Страница:
«Уже пробовал!» — вспомнил словен, и в нем проснулось запоздалое чувство благодарности к Волаху.
— Выбирай: получить ли ножом в брюхо или расправиться со змеиным гнездом сейчас? Как только ты поразишь Дороха — если, конечно, сумеешь — на тебя навалится его родня, — пояснил воевода.
— Не хотелось бы кого-то убивать зазря! Глупо делать это из-за бабы! — соврал черный волхв и уличил себя в спасительной лжи.
Но Волах ничего не ответил, задумавшись о своем.
Наконец, жупан восстановил тишину.
— Добрый совет дал мудрый Свенельд! Негоже, что враги позорят прах доброго витязя! Коль упокоится в земле пепел Победителя хазар, боги вернут свое благоволение! Отразим завтра печенега — Ругивладу ехать к синему морю и вершить службу. И сроку ему даю до Больших Овсеней. И если службу свою справит, то и будет выкупом за Ольгу.
Буревид хотел возразить, но жупан еще не окончил:
— Обычай, меж тем, велит предоставить выбор жениха всесильному Роду. Коли вернется Ругивлад — оскорбленный им сын Буревида может вызвать зачинщика на поединок. Да свершится все, как завязано Пряхами!
ГЛАВА 10. ЯРОСТЬ ЗЕМЛИ ВАНТИТ
— Выбирай: получить ли ножом в брюхо или расправиться со змеиным гнездом сейчас? Как только ты поразишь Дороха — если, конечно, сумеешь — на тебя навалится его родня, — пояснил воевода.
— Не хотелось бы кого-то убивать зазря! Глупо делать это из-за бабы! — соврал черный волхв и уличил себя в спасительной лжи.
Но Волах ничего не ответил, задумавшись о своем.
Наконец, жупан восстановил тишину.
— Добрый совет дал мудрый Свенельд! Негоже, что враги позорят прах доброго витязя! Коль упокоится в земле пепел Победителя хазар, боги вернут свое благоволение! Отразим завтра печенега — Ругивладу ехать к синему морю и вершить службу. И сроку ему даю до Больших Овсеней. И если службу свою справит, то и будет выкупом за Ольгу.
Буревид хотел возразить, но жупан еще не окончил:
— Обычай, меж тем, велит предоставить выбор жениха всесильному Роду. Коли вернется Ругивлад — оскорбленный им сын Буревида может вызвать зачинщика на поединок. Да свершится все, как завязано Пряхами!
ГЛАВА 10. ЯРОСТЬ ЗЕМЛИ ВАНТИТ
…Всю ночь Ругивлад не сомкнул глаз. Ему так и не удалось объясниться с Ольгой. Да словен теперь к этому и не стремился. Женщинам по нраву либо победители, либо калеки. Потому он твердо решил разделаться с соперником.
Обитатели крепости, прослышав о решении Владуха и напуганные смелостью словена на Совете, начали избегать волхва еще больше. Сторонники Буревида выказывали открытую враждебность. Только Волах, который, судя по всему, плел собственную сеть, заглянул под вечер в горницу Ругивлада. Воеводу терзали худые предчувствия. Вскоре он ушел на стену проверять посты, а герой снова остался в одиночестве. Даже вечный насмешник и утешитель влюбленных Баюн куда-то исчез.
Ночь выдалась душной, и Ругивлад ожидал грозу. Несколько раз доносилось ржание лошадей, крики стражи отгоняли полудремоту. Незадолго до рассвета словена разбудил надсадный вой. Казалось, сотни волков вышли на охоту и затянули похоронную песнь по будущим жертвам. В ответ заревел рог, послышался топот людей, лязг стали. Ругивлад выскочил за дверь.
Причитали бабы и ныли испуганные детишки. По улице бежали воины, многие были полуодеты и плохо вооружены. Никто толком не мог ничего объяснить. «Вояки!» — презрительно заметил словен, но вспомнил, что не в Арконе, а среди вятических лесов.
Во широком дворе пред теремом жупана старшие разбивали воинов на группы и отправляли в разные участки крепости. Владух во главе сотни выезжал за ворота. Десятка три ратников выстроились в ожидании приказа. Рядом с ними Ругивлад углядел воеводу, который иступленно спорил с отпрыском Буревида. Не успел черный волхв подойти, как Дорох резко отвернулся в ярости бросился со двора.
— Что случилось?
— Зла не хватает! — ответил обычно спокойный воевода.
— Ну, все еще поправимо! — мрачно пошутил Ругивлад.
— Этому сопляку не нравится, что я распоряжаюсь его людьми, — раздраженно бросил Волах. — Сейчас не время для упреков! Нам силы объединять нужно. Степняки ночью на стену залезли. Спрятались и ждали подхода головного отряда. Но и мы не лыком шиты! Вовремя их заметили. Так они ворота открыть попытались. Половину мы перестреляли, как куропаток. Остальные зажаты во внутренних ходах стены. Возьми с собой человек пятнадцать.
— Это здорово! Все сделаю, воевода! Кого брать?
— Эй, Серый Хорт! — крикнул Волах ладно сбитому, крепкому темно-русому воину.
Вятич обернулся.
— Чужак пойдет с вами!
Хорт кивнул. Его люди один за другим исчезли в черной дыре потайного лаза, что вел в недра крепости.
Продвигаясь по запутанным переходам, Ругивлад недоумевал, зачем Волах отправил его с Хортом. Из всех домагощинских воителей, именно он да еще и сам чернявый сынок Буревида, невзлюбил нашего словена с первого взгляда. Однажды их памятный бой чуть не перерос в настоящий, но вмешалась Ольга, и все обошлось.
Волах видел перепалку собственными глазами. Возможно, он рассчитывал примирить противников. Хотя, со стороны опытного воеводы это было бы удивительно. Возможно, Волах просто забыл о враждебности Хорта. Или же у него не оказалось никого под рукой. А может, он решил избавиться от одного из них, а то и от обоих сразу.
…Шли уже долго, но никого пока не встретили. Проход то сужался, то расширялся вновь. Ругивладу, с его ростом, было тесно. Пахло сыростью и гнилью. Потолок опутывали белые корневища. Так воины добрались к лазу, выводящему на главную площадь, где были встречены сыном Волаха и его отрядом. Выяснилось, что спустившиеся было сюда печенеги получили отпор и пять-шесть оставшихся в живых загнаны назад в тоннель.
Теперь лазутчикам конец. Многие из них ранены. Вятичи потеряли двоих, а запутавшиеся в хитросплетениях хода враги — в три раза больше.
Расставив свежих воинов, Серый Хорт приказал остальным спешить к вратам, под начало воеводы. Сам он, сменив факелы и прихватив четырех ратников, продолжил преследование, желая убедиться, что враг и в самом деле ушел.
