя безгласной
Лежала тут!
На месте этом
Вздыхать сосне
Зимою, летом
И по весне,
Грустя при этом,
Что щедрый рок
В грязи оставить
Ее не мог,
Чтоб лежа в глине
Не знать вовек,
Что значат иней,
Ветра да снег.
Вот так бездушно
Мы обрекли
Сосну послушно
Восстать с земли
И, мучась в поле
Среди болот,
Стонать, доколе
Не упадет,
Упрямо в глине
Глухой тая,
Что знаем ныне
Лишь ты да я.
Перевод Д. Веденяпина
В те дни, как под одною крышей
С любимым я жила,
Бывало, бурю чуть заслыша,
Всю ночь я не спала:
"Там ливень, за окном, и холод,
И крова нет в пути.
А он уж не силен, не молод -
Сумеет ли дойти?"
А нынче - что мне стон угрюмый,
Глухой, как трубный глас,
Затопленная пустошь Фрума
И Меллстокская грязь?..
Пусть пламя гаснет и мятется,
Солома с крыш летит,
Струя о подоконник бьется,
Дверной засов скрипит -
Душа о страннике не плачет
В тревожный час ночной -
Земля его надежно прячет
В темнице ледяной.
Перевод А. Шараповой
"Год завершен, - промолвил Бог, -
Дошит его наряд.
Я заключил червей в песок,
Устлал листвой края дорог
И погасил закат".
А я спросил: "Но как пришло
На ум Тебе создать
Безликой пустоте назло
Все то, что запросто могло
И не существовать?
Зачем несчастным Твой ковчег,
Зачем любви причал?
Всех этих радостей вовек
Не пожелал бы человек,
Когда б о них не знал!"
"Нет смысла в промысле Моем, -
Призналось Божество, -
Я и не помышлял о нем,
Когда одаривал умом,
Твердящим: "Для чего?"
Но поразительно, что тот,
Кто создан Мной, заметь,
Как будто видит наперед
То, что и мне с Моих высот
Никак не разглядеть!"
Бог скрылся в небесах, и тут
Настал рассвет; затем
Царь новорожденных минут
Продолжил свой извечный труд
Вне всяческих систем!
Перевод Д. Веденяпина
Всю ночь орудья били в море,
Нас разбудили среди тьмы,
Все стекла выбили в соборе,
"То Судный день", - решили мы.
В гробах мы встали. Преуныло
Собаки лаяли. Свой корм
Мышь у налоя уронила,
И червь уполз в могильный холм.
Корову с кладбища спугнули.
Но Бог сказал: "Учебный бой.
В гробах покуда не уснули,
Не раз вы слышали такой;
Все люди думают, мудрят,
Как бы пролить побольше крови,
А для Христа они творят
Не более, чем вы во гробе.
Еще не Суд, и ваши внуки
За то должны мне петь хвалы,
Иначе бы за эти штуки
Скрести им на Небе полы.
Ох, жарко будет Судным днем,
Как запоет моя труба,
Коль захочу сыграть подъем!
Да нужно ль ворошить гроба?"
Мы вновь легли. "За годы эти
Стал мир безумней или нет, -
Спросил один, - чем в том столетье,
Когда покинули мы свет?"
"Нет", - каждый подтвердил скелет.
"А я-то прожил как дурак, -
Вздохнул поп Терли, мой сосед, -
Отверг и пиво и табак".
И вновь орудья били ваши,
Как будто подняли мятеж.
Гром шел от Стоуртонской башни
На Камелот, и на Стоунхендж.
Апрель 1914
Перевод В. Корнилова
(К Ф. Э. Д.)
Приходи еще раз!
Ты мелькнула листком над вершиной холма,
И лицо твое скрыла отвесная тьма,
Полземли заслоняя от глаз.
Приходи поскорей!
Невесомым клубком, точно чертополох,
Донеси, докати примирительный вздох
И замри у скрипучих дверей.
До вчерашнего дня
Уплывал незамеченным запах цветов,
И неслись вереницей цветных лоскутов
Облака, не тревожа меня.
Коридором пустым
Ты прошла, точно призрак из рыцарских книг,
И пока детский страх в душу мне не проник,
По ступенькам взбежала крутым.
Ты выходишь на свет,
Воплощаясь в обыденный облик земной, -
Тихим взором, без слов, говоришь ты со мной,
И, не веря, молчу я в ответ.
