Эрл Стенли Гарднер
«Загадка подзабытого убийства»
Предисловие
Впервые практикой делопроизводства я заинтересовался, став адвокатом.
Когда я начал писать о преступниках, то углубился в изучение механизма преступления.
Мало-помалу круг моих интересов расширился — применение законов на практике, вынесение приговора, реабилитация, условное освобождение, условно-досрочное освобождение, короче говоря, меня постепенно стало интересовать все, связанное с совершением преступления, изобличением и задержанием преступника, его наказанием и возможным освобождением.
Все больше и больше интересуясь этим, я стал встречаться со множеством занимательных людей. И среди них самым интересным человеком был мой друг — достопочтенный Ричард А. Мак-Ги, начальник исправительной колонии в штате Калифорния, которому я и посвящаю эту книгу.
Работа для Дика Мак-Ги не была синекурой. Ему приходилось одевать, кормить и содержать в своем заведении более семнадцати тысяч пятисот преступников. Большинство из них нужно было содержать в строгой изоляции, под усиленной охраной. Около трех тысяч пятисот человек требовалось обучать, а затем использовать в сложных, а подчас и вредных для здоровья и жизни производствах.
А между тем население в штате Калифорния увеличивалось с небывалой быстротой, и это влекло за собой рост количества заключенных в тюрьмах. Росло, следовательно, и количество тюрем: ведь это заведения такого рода, которые никогда не должны быть переполнены. Все это надо было предвидеть и планировать заранее.
Одной из самых неприятных проблем для мистера Мак-Ги была необходимость общаться с людьми, которые, ко всему прочему, были буйны, опасны и непредсказуемы, как худшие обитатели федеральной тюрьмы в Алькатрасе. Но кроме них под его опекой находилось еще всякое множество самых разных людей, эмоционально сломленных и искалеченных жизнью, которые уже не могли вернуться в общество и жить в нем полноценной жизнью, а также те, кто еще были вполне приемлемы в трезвом состоянии, но, выпив или приняв наркотик, теряли человеческий облик.
Проблем вставало великое множество. Где размещать новые тюрьмы, покупать ли для этого землю или договариваться с муниципальными властями; как сделать так, чтобы тюрьмы служили не только для наказания, но и для исправления преступников; как занять их обитателей полезным для общества трудом, притом так, чтобы не составить конкуренцию обычным предприятиям; где найти достаточно квалифицированный персонал для тюрем, да еще такой, чтобы согласился на то небольшое жалованье, которое соглашались платить власти штата, — все эти заботы составляли его непрерывную головную боль.
Необходимо было также думать о том, чтобы непрерывно совершенствовать пенитенциарную систему, а уж что касается Дика Мак-Ги, так он всегда и во всем стремился быть впереди.
Те, кто хорошо его знал, считали мистера Мак-Ги человеком, стремящимся всегда опережать свое время, но в то же время далеким от витания в облаках.
Мне до сих пор кажется, что самым лучшим временем моей жизни был период, когда он работал в законодательной комиссии, планирующей внести кое-какие изменения в уголовное законодательство. Члены комиссии ознакомили Мак-Ги со своим проектом. Мак-Ги взял ручку и лист бумаги, сел и начал набрасывать свой вариант.
Пораженные законодатели вначале не поняли, зачем человеку понадобилось выражать свое мнение обязательно в письменной форме.
Пораженные, они какое-то время сидели молча, но, прежде чем кто-то из членов комиссии решился задать ему вопрос, чем он занимается, мистер Мак-Ги поднял голову и заговорил.
— Эти изменения, — сказал он, — во-первых, обойдутся штату Калифорния в такую сумму…
И затем он объявил изумленным законникам, сколько миллионов долларов будут стоить властям штата те изменения в законодательстве, которые они собираются внести.
Он обвел взглядом их окаменевшие лица и заявил:
— Честно говоря, джентльмены, я думаю, что власти могут потратить эти деньги с большей пользой.
Мысль о том, что лелеемый ими проект реформ может обойтись в такую астрономическую сумму, никогда даже не приходила в голову законодателям. До этих пор они имели дело с голой теорией. Мистер Мак-Ги заменил теорию хорошо обоснованными фактами. В этом были и его профессия, и его призвание.
Но, с другой стороны, когда планируемый проект сулил выгоду и для налогоплательщиков штата, и для общества в целом, мистер Мак-Ги готов был грудью броситься на его защиту.
Взять хотя бы, к примеру, его метод групповой терапии. Как и каждая новая идея, она требовала и своего лидера и, конечно, имела своих противников. А теперь этот метод признан повсеместно.
В большом новом оздоровительном научном центре в Вакавилле, Калифорния, пациенты под постоянным наблюдением квалифицированных психиатров живут вместе и лечатся вместе, а врачи помогают им разобраться в их мыслях и поведении, сделать понятными для них самих мотивы их поступков, то есть то, что люди никогда не позволили бы сделать кому-то со стороны.
Слабости любого человека оцениваются им самим и окружающими его людьми. Все они знают, что сталкиваются в жизни с такими же точно проблемами, и поэтому относятся друг к другу с пониманием, а не смотрят на жалкого неудачника с высоты своего морального превосходства. Все пациенты этого центра побывали под мельничными жерновами жизненных неурядиц, им знакомы многие соблазны и собственные слабости.
Результатом таких сеансов групповой терапии является то, что пациент учится понимать, что лежит в основе его конфликтов с обществом; ему становится более понятно, в чем состоят его слабости, растет его интеллект и благодаря этому увеличивается душевное равновесие.
Все это только часть той борьбы с преступностью, которую общество ведет и обязано вести всегда и которую общество может легко проиграть, если не остережется.
Среднему обывателю трудно понять, что в тюрьме погибает меньше двух процентов заключенных; что рано или поздно все те, кого общество послало в тюрьму, вернутся в то же самое общество; что то, как они изменятся и с чем вернутся в общество после своего освобождения, будет зависеть от того, как общество отнесется к ним по возвращении.
В некоторых штатах забота о заключенных выражается только в наличии достаточного количества тюрем. Попадая туда, заключенный, который часто бывает просто несчастным, сломленным жизнью человеком, сталкивается с жестокими, закоренелыми преступниками и скатывается в такую пропасть нравственного падения, которую он раньше и представить себе не мог.
