— Я приехала на следующее утро после Вероники, — улыбнулась она. — Вероника ехала на попутных, и я тоже. Ей повезло больше, она добралась быстрее.
— Как вы узнали о том, что случилось? И зачем вы пришли сюда?
— Я звонила в отели, — улыбнулась она. — Выясняла, где остановилась Вероника. Наконец нашла «Роквей». Вы понимаете, мистер Мейсон, я слежу за ней. Она бы просто взбесилась, если бы узнала об этом. Но ведь она мой единственный ребенок, и я должна знать, что у нее все в порядке.
Мейсон кивнул. Миссис Дейл продолжала:
— Я позвонила ей в номер. Я просто хотела услышать ее голос, и сразу же повесить трубку. Но она не подходила к телефону. Тогда мне пришлось обратиться к горничной. Та сказала, что, видимо, с девушкой что-то случилось, что она возвратилась в отель в сопровождении полицейского и известного адвоката, мистера Мейсона. Вы ведь действительно знамениты. Так я все и узнала. Мне ужасно неловко, но, как говорится, все худшее уже позади.
— Сколько лет вашей дочери? — спросил Мейсон.
— Восемнадцать.
— Она еще очень молода.
— Да, но она прекрасная девушка и к тому же вполне разумная, на нее можно положиться.
— Мне показалась, что она немного старше, — заметил Мейсон.
— Неужели? Но ей на самом деле всего лишь восемнадцать.
— Вы собираетесь встретиться с ней? — спросил Мейсон.
— Господи, конечно нет! — воскликнула посетительница. — Я не хочу, чтобы она знала, что я вообще здесь была. Я просто присматриваю за ней, чтобы она не попала в какую-нибудь новую беду. Я думаю, что она еще молода, чтобы самостоятельно продержаться. Пока у нее все более или менее в порядке, я не хочу как-либо вмешиваться в ее дела.
Мейсон кивнул, и миссис Дейл продолжала:
— Видите ли, мистер Мейсон, я думаю, что такой путь многому может ее научить. Я сама прошла через нечто подобное. Я выбрала свой путь сама, и сейчас мне кажется, единственное, чего мне тогда не хватало, так это чтобы за мной следил материнский глаз, чтобы вовремя помочь. Но все проходит, и не следует оплакивать неслучившееся. Не правда ли, мистер Мейсон?
Адвокат снова кивнул.
— Ну, а теперь похоже, что Вероника нашла свое место. Она устроилась в универмаге за тридцать один доллар в неделю.
— Вы располагаете достаточно точными сведениями, — заметил Мейсон.
— Разумеется. Мать должна все знать. Понимаете, Вероника странная девушка. Доверчивая, ласковая, открытая к людям, которые к ней дружески относятся. Возьмите, к примеру, горничную — ей она все рассказала. Но этому полицейскому, что так обошелся с ней… Понимаете, мистер Мейсон, она бы ему и под пыткой ничего не сказала.
— Вы еще останетесь в Лос-Анджелесе? — спросил Мейсон.
— Нет, дома у меня свое дело. Я живу в маленьком городке, в пятидесяти милях от Индианаполиса, думаю, вы о нашем городке даже никогда не слышали. Там у меня небольшой ресторан. Теперь, когда я знаю, что с Вероникой все в порядке, я отправлюсь домой. Но сначала, мистер Мейсон, мне хотелось бы оплатить ваши издержки. Как я могу вас отблагодарить?
— Что ж, можете оставить пятьдесят долларов, этого будет достаточно, — после минутного размышления сказал адвокат.
— Что вы, мистер Мейсон. Вы внесли залог. Вы высокооплачиваемый адвокат, вы…
— Все это так. Но залог мне вернут, так как дело прекращено…
— Но, мистер Мейсон, просто нелепо думать, что вы будете что-то делать за пятьдесят долларов. Пятьсот долларов, вот более подходящая сумма.
— Нет, — ответил Мейсон. — При данных обстоятельствах — именно пятьдесят долларов.
Миссис Дейл открыла бумажник и извлекла чековую книжку и авторучку.
— Вы разрешите, я заполню здесь?
— Пожалуйста.
Миссис Дейл заполнила бланк чека, написала сумму сто пятьдесят долларов, расписалась, а на оборотной стороне чека указала «За услуги, оказанные моей дочери Веронике Дейл».
— Получите, — протянула она чек секретарше. — Думаю, что теперь все в порядке. Так, пожалуй, будет лучше. Мне совестно согласиться на пятьдесят долларов. Пятьдесят долларов для Перри Мейсона? Нет! — Она склонила голову набок, еще раз проверила заполненный бланк, затем кивнула головой и передала его Делле Стрит.
Делла, ни слова не говоря, передала его Мейсону.
— Я могу получить у вас расписку? — спросила миссис Дейл.
— Расписку? — переспросил Мейсон.
— Мне всегда казалось, что по правилам я должна получить расписку, квитанцию…
— Делла, выдай квитанцию миссис Дейл, — обратился Мейсон к секретарше. — Укажи, что мы получили чек на сумму в сто пятьдесят долларов, и что когда этот чек будет предъявлен к оплате, эти деньги будут считаться платой за услуги, связанные с делом Вероники Дейл.
Делла Стрит кивнула, заложила в машинку два листа бумаги с копиркой и только начала печатать, как зазвонил телефон на ее столе. Она сняла трубку и, нахмурившись поглядела на Мейсона. Несколько секунд она слушала, затем перевела взгляд на миссис Дейл и сказала в трубку:
— Мистер Мейсон занят, позвоните, пожалуйста, через несколько минут… Да, через пять минут он освободится.
Повесив трубку, Делла написала несколько слов на листке бумаги и с бесстрастным лицом стала бить по клавишам. Когда она передала квитанцию Мейсону, к ней был приколот листок бумаги:
«Звонил Эдисон, говорит, что срочно должен вас видеть. Чем-то очень расстроен».
Мейсон кивнул, смял записку и выбросил ее в корзину. Затем он подписал квитанцию и протянул ее посетительнице.
— Возьмите, пожалуйста, квитанцию, миссис Дейл, — сказал он. — Мне очень жаль, но я должен извиниться. У меня очень много работы.
— Конечно, я все понимаю, — согласилась она, вставая. — Я так признательна вам, мистер Мейсон.
— Я бы попросил вас оставить свой адрес.
— Я это уже сделала в приемной.
— Прекрасно, — ответил Мейсон и встал.
— Вы никому не скажете о моем визите?
— Вы имеете в виду Веронику?
— Ее в первую очередь. Не хочу, чтобы дочка вообще знала, что я в городе. Еще подумает, что я шпионю за ней. Она ведь такая гордая.
Мейсон посмотрел на миссис Дейл и спросил:
— А если сама Вероника придет ко мне и захочет уплатить за услуги?