Не захлопнулась дверь,
И вопрос я в глазах различаю твоих:
То, что жизненно важно для нас, для двоих
Отчего невозможно теперь?
Перевод Р. Дубровкина
Не дают счастливым быть
Грешной совести уколы! -
Как поблек тот день веселый,
Не позабыть!..
Майский вечер был хорош,
Солнце падало устало,
И упряжка наша встала.
"Ты подождешь?
Здесь приятель давний мой,
Знаешь, болен безнадежно.
Загляну я, если можно,
К нему домой.
Десять лет назад всего
Чуть моим не стал он мужем,
С той поры мы просто дружим,
Как жаль его!"
Постучав, она ждала,
Тут из двери кто-то вышел:
"Очень плохи (я услышал)
Его дела.
В этом мире ей одной
Предан он и благодарен:
Ангел мне судьбой подарен, -
Сказал больной".
Дальше помню со стыдом,
Как, нахмурясь недовольно,
Обернулся я невольно
На старый дом.
Тихо прочь катили мы,
И почти до поворота
Молча вслед смотрел нам кто-то
Из полутьмы.
"Никаких сомнений нет:
В этой комнате постылой
О моей вздыхает милой
Он столько лет!"
Окончены труды.
На ферме долго я жила,
О, как жила!
Крепка вставала, весела,
С мечтой ложилась спать:
"Сидит он около огня,
Часы спешат себе, звеня,
А он глядит лишь на меня"
И "милой" начал звать.
Уехал он от злой беды,
От злой беды!
Сажали мы в горшках цветы,
Теперь небось гниют...
Где ужинали мы, сейчас
Небось крапива разрослась,
Щавель и вереск, всюду грязь,
А прежде был уют.
И я одна всему виной,
Всему виной!
Не снес обиды милый мой,
От боли и со зла
Уехал он от этих мест,
Теперь печаль меня разъест,
Но я должна нести свой крест,
Раз горе принесла.
День свадьбы был счастливым днем,
Счастливым днем!
Нам говорили: "Счастья в дом",
Встречая у плетня.
Теперь любой ругать готов
И не жалеет бранных слов
За дойкою моих коров
Сменившая меня.
Мне мысль об этом тяжела,
Так тяжела,
А жизнь моя уже прошла,
И хочется мне впредь
Не помнить этих страшных дней,
Любимых не хранить вещей,
Не вспоминать вины моей,
Свой всякий след стереть!
Перевод В. Корнилова
(182-)
День долог был, и вчетвером,
Мы вчетвером
Давно проверенным путем
На север выбирались,
От ноши, от жары устав,
Вдоль седжмурских полей, канав,
Передыхая у застав,
Где пошлины взимались.
Мы двадцать миль пешком прошли,
Пешком прошли -
Я, милый мой, мамаша Ли
И пересмешник Джонни.
Мы поднялись на косогор.
Внизу, средь пустошей, озер -
О чудо! - постоялый двор
Лежал как на ладони.
И дни, и месяцы, и год,
И дни, и год,
Где тихий Блэкмур воды льет
И Паррет быстро-хладный,
По кручам, где, как из ружья,
Бьет ветер, в тучах комарья
Болотного - скитались я
И друг мой ненаглядный.
Нам нравились уют и тень,
Уют и тень
Дворов заезжих: "Царь-олень",
"Лихая кобылица",
"Свист ветра", "Хижина". Порой
Мы рады были и пивной,
Чтоб только отдохнуть душой,
Наесться и напиться.
О, лучше б дню тому не быть,
Вовек не быть!
Желая друга подразнить,
С улыбкою веселой
К себе я Джона призвала,
Обнять себя ему дала -
На милого была я зла.
О этот день тяжелый!
Итак, продолжу мой рассказ,
Да, мой рассказ...
В заезжий двор "Маршалов вяз"
Пришли мы к самой ночи.
В окне - вершины гор и луг,
И слышен волн протяжный звук,
И столько красоты вокруг -
Не надивятся очи.
Мы на скамье уселись в ряд,
Все вместе в ряд.
Я - с Джоном: и пускай твердят,
Что он меня добился!
"Сядь на колени! - крикнул Джон, -
Сегодня я в тебя влюблен.
А твой дружок - уж лучше б он
С мамашей Ли забылся!"
