Страница:
Решето, завороженный не меньше своих людей, не сводил глаз с поэта. В завершении Нуада рассказал о том, как Решето боролся с пожаром, восхвалив силу его характера и умение вести за собой — дары, которые боги вручают лишь немногим избранникам. Собравшиеся разразились бурными рукоплесканиями. Нуада отвесил им поклон, а потом повернулся к Решету и склонился еще ниже.
Атаман, встав, ответил ему на поклон. Мокрый от пота, Нуада спрыгнул со стола и единым духом осушил кувшин эля.
— Ты наделен большим талантом, — сказал Решето, когда поэт подошел к нему и Ариане.
— Мой талант — ничто по сравнению с деяниями моих героев.
— От кого ты узнал о пожаре?
— Об этом говорят везде, где бы я ни бывал.
Ариана молчала. В начале вечера Решето потихоньку тискал ее, поглаживая ей то шею, то бедро, но Нуада заставил атамана забыть о ней, и это Ариану порядком взбесило. А что до пожара, то всем известно: Решето палец о палец не ударил, пока его собственное добро не оказалось под угрозой. Сгорело три деревни и четырнадцать человек, прежде чем он почесался.
Ариана готова была возненавидеть Нуаду, так возвеличившего этого разбойника.
Решето с ухмылкой повернулся к ней. Его шелковая рубашка пропотела и помялась.
— Ты зажигаешь мою кровь, — прошептал он, стиснув ей бедро и чмокнув мокрыми губами в щеку.
Она густо покраснела и попыталась освободиться, но он сильной рукой прижал ее к себе.
В этот миг дверь отворилась и вошли двое человек: один весь в крови, другой — Лло Гифе.
Лло, поддерживая раненого, усадил его на стул. Люди столпились вокруг, загородив пришельцев от Арианы. Решето вскочил и двинулся к ним, расталкивая толпу.
— Какого дьявола тут происходит? — рявкнул он.
— В лесу рыщут звери, каких я еще не видывал, — ответил ему Лло Гифе. — Этого человека я нашел в миле к востоку отсюда. Всю его семью перебили, а сам он уполз в кусты. Я потащил его на себе и на полдороги увидел чудовище футов восьми или десяти высотой, с волчьей головой и медвежьим туловищем. Оно пожирало растерзанного быка и не обратило на меня внимания. Вдали я заметил другого зверя и могу поклясться, что у него две головы.
Вокруг зашумели. Многие из пришедших послушать Нуаду жили в лесу, и дома у них остались семьи.
— Тихо! — Решето стал на колени рядом с раненым и разорвал на нем окровавленную рубашку. На груди открылись четыре рваные борозды, нанесенные явно одним ударом чьей-то громадной лапы. Ни у одного медведя не могло быть такой, даже у черного, живущего высоко в горах. — Тащите его к знахарке, пока он не истек кровью, — приказал Решето.
Раненого унесли, и Решето спросил Лло Гифса:
— Ты видел только двоих — откуда ты знаешь, что их больше?
— Из-за воя, — не задумываясь ответил Лло. — Тот, что жрал быка, завыл, и ему ответили сразу со всех сторон.
— Я тоже слышал — с севера, — сказал кто-то, — но подумал, что это ветер.
— А я видел следы, когда шел сюда, — добавил другой. — Здоровенные, вдвое больше львиных.
Все снова зашумели, перебивая друг друга.
— Что за ночь для героев! — раздался чей-то голос. Все обернулись и увидели поэта, снова взобравшегося на стол. — Если поблизости бродят двое страшных зверей, разве недостаточно здесь храбрецов, чтобы выследить их? С нами Решето, победитель огня, и Лло Гифе, освободитель узников, а вокруг я вижу других мужчин, сильных и гордых. Там, в лесу, витает песнь, которую я должен спеть. Мы втащим убитых чудищ в этот дом. Разведем огонь и будем плясать, и ваш подвиг обретет бессмертие.
Люди с одобрительными возгласами направились к стенам, где висели луки и ножи.
— Стойте! — гаркнул Решето. — Скоро рассвет. Нечего шастать по лесу в потемках — начнете стрелять во все, что шевелится, и поубиваете друг дружку вместо зверей.
— Их надо заманить в ловушку, — поддержал его Лло. — Впотьмах к ним лучше не соваться.
— Отдыхайте пока, — распорядился Решето и вернулся на свое место.
Ариана поднялась навстречу Лло.
— Не ожидала увидеть тебя так далеко на западе. Ты никак заблудился?
— Я шел к морю, но этот вой встревожил меня. Я попытался сделать крюк, но понял, что звери меня все равно учуют, вот и свернул на запад. Что ты скажешь об этом, поэт?
— О чудовищах и оборотнях есть много песен, но сам я ни одного еще не встречал, — пожал плечами Нуада. — Говорят, далеко на востоке есть земля, где руду добывают огромные муравьи с человеческими головами.
Решето выругался.
— В сказках такие существа всегда водятся либо на востоке, либо на западе, либо на севере — только не там, где их можно узнать как следует. Ну, ничего. Я тоже слышал вой, но тебе эти звери уж точно показались больше, чем есть на самом деле. Это какой-нибудь медведь-шатун — большой, но все-таки медведь.
— Вряд ли разумно называть человека лжецом, — покраснел Лло, — особенно незнакомого тебе.
— Это ты верно сказал. Я тебя не знаю, а стало быть, не имею причины верить твоим словам. Я говорю, что это медведь, и день покажет, прав ли я.
— Покажет, — согласился Лло, — а пока день не настал, не худо бы поспать.
— Я провожу тебя в свою хижину, — поспешно вызвалась Ариана, и на этот раз кровь бросилась в лицо Решету.
— Он — твой мужчина? — грозно осведомился атаман.
— Нет, друг семьи.
— Это хорошо. Жду не дождусь, чтобы отправиться на охоту вместе с другом твоей семьи.
Лло напрягся, но Ариана взяла его за руку и увела. Ворота, проделанные в частоколе, заперли, и поверху расхаживали часовые.
— Зачем ты пришла сюда? — спросил Лло. — Хочешь, чтобы этот хряк переспал с тобой?
— Как ты смеешь? Я иду куда хочу. Я тебе не дочь, и у тебя нет права меня допрашивать.
