Гарднер Эрл Стенли. Дело тайны падчерицы

   — Суду необходимо восстановить весь ход событий, но, поскольку ответ и так ясен, я принимаю протест обвинения, — решил судья Хобарт.
   — Чтобы не было неясностей, — заявил Мейсон, — поставлю вопрос следующим образом: шериф, при жизни покойного вы встречались с ним, когда он находился под арестом?
   — Да.
   — И навещали его, как официальный представитель?
   — Да.
   — Вы когда-нибудь, лично сами, подвергали его аресту?
   — Только один раз.
   — В чем он тогда обвинялся?
   — Протестую против не правомочного, несущественного и не правильного ведения допроса, — вновь вмешался Хастингс.
   — Протест обвинения принимается, — объявил судья Хобарт.
   — Других вопросов нет, — сказал Мейсон.
   Робли Хастингс, сделав несколько драматический жест рукой, объявил:
   — Для дачи свидетельских показаний вызывается Дрю Керби.
   Керби оказался медлительным, седеющим человеком примерно шестидесяти лет, с водянистыми голубыми глазами и с очень смуглым цветом лица — результатом постоянного загара.
   — Где вы работаете? — спросил его Хастингс.
   — В яхт-клубе «Голубое небо».
   — Сколько лет вы там работаете?
   — Четыре года.
   — В чем заключаются ваши обязанности?
   — Я и подсобный рабочий, и сторож. Отвечаю за сохранность оборудования и личных вещей членов клуба.
   — Вы работали десятого числа текущего месяца?
   — Да, сэр.
   — Я предъявляю вам фотографию Уилмера Джилли. Вы когда-нибудь его видели?
   — Да, сэр.
   — Живым или мертвым?
   — И живым и мертвым.
   — Чтобы вам было легче вспомнить, скажите, когда вы его видели в первый раз?
   — Десятого, примерно часов в семь вечера.
   — Где?
   — В яхт-клубе.
   — С кем он был?
   — С миссис Бэнкрофт.
   — Вы имеете в виду обвиняемую, Филлис Бэнкрофт, сидящую слева от Перри Мейсона?
   — Да, сэр.
   — А где была она?
   — На причале.
   — Что она делала?
   — Она садилась в шлюпку, которая всегда привязана к «Жинесе», яхте Бэнкрофтов.
   — Вы видели, как она разговаривала с Джилли?
   — Да.
   — Что затем произошло?
   — Она отвезла его на яхту. Минут десять они пробыли на яхте, я точно не знаю, так как не видел их после того, как они поднялись на «Жинесу».
   Затем я видел, как миссис Бэнкрофт возвращалась в шлюпке обратно.
   — Одна?
   — Да, сэр.
   — Так. Затем что?
   — Она привязала шлюпку к причалу и куда-то поехала, а потом, примерно через час, вернулась назад.
   — Что она сделала потом?
   — Села в шлюпку и поплыла к яхте.
   — А затем что произошло?
   — Не знаю, сэр. Я был какое-то время занят. Опустился очень густой туман. Ничего не было видно. Я хочу сказать, что мне было совершенно не видно, что происходило на воде.
   — Но вы видели яхту «Жинеса»?
   — Нет, сэр.
   — Что вы делали?
   — Был занят делами по службе.
   — А когда развеялся туман?
   — В тот день этого не произошло. Он держался долго.
   — Но это должно было когда-то произойти? — раздраженно спросил Хастингс.
   — Конечно, но он развеялся только на следующий день.
   — Когда вы вновь увидели яхту Бэнкрофтов?
   — Я ее больше не видел. Она исчезла.
   — Вы ее больше не видели?
   — Нет, почему, но… Это произошло на следующий день в четыре тридцать дня, когда они привезли ее обратно.
   — Кого вы имеете в виду?
   — Шерифа с помощниками.
   — Как ее привезли?
   — Она была привязана к другому судну.
   — Какому?
   — К катеру береговой охраны.
   — Что они сделали с яхтой?
