Делла Стрит прошла в личный кабинет Мейсона.
— Устала, Делла?
— Не слишком. А ты как?
Мейсон улыбнулся:
— Да вот, сижу читаю дневники. У меня уже голова от них кружится. Ты еще в состоянии немного поработать?
— Да. А что нужно делать?
— Мы должны выдоить все, что только можно, из этих дневников Кэдмас.
— Мы ведь уже это сделали.
— Отнюдь нет. Мы просто прочитали строчки. А теперь нам нужно посмотреть, что написано между строчек.
В наружную дверь приемной постучали — стук был громкий и решительный.
— Я взгляну, кто там? — спросила она.
Мейсон покачал головой:
— Не надо, Делла. Хватит с нас уже всяких срочных дел и сверхурочной работы.
Она села на свое место секретарши. Мейсон подошел и, присев на край стола, дотронулся до ее руки.
— Как славно, что ты рядом со мной, — сказал он.
— Как славно быть рядом с тобой, — ответила она с улыбкой.
Стук в наружную дверь перешел в непрерывный грохот.
— Кто бы это ни пытался проникнуть в нашу приемную, — сказал Мейсон, — он, похоже, совершенно уверен, что кто-то здесь есть, Делла. Это настойчивый, даже назойливый стук. Посмотри-ка лучше, кто там.
Делла Стрит поспешила в приемную, открыла дверь. Мейсон слышал, как она обменялась с кем-то несколькими словами, затем вернулась со свежим номером вечерней газеты. На газете было написано: «Мистеру Мейсону. Поклон вам от Сиднея Хардвика. Хочу вас убедить, что я умею действовать быстро».
Делла Стрит снова уселась за свой стол. Мейсон склонился у нее над плечом, пока она разворачивала газету на столе. Кричащие заголовки на самом верху страницы гласили:
— Я ничего другого и не ожидал, — сказал Мейсон. — Давай лучше посмотрим, Делла, насколько далеко он зашел.
Они вместе прочитали заметку — в ней говорилось о том, что полиция сейчас допрашивает миссис Джозефину Кемптон в связи с таинственной смертью Элен Кэдмас, очаровательной секретарши, которая, как полагали, несколько месяцев назад в штормовую погоду прыгнула за борт роскошной личной яхты Бенджамина Эддикса.
Власти сочли эту смерть, как указывала газета, самоубийством или несчастным случаем, но в связи с убийством Бенджамина Эддикса было вновь возбуждено дело о гибели Элен Кэдмас.
Далее в заметке говорилось:
— Ну что ж, — сказала Делла Стрит, — Хардвик честно держит свое слово.
— Да уж куда честнее, — сказал Мейсон. — Отлично, Делла. Подожди здесь минутку. Схожу загляну к Полу Дрейку. Нам объявили войну, и я надеюсь, что у него есть для нас кое-какие боеприпасы.
— Мне позвонить ему? — спросила Делла Стрит.
— Нет, — сказал Мейсон. — Я схожу к нему в офис и сам посмотрю, что там у него варится. А ты тем временем, Делла, обзвони газеты и скажи им, что, если они пришлют своих представителей сюда, я сделаю заявление в связи с делом об убийстве Эддикса.
— Мне подождать, пока ты поговоришь с Полом, перед тем как?..
Мейсон отрицательно покачал головой.
— Ты хочешь сказать, что, даже если у Пола ничего для тебя нет, ты все равно выступишь с прямым опровержением и…
— Прямое опровержение, Делла, — сказал Мейсон, — в данной ситуации ничего нам не даст. Мы должны заставить Хардвика и его компанию перейти к обороне. Мне нужно нечто эффектное. Если Пол Дрейк приготовил для нас боеприпасы, я пущу их в ход. Если нет, то буду стрелять холостыми, но эти холостые наделают такого шума, что противная сторона вынуждена будет поспешить в убежище. Ты дозванивайся в редакции, Делла, и держи оборону крепости. Я вернусь сразу, как только поговорю с Полом.
Мейсон вышел в коридор через дверь своего кабинета, прошел в офис «Детективного агентства Дрейка», распахнул дверь, поймал взгляд телефонистки, сидевшей у коммутатора, и спросил:
— Пол у себя?
Она улыбнулась:
— Он уверяет, что он уже навсегда у себя.
— Это чудесно, — рассеянно сказал Мейсон, посмотрев на сидевшую в приемной блондинку. — Передайте ему, что я уже иду.
Мейсон вошел через дверцу в длинный коридор, ведущий к кабинету Пола Дрейка, и застал Дрейка с телефонной трубкой, прижатой к уху. Детектив раскладывал какие-то бумаги, продолжая разговаривать с одним из своих агентов.
Дрейк жестом пригласил Мейсона садиться и через мгновение сказал в телефонную трубку:
— Отлично. Заставь ее расписаться на обороте фотографий — не должно быть никаких сомнений, что она их опознала. Письменные показания под присягой она сейчас, вероятно, давать не захочет, но нужно ее повязать, чтобы она не смогла потом отпереться. Удостоверься, что она действительно опознала фотографии. — Дрейк повесил трубку, устало улыбнулся Мейсону и сказал: — Твоя догадка подтвердилась, Перри.
— Какая именно?
— Узнать телефонные номера, откуда Эддикс звонил на яхту и…
— Ты хочешь сказать, вам удалось разнюхать, что он был с женщиной?
— Точно.
— С женщиной или с женщинами?
— Похоже, в обоих случаях была одна и та же женщина — Элен Кэдмас.
Мейсон присвистнул.
— Вот почти все, что удалось разузнать по этому поводу. Несколько раз, когда яхта приходила в порт часов в девять-десять вечера, Эддикс уезжал с причала, но домой не приезжал до следующего утра. Если Эддикс не брал с собой Натана Фэллона, Мортимера Херши или Джозефину Кемптон, некому было связаться по телефону с яхтой или домом и выяснить, когда яхта пришвартовалась. Я проверял по вахтенному журналу. Пару раз, когда Эддикс отплывал на яхте, а потом высаживался на Каталине и отправлял яхту в дальнейшее плавание, он звонил капитану, чтобы дать ему распоряжения. Телефонные звонки были как раз из этих двух мотелей. Я еще не проверил пока все даты, но нет никаких сомнений, откуда он звонил, и в одном из мотелей хозяйка опознала их совершенно категорично. Она указала на фотографии Бенджамина Эддикса и Элен Кэдмас.
— Как он регистрировался? — спросил Мейсон.
— Он, разумеется, использовал вымышленное имя.
— Они обычно записывают номера машин, — сказал Мейсон, — он…
— Да, он дал им номер своего «кадиллака».
Мейсон задумался. Глаза у него сузились.