— Да, верно. — В этот миг пронзительный вопль прорезал ночь, и Лло по приставной лестнице взобрался на подмостки, идущие вокруг частокола. — Видишь что-нибудь? — спросил он дозорного.
— Нет, но недавно отсюда вышел Дарик, домой хотел попасть. Что это за зверь такой?
— Не знаю, только никакой это не медведь. — Черная фигура вышла из леса и задрала голову к частоколу — часовой застыл от ужаса, увидев добычу, которую тащило чудовище.
— Не дошел твой Дарик до дому, — заметил Лло.
— Нет уж, не пойду я охотиться на эту тварь, — заявил дозорный.
Зверь снова скрылся в лесу, и Лло хлопнул разбойника по плечу.
— Вспомни о песне, которую обещал нам поэт.
Часовой ответил кратко и непристойно, но по существу. Лло хмыкнул и спустился к Ариане.
— Можно ли убить такого зверя стрелой? — спросила она.
— Он живой, а стало быть, смертен. Показывай, где хижина.
Лло улегся на узкую койку, но уснуть не смог. Он слышал, как дышит рядом Ариана, и ему хотелось дотронуться до нее, привлечь ее к себе. Из-за этого он чувствовал себя виноватым. Лидия была любовью всей его жизни, и те немногие годы, что они прожили вместе, дали ему счастье, которое он никогда не изведал бы без нее. В подмастерьях он ухаживал за ней четыре года и работал изо всех сил, чтобы скопить денег на собственную кузницу. Отец Лидии твердил, что Лло ей не пара, и мечтал выдать дочь за дворянина. Он даже на свадьбу к ним не пришел и потом не сказал Лло ни слова — три года с ним не разговаривал, до самой своей смерти. Мать Лидии, схоронив его, переехала на север, к родне. Она, по крайней мере, всегда обходилась с зятем учтиво, хотя и без особой любви.
Все это рождало в Лло одно желание: сделать Лидию счастливой, но в конце концов ее отец оказался прав. Она умерла жестокой смертью — этого не случилось бы, если б она не вышла за чумазого кузнеца. Лло не мог забыть, как она лежала на кровати, глядя мертвыми глазами в потолок.
А вот он лежит теперь с другой женщиной, и его мысли нельзя назвать невинными.
Он повернулся набок, спиной к Ариане, но ее запах по-прежнему обволакивал его, и перед собой он видел ее красивое лицо, горящие вызовом глаза и насмешливую улыбку.
Она зашевелилась и спросила шепотом:
— Ты спишь?
Он не ответил. Собственное тело предавало его, желая ее, а душа пребывала в смятении. Мужчине естественно желать женщину, говорил он себе, никакая потеря этого не изменит. И все же… Если он обретет мир и любовь с другой, не забудет ли он Лидию? Если с ним это случится, будет так, словно Лидия никогда и не жила на свете. С этим он смириться не мог. Она не заслужила своей судьбы и не заслуживала, чтобы он предал ее после смерти.
Он пролежал так до самого рассвета, а потом поднялся и стал смотреть, как восходит солнце. Ариана спала, охватив себя руками, по-детски поджав длинные ноги. Он убрал прядку волос с ее щеки, и она открыла глаза.
— Тебе хорошо спалось? — Ариана зевнула, потянулась, и рубашка у нее задралась, обнажив полоску кожи на животе. Лло вышел. На улице уже собирались охотники. Явился Решето, весь в коже, с луком и двумя короткими кривыми мечами за поясом.
Лло, взяв свой топорик, присоединился к остальным. Подошел и Нуада.
— Славный будет денек, — усмехнулся поэт. — Солнце светит, небо ясное. И вечером мы попируем.
— Ты не знаешь, чем закончится этот день, поэт. Мы собрались не на оленя. Ты с нами?
— Конечно. Как же я сложу песню, если ничего не увижу?
— До сих пор это тебе как будто не мешало, — заметил Лло.
Охотники разделились на три отряда и выслали разведчиков поискать следы. Лло с Решетом, Арианой, Нуадой и тремя другими вернулся к месту, где вчера видел зверя. Там остались пятна крови, разгрызенные кости и следы огромных лап, но само чудовище скрылось. В середине дня следопыты сделали привал у ручья и развели костер.
— Зверь, наверно, спит в какой-нибудь пещере, — сказала Ариана. — Но тут, к северу, почва каменистая, и мы не сможем его выследить.
— Значит, надо его приманить, — сказал Решето. — Ночью он убил одного из моих парней и, стало быть, отведал человечины.
— Ты все время говоришь «он», — заметил Лло, — но их несколько.
— Это по-твоему. Вот что я придумал: пойдем на место его последней кормежки и подождем. Может, он зарыл там остатки мяса и вернется, когда стемнеет.
— Ты хочешь сразиться с ним ночью? — спросила шепотом Ариана. — А вдруг тучи закроют луну? Тогда от лучников никакого проку не будет.
— Я с твоими друзьями сяду у костра, — усмехнулся Решето. — Будем сидеть и рассказывать байки, а лучники, и ты в том числе, спрячутся в лесу от греха подальше. Я думаю, он придет.
— Это безумие, — возмутилась Ариана. — Что ты хочешь этим доказать?
Решето взглянул на Нуаду и пожал плечами.
— Можешь предложить что-нибудь получше, Лло Гифе?
— Будь по-твоему. Но лучше собрать сюда всех охотников. На эту тварь понадобится много стрел.
После еды один из людей Решета протрубил в рог, и все три отряда сошлись к условленному месту на склоне высокого холма над частоколом. Здесь первоначальный план подвергся изменению, ибо люди из первого отряда нашли останки семьи Дарика, кое-как закопанные в окруженной лесом лощине.
— Он вернется туда, — сказал Решето. — Вы оставили трупы на месте?
— Да, — ответил худощавый охотник по имени Дабарен, еще не оправившийся после ужасной находки. — Поверь мне, Решето, этот зверь очень велик. Длина шага у него больше семи футов: это не медведь.
— Однако мы притащим его тушу в деревню, как сказал поэт.
Кое-кого отправили обратно за частокол, но Решето, Лло, Нуада, Ариана и еще двадцать человек подались к холмам и пришли к хижине Дарика за час до заката. Дабарен остановился, не доходя до мелкой ямы, где лежали тела.
