Страница:
Кэтрин почувствовала, как рука Бэрка мягко скользит по ее плечу вниз, к локтю, и подхватывает ее, заставляя подняться на ноги. Обняв ее за талию, он повернулся к миссис Паркингтон.
– Мы с удовольствием составили бы вам компанию, сударыня, но моя жена просто падает от усталости и думает только о том, как бы поскорее забраться в постель. Вы должны нас извинить. Возможно, мы увидимся за ужином.
С этими словами он вывел Кэтрин из комнаты, не дожидаясь ответа, а миссис Паркингтон так и осталась стоять посреди гостиной, торопливо изобразив на лице выражение покорности судьбе, чтобы скрыть следы разочарования и уязвленного тщеславия.
Мысли Кэтрин кружились вихрем всю дорогу до их номера на втором этаже. Она постоянно ощущала руку Бэрка у себя на талии. К тому времени, как они достигли порога комнаты, его прикосновение стало жечь ее, точно раскаленным тавром. Как только дверь за ними закрылась, девушка высвободилась из его объятий, намереваясь раз и навсегда прояснить отношения.
– Перестаньте, прошу вас! Не трогайте меня.
Она предостерегающе вытянула руку вперед, словно преграждая ему дорогу, хотя он не двинулся с места, чтобы подойти к ней. Более того, он повернулся спиной, прошел к письменному столу и уселся боком, опираясь одной ногой на стул, а другой болтая в воздухе. Ей стало досадно, что он развалился как ни в чем не бывало, в то время как сама она места себе не находит.
– Нам надо поговорить, – сказала Кэтрин, судорожно заламывая руки. – Объясните, почему вы не хотите меня отпустить, Бэрк! Вам известно, кто я такая, вы не можете делать вид, будто вы этого не знаете! Я…
Она не могла это выговорить. Он выжидательно поднял бровь.
– …шлюха!
Слово едва не застряло у нее в горле, она чувствовала, как жгучие слезы подступают к глазам.
– Я завожу любовников за деньги. Мне особенно нравятся солдаты, и мне плевать, на какой стороне они воюют, лишь бы у них денег было побольше! Ни за что на свете я бы не стала рисковать жизнью из-за какой-то дурацкой политики, в которой ни черта не смыслю. Какой мне от нее прок? Неужели вы не понимаете?
Бэрк откинулся назад, опираясь на руки. В его суровом взгляде появилось задумчивое выражение.
– Ты все твердишь, что ты шлюха, Кэт. Тебя послушать – так можно подумать, будто ты переспала с половиной английской армии и большей частью флота. Ты щедро раздаешь свои милости налево и направо от Дамфриза до Абердина. Тебя, по всей видимости, не было при Престонпанзе, иначе нас не разгромили бы с таким позором. О, если бы ты там побывала, то подняла бы боевой дух войск, не говоря уже о выправке и прочем, на недосягаемую высоту. Завидев тебя, каждый наверняка делает стойку, – добавил он, не удержавшись.
Кэтрин отвернулась, чтобы скрыть смущение, но было слишком поздно.
– В чем дело, Кэт? – изумился Бэрк. – Ты краснеешь, заслышав выражение «сделать стойку»? Как же так? У каждой из знакомых мне шлюх имелся в запасе целый арсенал непристойностей для описания различных частей тела и их назначения. Они обожали ругаться вслух: считали, что это подогревает мужчин. Я всегда думал, что им виднее, и ни разу в жизни не встречал шлюхи, которая покраснела бы, услыхав такую беззубую вольность.
Овладев собой, она вновь повернулась к нему лицом.
– Вы ошибаетесь на мой счет. Разумеется, мне приходилось слышать выражения и похлеще этого, уверяю вас. Я именно такая, как вы говорите, но вы ошибаетесь, если думаете, что я этим горжусь. Я так живу, потому что жизнь меня заставила, но я ее не выбирала.
Сложив руки на поясе, Кэтрин опустила на них свой взгляд.
– Да брось, Кэт, так не пойдет.
Вдруг ему в голову пришла неожиданная мысль.
– Расскажи неприличный анекдот.
– Что?
– У каждой шлюхи имеется в запасе набор сальных шуток и анекдотов. Поделись со мной.
Девушка смотрела на него в недоумении, стараясь вспомнить что-нибудь подходящее, но ей ничего не приходило в голову. Кажется, Рори знал какой-то стишок… О чем же там шла речь?
– «Жила-была девушка в Дорнохе…» – запинаясь, начала Кэтрин, но тут же остановилась. – Не помню, как там дальше, – пояснила она с дребезжащим смешком, – ну да Бог с ним. Все равно не так уж это было смешно.
Бэрк сочувственно покачал головой.
– Ах, Кэт, Кэт. И ты все еще хочешь убедить меня, что ты проститутка?
– Да! Так оно и есть, Бэрк. Вы должны мне верить.
Он улыбнулся. Она вся напряглась, уже предугадывая, что за этим последует.
– Но я тебе не верю. Поэтому тебе придется меня убедить.
Она отступила на шаг назад.
– Нет.
– Завтра мы доберемся до Ланкастера. Через несколько дней военный патруль отконвоирует тебя в Лондон. Там ты предстанешь перед судом. Это будет справедливый суд; люди, наделенные законными полномочиями, решат, кто ты есть на самом деле…
– Тьфу! – презрительно сплюнула Кэтрин. – Скажете тоже! «Справедливый»? «Законный»? Да англичане знать не знают, что это такое!
Бэрк выждал с терпеливой улыбкой, пока она не умолкла, и вновь заговорил, понизив голос, отчего у Кэтрин создалось неприятное впечатление, будто они уже вдвоем в постели.
– Как бы то ни было, твое время на исходе. У тебя осталась ровно одна ночь, чтобы попытаться доказать, что ты не якобитская лазутчица. И мне известен лишь один способ, каким ты могла бы меня убедить.
От страха у нее по спине забегали мурашки, ладони сделались влажными от пота. Ей казалось, что стены комнаты смыкаются вокруг нее. Собравшись с силами, Кэтрин выпустила свой последний заряд.
– Неужто вы и в самом деле такого высокого мнения о себе? Вы не допускаете даже возможности, что мне не приятно к вам прикасаться? – язвительно осведомилась она. – Может, я и переспала, как вы изящно выразились, с половиной английской армии, но с вами я спать не желаю, и лишь ваше чудовищное самомнение мешает вам признать, что я нахожу вас отвратительным.
– Отвратительным?
Поглаживая подбородок, он, казалось, всерьез задумался над ее словами.
