Страница:
Я выкатился из подъезда на ватных ногах. Общение с Марией Анатольевной истрепало мои нервы, как хороший скандал. Вот и пойми этих женщин, куда скачет их мысль при расстроенных чувствах. Мужчине сие постичь решительно невозможно.
«Гольф» домчал меня до дома, словно знал дорогу сам, а я только сидел и держался за руль. Голова отупела. Мыслей в ней крутилось мало, в основном об энергетическом вампиризме.
Запарковавшись во дворе, я потолкался немного вокруг машины. Тачка была далеко не нова и порядком ухожена по российским дорогам. Лишь тот факт, что она выдана мне на время, удерживал от комплексного техобслуживания. На «гольфике» не мешало бы поменять резину, проверить развал-схождение, купить новые чехлы и отдраить торпедо. Задний правый амортизатор тоже, честно говоря, нуждался в замене. Вчерашняя поездка с четырьмя седоками выявила его слабость. В общем, возни предстояло много, и как, скажите на милость, со всем этим управиться, не будь у меня машины!
Попинав с деловым видом колесо, я огляделся и увидел Ирку, целенаправленно идущую ко мне. Ну, что надо? Оправилась от потрясения и решила поругаться? Я ждал, сунув руки в карманы. Я был устал опустошен и спокоен. Настолько, что ожидаемая перебранка казалась развлечением.
– Привет, – сказала Ирка. – Привет.
– Ты машину купил?
– Ну, что-то типа того.
– Поднялся где-то?
– Да я и не опускался. Просто пришло время приобретения автомобиля, и я им обзавелся.
– После всего, что случилось... – перешла Ира к выяснению отношений и запнулась. – Ты хотя бы извинился, что ли.
– Извини, – равнодушно ответил я и, не удержавшись, язвительно добавил: – Этого больше не повторится.
– Забудем, – тотчас согласилась Ирка. – Хотя, знаешь, меня иногда трясет.
– Как Сонька? – спросил я.
– Нормально. Она и не поняла ничего. – Ирка заметно обрадовалась проявленному вниманию. – Да эти хачи твои с нами вежливо обращались. Воняло только от них, и морды жуткие. Хорошо, что нас быстро отпустили.
Я не стал распространяться, чего стоило их освобождение. Ирка вряд ли поняла бы истинную ценность отданных арабам предметов. – Ну что, мир, дружба, жвачка?
– Мир, – согласился я и подумал: «Дружи только с кем-нибудь другим, а жвачку смотри по телевизору».
– Слушай, – улыбнулась Ирка. – Мне по магазинам надо. Давай вместе смотаемся? Она рассчитывала на машину, но тут я ее обломал.
– Извини, – сказал я. – У меня жена скоро работу заканчивает, надо ее встретить.
– Ты женат? Ты не говорил! Это с ней ты вчера был? – выпалила Ирка.
– Это моя бывшая жена, – спокойно объяснил я. – Сейчас мы в разводе, но думаем сойтись.
Иркины плечи опустились. Мечты об удачном замужестве рушились на глазах. Наблюдать за этим было печально.
– Ладно, пока. – Я повернулся и пошел к своему парадному.
– Пока. – Ирка чуть не заплакала.
Видеть и слышать ее у меня больше не было ни сил, ни желания. Я не чувствовал за собой вины. «Такой уж сегодня день, – подумал я с безразличием. – День, в который приходится расстраивать женщин. Это как собирать и разбрасывать камни. Обычно мы женщин радуем и прилагаем к тому немало усилий, но вот случается их огорчать, и это почему-то дается легче». Я не ведал, что делать с открывшимся знанием, а оно меж тем умножало скорбь. В полной уверенности, что придется сегодня еще кого-нибудь опечалить, я поднялся на свой этаж и нашарил ключи. Запиликал сотовый телефон.
«Едрена мать! – ковыряясь в замке, я одновременно выуживал трубку. – Кому я теперь понадобился?» Отперев дверь, я шагнул через порог, поднося к уху мобилу.
– Алло.
– Госоподин Потехин? – прозвучал в трубке безошибочно узнаваемый голос комтура ордена Алькантара, и я понял, что время огорчений не кончилось. – Нам нужно встретиться.
– Жарко, как в Андалусии, – сказал я.
– Под Кандагаром было круче, – ответил Слава.
Я удивленно посмотрел на него и тут же отвернулся, обессиленный жарой. Никогда бы не подумал, что Слава читал «Generation Пи» и способен так пошутить. Впрочем, я часто недооцениваю ко-рефана. С другой стороны, он мог и не знать пелевинских приколов, а честно поделился впечатлениями. Уточнять я не стал. От духоты спирало в груди.
К часу дня стало припекать, особенно по петербургским меркам.
– Когда? – спросил я, закрывая ногой дверь на лестницу.
– Чем скорее, тем лучше. Возьмите с собой друга и полный комплект инструментов. Действуйте быстро, время очень дорого.
Я вызвонил Славу и, сложив в багажник наш арсенал, отправился на стрелку. Эррара не поинтересовался, есть ли у меня возможность и желание приехать сейчас, а мне и в голову не пришло заартачиться. Славе, впрочем, тоже. Мы стали наемниками, платными исполнителями воли испанских рыцарей. Мария Анатольевна была права. Осталось только узнать, насколько именно. И как далеко могут себе позволить зайти члены тайного общества, живущие под видом коммерсантов в чужой стране.
– Тринадцать ноль-одна, – Слава поглядел на часы. – Опаздывает Дон Кихот. – Вот они, – сказал я, заметив белый «фиат-темпра».
Машина прижалась к обочине за «гольфом». Задняя дверь «фиата» открылась. Из него вылез крошечный Хорхе Эррара и горделивой походкой направился к нам.
– Здравствуйте, госопода, – руки он, однако, не подал. – Надеюсь, вы готовы немедленно поработать? Я кивнул, дело было за моим другом.
– Всегда готовы, – буркнул Слава.
– Готовы, – уверил я.
– Отлично. Тогда поезжайте за нами.
– Насчет денег, – напомнил Слава.
– Сколько нам заплатят? – поинтересовался я.
– Три тысячи евро вам обоим. Похоже, расценки у ордена были стабильными.
– Годится, – согласился я с молчаливого согласия другана. – Едем. А что нам еще оставалось? Деньги были нужны.
– Киллеры, сука, тупые, – прошипел я сквозь зубы, когда мы загерметизировались в «гольфе» и Рьщари гарантированно не могли нас услышать.
– Не буксуй, Ильюха, – добродушно пробасил Слава.
– Ты знаешь, что с киллерами обычно бывает?
– Это ты кина насмотрелся. Не забивай голову. В таких делах мозги лучше оставить дома, целее будут.
Типичная славина позиция, которую я не разделял.