— Я на это больше смотреть не желаю, — заявил он.
— А я и вовсе не хочу. — Нуада попятился назад, но Лло поймал его за руку.
— Нет уж, поэт, смотри. Как ты сможешь спеть об этом, если не увидишь?
Нуада сопротивлялся, но железные пальцы Лло толкали его вперед. Из-под земли торчала рука. Наполовину съеденный труп молодой женщины лежал на поверхности с перепачканными грязью внутренностями. Рядом виднелась часть детского тела. Нуада поперхнулся, и его вырвало.
— Теперь ты видел, — сказал ему Лло. — Это тебе не одиннадцать принцев и не огнедышащий дракон. Я с интересом послушаю твое сказание, если мы переживем эту ночь.
— Оставь его, — сказала Ариана, — он не виноват, что никогда не видел смерти.
Решето тем временем отдавал приказания своим людям. Вокруг лощины густо росли деревья, и он велел лучникам взобраться на них и приготовиться к долгому ожиданию. Ариана помогла Нуаде залезть на нижние ветки толстого дуба. Место для костра Решето наметил шагах в двадцати от тел, и Лло стал собирать дрова.
— Ты, конечно, знаешь, что нам нет нужды сидеть вот так, на виду, — сказал он Решету. — Зверь все равно вернется.
— Он учует людей. Пусть видит, что нас тут только двое.
— Сейчас нас никто не слышит, Решето. Ты делаешь это, чтобы пустить пыль в глаза девушке. Я не дурак и вижу, как ты на нее смотришь.
— А я вижу, как смотришь ты. Как вышло, что ты еще не переспал с ней?
Лло сел, достал из-за пояса огниво и мигом разжег огонь.
— Всему свое время.
— Боишься, что не доживешь до утра? — хмыкнул Решето.
— Если я и умру, то не в одиночку. Ты, может статься, приказал кому-то из своих стрелков прикончить меня, но я не испущу дух, пока не вышибу топором то, что сходит у тебя за мозги.
— Ничего я им не приказывал. Мне не надо ничьей помощи, чтобы убить человека. Сейчас у меня на уме зверь. — Решето натянул лук, достал из колчана три стрелы, проверил их на прямизну и воткнул в землю рядом с собой. — Слыхал ты когда-нибудь о таких громадных зверюгах?
— Нет. Один купец рассказывал мне, что на востоке водятся кошки, которые могут с ними через изгородь перемахнуть и быка убить, но это не кошка.
Солнце медленно закатывалось за горы, и двое мужчин сидели молча. Лло подкладывал хворост в костер. На огонь они не смотрели, чтобы не слепить глаза. Немного погодя Решето спросил:
— Если ты думаешь, что сидеть тут нет нужды, зачем тогда сидишь?
— Быть может, по той же причине, что и ты.
— Хочешь пустить пыль в глаза красотке Ариане? Навряд ли. Не нравишься ты мне, Лло. Может, тебе жить надоело?
— По-твоему, если ты сидишь в укромном местечке, то будешь жить вечно? — Лло достал топор из-за пояса и положил себе на колени.
— Ты правда убил свою жену?
Лло схватился за черную рукоять топора и пару мгновений не мог выговорить ни слова.
— Мою жену… задушил герцогский племянник. Он изнасиловал ее и убил. А я убил его. Никогда больше не повторяй эту клевету. Тебе не понять, но я все-таки скажу: я любил Лидию больше жизни. Намного, намного больше.
— Стало быть, сейчас ты задумал умереть? Не завидный конец. Ты думаешь, что встретишься со своей Лидией? Поверь мне, Лло: никого ты там не встретишь. Глянь вон на ту яму — это и есть смерть. Только это и ничего больше. Мрак и гниение.
— Давно ли ты стал философом? — процедил Лло.
В ночи ухнула сова, и оба замерли, прислушиваясь к шелесту ветра в листве. Решето посмотрел на небо: там собирались тучи.
— Ночь будто темная, — заметил он.
— Ночь зверя, — промолвил Лло. Решето отозвался на это смачным плевком.
— Страшно тебе?
— Еще бы. И тебе тоже — я чую, как от тебя потом разит.
Решето вынул из ножен свои мечи.
— Я взял их у номадского купца. Сталь-серебрянка, Лло, самая лучшая. Ее куют на востоке.
— У них там хорошая руда. Из нее выходят отменные клинки и подковы, которые служат целый год. Хотелось бы мне поехать туда и обучиться всему этому. Можно посмотреть? — Он протянул руку, и Решето подал ему меч рукоятью вперед. — Да, — сказал Лло, уважительно потрогав кривое лезвие, — отличная работа. Многослойная сталь, закаленная в крови кузнеца. Рукоять удерживает тонкая пластинка из слоновой кости. — Лло снял ее и разъял меч на две части. — Видишь? Клеймо мастера — Огейсен. Этому клинку больше трехсот лет.
— Значит, он дорого стоит?
Лло поставил рукоять на место.
— Скоро ты узнаешь, чего он стоит по-настоящему, но на востоке за такой можно выручить двести золотых рагов.
— Так много? Я, пожалуй, когда-нибудь отправлюсь туда.
В кустах зашуршало, и Решето схватился за лук, а Лло поднялся, вытер потные ладони о штаны и взял топор. Кусты раздвинулись, и на свет вышла Ариана.
— Я замерзла, — заявила она. Присела у костра на корточки и протянула к нему руки.
— Может, ты по мне соскучилась? — спросил ее Решето.
— Сзади! — завопил Нуада. Лло круто обернулся и увидел зверя — тот мчался через лощину на четырех ногах. На миг Лло замер, убедившись, как огромно это чудище. Решето вскинул лук и выстрелил, но стрела отскочила от черепа зверя. Помня, что за спиной у него находится Ариана, Лло бросился вперед. В зверя летели стрелы, но он не останавливался. Лло рубанул его топором по плечу, но отлетел назад под напором мощного тела и упустил рукоять. Ариана откатилась вправо, и зверь попал передними лапами в костер.
