Гэфни Патриция. Прекрасная обманщица

* * *

   – Кэтти, детка, уж больно ты увлеклась своей работой. А ну давай, вставай, а не то пожалеешь. Платье поправь, чертова сука. Эй, солдат, поднимайся и держись от нее подальше.
   Кэтрин поднялась на колени, переводя безумный взгляд с одного на другого. Лицо Бэрка застыло, но она была слишком расстроена, чтобы понять, что оно выражает. А вот за злобным торжеством, светившимся в лице Юэна, она явственно разглядела волчий огонек похоти и торопливо натянула платье на плечи, чтобы прикрыться. Ей хотелось заговорить, сказать хоть что-нибудь, все что угодно, лишь бы изменить чудовищную ситуацию, сделать ее хотя бы чуточку менее ужасной, но ничего подходящего не приходило ей в голову.
   – Встать, я сказал!
   Бэрк медленно поднялся на ноги и отошел от Кэтрин, сжимая и разжимая кулаки.
   – Нет никакой нужды стрелять в меня, Рэмзи, – его голос зазвучал на удивление холодно и ровно, хотя губы у него свело от потрясения и гнева. – Товар был не первой свежести с самого начала. Я лишь немного угостился предложенным и ничего из ряда вон выходящего не нашел, поверь мне. Дежурное блюдо, какого можно отведать в любом дешевом борделе.
   Кэтрин судорожно втянула в себя воздух и опустила взгляд. Ей стоило немалых трудов подняться с пола, ее лицо стало пепельно-серым, когда она, пошатываясь, подошла и встала рядом с Макнабом.
   – Не смей так отзываться о ней, – сказал Юэн, хотя слова Бэрка явно пришлись ему по душе. – Может, она и шлюха, но она моя шлюха.
   Он усмехнулся, услыхав, как ахнула Кэтрин.
   – Что у него за оружие, Кэтти?
   – Нож в кармане. Пистолет в седельной сумке, – ответила она неестественно тонким, дребезжащим голосом.
   – Тащи сюда.
   Кэтрин не могла заставить себя сдвинуться с места и подойти ближе к Бэрку. Все ее существо восставало против этого.
   – Забери у него нож, живо! – рявкнул Макнаб, толкнув ее в спину.
   Еле переставляя негнущиеся ноги, Кэтрин наконец оказалась лицом к лицу с Бэрком и с опаской сунула руку в его внутренний карман. Тепло его тела обожгло ее дрожащие пальцы словно огнем. Не удержавшись, она посмотрела ему в лицо и прочла в обращенном на нее взгляде презрение, отвращение и угрозу, от которой ей стало не по себе. Тут ее рука нащупала нож. Выхватив его из кармана, Кэтрин слепо отшатнулась и попятилась, пока не наткнулась спиной на Юэна.
   – А теперь ступай за пистолетом. Увидишь кого-нибудь – кричи «караул».
   Кэтрин выбежала из амбара, благодаря Бога за короткую передышку. Прохладный утренний воздух остудил ее пылающие щеки. Подойдя к серому жеребцу, она отыскала в седельной сумке пистолет и, ощутив в руке его знакомую тяжесть, вспомнила тот вечер, когда ранила Бэрка. На мгновение она припала головой к могучему плечу коня и закрыла глаза. Какая-то неясная мысль пробуждалась в ней, смутное постижение некой истины, ускользающей от понимания, но стремящейся утвердиться и завладеть ее душой. Это неведомое, неизъяснимое ощущение ушло, так и не достигнув сознания, гордость и страх восстали против него и помешали ему появиться на свет. На этот раз.
   Едва начало рассветать; в коттедже фермера все, похоже, еще спали, из трубы не шел дым. Из амбара донеслись возбужденные голоса. Подняв голову, Кэтрин увидела Бэрка, выходящего из сарая с поднятыми руками, из уголка рта у него сочилась струйка крови.
   Она бросилась к нему, обо всем позабыв, но тотчас же опомнилась и остановилась в двух шагах.