— Тогда ответите ей, — после минутного раздумья сказала посетительница, — что счет уже оплачен одним ее другом. Больше ничего не говорите. А теперь, мистер Мейсон, я просто не могу отнимать у вас время.
Миссис Дейл с улыбкой поклонилась адвокату, кивнула Делле Стрит и вышла из кабинета.
— Она многое сумела узнать за столь короткое время, Делла, — заметил Мейсон. — Ей бы работать оперативницей у Дрейка.
— Мне кажется, — отозвалась Делла Стрит, — что вся ее информация от горничной в гостинице. Соединить тебя с Эдисоном?
— Да, пожалуйста, — кивнул Мейсон.
Делла Стрит набрала номер, и вскоре сообщила:
— Мистер Эдисон слушает, шеф.
— Вы хотели говорить со мной, мистер Эдисон? — спросил адвокат, взяв трубку.
— Мейсон, мне немедленно необходимо встретиться с вами. Сейчас же.
— Вы можете объяснить, что случилось?
— Только не по телефону. Я хочу видеть вас лично. Но мне совсем не улыбается ждать в очереди в вашей приемной, у меня срочное дело.
— В таком случае, жду вас, — согласился Мейсон. — Кстати, неожиданное дело, связанное с вашей приятельницей Вероникой Дейл, получило интересное продолжение…
— Черт возьми, Мейсон, — заорал в трубку Эдисон, — не называйте ее моей приятельницей.
— А это уже не так?
— Разумеется, нет! — в сердцах сказал Эдисон. — Я скоро буду у вас, Мейсон. Прошу вас не уходить из кабинета!
И больше не сказав ни слова, Эдисон повесил трубку.
4
— Как вы узнали о том, что случилось? И зачем вы пришли сюда?
— Я звонила в отели, — улыбнулась она. — Выясняла, где остановилась Вероника. Наконец нашла «Роквей». Вы понимаете, мистер Мейсон, я слежу за ней. Она бы просто взбесилась, если бы узнала об этом. Но ведь она мой единственный ребенок, и я должна знать, что у нее все в порядке.
Мейсон кивнул. Миссис Дейл продолжала:
— Я позвонила ей в номер. Я просто хотела услышать ее голос, и сразу же повесить трубку. Но она не подходила к телефону. Тогда мне пришлось обратиться к горничной. Та сказала, что, видимо, с девушкой что-то случилось, что она возвратилась в отель в сопровождении полицейского и известного адвоката, мистера Мейсона. Вы ведь действительно знамениты. Так я все и узнала. Мне ужасно неловко, но, как говорится, все худшее уже позади.
— Сколько лет вашей дочери? — спросил Мейсон.
— Восемнадцать.
— Она еще очень молода.
— Да, но она прекрасная девушка и к тому же вполне разумная, на нее можно положиться.
— Мне показалась, что она немного старше, — заметил Мейсон.
— Неужели? Но ей на самом деле всего лишь восемнадцать.
— Вы собираетесь встретиться с ней? — спросил Мейсон.
— Господи, конечно нет! — воскликнула посетительница. — Я не хочу, чтобы она знала, что я вообще здесь была. Я просто присматриваю за ней, чтобы она не попала в какую-нибудь новую беду. Я думаю, что она еще молода, чтобы самостоятельно продержаться. Пока у нее все более или менее в порядке, я не хочу как-либо вмешиваться в ее дела.
Мейсон кивнул, и миссис Дейл продолжала:
— Видите ли, мистер Мейсон, я думаю, что такой путь многому может ее научить. Я сама прошла через нечто подобное. Я выбрала свой путь сама, и сейчас мне кажется, единственное, чего мне тогда не хватало, так это чтобы за мной следил материнский глаз, чтобы вовремя помочь. Но все проходит, и не следует оплакивать неслучившееся. Не правда ли, мистер Мейсон?
Адвокат снова кивнул.
— Ну, а теперь похоже, что Вероника нашла свое место. Она устроилась в универмаге за тридцать один доллар в неделю.
— Вы располагаете достаточно точными сведениями, — заметил Мейсон.
— Разумеется. Мать должна все знать. Понимаете, Вероника странная девушка. Доверчивая, ласковая, открытая к людям, которые к ней дружески относятся. Возьмите, к примеру, горничную — ей она все рассказала. Но этому полицейскому, что так обошелся с ней… Понимаете, мистер Мейсон, она бы ему и под пыткой ничего не сказала.
— Вы еще останетесь в Лос-Анджелесе? — спросил Мейсон.
— Нет, дома у меня свое дело. Я живу в маленьком городке, в пятидесяти милях от Индианаполиса, думаю, вы о нашем городке даже никогда не слышали. Там у меня небольшой ресторан. Теперь, когда я знаю, что с Вероникой все в порядке, я отправлюсь домой. Но сначала, мистер Мейсон, мне хотелось бы оплатить ваши издержки. Как я могу вас отблагодарить?
— Что ж, можете оставить пятьдесят долларов, этого будет достаточно, — после минутного размышления сказал адвокат.
— Что вы, мистер Мейсон. Вы внесли залог. Вы высокооплачиваемый адвокат, вы…
— Все это так. Но залог мне вернут, так как дело прекращено…
— Но, мистер Мейсон, просто нелепо думать, что вы будете что-то делать за пятьдесят долларов. Пятьсот долларов, вот более подходящая сумма.
— Нет, — ответил Мейсон. — При данных обстоятельствах — именно пятьдесят долларов.
Миссис Дейл открыла бумажник и извлекла чековую книжку и авторучку.
— Вы разрешите, я заполню здесь?
— Пожалуйста.
Миссис Дейл заполнила бланк чека, написала сумму сто пятьдесят долларов, расписалась, а на оборотной стороне чека указала «За услуги, оказанные моей дочери Веронике Дейл».
— Получите, — протянула она чек секретарше. — Думаю, что теперь все в порядке. Так, пожалуй, будет лучше. Мне совестно согласиться на пятьдесят долларов. Пятьдесят долларов для Перри Мейсона? Нет! — Она склонила голову набок, еще раз проверила заполненный бланк, затем кивнула головой и передала его Делле Стрит.
Делла, ни слова не говоря, передала его Мейсону.
— Я могу получить у вас расписку? — спросила миссис Дейл.
— Расписку? — переспросил Мейсон.
— Мне всегда казалось, что по правилам я должна получить расписку, квитанцию…
— Делла, выдай квитанцию миссис Дейл, — обратился Мейсон к секретарше. — Укажи, что мы получили чек на сумму в сто пятьдесят долларов, и что когда этот чек будет предъявлен к оплате, эти деньги будут считаться платой за услуги, связанные с делом Вероники Дейл.