   — Они пришвартовали ее к пристани, а затем на ней появилось множество фотографов и полицейских.
   — Вы видели Уилмера Джилли после его смерти?
   — Да, сэр.
   — Где?
   — В морге.
   — Вас отвозили туда на опознание?
   — Да, сэр.
   — Перекрестный допрос, пожалуйста, — сказал Хастингс Мейсону.
   Мейсон подошел к свидетелю, дружелюбно посмотрел на него и просто спросил:
   — На фотографии вы узнали Уилмера Джилли?
   — Да.
   — Когда вы видели его фотографию в первый раз?
   — Я видел его самого.
   — Знаю. Меня интересует, когда в первый раз видели фотографию Джилли?
   — Ну, когда они появились… Кажется, это было… Да, это было одиннадцатого, в девять часов вечера.
   — Через сколько это было часов, после того как пришвартовали яхту?
   — Точно не знаю. Наверное, через четыре или пять часов.
   — Кто показал вам фотографию?
   — Шериф.
   — Он спрашивал вас, видели ли вы этого человека прежде?
   — Да, что-то в этом роде.
   — Шериф, случайно, не интересовался, был ли этот человек с миссис Бэнкрофт вечером, в день убийства, и не видели ли вы как он отвозил ее к яхте?
   — Да, по-моему, что-то в этом роде.
   — Вы помните точные слова шерифа?
   — Нет. Он показал мне фотографию и сказал, что, возможно, я видел этого человека.
   — И вы согласились с ним?
   — Да, сэр.
   — Это было до вашей поездки в морг?
   — Да.
   — Когда вы туда ездили?
   — Вечером двенадцатого.
   — Сколько раз до этой поездки вы видели фотографию Джилли?
   — Несколько раз.
   — А точнее?
   — Не знаю. Несколько раз.
   — У вас была копия фотографии?
   — Да.
   — Кто вам дал ее?
   — Шериф.
   — И шериф оставил вам фотографию и просил тщательно ее изучить?
   — Да, но сделал он это утром следующего дня.
   — И фотография была у вас весь день?
   — Да.
   — А затем вас отвезли в морг?
   — Да.
   Мейсон в задумчивости посмотрел на Керби.
   — Вы были в очках, когда смотрели фотографию?
   — Конечно.
   — А где сейчас ваши очки?
   Свидетель машинально сунул руку в карман и произнес:
   — Я оставил их в яхт-клубе.
   — Но, когда одиннадцатого и двенадцатого вы рассматривали фотографию, вы были в них?
   — Да.
   — Вы лучше видите в очках?
   — Естественно.
   — Могли бы вы опознать человека на фотографии без очков?
   — Не знаю. Вряд ли.
   — Как же в суде вы делали опознание без очков?
   — Я знал, кто на фотографии.
   — Откуда?
   — Как! Это должна была быть фотография убитого.
   — Почему «должна была быть»?
   — Как! А разве это не она?
   — Я спрашиваю вас, — сказал Мейсон. — Вам известен человек, изображенный на фотографии?
   — Да. Я же произнес присягу!
   — И вы видите без очков?
   — Да.
   Мейсон подошел к столу судьи, взял фотографию, вынул из кармана другую фотографию, сравнил их, а затем, повернувшись к свидетелю, произнес:
   — Посмотрите внимательно на эту фотографию. Вы абсолютно уверены, что с обвиняемой вечером десятого был именно этот человек?
   — Да.
   — Постойте, — вмешался Хастингс. — У адвоката — две фотографии, одну из них он незаметно вынул из кармана.
   — Хорошо, — сказал Мейсон. — Я покажу свидетелю обе фотографии.
   Свидетель, скажите, пожалуйста, на них изображен один и тот же человек?
   — Да.
   — Разрешите мне взглянуть на другую фотографию, — потребовал Хастингс.
   — Пожалуйста, — произнес Мейсон и протянул ему обе фотографии.