К счастью, мы постепенно все больше и больше приходим к осознанию важности именно исправительной системы, и то, что мы теперь лучше знаем и понимаем ее механизмы, происходит благодаря сочувствию и одобрению ее со стороны людей, которые по роду своей деятельности связаны именно с преступлениями и наказанием, которые в наше время ищут возможности наиболее удачного решения этих вечных для человечества проблем, квалифицированных специалистов своего дела, посвятивших себя тому, чтобы жизнь общества была безопасной и счастливой.
И когда заходит речь о таких людях в США или других странах, неизбежно приходит на ум имя Ричарда А. Мак-Ги.
Поэтому я советую всем, кому попадет в руки эта книга, понять, что воспитание человека, и особенно перевоспитание, становится в наше время наукой, что оно оказывает на людей гораздо большее воздействие, чем люди представляют себе, и что мы можем значительно снизить уровень преступности, уделяя больше внимания людям, которые посвятили свою жизнь изучению проблемы преступности, наказания и освобождения.
И так как я считаю его выдающимся человеком в этой области, то свою книгу я решил посвятить именно ему, моему другу, начальнику исправительной колонии штата Калифорния достопочтенному Ричарду А. Мак-Ги.
Эрл Стэнли Гарднер.
Когда я начал писать о преступниках, то углубился в изучение механизма преступления.
Мало-помалу круг моих интересов расширился — применение законов на практике, вынесение приговора, реабилитация, условное освобождение, условно-досрочное освобождение, короче говоря, меня постепенно стало интересовать все, связанное с совершением преступления, изобличением и задержанием преступника, его наказанием и возможным освобождением.
Все больше и больше интересуясь этим, я стал встречаться со множеством занимательных людей. И среди них самым интересным человеком был мой друг — достопочтенный Ричард А. Мак-Ги, начальник исправительной колонии в штате Калифорния, которому я и посвящаю эту книгу.
Работа для Дика Мак-Ги не была синекурой. Ему приходилось одевать, кормить и содержать в своем заведении более семнадцати тысяч пятисот преступников. Большинство из них нужно было содержать в строгой изоляции, под усиленной охраной. Около трех тысяч пятисот человек требовалось обучать, а затем использовать в сложных, а подчас и вредных для здоровья и жизни производствах.
А между тем население в штате Калифорния увеличивалось с небывалой быстротой, и это влекло за собой рост количества заключенных в тюрьмах. Росло, следовательно, и количество тюрем: ведь это заведения такого рода, которые никогда не должны быть переполнены. Все это надо было предвидеть и планировать заранее.
Одной из самых неприятных проблем для мистера Мак-Ги была необходимость общаться с людьми, которые, ко всему прочему, были буйны, опасны и непредсказуемы, как худшие обитатели федеральной тюрьмы в Алькатрасе. Но кроме них под его опекой находилось еще всякое множество самых разных людей, эмоционально сломленных и искалеченных жизнью, которые уже не могли вернуться в общество и жить в нем полноценной жизнью, а также те, кто еще были вполне приемлемы в трезвом состоянии, но, выпив или приняв наркотик, теряли человеческий облик.
Проблем вставало великое множество. Где размещать новые тюрьмы, покупать ли для этого землю или договариваться с муниципальными властями; как сделать так, чтобы тюрьмы служили не только для наказания, но и для исправления преступников; как занять их обитателей полезным для общества трудом, притом так, чтобы не составить конкуренцию обычным предприятиям; где найти достаточно квалифицированный персонал для тюрем, да еще такой, чтобы согласился на то небольшое жалованье, которое соглашались платить власти штата, — все эти заботы составляли его непрерывную головную боль.
Необходимо было также думать о том, чтобы непрерывно совершенствовать пенитенциарную систему, а уж что касается Дика Мак-Ги, так он всегда и во всем стремился быть впереди.
Те, кто хорошо его знал, считали мистера Мак-Ги человеком, стремящимся всегда опережать свое время, но в то же время далеким от витания в облаках.
Мне до сих пор кажется, что самым лучшим временем моей жизни был период, когда он работал в законодательной комиссии, планирующей внести кое-какие изменения в уголовное законодательство. Члены комиссии ознакомили Мак-Ги со своим проектом. Мак-Ги взял ручку и лист бумаги, сел и начал набрасывать свой вариант.
Пораженные законодатели вначале не поняли, зачем человеку понадобилось выражать свое мнение обязательно в письменной форме.
Пораженные, они какое-то время сидели молча, но, прежде чем кто-то из членов комиссии решился задать ему вопрос, чем он занимается, мистер Мак-Ги поднял голову и заговорил.
— Эти изменения, — сказал он, — во-первых, обойдутся штату Калифорния в такую сумму…
И затем он объявил изумленным законникам, сколько миллионов долларов будут стоить властям штата те изменения в законодательстве, которые они собираются внести.
Он обвел взглядом их окаменевшие лица и заявил:
— Честно говоря, джентльмены, я думаю, что власти могут потратить эти деньги с большей пользой.
Мысль о том, что лелеемый ими проект реформ может обойтись в такую астрономическую сумму, никогда даже не приходила в голову законодателям. До этих пор они имели дело с голой теорией. Мистер Мак-Ги заменил теорию хорошо обоснованными фактами. В этом были и его профессия, и его призвание.
Но, с другой стороны, когда планируемый проект сулил выгоду и для налогоплательщиков штата, и для общества в целом, мистер Мак-Ги готов был грудью броситься на его защиту.
Взять хотя бы, к примеру, его метод групповой терапии. Как и каждая новая идея, она требовала и своего лидера и, конечно, имела своих противников. А теперь этот метод признан повсеместно.
В большом новом оздоровительном научном центре в Вакавилле, Калифорния, пациенты под постоянным наблюдением квалифицированных психиатров живут вместе и лечатся вместе, а врачи помогают им разобраться в их мыслях и поведении, сделать понятными для них самих мотивы их поступков, то есть то, что люди никогда не позволили бы сделать кому-то со стороны.
Слабости любого человека оцениваются им самим и окружающими его людьми. Все они знают, что сталкиваются в жизни с такими же точно проблемами, и поэтому относятся друг к другу с пониманием, а не смотрят на жалкого неудачника с высоты своего морального превосходства. Все пациенты этого центра побывали под мельничными жерновами жизненных неурядиц, им знакомы многие соблазны и собственные слабости.
Результатом таких сеансов групповой терапии является то, что пациент учится понимать, что лежит в основе его конфликтов с обществом; ему становится более понятно, в чем состоят его слабости, растет его интеллект и благодаря этому увеличивается душевное равновесие.