Делла Стрит кивнула, заложила в машинку два листа бумаги с копиркой и только начала печатать, как зазвонил телефон на ее столе. Она сняла трубку и, нахмурившись поглядела на Мейсона. Несколько секунд она слушала, затем перевела взгляд на миссис Дейл и сказала в трубку:
— Мистер Мейсон занят, позвоните, пожалуйста, через несколько минут… Да, через пять минут он освободится.
Повесив трубку, Делла написала несколько слов на листке бумаги и с бесстрастным лицом стала бить по клавишам. Когда она передала квитанцию Мейсону, к ней был приколот листок бумаги:
«Звонил Эдисон, говорит, что срочно должен вас видеть. Чем-то очень расстроен».
Мейсон кивнул, смял записку и выбросил ее в корзину. Затем он подписал квитанцию и протянул ее посетительнице.
— Возьмите, пожалуйста, квитанцию, миссис Дейл, — сказал он. — Мне очень жаль, но я должен извиниться. У меня очень много работы.
— Конечно, я все понимаю, — согласилась она, вставая. — Я так признательна вам, мистер Мейсон.
— Я бы попросил вас оставить свой адрес.
— Я это уже сделала в приемной.
— Прекрасно, — ответил Мейсон и встал.
— Вы никому не скажете о моем визите?
— Вы имеете в виду Веронику?
— Ее в первую очередь. Не хочу, чтобы дочка вообще знала, что я в городе. Еще подумает, что я шпионю за ней. Она ведь такая гордая.
Мейсон посмотрел на миссис Дейл и спросил:
— А если сама Вероника придет ко мне и захочет уплатить за услуги?
— Тогда ответите ей, — после минутного раздумья сказала посетительница, — что счет уже оплачен одним ее другом. Больше ничего не говорите. А теперь, мистер Мейсон, я просто не могу отнимать у вас время.
Миссис Дейл с улыбкой поклонилась адвокату, кивнула Делле Стрит и вышла из кабинета.
— Она многое сумела узнать за столь короткое время, Делла, — заметил Мейсон. — Ей бы работать оперативницей у Дрейка.
— Мне кажется, — отозвалась Делла Стрит, — что вся ее информация от горничной в гостинице. Соединить тебя с Эдисоном?
— Да, пожалуйста, — кивнул Мейсон.
Делла Стрит набрала номер, и вскоре сообщила:
— Мистер Эдисон слушает, шеф.
— Вы хотели говорить со мной, мистер Эдисон? — спросил адвокат, взяв трубку.
— Мейсон, мне немедленно необходимо встретиться с вами. Сейчас же.
— Вы можете объяснить, что случилось?
— Только не по телефону. Я хочу видеть вас лично. Но мне совсем не улыбается ждать в очереди в вашей приемной, у меня срочное дело.
— В таком случае, жду вас, — согласился Мейсон. — Кстати, неожиданное дело, связанное с вашей приятельницей Вероникой Дейл, получило интересное продолжение…
— Черт возьми, Мейсон, — заорал в трубку Эдисон, — не называйте ее моей приятельницей.
— А это уже не так?
— Разумеется, нет! — в сердцах сказал Эдисон. — Я скоро буду у вас, Мейсон. Прошу вас не уходить из кабинета!
И больше не сказав ни слова, Эдисон повесил трубку.
4
Постучавшись, Герти вошла в кабинет адвоката и сказала:
— Извините, мистер Мейсон, пришел мистер Эдисон и рвется к вам.
— В девяносто девяти случаях из ста он привык, что ждут его, — улыбнулся Мейсон. — Но сейчас пусть посидит, успокоится.
— Он не желает сидеть, мистер Мейсон. Шагает по приемной туда-сюда, как тигр. Требует, чтобы вы немедленно его приняли.
— Продержите его пару минут, — ответил Мейсон. — Из принципа. Потом пусть войдет.
Когда Джон Эдисон вошел в кабинет, он был не похож на самого себя. Пропала важная осанка, с первого взгляда указывающая на его значительное и прочное положение в обществе — ссутулившись, он вошел в кабинет Мейсона. Эдисон был коренастым, широкоплечим человеком, который тщательно следил за своей одеждой. Владелец крупного универмага, он прекрасно о знал, как вести себя, принимая людей, но явно чувствовал себя не в своей тарелке, сам придя на прием.
Мейсон вышел из-за стола и протянул ему руку:
— Здравствуйте, мистер Эдисон.
— Мейсон, я, кажется, влип в неприятную историю! — сказал Эдисон, энергично пожимая руку адвокату.
— Присаживайтесь, — предложил Мейсон. — Я слушаю вас.
Эдисон многозначительно посмотрел на Деллу Стрит.
— Это моя секретарша, мисс Стрит, — представил ее Мейсон. — Она присутствует при всех моих переговорах, делает записи и ведет все дела. Ей можно полностью доверять.
— Теперь я никому не хочу доверять, — проворчал Эдисон. — Я уже поплатился за свою доверчивость.
Мейсон улыбнулся и сел за стол, ожидая, что последует дальше. Эдисон молчал. Делла Стрит сидела, положив карандаш на открытую страницу блокнота. Наконец он решил уступить и согласился с присутствием секретаря:
— Хорошо, пусть будет по-вашему. Черт побери, каждый ведет дела, как ему нравится.
— Так в чем же дело? — спросил Мейсон.
— Меня шантажируют, мистер Мейсон.
— Кто и каким образом?
— Человек, о котором я раньше ничего не слышал. Некий мистер Дункас. Джордж В. Дункас.
— Джордж В., вы говорите? — улыбнулся Мейсон. — Я так полагаю, что его мать назвала мистера Джорджа Дункаса — Джорджем Вашингтоном, надеясь, что с этим именем он сможет стать еще одним национальным вождем. Но он предпочел заниматься шантажом.
— Нет, — сказал Эдисон, — его, насколько мне известно, зовут Джордж Виттли Дункас. Таким именем он подписался под заметкой в газете. Эту заметку я принес специально для вас.
Пальцы Эдисона дрожали, когда он доставал бумажник и извлекал из него вырезку.
— Понятно, — заметил Мейсон, прочитав статью. — Здесь полно плохо замаскированных намеков. Вот хотя бы: «Кто та молодая женщина, что бродила ночью с другом семьи? Знает ли ее муженек о той консультации, которую она получила у адвоката?» — Мейсон оторвал взгляд от заметки и сказал: — Обычная бульварная стряпня. Нельзя понять, что это — правда или нет. Эта молодая женщина может быть лишь плодом воображения Джорджа В. Дункаса, имени-то ее он не называет. Так что, собственно, этот Дункас хочет от вас?
— С самим Дункасом я не говорил. Я говорил с человеком, который представился как Эрик Хэнсел. Он сказал, что он репортер и поставляет Дункасу факты. Так вот теперь он раскопал какие-то факты против меня!
— Они хорошо все продумали, — заметил Мейсон, — никаких обвинений против Дункаса выдвинуть нельзя, а свое сотрудничество с Хэнселом он может просто отрицать.