   — Но, — заявил заместитель окружного прокурора, — это не честно по отношению к свидетелю. Ведь это различные фотографии.
   — Вы видите какую-нибудь разницу в этих фотографиях, мистер Керби?
   Свидетель прищурился, вновь взглянул на фотографии и произнес:
   — Для меня они одинаковы. Я плохо вижу без очков.
   — Вы все время их носите?
   — Конечно.
   — Почему же у вас их нет сегодня?
   — Я оставил их в клубе, в своей комнате.
   — Кто-нибудь посоветовал вам сделать это?
   — Заместитель окружного прокурора.
   — Видимо, потому, — заметил Мейсон, — что вечером десятого вы были без них, не так ли?
   — Нельзя же все время быть в очках, тем более что сгущался туман.
   Лучше их совсем снять. Так и лучше видно и не нужно постоянно их протирать.
   — Вы были без очков, когда увидели Джилли в первый раз?
   — Да.
   — А сейчас, если Высокий Суд позволит, я хотел бы предъявить вторую фотографию для опознания, а затем приобщить ее к вещественным доказательствам защиты под номером два.
   — Принимается, — объявил судья Хобарт.
   — Протестую против такого ведения допроса, — заявил Хастингс. — Обращаю внимание Высокого Суда на то, что это старые трюки адвоката.
   Мейсон с улыбкой взглянул на судью Хобарта.
   — Ваша Честь, не я советовал свидетелю оставить очки в яхт-клубе. Он опознал на фотографии, представленной обвинением, Уилмера Джилли как человека, бывшего с обвиняемой в яхт-клубе вечером десятого. Я показал ему две различные фотографии и спросил, не изображен ли на них один и тот же человек. Он признал это.
   — Протокол говорит сам за себя, — объявил судья Хобарт. — Вторая фотография может быть приобщена к делу как вещественное доказательство защиты номер два.
   — Я прекрасно вижу без очков, — возразил Керби. — Я не ношу их все время, особенно по вечерам, когда работаю на берегу.
   — Понимаю, — сказал Мейсон. — Когда стекла постоянно запотевают это довольно неприятно.
   — Конечно.
   — Благодарю вас, — сказал Мейсон. — У защиты больше нет вопросов к свидетелю.
   — Вызывайте следующего свидетеля, господин обвинитель, — предложил судья Хобарт.
   — Вызывается мистер Орендж Джуит, шериф округа, — объявил Хастингс.
   Шериф Джуит сказал, что от своего помощника получил сообщение о том, что в южной части залива на мель наскочила яхта и что на ней обнаружено тело убитого человека. Шериф заявил, что он прибыл на место происшествия в четыре часа дня, осмотрел яхту и тело, что с помощью катера береговой охраны яхту пришвартовали у пристани яхт-клуба «Голубое небо», где ее и осмотрели, сделали фотографии Уилмера Джилли, лежавшего лицом вниз с пулевым отверстием в груди, а затем тело перевезли в морг округа, где произвели вскрытие и извлекли пулю, которую отправили на экспертизу, и что данная пуля предъявлена Суду.
   — Вы провели опознание тела? — спросил Хастингс.
   — Да, сэр. Это был Уилмер Джилли.
   — Вы узнали, где жил умерший?
   — В «Аякс-Делси». Это меблированные комнаты. В каждой из них есть кухонные принадлежности.
   — Вы осмотрели комнату покойного?
   — Да.
   — И что вы нашли?
   — В ящике стола мы обнаружили алюминиевую сковородку, на которой явно подогревали бобы. Хотя она была пуста, на ней все-таки остались следы бобов. На столе лежала буханка хлеба.
   — Эти фотографии делались под вашим наблюдением?
   — Да, сэр.
   — Мы просим приобщить их к делу и дать им соответствующий номер, — заявил Хастингс.
   — Возражений нет, — произнес Мейсон.
   — Тогда, — сказал заместитель окружного прокурора, — обратимся к так называемой «роковой» пуле, представленной Суду. Какого она калибра, мистер Джуит?