Ругивлад двинулся следом. А если вспомнить, что девушкам нравятся именно безрассудные, его поведение вполне объяснимо.
Прорубленный неизвестными мастерами ход уводил все глубже и глубже. Лестница была завалена трупами кочевников. Спуск кончился, и отряд оказался в большой для подземного помещения круглой зале со сводчатыми известняковыми сводами. Из нее в противоположные стороны вели два ответвления.
— Вы туда, направо. — приказал Хорт троим, а сам, вместе с Ругивладом и еще одним дружинником свернул налево: — До Оки им не добраться! — добавил он.
Выбранный коридор вначале широкий, заметно сузился. Потолок опустился ниже. Пришлось перейти на шаг и идти уже гуськом. Ругивлад, замыкавший движение, уже хотел было предложить остановиться, как вдруг раздался крик. Шедший впереди воин внезапно исчез. Колодец? Ловушка была столь глубока, что под тяжестью брони несчастный мгновенно пошел ко дну. Спутники не успели и глазом моргнуть.
Безуспешно пытаясь вытащить бедалагу Ругивлад и Хорт боком-боком как-то поменялись местами, так что оказались по разные стороны злополучной ямы. Еще раз наклонившись к воде, словен понял, что спасти товарища не удастся. Но это движение и сохранило жизнь самому Ругивладу.
Меч Серого Хорта высек сноп длинных желтых искр из стены подземелья, приблизительно там, где мгновение назад находилась голова спутника. Волхв инстинктивно подался в сторону, больно ударился о выступ затылком.
— Ну что ж, — сказал Хорт, — вот и мы, наконец, можем выяснить отношения. В лесу при пожаре я малость ошибся. Здесь нам никто не помешает!
И тогда Ругивлад заговорил нараспев, растягивая слова, низким, леденящим сердце голосом. Так его учили, так поступал он. Дуновение Нави погасило факела. Словен плел колдовскую паутину нида. Волхв слышал, как учащенно забилось сердце врага.
Хорт начал рубить мечом темноту наугад, пару раз чуть было не достав противника, которого выдавало свечение рун на клинке. Но словену удалось парировать. Он продолжал читать нид, а тот уже вершил дело…
Попятившись, вятич решил отступать в проход за спиной. Должно быть подумал, что в темноте Ругивладу не миновать злополучного колодца, коли станет преследовать.
— Постой, чужеземец! Не надо! — выдавил Хорт, глотая кровь, но та неудеожимо поднималась из чрева к горлу.
— Умри, собака! — ответил волхв, завершая заклятье.
…Когда Ругивлад бледнее смерти выбрался на поверхность, там его с интересом поджидал Волах.
— Ну как? — начал было воевода, но осекся под тяжелым взглядом словена.
— Кого ты мне подсунул в провожатые?
За стеной слышался звериный ор иноземцев, звон металла и страшный скрежет, дикое ржание скакунов, испробовавших копья.
Тут заскрипели мощные петли, врата отверзлись. На взмыленных лошадях в крепость ворвался истерзанный отряд Владуха. Воевода поспешил им навстречу.
— Враг здесь! Имя ему — Тьма! Они окружили городище. Мы напоролись на них, как… — прохрипел Владух, неуклюже сползая с седла.
Не договорив, он начал оседать на землю и был подхвачен Волахом. Из плеча жупана, пробив латницу, торчала длинная печенежская стрела. Не разжимая рук, Волах повернулся к воинам и громко выругался. Подбежавшие приняли раненного и кое-как поволокли к терему. Но был он так грузен, что едва взнесли на крыльцо.
Мгновение спустя около него хлопотала, причитая, Медведиха. Рядом бестолково металась облаченная в воинскую кольчугу Ольга. Очнувшись, Владух приподнялся на локте, потом встал на колено, выпрямился и, цыкнув на баб, тяжело поднялся к себе. На лестнице, поддерживаемый дочерью с одной стороны, и подсуетившимся Дорохом — с другой, он остановился. Было от чего! Доносившиеся отовсюду лязг оружия и крики перекрыл какой-то неведомый звук, будто десять ящеров одновременно испустили дух. Все замерли.
Появился Кулиш. Мальчишку трясло. Заплетающимся от страха языком он невнятно пересказал увиденное.
Часть стены Домагоща высилась над крутым обрывом. Приметив на реке движение, дозорные, как еще вчера было приказано воеводой, кликнули Кулиша. Тот, не долго думая, последовал наставлениям чужеземного волхва и вывалил в воду со стены полтора десятка приготовленных заранее дырявых в днище сосудов. Из Окских глубин взметнулись разозленные до невозможности водяные и принялись топить вражеские лодки.
— Это что-то!
— Ты цел? — переспросил волхв.
— Цца-а-арапнуло малость! Ничего! До свадьбы заживет! — Кулиш слабо улыбнулся и присел на камень.
Ночная вылазка планомерно перетекала в штурм. Взять Домагощ наскоком врагу не удалось. Утром силы Яви растут.
— Владух сильно ранен. Боюсь, стрела отравлена! Только он о том и слышать не хочет, — донесся до Ругивлада глухой голос, на лестнице появился Станимир. — Но, что это было? — спросил старик.
— Да Водяного царя разбудили! А владыка вод разбираться-то не стал! Взял всех, кто подвернулся! — усмехнулся Волах и, повернувшись к чужаку, добавил уже серьезно: — Ругивлад, помоги нам еще раз. Бери людей, сколько нужно. Вот тебе знак. Кто не подчинится — убивай на месте!
И Волах протянул жезл, наконечник которого украшала искусно вырезанная голова вепря, символа Сварожича.
Ополоснув лицо в стоящей здесь же, во дворе, бочке, Ругивлад хотел было идти подбирать помощников, но столкнулся с Ольгой. Ее, как обычно, сопровождал неизменный Дорох. Молодой волхв, несмотря на досаду, поздоровался. Ольга прошествовала мимо, скривив губки, но Дорох откликнулся:
— Будь здоров, Ругивлад! Еще встретимся.
— Непременно буду. Чтобы вскоре пожелать тебе покойной ночи. Этим я, боги свидетели, заслужу еще большую немилость у девицы. Да нам не привыкать! — и, подмигнув Ольге, словен удалился.
Напускная веселость волхва в миг улетучилась, как только он отошел на приличное расстояние, с которого девушка не разглядела бы, что с ним творилось. Ну, знаете, эти герои сами не ведают, чего хотят! На них не угодишь!
— Право, друг мой, не стоит мрачно смотреть на мир. Ты не из тех, кого первая косичка сведет с ума. Мы еще поборемся! — обнадеживающе заметил смутно знакомый голос.