Решето, отбежавший на несколько ярдов влево, торопливо прицелился и пустил стрелу в серую спину зверя, в котором уже торчало больше двадцати других. Дабарен спрыгнул с дерева и бросился на чудище с копьем. Зверь метнулся вперед и вышиб у него оружие одним ударом лапы, когтями сорвав Дабарену лицо. Ариана хладнокровно пустила еще две стрелы. И зверь обернулся к ней, уставившись на лучницу красными глазами. Решето кинулся на выручку с мечами в обеих руках. Зверь встал на задние лапы, и Решето, проскочив под когтями передних, вонзил правый клинок ему в брюхо. Зверь обхватил его передними лапами, зарыв когти в спину. Решето, взвыв от боли и ярости, ударил левым мечом ему под мышку. Лло Гифе, подобравший свой топор, вскочил зверю на спину, вцепившись в его косматую гриву. Топор заработал, то опускаясь, то поднимаясь. Зверь отпустил Решето, тот рухнул навзничь, и Ариана подхватила его.
Двое человек устремились к Лло на подмогу. Одному зверь распорол живот, другой всадил копье в грудь чудища. Зверь попытался отойти назад в кусты, но другие охотники уже окружили его, а Лло все долбил топором чугунные мускулы на его шее. В конце концов чудище ослабело и ничком рухнуло наземь. Решето выхватил у кого-то копье и подбежал к нему. Чудище разинуло пасть, и Решето вогнал копье туда, до самого позвоночника.
Лло слез со спины зверя. В этот миг тучи разошлись, и луна озарила поле битвы. Чудище было мертво.
Под начавшимся снегопадом Решето выдернул из пасти копье и измерил им зверя, насчитав девять футов от задних лап до носа.
— За частокол нам его не втащить, — сказал атаман. — Рубите ему башку.
— Надо заняться твоими ранами, — сказала Ариана. — Кровь из тебя так и хлещет.
— Ничего. — Решето стал на колени и вытащил меч из брюха зверя. Второй клинок переломился у самой рукояти. Решето выругался и сказал Лло: — До этой ночи я думал бы, что это просто сломанный меч, а теперь знаю, что потерял двести рагов. Отсюда можно вывести мораль.
— Наживешь другой на большой дороге, — утешил его Лло. Вдали раздался устрашающий вой, и Решето прищурился.
— Завтра займемся другими. Я не потерплю, чтобы твари рыскали по моему лесу. Где этот чертов поэт? Я хочу услышать его песню.
9
Атаман, встав, ответил ему на поклон. Мокрый от пота, Нуада спрыгнул со стола и единым духом осушил кувшин эля.
— Ты наделен большим талантом, — сказал Решето, когда поэт подошел к нему и Ариане.
— Мой талант — ничто по сравнению с деяниями моих героев.
— От кого ты узнал о пожаре?
— Об этом говорят везде, где бы я ни бывал.
Ариана молчала. В начале вечера Решето потихоньку тискал ее, поглаживая ей то шею, то бедро, но Нуада заставил атамана забыть о ней, и это Ариану порядком взбесило. А что до пожара, то всем известно: Решето палец о палец не ударил, пока его собственное добро не оказалось под угрозой. Сгорело три деревни и четырнадцать человек, прежде чем он почесался.
Ариана готова была возненавидеть Нуаду, так возвеличившего этого разбойника.
Решето с ухмылкой повернулся к ней. Его шелковая рубашка пропотела и помялась.
— Ты зажигаешь мою кровь, — прошептал он, стиснув ей бедро и чмокнув мокрыми губами в щеку.
Она густо покраснела и попыталась освободиться, но он сильной рукой прижал ее к себе.
В этот миг дверь отворилась и вошли двое человек: один весь в крови, другой — Лло Гифе.
Лло, поддерживая раненого, усадил его на стул. Люди столпились вокруг, загородив пришельцев от Арианы. Решето вскочил и двинулся к ним, расталкивая толпу.
— Какого дьявола тут происходит? — рявкнул он.
— В лесу рыщут звери, каких я еще не видывал, — ответил ему Лло Гифе. — Этого человека я нашел в миле к востоку отсюда. Всю его семью перебили, а сам он уполз в кусты. Я потащил его на себе и на полдороги увидел чудовище футов восьми или десяти высотой, с волчьей головой и медвежьим туловищем. Оно пожирало растерзанного быка и не обратило на меня внимания. Вдали я заметил другого зверя и могу поклясться, что у него две головы.
Вокруг зашумели. Многие из пришедших послушать Нуаду жили в лесу, и дома у них остались семьи.
— Тихо! — Решето стал на колени рядом с раненым и разорвал на нем окровавленную рубашку. На груди открылись четыре рваные борозды, нанесенные явно одним ударом чьей-то громадной лапы. Ни у одного медведя не могло быть такой, даже у черного, живущего высоко в горах. — Тащите его к знахарке, пока он не истек кровью, — приказал Решето.
Раненого унесли, и Решето спросил Лло Гифса:
— Ты видел только двоих — откуда ты знаешь, что их больше?
— Из-за воя, — не задумываясь ответил Лло. — Тот, что жрал быка, завыл, и ему ответили сразу со всех сторон.
— Я тоже слышал — с севера, — сказал кто-то, — но подумал, что это ветер.
— А я видел следы, когда шел сюда, — добавил другой. — Здоровенные, вдвое больше львиных.
Все снова зашумели, перебивая друг друга.
— Что за ночь для героев! — раздался чей-то голос. Все обернулись и увидели поэта, снова взобравшегося на стол. — Если поблизости бродят двое страшных зверей, разве недостаточно здесь храбрецов, чтобы выследить их? С нами Решето, победитель огня, и Лло Гифе, освободитель узников, а вокруг я вижу других мужчин, сильных и гордых. Там, в лесу, витает песнь, которую я должен спеть. Мы втащим убитых чудищ в этот дом. Разведем огонь и будем плясать, и ваш подвиг обретет бессмертие.
Люди с одобрительными возгласами направились к стенам, где висели луки и ножи.
— Стойте! — гаркнул Решето. — Скоро рассвет. Нечего шастать по лесу в потемках — начнете стрелять во все, что шевелится, и поубиваете друг дружку вместо зверей.
— Их надо заманить в ловушку, — поддержал его Лло. — Впотьмах к ним лучше не соваться.
— Отдыхайте пока, — распорядился Решето и вернулся на свое место.
Ариана поднялась навстречу Лло.