— Ты, когда входил, заметил в приемной блондинку? — спросил Дрейк.
— Да, и кто она такая?
— Я как раз собирался тебя вызвать и попросил ее подождать несколько минут. Это миссис Блевинс, жена того самого психолога-дрессировщика. Я попросил ее прийти в мой офис, поскольку…
— Зови ее скорей, — сказал Мейсон. — Мне нужно поговорить с ней. А теперь послушай, Пол: я категорически предупреждаю — мне не нужны никакие промашки в этом деле. Твои ребята должны крепко-накрепко связать все ниточки. Под каким именем скрывался Эддикс?
— В обоих случаях под одним и тем же — Барнуэлл. Он зарегистрировался как Б. Ф. Барнуэлл.
— Ты не помнишь второе имя Бенджамина Эддикса, Пол?
— Нет, не помню.
Мейсон щелкнул пальцами и сказал:
— Готов спорить на десять центов, что Франклин. Бенджамин Франклин Эддикс.
— Ну и? — спросил Дрейк.
— Наверняка окажется, что он обычно регистрировался как Б. Ф. Барнуэлл. Он сохранил свои первые инициалы — Б. Ф. Теперь вот что, Пол, у Эддикса было много дел, связанных с шахтами. Он часто бывал в Неваде. Мне нужно знать, не останавливался и где-нибудь в мотелях Б. Ф. Барнуэлл. И поскольку ты все равно этим занялся, так, просто ради интереса, сравни данные. Но о Барнуэлле нужно узнать все, что только можно.
— Тебе придется, — сказал Дрейк, — черт побери, оплатить счет на сумасшедшую сумму, Перри. Мои люди…
— Не имеет значения, — перебил его Мейсон, — у меня сейчас самый разгар боя, а за этим скрывается что-то очень серьезное. Я не знаю, что именно. Может быть, в этих дневниках Элен Кэдмас ничего и нет, но тем не менее каждый, кто хоть как-то связан с Эддиксом, пытается заполучить эти дневники любой ценой. Я могу делать выводы только из того факта, что я сам ничего в этик дневниках не нахожу, хотя и прочитал их. Все остальные их не читали и потому полагают, что в них содержится нечто очень важное, потому что нечто очень важное должно в них быть… Ладно, Пол, зови сюда миссис Блевинс.
Дрейк снял телефонную трубку:
— Попросите ко мне миссис Блевинс. — Он откинулся назад, потер глаза костяшками пальцев, зевнул и добавил: — Черт возьми, Перри, я уже отдаю концы. Я сижу здесь у этого телефона днем и ночью…
— Мы уже приближаемся к финалу, Пол, — успокоил Мейсон. — Мы напали на богатую жилу.
— Не знаю, какая польза нам будет от всей этой ерунды, — возразил ему Дрейк. — Парень развлекался со своей секретаршей — в этом нет абсолютно ничего оригинального. Ты же знаешь, это обычное дело. Признай, что она была чертовски смазливой девчонкой…
— Знаю, знаю, — перебил его Мейсон, — но мы наткнулись на ниточку, которая может нас кое-куда вывести.
— Ну ладно, поскорей бы только, — сказал Дрейк, — а то я сейчас свалюсь мордой вперед и…
Распахнулась дверь, и на пороге возникла миссис Блевинс, двадцатисемилетняя блондинка с огромными голубыми глазами. Одежда отнюдь не скрывала достоинств ее фигуры. У миссис Блевинс была великолепная фигура, и она, видимо, прекрасно об этом знала.
— Добрый день, — обратилась она к адвокату. — Вы — мистер Мейсон. Я видела, как вы входили. Я вам улыбнулась, но вы, похоже, меня не заметили. Я Ферн Блевинс, бывшая жена Алана Блевинса. А вы — мистер Дрейк?
Мейсон с улыбкой поклонился ей, и миссис Блевинс направилась к нему, протягивая руку.
Дрейк обратился к Мейсону:
— Ты будешь с ней говорить или я?
— Я сам, — сказал Мейсон. — Пожалуйста, присаживайтесь, миссис Блевинс. Мы будем ужасно назойливы в своем любопытстве.
Выражение ее голубых глаз мгновенно изменилось, и она сказала:
— А если я не захочу отвечать?
— Ну, едва ли, — сказал ей Мейсон, — нас интересует ваш развод.
— Ах, это! — воскликнула она с явным облегчением в голосе. — А я испугалась, что вы на самом деле собираетесь копаться в моей личной жизни.
— Прежде всего мы заинтересованы в том, — сказал с улыбкой Мейсон, — чтобы выяснить все, что происходило в доме Эддикса.
— Вы имеете в виду Стоунхендж?
— Да.
— Думаю, там много чего происходило.
— Приходилось ли вам когда-нибудь ночевать там с вашим мужем?
— Слава Богу, нет. Да и он там не ночевал. Он там работал, и больше ничего, хотя иногда возвращался домой довольно поздно ночью.
— Я обратил внимание, что в вашем заявлении о разводе вы ссылались на духовное насилие, — сказал Мейсон.
— Да, формулировка получилась очень удачной.
— Не можете ли вы сообщить нам какие-нибудь подробности, что-нибудь такое, о чем вы не упомянули в заявлении?
— Алан был намного старше меня, — сказала она.
— Вы были его второй женой?
— Да.
— Продолжайте.
— Он… ну, мне кажется, мы устали друг от друга, и… мне надоело быть подопытным кроликом.
Мейсон бросил многозначительный взгляд на Пола Дрейка и спросил:
— Вы хотите сказать, что он гипнотизировал вас, миссис Блевинс?
— Да, пожалуй, гипнотизировал. Я думаю, что только под влиянием своего рода гипнотического воздействия я вышла за него замуж.
— Многим так кажется, — заметил Мейсон. — Можете ли вы сообщить какие-нибудь подробности?
— Я работала тогда секретаршей, — сказала она, — и помогала ему иногда — он что-то там такое писал в то время. Ну, конечно, вы ведь и сами знаете — гипноз вызывает у людей интерес. Я очень заинтересовалась и расспрашивала его о гипнозе, и он… Тогда он казался мне очень милым. Ну, в то время, когда он за мной ухаживал. Что бы он ни делал, все казалось замечательным.
— Продолжайте, — попросил Мейсон.
— Я не знаю, как вам это описать. Глаза у тебя сияют, и каждая минута, проведенная с мужчиной, полна неземного блаженства. Потом ты выходишь за него замуж и, вместо того чтобы чувствовать себя счастливой, вдруг обнаруживаешь, что сыта всем этим по горло. Чары рассеиваются, и видишь, что этот мужчина самая обычная посредственность. Более того, это ревнивый, с собственническими замашками тип, который пытается разнюхать твои секреты и пристает со всякими дурацкими обвинениями.