– Надо думать и о завтрашнем дне, – я еще не ознакомил корефана с теорией тайных обществ Марии Анатольевны, но пришла пора исправить оплошность. – Как ты считаешь, испанцам нужны будут соучастники в грязных делах из числа туземцев-уголовников, когда эта заварушка кончится?
– Когда она будет кончаться, тогда и поглядим, – ответил Слава. Он отлично все понимал, вероятно, даже раньше и лучше меня. – Пока что у нас особого выхода нет. Так же, как и у этих... кабальеро. Ведомые белым «фиатом», мы свернули во дворы и встали возле грузовичка ГАЗ-66. Мы были в сонных трущобах на окраине города. Гражданка – район спальный, но местами он «спальный» не потому, что люди приезжают туда дрыхнуть после работы, просто он как будто сам погрузился в спячку. Есть в Петербурге такие кварталы послевоенной застройки, с длинными желтыми пятиэтажками, с заросшими сорняками дворами, засаженными чахлыми тополями и кривыми яблонями, с сохнущим на веревке бельем. Такие дворы, словно вырезанные из заштатного городишки и вставленные в Питер, источают затхлую атмосферу провинции. И тут же рядом – высотные здания, грохочущие заводские корпуса, супермаркеты и запруженные дороги. Жизнь кипит, нужно лишь отойти на шаг в сторону.
Но сейчас кипения жизни заметно не было. Дворовая аура словно силовым куполом накрыла нас и отрезала от шумов мегаполиса. Даже Хорхе Эррара и вылезший с водительского места здоровяк Хенаро Гарсия, казалось, были разморены сонным покоем захолустья.
– Госопода, – предупредил нас Эррара перед входом, в дом, – ваши коллеги, с которыми вам придется работать, взяли себе клички зверей. Чтобы не открывать ваши настоящие имена, выберите для себя клички заранее.
– А у них какие? – спросил Слава. – Лось, Енот и, э-э... Бобер. «Значит, трое», – подумал я.
– Тогда я буду Медведь, – моментально отреагировал «афганец».
– А я буду Выхухоль, – сказал я.
– Как? – вытаращил глаза Эррара.
– Выхухоль. Это такой водяной зверек, живет в России, питается рыбой. – Больше я ничего о выхухоли не знал и объяснил как сумел.
– Выхухоль, – довольно чисто повторил испанец. – Пусть будет Выхухоль. Я вас так и представило. Теперь, госопода, прошу следовать за мной.
Довольный тем, что в очередной раз удалось поставить неприятного мне комтура в затруднительное положение, я со Славой поднялся по лестнице на второй этаж. Ступени были грязные, лифт в доме отсутствовал, на площадке, где остановился Эррара, доставая из кармана ключи, не горела ни одна лампочка. Возможно, специально, чтобы соседи не могли подсмотреть в глазок, кто навещает конспиративную квартиру.
В жилье, сдаваемом хозяевами в наем довольно продолжительное время и потому загаженном на совесть, нас поджидала троица бандитов, проводивших время за просмотром телевизора. При нашем появлении они насторожились и уставились испытующе на незнакомцев.
– Знакомьтесь, госопода, – с нарочитым достоинством произнес Эррара, – это ваши коллеги. Это Медведь, а это, э-э... Выхухоль.
Я уже пожалел, что взял кличку. С этими пацанами шутить не следовало.
– Похухоль, – тут же сказал вертлявый парень в пестрой бежевой рубашке с короткими рукавами.
– Это Енот, – представил его комтур. – Это Лось. Костлявый здоровяк с широким крестьянским лицом и глубоко посаженными глазами кивнул, не вставая с кресла. Это Бобер.
Бобром оказался невысокий крепыш семитской наружности с покатыми плечами борца и высокими залысинами.
– Запомните клички, чтобы не ошибаться потом.
Мы со Славой разместились на диване, бесцеремонно потеснив Бобра. Судя по лицам, народ был сидевший, расслабляться с ними не стоило.
– Вы сможете познакомиться позже, а сейчас о деле. Мы нашли убежище ассассинов. Там скрывается важная персона, который решает... дела... Принимает решения.
– Руководит, – подсказал я.
– Руководитель, – согласился Эррара. – Он нам нужен живым. С ним есть охрана, она живой не нужна. Действовать нужно быстро. Отправляетесь сейчас. Захватываете... персону, привозите сюда, мы производим расчеты.
«С помощью калькулятора микроузи», – подумал я.
– Возьмите с собой и посмотрите в последний раз. – Эррара достал из внутреннего кармана три фотографии и протянул мне, как самому ближнему. – Он должен остаться живой. Остальных можете застрелить.
– В крайний, а не в последний, – жестко поправил Слава. Эррара удивленно и даже испуганно вскинул на него глаза. Испуг тут же сменился раздражением, раздражение озлобленностью.
– Что? Как?
– Не говорят «в последний раз». «В последний» – это перед смертью. Надо говорить «в крайний», – пояснил «афганец».
Комтур усвоил урок русского языка. Однако по лицу было видно, что раньше его учили люди без предрассудков, и слышать столь пристрастные поправки испанцу как минимум странно.
Я не стал вмешиваться, а обратил внимание на фотографии. На снимках был изображен ловко выхваченный объективом представительный араб с узким от природы лицом. Нечто типа раскормленного Усамы бен Ладена.
– Бен Ладен, – засмеялся я и протянул фотки Славе.
– Он самый, – корефан скользнул взглядом по снимкам, осклабился и передал их Бобру. Тот глянул и хмыкнул.
– Заметано, – заржал Енот, разглядывая араба. Атмосфера разрядилась.
– Значит, этот, – веско резюмировал Лось. За ним чувствовался авторитет. Лось обвел глазами нашу команду. – Братва, если вопросов ни у кого нет, поехали.
Мы спустились во двор. Лось достал из кармана ключи, деловито открыл дверь ГАЗ-66.
– Енот, полезай с пацанами в кузов, – распоря дился он.
Место нам было определено безапелляционно. Однако борьба за власть в нашем коллективе еще не начиналась.
– Обожди, я баул возьму. – Достав из багаж ника «гольфа» сумку с автоматами, я передал ее разместившемуся в кузове Славе и сам перелез через борт.
Лось и Бобер сели в кабину. Зарычал мотор. «Шишига» задрожала и покатилась на мокрое дело.
Работать с орденом Алькантара становилось все страшнее и интереснее. Трясясь на узкой, неудобной скамейке, я цеплялся за нее обеими руками и прикидывал, что будет, если грузовик остановит наряд автоинспекции, усиленный ОМОНом. Заглянут в кузов и увидят банду здоровенных мужиков. Проверят вещи, а там... До конца жизни потом будешь давать показания, что не ехал в очередной «Норд-ост», только шиш кто поверит. Увидев бандитов, я понял, что крепко увяз, связавшись с испанцами. Мало было арабов? Я вообще жалел, что поехал с Петровичем на раскопки. Сидел бы сейчас в лесу, искал всякий хлам по урочищам, жил бы мирно, бедно и горя не знал. Идея про лес мне понравилась. Надо будет затихариться, если эта операция сойдет с рук. Спрячусь от испанцев и Славу прихвачу. Россия большая, пусть ищут. Перекантуемся до зимы, а там страсти улягутся.