— Не ожидала увидеть тебя так далеко на западе. Ты никак заблудился?
— Я шел к морю, но этот вой встревожил меня. Я попытался сделать крюк, но понял, что звери меня все равно учуют, вот и свернул на запад. Что ты скажешь об этом, поэт?
— О чудовищах и оборотнях есть много песен, но сам я ни одного еще не встречал, — пожал плечами Нуада. — Говорят, далеко на востоке есть земля, где руду добывают огромные муравьи с человеческими головами.
Решето выругался.
— В сказках такие существа всегда водятся либо на востоке, либо на западе, либо на севере — только не там, где их можно узнать как следует. Ну, ничего. Я тоже слышал вой, но тебе эти звери уж точно показались больше, чем есть на самом деле. Это какой-нибудь медведь-шатун — большой, но все-таки медведь.
— Вряд ли разумно называть человека лжецом, — покраснел Лло, — особенно незнакомого тебе.
— Это ты верно сказал. Я тебя не знаю, а стало быть, не имею причины верить твоим словам. Я говорю, что это медведь, и день покажет, прав ли я.
— Покажет, — согласился Лло, — а пока день не настал, не худо бы поспать.
— Я провожу тебя в свою хижину, — поспешно вызвалась Ариана, и на этот раз кровь бросилась в лицо Решету.
— Он — твой мужчина? — грозно осведомился атаман.
— Нет, друг семьи.
— Это хорошо. Жду не дождусь, чтобы отправиться на охоту вместе с другом твоей семьи.
Лло напрягся, но Ариана взяла его за руку и увела. Ворота, проделанные в частоколе, заперли, и поверху расхаживали часовые.
— Зачем ты пришла сюда? — спросил Лло. — Хочешь, чтобы этот хряк переспал с тобой?
— Как ты смеешь? Я иду куда хочу. Я тебе не дочь, и у тебя нет права меня допрашивать.
— Да, верно. — В этот миг пронзительный вопль прорезал ночь, и Лло по приставной лестнице взобрался на подмостки, идущие вокруг частокола. — Видишь что-нибудь? — спросил он дозорного.
— Нет, но недавно отсюда вышел Дарик, домой хотел попасть. Что это за зверь такой?
— Не знаю, только никакой это не медведь. — Черная фигура вышла из леса и задрала голову к частоколу — часовой застыл от ужаса, увидев добычу, которую тащило чудовище.
— Не дошел твой Дарик до дому, — заметил Лло.
— Нет уж, не пойду я охотиться на эту тварь, — заявил дозорный.
Зверь снова скрылся в лесу, и Лло хлопнул разбойника по плечу.
— Вспомни о песне, которую обещал нам поэт.
Часовой ответил кратко и непристойно, но по существу. Лло хмыкнул и спустился к Ариане.
— Можно ли убить такого зверя стрелой? — спросила она.
— Он живой, а стало быть, смертен. Показывай, где хижина.
Лло улегся на узкую койку, но уснуть не смог. Он слышал, как дышит рядом Ариана, и ему хотелось дотронуться до нее, привлечь ее к себе. Из-за этого он чувствовал себя виноватым. Лидия была любовью всей его жизни, и те немногие годы, что они прожили вместе, дали ему счастье, которое он никогда не изведал бы без нее. В подмастерьях он ухаживал за ней четыре года и работал изо всех сил, чтобы скопить денег на собственную кузницу. Отец Лидии твердил, что Лло ей не пара, и мечтал выдать дочь за дворянина. Он даже на свадьбу к ним не пришел и потом не сказал Лло ни слова — три года с ним не разговаривал, до самой своей смерти. Мать Лидии, схоронив его, переехала на север, к родне. Она, по крайней мере, всегда обходилась с зятем учтиво, хотя и без особой любви.
Все это рождало в Лло одно желание: сделать Лидию счастливой, но в конце концов ее отец оказался прав. Она умерла жестокой смертью — этого не случилось бы, если б она не вышла за чумазого кузнеца. Лло не мог забыть, как она лежала на кровати, глядя мертвыми глазами в потолок.
А вот он лежит теперь с другой женщиной, и его мысли нельзя назвать невинными.
Он повернулся набок, спиной к Ариане, но ее запах по-прежнему обволакивал его, и перед собой он видел ее красивое лицо, горящие вызовом глаза и насмешливую улыбку.
Она зашевелилась и спросила шепотом:
— Ты спишь?
Он не ответил. Собственное тело предавало его, желая ее, а душа пребывала в смятении. Мужчине естественно желать женщину, говорил он себе, никакая потеря этого не изменит. И все же… Если он обретет мир и любовь с другой, не забудет ли он Лидию? Если с ним это случится, будет так, словно Лидия никогда и не жила на свете. С этим он смириться не мог. Она не заслужила своей судьбы и не заслуживала, чтобы он предал ее после смерти.
Он пролежал так до самого рассвета, а потом поднялся и стал смотреть, как восходит солнце. Ариана спала, охватив себя руками, по-детски поджав длинные ноги. Он убрал прядку волос с ее щеки, и она открыла глаза.
— Тебе хорошо спалось? — Ариана зевнула, потянулась, и рубашка у нее задралась, обнажив полоску кожи на животе. Лло вышел. На улице уже собирались охотники. Явился Решето, весь в коже, с луком и двумя короткими кривыми мечами за поясом.
Лло, взяв свой топорик, присоединился к остальным. Подошел и Нуада.
— Славный будет денек, — усмехнулся поэт. — Солнце светит, небо ясное. И вечером мы попируем.
— Ты не знаешь, чем закончится этот день, поэт. Мы собрались не на оленя. Ты с нами?
— Конечно. Как же я сложу песню, если ничего не увижу?
— До сих пор это тебе как будто не мешало, — заметил Лло.
Охотники разделились на три отряда и выслали разведчиков поискать следы. Лло с Решетом, Арианой, Нуадой и тремя другими вернулся к месту, где вчера видел зверя. Там остались пятна крови, разгрызенные кости и следы огромных лап, но само чудовище скрылось. В середине дня следопыты сделали привал у ручья и развели костер.
— Зверь, наверно, спит в какой-нибудь пещере, — сказала Ариана. — Но тут, к северу, почва каменистая, и мы не сможем его выследить.