   — Тридцать восьмого.
   — По следам, оставленным ею, можете ли вы сказать, из какого оружия был произведен выстрел?
   — Из револьвера системы «Смит и Вессон».
   — Шериф, вы спрашивали обвиняемую, известен ли ей револьвер этой марки?
   — Да.
   — И каков был ее ответ?
   — Она заявила, что ничего не скажет, что в нужное время и в нужном месте она все объяснит, а пока не получит соответствующих указаний не произнесет ни слова.
   — Вы спрашивали о револьвере ее мужа, Харлоу Бэнкрофта?
   — Да.
   — И что он сказал?
   — Он ответил то же самое.
   — Вы проверяли в отделе регистрации огнестрельного оружия: есть ли у него револьвер?
   — Да.
   — И каков результат?
   — Пятнадцатого июня прошлого года Харлоу Бэнкрофт купил револьвер «Смит и Вессон» тридцать восьмого калибра. Его регистрационный номер сто тридцать три триста сорок семь.
   — Вы просили его предъявить вам оружие?
   — Да.
   — Что он сказал?
   — Он ответил, что револьвера у него нет.
   — Он объяснил, почему?
   — Нет, сэр.
   — Вы нашли что-нибудь под кроватью убитого?
   — Да, сэр.
   — Что именно?
   — Портативную машинку марки «Монарх».
   — Вы осмотрели ее?
   — Да, и на отдельном листе бумаги отпечатали все буквы.
   — А теперь, шериф, взгляните на это письмо. В нем выдвигается требование вложить три тысячи долларов в красную банку из-под кофе согласно инструкциям, полученным по телефону. Вам оно знакомо?
   — Да, сэр.
   — Когда вы увидели его в первый раз?
   — Мне вручил его спасатель, работающий на пляже озера Мертисито. Он сказал, что это письмо он получил от молодой…
   — Не имеет никакого значения, что он сказал, — спешно прервал свидетеля Хастингс. — Меня интересует, провели ли вы сравнение букв этого письма с шрифтом машинки, найденной в комнате убитого?
   — Конечно.
   — И каков результат?
   — Судя по шрифту и наклонам букв, так называемое «письмо шантажистов» было, вне всяких сомнений, отпечатано на машинке, найденной под кроватью Уилмера Джилли.
   — Вернемся к роковой пуле, — спросил Хастингс, — вы сравнивали ее с другими?
   — Да, сэр.
   — Как вы это сделали?
   — У Харлоу Бэнкрофта в горах, в тридцати милях от Сан-Бернардино, есть вилла. Мы произвели ее тщательный осмотр и в глубине двора обнаружили мишень. Была произведена экспертиза найденных там пуль и выяснилось, что при выстрелах использовались пули тридцать восьмого калибров.
   — У вас в конторе есть микроскоп?
   — Да, сэр.
   — Вы воспользовались им для сравнения с пулями, найденными на вилле?
   — Да, конечно.
   — И каков результат?
   — Оказалось, что все выстрелы были сделаны из одного и того же оружия. Вот эти фотографии подтверждают наши заключения. Роковая пуля изображена на них в верхней части, а внизу — пули, найденные на вилле в горах.
   — Мы просим Высокий Суд приложить эти снимки к вещественным доказательствам обвинения, — заявил Хастингс.
   — Возражений нет, — произнес Мейсон.
   Хастингс повернулся к адвокату и с улыбкой победителя спросил:
   — Будете вести перекрестный допрос?
   — О, — ответил Мейсон спокойным голосом, — у меня только несколько вопросов к свидетелю. — Он повернулся к шерифу. — Вы заявили, что так называемое «письмо шантажистов» было отпечатано на портативной машинке «Монарх», найденной в комнате убитого?
   — Да, сэр.
   — Все письмо было отпечатано на ней?
   — Не могу утверждать это относительно каждого слова и каждой буквы, потому что я не эксперт в этой области, но простое сравнение шрифтов показало, что письмо было отпечатано именно на ней.