— Вы продолжали работать после того, как вышли замуж?
— Да.
— С вашим мужем?
— Нет. У меня ведь была постоянная работа. Я не стала ее бросать.
— Не можете ли вы рассказать нам подробнее о том, как он использовал вас в качестве подопытного кролика?
— Ну, когда он рассказывал мне о гипнозе, он спросил, не хочу ли я, чтобы он попробовал меня загипнотизировать. Он смотрел прямо на меня, и я испытывала восхитительное чувство полной покорности. Я чувствовала, что готова на все ради него. Я хотела показать, насколько ему доверяю, и ответила, что очень хочу.
— И что потом?
— Я не помню, — сказала она.
— То есть как?
— Это как раз одна из тех штучек, которые может сделать гипнотизер. Он может вас загипнотизировать и приказать после пробуждения забыть все, что вы делали под влиянием гипноза. Я видела, как Алан десятки раз так делал с разными людьми. Он может заставить их делать самые дурацкие вещи и говорить полную ерунду, а затем прикажет им проснуться и забыть все, что они делали, и забыть даже о том, что их вообще гипнотизировали.
— Что-то подобное было и с вами?
Она кивнула:
— Я посмотрела на него и сказала: «Ну, давай, Алан, гипнотизируй меня…», а он вдруг заявил, что уже загипнотизировал меня, и я подумала, что это просто шутка, пока не взглянула случайно на свои часы и не осознала, что или кто-то перевел мои часы на сорок пять минут вперед, или уже прошло сорок пять минут, о которых я ничего не могу вспомнить.
— И что потом? — спросил Мейсон.
— Потом он как-то по-особенному на меня взглянул, и минут через пять мне в голову пришла абсолютно бредовая идея — мне захотелось… ну, кое-что сделать.
— Что? — спросил Мейсон.
Не ответив на вопрос, она покачала головой:
— Это было полным сумасшествием, и тем не менее я это сделала, и… ну, теперь-то я знаю, что произошло.
— Что?
— Это было постгипнотическое внушение, — сказала она. — Гипнотизер может сделать так. Он подчиняет тебя своему влиянию и может не только заставить тебя что-то сделать, но может еще приказать сделать что-нибудь в постгипнотическое трансе, то есть он приказывает тебе проснуться и забыть о том, что тебя загипнотизировали, а потом, через пять или десять минут после пробуждения, ты совершишь какой-нибудь идиотский поступок. Именно так оно со мной и было.
— Продолжайте, — сказал Мейсон.
— Через некоторое время мы поженились.
— Гипнотическое воздействие продолжалось?
— Он использовал гипноз, мистер Мейсон, гораздо чаще, чем я это осознавала.
— Что вы имеете в виду?
— Мне случалось иногда замечать, что я делаю что-то под влиянием постгипнотического внушения. И кое-что было такого рода, что мне не хотелось бы вдаваться в подробности.
Мейсон, внимательно глядя на нее, сказал:
— Мы будем очень вам благодарны за сотрудничество с нами, миссис Блевинс. Мы охотно возместим за причиненное вам беспокойство, которое…
— Да, мистер Дрейк говорил мне об этом, но есть вещи, которые не купишь за деньги.
— Не могли бы вы намекнуть попрозрачнее? — спросил Мейсон.
Она замешкалась.
Мейсон улыбнулся и сказал:
— Вы ведь уже были замужем и…
— Ну ладно, — выпалила она. — Я была дурой. Я позволяла Алану гипнотизировать меня. Если у меня болела голова, он погружал меня в сон на минуту или две, а когда я просыпалась, головная боль исчезала и я чувствовала себя просто великолепно, полностью отдохнувшей. Иногда, если, понервничав, я не могла заснуть, он устраивал короткий сеанс гипнотического лечения с постгипнотическим внушением. После этого я становилась такой сонной, что даже голову не могла удержать и… в общем, вот так все и происходило. А затем, как я вам уже сказала, прошло время, чары рассеялись, и… ну, я продолжала работать и… я не знаю, как вам об этом рассказать.
— Появился другой мужчина? — спросил Мейсон.
— Алан считал, что появился.
— А на самом деле?
— Алан считал, что появился, — повторила она без всякого выражения.
— Продолжайте, — сказал Мейсон, — что произошло дальше?
— Ну, однажды ночью, когда Алан работал, у меня неожиданно возникло сумасшедшее желание написать все о моей личной жизни, то, о чем я никогда и никому не стала бы рассказывать. Мне вдруг захотелось все это записать и спрятать написанное на дно ящика, под кипой фотографий… Я просто не могла удержаться от этого. Я много чего написала о моей личной жизни и о том, что у меня было, и спрятала все это под фотографии в ящик.
— И что потом? — настаивал Мейсон.
— На следующее утре я вдруг сообразила, какую сделала глупость, и решила достать эти бумаги и сжечь. Я поспешила к ящику и… в общем, вы уже догадались — там ничего не было.
— Вы думаете, что сделали это в результате постгипнотического внушения?
— Верно. Я даже не знала, что он меня загипнотизировал. Я до сих пор не знаю, когда он успел меня загипнотизировать, но постгипнотическое внушение осталось. Таким образом, мне стало известно, что у него есть эти бумаги, и все, что там было написано, он мог бы использовать как свидетельство против меня.
— В случае развода?
Она вспыхнула:
— Да.
— И что вы предприняли?
— Черт возьми, я просто чуть с ума не сошла от ярости, я думала, что убью его, но к тому времени я была уже ученая. Есть такие игры, в которые можно играть вдвоем. Я и виду не подала, что знаю о пропаже этик листков. Я подождала пару дней, а потом принялась обыскивать весь дом. Я отпросилась на день с работы и, можете мне поверить, перетряхнула весь дом сверху донизу. В конце концов я нашла их.
— Где?
Она засмеялась:
— Он был хитер. Он оторвал угол коврового покрытия на полу, засунул под него бумаги и приделал все обратно.
— И что вы сделали с этими листками?
— Уничтожила, а сразу после этого ушла из его дома, направилась к юристу и написала заявление о разводе. Обратно я уже не вернулась и постаралась сделать так, чтобы у Алана никогда больше не было возможности уставиться на меня своими серо-стальными глазами.
— Он мог быстро вас загипнотизировать?
— Очевидно, ему было достаточно щелкнуть пальцами, и я уже попадала под его влияние.
— Продолжайте, — сказал Мейсон.