— Да, возможно и так, — заметно нервничая, сказал Эдисон. — Но мне наплевать на их технику. Главное — это чистейшей воды шантаж, связанный с той историей с Вероникой.
— Расскажите подробнее, — попросил Мейсон.
Эдисон нервно поерзал на стуле, усаживаясь поудобнее.
— Черт возьми, я даже не знаю с чего начать.
— Начните с вашего знакомства с девушкой, — посоветовал Мейсон.
— Да? — Эдисон был явно удивлен. — Но почему?
— Потому что всегда лучше всего начинать с начала.
— Почему вы решили, что она причастна?
Мейсон лишь улыбнулся в ответ.
— Хорошо, — согласился, наконец, Эдисон. — Можно начать и с этого. Это было в прошлый вторник, примерно, часов в девять вечера. Я ехал домой из пригорода. Когда я увидел ее, она стояла на обочине автострады с небольшой дорожной сумкой в руках. Она не голосовала, но было видно, что она хочет, чтобы ее подвезли.
— И вы остановились?
— Сначала нет. Обычно я не подвожу незнакомых. Я проехал мимо, но тут увидел, какая она юная и хорошенькая, и я решил, что не могу оставить ее в таком месте, где какой-нибудь сомнительный тип может подобрать ее и воспользоваться моментом… Потому я затормозил и подъехал к ней задним ходом.
— Она оценила ваш поступок?
— Да, начала благодарить, — заявил Эдисон.
— Что было дальше? — спросил Мейсон.
— Когда сажаешь в машину такую молодую и красивую девушку, обязательно завязывается разговор и…
— Не отвлекайтесь на мелочи, — попросил Мейсон.
— Сперва девушка была несколько скованной. Но потом это прошло. Я сказал, что я ей в отцы гожусь…
— Это точно, — заметил Мейсон.
— Что?
— Ничего, продолжайте.
— Вскоре она прониклась ко мне доверием и рассказала свою историю. У нее очень добрая мама, она ее очень любит. Но девушка просто устала от скуки маленького городка, где она жила. Ей казалось, что она никогда не вырвется из рутины провинциальной жизни.
— О чем еще она говорила? — спросил Мейсон.
— Ее отец умер. Мать содержит небольшой ресторанчик в Индиане, скорее закусочную. До Индианаполиса от них было не менее пятидесяти миль, так что всякие там кинотеатры и дискотеки далеко. Она говорила, что накрывала столы, мыла посуду, в общем, помогала матери. Такая монотонная жизнь ее ужасно удручала. Все интересные парни покинули это место, перебрались в крупные города, где больше возможностей, а у оставшихся не было ни воображения, ни души, ни страстей.
— Вероника, несомненно, произвела на вас глубокое впечатление?
— С чего вы это решили, мистер Мейсон? — обиделся Эдисон.
— Потому что вы запомнили ее слова: «Ни души, ни страстей».
Эдисон промолчал.
— Сколько ей лет? — спросил Мейсон.
— Восемнадцать.
— Это точно?
— Откуда мне знать? Я только предполагаю.
— Вы, может, видели ее водительские права.
— Нет. Черт возьми, Мейсон, я не могу так запросто определить возраст женщины. Ей могло быть от шестнадцати до двадцати пяти.
— Хорошо, — согласился Мейсон. — И что было потом?
— Она призналась мне, что решила выйти в мир… Решила сама найти свое место, устроиться на работу и стать независимой. А уже устроившись, написать письмо матери и все в нем рассказать.
— Она не упоминала имени своей матери?
— Она не так уж и много успела мне рассказать. Понимаете, мы ехали недолго, около двадцати миль, я больше думал о том, как ей помочь, чтобы она не пропала в большом городе.
— Она что, просила о помощи?
— Она сказала, что денег у нее немного и что никаких конкретных планов у нее нет. Понимаете, Мейсон, это просто потрясло меня. Я испугался. Сами представьте, молоденькая девушка приезжает в чужой город и не знает, где она проведет ночь, денег нет, знакомых в городе нет…
— И вы дали ей денег?
— Дело не в этом, — сказал Эдисон. — Нужно было найти комнату в приличном отеле. Вы понимаете, теперь не так просто зайти в отель и получить номер. Во-первых, отели очень неохотно пускают одиноких молодых женщин, когда о них ничего не известно. И, во-вторых, отели переполнены. Получить приличный номер невозможно.
— И что вы сделали?
— Я позвонил своему другу, управляющему отелем «Роквей». Сказал, что нужно найти комнату для молодой женщины, Вероники Дейл, и что хочу, чтобы все было, как следует. Он заверил меня, что лично проследит, чтобы она не испытывала неудобств. Разумеется, я сказал, что ручаюсь за нее.
— И что потом?
— Я довез ее до «Роквея» и убедился, что она зарегистрировалась и получила ключ. Понимаете, Мейсон, в большинстве этих отелей всегда найдутся одни-два свободных номера. Их держат на всякий непредвиденный случай.
— И что дальше?
— Дальше я с чистой совестью поехал домой, так как сделал все, что мог.
— А потом узнали, что она арестована за бродяжничество?
— Да.
— Как это произошло?
— Утром мне позвонила надзирательница из тюрьмы, сказала, что Вероника попала в тюрьму, но не захотела будить меня звонком среди ночи. Представьте только, прелестная девушка провела ночь в тюрьме только потому, что из деликатности…
— А как она узнала, кто вы и ваш адрес и телефон? Вы дали ей свою визитную карточку?
— Нет, не давал. Мне обидно сознаться, но тем не менее считается, что человек такого положения, как я, должен быть достаточно осторожным. Но она могла увидеть мои координаты на карточке на лобовом стекле автомобиля.
— Когда вы узнали о ее аресте?
— Непосредственно перед тем, как позвонить вам.
— Понятно, — заключил Мейсон. — И стало быть, вы ее с той поры не видели.
— Как же не видел? Я ведь взял ее на работу. Как только вы сообщили мне, что она вернулась в отель, я сразу же позвонил ей.
— Вы мне не сказали об этом…
— Так я вообще больше не говорил с вами.
— Я имею в виду ваше намерение взять ее на работу, — пояснил адвокат.
— Черт возьми, Мейсон, разве я должен вам обо всем докладывать?
— В общении с адвокатом это никогда не мешает.
— Слушайте, Мейсон. Вы говорите так, будто она…
— Похоже, что у вас будут из-за нее неприятности.
— Не говорите так. Она прекрасная, непорочная девочка.
— А шантаж, насколько я понимаю, просто случайное совпадение? — заметил Мейсон.
— Да, чисто случайное, — подчеркнул Эдисон. — О шантаже я ведь еще и не упомянул.
— А пора бы. Я жду, когда вы перейдете к делу.