Эта мысль пришлась мне по душе. Я приободрился, и вовремя. «Шишига» остановилась. Хлопнула дверь кабины. – Прибыли, – сказал Слава. – К машине!
Он подхватил сумку и первым выпрыгнул из кузова. Следом за ним десантировался Енот, достав из-под сиденья длинный черный баул.
Район, куда мы прибыли, я опознать не сумел, хотя всю дорогу приглядывался к маршруту. Какие-то задворки проспекта Луначарского или Просвещения с безликими детскими площадками и типовыми девятиэтажками. В жаркий час сиесты народ по двору не шарился. Не дав осмотреться, Лось увереннo пошел к ближайшему парадному. Со стороны нашу бригаду можно было принять за работяг-ремонтников. Я надеялся, что досужие жильцы, тупо пялящиеся в окна, так и подумают.
В подъезде мы достали из сумок оружие. У бандитов была «сайга» двенадцатого калибра и неизвестной фирмы помповуха. Компактное, складное оружие, легальное, приобретенное на вполне законных основаниях. Не исключено, что бандюги были сотрудниками частного охранного предприятия и имели разрешение на его ношение.
– Готовы? – Лось с заметной иронией оценил наши насквозь криминальные «калаши». – Ну тогда пошли.
На четвертом этаже наш отряд остановился перед железной дверью. Как ни странно, братву это совсем не смутило. Вперед протиснулся Енот, осмотрел замок, достал из баула отмычку и взялся за дело. Работал он очень тихо, с мягкой воровской осторожностью. Испанцы навербовали себе грамотных специалистов.
«Это же резидентура! – ужаснулся я. – У ордена все разведано, есть штатные боевики и, наверное, своя агентурная сеть... Так ведь и мы со Славой агенты!» Поздно пришло ко мне это понимание. Енот справился с замком и потянул на себя дверь. Она открылась. За ней была вторая, деревянная. Отпирать ее было куда проблематичнее – копанье в замке, каким бы осторожным оно ни было, арабы наверняка услышат. Лось тоже это понимал. Он отодвинул Енота с дороги и отошел к противоположной стене лестничной площадки.
– Пацаны, не шмаляйте без дела, – предупредил он. – Бобер, готов?
– Готов. – Крепыш с помповухой встал рядом.
– Три-четыре!
Парочка оттолкнулась от стены, разбежалась и синхронно ударила ногами в дверь. Вероятно, это был их коронный трюк. С хлипкой оргалитовой преградой он сработал великолепно. Дверь распахнулась настежь, впечаталась в стену прихожей и повисла на выбитой петле. Мы рванулись в квартиру, торопясь успеть раньше, чем арабы придут в себя и схватятся за оружие.
Ошалев от обилия комнат, я рванул на себя первую попавшуюся дверь. На меня шарахнулось толстое белое привидение. Я сходу втер ему ногой в пах. Привидение завизжало, но не скрючилось, только схватилось за ушибленную промежность и запричитало.
«Баба! – понял я и ударил плечевым упором АКМС в лоб. Привидение рухнуло. – Точно, сегодня день огорчения женщин!»
Я заскочил в комнату, перепрыгнув через неловко упавшее привидение. Мы разбежались по квартире удивительно быстро. Я огляделся и понял, что остался один. Привидение не подавало признаков жизни. Это явно была женская половина: заставленное флакончиками трюмо, всюду пестрые салфеточки, большая тахта, застеленная бархатным зеленым покрывалом. Ногой я перевернул привидение на спину. Из-под низко надвинутого хиджаба (погулять она, что ли, приоделась?) выглянул большой отвислый нос и одутловатые щеки. Фу, родит же земля такого монстра! Если это и была жена бен Ладена, то, наверное, самая старшая и почетная. Но вот что с ней делать-то? Я поозирался в поисках веревки, которой можно было бы связать пленнице руки. В углу стоял маленький телевизор. Я выдернул из розетки вилку, сбросил на пол агрегат, наступил на него и вырвал провод.
– Молодец, по-солдатски! – одобрил Слава, заглядывая в комнату. Автомат он держал стволом вниз, прикладом у плеча, всегда готовый выстрелить навскидку.
– А что делать, если нет ножа! – я закинул АКМС за спину и прочно скрутил руки жене бен Ладена. Слава тем временем стоял в дверях, с автоматом наготове.
– Давай ее в большую комнату, – сказал он, когда я завязал узлы. Мы перетащили женщину в залу. Арабы снесли перегородку, сделав просторную квадратную гостиную, увешанную коврами в восточном вкусе. Столы, стулья и сервант с телевизором, впрочем, были вполне европейские. Сюда бандиты стаскивали добычу: пару окровавленных фидаинов в спортивных костюмах и жирного бен Ладена, целого и невредимого. Правда, вживую он почему-то не походил на короля террористов – просто холеный чурка, потерявший от испуга аристократический лоск. Пленник уныло сидел за столом, спрятав между ног скованные браслетами запястья. Его придерживал за плечо довольно улыбающийся Енот. Бобер деловито вытирал приклад ружья о грудь оглушенного фидаина.
– Кто это у вас? – заметил нашу ношу Енот.
– Баба, – лаконично ответил я.
– Откуда? – Бобер настороженно зыркнул в нашу сторону.
– Я-то откуда знаю? Вон там нашел, – указал я в сторону комнаты.
– Пацаны, – обратился к нам вышедший из дальней комнаты Лось, – берите бен Ладена и несите вниз. Плетки только спрячьте. Енот, помоги им.
Он сложил плечевой упор «сайги» и спрятал ее в баул.
Пока я убирал наши автоматы, Слава с Енотом вздернули под руки араба и выволокли на лестницу. Я догнал их и вызвал лифт. Пленник бегал взглядом по нашим лицам, словно пытаясь прочесть свой приговор. От страха он плохо соображал, во всяком случае, глаза у него были совершенно пустые и на простые команды не отзывался. Возможно, араб просто не понимал русского языка.
Мы спустили бен Ладена вниз и погрузили его жирную тушку в кузов. Залезли сами и задернули тент. Через десять минут стукнули двери кабины. Зарокотал движок. «ГАЗ-66» шатнулся взад-вперед и тронулся.
Оставшись без братвы, Енот избегал даже смотреть в нашу сторону. Он сосредоточился на пленнике, что-то неслышно за шумом двигателя спрашивал у него и наконец с понтом поставил ногу ему на плечо.
– Как думаешь, замочили они духов? – крикнул мне в самое ухо Слава.