— Ну, Алан считал что я у него в руках. Он думал, я ничего не смогу предпринять, но когда он пошел за своим козырем, там ничего не оказалось и… в общем, я обвинила его в духовном насилии, и поскольку он был заинтересован в том, чтобы на поверхность не всплыло слишком многое, то… ну, в общем, я получила решение суда о разводе.
— И вторично вышли замуж? — спросил Мейсон.
Она слегка покраснела и сказала:
— Еще нет. Решение пока не вступило в законную силу.
— А когда оно вступит?
— На следующей неделе.
— И тогда вы снова собираетесь выйти замуж?
— Да.
— За мужчину, которого вы знали уже какое-то время?
— Да.
— Я полагаю, он-то не гипнотизер? — спросил с улыбкой Мейсон.
— Нет, мистер Мейсон. Можете спорить на любые деньги.
Мейсон раскрыл свой бумажник, достал четыре пятидесятидолларовые банкноты и сказал:
— Здесь двести долларов, миссис Блевинс, — компенсация за потраченное время и причиненное вам беспокойство. Это пригодится вам в качестве приданого.
Она взяла деньги, сложила их, спрятала в свой кошелек и взглянула на Мейсона глазами, полными благодарности.
— Мистер Мейсон, это… Ну, в общем, это так мило с вашей стороны.
— Мы, разумеется, высоко оценили вашу откровенность, — сказал Мейсон, — а теперь скажите нам: не случалось ли, что Алан когда-нибудь гипнотизировал вас и заставлял вспомнить то, чего не было на самом деле?
— О да. Это был един из его любимых трюков. Он гипнотизировал кого-нибудь и плел всякие небылицы о том, что якобы произошло, а потом приказывал человеку проснуться и не думать об этом в течение часа или двух, но сохранить в памяти все, что ему было внушено, словно бы это произошло с ним на самом деле, а потом, через два часа, в результате постгипнотического внушения, начать об этом рассказывать.
— И это у него получалось?
— С некоторыми — да. Конечно, не каждого можно загипнотизировать, мистер Мейсон, и…
— Понимаю. Да, вот еще что: вы не знаете, доводилось ли ему когда-нибудь гипнотизировать Джозефину Кемптон, экономку мистера Эддикса?
— Я думаю, доводилось. Я помню, он как-то раз упомянул о том, что с ее помощью продемонстрировал что-то мистеру Эддиксу.
— Известно ли вам еще что-нибудь, что могло бы нам помочь? — спросил Мейсон.
— Нет.
— Ну что ж, огромное спасибо. Я думаю, нет больше никакой надобности вас задерживать, миссис Блевинс, но возможно, потом у нас возникнет необходимость побеседовать с вами.
— В любое время, — сказала она, — в любое время после четырех часов. Вы мне позвоните, и я приду когда вам угодно. У мистера Дрейка есть мой номер.
— Благодарю вас, — сказал Мейсон.
Она встала со стула и направилась к двери, потом неожиданно сделала крюк, подошла к Мейсону и взяла его за руку.
— Вы просто прелесть, — сказала она. — Да, вот еще что, может, это вам пригодится. Его настоящая фамилия не Эддикс. Мне точно известно — Алан его как-то раз загипнотизировал и узнал, что его на самом деле зовут Барнуэлл. Если вам еще что-нибудь будет нужно, вы только дайте мне знать.
И, глядя на Мейсона благодарными глазами, она широко улыбнулась, затем открыла дверь и так стремительно повернула, выходя в коридор, что ее юбка взметнулась вверх с озорным хлопком.
— Ну что, был хоть какой-то прок от нее? — спросил Дрейк.
Мейсон усмехнулся и сказал:
— Пол, за последние несколько минут я действительно узнал массу полезного. Отдай приказ — пусть твои ребята начинают работать в Неваде, а сам иди домой, погрейся хорошенько в горячей ванне, залезай в кровать и отсыпайся.
— Ты серьезно? — спросил в изумлении Дрейк.
— Серьезнее не бывает, — сказал Мейсон и быстро вышел из офиса Дрейка.
Пройдя по коридору, Мейсон открыл дверь своего личного кабинета.
Делла Стрит, стоявшая у его стола и перебиравшая какие-то бумаги, взглянула на адвоката.
Мейсон подскочил к ней двумя огромными прыжками, обхватил ее, оторвал от пола, потом развернул и прижал к себе.
— Малышка, — сказал он, — мы напали на золотую жилу.
Она посмотрела на него с легкой печалью:
— Только на счет которой, я полагаю, и можно отнести это неожиданное проявление восторга.
— Это не восторг, — сказал Мейсон, прижимая ее к себе, — это страсть.
— Ну что ж, — сказала она, — значит, это чрезвычайно важная информация.
— До газет дозвонилась? — спросил Мейсон.
— Да. Репортеры уже едут сюда. Я сказала, что это не терпит отсрочки, и они мчатся на всех парах.
— Молодец, — сказал Мейсон и пристально посмотрел ей в глаза.
Она положила руки ему на плечи, и ее лицо запрокинулось. Мейсон нежно склонился над ней.
Их губы слились в долгом поцелуе, потом она неожиданно оттолкнула его, вытащила из косметички бумажный носовой платок и вытерла с его губ помаду.
— Шеф, — воскликнула она, — ты что, забыл, что целая свора наблюдательных, глазастых газетчиков может ворваться сюда в любую минуту?
Мейсон улыбнулся, потрепал ее по плечу и сказал:
— Хорошо, Делла. Мы им выдадим такое, что хорошенько встряхнет мистера Сиднея Хардвика и поставит его на место.
— Отлично. Надеюсь, так оно и будет. Как мой рот? Помада смазалась? А, ты все равно ничего не замечаешь!
— Я все замечаю ничуть не хуже любого глазастого газетчика, — сказал Мейсон.
Она рассмеялась, подошла к зеркалу, чуть тронула губы помадой и сказала:
— Кто-то стоит у двери в приемную.
— Я буду разговаривать с репортерами там, — сказал Мейсон.
— Устала, Делла?
— Не слишком. А ты как?
Мейсон улыбнулся:
— Да вот, сижу читаю дневники. У меня уже голова от них кружится. Ты еще в состоянии немного поработать?
— Да. А что нужно делать?
— Мы должны выдоить все, что только можно, из этих дневников Кэдмас.
— Мы ведь уже это сделали.
— Отнюдь нет. Мы просто прочитали строчки. А теперь нам нужно посмотреть, что написано между строчек.
В наружную дверь приемной постучали — стук был громкий и решительный.
— Я взгляну, кто там? — спросила она.
Мейсон покачал головой:
— Не надо, Делла. Хватит с нас уже всяких срочных дел и сверхурочной работы.
Она села на свое место секретарши. Мейсон подошел и, присев на край стола, дотронулся до ее руки.