Тут мой желанный, дорогой,
Мой дорогой
Мне молвил: "Друг мой! Ангел мой!
И замер голос в стоне, -
Дитя, которое ты ждешь...
Мы столько лет близки - так что ж?
Отец-то кто? - и я как нож
В него вонзила: "Джонни!"
И вот, его рукой сражен,
Увы, сражен,
Свалился со скамейки Джон,
И первый луч закатный,
Проникший в окна, золотил
Взор Джонни, что навек застыл,
И Ли, упавшую без сил,
И крови алой пятна.
Повешен был любимый мой,
Любимый мой
За Ивел-Честерской тюрьмой,
Хоть правду молвил кто-то,
Что честь свою он не пятнал,
Лишь в жизни раз коня угнал,
И то у Джимми - сам украл
Тот лошадей без счета.
Одна брожу я много лет,
Уж много лет...
Ребенок родился на свет
В день самый приговора,
Под деревом я родила,
Но в тельце не было тепла...
И Ли недавно умерла,
Последняя опора.
Когда лежала я без сил,
Совсем без сил,
Листок свой вяз мне обронил
На высохшую щеку.
И молвил мне, явясь, мертвец,
За чью любовь теперь конец
Я приняла б: "Так кто отец?
Обманывать жестоко!"
И я ему клялась тогда,
Клялась тогда,
Что все минувшие года
Ему принадлежала.
Он улыбнулся и исчез,
Лишь пел, раскачиваясь, лес.
А ныне я одна как перст
Бреду вперед устало.
Апрель 1902
Перевод А. Шараповой
Помнишь, как с песней бочонок почали,
Бросили в печку дрова...
Помнишь, как здесь мы друзей привечали
В канун Рождества?
Умерли или, как я, поседели
Те, кто веселой порой
Песни, немногим понятные, пели
Здесь, вместе со мной.
Смолкла виола, чьи звуки когда-то
В лад нашей песне пришлись.
Ржавчина съела круг циферблата,
Где стрелки сошлись.
Теперь никто Рождеств не справляет,
Не празднует Новый год,
А в доме оставленном крот шныряет,
Арахна прядет.
Но все-таки в полночь, когда луною
Освечены дом и сад, -
Все те, что сидели в те дни со мною,
Приходят назад.
Перевод А. Шараповой
Когда бы зеленели
Деревья круглый год,
И птицы все звенели,
Не ведая забот,
И не тянуло хладом
В предвестье близких вьюг,
Тогда бы снова рядом
Со мною был мой друг!
Тот, что пахал, слабея
Под ветром, дотемна,
И чья теперь, ржавея,
Пылится борона...
О, сколько лютой силы
В тебе, промозглый плен, -
Ты губишь все, что мило,
Лишь стужу шля взамен!
Перевод Д. Веденяпина
Задерни шторы поскорей,
Спугни обманный свет
Луны, чья маска и теперь
Все та же - большей фальши нет, -
Хотя на наших лютнях пыль
Бог знает сколько лет.
Не выходи в полночный сад,
Забрызганный росой,
Глядеть на звезды, что горят
Нездешнею красой, -
Так было век тому назад,
Сегодня век иной.
Не трогай веток в темноте,
С волненьем не лови
В их аромате чувства те,
Что жили у тебя в крови,
Когда любовь равна мечте,
А жизнь - самой любви!
Пусть комнатный бесстрастный свет
Мечты твои зальет,
И эхо отлетевших лет
В душе твоей замрет...
Был слишком нежен Жизни цвет,
Да слишком горек плод!
Перевод Д. Веденяпина
Ночь, монотонный гул дождя,
Шум листьев за стеной;
И сотни миль, о сотни миль
Между тобой и мной.
И если б только эта даль
И только этот мрак,
Поверь, любимая моя,
Я не грустил бы так.
Но то, что разделяет нас
Сейчас и навсегда,
Бездонней тьмы, сильней дождя,
Упрямей, чем года.
Перевод Д. Веденяпина
Последний поцелуй; пора идти
Садиться, и мгновенье за мгновеньем,
Легче и легче, словно прах в горсти,
Дальним виденьем,
Виденьем белым, облачком муслина,
В толкучке, в спешке, где со всех сторон
И джентльмены, и простолюдины,
И ждет вагон.