– Я полагаю, всякое на свете случается. Как говорят, все когда-то бывает в первый раз.
Она презрительно фыркнула, но он лишь усмехнулся в ответ.
– Должен сказать, что хотя за эти дни мне не так уж часто выпадала приятная возможность к тебе прикасаться, я как-то не заметил особых признаков отвращения с твоей стороны. К тому же, Кэт, даже если бы это было правдой, настоящая мастерица своего дела не стала бы давать волю собственным чувствам. Отказывать клиенту только потому, что испытываешь к нему отвращение? Для уважающей себя шлюхи это непозволительная роскошь, особенно в условиях крайней необходимости. А ты моя дорогая, уж позволь тебе заметить, находишься именно в таких условиях, – и Бэрк улыбнулся с фальшивым сочувствием.
На секунду она остановила на нем взгляд, невольно отмечая про себя его несомненную и даже несколько подавляющую мужскую красоту. Он смотрел на нее благожелательно, но в его насмешливых голубых глазах ясно читался вызов. О, как бы ей хотелось бросить правду ему в лицо! С каким наслаждением она сказала бы этому надменному негодяю, что скорее пойдет в тюрьму и даже на виселицу, чем уступит ему! У нее не было ни малейшего сомнения в том, что он собирается исполнить свою угрозу и передать ее английским властям завтра же, если она не отдастся ему сегодня. С приглушенным возгласом отчаяния она отвернулась от него и отошла к окну.
Схватившись за подоконник и уставившись невидящим взглядом на залитый дождем двор, Кэтрин попыталась напрямую ответить на мучивший ее вопрос: почему ей так трудно согласиться и переспать именно с этим англичанином? Неделю назад она едва не легла в постель с подполковником Молем, с одним из самых отталкивающих мужчин из всех, кого ей когда-либо приходилось встречать. Это было бы ужасно, нет, просто чудовищно, и все же она пошла бы на это. Ведь в тот страшный час ее подогревало воспоминание о преступлениях, совершенных соотечественниками Моля в ее стране, о том, что они сотворили с ее отцом, а еще раньше – с Майклом и Рори. Ей хотелось сделать что-нибудь, чтобы отомстить за их смерть. Что же изменилось с тех пор? Неужели решимость покинула ее? Почему теперь даже ради спасения собственной жизни ей так трудно решиться на тот же самый шаг?
Ответ пришел с ослепительной ясностью, как вспышка молнии. Переспать с Молем – это было равносильно выстрелу, хладнокровно и прицельно выпущенному по врагу в ходе ее личной войны против англичан. Это была бы военная вылазка, а не проявление любви. Она могла логически обосновать необходимость своего поступка, представить его не как низость, а как исполнение патриотического долга. Но с Джеймсом Бэрком все иначе. О, нет, она вовсе не влюблена в него, он вызывает в ней одно лишь презрение. Но, помоги ей Бог, есть в нем что-то такое, что ее волнует. Она и подумать не могла, что ей когда-нибудь доведется испытать подобное чувство. От одного звука его голоса с нею начинало твориться нечто необъяснимое, его близость заставляла ее трепетать. Ублюдок! Кэтрин вспомнила о поцелуе, которым он насильственно наградил ее вчерашним вечером на глазах у всех постояльцев, и колени у нее задрожали. Это было выше ее понимания. Будь он проклят! То, что она едва не совершила с подполковником Молем, было делом чести, считала Кэтрин, но то, что она испытывала к Джеймсу Бэрку, покрывало ее позором.
Проклиная Бэрка и свою собственную нестойкую плоть, Кэтрин попыталась успокоиться. Потом она прокляла свою трусость, потому что отвергнуть его предложение и взглянуть в глаза последствиям было не в ее силах. Она приняла решение.
9
– Мы с удовольствием составили бы вам компанию, сударыня, но моя жена просто падает от усталости и думает только о том, как бы поскорее забраться в постель. Вы должны нас извинить. Возможно, мы увидимся за ужином.
С этими словами он вывел Кэтрин из комнаты, не дожидаясь ответа, а миссис Паркингтон так и осталась стоять посреди гостиной, торопливо изобразив на лице выражение покорности судьбе, чтобы скрыть следы разочарования и уязвленного тщеславия.
Мысли Кэтрин кружились вихрем всю дорогу до их номера на втором этаже. Она постоянно ощущала руку Бэрка у себя на талии. К тому времени, как они достигли порога комнаты, его прикосновение стало жечь ее, точно раскаленным тавром. Как только дверь за ними закрылась, девушка высвободилась из его объятий, намереваясь раз и навсегда прояснить отношения.
– Перестаньте, прошу вас! Не трогайте меня.
Она предостерегающе вытянула руку вперед, словно преграждая ему дорогу, хотя он не двинулся с места, чтобы подойти к ней. Более того, он повернулся спиной, прошел к письменному столу и уселся боком, опираясь одной ногой на стул, а другой болтая в воздухе. Ей стало досадно, что он развалился как ни в чем не бывало, в то время как сама она места себе не находит.
– Нам надо поговорить, – сказала Кэтрин, судорожно заламывая руки. – Объясните, почему вы не хотите меня отпустить, Бэрк! Вам известно, кто я такая, вы не можете делать вид, будто вы этого не знаете! Я…
Она не могла это выговорить. Он выжидательно поднял бровь.
– …шлюха!
Слово едва не застряло у нее в горле, она чувствовала, как жгучие слезы подступают к глазам.
– Я завожу любовников за деньги. Мне особенно нравятся солдаты, и мне плевать, на какой стороне они воюют, лишь бы у них денег было побольше! Ни за что на свете я бы не стала рисковать жизнью из-за какой-то дурацкой политики, в которой ни черта не смыслю. Какой мне от нее прок? Неужели вы не понимаете?
Бэрк откинулся назад, опираясь на руки. В его суровом взгляде появилось задумчивое выражение.
– Ты все твердишь, что ты шлюха, Кэт. Тебя послушать – так можно подумать, будто ты переспала с половиной английской армии и большей частью флота. Ты щедро раздаешь свои милости налево и направо от Дамфриза до Абердина. Тебя, по всей видимости, не было при Престонпанзе, иначе нас не разгромили бы с таким позором. О, если бы ты там побывала, то подняла бы боевой дух войск, не говоря уже о выправке и прочем, на недосягаемую высоту. Завидев тебя, каждый наверняка делает стойку, – добавил он, не удержавшись.
Кэтрин отвернулась, чтобы скрыть смущение, но было слишком поздно.