— Как славно, что ты рядом со мной, — сказал он.
— Как славно быть рядом с тобой, — ответила она с улыбкой.
Стук в наружную дверь перешел в непрерывный грохот.
— Кто бы это ни пытался проникнуть в нашу приемную, — сказал Мейсон, — он, похоже, совершенно уверен, что кто-то здесь есть, Делла. Это настойчивый, даже назойливый стук. Посмотри-ка лучше, кто там.
Делла Стрит поспешила в приемную, открыла дверь. Мейсон слышал, как она обменялась с кем-то несколькими словами, затем вернулась со свежим номером вечерней газеты. На газете было написано: «Мистеру Мейсону. Поклон вам от Сиднея Хардвика. Хочу вас убедить, что я умею действовать быстро».
Делла Стрит снова уселась за свой стол. Мейсон склонился у нее над плечом, пока она разворачивала газету на столе. Кричащие заголовки на самом верху страницы гласили:
«ПОЛИЦИЯ НАМЕКАЕТ НА ВОЗМОЖНОСТЬ ВТОРОГО УБИЙСТВА.— Какая наглость с его стороны! — воскликнула Делла Стрит. — Это просто…
Власти допрашивают особу, подозреваемую в убийстве Эддикса, в связи с исчезновением его очаровательной секретарши.»
— Я ничего другого и не ожидал, — сказал Мейсон. — Давай лучше посмотрим, Делла, насколько далеко он зашел.
Они вместе прочитали заметку — в ней говорилось о том, что полиция сейчас допрашивает миссис Джозефину Кемптон в связи с таинственной смертью Элен Кэдмас, очаровательной секретарши, которая, как полагали, несколько месяцев назад в штормовую погоду прыгнула за борт роскошной личной яхты Бенджамина Эддикса.
Власти сочли эту смерть, как указывала газета, самоубийством или несчастным случаем, но в связи с убийством Бенджамина Эддикса было вновь возбуждено дело о гибели Элен Кэдмас.
Далее в заметке говорилось:
«Прокурор округа обратил внимание на то, что упомянутая Джозефина Кемптон, находящаяся в данный момент под арестом по обвинению в убийстве Бенджамина Эддикса, проживала на яхте Эддикса в каюте, соединявшейся с каютой очаровательной секретарши. Элен Кэдмас загадочным образом исчезла ночью во время сильного шторма недалеко от побережья острова Каталина. Миссис Кемптон показала под присягой, что, приняв лекарство от морской болезни, оказавшее на нее снотворное действие, она легла в постель и заснула.Мейсон плотно стиснул зубы, взгляд у него стал ледяным.
Хотя тогда ее заявление не вызвало никаких сомнений, прокурор округа заявил, что в свете недавних событий расследование в связи со смертью Элен Кэдмас возобновлено.
«Мы, — сказал он, — не предъявляем в настоящее время никаких обвинений, поскольку пока не имеем для этого достаточных оснований. Мы просто констатируем, что смерть Элен Кэдмас, которую в свое время сочли трагическим несчастным случаем во время шторма, может иметь более зловещий смысл. Могу только сказать, что мы, проводя расследование, допрашивали миссис Кемптон о событиях той ночи, когда пропала Элен Кэдмас, и что миссис Кемптон отказалась поведать нам что-либо новое. Это все, что я хотел бы сообщить».
— Ну что ж, — сказала Делла Стрит, — Хардвик честно держит свое слово.
— Да уж куда честнее, — сказал Мейсон. — Отлично, Делла. Подожди здесь минутку. Схожу загляну к Полу Дрейку. Нам объявили войну, и я надеюсь, что у него есть для нас кое-какие боеприпасы.
— Мне позвонить ему? — спросила Делла Стрит.
— Нет, — сказал Мейсон. — Я схожу к нему в офис и сам посмотрю, что там у него варится. А ты тем временем, Делла, обзвони газеты и скажи им, что, если они пришлют своих представителей сюда, я сделаю заявление в связи с делом об убийстве Эддикса.
— Мне подождать, пока ты поговоришь с Полом, перед тем как?..
Мейсон отрицательно покачал головой.
— Ты хочешь сказать, что, даже если у Пола ничего для тебя нет, ты все равно выступишь с прямым опровержением и…
— Прямое опровержение, Делла, — сказал Мейсон, — в данной ситуации ничего нам не даст. Мы должны заставить Хардвика и его компанию перейти к обороне. Мне нужно нечто эффектное. Если Пол Дрейк приготовил для нас боеприпасы, я пущу их в ход. Если нет, то буду стрелять холостыми, но эти холостые наделают такого шума, что противная сторона вынуждена будет поспешить в убежище. Ты дозванивайся в редакции, Делла, и держи оборону крепости. Я вернусь сразу, как только поговорю с Полом.
Мейсон вышел в коридор через дверь своего кабинета, прошел в офис «Детективного агентства Дрейка», распахнул дверь, поймал взгляд телефонистки, сидевшей у коммутатора, и спросил:
— Пол у себя?
Она улыбнулась:
— Он уверяет, что он уже навсегда у себя.
— Это чудесно, — рассеянно сказал Мейсон, посмотрев на сидевшую в приемной блондинку. — Передайте ему, что я уже иду.
Мейсон вошел через дверцу в длинный коридор, ведущий к кабинету Пола Дрейка, и застал Дрейка с телефонной трубкой, прижатой к уху. Детектив раскладывал какие-то бумаги, продолжая разговаривать с одним из своих агентов.
Дрейк жестом пригласил Мейсона садиться и через мгновение сказал в телефонную трубку:
— Отлично. Заставь ее расписаться на обороте фотографий — не должно быть никаких сомнений, что она их опознала. Письменные показания под присягой она сейчас, вероятно, давать не захочет, но нужно ее повязать, чтобы она не смогла потом отпереться. Удостоверься, что она действительно опознала фотографии. — Дрейк повесил трубку, устало улыбнулся Мейсону и сказал: — Твоя догадка подтвердилась, Перри.
— Какая именно?
— Узнать телефонные номера, откуда Эддикс звонил на яхту и…
— Ты хочешь сказать, вам удалось разнюхать, что он был с женщиной?
— Точно.
— С женщиной или с женщинами?
— Похоже, в обоих случаях была одна и та же женщина — Элен Кэдмас.
Мейсон присвистнул.