– Не знаю, – наклонился к нему я. – Можешь сам у них спросить. – Приедем, спрошу.
Грузовичок доставил нас обратно в провинциальный двор. Мы выпрыгнули из кузова. Лось говорил с кем-то по мобильнику.
– Завалили там зверей? – миролюбивым тоном поинтересовался у Лося «афганец».
– Да нам не платили, чтобы их валить, – бригадир выбил из пачки «Мальборо», достал из чехольчика на поясе зажигалку, чиркнул, закурил. – Угощайся. Где-то я тебя видел.
– В «Крестах» на «пятерке» ты мог меня видеть. – Слава взял сигарету. – Тебя к нам в пять три-три на полчаса кинули. Ты все это время у двери на бауле просидел и через кормушку с корпусным общался.
– Да, точно, был такой период в моей жизни, – согласился Лось. – Опера меня тогда из хаты в хату гоняли. Теперь я тебя вспомнил. Это ты по всей «пятерке» афганские порядки устанавливал?
– Какие «афганские»? Я просто «черным» борзеть не давал. Порядки были нормальные, – начал заводиться Слава.
– Ладно, дело старое, проехали. – Лось даванул косяк. – А вот и наш спонсор едет.
Действительно, во двор зарулил белый «фиат». Следом за ним двигался темно-синий мини-вэн «Рено канго». Отважный рыцарь вернулся собирать урожай с большой подмогой. «Фиат» подъехал вплотную к нам. Из салона, будто подброшенный пружиной, выскочил кабальеро.
– Как ваши дела? – вопрос из уст отсиживавшегося в сторонке испанца прозвучал смешно.
– Наши дела в прокуратуре, – не удержался Енот.
– Смотри в кузове, – Лось указал испанцу на «ГАЗ-66». С таким же легким презрением предки бандита, тамбовские плотники, сдавали работу скупому заказчику. Вместо комтура проверять работу полез Хенаро Гарсия. Через минуту он выглянул из-под тента и что-то сказал по-испански. Эррара махнул рукой. Из «рено» вылезли еще трое рыцарей и двинулись к «шишиге».
– Я доволен вашей работой, госопода. – Эррара достал из бумажника пачку стоевровых купюр и протянул Лосю, пачку поменьше он отдал мне. – Вы сделали хорошее дело. Возможно, вам скоро придется опять поработать.
Он торопился. Мы тоже не собирались задержи. ваться. Пожелав братве удачи и получив в ответ то же напутствие, сели в «гольфик» и спешно покину ли сонный двор. За нашей спиной испанцы грузила бен Ладена в «рено». Им предстояло долгое и познавательное общение.
– Ишь ты, припомнил он меня, – бурчал Слава, пока я гнал по раскаленным улицам домой. – Афганские порядки я устанавливал...
– Фигня, Слава, – сказал я. – Какая разница, устанавливал или не устанавливал, дело прошлое, зачем гонять за пустое? Поехали лучше расслабимся, послушаем рок-н-ролл. Мы денег сегодня срубили, надо радоваться жизни.
Когда мы убрали автоматы в тайник и спустились во двор, отряхиваясь от чердачной пыли, настало пять часов.
– Время еще детское. – Слава поглядел на трофейные часы. – На машине поедем?
– Ни фига, тачку поймаем. Гулять так гулять, а пьяным я за руль больше не сяду. Держи, кстати, – я отсчитал другану половину пачки. – Зайдем в обменник, а оттуда в кабак.
– Да забей, Ильюха, – отмахнулся корефан. – У меня рублей полно.
Щедрость фронтовика, привыкшего пускать на ветер всю наличку, показалась мне транжирством, и я решил сегодня накрыть поляну сам.
Через сорок минут мы усаживались за столик «Rocking-hors»-пaбa. В кармане я ощущал толстый пресс рублей – по пути все же завернули в банк. Рок-н-ролльную пивную «Лошадь-качалка» я выбрал по ассоциации с последней пьянкой. Не потому, что решил накачаться, как конь, а просто нашел визитку Рикки и захотел послушать живую музыку.
По случаю детского времени рокабилли еще не играли. Мы заказали водки и стейк. В ожидании заказа разминались пивом.
– Длинный сегодня день получился, – вздохнул я. – Столько всего... По-моему, уже наступило послезавтра.
– Война, – сказал Слава. – День за три.
– Не только, я с утра еще... – прервался я, пока официант ставил графин водки и рюмочки. – Вроде бы как похоронку отвозил жене Петровича.
– Понимаю, – заметил «афганец», выдержав скорбную паузу. – Давай за Петровича.
Он разлил водку, и мы опрокинули не чокаясь. Полирнули пивком, посидели молча, приходуясь, однако я по-прежнему оставался не в своей тарелке. Алкоголь не цеплял совершенно. Мне было не по себе от знакомства с бандитами, да и с арабами уж как-то слишком легко получилось. Наскоком, без подготовки. Это беспокоило еще больше.
– Мы удачно использовали фактор внезапности, – сказал Слава, когда я поделился с ним своими опасениями. – А что без подготовки работали – это значит, что кабальеро своим не доверяют. Делают важные дела быстро, чтобы утечек информации не было.
– Важные дела? Это же настоящая война!
– Ну, а ты думал? Сам же рассказывал, как с тобой получилось.
– Тебе не кажется, что испанцы совсем обнаглели? Орудуют нахрапом, чуть ли не в открытую с автоматами по улицам бегают. Еще и нас как платных агентов используют.
– Идет война, – объяснил Слава. – Белые люди воюют с черными. Ты что, не заметил? Посмотри телевизор.
– Слава, – я посмотрел в глаза другу, – ты же с фашистами по зоне вроде не корешился?
– А чего мне фашисты? У меня своя голова есть.
– В таком случае, как думаешь, долго эта война продлится? С такими темпами нас не сегодня-завтра примут менты либо «контора».
– Долго она, конечно, не продлится, – рассудил Слава, разминая окурок в пепельнице. – Сегодня крутовато было, спору нет. Вряд ли кабальеро еще рискнут на такое в ближайшие месяцы. По поводу ментов я думаю, что нам надо снять денег и по-тихому слиться из Питера до весны.
– Почему бы и нет? – Идея лечь на дно не вдохновила, и я прикидывал, какую выгоду лучше из этого извлечь. – Поедем куда-нибудь в сельскую местность, покопаем всякий хлам по заброшенным деревням, возможно, зимовка и окупится... «... Но, скорее всего, нет», – закончил я про себя.
Слава не понял бы мой пессимистичный вывод, который являлся всего лишь скептицизмом практика. За осенний и весенний сезоны, которые мы имели все шансы застать, если вовремя скроемся от пристального взора компетентных органов, можно было прошерстить пяток исчезнувших с лица земли деревень.