Все это только часть той борьбы с преступностью, которую общество ведет и обязано вести всегда и которую общество может легко проиграть, если не остережется.
Среднему обывателю трудно понять, что в тюрьме погибает меньше двух процентов заключенных; что рано или поздно все те, кого общество послало в тюрьму, вернутся в то же самое общество; что то, как они изменятся и с чем вернутся в общество после своего освобождения, будет зависеть от того, как общество отнесется к ним по возвращении.
В некоторых штатах забота о заключенных выражается только в наличии достаточного количества тюрем. Попадая туда, заключенный, который часто бывает просто несчастным, сломленным жизнью человеком, сталкивается с жестокими, закоренелыми преступниками и скатывается в такую пропасть нравственного падения, которую он раньше и представить себе не мог.
К счастью, мы постепенно все больше и больше приходим к осознанию важности именно исправительной системы, и то, что мы теперь лучше знаем и понимаем ее механизмы, происходит благодаря сочувствию и одобрению ее со стороны людей, которые по роду своей деятельности связаны именно с преступлениями и наказанием, которые в наше время ищут возможности наиболее удачного решения этих вечных для человечества проблем, квалифицированных специалистов своего дела, посвятивших себя тому, чтобы жизнь общества была безопасной и счастливой.
И когда заходит речь о таких людях в США или других странах, неизбежно приходит на ум имя Ричарда А. Мак-Ги.
Поэтому я советую всем, кому попадет в руки эта книга, понять, что воспитание человека, и особенно перевоспитание, становится в наше время наукой, что оно оказывает на людей гораздо большее воздействие, чем люди представляют себе, и что мы можем значительно снизить уровень преступности, уделяя больше внимания людям, которые посвятили свою жизнь изучению проблемы преступности, наказания и освобождения.
И так как я считаю его выдающимся человеком в этой области, то свою книгу я решил посвятить именно ему, моему другу, начальнику исправительной колонии штата Калифорния достопочтенному Ричарду А. Мак-Ги.
Эрл Стэнли Гарднер.
Глава 1
Все происходило по обычной схеме. Сведения о совершенном преступлении сначала попали в участок и привели в действие весь полицейский механизм, а потом просочились в расположенную под ним комнату прессы. Так было всегда, и было это так же обычно и нормально, как нормально для воды просачиваться через прохудившуюся трубу в ванной.
Чарльз Морден, сидя за своим видавшим виды письменным столом, поддерживал непрерывную телефонную связь с «Блейд». Левой рукой он прижимал к уху трубку, а в правой держал несколько листочков бумаги, на которых было написано сегодняшнее число, девятнадцатое марта, и сделаны кое-какие пометки, относящиеся к совершенному преступлению. Произошедшая трагедия, казалось, совсем не взволновала его, как не волнуют банковского кассира проходящие через его руки деньги многочисленных клиентов.
— У меня тут для вас еще одна попытка ограбления, — продолжал он. — Элизабет Гивенс, сорок два года, живет на Ридер-стрит, 3612, направлялась с Уотерс-стрит к автобусной остановке на Тридцать седьмой авеню. За полквартала до остановки двое мужчин, которые шли за ней, бросились вперед и выхватили у нее сумочку. В сумочке было семь долларов и сорок два цента, несколько писем, компактная пудра и ключи от ее дома на кольце.
Вооруженное ограбление на Доббс-Хайтс. Фрэнк Пибоди, тридцати пяти лет, Бойль-авеню, 2319, шел в направлении перекрестка, где он договорился встретиться с женой, которая возвращалась из кино. Двое мужчин, из них один в маске, ткнули дулом пистолета ему в живот, вытащили из кармана пиджака бумажник, в котором были две бумажки по пять долларов и одна долларовая, немного мелочи, чуть больше двух долларов, и отобрали золотые часы и булавку с галстука.
Отметьте, что Пибоди может в любую минуту опознать одного из бандитов и что в полиции есть совершенно точное его описание. Эта информация попала к нам благодаря Джонсону из отдела по борьбе с насилием. Он уверен, что задержал именно тех двоих, но они пока все отрицают. Джонсону хотелось бы сунуть им под нос газету со статьей, где будет написано, что Пибоди хорошо рассмотрел нападавшего. Он уверен, что это заставит одного из бандитов сознаться и дать показания против другого.
А вот еще забавное происшествие: человек, который назвался Джоном Смитом, сорока восьми лет, проживающий по адресу: Мейпл-авеню, 732, ехал в «крайслере», номер лицензии 6В9813, и был задержан по подозрению в том, что управлял машиной в нетрезвом виде. С ним в машине ехала одна цыпочка, которая заявила, что ее зовут Мэри Бриггс, ей двадцать два года и что она нигде постоянно не живет. Она сказала, что путешествует автостопом и что Смит посадил ее в машину буквально за пару минут до того, как его задержали. У Смита было небольшое столкновение с машиной, за рулем которой сидел некий Джордж Моффит, тридцати двух лет, проживающий по адресу: Мелроуз-стрит, 619. Дорожный инцидент произошел на пересечении Вебстер и Бродвея. На перекрестке дежурил офицер дорожной полиции Карл Уитон. Ему почудился запах спиртного от Смита, и он принялся допрашивать его. Смиту, казалось, не терпелось уехать. Он даже вытащил из кармана туго набитый бумажник и попытался подкупить полицейского. Это возбудило кое-какие подозрения у Уитона. В их участок поступили сведения о нескольких ограблениях на станциях техобслуживания — об одном из них я сообщал пару часов назад, — когда мужчина с девушкой подъезжали к станции техобслуживания и леди обчищала кассу. Эта парочка сидела за рулем «крайслера», и Уитон решил заняться ими вплотную.
В дверях появился офицер и сделал знак Мордену. Тот в ответ кивнул и сказал в трубку:
— Одну минутку. Что-то опять случилось. Через пару секунд вернусь, и мы продолжим… Да-да, я знаю, что у меня в запасе всего двадцать минут, но это может оказаться интересным. Не вешай трубку… Ну хорошо, я тебе перезвоню…
Морден бросил трубку и выскочил в коридор, где полицейский передал ему написанное от руки сообщение.
— Только что пришло, — объявил он.
Морден бегло прочитал написанное и тихо присвистнул. Задав пару вопросов, он сделал кое-какие пометки у себя на листке и, бросившись обратно к телефону, стал торопливо набирать номер. Голос его по-прежнему оставался спокойным, только говорил он, казалось, быстрее обычного.