— У меня был с ней искренний отеческий разговор, — ответил Эдисон. — Я сказал, что ей не следует совершать таких прогулок, особенно ночью. Я сказал, что не хочу запугивать ее, но сейчас развелось столько преступников, всяких сексуальных убийц-маньяков, что следует быть осторожными. Потом я послал ее в отдел кадров своего универмага.
— Вы дали ей работу?
— Я думаю, что, появившись в отделе кадров с направлением от меня, она должна получить место. Я настолько уверен, что даже не стал проверять это.
— Следовательно, она сейчас работает в вашем универмаге?
— Да.
— Хорошо. А что у вас произошло с Дункасом?
— Мне позвонил этот человек, Эрик Хэнсел, и сказал, что хочет взять у меня интервью. Видите ли, мистер Мейсон, такой человек, как я, не может ссориться с прессой, мне вовсе не наплевать на мою репутацию. Я всегда дорожил ею.
— Конечно, — сухо заметил Мейсон.
— Но интервью оказалось вовсе не таким, как я ожидал. Мистер Хэнсел оказался рыжеволосым, развязным молодым человеком, которому место скорее где-нибудь на ипподроме, чем в солидной газете. Он выглядел довольно мерзко. Он задал мне несколько вопросов о моей жизни, о моем партнере, о моих делах, причем вел себя довольно агрессивно и нагло. Когда наконец я решил выставить его за дверь, он спросил, в каких отношениях я состою с Вероникой Дейл. Оказалось, что он знает почти все факты. Он определенно знал, что я звонил управляющему отелем «Роквей». Он сказал, что Джордж Дункас собирается опубликовать слухи обо мне в светской хронике, и что он хочет знать, есть ли какие-либо основания считать, что я собираюсь жениться на Веронике Дейл, молодой женщине, которая с моей помощью получила номер в отеле и была арестована той же ночью по обвинению в бродяжничестве. Понимаете, мистер Мейсон, тут я сорвался. Я закричал, чтобы он убирался вон. Но этот наглец спокойно зажег спичку, чиркнув ею по крышке моего стола, закурил и, глядя на меня, заявил: «Ну, ладно, толстяк, мы опубликуем эту историю…» Понимаете, Мейсон, в моем собственном кабинете, этот сплетник, этот наглец называет меня толстяком!
— Да, он не проявил к вам должного уважения, — заметил Мейсон.
— Не проявил уважения! — воскликнул Эдисон. — Да он просто оскорбил меня!
— И вы выставили его за дверь?
— Понимаете, — смутился Эдисон, — ситуация довольно сложная. Если этот Дункас напишет, что…
— Вы испугались газетных сплетен?
— Мистер Мейсон, но ведь у них факты! Сами по себе они ничего не значат, но их можно преподнести в таком свете, что… А Хэнсел заявил, что они способны на это. Я привез Веронику Дейл в город, я звонил по телефону управляющему гостиницы, чтобы ей дали номер, заявив, что я ручаюсь за нее. Она была арестована по обвинению в бродяжничестве. Я нашел адвоката, чтобы вызволить ее из тюрьмы. Я дал ей работу. Я не хотел бы, чтобы была опубликовано все это, да еще с многозначительными комментариями. Вы понимаете меня?
— Разумеется, — ответил Мейсон.
— В таком случае, — заявил Эдисон, — что-то нужно предпринять.
— А что конкретно хочет от вас Эрик Хэнсел?
— Он достаточно хитер, чтобы не сказать этого. О деньгах вообще он не упомянул. Он просто сообщил, что подбирает факты для заметки, что он работает на Джорджа Дункаса, и что он хотел бы удостовериться в этих сообщениях, поэтому он и пришел ко мне. Он хотел, чтобы я подтвердил или опроверг эти факты.
— И что вы ему сказали?
— Я заявил, что любые инсинуации по поводу моих отношений с Вероникой Дейл абсурдны. Но когда он попросил меня подтвердить или опровергнуть факты, я не знал, что делать. Я сказал, что у меня больше нет времени говорить с ним и выставил его из кабинета.
— А затем сразу же позвонили мне? — спросил Мейсон.
— Нет, не сразу.
— Почему?
— Я просто не знал, что мне делать. Мне больше всего не хотелось обращаться к вам с этим вопросом. Я боялся, что вы будете смеяться надо мной.
— Когда вы говорили с Хэнселом?
— Примерно полтора часа назад.
— Он оставил визитную карточку? — спросил Мейсон.
— Нет, но оставил телефон. Конечно, Мейсон, все это чистейший шантаж, но доказать ничего нельзя. Вот его номер!
Мейсон взял листок бумаги, который Эдисон извлек из своего кармана, и развернул его.
— Если это шантаж, — сказал адвокат, — то Хэнсел в этом деле вовсе не новичок. У него должен быть опыт. Вполне вероятно, что за ним уже числятся подобные преступления.
— Но мне-то что делать? — воскликнул Эдисон. — Факты я отрицать не могу, а мои конкуренты оценят все по-своему. Это ужасно. Мой компаньон просто сойдет с ума.
— А кто у вас компаньон?
— Эдгар Э. Фэррел.
— Где он сейчас?
— Он в отпуске, уехал на две недели порыбачить. Фэррел — ужасный консерватор, уж либералом его никак не назовешь.
— Охарактеризуйте его, пожалуйста, — попросил адвокат.
— Он упрям, как осел. Что касается бизнеса, то я уже пять лет веду его фактически в одиночку. Это партнерство для меня тяжкий крест. У него ни разу не появилось ни одной идеи, ни одного предложения. Он знает лишь работу счетовода, все время возится с бухгалтерией. На каждую ошибку он набрасывается как коршун на цыпленка. Но сам никогда не принимает никаких решений. Чего там о нем говорить! Он просто паразит, кровосос, пиявка. Я столько терпел от него! Но я не могу допустить, чтобы он прочитал такую заметку, уж лучше я заплачу.
— Как он вошел в дело?
— Ему достались акции от отца. Мне бы надо было в свое время купить их, но я решил, что мне пригодится молодой помощник. Он моложе меня, и, естественно, я думал, что он гибкий, энергичный, инициативный. Но действительность разбила мои ожидания. Он просто узколобый баран.
— А почему вы не выкупите акции теперь?
— Понимаете, — объяснил Эдисон, — наш бизнес процветает. Вы же знаете, что было в последние годы. Люди сходят с ума, они готовы платить за любое барахло. Я не могу не думать о том, что когда-нибудь настанут другие времена, но сейчас наши прилавки забиты товарами низкого качества по высоким ценам, и люди охотно покупают их. О ценах теперь никто не думает, если кто-то решил что-то купить, он купит… Естественно с акциями процветающего предприятия так просто не расстаются.
— Фэррел женат?
— Да.
— Его жена отдыхает вместе с ним?
— Нет. Он отправился один, видимо, хочет половить форель. Он заядлый рыболов…
— Он поехал на машине или поездом?