Словен обернулся и дикими глазами оглядел стоявших позади.
— Он снова здесь?!
— Кто он, Ругивлад? Промедление смерти подобно!
Перехватив у грудастой селянки кувшин с водой и глотнув пару раз, он поспешил на Южную стену — лишь бы не расправиться в припадке ревности с Дорохом. Еще успеется, да Ольгин жених и не прост, коль ратится как правой, так и левой. С таким ухо держи востро!
На стене гордо пламенели боевые стяги родов и сотен Домагоща. Вой, скрежет, монотонный звон спускаемой тетивы и накатывающийся волнами посвист неотразимых оперенных смертей.
Лучники собрались отменные. Первой стрелой они с двухсот шагов били врага в глаз, а пять последующих, длиной в три локтя, уже гудели в воздухе, настигая очередную жертву. Но пока особого искусства от них не требовалось — окрестные луга были черны от вражьей силы.
Так и в былине поется:
— Он приказал себя окольчужить.
— Настоящего воина не удержать в постели!
— Ты просто хочешь занять место жупана!
— Он, и только он — наш законный правитель. Воин сам защитит себя, а коли суждено погибнуть — на то Воля Макощи.
— Хорошо сказано, воевода! — отозвался появившийся на крыльце жупан. — Вот и встретимся в Ирии! Делай, что должен!
И в самом деле, вождь был одет в новую кольчугу, что охватывала не только тело, но и ноги до колен. Судя по виду, она была легка, почти невесома, но частые кольца свидетельствовали о необычайной прочности.
За Владухом стоял Станимир и разводил руками.
Возле Ольги обретался Дорох, даже в минуты боя веселый и полный желаний. Он нес какую-то похабщину, Ольга делала вид, что слушает все это, но ей было не до любовных словечек.
— Держись Дороха, — приказал ей отец.
Тогда она не выдержала:
— Болтун! Но поглядим, каков он в деле будет!
Владух грозно нахмурил брови, да в перепалку с дочкой не вступил а, поддерживаемый телохранителями, медленно начал обход защитников Западной стены. За ним следовали уже Родомысл с сыном. Они выполнили данное обещание, умереть, но не посрамить Дедославль.
Ревели трубы, волнами накатывались ржание и воинственные кличи. Доносились стоны сотен раненых.
Подозвав Творило, словен отобрал еще восемь помощников. Как он и предполагал, вятичи выполняли указания чужеземца без особого рвения. Ругивладу пришлось вытащить жезл воеводы. Дело пошло живей!
Чаши двух метательных механизмов вскоре были снаряжены горшками, полными какой-то дряни. От них смердило серой, смолой и жженым маслом. Опасаясь черного колдовства, ратники подносили снаряды отвернувшись и на вытянутых руках. Сказать по чести, чародейством тут и не пахло. А если и было оно, так вовсе не то, о котором помощнички думали.
Последнее, о чем волхв позаботился особо, — чтобы ни одна юбка не мельтешила у его людей перед глазами.
Убедившись в исправности конструкции из натертых до блеска щитов, Ругивлад осмотрелся. Он приметил сверху заметно поредевший отряд Волаха, что уходил от следовавшего по пятам скопища печенегов. При взгляде со стены уловка воеводы была понятна даже ребенку. Чтобы добраться до Западных ворот необходимо миновать узкое «горло». На стенах по обе стороны притаились лучники и пращники, готовые в тот момент, когда противник попытается ворваться в городище на плечах преследуемых, обрушить на врага град смертоносных снарядов и стрел. Теперь и Ругивладу пришло время заняться штурмующими, натиск которых вятичи отражали уже с трудом.
То здесь, то там на край (на края стен, наверное) ложились длинные лестницы. Вверх карабкались низкорослые и смуглые воины в кожаных доспехах, вооруженные легкими кривыми мечами. Женщины выплескивали на них кипящее масло, а рослые кузнецы лили вниз свинец. Срывались. Падали, обожженные и изувеченные, но тут же поспевала новая волна. Мужчины встречали неприятеля секирами. Сверху летели камни, бревна, дротики, пущенные неопытной юношеской рукой.
Печенеги не оставались в долгу. Вспарывая воздух, визжали стрелы степняков. Выбив сноп искр, одна ткнулась в бронзовый щит, едва не продырявив Кулиша. Мальчишка выругался.
Ругивлад посмотрел на небо. Безоблачно — око Хорса беспрепятственно посылало лучи. Сосредоточившись, словен плавно потянул рычаг… Солнечный зайчик, размером с корову, притулился на ханском шатре. Взвизгнули механизмы.
— Совсем неплохо, чужеземец! — похвалил Свенельд.
Он появился на стене одетым в броню и будто сбросил с плеч десятки лет.
«Греческий огонь» жадно пожирал войлоки неприятельского стана.
— Помнится, видывал я уже такое. Давненько это было, правда. Но ума не приложу, волхв, как ты выведал у ромеев их секрет?
— То уж моя забота, князь. Но без Творилы я бы не справился. Место на прошлой неделе пристреляли.
— Добро! — еще раз похвалил Свенельд, не обратив внимания на лесть. — Подпали-ка гривы вон той сотне, что мчится в обход! Коли глаза мои не лгут — ведет их сам Ильдей!
— Ничего себе глаза. Сам-то, поди, раза в три меня старше?
— Раньше люди и крепче втрое были, не то, что нынешнее племя, — загадочно отозвался Свенельд, но расспрашивать древнего воина Ругивлад не стал.
Печенеги приметили, как на стене снова что-то ослепительно вспыхнуло. Обугленные трупы и предсмертные хрипы сгорающих лошадей!
— Слава взору Сварожича! — грянули ратники.
По совету опытного Свенельда, Ругивлад метнул еще несколько пекельных «снарядов»… С ужасным свистом огненные ядра понеслись в гущу неприятелей. Обезумевшие люди катались по земле, тщетно пытаясь сбить пламя. Печенеги отхлынули, а до защитников долетел запах горящей плоти.
Хан смекнул в чем дело: раз в силе Сварожич, покровитель непокорных туземцев, никому не выдержать пламенного взора его очей…
На покрытых пеплом южных подступах остались лишь стрелки. Они лихо гарцевали на мохнатых лошаденках в чистом поле, дожидаясь глупца, который бы загляделся на их скок. Такой, к сожалению, то и дело находился средь молодых славян, желающих поспорить в искусстве стрельбы с опытными воинами. Но не успевал иной славянин отпустить тетивы, как в горло или грудь кусала его ядовитая печенежская гадина, и он срывался вниз под горестный стон женщин. Но теперь враги стреляли против солнца.
— Сумеешь ли передвинуть катапульты? — поинтересовался Свенельд.