— Вот почти все, что удалось разузнать по этому поводу. Несколько раз, когда яхта приходила в порт часов в девять-десять вечера, Эддикс уезжал с причала, но домой не приезжал до следующего утра. Если Эддикс не брал с собой Натана Фэллона, Мортимера Херши или Джозефину Кемптон, некому было связаться по телефону с яхтой или домом и выяснить, когда яхта пришвартовалась. Я проверял по вахтенному журналу. Пару раз, когда Эддикс отплывал на яхте, а потом высаживался на Каталине и отправлял яхту в дальнейшее плавание, он звонил капитану, чтобы дать ему распоряжения. Телефонные звонки были как раз из этих двух мотелей. Я еще не проверил пока все даты, но нет никаких сомнений, откуда он звонил, и в одном из мотелей хозяйка опознала их совершенно категорично. Она указала на фотографии Бенджамина Эддикса и Элен Кэдмас.
— Как он регистрировался? — спросил Мейсон.
— Он, разумеется, использовал вымышленное имя.
— Они обычно записывают номера машин, — сказал Мейсон, — он…
— Да, он дал им номер своего «кадиллака».
Мейсон задумался. Глаза у него сузились.
— Ты, когда входил, заметил в приемной блондинку? — спросил Дрейк.
— Да, и кто она такая?
— Я как раз собирался тебя вызвать и попросил ее подождать несколько минут. Это миссис Блевинс, жена того самого психолога-дрессировщика. Я попросил ее прийти в мой офис, поскольку…
— Зови ее скорей, — сказал Мейсон. — Мне нужно поговорить с ней. А теперь послушай, Пол: я категорически предупреждаю — мне не нужны никакие промашки в этом деле. Твои ребята должны крепко-накрепко связать все ниточки. Под каким именем скрывался Эддикс?
— В обоих случаях под одним и тем же — Барнуэлл. Он зарегистрировался как Б. Ф. Барнуэлл.
— Ты не помнишь второе имя Бенджамина Эддикса, Пол?
— Нет, не помню.
Мейсон щелкнул пальцами и сказал:
— Готов спорить на десять центов, что Франклин. Бенджамин Франклин Эддикс.
— Ну и? — спросил Дрейк.
— Наверняка окажется, что он обычно регистрировался как Б. Ф. Барнуэлл. Он сохранил свои первые инициалы — Б. Ф. Теперь вот что, Пол, у Эддикса было много дел, связанных с шахтами. Он часто бывал в Неваде. Мне нужно знать, не останавливался и где-нибудь в мотелях Б. Ф. Барнуэлл. И поскольку ты все равно этим занялся, так, просто ради интереса, сравни данные. Но о Барнуэлле нужно узнать все, что только можно.
— Тебе придется, — сказал Дрейк, — черт побери, оплатить счет на сумасшедшую сумму, Перри. Мои люди…
— Не имеет значения, — перебил его Мейсон, — у меня сейчас самый разгар боя, а за этим скрывается что-то очень серьезное. Я не знаю, что именно. Может быть, в этих дневниках Элен Кэдмас ничего и нет, но тем не менее каждый, кто хоть как-то связан с Эддиксом, пытается заполучить эти дневники любой ценой. Я могу делать выводы только из того факта, что я сам ничего в этик дневниках не нахожу, хотя и прочитал их. Все остальные их не читали и потому полагают, что в них содержится нечто очень важное, потому что нечто очень важное должно в них быть… Ладно, Пол, зови сюда миссис Блевинс.
Дрейк снял телефонную трубку:
— Попросите ко мне миссис Блевинс. — Он откинулся назад, потер глаза костяшками пальцев, зевнул и добавил: — Черт возьми, Перри, я уже отдаю концы. Я сижу здесь у этого телефона днем и ночью…
— Мы уже приближаемся к финалу, Пол, — успокоил Мейсон. — Мы напали на богатую жилу.
— Не знаю, какая польза нам будет от всей этой ерунды, — возразил ему Дрейк. — Парень развлекался со своей секретаршей — в этом нет абсолютно ничего оригинального. Ты же знаешь, это обычное дело. Признай, что она была чертовски смазливой девчонкой…
— Знаю, знаю, — перебил его Мейсон, — но мы наткнулись на ниточку, которая может нас кое-куда вывести.
— Ну ладно, поскорей бы только, — сказал Дрейк, — а то я сейчас свалюсь мордой вперед и…
Распахнулась дверь, и на пороге возникла миссис Блевинс, двадцатисемилетняя блондинка с огромными голубыми глазами. Одежда отнюдь не скрывала достоинств ее фигуры. У миссис Блевинс была великолепная фигура, и она, видимо, прекрасно об этом знала.
— Добрый день, — обратилась она к адвокату. — Вы — мистер Мейсон. Я видела, как вы входили. Я вам улыбнулась, но вы, похоже, меня не заметили. Я Ферн Блевинс, бывшая жена Алана Блевинса. А вы — мистер Дрейк?
Мейсон с улыбкой поклонился ей, и миссис Блевинс направилась к нему, протягивая руку.
Дрейк обратился к Мейсону:
— Ты будешь с ней говорить или я?
— Я сам, — сказал Мейсон. — Пожалуйста, присаживайтесь, миссис Блевинс. Мы будем ужасно назойливы в своем любопытстве.
Выражение ее голубых глаз мгновенно изменилось, и она сказала:
— А если я не захочу отвечать?
— Ну, едва ли, — сказал ей Мейсон, — нас интересует ваш развод.
— Ах, это! — воскликнула она с явным облегчением в голосе. — А я испугалась, что вы на самом деле собираетесь копаться в моей личной жизни.
— Прежде всего мы заинтересованы в том, — сказал с улыбкой Мейсон, — чтобы выяснить все, что происходило в доме Эддикса.
— Вы имеете в виду Стоунхендж?
— Да.
— Думаю, там много чего происходило.
— Приходилось ли вам когда-нибудь ночевать там с вашим мужем?
— Слава Богу, нет. Да и он там не ночевал. Он там работал, и больше ничего, хотя иногда возвращался домой довольно поздно ночью.
— Я обратил внимание, что в вашем заявлении о разводе вы ссылались на духовное насилие, — сказал Мейсон.
— Да, формулировка получилась очень удачной.
— Не можете ли вы сообщить нам какие-нибудь подробности, что-нибудь такое, о чем вы не упомянули в заявлении?
— Алан был намного старше меня, — сказала она.
— Вы были его второй женой?
— Да.
— Продолжайте.
— Он… ну, мне кажется, мы устали друг от друга, и… мне надоело быть подопытным кроликом.
Мейсон бросил многозначительный взгляд на Пола Дрейка и спросил:
— Вы хотите сказать, что он гипнотизировал вас, миссис Блевинс?
— Да, пожалуй, гипнотизировал. Я думаю, что только под влиянием своего рода гипнотического воздействия я вышла за него замуж.
— Многим так кажется, — заметил Мейсон. — Можете ли вы сообщить какие-нибудь подробности?