   — Когда и в каком часу лично вы прибыли на яхту «Жинеса»? — спросил свидетеля Мейсон.
   — В три часа пятьдесят пять минут дня одиннадцатого числа, — ответил шериф.
   — Но до этого вам позвонили по телефону?
   — Да, сэр.
   — И вы сразу же поехали на то место, где была обнаружена яхта?
   — Да, сэр.
   — Яхта была на мели?
   Шериф в задумчивости почесал подбородок.
   — Откровенно говоря, — признался он, — точно не знаю. Думаю, что, когда ее обнаружили, она была на мели, но она была уже на плаву, когда прибыл я. Как раз тогда, насколько я помню, был прилив.
   — Яхта была на якоре?
   — Да.
   — Куда вы переправили яхту?
   — К причалу, где можно было ее должным образом осмотреть.
   — Вы знаете точное место, где была обнаружена яхта?
   — Нет, только приблизительно. Она была примерно в трехстах пятидесяти ярдах от…
   — Вы измеряли расстояние? — прервал его Мейсон.
   — Нет.
   — Значит, это только ваше предположение?
   — Да.
   — Сколько времени она находилась на том месте?
   — Не знаю. Она, вероятно, дрейфовала во время прилива, который начался предшествующей ночью.
   — На чем основано ваше предположение, шериф?
   — Нам почти точно известно время смерти Джилли. Его видели на автостоянке у клуба, видели и как его везли на яхту. Дома он ел консервированные бобы. Смерть наступила примерно в течение двух часов после последнего принятия пищи. Яхта, очевидно, все это время бесцельно качалась на волнах. Ветра фактически не было.
   — Давайте уточним эти приливы и отливы, шериф, — заметил Мейсон. — Вот карта, показывающая колебания уровня воды. Согласно ей, прилив десятого числа по существу начался рано утром одиннадцатого, в час пятнадцать ночи.
   — Точно так.
   — Следующий же прилив был днем одиннадцатого, в два часа тридцать две минуты.
   — Да, это так, сэр.
   — А вы обнаружили яхту во время отлива?
   — Уровень воды падал, но это еще не был отлив.
   — И вы быстро переправили судно к причалу?
   — Да.
   — На этом все, — произнес Мейсон.
   — Если Высокий Суд позволит, — заявил Хастингс, — я хотел бы вызвать другого свидетеля, Стилсона Келси. Этот человек настроен довольно враждебно, и я не могу поручиться за него, но мне хотелось бы, чтобы Высокий Суд услышал его показания, так как они необычайно важны.
   — Хорошо, — объявил судья Хобарт. — Для дачи свидетельских показаний вызывается мистер Келси.
   Келси разительно отличался внешним видом от того человека, которого Мейсон видел в квартире Евы Эймори. Теперь он был аккуратно подстрижен, в новом костюме, в новых ботинках и говорил с видом совершенно уверенного в себе человека.
   — Ваше имя? — спросил его заместитель окружного прокурора.
   — Стилсон Келси.
   — Ваш род занятий?
   — Отказываюсь отвечать на этот вопрос.
   — На каком основании?
   — На том, что ответ может повредить мне.
   — Вы знакомы — или, точнее, были знакомы — с Уилмером Джилли?
   — Да.
   — Была ли у вас назначена встреча с ним на вечер десятого?
   — Да, сэр.
   — Что вы делали десятого числа этого месяца, мистер Келси? Нас интересует только этот день.
   — У меня нет постоянного занятия.
   — На что же вы живете?
   Келси глубоко вздохнул и произнес:
   — Я получаю денежные пожертвования от разных людей.
   — Какова природа ваших занятий? Чем вызваны эти пожертвования?
   — Шантажом.
   — Вы договаривались с Уилмером Джилли относительно шантажа кого-нибудь из Бэнкрофтов?
   — Протестую против этого вопроса, — перебил Мейсон. — Он не относится к данному делу.