— Это убийство, — заявил он. — Частный детектив пал жертвой гангстера… Хорошо, я жду у телефона.
Наступила тишина, глаза Мордена сверкали от возбуждения. Нервным движением он провел рукой по волосам, как бы проверяя, не растрепались ли они.
Он заговорил шутливым голосом:
— Привет, малыш. Ты сейчас упадешь от удивления. Послушай-ка, киска. Я тут нашел одно местечко, где неплохо кормят. И потанцевать там можно. Так вот, я и подумал, может, нам с тобой стоит забежать туда и… — Вдруг его тон резко изменился и снова стал деловым: — Итак, продолжим. Эдвард Шиллингби, пятьдесят три года, проживает по адресу: Монаднок-Билдинг, 563, не женат, имеет лицензию частного детектива. Был застрелен в десять пятнадцать гангстером на Западной авеню. Мужчина, сидевший за рулем «кадиллака» с помятым левым крылом, медленно ехал по дороге вдоль тротуара. По тротуару навстречу ему шел Томас Деккер, холостяк, сорока четырех лет, проживающий по адресу: Вашингтон-стрит, 1542. Машина, поравнявшись с ним, остановилась, и водитель, который был один в машине, поднял пистолет и тихо сказал: «Попался, вонючка, сейчас ты получишь по заслугам».
Деккер, перепугавшись не на шутку, бросился бежать. Но мужчина окликнул его: «Эй, парень, не сердись. Я просто обознался». Машина тронулась с места и поехала за Деккером. Он оглянулся на бегу через плечо, но не разглядел номера. Уже смеркалось, а фары не горели. Но он успел увидеть вмятину на левом крыле. Это был серый «кадиллак». На водителе были пальто и черная мягкая шляпа. Проехав ярдов пятьдесят по улице, машина снова остановилась. По тротуару в это время шел Шиллингби. Водитель «кадиллака» вышел из машины и пошел по направлению к нему. Деккеру показалось, что они обменялись несколькими словами. Затем водитель «кадиллака» четыре раза выстрелил в упор, повернулся, прыгнул в машину и на большой скорости повернул за угол. Деккер побежал к лежавшему на тротуаре Шиллингби, он был первым, кто подошел к убитому. Выстрел услышал и полицейский офицер Сэм Гринвуд, но он был в двух кварталах от места происшествия, поэтому появился, когда Деккер уже успел остановить проезжавшего мимо мотоциклиста. Жертва к тому времени была мертва. Две пули из четырех попали в сердце, а остальные две прошли от него всего в нескольких сантиметрах. Любое из этих ранений можно считать смертельным. Смерть наступила практически мгновенно… Да, кстати, не забудь упомянуть Сэма Гринвуда. Он толковый полицейский.
Убитого звали Эдвард Шиллингби. Его личность была установлена по письмам, которые были у него в кармане, а также лицензии частного детектива. В кармане у него была также отпечатанная на машинке записка, в которой говорилось, что если его найдут мертвым, то полиции следует связаться с Фэй Бронсон по телефону: Локхэвен 2934 и расспросить Филиппа Лэмпсона, в определенных кругах известного под кличкой Цинциннати Ред.
Полиция нашла Фэй Бронсон. Она живет в Эрджайле, 1924, квартира 1913, ей двадцать три года. Мисс Бронсон сообщила, что Шиллингби расследовал какое-то дело, в котором был замешан Лэмпсон. Больше она ничего не могла сказать. Шиллингби сказал ей только, что собирается следить за Лэмпсоном. Он боялся, что Лэмпсон заметит это и сделает все, чтобы вывести его из игры, поэтому он попросил секретаршу отпечатать эту записку и всегда носил ее с собой. Секретарша сказала, что Шиллингби рассчитывал на то, что с помощью этой записки ему удастся как-то обезопасить себя. Он якобы хотел, чтобы Лэмпсон проверил, что у него есть чьи-то показания, обличающие Лэмпсона, и что хранятся они у секретарши. Но на самом деле ничего этого не было. Секретарша сказала, что это был блеф чистейшей воды.
Но тут, по-моему, что-то не так. У Шиллингби наверняка было что-то на уме. Может быть, он собирался встретиться с Лэмпсоном и показать ему эту записку. Да, тут есть еще один интересный момент: запаниковал Деккер. Он дал показания в полиции, оставил свои координаты и пообещал, что выступит как свидетель. А потом сбежал. Пару минут назад в полицию звонил Сидней Грифф, криминолог, который сообщил, что к нему обратился Деккер. Он объяснил, что Деккер боится, как бы дружки Лэмпсона не свели с ним счеты, чтобы помешать ему дать показания. Грифф пообещал, что, как только Деккер понадобится как свидетель, он поможет ему предстать перед судом, а до тех пор посоветовал Деккеру скрыться. В этом есть кое-что забавное. В тех показаниях, которые Деккер дал в полиции, нет ничего такого, чтобы позволило бы привлечь к этому делу Лэмпсона, хотя бы как соучастника. Поэтому в полиции считают, что у Деккера есть еще какие-то основания опасаться. Полицейские решили еще раз связаться с Гриффом и получить от него показания.
По телефону что-то ответили.
— Конечно, — сказал Морден. — Я смогу сделать неплохую статью из этого дела Джона Смита и заинтересовать публику рассказом о том, как полиции удалось совершенно случайно задержать грабительницу, когда она просто ехала на машине. Кстати, на нее приятно посмотреть. Она хорошенькая и, похоже, девушка того типа, что при первом удобном случае усаживаются на крышку стола и при этом демонстрируют неплохие ноги. Неудачно получилось, что у нас тут не было фотографа и мы не смогли щелкнуть ее сразу после задержания, но, может быть, случай представится позже… Да, конечно, Джон Смит — это не настоящее его имя, но полицейские не потеряли надежды достаточно быстро установить его личность. Правда, у полиции нет пока что ничего против него. Он не подходит под то описание грабителя, которое полиции дали на станциях техобслуживания, где были совершены ограбления, правда, его хорошенько никто и не разглядел. Теперь в полиции ждут, чтобы кто-то из ограбленных пришел к ним и опознал девчонку, но против Смита, повторяю, у них пока ничего нет. Он, конечно, выпил немного, но отнюдь не был пьян… Хорошо, я сейчас сяду и постараюсь настрочить что-нибудь увлекательное… Да, я в курсе. Могу устроить это в десять минут. Если вам понадобятся фотографии, то пришлите сюда фотографа, и лучше поскорее… Хорошо, я перезвоню самое большее через десять минут.