— Я работала тогда секретаршей, — сказала она, — и помогала ему иногда — он что-то там такое писал в то время. Ну, конечно, вы ведь и сами знаете — гипноз вызывает у людей интерес. Я очень заинтересовалась и расспрашивала его о гипнозе, и он… Тогда он казался мне очень милым. Ну, в то время, когда он за мной ухаживал. Что бы он ни делал, все казалось замечательным.
— Продолжайте, — попросил Мейсон.
— Я не знаю, как вам это описать. Глаза у тебя сияют, и каждая минута, проведенная с мужчиной, полна неземного блаженства. Потом ты выходишь за него замуж и, вместо того чтобы чувствовать себя счастливой, вдруг обнаруживаешь, что сыта всем этим по горло. Чары рассеиваются, и видишь, что этот мужчина самая обычная посредственность. Более того, это ревнивый, с собственническими замашками тип, который пытается разнюхать твои секреты и пристает со всякими дурацкими обвинениями.
— Вы продолжали работать после того, как вышли замуж?
— Да.
— С вашим мужем?
— Нет. У меня ведь была постоянная работа. Я не стала ее бросать.
— Не можете ли вы рассказать нам подробнее о том, как он использовал вас в качестве подопытного кролика?
— Ну, когда он рассказывал мне о гипнозе, он спросил, не хочу ли я, чтобы он попробовал меня загипнотизировать. Он смотрел прямо на меня, и я испытывала восхитительное чувство полной покорности. Я чувствовала, что готова на все ради него. Я хотела показать, насколько ему доверяю, и ответила, что очень хочу.
— И что потом?
— Я не помню, — сказала она.
— То есть как?
— Это как раз одна из тех штучек, которые может сделать гипнотизер. Он может вас загипнотизировать и приказать после пробуждения забыть все, что вы делали под влиянием гипноза. Я видела, как Алан десятки раз так делал с разными людьми. Он может заставить их делать самые дурацкие вещи и говорить полную ерунду, а затем прикажет им проснуться и забыть все, что они делали, и забыть даже о том, что их вообще гипнотизировали.
— Что-то подобное было и с вами?
Она кивнула:
— Я посмотрела на него и сказала: «Ну, давай, Алан, гипнотизируй меня…», а он вдруг заявил, что уже загипнотизировал меня, и я подумала, что это просто шутка, пока не взглянула случайно на свои часы и не осознала, что или кто-то перевел мои часы на сорок пять минут вперед, или уже прошло сорок пять минут, о которых я ничего не могу вспомнить.
— И что потом? — спросил Мейсон.
— Потом он как-то по-особенному на меня взглянул, и минут через пять мне в голову пришла абсолютно бредовая идея — мне захотелось… ну, кое-что сделать.
— Что? — спросил Мейсон.
Не ответив на вопрос, она покачала головой:
— Это было полным сумасшествием, и тем не менее я это сделала, и… ну, теперь-то я знаю, что произошло.
— Что?
— Это было постгипнотическое внушение, — сказала она. — Гипнотизер может сделать так. Он подчиняет тебя своему влиянию и может не только заставить тебя что-то сделать, но может еще приказать сделать что-нибудь в постгипнотическое трансе, то есть он приказывает тебе проснуться и забыть о том, что тебя загипнотизировали, а потом, через пять или десять минут после пробуждения, ты совершишь какой-нибудь идиотский поступок. Именно так оно со мной и было.
— Продолжайте, — сказал Мейсон.
— Через некоторое время мы поженились.
— Гипнотическое воздействие продолжалось?
— Он использовал гипноз, мистер Мейсон, гораздо чаще, чем я это осознавала.
— Что вы имеете в виду?
— Мне случалось иногда замечать, что я делаю что-то под влиянием постгипнотического внушения. И кое-что было такого рода, что мне не хотелось бы вдаваться в подробности.
Мейсон, внимательно глядя на нее, сказал:
— Мы будем очень вам благодарны за сотрудничество с нами, миссис Блевинс. Мы охотно возместим за причиненное вам беспокойство, которое…
— Да, мистер Дрейк говорил мне об этом, но есть вещи, которые не купишь за деньги.
— Не могли бы вы намекнуть попрозрачнее? — спросил Мейсон.
Она замешкалась.
Мейсон улыбнулся и сказал:
— Вы ведь уже были замужем и…
— Ну ладно, — выпалила она. — Я была дурой. Я позволяла Алану гипнотизировать меня. Если у меня болела голова, он погружал меня в сон на минуту или две, а когда я просыпалась, головная боль исчезала и я чувствовала себя просто великолепно, полностью отдохнувшей. Иногда, если, понервничав, я не могла заснуть, он устраивал короткий сеанс гипнотического лечения с постгипнотическим внушением. После этого я становилась такой сонной, что даже голову не могла удержать и… в общем, вот так все и происходило. А затем, как я вам уже сказала, прошло время, чары рассеялись, и… ну, я продолжала работать и… я не знаю, как вам об этом рассказать.
— Появился другой мужчина? — спросил Мейсон.
— Алан считал, что появился.
— А на самом деле?
— Алан считал, что появился, — повторила она без всякого выражения.
— Продолжайте, — сказал Мейсон, — что произошло дальше?
— Ну, однажды ночью, когда Алан работал, у меня неожиданно возникло сумасшедшее желание написать все о моей личной жизни, то, о чем я никогда и никому не стала бы рассказывать. Мне вдруг захотелось все это записать и спрятать написанное на дно ящика, под кипой фотографий… Я просто не могла удержаться от этого. Я много чего написала о моей личной жизни и о том, что у меня было, и спрятала все это под фотографии в ящик.
— И что потом? — настаивал Мейсон.
— На следующее утре я вдруг сообразила, какую сделала глупость, и решила достать эти бумаги и сжечь. Я поспешила к ящику и… в общем, вы уже догадались — там ничего не было.
— Вы думаете, что сделали это в результате постгипнотического внушения?
— Верно. Я даже не знала, что он меня загипнотизировал. Я до сих пор не знаю, когда он успел меня загипнотизировать, но постгипнотическое внушение осталось. Таким образом, мне стало известно, что у него есть эти бумаги, и все, что там было написано, он мог бы использовать как свидетельство против меня.
— В случае развода?
Она вспыхнула:
— Да.
— И что вы предприняли?
— Черт возьми, я просто чуть с ума не сошла от ярости, я думала, что убью его, но к тому времени я была уже ученая. Есть такие игры, в которые можно играть вдвоем. Я и виду не подала, что знаю о пропаже этик листков. Я подождала пару дней, а потом принялась обыскивать весь дом. Я отпросилась на день с работы и, можете мне поверить, перетряхнула весь дом сверху донизу. В конце концов я нашла их.