   – Зачем ты его ударил? – вскричала она, обратив гневный взгляд к Юэну. – Что он такого сделал?
   – Что он сделал?
   В голосе Юэна прозвучало как будто бы непритворное возмущение, однако в темных глазах промелькнула, как ей показалось, холодная усмешка расчетливого и опытного интригана.
   – Он наложил свои грязные лапы на мою женщину, вот что он сделал. И если не хочешь сама получить по заслугам прямо сейчас, не сходя с места, лучше не напрягай глотку. С тобой, Кэтти, я после разберусь.
   Кэтрин открыла было рот и тут же закрыла его, не сказав ни слова. Надо было притвориться, что она все принимает как должное (ведь именно так и полагалось вести себя жалкой потаскушке Кэтти Леннокс!), но вид у нее был грозный, а внутри все так и кипело. Еще посмотрим, кто с кем будет разбираться после, когда Бэрк не сможет их услышать, мысленно пообещала она себе.
   – А ну-ка дай сюда этот пистолет, пока ты не отстрелила себе ногу.
   От пистолета Кэтрин рада была избавиться. Она едва не отдала Юэну и нож, который раньше машинально сунула в карман, однако уже потянувшись за ним, в последнюю минуту передумала. Сама не зная, почему, она решила, что нож лучше придержать у себя, и опять бросила украдкой опасливый взгляд на Бэрка. По приказу Юэна он заложил руки за спину. Его лицо было совершенно бесстрастным. Только что его застигли врасплох в крайне неловком и уязвимом положении, он был безоружен, человек примерно одного с ним роста и комплекции угрожал ему пистолетом, и все же в его позе не ощущалось никакой покорности. Нет, Бэрк стоял, широко расставив ноги и воинственно вздернув подбородок, явно готовый к отпору. Жажда убийства светилась в его взгляде, и никакое самообладание не могло этого скрыть. Кэтрин прекрасно понимала, что при малейшей возможности он прежде всего расправится с нею и лишь потом примется за Юэна.
   Макнаб грубо схватил ее и притянул к себе, по-прежнему целясь из пистолета в Бэрка.
   – Может, и не первой свежести, но это мой товар, – злорадно объявил он, и рука, державшая ее за талию, скользнула выше, прямо к груди. – И ты, Кэтти, заруби себе это на носу, а не то – вот как Бог свят! – я тебя выдеру ремнем.
   Чтоб ему сдохнуть, сукину сыну! Только теперь Кэтрин поняла, что за игру затеял этот подлый трус. Именно этого он безуспешно добивался от нее последние четыре года, а сейчас она, как последняя дура, своими руками преподнесла ему великолепную возможность прямо на блюде, вместо того, чтобы вовремя сообразить, что уж он-то непременно воспользуется ситуацией!
   – Ты свинья! Пусти меня!
   Она изо всех сил ткнула локтем ему в ребра, и Юэну пришлось ее выпустить, чтобы не дать возможности Бэрку перейти в наступление.
   – С чего это ты взял, что я – все еще твоя женщина? Да мне на тебя смотреть тошно! Может, я и была твоей женщиной в тот проклятый вечер, когда ты проиграл меня в карты, но теперь уж – дудки! Даже не смей ко мне прикасаться, Юэн Рэмзи, а не то я выцарапаю тебе глаза.
   Юэн тоже рассердился, она это ясно видела, но ему хватило ума продолжить игру.
   – Вот она, женская благодарность! Я с ног сбился в поисках, ночей не спал, чтоб тебя, дуру, спасти от петли, а ты мне заместо «спасибо» дерзить вздумала? Ладно, Кэтти, раз ты у нас такая гордая, оставайся со своим красавчиком, и пусть тебя вздернут на ближайшем суку, мне плевать! Ну как, довольна? Мне уйти?
   Он загнал ее в угол, они оба прекрасно это понимали, и все же на какое-то мгновение Кэтрин всерьез задумалась: не отказаться ли от его услуг? Но здравый смысл возобладал над чувствами, и она неохотно покачала головой:
   – Нет, конечно, нет. Просто помни, твоя помощь не дает тебе никаких особых прав на меня, вот и все.