— Увы и ах! Быстро этого не сделать. Я не Архимед.
— Кто это? Почему не знаю?
— Грек такой был, в прежние времена.
— Тогда поспешим к Северным вратам! — бросил одноглазый воин. — Печенеги все ж перехитрили, коли близко подошли — уже неуязвимы для твоих механизмов. Смекаешь?
Руны на мече вспыхнули и засветились, предостерегая. Металл, точно зеркало, отразил три фигуры. Воины настойчиво преследовали чужеземца. Узнав телохранителей Дороха, волхв круто развернулся и крикнул:
— Здорово, братцы! У вас что, дело ко мне имеется?
— Смерть чужаку!
Он уклонился — в вершке над ухом просвистел нож. Рыча, убийцы разом бросились на словена. Но один из негодяев споткнулся, другой приотстал… С каждым случается, хотя волхв и шевелил губами.
Ругивлад принял на меч размашистый удар третьего. Крепкий парень попался. Словен скользящим движением отвел устремленное в грудь острие и внезапно оказался за спиной врага. Клинок разрубил кольчугу и, повизгивая от удовольствия, пустил кровь.
— Скверная рана, но ты сам напросился! — заметил волхв. — Жаль, коль лекарство не по нутру.
Тут подоспели еще двое. Они слаженно атаковали чужака. Словен чуть ли ни одним движением парировал коварные удары, утекая, извиваясь, огибая бойцов, хоть стена была и не так широка.
Один с разбегу сам напоролся на зловещий дар Седовласа. Клинок вошел ему в шею. Не в силах кричать, враг захрипел и, захлебываясь кровью, осел на доски. Во второго угодила «случайная» стрела. Боец безуспешно пытался выдрать ее из бока.
В следующем ударе не было никакого изящества. Меч Ругивлада со страшной силой обрушился на противника. Голова его раскололась, словно спелая тыква, и вятич замертво рухнул с высокой стены. Ругивлад глянул вослед.
Проклятье! Печенеги сумели тараном высадить Северные врата. И на улицах, и на стенах, и под ними кипела яростная сеча. Ряды защитников таяли, как снег по весне.
Ругивлад видел сверху, как на городище из-за леска неудержимо надвигается серая конная масса печенегов. Преодолев утыканный стрелами вал лошадиных и человечьих трупов, степняки устремились к захваченному проходу. Там по-прежнему шла кровавая схватка. Груды хладеющих тел, подрагивающих в конвульсиях.
Внезапно павшие ожили! Вскочили, кинулись навстречу конной лаве с леденящим кровь боевым криком. Казалось, их ждет немедленная смерть. Но славяне присели. Нырнули под скакунов, подсекая ноги и распарывая брюхо то одному, то другому несчастному животному.
Едва всадник слетал на землю, на нем оказывался вятич и коротким движением добивал проклятого врага.
— Русь! Русь! — таков был клич берсерков Арконы.
Именно он неожиданно грянул внизу.
— Русь! — воскликнул Ругивлад, и от этого ярого крика кровь закипела в его венах.
Славяне вторили: «Вятко! Вятко!». И меткие стрелы косили степняков десятками.
Ругивлад заметил неистового богатыря. Он дрался один с десятью противниками, ловко отражая удары наседавших печенегов двумя неестественно белыми прямыми клинками. Высокий и статный, этот воин то стоял твердо, словно могучий вяз, то пускался кружить, насколько это позволяли тела, беснующиеся в предсмертных муках
Ругивлад вспомнил, что где-то уже встречал этот удивительный цвет. Но размышлять некогда! Он бросился на выручку. Обтекая диковинного воина, через северную брешь в крепость вливались все новые и новые враги. Словен кинулся в самую гущу схватки, заботясь не о том, чтобы непременно убивать, а лишь бы калечить.
Его колдовской меч радостно принял на себя этот труд. Клинок Седовласа отсекал кисти, вскрывал жилы, впивался в непрочную плоть смертных. Справа и слева на трупы валились трупы. Средь них возвышался Родомысл, и с каждым мощным ударом боевого топора к ногам вятича падал сраженный враг.
Груды изрубленных тел покрывали улицы города. Ржавая кровь обратила землю в сплошное месиво.
На словена налетел печенег, целясь коротким кривым мечом прямо в горло. Но ему достался искусный и страшный противник. Не дожидаясь удара, Ругивлад быстро уклонился. Колдовской клинок взметнулся, сверкнув молнией. Холодное к людской боли железо разрубило голову, отсекая следом руку по самую лопатку.
— Кровь за кровь! — прохрипел словен.
Другого печенега он достал секущим ударом через грудь.
Прыгнул в сторону, и снова обрушил Седовласа на ближайшего врага, тут же принимая на меч новый сулейманов клинок.
Могло показаться, что какая-то волшебная сила охраняет словена от печенежских мечей и стрел. Но то лишь казалось его соратникам. Он пропустил сильный удар в спину, потом в грудь. Волхв отметил их как данность, но живя боем, не мог уже остановиться. Броня плотно облегала тело. Из-под пластин сочились грязные ручейки. Рубаха уже сто раз взмокла и липла к коже. Струйки едкого пота стекали со лба, смывая запекшуюся кровь. Шлем брошен — не привык, больно тяжел. Налетавший то и дело ветер рвал волосы и размазывал ковавую жижу по лицу.
Меч сам увлекал руку, а словену приходилось лишь сдерживать клинок, чтоб не вырвался. И он тоже вертелся вЬюном, отражая удары, сыпавшиеся, казалось, со всех сторон.
Сплетение разноязыких криков, испуганное ржание степных конец, жуткий клубок человеческих тел. Здесь, захлебываясь кровью, плевались, проклинали, крушили и резали. Здесь корявые пальцы находили вражье горло, а нож — мягкое брюхо.
Сквозь застилавший глаза кровавый туман Ругивлад видел рубящихся плечом к плечу жупана и его воеводу. Кольчуга на Владухе была рассечена в двух-трех местах, и кровь струилась по ней. Левая рука жупана висела плетью. Перебили ключицу. Предводителю особое внимание!
Ольга с бледным лицом. В руках сломанный лук. Дорох, поражающий противника в горло хитрым ударом… Затем было еще что-то, привлекшее внимание словена, и еще, но все это он плохо помнил… Млада в разодранных одеждах, и Медведиха, принявшая на вилы похотливого печенега. Родомысл в такой же, как и сам Ругивлад, окровавленной броне и с громадной секирой на плече.
Удары рождали ритм, даже не ритм — то была слышимая лишь ему, черному волхву, мелодия схватки. В такт пульсировали виски. Словен начал подпевать бою. Постепенно наращивая темп, взвинчивая его до невозможности… Он танцевал, меняя партнеров каждый раз, когда они ему пытались помешать! За ним не поспевали… Тогда он вновь находил их, слабых, и резал, уставших от танца.