— Где?
Она засмеялась:
— Он был хитер. Он оторвал угол коврового покрытия на полу, засунул под него бумаги и приделал все обратно.
— И что вы сделали с этими листками?
— Уничтожила, а сразу после этого ушла из его дома, направилась к юристу и написала заявление о разводе. Обратно я уже не вернулась и постаралась сделать так, чтобы у Алана никогда больше не было возможности уставиться на меня своими серо-стальными глазами.
— Он мог быстро вас загипнотизировать?
— Очевидно, ему было достаточно щелкнуть пальцами, и я уже попадала под его влияние.
— Продолжайте, — сказал Мейсон.
— Ну, Алан считал что я у него в руках. Он думал, я ничего не смогу предпринять, но когда он пошел за своим козырем, там ничего не оказалось и… в общем, я обвинила его в духовном насилии, и поскольку он был заинтересован в том, чтобы на поверхность не всплыло слишком многое, то… ну, в общем, я получила решение суда о разводе.
— И вторично вышли замуж? — спросил Мейсон.
Она слегка покраснела и сказала:
— Еще нет. Решение пока не вступило в законную силу.
— А когда оно вступит?
— На следующей неделе.
— И тогда вы снова собираетесь выйти замуж?
— Да.
— За мужчину, которого вы знали уже какое-то время?
— Да.
— Я полагаю, он-то не гипнотизер? — спросил с улыбкой Мейсон.
— Нет, мистер Мейсон. Можете спорить на любые деньги.
Мейсон раскрыл свой бумажник, достал четыре пятидесятидолларовые банкноты и сказал:
— Здесь двести долларов, миссис Блевинс, — компенсация за потраченное время и причиненное вам беспокойство. Это пригодится вам в качестве приданого.
Она взяла деньги, сложила их, спрятала в свой кошелек и взглянула на Мейсона глазами, полными благодарности.
— Мистер Мейсон, это… Ну, в общем, это так мило с вашей стороны.
— Мы, разумеется, высоко оценили вашу откровенность, — сказал Мейсон, — а теперь скажите нам: не случалось ли, что Алан когда-нибудь гипнотизировал вас и заставлял вспомнить то, чего не было на самом деле?
— О да. Это был един из его любимых трюков. Он гипнотизировал кого-нибудь и плел всякие небылицы о том, что якобы произошло, а потом приказывал человеку проснуться и не думать об этом в течение часа или двух, но сохранить в памяти все, что ему было внушено, словно бы это произошло с ним на самом деле, а потом, через два часа, в результате постгипнотического внушения, начать об этом рассказывать.
— И это у него получалось?
— С некоторыми — да. Конечно, не каждого можно загипнотизировать, мистер Мейсон, и…
— Понимаю. Да, вот еще что: вы не знаете, доводилось ли ему когда-нибудь гипнотизировать Джозефину Кемптон, экономку мистера Эддикса?
— Я думаю, доводилось. Я помню, он как-то раз упомянул о том, что с ее помощью продемонстрировал что-то мистеру Эддиксу.
— Известно ли вам еще что-нибудь, что могло бы нам помочь? — спросил Мейсон.
— Нет.
— Ну что ж, огромное спасибо. Я думаю, нет больше никакой надобности вас задерживать, миссис Блевинс, но возможно, потом у нас возникнет необходимость побеседовать с вами.
— В любое время, — сказала она, — в любое время после четырех часов. Вы мне позвоните, и я приду когда вам угодно. У мистера Дрейка есть мой номер.
— Благодарю вас, — сказал Мейсон.
Она встала со стула и направилась к двери, потом неожиданно сделала крюк, подошла к Мейсону и взяла его за руку.
— Вы просто прелесть, — сказала она. — Да, вот еще что, может, это вам пригодится. Его настоящая фамилия не Эддикс. Мне точно известно — Алан его как-то раз загипнотизировал и узнал, что его на самом деле зовут Барнуэлл. Если вам еще что-нибудь будет нужно, вы только дайте мне знать.
И, глядя на Мейсона благодарными глазами, она широко улыбнулась, затем открыла дверь и так стремительно повернула, выходя в коридор, что ее юбка взметнулась вверх с озорным хлопком.
— Ну что, был хоть какой-то прок от нее? — спросил Дрейк.
Мейсон усмехнулся и сказал:
— Пол, за последние несколько минут я действительно узнал массу полезного. Отдай приказ — пусть твои ребята начинают работать в Неваде, а сам иди домой, погрейся хорошенько в горячей ванне, залезай в кровать и отсыпайся.
— Ты серьезно? — спросил в изумлении Дрейк.
— Серьезнее не бывает, — сказал Мейсон и быстро вышел из офиса Дрейка.
Пройдя по коридору, Мейсон открыл дверь своего личного кабинета.
Делла Стрит, стоявшая у его стола и перебиравшая какие-то бумаги, взглянула на адвоката.
Мейсон подскочил к ней двумя огромными прыжками, обхватил ее, оторвал от пола, потом развернул и прижал к себе.
— Малышка, — сказал он, — мы напали на золотую жилу.
Она посмотрела на него с легкой печалью:
— Только на счет которой, я полагаю, и можно отнести это неожиданное проявление восторга.
— Это не восторг, — сказал Мейсон, прижимая ее к себе, — это страсть.
— Ну что ж, — сказала она, — значит, это чрезвычайно важная информация.
— До газет дозвонилась? — спросил Мейсон.
— Да. Репортеры уже едут сюда. Я сказала, что это не терпит отсрочки, и они мчатся на всех парах.
— Молодец, — сказал Мейсон и пристально посмотрел ей в глаза.
Она положила руки ему на плечи, и ее лицо запрокинулось. Мейсон нежно склонился над ней.
Их губы слились в долгом поцелуе, потом она неожиданно оттолкнула его, вытащила из косметички бумажный носовой платок и вытерла с его губ помаду.
— Шеф, — воскликнула она, — ты что, забыл, что целая свора наблюдательных, глазастых газетчиков может ворваться сюда в любую минуту?
Мейсон улыбнулся, потрепал ее по плечу и сказал:
— Хорошо, Делла. Мы им выдадим такое, что хорошенько встряхнет мистера Сиднея Хардвика и поставит его на место.
— Отлично. Надеюсь, так оно и будет. Как мой рот? Помада смазалась? А, ты все равно ничего не замечаешь!
— Я все замечаю ничуть не хуже любого глазастого газетчика, — сказал Мейсон.
Она рассмеялась, подошла к зеркалу, чуть тронула губы помадой и сказала:
— Кто-то стоит у двери в приемную.
— Я буду разговаривать с репортерами там, — сказал Мейсон.