— На машине. Он здорово загрузил ее, снял заднее сиденье и свалил туда кучу походного оборудования — всякие раскладушки, палатки и тому подобное. Сейчас он, видимо, где-нибудь между Лас-Вегасом и Рино. Он вернется через две недели на совещание акционеров. И за этот срок, за две недели, я должен все уладить. Если до него дойдут какие-нибудь слухи, он устроит форменный скандал! Мистер Мейсон, я в таком положении, что действительно готов откупиться.
— Может быть, — предложил Мейсон, — поручить частному детективу последить за Хэнселом?
— Я думаю, что не стоит, — ответил Эдисон. — Ведь эта история, если дать ей огласку, совершенно убийственна для меня. Этого допустить нельзя. Придется платить.
— Вы сообщили мне все факты? — спросил Мейсон.
— Да, все.
— А у вас не было с Вероникой никаких романтических отношений?
— Боже мой, мистер Мейсон. Ну что вы такое говорите?
— Да или нет? Поймите, я ваш адвокат. Может быть, вы поцеловали ее на прощание или что-нибудь подобное?
— Нет, у меня ничего подобного с ней не было. Уже само предположение оскорбительно для меня. Она поцеловала меня на прощание, но это был чистый, детский жест, выражение признательности со стороны неиспорченной невинной девочки.
— Так, — заметил Мейсон, — а потом она позволяла арестовать себя за бродяжничество.
— Не говорите так. Я чувствую в ваших словах некоторый намек.
— Разумеется.
— Вы действительно полагаете, что она нарочно дала арестовать себя?
— Извините, мистер Мейсон, пришел мистер Эдисон и рвется к вам.
— В девяносто девяти случаях из ста он привык, что ждут его, — улыбнулся Мейсон. — Но сейчас пусть посидит, успокоится.
— Он не желает сидеть, мистер Мейсон. Шагает по приемной туда-сюда, как тигр. Требует, чтобы вы немедленно его приняли.
— Продержите его пару минут, — ответил Мейсон. — Из принципа. Потом пусть войдет.
Когда Джон Эдисон вошел в кабинет, он был не похож на самого себя. Пропала важная осанка, с первого взгляда указывающая на его значительное и прочное положение в обществе — ссутулившись, он вошел в кабинет Мейсона. Эдисон был коренастым, широкоплечим человеком, который тщательно следил за своей одеждой. Владелец крупного универмага, он прекрасно о знал, как вести себя, принимая людей, но явно чувствовал себя не в своей тарелке, сам придя на прием.
Мейсон вышел из-за стола и протянул ему руку:
— Здравствуйте, мистер Эдисон.
— Мейсон, я, кажется, влип в неприятную историю! — сказал Эдисон, энергично пожимая руку адвокату.
— Присаживайтесь, — предложил Мейсон. — Я слушаю вас.
Эдисон многозначительно посмотрел на Деллу Стрит.
— Это моя секретарша, мисс Стрит, — представил ее Мейсон. — Она присутствует при всех моих переговорах, делает записи и ведет все дела. Ей можно полностью доверять.
— Теперь я никому не хочу доверять, — проворчал Эдисон. — Я уже поплатился за свою доверчивость.
Мейсон улыбнулся и сел за стол, ожидая, что последует дальше. Эдисон молчал. Делла Стрит сидела, положив карандаш на открытую страницу блокнота. Наконец он решил уступить и согласился с присутствием секретаря:
— Хорошо, пусть будет по-вашему. Черт побери, каждый ведет дела, как ему нравится.
— Так в чем же дело? — спросил Мейсон.
— Меня шантажируют, мистер Мейсон.
— Кто и каким образом?
— Человек, о котором я раньше ничего не слышал. Некий мистер Дункас. Джордж В. Дункас.
— Джордж В., вы говорите? — улыбнулся Мейсон. — Я так полагаю, что его мать назвала мистера Джорджа Дункаса — Джорджем Вашингтоном, надеясь, что с этим именем он сможет стать еще одним национальным вождем. Но он предпочел заниматься шантажом.
— Нет, — сказал Эдисон, — его, насколько мне известно, зовут Джордж Виттли Дункас. Таким именем он подписался под заметкой в газете. Эту заметку я принес специально для вас.
Пальцы Эдисона дрожали, когда он доставал бумажник и извлекал из него вырезку.
— Понятно, — заметил Мейсон, прочитав статью. — Здесь полно плохо замаскированных намеков. Вот хотя бы: «Кто та молодая женщина, что бродила ночью с другом семьи? Знает ли ее муженек о той консультации, которую она получила у адвоката?» — Мейсон оторвал взгляд от заметки и сказал: — Обычная бульварная стряпня. Нельзя понять, что это — правда или нет. Эта молодая женщина может быть лишь плодом воображения Джорджа В. Дункаса, имени-то ее он не называет. Так что, собственно, этот Дункас хочет от вас?
— С самим Дункасом я не говорил. Я говорил с человеком, который представился как Эрик Хэнсел. Он сказал, что он репортер и поставляет Дункасу факты. Так вот теперь он раскопал какие-то факты против меня!
— Они хорошо все продумали, — заметил Мейсон, — никаких обвинений против Дункаса выдвинуть нельзя, а свое сотрудничество с Хэнселом он может просто отрицать.
— Да, возможно и так, — заметно нервничая, сказал Эдисон. — Но мне наплевать на их технику. Главное — это чистейшей воды шантаж, связанный с той историей с Вероникой.
— Расскажите подробнее, — попросил Мейсон.
Эдисон нервно поерзал на стуле, усаживаясь поудобнее.
— Черт возьми, я даже не знаю с чего начать.
— Начните с вашего знакомства с девушкой, — посоветовал Мейсон.
— Да? — Эдисон был явно удивлен. — Но почему?
— Потому что всегда лучше всего начинать с начала.
— Почему вы решили, что она причастна?
Мейсон лишь улыбнулся в ответ.
— Хорошо, — согласился, наконец, Эдисон. — Можно начать и с этого. Это было в прошлый вторник, примерно, часов в девять вечера. Я ехал домой из пригорода. Когда я увидел ее, она стояла на обочине автострады с небольшой дорожной сумкой в руках. Она не голосовала, но было видно, что она хочет, чтобы ее подвезли.
— И вы остановились?
— Сначала нет. Обычно я не подвожу незнакомых. Я проехал мимо, но тут увидел, какая она юная и хорошенькая, и я решил, что не могу оставить ее в таком месте, где какой-нибудь сомнительный тип может подобрать ее и воспользоваться моментом… Потому я затормозил и подъехал к ней задним ходом.
— Она оценила ваш поступок?
— Да, начала благодарить, — заявил Эдисон.
— Что было дальше? — спросил Мейсон.