   – Только те права, что я всегда имел, милочка, – бросил он в ответ с подленькой усмешечкой, приводившей ее в бешенство.
   – К этому разговору мы еще вернемся, – отрезала Кэтрин, чувствуя, что вряд ли сумеет достойно сыграть едва начавшийся спектакль до конца.
   – Непременно вернемся, – кивнул Юэн и с довольной ухмылкой повернулся к Бэрку. – А теперь слушай меня внимательно, англичанин. Вот как мы поступим. Я тебя связывать не буду. Мы же не хотим, чтобы все проезжающие на нас глазели! Кэтти поедет впереди, ты – посередке, а я – сзади. И учти: мой пистолет смотрит тебе аккурат промеж ушей, так что даже не вздумай сбежать, а не то я проделаю в твоей башке лишнюю дырку. Если встретим английских солдат и они спросят, кто мы такие, скажешь, что ты майор и везешь нас обоих в Ньюкасл по приказу генерала Уэйда. Твой пистолет будет у тебя на боку, все чин чином, вроде как это ты нас охраняешь, да только он будет пуст. А вот мой будет заряжен: только попробуй схитрить – живо схлопочешь пулю. Садись пока на жеребца; как отъедем отсюда подальше, сменим седла и пересадим тебя на смирную кобылку Кэтти.
   Кэтрин подивилась тому, на каком странном наречии изъясняется Юэн: это был вовсе не шотландский диалект, уж скорее его говор напоминал речь кокни, бедняка из лондонского предместья. Примерно так говорил помощник конюха, когда-то работавший у ее отца. Впрочем, как бы он ни назывался, этот акцент создавал нужное впечатление, делая Юэна точь-в-точь похожим на грубого, неотесанного и злобного простолюдина.
   Они сели на лошадей и выехали за ворота фермерского коттеджа в том порядке, который указал Юэн. Светало, но холодный ветер уже нагнал свинцо-серые тучи, заслонившие солнце. Процессия двинулась на север. От вчерашней прекрасной погоды не осталось и следа. Порывы ледяного ветра то и дело налетали на всадников, заставляя их ежиться.
   Все утро они ехали по тряской дороге. По пути им встретились несколько прохожих и даже небольшой отряд английских пехотинцев, направлявшихся на юг, к Манчестеру, но никто их не остановил и даже не обратил особого внимания. Кэтрин начала сомневаться, стоило ли на самом деле тащить с собой Бэрка. В этом не было необходимости, наоборот, это только все усложняло. Теперь ему точно известно, что они направляются в Эдинбург; если они отпустят его на границе, когда достигнут Чевиот Хиллз, он сможет оповестить об их побеге солдат генерала Уэйда, как только доберется до Гексэма. Может, им стоит довезти его с собой до самого Эдинбурга и отпустить прямо в городе? Насколько ей было известно, весь город, за исключением разве что королевского замка, все еще был занят войсками принца Чарли. Юэн мог продолжить путь на север и найти убежище в лоне своей семьи в Инвернессе, ну а ей ничего не стоило скрыться в роскошном городском особняке ее матери на Бельмонт-Крессент, где никому и никогда не пришло бы в голову разыскивать Кэтти Леннокс.