   — Напротив, — возразил Хастингс, — это имеет к делу прямое отношение и раскрывает мотив преступления. Келси — главный свидетель. Его показания очень важны. Мы временно отложили дело о вымогательстве, чтобы распутать убийство.
   — Отклоняю протест защиты, — объявил судья Хобарт. — Суд желает разобраться во всем до конца. Свидетель, продолжайте.
   — Отвечайте на вопрос, — сказал обвинитель Стилсону Келси.
   — Джилли рассказал мне целую историю.
   — Какую?
   — Протестую. Это основано на слухах, — воскликнул Мейсон.
   — Я хочу показать, что это составная часть рассматриваемого дела, — сказал Хастингс.
   Судья Хобарт нахмурился.
   — Эта история имеет какое-нибудь отношение к вашим деловым связям с Джилли? — спросил он Келси.
   — Да, Ваша Честь.
   — Тогда отвечайте на вопрос, — постановил судья Хобарт.
   — Джилли подружился с одним человеком, — сказал Келси, — который жил вместе с ним в меблированных комнатах «Аякс-Делси».
   — Хорошо. Продолжайте.
   — Джилли мне сказал, что подружился с неким Ирвином Фордайсом, который все ему рассказал о своем прошлом. Фордайс по-дружески ему доверился, так как был уверен в его молчании.
   — Услышав его историю, вы решили извлечь из этого выгоду?
   — Да.
   — Ваши действия были результатом совместной договоренности с Джилли?
   — Да.
   — В чем суть всей истории?
   — Протестую, — вмешался Мейсон. — Это основано на слухах, несущественно и не относится к делу.
   — Отклоняю протест. Я хочу знать всю подоплеку шантажа, — заявил судья Хобарт.
   — Оказалось, — продолжал Келси, — что настоящее имя Фордайса было другим, что если бы стало известно, кто он на самом деле, и о его преступном прошлом, то свадьба между Розеной Эндрюс, членом семьи Бэнкрофтов, и Джетсоном Блэром, членом известной в обществе семьи Блэров, никогда не состоялась бы.
   — Что вы тогда сделали?
   — Джилли и я решили воспользоваться этой информацией и обратить ее в деньги.
   — Что вы сделали?
   — Какое-то время я присматривался к этим семьям и выяснил, что у Бэнкрофтов было достаточно много денег, а Блэры пользовались влиянием в обществе. Я пришел к выводу, что лучше шантажировать кого-нибудь из Бэнкрофтов.
   — Какие суммы вы собирались у них потребовать?
   — Полторы тысячи долларов по одному требованию и тысячу — по другому.
   — И на этом вы хотели остановиться?
   — Конечно, нет. Мы собирались до конца воспользоваться полученной информацией. Мы считали, что потребованных денег будет достаточно на какое-то время. Затем, по-нашему мнению, необходимо было выждать. Если бы Розена согласилась заплатить полторы тысячи долларов, а ее мать — тысячу, тогда мы подождали бы примерно неделю, а затем выдвинули бы Розене новое требование и продолжали бы оказывать на нее давление до тех пор, пока не почувствовали бы, что она на пределе. Такова была, по крайней мере, моя договоренность с Джилли.
   — Хорошо. Что произошло?
   — Мы написали письмо и положили его на переднее сиденье в автомобиле Розены. Мы не хотели посылать его по почте. У Джилли была печатная машинка, да и печатал он неплохо. Я же этого не умел. Так что Джилли отпечатал письмо. Он показал мне его и получил мое одобрение.
   — Каковы были условия в этом письме?
   — Розена должна была заплатить полторы тысячи долларов в соответствии с инструкциями, полученными от нас по телефону. Мы пригрозили, что в противном случае информация, позорящая ее семью, станет достоянием общественности.
   — Это был пробный шар? — спросил Хастингс.
   — Конечно. Затем Джилли вошел в контакт с обвиняемой, представил ей известную нам информацию, и она выложила ему тысячу долларов.
   — Что затем произошло?