– В чем дело, Кэт? – изумился Бэрк. – Ты краснеешь, заслышав выражение «сделать стойку»? Как же так? У каждой из знакомых мне шлюх имелся в запасе целый арсенал непристойностей для описания различных частей тела и их назначения. Они обожали ругаться вслух: считали, что это подогревает мужчин. Я всегда думал, что им виднее, и ни разу в жизни не встречал шлюхи, которая покраснела бы, услыхав такую беззубую вольность.
Овладев собой, она вновь повернулась к нему лицом.
– Вы ошибаетесь на мой счет. Разумеется, мне приходилось слышать выражения и похлеще этого, уверяю вас. Я именно такая, как вы говорите, но вы ошибаетесь, если думаете, что я этим горжусь. Я так живу, потому что жизнь меня заставила, но я ее не выбирала.
Сложив руки на поясе, Кэтрин опустила на них свой взгляд.
– Да брось, Кэт, так не пойдет.
Вдруг ему в голову пришла неожиданная мысль.
– Расскажи неприличный анекдот.
– Что?
– У каждой шлюхи имеется в запасе набор сальных шуток и анекдотов. Поделись со мной.
Девушка смотрела на него в недоумении, стараясь вспомнить что-нибудь подходящее, но ей ничего не приходило в голову. Кажется, Рори знал какой-то стишок… О чем же там шла речь?
– «Жила-была девушка в Дорнохе…» – запинаясь, начала Кэтрин, но тут же остановилась. – Не помню, как там дальше, – пояснила она с дребезжащим смешком, – ну да Бог с ним. Все равно не так уж это было смешно.
Бэрк сочувственно покачал головой.
– Ах, Кэт, Кэт. И ты все еще хочешь убедить меня, что ты проститутка?
– Да! Так оно и есть, Бэрк. Вы должны мне верить.
Он улыбнулся. Она вся напряглась, уже предугадывая, что за этим последует.
– Но я тебе не верю. Поэтому тебе придется меня убедить.
Она отступила на шаг назад.
– Нет.
– Завтра мы доберемся до Ланкастера. Через несколько дней военный патруль отконвоирует тебя в Лондон. Там ты предстанешь перед судом. Это будет справедливый суд; люди, наделенные законными полномочиями, решат, кто ты есть на самом деле…
– Тьфу! – презрительно сплюнула Кэтрин. – Скажете тоже! «Справедливый»? «Законный»? Да англичане знать не знают, что это такое!
Бэрк выждал с терпеливой улыбкой, пока она не умолкла, и вновь заговорил, понизив голос, отчего у Кэтрин создалось неприятное впечатление, будто они уже вдвоем в постели.
– Как бы то ни было, твое время на исходе. У тебя осталась ровно одна ночь, чтобы попытаться доказать, что ты не якобитская лазутчица. И мне известен лишь один способ, каким ты могла бы меня убедить.
От страха у нее по спине забегали мурашки, ладони сделались влажными от пота. Ей казалось, что стены комнаты смыкаются вокруг нее. Собравшись с силами, Кэтрин выпустила свой последний заряд.
– Неужто вы и в самом деле такого высокого мнения о себе? Вы не допускаете даже возможности, что мне не приятно к вам прикасаться? – язвительно осведомилась она. – Может, я и переспала, как вы изящно выразились, с половиной английской армии, но с вами я спать не желаю, и лишь ваше чудовищное самомнение мешает вам признать, что я нахожу вас отвратительным.
– Отвратительным?
Поглаживая подбородок, он, казалось, всерьез задумался над ее словами.
– Я полагаю, всякое на свете случается. Как говорят, все когда-то бывает в первый раз.
Она презрительно фыркнула, но он лишь усмехнулся в ответ.
– Должен сказать, что хотя за эти дни мне не так уж часто выпадала приятная возможность к тебе прикасаться, я как-то не заметил особых признаков отвращения с твоей стороны. К тому же, Кэт, даже если бы это было правдой, настоящая мастерица своего дела не стала бы давать волю собственным чувствам. Отказывать клиенту только потому, что испытываешь к нему отвращение? Для уважающей себя шлюхи это непозволительная роскошь, особенно в условиях крайней необходимости. А ты моя дорогая, уж позволь тебе заметить, находишься именно в таких условиях, – и Бэрк улыбнулся с фальшивым сочувствием.
На секунду она остановила на нем взгляд, невольно отмечая про себя его несомненную и даже несколько подавляющую мужскую красоту. Он смотрел на нее благожелательно, но в его насмешливых голубых глазах ясно читался вызов. О, как бы ей хотелось бросить правду ему в лицо! С каким наслаждением она сказала бы этому надменному негодяю, что скорее пойдет в тюрьму и даже на виселицу, чем уступит ему! У нее не было ни малейшего сомнения в том, что он собирается исполнить свою угрозу и передать ее английским властям завтра же, если она не отдастся ему сегодня. С приглушенным возгласом отчаяния она отвернулась от него и отошла к окну.
Схватившись за подоконник и уставившись невидящим взглядом на залитый дождем двор, Кэтрин попыталась напрямую ответить на мучивший ее вопрос: почему ей так трудно согласиться и переспать именно с этим англичанином? Неделю назад она едва не легла в постель с подполковником Молем, с одним из самых отталкивающих мужчин из всех, кого ей когда-либо приходилось встречать. Это было бы ужасно, нет, просто чудовищно, и все же она пошла бы на это. Ведь в тот страшный час ее подогревало воспоминание о преступлениях, совершенных соотечественниками Моля в ее стране, о том, что они сотворили с ее отцом, а еще раньше – с Майклом и Рори. Ей хотелось сделать что-нибудь, чтобы отомстить за их смерть. Что же изменилось с тех пор? Неужели решимость покинула ее? Почему теперь даже ради спасения собственной жизни ей так трудно решиться на тот же самый шаг?
Ответ пришел с ослепительной ясностью, как вспышка молнии. Переспать с Молем – это было равносильно выстрелу, хладнокровно и прицельно выпущенному по врагу в ходе ее личной войны против англичан. Это была бы военная вылазка, а не проявление любви. Она могла логически обосновать необходимость своего поступка, представить его не как низость, а как исполнение патриотического долга. Но с Джеймсом Бэрком все иначе. О, нет, она вовсе не влюблена в него, он вызывает в ней одно лишь презрение. Но, помоги ей Бог, есть в нем что-то такое, что ее волнует. Она и подумать не могла, что ей когда-нибудь доведется испытать подобное чувство. От одного звука его голоса с нею начинало твориться нечто необъяснимое, его близость заставляла ее трепетать. Ублюдок! Кэтрин вспомнила о поцелуе, которым он насильственно наградил ее вчерашним вечером на глазах у всех постояльцев, и колени у нее задрожали. Это было выше ее понимания. Будь он проклят! То, что она едва не совершила с подполковником Молем, было делом чести, считала Кэтрин, но то, что она испытывала к Джеймсу Бэрку, покрывало ее позором.