— Значит, надо его приманить, — сказал Решето. — Ночью он убил одного из моих парней и, стало быть, отведал человечины.
— Ты все время говоришь «он», — заметил Лло, — но их несколько.
— Это по-твоему. Вот что я придумал: пойдем на место его последней кормежки и подождем. Может, он зарыл там остатки мяса и вернется, когда стемнеет.
— Ты хочешь сразиться с ним ночью? — спросила шепотом Ариана. — А вдруг тучи закроют луну? Тогда от лучников никакого проку не будет.
— Я с твоими друзьями сяду у костра, — усмехнулся Решето. — Будем сидеть и рассказывать байки, а лучники, и ты в том числе, спрячутся в лесу от греха подальше. Я думаю, он придет.
— Это безумие, — возмутилась Ариана. — Что ты хочешь этим доказать?
Решето взглянул на Нуаду и пожал плечами.
— Можешь предложить что-нибудь получше, Лло Гифе?
— Будь по-твоему. Но лучше собрать сюда всех охотников. На эту тварь понадобится много стрел.
После еды один из людей Решета протрубил в рог, и все три отряда сошлись к условленному месту на склоне высокого холма над частоколом. Здесь первоначальный план подвергся изменению, ибо люди из первого отряда нашли останки семьи Дарика, кое-как закопанные в окруженной лесом лощине.
— Он вернется туда, — сказал Решето. — Вы оставили трупы на месте?
— Да, — ответил худощавый охотник по имени Дабарен, еще не оправившийся после ужасной находки. — Поверь мне, Решето, этот зверь очень велик. Длина шага у него больше семи футов: это не медведь.
— Однако мы притащим его тушу в деревню, как сказал поэт.
Кое-кого отправили обратно за частокол, но Решето, Лло, Нуада, Ариана и еще двадцать человек подались к холмам и пришли к хижине Дарика за час до заката. Дабарен остановился, не доходя до мелкой ямы, где лежали тела.
— Я на это больше смотреть не желаю, — заявил он.
— А я и вовсе не хочу. — Нуада попятился назад, но Лло поймал его за руку.
— Нет уж, поэт, смотри. Как ты сможешь спеть об этом, если не увидишь?
Нуада сопротивлялся, но железные пальцы Лло толкали его вперед. Из-под земли торчала рука. Наполовину съеденный труп молодой женщины лежал на поверхности с перепачканными грязью внутренностями. Рядом виднелась часть детского тела. Нуада поперхнулся, и его вырвало.
— Теперь ты видел, — сказал ему Лло. — Это тебе не одиннадцать принцев и не огнедышащий дракон. Я с интересом послушаю твое сказание, если мы переживем эту ночь.
— Оставь его, — сказала Ариана, — он не виноват, что никогда не видел смерти.
Решето тем временем отдавал приказания своим людям. Вокруг лощины густо росли деревья, и он велел лучникам взобраться на них и приготовиться к долгому ожиданию. Ариана помогла Нуаде залезть на нижние ветки толстого дуба. Место для костра Решето наметил шагах в двадцати от тел, и Лло стал собирать дрова.
— Ты, конечно, знаешь, что нам нет нужды сидеть вот так, на виду, — сказал он Решету. — Зверь все равно вернется.
— Он учует людей. Пусть видит, что нас тут только двое.
— Сейчас нас никто не слышит, Решето. Ты делаешь это, чтобы пустить пыль в глаза девушке. Я не дурак и вижу, как ты на нее смотришь.
— А я вижу, как смотришь ты. Как вышло, что ты еще не переспал с ней?
Лло сел, достал из-за пояса огниво и мигом разжег огонь.
— Всему свое время.
— Боишься, что не доживешь до утра? — хмыкнул Решето.
— Если я и умру, то не в одиночку. Ты, может статься, приказал кому-то из своих стрелков прикончить меня, но я не испущу дух, пока не вышибу топором то, что сходит у тебя за мозги.
— Ничего я им не приказывал. Мне не надо ничьей помощи, чтобы убить человека. Сейчас у меня на уме зверь. — Решето натянул лук, достал из колчана три стрелы, проверил их на прямизну и воткнул в землю рядом с собой. — Слыхал ты когда-нибудь о таких громадных зверюгах?
— Нет. Один купец рассказывал мне, что на востоке водятся кошки, которые могут с ними через изгородь перемахнуть и быка убить, но это не кошка.
Солнце медленно закатывалось за горы, и двое мужчин сидели молча. Лло подкладывал хворост в костер. На огонь они не смотрели, чтобы не слепить глаза. Немного погодя Решето спросил:
— Если ты думаешь, что сидеть тут нет нужды, зачем тогда сидишь?
— Быть может, по той же причине, что и ты.
— Хочешь пустить пыль в глаза красотке Ариане? Навряд ли. Не нравишься ты мне, Лло. Может, тебе жить надоело?
— По-твоему, если ты сидишь в укромном местечке, то будешь жить вечно? — Лло достал топор из-за пояса и положил себе на колени.
— Ты правда убил свою жену?
Лло схватился за черную рукоять топора и пару мгновений не мог выговорить ни слова.
— Мою жену… задушил герцогский племянник. Он изнасиловал ее и убил. А я убил его. Никогда больше не повторяй эту клевету. Тебе не понять, но я все-таки скажу: я любил Лидию больше жизни. Намного, намного больше.
— Стало быть, сейчас ты задумал умереть? Не завидный конец. Ты думаешь, что встретишься со своей Лидией? Поверь мне, Лло: никого ты там не встретишь. Глянь вон на ту яму — это и есть смерть. Только это и ничего больше. Мрак и гниение.
— Давно ли ты стал философом? — процедил Лло.
В ночи ухнула сова, и оба замерли, прислушиваясь к шелесту ветра в листве. Решето посмотрел на небо: там собирались тучи.
— Ночь будто темная, — заметил он.
— Ночь зверя, — промолвил Лло. Решето отозвался на это смачным плевком.
— Страшно тебе?
— Еще бы. И тебе тоже — я чую, как от тебя потом разит.
Решето вынул из ножен свои мечи.
— Я взял их у номадского купца. Сталь-серебрянка, Лло, самая лучшая. Ее куют на востоке.