   — Мы продолжали наблюдение, пока не убедились, что Розена получила наше письмо. Она села в машину, увидела его на переднем сиденье, прочитала его пару раз и затем уехала.
   — Что было потом?
   — Без моего ведома, — печально произнес Келси, — Джилли, очевидно, после того как я видел это письмо, переправил требование в нем на три тысячи долларов.
   — Ничего не сказав вам?
   — Да.
   — Зачем он это сделал? — спросил Хастингс.
   — Он, видимо, хотел получить лишние полторы тысячи. Видите ли, согласно разработанному нами плану, мы собирались на озере взять лодку — Бэнкрофты летом отдыхают на вилле у озера, а Джилли был хорошим пловцом. Я предложил взять напрокат лодку, как будто мы простые рыбаки; Джилли же должен был прихватить с собой снаряжение для подводного плавания. Мы собирались на лодке выйти на озеро. Я должен был ловить рыбу, а Джилли нырнуть, когда Розена Эндрюс в нужное время и в нужном месте бросит в воду кофейную банку. Джилли должен был подплыть к ней под водой, схватить ее и затем направиться к берегу, где его никто не заметил бы. Я же должен был повернуть лодку к берегу, как будто в поисках рыбы. Джилли должен был там забраться в лодку, переодеться, положить акваланг в корзину, а потом мы собирались ловить рыбу как ни в чем не бывало. Так что, если бы даже полиция была предупреждена заранее, никто не смог бы поймать нас.
   — Что же произошло в действительности? — спросил Хастингс.
   — Думаю, все это знают, — сказал Келси. — Мы приказали Розене положить деньги в банку — красную банку из-под кофе, но, к несчастью, оказалось две такие банки. В одной из них были деньги, а другая была пустой, которую, видимо, кто-то просто бросил в воду. И так случилось, что лыжница выловила банку с деньгами и передала ее полиции, а Джилли схватил пустую.
   — Вы обсуждали это происшествие с ним?
   — Увидев сообщение в газетах, я обвинил его в обмане.
   — Что вы имеете в виду?
   — Его стремление получить три тысячи вместо полутора, то есть присвоить себе полторы тысячи.
   — Как он отреагировал на ваше обвинение?
   — Он клялся, что ничего не исправлял в письме, что кто-то его обманул, а затем он обвинил в этом меня.
   — Хорошо, что потом произошло?
   — После того как мы узнали, что выловили не ту банку, Джилли позвонил Розене и сказал ей, что она не последовала данным ей инструкциям; она же обозвала его назойливым журналистом и бросила трубку. Тогда он позвонил ее матери, и она предложила ему приехать на пристань у яхт-клуба «Голубое небо», сказала, что отвезет его на яхту, заплатит там деньги, а затем незаметно высадит его где-нибудь на берегу. Она была уверена, что частные детективы занимаются этим делом, и поэтому хотела, чтобы все было в тайне.
   — Когда он должен был встретиться с ней?
   — В семь часов вечера на пристани у клуба.
   — Вы не знаете, встретился он с ней или нет?
   — Я просто говорю вам то, что слышал по телефону и что Джилли сам мне сказал, но я точно знаю, что Джилли отправился в клуб, и именно тогда я видел его в последний раз.
   — Приступайте к перекрестному допросу, — сказал Хастингс Мейсону.
   — Вы не знаете, на чем он собирался добраться до яхт-клуба? — спросил адвокат.
   — Нет. В последний раз, когда я его видел, он обедая у себя в комнате. Это было в шесть тридцать вечера. Он всегда очень любил консервированную свинину с бобами, и во время нашей последней встречи он ел именно ее. Он сказал, что должен выйти из дома около семи и что около полуночи у нас будут три тысячи долларов.
   — А затем?
   — Я поехал по своим делам. Потом я возвратился в «Аякс-Делси». Я тоже снимал там комнату. Я все ждал и ждал возвращения Джилли. Когда в полночь он не пришел, я подумал, что он получил три тысячи и решил исчезнуть, чтобы не делиться со мной.