«Гольф» домчал меня до дома, словно знал дорогу сам, а я только сидел и держался за руль. Голова отупела. Мыслей в ней крутилось мало, в основном об энергетическом вампиризме.
Запарковавшись во дворе, я потолкался немного вокруг машины. Тачка была далеко не нова и порядком ухожена по российским дорогам. Лишь тот факт, что она выдана мне на время, удерживал от комплексного техобслуживания. На «гольфике» не мешало бы поменять резину, проверить развал-схождение, купить новые чехлы и отдраить торпедо. Задний правый амортизатор тоже, честно говоря, нуждался в замене. Вчерашняя поездка с четырьмя седоками выявила его слабость. В общем, возни предстояло много, и как, скажите на милость, со всем этим управиться, не будь у меня машины!
Попинав с деловым видом колесо, я огляделся и увидел Ирку, целенаправленно идущую ко мне. Ну, что надо? Оправилась от потрясения и решила поругаться? Я ждал, сунув руки в карманы. Я был устал опустошен и спокоен. Настолько, что ожидаемая перебранка казалась развлечением.
– Привет, – сказала Ирка. – Привет.
– Ты машину купил?
– Ну, что-то типа того.
– Поднялся где-то?
– Да я и не опускался. Просто пришло время приобретения автомобиля, и я им обзавелся.
– После всего, что случилось... – перешла Ира к выяснению отношений и запнулась. – Ты хотя бы извинился, что ли.
– Извини, – равнодушно ответил я и, не удержавшись, язвительно добавил: – Этого больше не повторится.
– Забудем, – тотчас согласилась Ирка. – Хотя, знаешь, меня иногда трясет.
– Как Сонька? – спросил я.
– Нормально. Она и не поняла ничего. – Ирка заметно обрадовалась проявленному вниманию. – Да эти хачи твои с нами вежливо обращались. Воняло только от них, и морды жуткие. Хорошо, что нас быстро отпустили.
Я не стал распространяться, чего стоило их освобождение. Ирка вряд ли поняла бы истинную ценность отданных арабам предметов. – Ну что, мир, дружба, жвачка?
– Мир, – согласился я и подумал: «Дружи только с кем-нибудь другим, а жвачку смотри по телевизору».
– Слушай, – улыбнулась Ирка. – Мне по магазинам надо. Давай вместе смотаемся? Она рассчитывала на машину, но тут я ее обломал.
– Извини, – сказал я. – У меня жена скоро работу заканчивает, надо ее встретить.
– Ты женат? Ты не говорил! Это с ней ты вчера был? – выпалила Ирка.
– Это моя бывшая жена, – спокойно объяснил я. – Сейчас мы в разводе, но думаем сойтись.
Иркины плечи опустились. Мечты об удачном замужестве рушились на глазах. Наблюдать за этим было печально.
– Ладно, пока. – Я повернулся и пошел к своему парадному.
– Пока. – Ирка чуть не заплакала.
Видеть и слышать ее у меня больше не было ни сил, ни желания. Я не чувствовал за собой вины. «Такой уж сегодня день, – подумал я с безразличием. – День, в который приходится расстраивать женщин. Это как собирать и разбрасывать камни. Обычно мы женщин радуем и прилагаем к тому немало усилий, но вот случается их огорчать, и это почему-то дается легче». Я не ведал, что делать с открывшимся знанием, а оно меж тем умножало скорбь. В полной уверенности, что придется сегодня еще кого-нибудь опечалить, я поднялся на свой этаж и нашарил ключи. Запиликал сотовый телефон.
«Едрена мать! – ковыряясь в замке, я одновременно выуживал трубку. – Кому я теперь понадобился?» Отперев дверь, я шагнул через порог, поднося к уху мобилу.
– Алло.
– Госоподин Потехин? – прозвучал в трубке безошибочно узнаваемый голос комтура ордена Алькантара, и я понял, что время огорчений не кончилось. – Нам нужно встретиться.
* * *
Для солнечного удара были созданы все условия пыльное марево расстилалось над проспектом, и небо, ярко-синее над головой, делалось у горизонта белесым, как в пасмурные теплые дни. Дома словно присели за деревьями, таясь в их скудной тени. А впереди пылал раскаленный воздух, и трамвайные рельсы казались сверкающей дрожащей полосой, повисшей над темной дорогой.– Жарко, как в Андалусии, – сказал я.
– Под Кандагаром было круче, – ответил Слава.
Я удивленно посмотрел на него и тут же отвернулся, обессиленный жарой. Никогда бы не подумал, что Слава читал «Generation Пи» и способен так пошутить. Впрочем, я часто недооцениваю ко-рефана. С другой стороны, он мог и не знать пелевинских приколов, а честно поделился впечатлениями. Уточнять я не стал. От духоты спирало в груди.
К часу дня стало припекать, особенно по петербургским меркам.
– Когда? – спросил я, закрывая ногой дверь на лестницу.
– Чем скорее, тем лучше. Возьмите с собой друга и полный комплект инструментов. Действуйте быстро, время очень дорого.
Я вызвонил Славу и, сложив в багажник наш арсенал, отправился на стрелку. Эррара не поинтересовался, есть ли у меня возможность и желание приехать сейчас, а мне и в голову не пришло заартачиться. Славе, впрочем, тоже. Мы стали наемниками, платными исполнителями воли испанских рыцарей. Мария Анатольевна была права. Осталось только узнать, насколько именно. И как далеко могут себе позволить зайти члены тайного общества, живущие под видом коммерсантов в чужой стране.
– Тринадцать ноль-одна, – Слава поглядел на часы. – Опаздывает Дон Кихот. – Вот они, – сказал я, заметив белый «фиат-темпра».
Машина прижалась к обочине за «гольфом». Задняя дверь «фиата» открылась. Из него вылез крошечный Хорхе Эррара и горделивой походкой направился к нам.
– Здравствуйте, госопода, – руки он, однако, не подал. – Надеюсь, вы готовы немедленно поработать? Я кивнул, дело было за моим другом.
– Всегда готовы, – буркнул Слава.
– Готовы, – уверил я.
– Отлично. Тогда поезжайте за нами.
– Насчет денег, – напомнил Слава.
– Сколько нам заплатят? – поинтересовался я.
– Три тысячи евро вам обоим. Похоже, расценки у ордена были стабильными.
– Годится, – согласился я с молчаливого согласия другана. – Едем. А что нам еще оставалось? Деньги были нужны.
– Киллеры, сука, тупые, – прошипел я сквозь зубы, когда мы загерметизировались в «гольфе» и Рьщари гарантированно не могли нас услышать.
– Не буксуй, Ильюха, – добродушно пробасил Слава.
– Ты знаешь, что с киллерами обычно бывает?
– Это ты кина насмотрелся. Не забивай голову. В таких делах мозги лучше оставить дома, целее будут.
Типичная славина позиция, которую я не разделял.