— У них там хорошая руда. Из нее выходят отменные клинки и подковы, которые служат целый год. Хотелось бы мне поехать туда и обучиться всему этому. Можно посмотреть? — Он протянул руку, и Решето подал ему меч рукоятью вперед. — Да, — сказал Лло, уважительно потрогав кривое лезвие, — отличная работа. Многослойная сталь, закаленная в крови кузнеца. Рукоять удерживает тонкая пластинка из слоновой кости. — Лло снял ее и разъял меч на две части. — Видишь? Клеймо мастера — Огейсен. Этому клинку больше трехсот лет.
— Значит, он дорого стоит?
Лло поставил рукоять на место.
— Скоро ты узнаешь, чего он стоит по-настоящему, но на востоке за такой можно выручить двести золотых рагов.
— Так много? Я, пожалуй, когда-нибудь отправлюсь туда.
В кустах зашуршало, и Решето схватился за лук, а Лло поднялся, вытер потные ладони о штаны и взял топор. Кусты раздвинулись, и на свет вышла Ариана.
— Я замерзла, — заявила она. Присела у костра на корточки и протянула к нему руки.
— Может, ты по мне соскучилась? — спросил ее Решето.
— Сзади! — завопил Нуада. Лло круто обернулся и увидел зверя — тот мчался через лощину на четырех ногах. На миг Лло замер, убедившись, как огромно это чудище. Решето вскинул лук и выстрелил, но стрела отскочила от черепа зверя. Помня, что за спиной у него находится Ариана, Лло бросился вперед. В зверя летели стрелы, но он не останавливался. Лло рубанул его топором по плечу, но отлетел назад под напором мощного тела и упустил рукоять. Ариана откатилась вправо, и зверь попал передними лапами в костер.
Решето, отбежавший на несколько ярдов влево, торопливо прицелился и пустил стрелу в серую спину зверя, в котором уже торчало больше двадцати других. Дабарен спрыгнул с дерева и бросился на чудище с копьем. Зверь метнулся вперед и вышиб у него оружие одним ударом лапы, когтями сорвав Дабарену лицо. Ариана хладнокровно пустила еще две стрелы. И зверь обернулся к ней, уставившись на лучницу красными глазами. Решето кинулся на выручку с мечами в обеих руках. Зверь встал на задние лапы, и Решето, проскочив под когтями передних, вонзил правый клинок ему в брюхо. Зверь обхватил его передними лапами, зарыв когти в спину. Решето, взвыв от боли и ярости, ударил левым мечом ему под мышку. Лло Гифе, подобравший свой топор, вскочил зверю на спину, вцепившись в его косматую гриву. Топор заработал, то опускаясь, то поднимаясь. Зверь отпустил Решето, тот рухнул навзничь, и Ариана подхватила его.
Двое человек устремились к Лло на подмогу. Одному зверь распорол живот, другой всадил копье в грудь чудища. Зверь попытался отойти назад в кусты, но другие охотники уже окружили его, а Лло все долбил топором чугунные мускулы на его шее. В конце концов чудище ослабело и ничком рухнуло наземь. Решето выхватил у кого-то копье и подбежал к нему. Чудище разинуло пасть, и Решето вогнал копье туда, до самого позвоночника.
Лло слез со спины зверя. В этот миг тучи разошлись, и луна озарила поле битвы. Чудище было мертво.
Под начавшимся снегопадом Решето выдернул из пасти копье и измерил им зверя, насчитав девять футов от задних лап до носа.
— За частокол нам его не втащить, — сказал атаман. — Рубите ему башку.
— Надо заняться твоими ранами, — сказала Ариана. — Кровь из тебя так и хлещет.
— Ничего. — Решето стал на колени и вытащил меч из брюха зверя. Второй клинок переломился у самой рукояти. Решето выругался и сказал Лло: — До этой ночи я думал бы, что это просто сломанный меч, а теперь знаю, что потерял двести рагов. Отсюда можно вывести мораль.
— Наживешь другой на большой дороге, — утешил его Лло. Вдали раздался устрашающий вой, и Решето прищурился.
— Завтра займемся другими. Я не потерплю, чтобы твари рыскали по моему лесу. Где этот чертов поэт? Я хочу услышать его песню.
9
Эррин открыл глаза и чуть не заплакал, поняв, что больше не чувствует боли. У его постели сидела пожилая женщина в синем шерстяном платье с высоким воротом, вышитом серебряной нитью.
— Кость срослась, молодой человек, теперь вы здоровы.
— Спасибо вам, госпожа. Вы настоящая волшебница.
— И волшебство мое стоит дорого. Благодарите не меня, а господина Картана — он щедро заплатил мне за услуги. — Она вышла, и Эррин сел в постели. Комната была маленькая, с двумя овальными окнами. В очаге горел огонь, снаружи слышались крики чаек. Эррин откинулся на подушки. Путешествие через лес обернулось для него пыткой: сломанная нога распухла, и он весь горел. Он смутно помнил, как Убадай привязал его к седлу и как потом они догнали колонну беженцев, бредущих по Королевской дороге под падающим снегом, и еще жуткий вой по ночам — неужели волков? Он не помнил почти ничего, кроме всепоглощающей боли.
Вошел Убадай с чашкой бульона и фруктами.
— Надо поесть. Вид у тебя никудышный.
— Где это мы? — спросил Эррин.
Убадай поставил поднос на кровать и отворил окно. На подоконнике лежал снег.
— В Пертии. Завтра наш корабль отплывает в Цитаэрон.
Эррин выпил крепкий говяжий бульон и съел два яблока. Из окна веяло холодом и пахло морем. Эррин улыбнулся. До чего хорошо быть живым!
Живым… Ему вспомнилась Диана у столба, и пламя, ползущее к ее ногам, и выражение ее глаз, когда он появился в толпе, и надежда, угасшая, когда он поднял лук, и полет стрелы, прервавшей ее жизнь.
Он застонал, и обеспокоенный Убадай поспешил к нему.
— Старая ведьма сказала, что боль прошла.
— Все в порядке, — заверил его Эррин, сморгнув слезы с глаз.
— Зачем тогда плачешь? Мужчине нельзя.
— Я плачу по умершим, Убадай.
— Твоя нога зажила. Встань-ка и проверь, как она. Пока ведьма еще здесь, — посоветовал номад.