Проклиная Бэрка и свою собственную нестойкую плоть, Кэтрин попыталась успокоиться. Потом она прокляла свою трусость, потому что отвергнуть его предложение и взглянуть в глаза последствиям было не в ее силах. Она приняла решение.
9
С напускной небрежностью опершись локтем о колено, Бэрк наблюдал за Кэтрин, пока она стояла, слегка прислонившись к подоконнику, и чертила длинным пальцем узоры на стекле. Сколько безыскусной грации было в ее позе! Откуда что берется? – подумал он. Кем бы она ни была, он мог бы запросто и безо всякого стеснения взять ее с собой куда угодно, даже ко двору, не сомневаясь, что любой лондонский щеголь с готовностью станет расшибаться в лепешку, лишь бы свести знакомство с нею. Но вот что с нею будет, когда она предстанет перед военным судом? Самому Бэрку было все равно, лазутчица она или нет. Доведись ему оказаться среди судей, он скорее сам пошел бы на виселицу, чем позволил бы хоть на день отправить ее в тюрьму. При одной мысли об этом ему становилось не по себе, и он невольно старался не думать о том, что ее ожидает в ближайшие несколько дней. По всей вероятности, она все-таки не участница заговора, а просто хорошенькая авантюристка, привыкшая использовать то, чем ее столь щедро одарила природа, чтобы выжить. Бэрк не сомневался, что через несколько минут загадка тем или иным образом разъяснится, однако его ставили в тупик собственные чувства. Конечно, было бы лучше, если бы ей удалось его убедить: тогда он, в свою очередь, смог бы с чистой совестью заявить военным властям, что она не пособница якобитов и не представляет никакой угрозы мирному правлению короля Георга. И все же в глубине души, вопреки собственным желаниям и даже невзирая на очевидные факты, он продолжал безрассудно надеяться, что она не шлюха.
Замечтавшись, Бэрк не сразу заметил, что Кэт повернулась к нему лицом и смотрит на него, полузакрыв глаза, с томной улыбкой, которой он никогда раньше не видел. Он вопросительно приподнял бровь. Вместо ответа она медленно двинулась ему навстречу – так медленно, что он расслышал шуршание нижних юбок. Подойдя на расстояние вытянутой руки, она остановилась. Как опытная искусительница, подумал Бэрк. Его губы скривились в презрительной полуулыбке. Так вот оно как, милая Кэт, подумал он, ощущая в душе странную смесь разочарования и нарастающего волнения.
Кэтрин же остановилась вовсе не для того, чтобы раздразнить его аппетит. Ей пришлось заново собрать в кулак всю свою решимость, покинувшую ее за время многомильного перехода от окна к столу. Она чуть не отшатнулась, завидев презрительный взгляд на его гордом лице и чувствуя, что готова его ударить. Но нет, в этой игре требовались более тонкие приемы. Если ей удастся его соблазнить, если у него не останется сомнений, что она именно та, за кого себя выдает, тогда к завтрашнему утру она будет свободна. Эта мысль придала ей смелости, и Кэтрин почти уверенно вступила в V-образное пространство, образованное его ногами.
Она положила руки ему на плечи, едва касаясь кончиками пальцев кожи над воротом рубашки. Тут ей пришлось в спешке опустить взгляд, чтобы он не успел заметить желания, неожиданно вспыхнувшего в ней при одном лишь легком прикосновении к нему. Боже милостивый, подумала Кэтрин, да что ж со мной такое творится? С огромным трудом удержав руки на месте, она заставила себя вновь встретиться с ним глазами. Так, теперь надо изобразить томный взгляд соблазнительницы. Благодарение Богу, он хоть на время оставил эту свою несносную улыбочку, век бы ее не видеть! Задержав дыхание, Кэтрин наклонилась к нему и запечатлела на его губах легкий, почти целомудренный поцелуй. После этого она собиралась снова отпрянуть и окинуть его еще одним обжигающим взглядом, но ее глаза безвольно закрылись сами собой. Потеряв счет времени, она застыла, наслаждаясь прохладным и упругим ощущением его губ, его теплым дыханием у себя на щеке. А потом… что ей еще оставалось делать, как не провести кончиком языка по его все еще сомкнутым губам, в то же время обводя пальцем контур его уха? Очень скоро ей захотелось большего. Сама себе поражаясь, она втянула его язык; теперь уже невозможно было сказать, кто кого целует. Она обвела руками его шею, она прижалась грудью к его груди, теряя голову в приливе почти нестерпимого желания. Оно накатило стремительной волной и вдруг отхлынуло столь же внезапно, оставив после себя болезненную пустоту, когда до нее дошло, что он пока еще не сделал ни единого движения, чтобы прикоснуться к ней. Если бы она в эту минуту опустила взгляд и увидела его руки с побелевшими костяшками пальцев, судорожно вцепившиеся в край стола, ее гордость была бы удовлетворена. Но так как она ничего не заметила, ей оставалось лишь заключить, что ее тонкая тактика на него не действует и пора переходить к более откровенным приемам.
Слегка откинувшись назад, девушка заглянула ему в лицо в надежде найти хоть какие-то признаки волнения. В его глазах появилось туманное, мечтательное выражение, (это уже было нечто новенькое!), а щека подергивалась. Но Кэтрин лишь во второй раз в жизни прикасалась к мужчине и по неопытности не могла решить, как толковать эти признаки: одержала она победу или нет? Отчаяние придало ей смелости. Взяв его руку, она, робея, поднесла ее к своей груди. Ей показалось, что ноздри у него затрепетали, но она была не вполне уверена в этом. А потом его пальцы медленным, ищущим движением скользнули по лифу ее платья. Наслаждение было таким острым, что ее глаза опять закрылись сами собой, а соски напряглись под его рукой. Она застонала и покачнулась.