И треклятый дар Седовласа, вторил черному волхву! Он выводил Песнь Сечи!! Упоенно, самозабвенно, восторженно, неистово!!!
— Тогда сын Ильдея и говорит: «Пришла пора посчитаться! Тебе конец!» — да как размахнется бичом. А Свенельд встать-то после удара не мог, так он толкнул клинок в сторону печенега. Меч послушный. Ему довольно оказалось, вошел паршивцу в живот по самую гарду.
— Хорошо сквитались они! Скучать теперь Ильдею без любимца! А верно, что…?
— Правда, правда! Откуда еще может быть у Свенельда такое оружие, кроме как от Радигоша? Поговаривают, что Свенельд-то некогда прибыл в Киев из тех же краев… Только он светлый, а этот — чернец.
— Жаль, правда, Кулиша — трудновато пареньку будет без отца!. А еще больше жаль самого Манилу — пропал мужик.
Обитатели крепости, прослышав о решении Владуха и напуганные смелостью словена на Совете, начали избегать волхва еще больше. Сторонники Буревида выказывали открытую враждебность. Только Волах, который, судя по всему, плел собственную сеть, заглянул под вечер в горницу Ругивлада. Воеводу терзали худые предчувствия. Вскоре он ушел на стену проверять посты, а герой снова остался в одиночестве. Даже вечный насмешник и утешитель влюбленных Баюн куда-то исчез.
Ночь выдалась душной, и Ругивлад ожидал грозу. Несколько раз доносилось ржание лошадей, крики стражи отгоняли полудремоту. Незадолго до рассвета словена разбудил надсадный вой. Казалось, сотни волков вышли на охоту и затянули похоронную песнь по будущим жертвам. В ответ заревел рог, послышался топот людей, лязг стали. Ругивлад выскочил за дверь.
Причитали бабы и ныли испуганные детишки. По улице бежали воины, многие были полуодеты и плохо вооружены. Никто толком не мог ничего объяснить. «Вояки!» — презрительно заметил словен, но вспомнил, что не в Арконе, а среди вятических лесов.
Во широком дворе пред теремом жупана старшие разбивали воинов на группы и отправляли в разные участки крепости. Владух во главе сотни выезжал за ворота. Десятка три ратников выстроились в ожидании приказа. Рядом с ними Ругивлад углядел воеводу, который иступленно спорил с отпрыском Буревида. Не успел черный волхв подойти, как Дорох резко отвернулся в ярости бросился со двора.
— Что случилось?
— Зла не хватает! — ответил обычно спокойный воевода.
— Ну, все еще поправимо! — мрачно пошутил Ругивлад.
— Этому сопляку не нравится, что я распоряжаюсь его людьми, — раздраженно бросил Волах. — Сейчас не время для упреков! Нам силы объединять нужно. Степняки ночью на стену залезли. Спрятались и ждали подхода головного отряда. Но и мы не лыком шиты! Вовремя их заметили. Так они ворота открыть попытались. Половину мы перестреляли, как куропаток. Остальные зажаты во внутренних ходах стены. Возьми с собой человек пятнадцать.
— Это здорово! Все сделаю, воевода! Кого брать?
— Эй, Серый Хорт! — крикнул Волах ладно сбитому, крепкому темно-русому воину.
Вятич обернулся.
— Чужак пойдет с вами!
Хорт кивнул. Его люди один за другим исчезли в черной дыре потайного лаза, что вел в недра крепости.
Продвигаясь по запутанным переходам, Ругивлад недоумевал, зачем Волах отправил его с Хортом. Из всех домагощинских воителей, именно он да еще и сам чернявый сынок Буревида, невзлюбил нашего словена с первого взгляда. Однажды их памятный бой чуть не перерос в настоящий, но вмешалась Ольга, и все обошлось.
Волах видел перепалку собственными глазами. Возможно, он рассчитывал примирить противников. Хотя, со стороны опытного воеводы это было бы удивительно. Возможно, Волах просто забыл о враждебности Хорта. Или же у него не оказалось никого под рукой. А может, он решил избавиться от одного из них, а то и от обоих сразу.
…Шли уже долго, но никого пока не встретили. Проход то сужался, то расширялся вновь. Ругивладу, с его ростом, было тесно. Пахло сыростью и гнилью. Потолок опутывали белые корневища. Так воины добрались к лазу, выводящему на главную площадь, где были встречены сыном Волаха и его отрядом. Выяснилось, что спустившиеся было сюда печенеги получили отпор и пять-шесть оставшихся в живых загнаны назад в тоннель.
Теперь лазутчикам конец. Многие из них ранены. Вятичи потеряли двоих, а запутавшиеся в хитросплетениях хода враги — в три раза больше.
Расставив свежих воинов, Серый Хорт приказал остальным спешить к вратам, под начало воеводы. Сам он, сменив факелы и прихватив четырех ратников, продолжил преследование, желая убедиться, что враг и в самом деле ушел.
Ругивлад двинулся следом. А если вспомнить, что девушкам нравятся именно безрассудные, его поведение вполне объяснимо.
Прорубленный неизвестными мастерами ход уводил все глубже и глубже. Лестница была завалена трупами кочевников. Спуск кончился, и отряд оказался в большой для подземного помещения круглой зале со сводчатыми известняковыми сводами. Из нее в противоположные стороны вели два ответвления.
— Вы туда, направо. — приказал Хорт троим, а сам, вместе с Ругивладом и еще одним дружинником свернул налево: — До Оки им не добраться! — добавил он.
Выбранный коридор вначале широкий, заметно сузился. Потолок опустился ниже. Пришлось перейти на шаг и идти уже гуськом. Ругивлад, замыкавший движение, уже хотел было предложить остановиться, как вдруг раздался крик. Шедший впереди воин внезапно исчез. Колодец? Ловушка была столь глубока, что под тяжестью брони несчастный мгновенно пошел ко дну. Спутники не успели и глазом моргнуть.
Безуспешно пытаясь вытащить бедалагу Ругивлад и Хорт боком-боком как-то поменялись местами, так что оказались по разные стороны злополучной ямы. Еще раз наклонившись к воде, словен понял, что спасти товарища не удастся. Но это движение и сохранило жизнь самому Ругивладу.
Меч Серого Хорта высек сноп длинных желтых искр из стены подземелья, приблизительно там, где мгновение назад находилась голова спутника. Волхв инстинктивно подался в сторону, больно ударился о выступ затылком.
— Ну что ж, — сказал Хорт, — вот и мы, наконец, можем выяснить отношения. В лесу при пожаре я малость ошибся. Здесь нам никто не помешает!