— Когда сажаешь в машину такую молодую и красивую девушку, обязательно завязывается разговор и…
— Не отвлекайтесь на мелочи, — попросил Мейсон.
— Сперва девушка была несколько скованной. Но потом это прошло. Я сказал, что я ей в отцы гожусь…
— Это точно, — заметил Мейсон.
— Что?
— Ничего, продолжайте.
— Вскоре она прониклась ко мне доверием и рассказала свою историю. У нее очень добрая мама, она ее очень любит. Но девушка просто устала от скуки маленького городка, где она жила. Ей казалось, что она никогда не вырвется из рутины провинциальной жизни.
— О чем еще она говорила? — спросил Мейсон.
— Ее отец умер. Мать содержит небольшой ресторанчик в Индиане, скорее закусочную. До Индианаполиса от них было не менее пятидесяти миль, так что всякие там кинотеатры и дискотеки далеко. Она говорила, что накрывала столы, мыла посуду, в общем, помогала матери. Такая монотонная жизнь ее ужасно удручала. Все интересные парни покинули это место, перебрались в крупные города, где больше возможностей, а у оставшихся не было ни воображения, ни души, ни страстей.
— Вероника, несомненно, произвела на вас глубокое впечатление?
— С чего вы это решили, мистер Мейсон? — обиделся Эдисон.
— Потому что вы запомнили ее слова: «Ни души, ни страстей».
Эдисон промолчал.
— Сколько ей лет? — спросил Мейсон.
— Восемнадцать.
— Это точно?
— Откуда мне знать? Я только предполагаю.
— Вы, может, видели ее водительские права.
— Нет. Черт возьми, Мейсон, я не могу так запросто определить возраст женщины. Ей могло быть от шестнадцати до двадцати пяти.
— Хорошо, — согласился Мейсон. — И что было потом?
— Она призналась мне, что решила выйти в мир… Решила сама найти свое место, устроиться на работу и стать независимой. А уже устроившись, написать письмо матери и все в нем рассказать.
— Она не упоминала имени своей матери?
— Она не так уж и много успела мне рассказать. Понимаете, мы ехали недолго, около двадцати миль, я больше думал о том, как ей помочь, чтобы она не пропала в большом городе.
— Она что, просила о помощи?
— Она сказала, что денег у нее немного и что никаких конкретных планов у нее нет. Понимаете, Мейсон, это просто потрясло меня. Я испугался. Сами представьте, молоденькая девушка приезжает в чужой город и не знает, где она проведет ночь, денег нет, знакомых в городе нет…
— И вы дали ей денег?
— Дело не в этом, — сказал Эдисон. — Нужно было найти комнату в приличном отеле. Вы понимаете, теперь не так просто зайти в отель и получить номер. Во-первых, отели очень неохотно пускают одиноких молодых женщин, когда о них ничего не известно. И, во-вторых, отели переполнены. Получить приличный номер невозможно.
— И что вы сделали?
— Я позвонил своему другу, управляющему отелем «Роквей». Сказал, что нужно найти комнату для молодой женщины, Вероники Дейл, и что хочу, чтобы все было, как следует. Он заверил меня, что лично проследит, чтобы она не испытывала неудобств. Разумеется, я сказал, что ручаюсь за нее.
— И что потом?
— Я довез ее до «Роквея» и убедился, что она зарегистрировалась и получила ключ. Понимаете, Мейсон, в большинстве этих отелей всегда найдутся одни-два свободных номера. Их держат на всякий непредвиденный случай.
— И что дальше?
— Дальше я с чистой совестью поехал домой, так как сделал все, что мог.
— А потом узнали, что она арестована за бродяжничество?
— Да.
— Как это произошло?
— Утром мне позвонила надзирательница из тюрьмы, сказала, что Вероника попала в тюрьму, но не захотела будить меня звонком среди ночи. Представьте только, прелестная девушка провела ночь в тюрьме только потому, что из деликатности…
— А как она узнала, кто вы и ваш адрес и телефон? Вы дали ей свою визитную карточку?
— Нет, не давал. Мне обидно сознаться, но тем не менее считается, что человек такого положения, как я, должен быть достаточно осторожным. Но она могла увидеть мои координаты на карточке на лобовом стекле автомобиля.
— Когда вы узнали о ее аресте?
— Непосредственно перед тем, как позвонить вам.
— Понятно, — заключил Мейсон. — И стало быть, вы ее с той поры не видели.
— Как же не видел? Я ведь взял ее на работу. Как только вы сообщили мне, что она вернулась в отель, я сразу же позвонил ей.
— Вы мне не сказали об этом…
— Так я вообще больше не говорил с вами.
— Я имею в виду ваше намерение взять ее на работу, — пояснил адвокат.
— Черт возьми, Мейсон, разве я должен вам обо всем докладывать?
— В общении с адвокатом это никогда не мешает.
— Слушайте, Мейсон. Вы говорите так, будто она…
— Похоже, что у вас будут из-за нее неприятности.
— Не говорите так. Она прекрасная, непорочная девочка.
— А шантаж, насколько я понимаю, просто случайное совпадение? — заметил Мейсон.
— Да, чисто случайное, — подчеркнул Эдисон. — О шантаже я ведь еще и не упомянул.
— А пора бы. Я жду, когда вы перейдете к делу.
— У меня был с ней искренний отеческий разговор, — ответил Эдисон. — Я сказал, что ей не следует совершать таких прогулок, особенно ночью. Я сказал, что не хочу запугивать ее, но сейчас развелось столько преступников, всяких сексуальных убийц-маньяков, что следует быть осторожными. Потом я послал ее в отдел кадров своего универмага.
— Вы дали ей работу?
— Я думаю, что, появившись в отделе кадров с направлением от меня, она должна получить место. Я настолько уверен, что даже не стал проверять это.
— Следовательно, она сейчас работает в вашем универмаге?
— Да.
— Хорошо. А что у вас произошло с Дункасом?
— Мне позвонил этот человек, Эрик Хэнсел, и сказал, что хочет взять у меня интервью. Видите ли, мистер Мейсон, такой человек, как я, не может ссориться с прессой, мне вовсе не наплевать на мою репутацию. Я всегда дорожил ею.
— Конечно, — сухо заметил Мейсон.
— Но интервью оказалось вовсе не таким, как я ожидал. Мистер Хэнсел оказался рыжеволосым, развязным молодым человеком, которому место скорее где-нибудь на ипподроме, чем в солидной газете. Он выглядел довольно мерзко. Он задал мне несколько вопросов о моей жизни, о моем партнере, о моих делах, причем вел себя довольно агрессивно и нагло. Когда наконец я решил выставить его за дверь, он спросил, в каких отношениях я состою с Вероникой Дейл. Оказалось, что он знает почти все факты. Он определенно знал, что я звонил управляющему отелем «Роквей». Он сказал, что Джордж Дункас собирается опубликовать слухи обо мне в светской хронике, и что он хочет знать, есть ли какие-либо основания считать, что я собираюсь жениться на Веронике Дейл, молодой женщине, которая с моей помощью получила номер в отеле и была арестована той же ночью по обвинению в бродяжничестве. Понимаете, мистер Мейсон, тут я сорвался. Я закричал, чтобы он убирался вон. Но этот наглец спокойно зажег спичку, чиркнув ею по крышке моего стола, закурил и, глядя на меня, заявил: «Ну, ладно, толстяк, мы опубликуем эту историю…» Понимаете, Мейсон, в моем собственном кабинете, этот сплетник, этот наглец называет меня толстяком!