– Надо думать и о завтрашнем дне, – я еще не ознакомил корефана с теорией тайных обществ Марии Анатольевны, но пришла пора исправить оплошность. – Как ты считаешь, испанцам нужны будут соучастники в грязных делах из числа туземцев-уголовников, когда эта заварушка кончится?
– Когда она будет кончаться, тогда и поглядим, – ответил Слава. Он отлично все понимал, вероятно, даже раньше и лучше меня. – Пока что у нас особого выхода нет. Так же, как и у этих... кабальеро. Ведомые белым «фиатом», мы свернули во дворы и встали возле грузовичка ГАЗ-66. Мы были в сонных трущобах на окраине города. Гражданка – район спальный, но местами он «спальный» не потому, что люди приезжают туда дрыхнуть после работы, просто он как будто сам погрузился в спячку. Есть в Петербурге такие кварталы послевоенной застройки, с длинными желтыми пятиэтажками, с заросшими сорняками дворами, засаженными чахлыми тополями и кривыми яблонями, с сохнущим на веревке бельем. Такие дворы, словно вырезанные из заштатного городишки и вставленные в Питер, источают затхлую атмосферу провинции. И тут же рядом – высотные здания, грохочущие заводские корпуса, супермаркеты и запруженные дороги. Жизнь кипит, нужно лишь отойти на шаг в сторону.
Но сейчас кипения жизни заметно не было. Дворовая аура словно силовым куполом накрыла нас и отрезала от шумов мегаполиса. Даже Хорхе Эррара и вылезший с водительского места здоровяк Хенаро Гарсия, казалось, были разморены сонным покоем захолустья.
– Госопода, – предупредил нас Эррара перед входом, в дом, – ваши коллеги, с которыми вам придется работать, взяли себе клички зверей. Чтобы не открывать ваши настоящие имена, выберите для себя клички заранее.
– А у них какие? – спросил Слава. – Лось, Енот и, э-э... Бобер. «Значит, трое», – подумал я.
– Тогда я буду Медведь, – моментально отреагировал «афганец».
– А я буду Выхухоль, – сказал я.
– Как? – вытаращил глаза Эррара.
– Выхухоль. Это такой водяной зверек, живет в России, питается рыбой. – Больше я ничего о выхухоли не знал и объяснил как сумел.
– Выхухоль, – довольно чисто повторил испанец. – Пусть будет Выхухоль. Я вас так и представило. Теперь, госопода, прошу следовать за мной.
Довольный тем, что в очередной раз удалось поставить неприятного мне комтура в затруднительное положение, я со Славой поднялся по лестнице на второй этаж. Ступени были грязные, лифт в доме отсутствовал, на площадке, где остановился Эррара, доставая из кармана ключи, не горела ни одна лампочка. Возможно, специально, чтобы соседи не могли подсмотреть в глазок, кто навещает конспиративную квартиру.
В жилье, сдаваемом хозяевами в наем довольно продолжительное время и потому загаженном на совесть, нас поджидала троица бандитов, проводивших время за просмотром телевизора. При нашем появлении они насторожились и уставились испытующе на незнакомцев.
– Знакомьтесь, госопода, – с нарочитым достоинством произнес Эррара, – это ваши коллеги. Это Медведь, а это, э-э... Выхухоль.
Я уже пожалел, что взял кличку. С этими пацанами шутить не следовало.
– Похухоль, – тут же сказал вертлявый парень в пестрой бежевой рубашке с короткими рукавами.
– Это Енот, – представил его комтур. – Это Лось. Костлявый здоровяк с широким крестьянским лицом и глубоко посаженными глазами кивнул, не вставая с кресла. Это Бобер.
Бобром оказался невысокий крепыш семитской наружности с покатыми плечами борца и высокими залысинами.
– Запомните клички, чтобы не ошибаться потом.
Мы со Славой разместились на диване, бесцеремонно потеснив Бобра. Судя по лицам, народ был сидевший, расслабляться с ними не стоило.
– Вы сможете познакомиться позже, а сейчас о деле. Мы нашли убежище ассассинов. Там скрывается важная персона, который решает... дела... Принимает решения.
– Руководит, – подсказал я.
– Руководитель, – согласился Эррара. – Он нам нужен живым. С ним есть охрана, она живой не нужна. Действовать нужно быстро. Отправляетесь сейчас. Захватываете... персону, привозите сюда, мы производим расчеты.
«С помощью калькулятора микроузи», – подумал я.
– Возьмите с собой и посмотрите в последний раз. – Эррара достал из внутреннего кармана три фотографии и протянул мне, как самому ближнему. – Он должен остаться живой. Остальных можете застрелить.
– В крайний, а не в последний, – жестко поправил Слава. Эррара удивленно и даже испуганно вскинул на него глаза. Испуг тут же сменился раздражением, раздражение озлобленностью.
– Что? Как?
– Не говорят «в последний раз». «В последний» – это перед смертью. Надо говорить «в крайний», – пояснил «афганец».
Комтур усвоил урок русского языка. Однако по лицу было видно, что раньше его учили люди без предрассудков, и слышать столь пристрастные поправки испанцу как минимум странно.
Я не стал вмешиваться, а обратил внимание на фотографии. На снимках был изображен ловко выхваченный объективом представительный араб с узким от природы лицом. Нечто типа раскормленного Усамы бен Ладена.
– Бен Ладен, – засмеялся я и протянул фотки Славе.
– Он самый, – корефан скользнул взглядом по снимкам, осклабился и передал их Бобру. Тот глянул и хмыкнул.
– Заметано, – заржал Енот, разглядывая араба. Атмосфера разрядилась.
– Значит, этот, – веско резюмировал Лось. За ним чувствовался авторитет. Лось обвел глазами нашу команду. – Братва, если вопросов ни у кого нет, поехали.
Мы спустились во двор. Лось достал из кармана ключи, деловито открыл дверь ГАЗ-66.
– Енот, полезай с пацанами в кузов, – распоря дился он.
Место нам было определено безапелляционно. Однако борьба за власть в нашем коллективе еще не начиналась.
– Обожди, я баул возьму. – Достав из багаж ника «гольфа» сумку с автоматами, я передал ее разместившемуся в кузове Славе и сам перелез через борт.
Лось и Бобер сели в кабину. Зарычал мотор. «Шишига» задрожала и покатилась на мокрое дело.
Работать с орденом Алькантара становилось все страшнее и интереснее. Трясясь на узкой, неудобной скамейке, я цеплялся за нее обеими руками и прикидывал, что будет, если грузовик остановит наряд автоинспекции, усиленный ОМОНом. Заглянут в кузов и увидят банду здоровенных мужиков. Проверят вещи, а там... До конца жизни потом будешь давать показания, что не ехал в очередной «Норд-ост», только шиш кто поверит. Увидев бандитов, я понял, что крепко увяз, связавшись с испанцами. Мало было арабов? Я вообще жалел, что поехал с Петровичем на раскопки. Сидел бы сейчас в лесу, искал всякий хлам по урочищам, жил бы мирно, бедно и горя не знал. Идея про лес мне понравилась. Надо будет затихариться, если эта операция сойдет с рук. Спрячусь от испанцев и Славу прихвачу. Россия большая, пусть ищут. Перекантуемся до зимы, а там страсти улягутся.