Морден поставил телефон на стол, повесил трубку и, закурив сигарету, вышел из комнаты прессы. Пройдя по длинному коридору, в котором плавали клубы табачного дыма, он толкнул дверь, на которой была прикреплена табличка: «Детективное бюро».
Чарльз Морден, сидя за своим видавшим виды письменным столом, поддерживал непрерывную телефонную связь с «Блейд». Левой рукой он прижимал к уху трубку, а в правой держал несколько листочков бумаги, на которых было написано сегодняшнее число, девятнадцатое марта, и сделаны кое-какие пометки, относящиеся к совершенному преступлению. Произошедшая трагедия, казалось, совсем не взволновала его, как не волнуют банковского кассира проходящие через его руки деньги многочисленных клиентов.
— У меня тут для вас еще одна попытка ограбления, — продолжал он. — Элизабет Гивенс, сорок два года, живет на Ридер-стрит, 3612, направлялась с Уотерс-стрит к автобусной остановке на Тридцать седьмой авеню. За полквартала до остановки двое мужчин, которые шли за ней, бросились вперед и выхватили у нее сумочку. В сумочке было семь долларов и сорок два цента, несколько писем, компактная пудра и ключи от ее дома на кольце.
Вооруженное ограбление на Доббс-Хайтс. Фрэнк Пибоди, тридцати пяти лет, Бойль-авеню, 2319, шел в направлении перекрестка, где он договорился встретиться с женой, которая возвращалась из кино. Двое мужчин, из них один в маске, ткнули дулом пистолета ему в живот, вытащили из кармана пиджака бумажник, в котором были две бумажки по пять долларов и одна долларовая, немного мелочи, чуть больше двух долларов, и отобрали золотые часы и булавку с галстука.
Отметьте, что Пибоди может в любую минуту опознать одного из бандитов и что в полиции есть совершенно точное его описание. Эта информация попала к нам благодаря Джонсону из отдела по борьбе с насилием. Он уверен, что задержал именно тех двоих, но они пока все отрицают. Джонсону хотелось бы сунуть им под нос газету со статьей, где будет написано, что Пибоди хорошо рассмотрел нападавшего. Он уверен, что это заставит одного из бандитов сознаться и дать показания против другого.
А вот еще забавное происшествие: человек, который назвался Джоном Смитом, сорока восьми лет, проживающий по адресу: Мейпл-авеню, 732, ехал в «крайслере», номер лицензии 6В9813, и был задержан по подозрению в том, что управлял машиной в нетрезвом виде. С ним в машине ехала одна цыпочка, которая заявила, что ее зовут Мэри Бриггс, ей двадцать два года и что она нигде постоянно не живет. Она сказала, что путешествует автостопом и что Смит посадил ее в машину буквально за пару минут до того, как его задержали. У Смита было небольшое столкновение с машиной, за рулем которой сидел некий Джордж Моффит, тридцати двух лет, проживающий по адресу: Мелроуз-стрит, 619. Дорожный инцидент произошел на пересечении Вебстер и Бродвея. На перекрестке дежурил офицер дорожной полиции Карл Уитон. Ему почудился запах спиртного от Смита, и он принялся допрашивать его. Смиту, казалось, не терпелось уехать. Он даже вытащил из кармана туго набитый бумажник и попытался подкупить полицейского. Это возбудило кое-какие подозрения у Уитона. В их участок поступили сведения о нескольких ограблениях на станциях техобслуживания — об одном из них я сообщал пару часов назад, — когда мужчина с девушкой подъезжали к станции техобслуживания и леди обчищала кассу. Эта парочка сидела за рулем «крайслера», и Уитон решил заняться ими вплотную.
В дверях появился офицер и сделал знак Мордену. Тот в ответ кивнул и сказал в трубку:
— Одну минутку. Что-то опять случилось. Через пару секунд вернусь, и мы продолжим… Да-да, я знаю, что у меня в запасе всего двадцать минут, но это может оказаться интересным. Не вешай трубку… Ну хорошо, я тебе перезвоню…
Морден бросил трубку и выскочил в коридор, где полицейский передал ему написанное от руки сообщение.
— Только что пришло, — объявил он.
Морден бегло прочитал написанное и тихо присвистнул. Задав пару вопросов, он сделал кое-какие пометки у себя на листке и, бросившись обратно к телефону, стал торопливо набирать номер. Голос его по-прежнему оставался спокойным, только говорил он, казалось, быстрее обычного.
— Это убийство, — заявил он. — Частный детектив пал жертвой гангстера… Хорошо, я жду у телефона.
Наступила тишина, глаза Мордена сверкали от возбуждения. Нервным движением он провел рукой по волосам, как бы проверяя, не растрепались ли они.
Он заговорил шутливым голосом:
— Привет, малыш. Ты сейчас упадешь от удивления. Послушай-ка, киска. Я тут нашел одно местечко, где неплохо кормят. И потанцевать там можно. Так вот, я и подумал, может, нам с тобой стоит забежать туда и… — Вдруг его тон резко изменился и снова стал деловым: — Итак, продолжим. Эдвард Шиллингби, пятьдесят три года, проживает по адресу: Монаднок-Билдинг, 563, не женат, имеет лицензию частного детектива. Был застрелен в десять пятнадцать гангстером на Западной авеню. Мужчина, сидевший за рулем «кадиллака» с помятым левым крылом, медленно ехал по дороге вдоль тротуара. По тротуару навстречу ему шел Томас Деккер, холостяк, сорока четырех лет, проживающий по адресу: Вашингтон-стрит, 1542. Машина, поравнявшись с ним, остановилась, и водитель, который был один в машине, поднял пистолет и тихо сказал: «Попался, вонючка, сейчас ты получишь по заслугам».