Под фонарем (тот вспыхивал и гас),
В сумятице вечернего вокзала,
В толпе, которой было не до нас,
Она пропала -
И показалась у окна, и тут же
Исчез, растаял белый ореол;
Люблю сильней, чем собственную душу!
Поезд ушел...
Был уговор меж нами, некий знак...
И пусть дорога будет очень длинной,
Но через год... и в облаке муслина...
И все не так!
"Но почему, друг мой, я не пойму,
Не повториться чувствам и мечтам?"
"Увы, не повториться ничему,
А почему - не знаю сам".
Перевод В. Топорова
Я клялся всем, чем мог,
Прийти в твою светлицу,
Но полночь в ночь глядится,
Я ж дома - одинок,
И мне во тьме сейчас
Твердит твое виденье
Упрек: "Что за сомненья
Вдруг разлучают нас?
Отомкнут злой засов
И густо смазан маслом,
Но сторожу напрасно
Я скрип твоих шагов,
Кричит петух. В кусты
Уходит темь ночная,
И жду, и жду тебя я,
И медлишь, медлишь ты".
Перевод Ю. Латыниной
Пришла пора для нас
Унять огонь желаний.
Пыл сладостных терзаний
Вкусим в последний раз.
А там... Уйдет любовь,
Ее замолкнут речи,
И как до нашей встречи,
В душе - пустыня вновь.
Заметят ли цветы
Уход наш, скуку в доме?
А нас... Что ждет нас, кроме
Безмолвной пустоты?
Хоть мы клялись любить,
Хоть мы пылали страстью,
Но срок недолог счастья,
И вместе нам - не быть.
Перевод В. Лунина
1. Уличный певец
А ну, певец, пропой балладу мне -
Чтоб я забыл, на миг забыл о той,
С кем об руку бродили при луне,
Окончив труд дневной.
Давай, певец, погромче затяни -
Чтоб я забыл, совсем забыл о ней:
Как небом поклялась она в те дни
Навеки быть моей.
Открой, певец, тетрадку наугад -
Чтоб мне забыть под пение твое
И имя нежное, и нежный взгляд,
И горький плач ее.
2. Постаревшие красавицы
Вон те, с корзинками для овощей,
Ворчуньи-тетки -
Неужто вправду наших юных дней
Они красотки?
Те бело-розовые существа
В шелках воскресных,
Кому шептали мы любви слова
На тропках тесных?
С кем под задорный, простенький мотив
На той поляне
Скакали мы, друг дружку обхватив,
До зорьки ранней?
Да помнят ли они себя в те дни?
Видать, забыли!
Не то, как знать, - и нынче бы они
Всех краше были.
3. Домой после танцев
Черный Холм стоит одиноко,
На далекое море сердит,
И Девичий Замок с востока
На меня с презреньем глядит.
Мне к рассвету хмельное зелье
Отплатило тяжкой тоской -
И ушла я прочь от веселья
И от парня, что был со мной.
Даже птицы смеются обидно
Надо мной в придорожных кустах...
Отчего ж перед ними мне стыдно?
Разве так не бывает у птах?
4. Деревенская девушка
Она разложила товар на мосту - уж кто-нибудь
да возьмет! -
Корзинку яблок, и связки трав, и в сотах
душистый мед.
Но мимо и мимо валила толпа - на площадь,
где ярмарки гул;
Сули она даже впридачу себя - никто бы
и не взглянул!
Но милым ее загорелым лицом пленясь,
я пробрался вперед,
И встал перед ней, и спросил: "Ну как?
Неужто никто не берет?"
Да, именно так это все началось - от ярмарки
чуть в стороне,
И стало ясно, что главный приз
сегодня достанется мне.
5. Расспросы
Так, значит, вы из _Э_рмитейдж -
Из той деревни за холмами?
Есть дом в деревне Эрмитейдж,
С весны плющом увитый сплошь...
Как там Джон Вейвуд - жив иль нет?
Их двор был, помню, рядом с нами
Тому назад пятнадцать лет.
Былого не вернешь!
И что ж - ни разу, никого
Он не расспрашивал о Пэтти?
О Пэтти Бич, с которой он
Тогда... с которой дружен был?
Жива ли, мол, и каково
С тех пор живется ей на свете,
И позабыла ли его,
Как он ее забыл?
Тогда в деревне Эрмитейдж
Была, представьте, я всех краше!
Мы обручились в Эрмитейдж,
Но ждать заставила нужда...