— Да, он не проявил к вам должного уважения, — заметил Мейсон.
— Не проявил уважения! — воскликнул Эдисон. — Да он просто оскорбил меня!
— И вы выставили его за дверь?
— Понимаете, — смутился Эдисон, — ситуация довольно сложная. Если этот Дункас напишет, что…
— Вы испугались газетных сплетен?
— Мистер Мейсон, но ведь у них факты! Сами по себе они ничего не значат, но их можно преподнести в таком свете, что… А Хэнсел заявил, что они способны на это. Я привез Веронику Дейл в город, я звонил по телефону управляющему гостиницы, чтобы ей дали номер, заявив, что я ручаюсь за нее. Она была арестована по обвинению в бродяжничестве. Я нашел адвоката, чтобы вызволить ее из тюрьмы. Я дал ей работу. Я не хотел бы, чтобы была опубликовано все это, да еще с многозначительными комментариями. Вы понимаете меня?
— Разумеется, — ответил Мейсон.
— В таком случае, — заявил Эдисон, — что-то нужно предпринять.
— А что конкретно хочет от вас Эрик Хэнсел?
— Он достаточно хитер, чтобы не сказать этого. О деньгах вообще он не упомянул. Он просто сообщил, что подбирает факты для заметки, что он работает на Джорджа Дункаса, и что он хотел бы удостовериться в этих сообщениях, поэтому он и пришел ко мне. Он хотел, чтобы я подтвердил или опроверг эти факты.
— И что вы ему сказали?
— Я заявил, что любые инсинуации по поводу моих отношений с Вероникой Дейл абсурдны. Но когда он попросил меня подтвердить или опровергнуть факты, я не знал, что делать. Я сказал, что у меня больше нет времени говорить с ним и выставил его из кабинета.
— А затем сразу же позвонили мне? — спросил Мейсон.
— Нет, не сразу.
— Почему?
— Я просто не знал, что мне делать. Мне больше всего не хотелось обращаться к вам с этим вопросом. Я боялся, что вы будете смеяться надо мной.
— Когда вы говорили с Хэнселом?
— Примерно полтора часа назад.
— Он оставил визитную карточку? — спросил Мейсон.
— Нет, но оставил телефон. Конечно, Мейсон, все это чистейший шантаж, но доказать ничего нельзя. Вот его номер!
Мейсон взял листок бумаги, который Эдисон извлек из своего кармана, и развернул его.
— Если это шантаж, — сказал адвокат, — то Хэнсел в этом деле вовсе не новичок. У него должен быть опыт. Вполне вероятно, что за ним уже числятся подобные преступления.
— Но мне-то что делать? — воскликнул Эдисон. — Факты я отрицать не могу, а мои конкуренты оценят все по-своему. Это ужасно. Мой компаньон просто сойдет с ума.
— А кто у вас компаньон?
— Эдгар Э. Фэррел.
— Где он сейчас?
— Он в отпуске, уехал на две недели порыбачить. Фэррел — ужасный консерватор, уж либералом его никак не назовешь.
— Охарактеризуйте его, пожалуйста, — попросил адвокат.
— Он упрям, как осел. Что касается бизнеса, то я уже пять лет веду его фактически в одиночку. Это партнерство для меня тяжкий крест. У него ни разу не появилось ни одной идеи, ни одного предложения. Он знает лишь работу счетовода, все время возится с бухгалтерией. На каждую ошибку он набрасывается как коршун на цыпленка. Но сам никогда не принимает никаких решений. Чего там о нем говорить! Он просто паразит, кровосос, пиявка. Я столько терпел от него! Но я не могу допустить, чтобы он прочитал такую заметку, уж лучше я заплачу.
— Как он вошел в дело?
— Ему достались акции от отца. Мне бы надо было в свое время купить их, но я решил, что мне пригодится молодой помощник. Он моложе меня, и, естественно, я думал, что он гибкий, энергичный, инициативный. Но действительность разбила мои ожидания. Он просто узколобый баран.
— А почему вы не выкупите акции теперь?
— Понимаете, — объяснил Эдисон, — наш бизнес процветает. Вы же знаете, что было в последние годы. Люди сходят с ума, они готовы платить за любое барахло. Я не могу не думать о том, что когда-нибудь настанут другие времена, но сейчас наши прилавки забиты товарами низкого качества по высоким ценам, и люди охотно покупают их. О ценах теперь никто не думает, если кто-то решил что-то купить, он купит… Естественно с акциями процветающего предприятия так просто не расстаются.
— Фэррел женат?
— Да.
— Его жена отдыхает вместе с ним?
— Нет. Он отправился один, видимо, хочет половить форель. Он заядлый рыболов…
— Он поехал на машине или поездом?
— На машине. Он здорово загрузил ее, снял заднее сиденье и свалил туда кучу походного оборудования — всякие раскладушки, палатки и тому подобное. Сейчас он, видимо, где-нибудь между Лас-Вегасом и Рино. Он вернется через две недели на совещание акционеров. И за этот срок, за две недели, я должен все уладить. Если до него дойдут какие-нибудь слухи, он устроит форменный скандал! Мистер Мейсон, я в таком положении, что действительно готов откупиться.
— Может быть, — предложил Мейсон, — поручить частному детективу последить за Хэнселом?
— Я думаю, что не стоит, — ответил Эдисон. — Ведь эта история, если дать ей огласку, совершенно убийственна для меня. Этого допустить нельзя. Придется платить.
— Вы сообщили мне все факты? — спросил Мейсон.
— Да, все.
— А у вас не было с Вероникой никаких романтических отношений?
— Боже мой, мистер Мейсон. Ну что вы такое говорите?
— Да или нет? Поймите, я ваш адвокат. Может быть, вы поцеловали ее на прощание или что-нибудь подобное?
— Нет, у меня ничего подобного с ней не было. Уже само предположение оскорбительно для меня. Она поцеловала меня на прощание, но это был чистый, детский жест, выражение признательности со стороны неиспорченной невинной девочки.
— Так, — заметил Мейсон, — а потом она позволяла арестовать себя за бродяжничество.
— Не говорите так. Я чувствую в ваших словах некоторый намек.
— Разумеется.
— Вы действительно полагаете, что она нарочно дала арестовать себя?