Деккер, перепугавшись не на шутку, бросился бежать. Но мужчина окликнул его: «Эй, парень, не сердись. Я просто обознался». Машина тронулась с места и поехала за Деккером. Он оглянулся на бегу через плечо, но не разглядел номера. Уже смеркалось, а фары не горели. Но он успел увидеть вмятину на левом крыле. Это был серый «кадиллак». На водителе были пальто и черная мягкая шляпа. Проехав ярдов пятьдесят по улице, машина снова остановилась. По тротуару в это время шел Шиллингби. Водитель «кадиллака» вышел из машины и пошел по направлению к нему. Деккеру показалось, что они обменялись несколькими словами. Затем водитель «кадиллака» четыре раза выстрелил в упор, повернулся, прыгнул в машину и на большой скорости повернул за угол. Деккер побежал к лежавшему на тротуаре Шиллингби, он был первым, кто подошел к убитому. Выстрел услышал и полицейский офицер Сэм Гринвуд, но он был в двух кварталах от места происшествия, поэтому появился, когда Деккер уже успел остановить проезжавшего мимо мотоциклиста. Жертва к тому времени была мертва. Две пули из четырех попали в сердце, а остальные две прошли от него всего в нескольких сантиметрах. Любое из этих ранений можно считать смертельным. Смерть наступила практически мгновенно… Да, кстати, не забудь упомянуть Сэма Гринвуда. Он толковый полицейский.
Убитого звали Эдвард Шиллингби. Его личность была установлена по письмам, которые были у него в кармане, а также лицензии частного детектива. В кармане у него была также отпечатанная на машинке записка, в которой говорилось, что если его найдут мертвым, то полиции следует связаться с Фэй Бронсон по телефону: Локхэвен 2934 и расспросить Филиппа Лэмпсона, в определенных кругах известного под кличкой Цинциннати Ред.
Полиция нашла Фэй Бронсон. Она живет в Эрджайле, 1924, квартира 1913, ей двадцать три года. Мисс Бронсон сообщила, что Шиллингби расследовал какое-то дело, в котором был замешан Лэмпсон. Больше она ничего не могла сказать. Шиллингби сказал ей только, что собирается следить за Лэмпсоном. Он боялся, что Лэмпсон заметит это и сделает все, чтобы вывести его из игры, поэтому он попросил секретаршу отпечатать эту записку и всегда носил ее с собой. Секретарша сказала, что Шиллингби рассчитывал на то, что с помощью этой записки ему удастся как-то обезопасить себя. Он якобы хотел, чтобы Лэмпсон проверил, что у него есть чьи-то показания, обличающие Лэмпсона, и что хранятся они у секретарши. Но на самом деле ничего этого не было. Секретарша сказала, что это был блеф чистейшей воды.
Но тут, по-моему, что-то не так. У Шиллингби наверняка было что-то на уме. Может быть, он собирался встретиться с Лэмпсоном и показать ему эту записку. Да, тут есть еще один интересный момент: запаниковал Деккер. Он дал показания в полиции, оставил свои координаты и пообещал, что выступит как свидетель. А потом сбежал. Пару минут назад в полицию звонил Сидней Грифф, криминолог, который сообщил, что к нему обратился Деккер. Он объяснил, что Деккер боится, как бы дружки Лэмпсона не свели с ним счеты, чтобы помешать ему дать показания. Грифф пообещал, что, как только Деккер понадобится как свидетель, он поможет ему предстать перед судом, а до тех пор посоветовал Деккеру скрыться. В этом есть кое-что забавное. В тех показаниях, которые Деккер дал в полиции, нет ничего такого, чтобы позволило бы привлечь к этому делу Лэмпсона, хотя бы как соучастника. Поэтому в полиции считают, что у Деккера есть еще какие-то основания опасаться. Полицейские решили еще раз связаться с Гриффом и получить от него показания.
По телефону что-то ответили.
— Конечно, — сказал Морден. — Я смогу сделать неплохую статью из этого дела Джона Смита и заинтересовать публику рассказом о том, как полиции удалось совершенно случайно задержать грабительницу, когда она просто ехала на машине. Кстати, на нее приятно посмотреть. Она хорошенькая и, похоже, девушка того типа, что при первом удобном случае усаживаются на крышку стола и при этом демонстрируют неплохие ноги. Неудачно получилось, что у нас тут не было фотографа и мы не смогли щелкнуть ее сразу после задержания, но, может быть, случай представится позже… Да, конечно, Джон Смит — это не настоящее его имя, но полицейские не потеряли надежды достаточно быстро установить его личность. Правда, у полиции нет пока что ничего против него. Он не подходит под то описание грабителя, которое полиции дали на станциях техобслуживания, где были совершены ограбления, правда, его хорошенько никто и не разглядел. Теперь в полиции ждут, чтобы кто-то из ограбленных пришел к ним и опознал девчонку, но против Смита, повторяю, у них пока ничего нет. Он, конечно, выпил немного, но отнюдь не был пьян… Хорошо, я сейчас сяду и постараюсь настрочить что-нибудь увлекательное… Да, я в курсе. Могу устроить это в десять минут. Если вам понадобятся фотографии, то пришлите сюда фотографа, и лучше поскорее… Хорошо, я перезвоню самое большее через десять минут.
Морден поставил телефон на стол, повесил трубку и, закурив сигарету, вышел из комнаты прессы. Пройдя по длинному коридору, в котором плавали клубы табачного дыма, он толкнул дверь, на которой была прикреплена табличка: «Детективное бюро».
Глава 2
Сидевший в комнате детективов Том Карсонс убивал время, ожидая появления свидетелей с ограбленных станций для опознания задержанных. Он поднял голову и кивком приветствовал вошедшего Мордена. Затем снова повернулся к высокому, долговязому субъекту, который сидел на стоявшей у стены деревянной скамье ссутулившись и опустив плечи, его глаза нервно бегали по комнате. Рядом с мужчиной на скамье сидела девушка с темными, встревоженными и даже слегка испуганными глазами, ее крепко сжатые губы выделялись тонкой полоской на бледном лице, волосы были темными и блестящими.
Морден окинул девушку одобрительным взглядом, дождался, пока она подняла на него глаза, и послал ей дружескую улыбку.
Помедлив, она неуверенно улыбнулась ему в ответ.
Том Карсонс бросил на мужчину ленивый взгляд и неторопливо произнес:
— Ты как раз подходишь под то описание, которое мы получили от свидетелей. Если бы мне платили по доллару за каждого парня, который грозится оторвать мне голову за то, что я задержал его, так мне уже давно можно было бы не работать. Ты утверждаешь, что живешь по адресу: Мейпл-авеню, 732. Затем, когда мы проверили и утверждаем, что никто, похожий на тебя, там не жил и не живет, ты заявляешь, что зовут тебя Джон Смит и живешь ты в Ривервью и что ты указал другие имя и адрес только для того, чтобы не быть замешанным в неприятности. Девушка утверждает, что она нигде не живет и просто путешествует автостопом, что ты просто согласился подвезти ее и…
— Все правильно, — подтвердил мужчина.