   Нет, такой план никуда не годился, она это сама отлично понимала. К тому же, чем скорее они избавятся от майора Бэрка, тем лучше. Если бы решение зависело только от нее, она остановилась бы прямо здесь, на дороге, привязала бы его к первому попавшемуся дереву, забрала бы его лошадь и оружие и поскакала бы на север, к дому, самым быстрым галопом. Тогда бы ей не пришлось ощущать, как его мрачный взгляд сверлит ей затылок, не пришлось бы терпеть исходящую от него враждебность, вонзающуюся точно нож между лопаток. Ей нетрудно было представить, что он сейчас испытывает. Она понимала, что унизила его, и знала, что за это он возненавидит ее навсегда. Пусть непреднамеренно, но она нанесла удар в самое чувствительное место: уязвила его гордость. Кэтрин не спрашивала себя, почему для нее это так важно и как получилось, что ей было бы гораздо легче причинить вред себе самой, чем Бэрку. Допустить хоть на миг, что он ей небезразличен, она не могла. Это было невозможно, немыслимо, просто невыносимо. Это было бы издевательством надо всем, во что она верила, о чем мечтала последние четыре года. Признать нечто подобное означало бы предать Майкла и обесчестить семью. А Бэрк посмеялся бы над нею. Кэтрин вовсе не была трусихой, но так далеко ее мужество не простиралось.
   У нее было предостаточно времени, чтобы хорошенько поразмыслить о Юэне Макнабе. Кэтрин знала его всю свою жизнь, и он ей никогда не нравился. Он был четвертым из семерых сыновей в хорошей семье, состоявшей из порядочных и набожных приверженцев епископальной церкви.^[24] Все остальные дети стали гордостью своих чопорных и строгих родителей, а вот Юэн всегда был паршивой овцой в семье и с самого детства отличался жестокостью. Как-то раз, когда Кэтрин была еще совсем маленькой, она укусила его за коленку, увидев, как он зверски избивает лошадь. Ни он, ни она в глубине души так и не забыли этот давний случай и не простили друг друга, но после гибели Майкла Юэн начал откровенно и нагло ухаживать за нею, вернее, домогаться ее самым оскорбительным и непристойным образом. Женщины всегда становились для него легкой добычей, и он презирал их за это. Ей казалось, что он преследует ее так упорно лишь по одной причине: она никогда не скрывала своего отвращения к нему. Его привлекала именно ее неприязнь. Кэтрин ни за что на свете не стала бы поддерживать с ним никаких отношений, будь он хоть трижды кузеном Майкла, если бы только Юэн не оказался таким богатым источником полезных сведений о движении северных кланов, о политических настроениях в южной части Шотландии, о развитии революции в целом. Она знала, что у него есть друзья, находящиеся в самой гуще событий, и что он сам не раз выполнял секретные задания якобитов. Когда ее отец погиб, и она решила принять непосредственное участие в восстании, ей поневоле пришлось обратиться к Юэну за советом, а он познакомил ее с Оуэном Кэткартом.
   Оуэн Кэткарт. Это он придумал план с похищением документов, из-за которого она теперь оказалась в безвыходном положении. Как только они сделают привал и отойдут подальше от Бэрка, она спросит у Юэна, где сейчас Оуэн Кэткарт и знает ли он о том, что с ней случилось. Кэтрин надеялась, что Оуэна не арестовали. Он показался ей человеком расчетливым и холодным, но она ни на минуту не сомневалась в его порядочности, равно как и в его искренней преданности делу Стюартов. Это выгодно отличало его от Юэна, для которого, по глубокому убеждению Кэтрин, революция была всего лишь предлогом, позволявшим ему вести разгульную и бесчестную жизнь.
   День уже начал клониться к закату, стало смеркаться, а они все ехали и ехали. Кэтрин думала, что они остановятся в Пенрите, но нет, Юэн даже не сбавил шаг. Она с трудом держалась в седле от усталости и в сгущающихся сумерках еле различала колеи на дороге, когда Макнаб наконец окликнул ее и объявил привал. По его указанию она повернула лошадь на грунтовую аллею, по обеим сторонам которой тянулись высокие кусты живой изгороди, безлиственные в это время года, и вскоре выехала к стоявшему на поляне сельскому домику с хозяйственными пристройками сзади. В одном из окон горел свет, из трубы над крышей вился дымок.
   Юэн велел Бэрку спешиться и передал свой пистолет Кэтрин. Он как раз связывал Бэрку руки за спиной, когда дверь коттеджа распахнулась и на пороге появился человек.
   – Привет, это я, Юэн! – окликнул хозяина Макнаб. – Не выходите, я сейчас приду!