Удачи не были щедры,
И позабыл он клятвы наши:
Любовь мужская - до поры,
Девичья - навсегда.
6. Загулявший муж
Вилл завернул после ярмарки в клуб -
Выпивка там и веселье.
Я дожидаюсь его на углу,
Чтоб довести до постели.
С кем-то в обнимку там кружится Вилл,
И улыбаются оба...
В мае мой Вилли кольцо мне дарил,
Клялся, что любит до гроба.
"С прошлым покончено!" - так уверял
Вилли, невесту целуя...
Муж мой на танцах сегодня застрял,
Мерзну одна на углу я.
7. После ярмарки
На площадь опущен шатер темноты,
Ряды не шумят,
Певцы аккуратно свернули листы
Веселых баллад;
Где был балаганчик, там плиты пусты,
И лишь с колокольни звонят.
Пустеет "Олень"; по проулкам гурьбой
Проходит народ:
По Грэеву мосту, по глине сырой,
А колокол бьет...
Кто тихо вздыхает: "Скорей бы домой!" -
Кто новую песню поет.
Вон девушка - та, что как мышка была, -
Резвится, шумна;
А та, что казалась бойка и смела, -
Вдруг стала грустна;
А эта заботы с чела согнала -
Как гордо ступает она!
...А в полночь ни звука нигде, ни следа -
Лишь тени одни.
Здесь древние римляне бродят тогда,
Как в прежние дни,
Когда беззаботной толпою сюда
На праздник сходились они.
Перевод М. Бородицкой
Не замечаю я, какого
Оттенка небо над полями,
Не вижу ни ручья лесного,
Ни гор, усыпанных цветами.
Не различаю над лощиной
Кукушки голос глуховатый.
Не слышу клекот ястребиный
В тускнеющих тенях заката.
Считают, будто бы все это:
Поля, сиреневые дали -
Всегда открыты для поэта,
Всегда и всюду с ним... Едва ли!
И пенье птиц, и ароматы
Цветов, и неба купол звездный -
Все, что упущено когда-то,
Пронзает душу слишком поздно!
Перевод Д. Веденяпина
(Раздумья Март Саут)
Мы рядом под ветром
Вдали от жилья;
Он держит лопату,
А саженцы - я.
И нет ему дела,
Что мне все трудней
Стоять, промерзая
До самых костей.
Другой ныне отдано
Сердце его;
Он смотрит, не видя
Вокруг ничего.
Он мысленно с нею,
И видно, как он
Невольной разлукою
Их угнетен.
Вот так от зари
До заката вдвоем
Работаем, грезя
В душе о своем.
Во всем помогаю
Ему, не чинясь,
Но даже "спасибо"
Я не дождалась.
А может, и вправду
Не надо скрывать,
Как все-таки рада
Я рядом стоять?
Но нет! Я навеки
Любовь затаю!
Не выдам сердечную
Муку мою!
Я вязну в глине,
Чтобы сосна
Была отныне
Обречена,
Восстав из праха
В чужом краю,
Стонать от страха
За жизнь свою,
Вздыхать всечасно -
Нелегкий труд! -
Хотя безгласной
Лежала тут!
На месте этом
Вздыхать сосне
Зимою, летом
И по весне,
Грустя при этом,
Что щедрый рок
В грязи оставить
Ее не мог,
Чтоб лежа в глине
Не знать вовек,
Что значат иней,
Ветра да снег.
Вот так бездушно
Мы обрекли
Сосну послушно
Восстать с земли
И, мучась в поле
Среди болот,
Стонать, доколе
Не упадет,
Упрямо в глине
Глухой тая,
Что знаем ныне
Лишь ты да я.
Перевод Д. Веденяпина
В те дни, как под одною крышей
С любимым я жила,
Бывало, бурю чуть заслыша,
Всю ночь я не спала:
"Там ливень, за окном, и холод,
И крова нет в пути.
А он уж не силен, не молод -
Сумеет ли дойти?"
А нынче - что мне стон угрюмый,
Глухой, как трубный глас,
Затопленная пустошь Фрума
И Меллстокская грязь?..
Пусть пламя гаснет и мятется,
Солома с крыш летит,
Струя о подоконник бьется,
Дверной засов скрипит -
Душа о страннике не плачет
В тревожный час ночной -
Земля его надежно прячет
В темнице ледяной.