— Заткнись, — буркнул Карсонс. — Подожди, пока тебя спросят.
Вдруг зазвонил телефон. Карсонс снял трубку.
— Я собираюсь проверить этот адрес в Ривервью, — сказал он, кивнув мужчине. — Алло… Это полицейский участок в Ривервью? Прекрасно. С вами говорят из городской полиции. Мы тут задержали одного человека по подозрению в том, что он был за рулем в нетрезвом виде, а также по подозрению в ограблении. Сначала он сказал, что живет в городе, но потом передумал и заявил, что его имя Джон Смит и проживает он в «Рекс Армc Апартментс» в Ривервью; сказал, что телефон у него временно отключен, бумажник у него набит деньгами. Проверьте, пожалуйста, и перезвоните мне, идет? Спросите Тома Карсонса, вас соединят с комнатой детективов… Хорошо, большое спасибо. До свидания.
Карсонс повесил трубку и повернулся к мужчине.
— А теперь, — сухо сказал он, — если выяснится, что ты и сейчас меня обманул, тебе придется задержаться тут до утра. Сейчас наши люди проверят этот адрес в Ривервью.
Человек на скамье нервно облизал кончиком языка пересохшие губы и перевел взгляд на девушку. Она поерзала на скамейке и, внезапно подняв глаза, перехватила полный холодной иронии взгляд Карсонса.
— Господи ты Боже мой! — воскликнула она. — Если бы я что-то знала о нем, то уж конечно же не стала бы молчать. Поверьте, я говорю вам чистую правду. Я просто шла по дороге, все машины проезжали мимо, а тут вдруг этот тип притормозил возле меня и спросил, не надо ли меня подвезти. Я ответила, что не надо, а он все ехал за мной и говорил…
Телефон зазвонил снова.
Карсонс снял трубку и, взглянув на сидевшего на скамье мужчину, кивнул.
— Вот теперь, — произнес он, — мы кое-что узнаем. — Он повернулся к телефону: — Итак, что вам удалось выяснить?
Слушая, что ему говорят, он делал какие-то пометки на листе бумаги, потом поблагодарил, повесил трубку и обернулся к мужчине.
— Вот так-то, мистер Фрэнк. Б. Кэттей, может, теперь вы нам скажете наконец правду?
Мужчина на скамье не шелохнулся. Только его глаза блеснули, как будто ему в голову пришла какая-то мысль.
— Вы узнали, как меня зовут, в той конторе, где я нанял машину, не так ли? — спросил он.
Карсонс был похож на кота, который играет с попавшей ему в лапы мышкой.
— Почему вы так решили? — с невинным удивлением поинтересовался он. — Разве вы, когда нанимали машину, назвали именно эту фамилию?
Человек на скамье кивнул.
— Да, — подтвердил Карсонс, — карточку регистрации проверили по конторам, где сдают машины без водителей. Они сказали нам, что машину вы арендовали как Фрэнк Б. Кэттей из Ривервью. И, больше того, что вы предъявили им документы, подтверждающие вашу личность.
Мужчина пожал плечами.
— Ну ладно, — сказал он. — Теперь нет смысла больше скрывать. Я действительно Фрэнк Б. Кэттей из Ривервью.
Как только Карсонс почувствовал под ногами твердую почву, в его голосе появилась ирония.
— Да-да, конечно, — объявил он, — теперь вы Кэттей. Это уже третье ваше заявление. Следующий раз вы заявите, что вы — Санта-Клаус.
— Нет, — покачал головой мужчина. — Моя фамилия Кэттей. И я могу это доказать.
Он поднялся, вытащил из внутреннего кармана маленький бумажник и достал оттуда водительские права и членские карточки охотничьего и гольф-клуба.
Телефон снова зазвонил. Карсонс прижал плечом трубку к левому уху, глаза его во время разговора не отрывались от лица Кэттея.
— Да, это полицейский участок. Карсонс у телефона… Да, мне уже известно, что это все не так. А что-нибудь вы можете мне сказать о человеке по фамилии Кэттей? Похоже, что он большая шишка, член загородных клубов и все такое… О, неужели? Это уже интересно… Кандидат в члены муниципального совета, ага? Президент загородного клуба, так? Директор банка, так-так… Да, мы его задержали… Да нет, просто задержали, чтобы задать несколько вопросов, больше ничего. Спасибо… Я понял… Угу. Все в порядке, спасибо… Да нет, против него не выдвинуто никаких обвинений, его просто задержали для допроса после одного сообщения по радио. Он сидел за рулем машины, которая была как две капли воды похожа на ту, что видели во время ограбления… Да-да, я думаю, это просто недоразумение.
Он осторожно положил трубку на рычаг и с невольным почтением взглянул на сидевшего на скамейке человека.
— Почему, ради всего святого, вы сразу не начали с этого? — спросил он.
— Я не мог. Черт возьми, я не мог допустить, чтобы мое имя было упомянуто в связи со всем этим. Мне такая известность не нужна.
Карсонс понимающе кивнул.
— И все-таки вам следовало сразу же объявить, кто вы такой, — сказал он. — Ведь вас задержали только по недоразумению. Давайте проверим кое-что. По какому адресу вы живете в Ривервью?
Мужчина ответил без колебаний:
— Я живу на Уолнат-авеню, 286. Номер телефона: Мэйн 6831. Контора находится в здании Первого национального банка. Мое личное помещение состоит из пяти комнат и занимает всю переднюю половину девятого этажа. На двери кабинета табличка с номером 908.
— Что это вы делаете? — поинтересовался Карсонс.
— Перечисляю все, что знаю о себе, — с достоинством заявил мужчина.
Карсонс протянул ему листок бумаги.
— Пожалуйста, распишитесь, — попросил он. Чарльз Морден поднялся и направился к выходу. В дверях он помедлил.
Морден окинул девушку одобрительным взглядом, дождался, пока она подняла на него глаза, и послал ей дружескую улыбку.
Помедлив, она неуверенно улыбнулась ему в ответ.