Бэрк вскочил на ноги и крепко схватил ее за плечи, больше не пытаясь притворяться равнодушным. Когда он повернул ее спиной к себе, Кэтрин на мгновение ужаснулась. Ей показалось, что он решил отвергнуть, оттолкнуть ее, но вскоре выяснилось, что он хочет лишь занять более удобное положение, чтобы просунуть руки ей за корсаж. Он обхватил ее груди словно живую драгоценность, его ласки вынудили ее ахнуть и откинуть голову назад, ему на плечо. Его рот накрыл ее губы с такой еле сдерживаемой страстью, что ее кольнула иголочка страха, и окружавший (как ей казалось) их обоих ореол ослепительно белого света немного померк в ее глазах. Внезапно ощутив ягодицами несомненное свидетельство его мужского возбуждения, Кэтрин испугалась еще больше. Она замерла на грани между страстью и паническим ужасом, а перед мысленным взором подобно взмаху кроваво-красного полотнища промелькнуло страшное воспоминание. Но Бэрк осыпал ее губы быстрыми, по-кошачьи вкрадчивыми поцелуями, своими ловкими пальцами он легонько пощипывал ее сосок, как искусный музыкант, перебирающий струны любимой лютни, а другой рукой медленно очерчивал круги у нее на животе, оставляя ощущение расходящегося по всему телу тепла. Под его умелым натиском страх постепенно рассеялся, уступив место одному лишь чистому, ничем не омраченному желанию. Кэтрин задрожала всем телом, из ее груди вырвался чувственный стон. Захватив губами ее верхнюю губу, он провел языком по нежной, чувствительной плоти, оказавшейся в плену. Она опять застонала, дрожа от наслаждения, а тем временем его язык, проникая все дальше, начал неторопливо исследовать потайные глубины ее рта. Опьяненная страстью, Кэтрин перестала дышать. Если он сейчас же не прекратит, ее ноги просто подломятся. Когда ей показалось, что она больше не выдержит ни секунды, Бэрк отпустил ее и вновь повернул лицом к себе.
– Дай мне посмотреть на тебя, – его голос прозвучал непривычно отрывисто и хрипло.
Кэтрин не сразу поняла, чего он хочет, но почти тотчас же горячая волна краски залила ей лицо и шею. Тем не менее она, не колеблясь, начала расстегивать платье. Пальцы у нее тряслись, но она не стала даже спрашивать себя, заметил он или нет. Обнажив руки, девушка стащила платье с бедер, и оно соскользнуло на пол у ее ног. В голове смутно промелькнул вопрос: правильно ли она все делает? Может, проститутки как-то иначе раздеваются на глазах у клиентов? Ей казалось, что выбранный ею путь – самый простой, впрочем, ей уже было не до подобных соображений. Она наклонилась, чтобы снять чулки, потом распустила шнуровку нижней юбки и грациозно переступила через ворох шелка, присоединившийся к платью на полу.
Оставшись в одном белье, Кэтрин старательно вытянула руки по швам. Щеки горели от стыда, ей неудержимо хотелось прикрыть наготу. Протекла мучительно долгая пауза, а у нее все не хватало духу поднять глаза и посмотреть ему в лицо. Может быть, теперь он придет ей на помощь? Она бросила на него быстрый взгляд исподлобья и, увидев обжигающий синий лед в его глазах, поняла, что помощи ждать бесполезно. Бэрк пожирал ее взглядом, но его поза свидетельствовала о том, что он отнюдь не намерен торопить события. Наконец, так и не сумев унять дрожи в пальцах, девушка потянула за ленточки, вплетенные в тонкую ткань сорочки, и обреченным движением высвободила плечи. Последние покровы упали на пол, и Кэтрин осталась совершенно обнаженной.
Бэрк как будто оцепенел, завороженный ее волшебной красотой. Отблески огня из камина играли на ее коже, отбрасывая причудливые тени и окутывая мягкие очертания тела бледным янтарным сиянием. Ее прелестные груди напоминали спелые плоды, его ладони все еще хранили ощущение их упругой тяжести. Ему были видны проступающие под кожей хрупкие ребра. Кожа на бедрах казалась молочно-белой и нежной, как щечка младенца, очень скоро ему предстояло узнать, такова ли она на самом деле. Девушка была так прекрасна, что больно было смотреть, но он не мог отвести восхищенных глаз, запоминая каждый изгиб, пока наконец его взгляд не остановился на золотистом треугольнике волос у нее между ног.
Кэтрин поежилась, несмотря на согревающий тело жар камина. Неподвижность Бэрка заставила ее похолодеть. Собрав воедино последние остатки гордости, она вскинула подбородок и тихо спросила:
– Значит ли это, что вы меня не хотите, майор Бэрк?
Только теперь Бэрк очнулся и пришел в себя, Одним махом преодолев разделявшее их расстояние, он пылко обнял ее, и его пальцы вплелись ей в волосы.
– Думаешь, я не хочу, Кэт? Ты и вправду так думаешь? – прошептал он и, не дожидаясь ответа, впился ей в губы грубым и страстным поцелуем, от которого у Кэтрин сладко закружилась голова, хотя ей стало немного больно.
Она прижалась к нему так тесно, что уже не могла с точностью определить, где кончается его тело и начинается ее собственное. Его руки двинулись вниз у нее по спине, вдоль позвоночника, разминая ей лопатки и немыслимо бесстыдным движением ощупывая ягодицы. Он притянул к себе ее бедра, дав ей ощутить древний и вечный, нарастающий и пульсирующий ритм любовного танца, и вдруг оттолкнул ее. От неожиданности у нее открылся рот, но оказалось, что ему просто мешает одежда. Бэрк торопливо расстегнул пуговицы рубашки и панталон, нетерпеливо сбросил сапоги и вскоре остался обнаженным. Зов нацеленной на нее, твердой, как утес, мужской плоти показался ей властным и неумолимым.
Он был так хорош, что Кэтрин не испугалась. Их глаза встретились, и она поняла, что ей больше незачем притворяться. Все происходящее было для нее чудом, и предвкушение чуда, как в волшебном зеркале, отразилось у нее на лице.
На миг ее выражение сбило его с толку, но, целиком захваченный собственными, обостренными до предела чувствами, Бэрк решил не ломать голову над новой загадкой. Одной рукой он обнял ее за плечи, а другой подхватил под колени и поднял, наслаждаясь полновесным ощущением ее тела.
– О, Боже, Кэт, ты только посмотри на себя!
Она обвила руками его шею и поцеловала его. Их губы слились, глаза Бэрка были накрепко закрыты, но ему все же удалось вслепую найти кровать. Он бережно уложил Кэтрин и сам опустился на постель рядом с нею, все еще не в силах оправиться от потрясения. Дрожащими руками он накрыл ее груди.
– О, Боже, Кэт! О всемилостивый Боже!
– Ты не мог бы перестать молиться? – совершенно серьезно спросила Кэтрин.
Бэрк заглушил смешок поцелуем.
– Ничего не могу с собой поделать, – ответил он, – твоя красота – настоящее чудо!