   Покончив с веревкой, он толкнул Бэрка назад, к его лошади.
   – Ни с места, – прозвучал короткий приказ. – Кэтти, пристрели его, если начнет дурить.
   С этими словами Юэн направился к дому. Кэтрин осторожно слезла с лошади и взяла ее под уздцы, надеясь, что в полутьме Бэрку не видно, лежит ее палец на спусковом крючке или нет. Она направила на него пистолет, стараясь придать себе решимости.
   – Не пытайся что-либо предпринять.
   Предупреждение прозвучало фальшиво даже в ее собственных ушах: что он мог сделать, стоя со связанными руками в шести шагах от нее?
   – У меня и в мыслях не было, – устало ответил Бэрк, ссутулив плечи, чтобы хоть немного облегчить боль в спине, – пытаться что-либо предпринимать.
   – Значит, ты веришь, что я в тебя выстрелю?
   – С величайшим удовольствием. Да и прицелишься, надо полагать, получше, чем в прошлый раз.
   Кэтрин судорожно сглотнула:
   – Несомненно.
   – Но, может быть, ты по доброте душевной уступишь эту привилегию своему галантному кавалеру, Кэт?
   – Возможно.
   Она попыталась небрежно пожать плечами.
   – Я думаю, так оно и будет, – продолжал Бэрк. – Хотя вряд ли ты откажешь себе в удовольствии понаблюдать, как он это сделает. Твое великодушие не простирается столь далеко. Тебе же приятно будет посмотреть, как я умираю?
   – Бэрк, ради всего святого…
   Кэтрин запнулась, не зная, что сказать. Ей хотелось все ему объяснить, но это было невозможно.
   – Неужели мы не можем хотя бы поговорить друг с другом по-человечески? – умоляюще попросила она, машинально проводя рукой по волосам. – Осталось потерпеть всего лишь сутки, а потом мы расстанемся навсегда.
   – По-человечески? – Его рот презрительно скривился. – Мне трудно беседовать по-человечески, когда на меня наставлен пистолет, милая. А ты всерьез полагаешь, что мы могли бы стать друзьями? Зачем? Чтобы успокоить свою совесть?
   – Нет, я…
   – Избавь меня от объяснений. Для меня друзья – это одно, а враги – совсем другое, и я стараюсь их не путать. И если по моей ноге поползет змея, я не стану приглашать ее погреться у меня на груди.
   И опять Кэтрин судорожно перевела дух.
   – Я не заслуживаю такой жестокости. Ты и я…
   – Что ты называешь жестокостью, Кэт?
   Несмотря на все его громадное самообладание, во взоре Бэрка полыхнуло бешенство.
   – Развяжи мне руки, и я покажу тебе, что такое жестокость. Ну давай, попробуй! С каким удовольствием я взял бы тебя за горло и свернул тебе шею!
   Она отшатнулась, мотнув головой, как будто он ее ударил. В темноте Бэрк не мог разобрать, что выражает ее взгляд, но страдание явственно проступило даже в уголках напряженно сжатого рта. Ему, вероятно, следовало радоваться этому, но он, напротив, почувствовал себя совсем скверно. Как ни удивительно, даже теперь ему, все еще хотелось к ней прикоснуться, и не для того, чтобы причинить боль, нет, он стремился ее утешить, стереть с ее лица это страдальческое выражение.
   Глядя, как она пытается овладеть собой, удерживая в руке пистолет, под тяжестью которого дрожала ее тонкая кисть, он вдруг сказал неожиданно для самого себя:
   – Ладно, давай поговорим по-человечески. Как ты сама сказала, это ненадолго. Полагаю, еще день я смогу потерпеть.
   Кэтрин смигнула слезы и встретилась с ним глазами.
   – Ты правду говоришь? – спросила она с такой робкой надеждой в голосе, что его сердце растаяло.
   – Да, я говорю правду. Но взамен ты должна кое-что для меня сделать.
   Он уже видел у нее за плечом выходящего из дома и направляющегося к ним Юэна.