Эта мысль пришлась мне по душе. Я приободрился, и вовремя. «Шишига» остановилась. Хлопнула дверь кабины. – Прибыли, – сказал Слава. – К машине!
Он подхватил сумку и первым выпрыгнул из кузова. Следом за ним десантировался Енот, достав из-под сиденья длинный черный баул.
Район, куда мы прибыли, я опознать не сумел, хотя всю дорогу приглядывался к маршруту. Какие-то задворки проспекта Луначарского или Просвещения с безликими детскими площадками и типовыми девятиэтажками. В жаркий час сиесты народ по двору не шарился. Не дав осмотреться, Лось увереннo пошел к ближайшему парадному. Со стороны нашу бригаду можно было принять за работяг-ремонтников. Я надеялся, что досужие жильцы, тупо пялящиеся в окна, так и подумают.
В подъезде мы достали из сумок оружие. У бандитов была «сайга» двенадцатого калибра и неизвестной фирмы помповуха. Компактное, складное оружие, легальное, приобретенное на вполне законных основаниях. Не исключено, что бандюги были сотрудниками частного охранного предприятия и имели разрешение на его ношение.
– Готовы? – Лось с заметной иронией оценил наши насквозь криминальные «калаши». – Ну тогда пошли.
На четвертом этаже наш отряд остановился перед железной дверью. Как ни странно, братву это совсем не смутило. Вперед протиснулся Енот, осмотрел замок, достал из баула отмычку и взялся за дело. Работал он очень тихо, с мягкой воровской осторожностью. Испанцы навербовали себе грамотных специалистов.
«Это же резидентура! – ужаснулся я. – У ордена все разведано, есть штатные боевики и, наверное, своя агентурная сеть... Так ведь и мы со Славой агенты!» Поздно пришло ко мне это понимание. Енот справился с замком и потянул на себя дверь. Она открылась. За ней была вторая, деревянная. Отпирать ее было куда проблематичнее – копанье в замке, каким бы осторожным оно ни было, арабы наверняка услышат. Лось тоже это понимал. Он отодвинул Енота с дороги и отошел к противоположной стене лестничной площадки.
– Пацаны, не шмаляйте без дела, – предупредил он. – Бобер, готов?
– Готов. – Крепыш с помповухой встал рядом.
– Три-четыре!
Парочка оттолкнулась от стены, разбежалась и синхронно ударила ногами в дверь. Вероятно, это был их коронный трюк. С хлипкой оргалитовой преградой он сработал великолепно. Дверь распахнулась настежь, впечаталась в стену прихожей и повисла на выбитой петле. Мы рванулись в квартиру, торопясь успеть раньше, чем арабы придут в себя и схватятся за оружие.
Ошалев от обилия комнат, я рванул на себя первую попавшуюся дверь. На меня шарахнулось толстое белое привидение. Я сходу втер ему ногой в пах. Привидение завизжало, но не скрючилось, только схватилось за ушибленную промежность и запричитало.
«Баба! – понял я и ударил плечевым упором АКМС в лоб. Привидение рухнуло. – Точно, сегодня день огорчения женщин!»
Я заскочил в комнату, перепрыгнув через неловко упавшее привидение. Мы разбежались по квартире удивительно быстро. Я огляделся и понял, что остался один. Привидение не подавало признаков жизни. Это явно была женская половина: заставленное флакончиками трюмо, всюду пестрые салфеточки, большая тахта, застеленная бархатным зеленым покрывалом. Ногой я перевернул привидение на спину. Из-под низко надвинутого хиджаба (погулять она, что ли, приоделась?) выглянул большой отвислый нос и одутловатые щеки. Фу, родит же земля такого монстра! Если это и была жена бен Ладена, то, наверное, самая старшая и почетная. Но вот что с ней делать-то? Я поозирался в поисках веревки, которой можно было бы связать пленнице руки. В углу стоял маленький телевизор. Я выдернул из розетки вилку, сбросил на пол агрегат, наступил на него и вырвал провод.
– Молодец, по-солдатски! – одобрил Слава, заглядывая в комнату. Автомат он держал стволом вниз, прикладом у плеча, всегда готовый выстрелить навскидку.
– А что делать, если нет ножа! – я закинул АКМС за спину и прочно скрутил руки жене бен Ладена. Слава тем временем стоял в дверях, с автоматом наготове.
– Давай ее в большую комнату, – сказал он, когда я завязал узлы. Мы перетащили женщину в залу. Арабы снесли перегородку, сделав просторную квадратную гостиную, увешанную коврами в восточном вкусе. Столы, стулья и сервант с телевизором, впрочем, были вполне европейские. Сюда бандиты стаскивали добычу: пару окровавленных фидаинов в спортивных костюмах и жирного бен Ладена, целого и невредимого. Правда, вживую он почему-то не походил на короля террористов – просто холеный чурка, потерявший от испуга аристократический лоск. Пленник уныло сидел за столом, спрятав между ног скованные браслетами запястья. Его придерживал за плечо довольно улыбающийся Енот. Бобер деловито вытирал приклад ружья о грудь оглушенного фидаина.
– Кто это у вас? – заметил нашу ношу Енот.
– Баба, – лаконично ответил я.
– Откуда? – Бобер настороженно зыркнул в нашу сторону.
– Я-то откуда знаю? Вон там нашел, – указал я в сторону комнаты.
– Пацаны, – обратился к нам вышедший из дальней комнаты Лось, – берите бен Ладена и несите вниз. Плетки только спрячьте. Енот, помоги им.
Он сложил плечевой упор «сайги» и спрятал ее в баул.
Пока я убирал наши автоматы, Слава с Енотом вздернули под руки араба и выволокли на лестницу. Я догнал их и вызвал лифт. Пленник бегал взглядом по нашим лицам, словно пытаясь прочесть свой приговор. От страха он плохо соображал, во всяком случае, глаза у него были совершенно пустые и на простые команды не отзывался. Возможно, араб просто не понимал русского языка.
Мы спустили бен Ладена вниз и погрузили его жирную тушку в кузов. Залезли сами и задернули тент. Через десять минут стукнули двери кабины. Зарокотал движок. «ГАЗ-66» шатнулся взад-вперед и тронулся.
Оставшись без братвы, Енот избегал даже смотреть в нашу сторону. Он сосредоточился на пленнике, что-то неслышно за шумом двигателя спрашивал у него и наконец с понтом поставил ногу ему на плечо.