И опять ее руки обвились вокруг него, и опять они целовались, а его руки принялись ласкать ее, проникая повсюду. Она замерла и напряглась, ощутив его руку между своими ногами, но лишь на мгновение. Под воздействием его искусных пальцев, проникших в самую заветную глубину ее естества, тело Кэтрин расслабилось и раскрылось ему навстречу. Вскоре она уже начала извиваться, прижимаясь к нему и шепча страстные слова, хотя минуту назад и сама бы не поверила, что способна говорить такое кому бы то ни было. Бэрк с восторгом ощутил ее горячую влагу. В мгновение ока он уже навис над ней, коленом раздвигая ей ноги. Когда он вошел в нее, Кэтрин прошептала его имя, бессильно откинула голову в сторону.
Весь мир куда-то провалился, она ощущала лишь собственное тело и этого мужчину, проникшего глубоко в ее плоть и кровь. Крепко ухватившись обеими руками за его бедра, она провела ладонями вверх по влажной от испарины мускулистой спине. В голове промелькнула малодушная мысль о том, что следовало бы сохранить хоть каплю самообладания, вернуть к жизни рассудок, но было уже поздно, слишком поздно: ее разум мутился и тускнел, владеть собой ей стало не под силу. В глубине души Кэтрин даже порадовалась этому. Она подчинилась высшей мудрости собственного тела и в плавном, постепенно нарастающем ритме ответила на медленные, проникающие все глубже удары Бэрка. Ей всегда казалось, что это проникновение будет болезненным и унизительным, но та часть ее естества, что раньше ничем себя не обнаруживала, отозвалась на него с радостью и наслаждением. Внутри все стало тесным, горячим и скользким, вот-вот должно было случиться нечто такое, чего раньше она и вообразить не могла. Бэрк замедлил темп, потом совсем остановился и замер, наслаждаясь опьяняющим чувством обладания ею. Но Кэтрин не знала, что у любовной игры свои часы, и его неподвижность сбила ее с толку.
– Нет, Бэрк, не надо… – прошептала она, не зная, как это выразить, целуя и еще крепче прижимаясь к нему, чтобы заставить его вновь пуститься вскачь.
Он охотно откликнулся, и вот наконец с пронзительным криком Кэтрин вырвалась на свободу. Оставив землю далеко позади, она летела в прекрасной черной пустоте, освещенной мириадами рассыпающихся фейерверком звезд. Беспомощный стон Бэрка, раздавшийся где-то в глубине этой новой вселенной, заставил ее еще теснее прижаться к нему. Их тела полностью слились в единое целое. Чей это пот, чье гулко бьющееся сердце, чье хриплое, прерывистое дыхание – этого она не знала и не хотела знать. Ослепленная, запыхавшаяся, она в течение бессчетных мгновений легко парила в пустоте, понемногу опускаясь с каждым медленным поворотом, и в конце концов вновь ощутила под собой гостеприимную мягкую землю, сулящую отдохновение и негу.
Кончиками пальцев Кэтрин обвела лицо Бэрка и поцеловала его с благодарностью. Ею владело счастливое умиротворение, мысли почти не двигались. Как чудесно, как все чудесно! Ей говорили, что в первый раз бывает больно, но у нее все вышло иначе: она ощутила лишь глубокое, завораживающее наслаждение. Она переменила положение – осторожно, чтобы не вытеснить его из себя. Даже сейчас ей хотелось ощущать Бэрка. Он улыбнулся ей, сам не подозревая, что в его взгляде отразилось то же безмолвное восхищение чудом, которое он читал в ее глазах.
– Кэтрин Леннокс, – произнес он с благоговением. – Кэт Леннокс. Прекрасная Кэтти Леннокс. Вы меня сразили, мисс Леннокс. Вы поработили меня.
Кэтрин вспыхнула, чувствуя, что глупеет от радости.
– Отлично, я всегда хотела иметь раба, – прошептала она, проводя губами по его ресницам.
– Твоя воля для меня закон, прекрасная Кэт. Приказывай, я все исполню.
И опять она покраснела, на сей раз от шальной и дерзкой мысли, промелькнувшей у нее в голове. Бэрк не сводил с нее глаз. Догадавшись, о чем она думает, он разразился счастливым хохотом и тотчас же застонал в один голос с Кэтрин, чувствуя, что выскальзывает из нее. Тут уж они оба рассмеялись, как дети, лежа на одной подушке и глядя друг другу в глаза.
Замечтавшись, Бэрк не сразу заметил, что Кэт повернулась к нему лицом и смотрит на него, полузакрыв глаза, с томной улыбкой, которой он никогда раньше не видел. Он вопросительно приподнял бровь. Вместо ответа она медленно двинулась ему навстречу – так медленно, что он расслышал шуршание нижних юбок. Подойдя на расстояние вытянутой руки, она остановилась. Как опытная искусительница, подумал Бэрк. Его губы скривились в презрительной полуулыбке. Так вот оно как, милая Кэт, подумал он, ощущая в душе странную смесь разочарования и нарастающего волнения.
Кэтрин же остановилась вовсе не для того, чтобы раздразнить его аппетит. Ей пришлось заново собрать в кулак всю свою решимость, покинувшую ее за время многомильного перехода от окна к столу. Она чуть не отшатнулась, завидев презрительный взгляд на его гордом лице и чувствуя, что готова его ударить. Но нет, в этой игре требовались более тонкие приемы. Если ей удастся его соблазнить, если у него не останется сомнений, что она именно та, за кого себя выдает, тогда к завтрашнему утру она будет свободна. Эта мысль придала ей смелости, и Кэтрин почти уверенно вступила в V-образное пространство, образованное его ногами.
Она положила руки ему на плечи, едва касаясь кончиками пальцев кожи над воротом рубашки. Тут ей пришлось в спешке опустить взгляд, чтобы он не успел заметить желания, неожиданно вспыхнувшего в ней при одном лишь легком прикосновении к нему. Боже милостивый, подумала Кэтрин, да что ж со мной такое творится? С огромным трудом удержав руки на месте, она заставила себя вновь встретиться с ним глазами. Так, теперь надо изобразить томный взгляд соблазнительницы. Благодарение Богу, он хоть на время оставил эту свою несносную улыбочку, век бы ее не видеть! Задержав дыхание, Кэтрин наклонилась к нему и запечатлела на его губах легкий, почти целомудренный поцелуй. После этого она собиралась снова отпрянуть и окинуть его еще одним обжигающим взглядом, но ее глаза безвольно закрылись сами собой. Потеряв счет времени, она застыла, наслаждаясь прохладным и упругим ощущением его губ, его теплым дыханием у себя на щеке. А потом… что ей еще оставалось делать, как не провести кончиком языка по его все еще сомкнутым губам, в то же время обводя пальцем контур его уха? Очень скоро ей захотелось большего. Сама себе поражаясь, она втянула его язык; теперь уже невозможно было сказать, кто кого целует. Она обвела руками его шею, она прижалась грудью к его груди, теряя голову в приливе почти нестерпимого желания. Оно накатило стремительной волной и вдруг отхлынуло столь же внезапно, оставив после себя болезненную пустоту, когда до нее дошло, что он пока еще не сделал ни единого движения, чтобы прикоснуться к ней. Если бы она в эту минуту опустила взгляд и увидела его руки с побелевшими костяшками пальцев, судорожно вцепившиеся в край стола, ее гордость была бы удовлетворена. Но так как она ничего не заметила, ей оставалось лишь заключить, что ее тонкая тактика на него не действует и пора переходить к более откровенным приемам.