   – Что?
   Бэрк слегка усмехнулся, увидев, как настороженно нахмурилось ее лицо:
   – Скажи этому сукину сыну, чтобы дал мне воды напиться.
   Лицо девушки разгладилось. В эту самую минуту к ним подошел Юэн, переводя подозрительный взгляд с Бэрка на Кэтрин и обратно. Он вынул из ее руки пистолет и приказал ей идти в дом.
   – Зачем? Что ты задумал?
   – Делай что тебе велят! – раздраженно рявкнул Юэн.
   Она не двинулась с места.
   – Черт побери, женщина, я собираюсь отвести на постой твоего английского дружка. Он поспит еще одну ночку в амбаре, только на этот раз тебе не придется согревать его своей теплой задницей. А теперь ступай куда велено, а не то я тебя перекину поперек колена и выпорю прямо здесь, у него на глазах.
   Кэтрин побагровела. Она не могла себя заставить взглянуть на Бэрка. Ладно, Юэну Макнабу она еще покажет, на что она способна! Поскорей бы остаться с ним наедине и выложить все, что она о нем думает, да так, чтобы до него дошло. Ну а пока сотня грязных ругательств замерла у нее на языке. Бросив на Юэна последний взгляд, полный бессильной ярости, она повернулась и решительно зашагала к дому.

14

   Вся захваченная подготовкой страстной обличительной речи, предназначенной исключительно для ушей Юэна Макнаба, Кэтрин не постучала в дверь и ворвалась в коттедж как к себе домой. Она остановилась и замерла в дверях, встретив изумленные взгляды мужчины, сидевшего за столом, и женщины, хлопотавшей у очага в дальнем конце просторной и удобной комнаты.
   – Прошу прощения. Здравствуйте, я Кэт…
   Ей пришлось прерваться на полуслове. Кто эти люди? – впервые спросила она себя. Друзья Юэна, конечно, раз он по приезде представился хозяину дома по имени, и не просто друзья, политические союзники, надо полагать: ведь он должен был им объяснить, почему запирает английского офицера в их амбаре. Значит, ничего страшного не будет, если она тоже назовет им свое настоящее имя.
   – Меня зовут Кэтрин Макгрегор. Кажется, Юэн предполагает, что мы у вас сегодня заночуем. Благодарю вас за гостеприимство.
   Мужчина встал и поклонился, пробормотав: «Леди Кэтрин». Значит, Юэн уже успел сообщить им, кто она такая. Женщина подошла поближе и сделала почтительный реверанс. На лице у нее было написано острое любопытство и что-то еще, но что именно? Неприязнь? Они представились как Дональд и Флора Росс и пригласили ее присесть на скамье поближе к огню. Миссис Росс, молодая женщина приятной наружности со светло-каштановыми волосами, собранными в узел, принесла ей чашку горячего чая, и Кэтрин с благодарностью принялась потягивать его, согреваясь у огня. Дональд Росс, молчаливый мужчина, по виду намного старше жены, снова сел к столу и вернулся к прерванному занятию: он чистил ружье. Кэтрин попыталась завязать разговор; ее попытки были встречены вежливо, но без дружеского тепла. Наконец она заметила, что хозяева украдкой наблюдают за нею, а один раз перехватила многозначительный взгляд, которым они обменялись между собой. Вот только что он означал? Это так и осталось для нее загадкой. Она умолкла и задумчиво уставилась на огонь.
   Вскоре к ним присоединился Юэн. Миссис Росс спросила гостью, не желает ли она умыться перед ужином, и Кэтрин последовала за нею в спальню.
   – Вот вода для умывания, леди Кэтрин. – Хозяйка указала на кувшин и таз на умывальнике, стоявшем возле кровати в небольшой, скромно обставленной спальне.
   – Прошу вас, миссис Росс, зовите меня просто Кэтрин.
   В ответ миссис Росс лишь поджала губы, демонстративно не предложив Кэтрин называть ее Флорой.