И тогда Ругивлад заговорил нараспев, растягивая слова, низким, леденящим сердце голосом. Так его учили, так поступал он. Дуновение Нави погасило факела. Словен плел колдовскую паутину нида. Волхв слышал, как учащенно забилось сердце врага.
Хорт начал рубить мечом темноту наугад, пару раз чуть было не достав противника, которого выдавало свечение рун на клинке. Но словену удалось парировать. Он продолжал читать нид, а тот уже вершил дело…
Попятившись, вятич решил отступать в проход за спиной. Должно быть подумал, что в темноте Ругивладу не миновать злополучного колодца, коли станет преследовать.
— Постой, чужеземец! Не надо! — выдавил Хорт, глотая кровь, но та неудеожимо поднималась из чрева к горлу.
— Умри, собака! — ответил волхв, завершая заклятье.
…Когда Ругивлад бледнее смерти выбрался на поверхность, там его с интересом поджидал Волах.
— Ну как? — начал было воевода, но осекся под тяжелым взглядом словена.
— Кого ты мне подсунул в провожатые?
За стеной слышался звериный ор иноземцев, звон металла и страшный скрежет, дикое ржание скакунов, испробовавших копья.
Тут заскрипели мощные петли, врата отверзлись. На взмыленных лошадях в крепость ворвался истерзанный отряд Владуха. Воевода поспешил им навстречу.
— Враг здесь! Имя ему — Тьма! Они окружили городище. Мы напоролись на них, как… — прохрипел Владух, неуклюже сползая с седла.
Не договорив, он начал оседать на землю и был подхвачен Волахом. Из плеча жупана, пробив латницу, торчала длинная печенежская стрела. Не разжимая рук, Волах повернулся к воинам и громко выругался. Подбежавшие приняли раненного и кое-как поволокли к терему. Но был он так грузен, что едва взнесли на крыльцо.
Мгновение спустя около него хлопотала, причитая, Медведиха. Рядом бестолково металась облаченная в воинскую кольчугу Ольга. Очнувшись, Владух приподнялся на локте, потом встал на колено, выпрямился и, цыкнув на баб, тяжело поднялся к себе. На лестнице, поддерживаемый дочерью с одной стороны, и подсуетившимся Дорохом — с другой, он остановился. Было от чего! Доносившиеся отовсюду лязг оружия и крики перекрыл какой-то неведомый звук, будто десять ящеров одновременно испустили дух. Все замерли.
Появился Кулиш. Мальчишку трясло. Заплетающимся от страха языком он невнятно пересказал увиденное.
Часть стены Домагоща высилась над крутым обрывом. Приметив на реке движение, дозорные, как еще вчера было приказано воеводой, кликнули Кулиша. Тот, не долго думая, последовал наставлениям чужеземного волхва и вывалил в воду со стены полтора десятка приготовленных заранее дырявых в днище сосудов. Из Окских глубин взметнулись разозленные до невозможности водяные и принялись топить вражеские лодки.
— Это что-то!
— Ты цел? — переспросил волхв.
— Цца-а-арапнуло малость! Ничего! До свадьбы заживет! — Кулиш слабо улыбнулся и присел на камень.
Ночная вылазка планомерно перетекала в штурм. Взять Домагощ наскоком врагу не удалось. Утром силы Яви растут.
— Владух сильно ранен. Боюсь, стрела отравлена! Только он о том и слышать не хочет, — донесся до Ругивлада глухой голос, на лестнице появился Станимир. — Но, что это было? — спросил старик.
— Да Водяного царя разбудили! А владыка вод разбираться-то не стал! Взял всех, кто подвернулся! — усмехнулся Волах и, повернувшись к чужаку, добавил уже серьезно: — Ругивлад, помоги нам еще раз. Бери людей, сколько нужно. Вот тебе знак. Кто не подчинится — убивай на месте!
И Волах протянул жезл, наконечник которого украшала искусно вырезанная голова вепря, символа Сварожича.
Ополоснув лицо в стоящей здесь же, во дворе, бочке, Ругивлад хотел было идти подбирать помощников, но столкнулся с Ольгой. Ее, как обычно, сопровождал неизменный Дорох. Молодой волхв, несмотря на досаду, поздоровался. Ольга прошествовала мимо, скривив губки, но Дорох откликнулся:
— Будь здоров, Ругивлад! Еще встретимся.
— Непременно буду. Чтобы вскоре пожелать тебе покойной ночи. Этим я, боги свидетели, заслужу еще большую немилость у девицы. Да нам не привыкать! — и, подмигнув Ольге, словен удалился.
Напускная веселость волхва в миг улетучилась, как только он отошел на приличное расстояние, с которого девушка не разглядела бы, что с ним творилось. Ну, знаете, эти герои сами не ведают, чего хотят! На них не угодишь!
— Право, друг мой, не стоит мрачно смотреть на мир. Ты не из тех, кого первая косичка сведет с ума. Мы еще поборемся! — обнадеживающе заметил смутно знакомый голос.
Словен обернулся и дикими глазами оглядел стоявших позади.
— Он снова здесь?!
— Кто он, Ругивлад? Промедление смерти подобно!
Перехватив у грудастой селянки кувшин с водой и глотнув пару раз, он поспешил на Южную стену — лишь бы не расправиться в припадке ревности с Дорохом. Еще успеется, да Ольгин жених и не прост, коль ратится как правой, так и левой. С таким ухо держи востро!
На стене гордо пламенели боевые стяги родов и сотен Домагоща. Вой, скрежет, монотонный звон спускаемой тетивы и накатывающийся волнами посвист неотразимых оперенных смертей.
Лучники собрались отменные. Первой стрелой они с двухсот шагов били врага в глаз, а пять последующих, длиной в три локтя, уже гудели в воздухе, настигая очередную жертву. Но пока особого искусства от них не требовалось — окрестные луга были черны от вражьей силы.
Так и в былине поется:
Волах, уже верхом, отдавал последние распоряжения, вселяя уверенность в соратников своим ледяным спокойствием. К нему бросилась Ольга и пожаловалась на отца:
«Нагнано той силы много-множество,
Как от покрику от человечьяго,
Как от ржания лошадинаго,
Унывает сердце человеческо…»
— Он приказал себя окольчужить.
— Настоящего воина не удержать в постели!
— Ты просто хочешь занять место жупана!
— Он, и только он — наш законный правитель. Воин сам защитит себя, а коли суждено погибнуть — на то Воля Макощи.
— Хорошо сказано, воевода! — отозвался появившийся на крыльце жупан. — Вот и встретимся в Ирии! Делай, что должен!
И в самом деле, вождь был одет в новую кольчугу, что охватывала не только тело, но и ноги до колен. Судя по виду, она была легка, почти невесома, но частые кольца свидетельствовали о необычайной прочности.