Слегка откинувшись назад, девушка заглянула ему в лицо в надежде найти хоть какие-то признаки волнения. В его глазах появилось туманное, мечтательное выражение, (это уже было нечто новенькое!), а щека подергивалась. Но Кэтрин лишь во второй раз в жизни прикасалась к мужчине и по неопытности не могла решить, как толковать эти признаки: одержала она победу или нет? Отчаяние придало ей смелости. Взяв его руку, она, робея, поднесла ее к своей груди. Ей показалось, что ноздри у него затрепетали, но она была не вполне уверена в этом. А потом его пальцы медленным, ищущим движением скользнули по лифу ее платья. Наслаждение было таким острым, что ее глаза опять закрылись сами собой, а соски напряглись под его рукой. Она застонала и покачнулась.
Бэрк вскочил на ноги и крепко схватил ее за плечи, больше не пытаясь притворяться равнодушным. Когда он повернул ее спиной к себе, Кэтрин на мгновение ужаснулась. Ей показалось, что он решил отвергнуть, оттолкнуть ее, но вскоре выяснилось, что он хочет лишь занять более удобное положение, чтобы просунуть руки ей за корсаж. Он обхватил ее груди словно живую драгоценность, его ласки вынудили ее ахнуть и откинуть голову назад, ему на плечо. Его рот накрыл ее губы с такой еле сдерживаемой страстью, что ее кольнула иголочка страха, и окружавший (как ей казалось) их обоих ореол ослепительно белого света немного померк в ее глазах. Внезапно ощутив ягодицами несомненное свидетельство его мужского возбуждения, Кэтрин испугалась еще больше. Она замерла на грани между страстью и паническим ужасом, а перед мысленным взором подобно взмаху кроваво-красного полотнища промелькнуло страшное воспоминание. Но Бэрк осыпал ее губы быстрыми, по-кошачьи вкрадчивыми поцелуями, своими ловкими пальцами он легонько пощипывал ее сосок, как искусный музыкант, перебирающий струны любимой лютни, а другой рукой медленно очерчивал круги у нее на животе, оставляя ощущение расходящегося по всему телу тепла. Под его умелым натиском страх постепенно рассеялся, уступив место одному лишь чистому, ничем не омраченному желанию. Кэтрин задрожала всем телом, из ее груди вырвался чувственный стон. Захватив губами ее верхнюю губу, он провел языком по нежной, чувствительной плоти, оказавшейся в плену. Она опять застонала, дрожа от наслаждения, а тем временем его язык, проникая все дальше, начал неторопливо исследовать потайные глубины ее рта. Опьяненная страстью, Кэтрин перестала дышать. Если он сейчас же не прекратит, ее ноги просто подломятся. Когда ей показалось, что она больше не выдержит ни секунды, Бэрк отпустил ее и вновь повернул лицом к себе.
– Дай мне посмотреть на тебя, – его голос прозвучал непривычно отрывисто и хрипло.
Кэтрин не сразу поняла, чего он хочет, но почти тотчас же горячая волна краски залила ей лицо и шею. Тем не менее она, не колеблясь, начала расстегивать платье. Пальцы у нее тряслись, но она не стала даже спрашивать себя, заметил он или нет. Обнажив руки, девушка стащила платье с бедер, и оно соскользнуло на пол у ее ног. В голове смутно промелькнул вопрос: правильно ли она все делает? Может, проститутки как-то иначе раздеваются на глазах у клиентов? Ей казалось, что выбранный ею путь – самый простой, впрочем, ей уже было не до подобных соображений. Она наклонилась, чтобы снять чулки, потом распустила шнуровку нижней юбки и грациозно переступила через ворох шелка, присоединившийся к платью на полу.
Оставшись в одном белье, Кэтрин старательно вытянула руки по швам. Щеки горели от стыда, ей неудержимо хотелось прикрыть наготу. Протекла мучительно долгая пауза, а у нее все не хватало духу поднять глаза и посмотреть ему в лицо. Может быть, теперь он придет ей на помощь? Она бросила на него быстрый взгляд исподлобья и, увидев обжигающий синий лед в его глазах, поняла, что помощи ждать бесполезно. Бэрк пожирал ее взглядом, но его поза свидетельствовала о том, что он отнюдь не намерен торопить события. Наконец, так и не сумев унять дрожи в пальцах, девушка потянула за ленточки, вплетенные в тонкую ткань сорочки, и обреченным движением высвободила плечи. Последние покровы упали на пол, и Кэтрин осталась совершенно обнаженной.
Бэрк как будто оцепенел, завороженный ее волшебной красотой. Отблески огня из камина играли на ее коже, отбрасывая причудливые тени и окутывая мягкие очертания тела бледным янтарным сиянием. Ее прелестные груди напоминали спелые плоды, его ладони все еще хранили ощущение их упругой тяжести. Ему были видны проступающие под кожей хрупкие ребра. Кожа на бедрах казалась молочно-белой и нежной, как щечка младенца, очень скоро ему предстояло узнать, такова ли она на самом деле. Девушка была так прекрасна, что больно было смотреть, но он не мог отвести восхищенных глаз, запоминая каждый изгиб, пока наконец его взгляд не остановился на золотистом треугольнике волос у нее между ног.
Кэтрин поежилась, несмотря на согревающий тело жар камина. Неподвижность Бэрка заставила ее похолодеть. Собрав воедино последние остатки гордости, она вскинула подбородок и тихо спросила:
– Значит ли это, что вы меня не хотите, майор Бэрк?
Только теперь Бэрк очнулся и пришел в себя, Одним махом преодолев разделявшее их расстояние, он пылко обнял ее, и его пальцы вплелись ей в волосы.