   Кэтрин испустила бессильный вздох и, готовясь к умыванию, стала расстегивать рукава своего зеленого бархатного платья. При этом ее взгляд упал на заляпанную, мятую юбку. Она безуспешно попыталась стряхнуть пыль и грязь рукой.
   – Ваше платье выглядит просто ужасно, – внезапно заметила миссис Росс.
   Кэтрин решила про себя, что это были первые искренние слова, произнесенные хозяйкой дома за все время их краткого знакомства. Она виновато улыбнулась и кивнула, признавая очевидную правоту замечания.
   – Возьмите одно из моих.
   – Нет, что вы, я не могу его принять!
   – Конечно, я не могу предложить ничего роскошного, к чему вы, без сомнения, привыкли, но по крайней мере оно чистое и приличное.
   С этими словами она вынула сверток из сундука, стоявшего в ногах постели, расправила его, и Кэтрин увидела, что это простое платье из домотканой шерсти серо-голубого цвета, скромно отделанное светло-зеленой лентой.
   – Вы очень добры, миссис Росс, но, честное слово, я не могу его принять.
   – Почему нет? У нас примерно один размер. Наверное, вы считаете, что для вас оно недостаточно хорошо.
   – О, Боже, конечно, нет! Это прекрасное платье, оно мне очень нравится! Просто вы меня совсем не знаете, а мне нечего дать вам взамен, у меня нет ни денег, ни…
   – Денег? – переспросила миссис Росс, возмущенно вздернув подбородок.
   – Ну вот, теперь вы обиделись. Пожалуйста, простите меня.
   Кэтрин все больше нервничала. Вдруг ее осенило.
   – Предлагаю вам обмен. Я приму ваше платье и поблагодарю вас от всей души за вашу щедрость, но только при условии, что вы согласитесь взять мое.
   Миссис Росс с сомнением оглядела мятое и грязное платье, а Кэтрин, не удержавшись, рассмеялась.
   – Честное слово, еще совсем недавно это было прекрасное платье, и ему можно вернуть прежний вид, если немного постараться.
   Она расправила юбки и сделала пируэт:
   – Ну как? Вы согласны?
   Впервые за все время миссис Росс улыбнулась. Это была нерешительная, робкая улыбка, но все-таки лучше, чем ничего, подумала Кэтрин.
   Вскоре хозяйка ее покинула, чтобы приготовить ужин, а Кэтрин, оставшись одна, принялась гадать, что же рассказал о ней Россам Юэн Макнаб. Все? Тогда понятно, почему они так холодно держатся. Нетрудно вообразить, что они о ней думают: женщина дворянского рода, с титулом согласилась обслуживать английских солдат, чтобы выведать их военные секреты. В эту минуту ей самой подобная мысль показалась чудовищной. Невозможно было и дальше делать вид, будто она и вправду руководствовалась исключительно патриотическими соображениями, когда решила принять участие в этой безумной авантюре. Уж скорее надо было признать, что ею двигали безрассудство и страсть к саморазрушению. Ну и, конечно, жажда мести. Впервые она поняла, что ее побуждения были низменными, а не благородными, впервые впустила в душу чувство стыда.
   Ужин, поданный на стол в большой комнате, оказался простым, но вкусным. Разговор велся в основном между Юэном и Дональдом Россом, и касался он исключительно хода восстания. Росс с воодушевлением рассказывал о том, что в Манчестере принц Чарли и его маленькая повстанческая армия наконец-то встретили радушный прием. Несколько представителей благородных семейств присоединились к восставшим, не говоря уж о фермерах, ремесленниках и прочем простом люде. Теперь они продвигались на юг, к Дерби, и Росс выразил уверенность, что осада Лондона – это лишь вопрос времени. Главным преимуществом Карла Стюарта был стремительный характер наступления, самым слабым его местом по-прежнему оставалась малочисленность войск. Тем не менее, за исключением замков Стерлинг и Думбартон, а также нескольких фортов на севере и королевского замка в Эдинбурге, вся Шотландия была им покорена.