За Владухом стоял Станимир и разводил руками.
Возле Ольги обретался Дорох, даже в минуты боя веселый и полный желаний. Он нес какую-то похабщину, Ольга делала вид, что слушает все это, но ей было не до любовных словечек.
— Держись Дороха, — приказал ей отец.
Тогда она не выдержала:
— Болтун! Но поглядим, каков он в деле будет!
Владух грозно нахмурил брови, да в перепалку с дочкой не вступил а, поддерживаемый телохранителями, медленно начал обход защитников Западной стены. За ним следовали уже Родомысл с сыном. Они выполнили данное обещание, умереть, но не посрамить Дедославль.
Ревели трубы, волнами накатывались ржание и воинственные кличи. Доносились стоны сотен раненых.
Подозвав Творило, словен отобрал еще восемь помощников. Как он и предполагал, вятичи выполняли указания чужеземца без особого рвения. Ругивладу пришлось вытащить жезл воеводы. Дело пошло живей!
Чаши двух метательных механизмов вскоре были снаряжены горшками, полными какой-то дряни. От них смердило серой, смолой и жженым маслом. Опасаясь черного колдовства, ратники подносили снаряды отвернувшись и на вытянутых руках. Сказать по чести, чародейством тут и не пахло. А если и было оно, так вовсе не то, о котором помощнички думали.
Последнее, о чем волхв позаботился особо, — чтобы ни одна юбка не мельтешила у его людей перед глазами.
Убедившись в исправности конструкции из натертых до блеска щитов, Ругивлад осмотрелся. Он приметил сверху заметно поредевший отряд Волаха, что уходил от следовавшего по пятам скопища печенегов. При взгляде со стены уловка воеводы была понятна даже ребенку. Чтобы добраться до Западных ворот необходимо миновать узкое «горло». На стенах по обе стороны притаились лучники и пращники, готовые в тот момент, когда противник попытается ворваться в городище на плечах преследуемых, обрушить на врага град смертоносных снарядов и стрел. Теперь и Ругивладу пришло время заняться штурмующими, натиск которых вятичи отражали уже с трудом.
То здесь, то там на край (на края стен, наверное) ложились длинные лестницы. Вверх карабкались низкорослые и смуглые воины в кожаных доспехах, вооруженные легкими кривыми мечами. Женщины выплескивали на них кипящее масло, а рослые кузнецы лили вниз свинец. Срывались. Падали, обожженные и изувеченные, но тут же поспевала новая волна. Мужчины встречали неприятеля секирами. Сверху летели камни, бревна, дротики, пущенные неопытной юношеской рукой.
Печенеги не оставались в долгу. Вспарывая воздух, визжали стрелы степняков. Выбив сноп искр, одна ткнулась в бронзовый щит, едва не продырявив Кулиша. Мальчишка выругался.
Ругивлад посмотрел на небо. Безоблачно — око Хорса беспрепятственно посылало лучи. Сосредоточившись, словен плавно потянул рычаг… Солнечный зайчик, размером с корову, притулился на ханском шатре. Взвизгнули механизмы.
— Совсем неплохо, чужеземец! — похвалил Свенельд.
Он появился на стене одетым в броню и будто сбросил с плеч десятки лет.
«Греческий огонь» жадно пожирал войлоки неприятельского стана.
— Помнится, видывал я уже такое. Давненько это было, правда. Но ума не приложу, волхв, как ты выведал у ромеев их секрет?
— То уж моя забота, князь. Но без Творилы я бы не справился. Место на прошлой неделе пристреляли.
— Добро! — еще раз похвалил Свенельд, не обратив внимания на лесть. — Подпали-ка гривы вон той сотне, что мчится в обход! Коли глаза мои не лгут — ведет их сам Ильдей!
— Ничего себе глаза. Сам-то, поди, раза в три меня старше?
— Раньше люди и крепче втрое были, не то, что нынешнее племя, — загадочно отозвался Свенельд, но расспрашивать древнего воина Ругивлад не стал.
Печенеги приметили, как на стене снова что-то ослепительно вспыхнуло. Обугленные трупы и предсмертные хрипы сгорающих лошадей!
— Слава взору Сварожича! — грянули ратники.
По совету опытного Свенельда, Ругивлад метнул еще несколько пекельных «снарядов»… С ужасным свистом огненные ядра понеслись в гущу неприятелей. Обезумевшие люди катались по земле, тщетно пытаясь сбить пламя. Печенеги отхлынули, а до защитников долетел запах горящей плоти.
Хан смекнул в чем дело: раз в силе Сварожич, покровитель непокорных туземцев, никому не выдержать пламенного взора его очей…
На покрытых пеплом южных подступах остались лишь стрелки. Они лихо гарцевали на мохнатых лошаденках в чистом поле, дожидаясь глупца, который бы загляделся на их скок. Такой, к сожалению, то и дело находился средь молодых славян, желающих поспорить в искусстве стрельбы с опытными воинами. Но не успевал иной славянин отпустить тетивы, как в горло или грудь кусала его ядовитая печенежская гадина, и он срывался вниз под горестный стон женщин. Но теперь враги стреляли против солнца.
— Сумеешь ли передвинуть катапульты? — поинтересовался Свенельд.
— Увы и ах! Быстро этого не сделать. Я не Архимед.
— Кто это? Почему не знаю?
— Грек такой был, в прежние времена.
— Тогда поспешим к Северным вратам! — бросил одноглазый воин. — Печенеги все ж перехитрили, коли близко подошли — уже неуязвимы для твоих механизмов. Смекаешь?
* * *
Ругивлад, обходя сновавших тут и там защитников крепости, решил во что бы то ни стало найти Ольгу. Последовав совету воеводы, он направился вдоль стены, на Северный конец. Там не стихал гул яростной сечи. При машинах словен оставил подоспевшего Кулиша.Руны на мече вспыхнули и засветились, предостерегая. Металл, точно зеркало, отразил три фигуры. Воины настойчиво преследовали чужеземца. Узнав телохранителей Дороха, волхв круто развернулся и крикнул:
— Здорово, братцы! У вас что, дело ко мне имеется?
— Смерть чужаку!
Он уклонился — в вершке над ухом просвистел нож. Рыча, убийцы разом бросились на словена. Но один из негодяев споткнулся, другой приотстал… С каждым случается, хотя волхв и шевелил губами.
Ругивлад принял на меч размашистый удар третьего. Крепкий парень попался. Словен скользящим движением отвел устремленное в грудь острие и внезапно оказался за спиной врага. Клинок разрубил кольчугу и, повизгивая от удовольствия, пустил кровь.