– Как думаешь, замочили они духов? – крикнул мне в самое ухо Слава.
– Не знаю, – наклонился к нему я. – Можешь сам у них спросить. – Приедем, спрошу.
Грузовичок доставил нас обратно в провинциальный двор. Мы выпрыгнули из кузова. Лось говорил с кем-то по мобильнику.
– Завалили там зверей? – миролюбивым тоном поинтересовался у Лося «афганец».
– Да нам не платили, чтобы их валить, – бригадир выбил из пачки «Мальборо», достал из чехольчика на поясе зажигалку, чиркнул, закурил. – Угощайся. Где-то я тебя видел.
– В «Крестах» на «пятерке» ты мог меня видеть. – Слава взял сигарету. – Тебя к нам в пять три-три на полчаса кинули. Ты все это время у двери на бауле просидел и через кормушку с корпусным общался.
– Да, точно, был такой период в моей жизни, – согласился Лось. – Опера меня тогда из хаты в хату гоняли. Теперь я тебя вспомнил. Это ты по всей «пятерке» афганские порядки устанавливал?
– Какие «афганские»? Я просто «черным» борзеть не давал. Порядки были нормальные, – начал заводиться Слава.
– Ладно, дело старое, проехали. – Лось даванул косяк. – А вот и наш спонсор едет.
Действительно, во двор зарулил белый «фиат». Следом за ним двигался темно-синий мини-вэн «Рено канго». Отважный рыцарь вернулся собирать урожай с большой подмогой. «Фиат» подъехал вплотную к нам. Из салона, будто подброшенный пружиной, выскочил кабальеро.
– Как ваши дела? – вопрос из уст отсиживавшегося в сторонке испанца прозвучал смешно.
– Наши дела в прокуратуре, – не удержался Енот.
– Смотри в кузове, – Лось указал испанцу на «ГАЗ-66». С таким же легким презрением предки бандита, тамбовские плотники, сдавали работу скупому заказчику. Вместо комтура проверять работу полез Хенаро Гарсия. Через минуту он выглянул из-под тента и что-то сказал по-испански. Эррара махнул рукой. Из «рено» вылезли еще трое рыцарей и двинулись к «шишиге».
– Я доволен вашей работой, госопода. – Эррара достал из бумажника пачку стоевровых купюр и протянул Лосю, пачку поменьше он отдал мне. – Вы сделали хорошее дело. Возможно, вам скоро придется опять поработать.
Он торопился. Мы тоже не собирались задержи. ваться. Пожелав братве удачи и получив в ответ то же напутствие, сели в «гольфик» и спешно покину ли сонный двор. За нашей спиной испанцы грузила бен Ладена в «рено». Им предстояло долгое и познавательное общение.
– Ишь ты, припомнил он меня, – бурчал Слава, пока я гнал по раскаленным улицам домой. – Афганские порядки я устанавливал...
– Фигня, Слава, – сказал я. – Какая разница, устанавливал или не устанавливал, дело прошлое, зачем гонять за пустое? Поехали лучше расслабимся, послушаем рок-н-ролл. Мы денег сегодня срубили, надо радоваться жизни.
Когда мы убрали автоматы в тайник и спустились во двор, отряхиваясь от чердачной пыли, настало пять часов.
– Время еще детское. – Слава поглядел на трофейные часы. – На машине поедем?
– Ни фига, тачку поймаем. Гулять так гулять, а пьяным я за руль больше не сяду. Держи, кстати, – я отсчитал другану половину пачки. – Зайдем в обменник, а оттуда в кабак.
– Да забей, Ильюха, – отмахнулся корефан. – У меня рублей полно.
Щедрость фронтовика, привыкшего пускать на ветер всю наличку, показалась мне транжирством, и я решил сегодня накрыть поляну сам.
Через сорок минут мы усаживались за столик «Rocking-hors»-пaбa. В кармане я ощущал толстый пресс рублей – по пути все же завернули в банк. Рок-н-ролльную пивную «Лошадь-качалка» я выбрал по ассоциации с последней пьянкой. Не потому, что решил накачаться, как конь, а просто нашел визитку Рикки и захотел послушать живую музыку.
По случаю детского времени рокабилли еще не играли. Мы заказали водки и стейк. В ожидании заказа разминались пивом.
– Длинный сегодня день получился, – вздохнул я. – Столько всего... По-моему, уже наступило послезавтра.
– Война, – сказал Слава. – День за три.
– Не только, я с утра еще... – прервался я, пока официант ставил графин водки и рюмочки. – Вроде бы как похоронку отвозил жене Петровича.
– Понимаю, – заметил «афганец», выдержав скорбную паузу. – Давай за Петровича.
Он разлил водку, и мы опрокинули не чокаясь. Полирнули пивком, посидели молча, приходуясь, однако я по-прежнему оставался не в своей тарелке. Алкоголь не цеплял совершенно. Мне было не по себе от знакомства с бандитами, да и с арабами уж как-то слишком легко получилось. Наскоком, без подготовки. Это беспокоило еще больше.
– Мы удачно использовали фактор внезапности, – сказал Слава, когда я поделился с ним своими опасениями. – А что без подготовки работали – это значит, что кабальеро своим не доверяют. Делают важные дела быстро, чтобы утечек информации не было.
– Важные дела? Это же настоящая война!
– Ну, а ты думал? Сам же рассказывал, как с тобой получилось.
– Тебе не кажется, что испанцы совсем обнаглели? Орудуют нахрапом, чуть ли не в открытую с автоматами по улицам бегают. Еще и нас как платных агентов используют.
– Идет война, – объяснил Слава. – Белые люди воюют с черными. Ты что, не заметил? Посмотри телевизор.
– Слава, – я посмотрел в глаза другу, – ты же с фашистами по зоне вроде не корешился?
– А чего мне фашисты? У меня своя голова есть.
– В таком случае, как думаешь, долго эта война продлится? С такими темпами нас не сегодня-завтра примут менты либо «контора».
– Долго она, конечно, не продлится, – рассудил Слава, разминая окурок в пепельнице. – Сегодня крутовато было, спору нет. Вряд ли кабальеро еще рискнут на такое в ближайшие месяцы. По поводу ментов я думаю, что нам надо снять денег и по-тихому слиться из Питера до весны.
– Почему бы и нет? – Идея лечь на дно не вдохновила, и я прикидывал, какую выгоду лучше из этого извлечь. – Поедем куда-нибудь в сельскую местность, покопаем всякий хлам по заброшенным деревням, возможно, зимовка и окупится... «... Но, скорее всего, нет», – закончил я про себя.
Слава не понял бы мой пессимистичный вывод, который являлся всего лишь скептицизмом практика. За осенний и весенний сезоны, которые мы имели все шансы застать, если вовремя скроемся от пристального взора компетентных органов, можно было прошерстить пяток исчезнувших с лица земли деревень.