Том Карсонс бросил на мужчину ленивый взгляд и неторопливо произнес:
— Ты как раз подходишь под то описание, которое мы получили от свидетелей. Если бы мне платили по доллару за каждого парня, который грозится оторвать мне голову за то, что я задержал его, так мне уже давно можно было бы не работать. Ты утверждаешь, что живешь по адресу: Мейпл-авеню, 732. Затем, когда мы проверили и утверждаем, что никто, похожий на тебя, там не жил и не живет, ты заявляешь, что зовут тебя Джон Смит и живешь ты в Ривервью и что ты указал другие имя и адрес только для того, чтобы не быть замешанным в неприятности. Девушка утверждает, что она нигде не живет и просто путешествует автостопом, что ты просто согласился подвезти ее и…
— Все правильно, — подтвердил мужчина.
— Заткнись, — буркнул Карсонс. — Подожди, пока тебя спросят.
Вдруг зазвонил телефон. Карсонс снял трубку.
— Я собираюсь проверить этот адрес в Ривервью, — сказал он, кивнув мужчине. — Алло… Это полицейский участок в Ривервью? Прекрасно. С вами говорят из городской полиции. Мы тут задержали одного человека по подозрению в том, что он был за рулем в нетрезвом виде, а также по подозрению в ограблении. Сначала он сказал, что живет в городе, но потом передумал и заявил, что его имя Джон Смит и проживает он в «Рекс Армc Апартментс» в Ривервью; сказал, что телефон у него временно отключен, бумажник у него набит деньгами. Проверьте, пожалуйста, и перезвоните мне, идет? Спросите Тома Карсонса, вас соединят с комнатой детективов… Хорошо, большое спасибо. До свидания.
Карсонс повесил трубку и повернулся к мужчине.
— А теперь, — сухо сказал он, — если выяснится, что ты и сейчас меня обманул, тебе придется задержаться тут до утра. Сейчас наши люди проверят этот адрес в Ривервью.
Человек на скамье нервно облизал кончиком языка пересохшие губы и перевел взгляд на девушку. Она поерзала на скамейке и, внезапно подняв глаза, перехватила полный холодной иронии взгляд Карсонса.
— Господи ты Боже мой! — воскликнула она. — Если бы я что-то знала о нем, то уж конечно же не стала бы молчать. Поверьте, я говорю вам чистую правду. Я просто шла по дороге, все машины проезжали мимо, а тут вдруг этот тип притормозил возле меня и спросил, не надо ли меня подвезти. Я ответила, что не надо, а он все ехал за мной и говорил…
Телефон зазвонил снова.
Карсонс снял трубку и, взглянув на сидевшего на скамье мужчину, кивнул.
— Вот теперь, — произнес он, — мы кое-что узнаем. — Он повернулся к телефону: — Итак, что вам удалось выяснить?
Слушая, что ему говорят, он делал какие-то пометки на листе бумаги, потом поблагодарил, повесил трубку и обернулся к мужчине.
— Вот так-то, мистер Фрэнк. Б. Кэттей, может, теперь вы нам скажете наконец правду?
Мужчина на скамье не шелохнулся. Только его глаза блеснули, как будто ему в голову пришла какая-то мысль.
— Вы узнали, как меня зовут, в той конторе, где я нанял машину, не так ли? — спросил он.
Карсонс был похож на кота, который играет с попавшей ему в лапы мышкой.
— Почему вы так решили? — с невинным удивлением поинтересовался он. — Разве вы, когда нанимали машину, назвали именно эту фамилию?
Человек на скамье кивнул.
— Да, — подтвердил Карсонс, — карточку регистрации проверили по конторам, где сдают машины без водителей. Они сказали нам, что машину вы арендовали как Фрэнк Б. Кэттей из Ривервью. И, больше того, что вы предъявили им документы, подтверждающие вашу личность.
Мужчина пожал плечами.
— Ну ладно, — сказал он. — Теперь нет смысла больше скрывать. Я действительно Фрэнк Б. Кэттей из Ривервью.
Как только Карсонс почувствовал под ногами твердую почву, в его голосе появилась ирония.
— Да-да, конечно, — объявил он, — теперь вы Кэттей. Это уже третье ваше заявление. Следующий раз вы заявите, что вы — Санта-Клаус.
— Нет, — покачал головой мужчина. — Моя фамилия Кэттей. И я могу это доказать.
Он поднялся, вытащил из внутреннего кармана маленький бумажник и достал оттуда водительские права и членские карточки охотничьего и гольф-клуба.
Телефон снова зазвонил. Карсонс прижал плечом трубку к левому уху, глаза его во время разговора не отрывались от лица Кэттея.
— Да, это полицейский участок. Карсонс у телефона… Да, мне уже известно, что это все не так. А что-нибудь вы можете мне сказать о человеке по фамилии Кэттей? Похоже, что он большая шишка, член загородных клубов и все такое… О, неужели? Это уже интересно… Кандидат в члены муниципального совета, ага? Президент загородного клуба, так? Директор банка, так-так… Да, мы его задержали… Да нет, просто задержали, чтобы задать несколько вопросов, больше ничего. Спасибо… Я понял… Угу. Все в порядке, спасибо… Да нет, против него не выдвинуто никаких обвинений, его просто задержали для допроса после одного сообщения по радио. Он сидел за рулем машины, которая была как две капли воды похожа на ту, что видели во время ограбления… Да-да, я думаю, это просто недоразумение.
Он осторожно положил трубку на рычаг и с невольным почтением взглянул на сидевшего на скамейке человека.
— Почему, ради всего святого, вы сразу не начали с этого? — спросил он.
— Я не мог. Черт возьми, я не мог допустить, чтобы мое имя было упомянуто в связи со всем этим. Мне такая известность не нужна.
Карсонс понимающе кивнул.
— И все-таки вам следовало сразу же объявить, кто вы такой, — сказал он. — Ведь вас задержали только по недоразумению. Давайте проверим кое-что. По какому адресу вы живете в Ривервью?
Мужчина ответил без колебаний:
— Я живу на Уолнат-авеню, 286. Номер телефона: Мэйн 6831. Контора находится в здании Первого национального банка. Мое личное помещение состоит из пяти комнат и занимает всю переднюю половину девятого этажа. На двери кабинета табличка с номером 908.
— Что это вы делаете? — поинтересовался Карсонс.
— Перечисляю все, что знаю о себе, — с достоинством заявил мужчина.
Карсонс протянул ему листок бумаги.
— Пожалуйста, распишитесь, — попросил он. Чарльз Морден поднялся и направился к выходу. В дверях он помедлил.