— Скверная рана, но ты сам напросился! — заметил волхв. — Жаль, коль лекарство не по нутру.
Тут подоспели еще двое. Они слаженно атаковали чужака. Словен чуть ли ни одним движением парировал коварные удары, утекая, извиваясь, огибая бойцов, хоть стена была и не так широка.
Один с разбегу сам напоролся на зловещий дар Седовласа. Клинок вошел ему в шею. Не в силах кричать, враг захрипел и, захлебываясь кровью, осел на доски. Во второго угодила «случайная» стрела. Боец безуспешно пытался выдрать ее из бока.
В следующем ударе не было никакого изящества. Меч Ругивлада со страшной силой обрушился на противника. Голова его раскололась, словно спелая тыква, и вятич замертво рухнул с высокой стены. Ругивлад глянул вослед.
Проклятье! Печенеги сумели тараном высадить Северные врата. И на улицах, и на стенах, и под ними кипела яростная сеча. Ряды защитников таяли, как снег по весне.
Ругивлад видел сверху, как на городище из-за леска неудержимо надвигается серая конная масса печенегов. Преодолев утыканный стрелами вал лошадиных и человечьих трупов, степняки устремились к захваченному проходу. Там по-прежнему шла кровавая схватка. Груды хладеющих тел, подрагивающих в конвульсиях.
Внезапно павшие ожили! Вскочили, кинулись навстречу конной лаве с леденящим кровь боевым криком. Казалось, их ждет немедленная смерть. Но славяне присели. Нырнули под скакунов, подсекая ноги и распарывая брюхо то одному, то другому несчастному животному.
Едва всадник слетал на землю, на нем оказывался вятич и коротким движением добивал проклятого врага.
— Русь! Русь! — таков был клич берсерков Арконы.
Именно он неожиданно грянул внизу.
— Русь! — воскликнул Ругивлад, и от этого ярого крика кровь закипела в его венах.
Славяне вторили: «Вятко! Вятко!». И меткие стрелы косили степняков десятками.
Ругивлад заметил неистового богатыря. Он дрался один с десятью противниками, ловко отражая удары наседавших печенегов двумя неестественно белыми прямыми клинками. Высокий и статный, этот воин то стоял твердо, словно могучий вяз, то пускался кружить, насколько это позволяли тела, беснующиеся в предсмертных муках
Ругивлад вспомнил, что где-то уже встречал этот удивительный цвет. Но размышлять некогда! Он бросился на выручку. Обтекая диковинного воина, через северную брешь в крепость вливались все новые и новые враги. Словен кинулся в самую гущу схватки, заботясь не о том, чтобы непременно убивать, а лишь бы калечить.
Его колдовской меч радостно принял на себя этот труд. Клинок Седовласа отсекал кисти, вскрывал жилы, впивался в непрочную плоть смертных. Справа и слева на трупы валились трупы. Средь них возвышался Родомысл, и с каждым мощным ударом боевого топора к ногам вятича падал сраженный враг.
Груды изрубленных тел покрывали улицы города. Ржавая кровь обратила землю в сплошное месиво.
На словена налетел печенег, целясь коротким кривым мечом прямо в горло. Но ему достался искусный и страшный противник. Не дожидаясь удара, Ругивлад быстро уклонился. Колдовской клинок взметнулся, сверкнув молнией. Холодное к людской боли железо разрубило голову, отсекая следом руку по самую лопатку.
— Кровь за кровь! — прохрипел словен.
Другого печенега он достал секущим ударом через грудь.
Прыгнул в сторону, и снова обрушил Седовласа на ближайшего врага, тут же принимая на меч новый сулейманов клинок.
Могло показаться, что какая-то волшебная сила охраняет словена от печенежских мечей и стрел. Но то лишь казалось его соратникам. Он пропустил сильный удар в спину, потом в грудь. Волхв отметил их как данность, но живя боем, не мог уже остановиться. Броня плотно облегала тело. Из-под пластин сочились грязные ручейки. Рубаха уже сто раз взмокла и липла к коже. Струйки едкого пота стекали со лба, смывая запекшуюся кровь. Шлем брошен — не привык, больно тяжел. Налетавший то и дело ветер рвал волосы и размазывал ковавую жижу по лицу.
Меч сам увлекал руку, а словену приходилось лишь сдерживать клинок, чтоб не вырвался. И он тоже вертелся вЬюном, отражая удары, сыпавшиеся, казалось, со всех сторон.
Сплетение разноязыких криков, испуганное ржание степных конец, жуткий клубок человеческих тел. Здесь, захлебываясь кровью, плевались, проклинали, крушили и резали. Здесь корявые пальцы находили вражье горло, а нож — мягкое брюхо.
Сквозь застилавший глаза кровавый туман Ругивлад видел рубящихся плечом к плечу жупана и его воеводу. Кольчуга на Владухе была рассечена в двух-трех местах, и кровь струилась по ней. Левая рука жупана висела плетью. Перебили ключицу. Предводителю особое внимание!
Ольга с бледным лицом. В руках сломанный лук. Дорох, поражающий противника в горло хитрым ударом… Затем было еще что-то, привлекшее внимание словена, и еще, но все это он плохо помнил… Млада в разодранных одеждах, и Медведиха, принявшая на вилы похотливого печенега. Родомысл в такой же, как и сам Ругивлад, окровавленной броне и с громадной секирой на плече.
Удары рождали ритм, даже не ритм — то была слышимая лишь ему, черному волхву, мелодия схватки. В такт пульсировали виски. Словен начал подпевать бою. Постепенно наращивая темп, взвинчивая его до невозможности… Он танцевал, меняя партнеров каждый раз, когда они ему пытались помешать! За ним не поспевали… Тогда он вновь находил их, слабых, и резал, уставших от танца.
И треклятый дар Седовласа, вторил черному волхву! Он выводил Песнь Сечи!! Упоенно, самозабвенно, восторженно, неистово!!!
* * *
Очнулся словен от боли. Вокруг была знакомая и незнакомая горница, в которой жили голоса без тел.— Тогда сын Ильдея и говорит: «Пришла пора посчитаться! Тебе конец!» — да как размахнется бичом. А Свенельд встать-то после удара не мог, так он толкнул клинок в сторону печенега. Меч послушный. Ему довольно оказалось, вошел паршивцу в живот по самую гарду.
— Хорошо сквитались они! Скучать теперь Ильдею без любимца! А верно, что…?
— Правда, правда! Откуда еще может быть у Свенельда такое оружие, кроме как от Радигоша? Поговаривают, что Свенельд-то некогда прибыл в Киев из тех же краев… Только он светлый, а этот — чернец.
— Жаль, правда, Кулиша — трудновато пареньку будет без отца!. А еще больше жаль самого Манилу — пропал мужик.