– Думаешь, я не хочу, Кэт? Ты и вправду так думаешь? – прошептал он и, не дожидаясь ответа, впился ей в губы грубым и страстным поцелуем, от которого у Кэтрин сладко закружилась голова, хотя ей стало немного больно.
Она прижалась к нему так тесно, что уже не могла с точностью определить, где кончается его тело и начинается ее собственное. Его руки двинулись вниз у нее по спине, вдоль позвоночника, разминая ей лопатки и немыслимо бесстыдным движением ощупывая ягодицы. Он притянул к себе ее бедра, дав ей ощутить древний и вечный, нарастающий и пульсирующий ритм любовного танца, и вдруг оттолкнул ее. От неожиданности у нее открылся рот, но оказалось, что ему просто мешает одежда. Бэрк торопливо расстегнул пуговицы рубашки и панталон, нетерпеливо сбросил сапоги и вскоре остался обнаженным. Зов нацеленной на нее, твердой, как утес, мужской плоти показался ей властным и неумолимым.
Он был так хорош, что Кэтрин не испугалась. Их глаза встретились, и она поняла, что ей больше незачем притворяться. Все происходящее было для нее чудом, и предвкушение чуда, как в волшебном зеркале, отразилось у нее на лице.
На миг ее выражение сбило его с толку, но, целиком захваченный собственными, обостренными до предела чувствами, Бэрк решил не ломать голову над новой загадкой. Одной рукой он обнял ее за плечи, а другой подхватил под колени и поднял, наслаждаясь полновесным ощущением ее тела.
– О, Боже, Кэт, ты только посмотри на себя!
Она обвила руками его шею и поцеловала его. Их губы слились, глаза Бэрка были накрепко закрыты, но ему все же удалось вслепую найти кровать. Он бережно уложил Кэтрин и сам опустился на постель рядом с нею, все еще не в силах оправиться от потрясения. Дрожащими руками он накрыл ее груди.
– О, Боже, Кэт! О всемилостивый Боже!
– Ты не мог бы перестать молиться? – совершенно серьезно спросила Кэтрин.
Бэрк заглушил смешок поцелуем.
– Ничего не могу с собой поделать, – ответил он, – твоя красота – настоящее чудо!
И опять ее руки обвились вокруг него, и опять они целовались, а его руки принялись ласкать ее, проникая повсюду. Она замерла и напряглась, ощутив его руку между своими ногами, но лишь на мгновение. Под воздействием его искусных пальцев, проникших в самую заветную глубину ее естества, тело Кэтрин расслабилось и раскрылось ему навстречу. Вскоре она уже начала извиваться, прижимаясь к нему и шепча страстные слова, хотя минуту назад и сама бы не поверила, что способна говорить такое кому бы то ни было. Бэрк с восторгом ощутил ее горячую влагу. В мгновение ока он уже навис над ней, коленом раздвигая ей ноги. Когда он вошел в нее, Кэтрин прошептала его имя, бессильно откинула голову в сторону.
Весь мир куда-то провалился, она ощущала лишь собственное тело и этого мужчину, проникшего глубоко в ее плоть и кровь. Крепко ухватившись обеими руками за его бедра, она провела ладонями вверх по влажной от испарины мускулистой спине. В голове промелькнула малодушная мысль о том, что следовало бы сохранить хоть каплю самообладания, вернуть к жизни рассудок, но было уже поздно, слишком поздно: ее разум мутился и тускнел, владеть собой ей стало не под силу. В глубине души Кэтрин даже порадовалась этому. Она подчинилась высшей мудрости собственного тела и в плавном, постепенно нарастающем ритме ответила на медленные, проникающие все глубже удары Бэрка. Ей всегда казалось, что это проникновение будет болезненным и унизительным, но та часть ее естества, что раньше ничем себя не обнаруживала, отозвалась на него с радостью и наслаждением. Внутри все стало тесным, горячим и скользким, вот-вот должно было случиться нечто такое, чего раньше она и вообразить не могла. Бэрк замедлил темп, потом совсем остановился и замер, наслаждаясь опьяняющим чувством обладания ею. Но Кэтрин не знала, что у любовной игры свои часы, и его неподвижность сбила ее с толку.
– Нет, Бэрк, не надо… – прошептала она, не зная, как это выразить, целуя и еще крепче прижимаясь к нему, чтобы заставить его вновь пуститься вскачь.
Он охотно откликнулся, и вот наконец с пронзительным криком Кэтрин вырвалась на свободу. Оставив землю далеко позади, она летела в прекрасной черной пустоте, освещенной мириадами рассыпающихся фейерверком звезд. Беспомощный стон Бэрка, раздавшийся где-то в глубине этой новой вселенной, заставил ее еще теснее прижаться к нему. Их тела полностью слились в единое целое. Чей это пот, чье гулко бьющееся сердце, чье хриплое, прерывистое дыхание – этого она не знала и не хотела знать. Ослепленная, запыхавшаяся, она в течение бессчетных мгновений легко парила в пустоте, понемногу опускаясь с каждым медленным поворотом, и в конце концов вновь ощутила под собой гостеприимную мягкую землю, сулящую отдохновение и негу.
Кончиками пальцев Кэтрин обвела лицо Бэрка и поцеловала его с благодарностью. Ею владело счастливое умиротворение, мысли почти не двигались. Как чудесно, как все чудесно! Ей говорили, что в первый раз бывает больно, но у нее все вышло иначе: она ощутила лишь глубокое, завораживающее наслаждение. Она переменила положение – осторожно, чтобы не вытеснить его из себя. Даже сейчас ей хотелось ощущать Бэрка. Он улыбнулся ей, сам не подозревая, что в его взгляде отразилось то же безмолвное восхищение чудом, которое он читал в ее глазах.
– Кэтрин Леннокс, – произнес он с благоговением. – Кэт Леннокс. Прекрасная Кэтти Леннокс. Вы меня сразили, мисс Леннокс. Вы поработили меня.
Кэтрин вспыхнула, чувствуя, что глупеет от радости.
– Отлично, я всегда хотела иметь раба, – прошептала она, проводя губами по его ресницам.
– Твоя воля для меня закон, прекрасная Кэт. Приказывай, я все исполню.
И опять она покраснела, на сей раз от шальной и дерзкой мысли, промелькнувшей у нее в голове. Бэрк не сводил с нее глаз. Догадавшись, о чем она думает, он разразился счастливым хохотом и тотчас же застонал в один голос с Кэтрин, чувствуя, что выскальзывает из нее. Тут уж они оба рассмеялись, как дети, лежа на одной подушке и глядя друг другу в глаза.