Перевод А. Шараповой
"Год завершен, - промолвил Бог, -
Дошит его наряд.
Я заключил червей в песок,
Устлал листвой края дорог
И погасил закат".
А я спросил: "Но как пришло
На ум Тебе создать
Безликой пустоте назло
Все то, что запросто могло
И не существовать?
Зачем несчастным Твой ковчег,
Зачем любви причал?
Всех этих радостей вовек
Не пожелал бы человек,
Когда б о них не знал!"
"Нет смысла в промысле Моем, -
Призналось Божество, -
Я и не помышлял о нем,
Когда одаривал умом,
Твердящим: "Для чего?"
Но поразительно, что тот,
Кто создан Мной, заметь,
Как будто видит наперед
То, что и мне с Моих высот
Никак не разглядеть!"
Бог скрылся в небесах, и тут
Настал рассвет; затем
Царь новорожденных минут
Продолжил свой извечный труд
Вне всяческих систем!
Перевод Д. Веденяпина
Всю ночь орудья били в море,
Нас разбудили среди тьмы,
Все стекла выбили в соборе,
"То Судный день", - решили мы.
В гробах мы встали. Преуныло
Собаки лаяли. Свой корм
Мышь у налоя уронила,
И червь уполз в могильный холм.
Корову с кладбища спугнули.
Но Бог сказал: "Учебный бой.
В гробах покуда не уснули,
Не раз вы слышали такой;
Все люди думают, мудрят,
Как бы пролить побольше крови,
А для Христа они творят
Не более, чем вы во гробе.
Еще не Суд, и ваши внуки
За то должны мне петь хвалы,
Иначе бы за эти штуки
Скрести им на Небе полы.
Ох, жарко будет Судным днем,
Как запоет моя труба,
Коль захочу сыграть подъем!
Да нужно ль ворошить гроба?"
Мы вновь легли. "За годы эти
Стал мир безумней или нет, -
Спросил один, - чем в том столетье,
Когда покинули мы свет?"
"Нет", - каждый подтвердил скелет.
"А я-то прожил как дурак, -
Вздохнул поп Терли, мой сосед, -
Отверг и пиво и табак".
И вновь орудья били ваши,
Как будто подняли мятеж.
Гром шел от Стоуртонской башни
На Камелот, и на Стоунхендж.
Апрель 1914
Перевод В. Корнилова
(К Ф. Э. Д.)
Приходи еще раз!
Ты мелькнула листком над вершиной холма,
И лицо твое скрыла отвесная тьма,
Полземли заслоняя от глаз.
Приходи поскорей!
Невесомым клубком, точно чертополох,
Донеси, докати примирительный вздох
И замри у скрипучих дверей.
До вчерашнего дня
Уплывал незамеченным запах цветов,
И неслись вереницей цветных лоскутов
Облака, не тревожа меня.
Коридором пустым
Ты прошла, точно призрак из рыцарских книг,
И пока детский страх в душу мне не проник,
По ступенькам взбежала крутым.
Ты выходишь на свет,
Воплощаясь в обыденный облик земной, -
Тихим взором, без слов, говоришь ты со мной,
И, не веря, молчу я в ответ.
Не захлопнулась дверь,
И вопрос я в глазах различаю твоих:
То, что жизненно важно для нас, для двоих
Отчего невозможно теперь?
Перевод Р. Дубровкина
Не дают счастливым быть
Грешной совести уколы! -
Как поблек тот день веселый,
Не позабыть!..
Майский вечер был хорош,
Солнце падало устало,
И упряжка наша встала.
"Ты подождешь?
Здесь приятель давний мой,
Знаешь, болен безнадежно.
Загляну я, если можно,
К нему домой.
Десять лет назад всего
Чуть моим не стал он мужем,
С той поры мы просто дружим,
Как жаль его!"
Постучав, она ждала,
Тут из двери кто-то вышел:
"Очень плохи (я услышал)
Его дела.
В этом мире ей одной
Предан он и благодарен:
Ангел мне судьбой подарен, -
Сказал больной".
Дальше помню со стыдом,
Как, нахмурясь недовольно,
Обернулся я невольно
На старый дом.
Тихо прочь катили мы,
И почти до поворота
Молча вслед смотрел нам кто-то
Из полутьмы.
"Никаких сомнений нет:
В этой комнате постылой
О моей вздыхает милой
Он столько лет!"