— Хорошо. Скоро встану. Кто этот господин Картан?
— Какой там господин, номадский купец, он ждет внизу. Прогнать его?
— Этот человек заплатил за мое лечение — как же можно его прогонять? — усмехнулся Эррин.
— Уж больно заботлив. — Убадай вернулся к окну. — Корабль хороший. Ходит в Цитаэрон три-четыре раза в год. Сейчас хорошее время, нет штормов.
— Тебя что-то беспокоит?
Убадай повернулся к хозяину, но Эррин ничего не прочел на его плоском бесстрастном лице.
— Привести его сюда?
— Да. Я хочу поблагодарить его.
— Может, не надо нам плыть на этом корабле?
— Чепуха, приведи его. — Эррин спустил ноги с кровати и дошел до стула, где лежала его одежда, чистая, выглаженная и надушенная. К возвращению Убадая он успел одеться и натянуть свои высокие сапоги. Вошедший со слугой человек с ястребиным лицом и золотым обручем на лбу поклонился Эррину.
— Знакомство с вами — честь для меня, барон.
— Невелика честь. — Эррин протянул руку, и Картан пожал ее.
— Ради спасения госпожи Дианы вы рискнули жизнью, вышли на поединок с красным рыцарем. Вы отважный человек.
— Вышел и потерпел поражение. Не будем больше об этом.
— Можно присесть? — улыбнулся Картан. Эррин кивнул, и купец, расправив свои пурпурные одежды, сел на стул с высокой спинкой.
— Что побудило вас помочь мне? Вы были другом Дианы?
— Не совсем так. Я лишь подготавливал ее побег. Обеспечил пересылку ее состояния и благополучно доставил сюда ее сестру. Я ждал саму госпожу Диану, но она прислала весть, что задерживается — должно быть, надеялась, что вы присоединитесь к ней. А потом… — Купец развел руками.
— Вы так и не объяснили, почему помогли мне.
— В моем поведении нет ничего зловещего, барон. Теперь я стал распорядителем имущества госпожи и очень серьезно отношусь к своим обязанностям. Его наследует госпожа Шира, которую я надеялся отвезти в Цитаэрон.
— Надеялись?
— Ее нет здесь. — Картан взглянул в глаза Эррину. — Она забрала себе в голову, что отомстит за сестру, и потихоньку от меня и моих людей наняла двух человек, чтобы те проводили ее через лес обратно в Макту. По-моему, она собирается убить Окесу.
— Она еще дитя, ее замысел безумен.
— Она лишь недавно рассталась со школой в Фурболге, но семнадцатилетняя девушка — уже не дитя, барон. Она высока ростом, хорошо сложена и невероятно упряма. Боюсь, что она выдала себя. В Пертии мы избавлены от ужасов, происходящих во всем королевстве. Но здесь полно шпионов и наемных убийц. Вчера я получил известие, что король посылает в Пертию свой флот. Тот придет сюда дней через десять, и порт будет закрыт для номадских беженцев.
— Почему вы сказали, что Шира выдала себя?
— Один из нанятых ею людей известен как человек короля, отъявленный шпион и убийца.
— Не вижу, чем я могу здесь помочь.
— Кто еще способен вернуть ее назад? Говорят, что ваш слуга — один из лучших следопытов в западных землях. Кроме того, ходят слухи, что в лесу появились какие-то чудовища. Я не хочу, чтобы госпожа Шира разделила участь своей сестры.
— Я тоже не хочу этого, сударь. — Эррин снова присел на кровать. — Но я не воин. Насилие мне отвратительно, и я плохо владею оружием. Поищите спасителя ненадежнее.
— Согласно моему опыту, барон, надежность человека редко определяется его способностью чинить насилие над своими ближними. Впрочем, в этом отношении я могу вам помочь. — Левой рукой Картан взял яблоко с подноса, а правой снял с пояса кинжал. Подбросив яблоко в воздух, он взмахнул кинжалом, снова поймал плод в левую ладонь и разжал пальцы. Яблоко было разрезано на четыре части.
— Замечательный фокус, но мне-то от него какая польза? — спросил Эррин.
Картан, встав, расстегнул свой кожаный с серебром пояс и передал его барону.
— Прошу вас, наденьте его.
— У меня есть свой.
— Не такой, как этот. Мой сделан Оллатаиром. Величайшим из мастеров. Стоит лишь притронуться к пряжке и прошептать его имя, и ваши рука и глаз начнут действовать вдвое быстрее. Этот пояс уже трижды спасал мне жизнь.
Эррин застегнул на себе пояс.
— Теперь ступайте к той стене и произнесите имя.
Эррин отошел, дотронулся до пряжки, отозвавшейся теплом на его прикосновение, и шепнул:
— Оллатаир.
Купец не спеша отвел руку назад, и кинжал поплыл к Эррину, который легко перехватил его. Убадай с несвойственной ему медлительностью вытащил собственный кинжал и двинулся к Картану, так, точно его ноги были налиты свинцом.
— Кость срослась, молодой человек, теперь вы здоровы.
— Спасибо вам, госпожа. Вы настоящая волшебница.
— И волшебство мое стоит дорого. Благодарите не меня, а господина Картана — он щедро заплатил мне за услуги. — Она вышла, и Эррин сел в постели. Комната была маленькая, с двумя овальными окнами. В очаге горел огонь, снаружи слышались крики чаек. Эррин откинулся на подушки. Путешествие через лес обернулось для него пыткой: сломанная нога распухла, и он весь горел. Он смутно помнил, как Убадай привязал его к седлу и как потом они догнали колонну беженцев, бредущих по Королевской дороге под падающим снегом, и еще жуткий вой по ночам — неужели волков? Он не помнил почти ничего, кроме всепоглощающей боли.
Вошел Убадай с чашкой бульона и фруктами.
— Надо поесть. Вид у тебя никудышный.
— Где это мы? — спросил Эррин.
Убадай поставил поднос на кровать и отворил окно. На подоконнике лежал снег.
— В Пертии. Завтра наш корабль отплывает в Цитаэрон.
Эррин выпил крепкий говяжий бульон и съел два яблока. Из окна веяло холодом и пахло морем. Эррин улыбнулся. До чего хорошо быть живым!
Живым… Ему вспомнилась Диана у столба, и пламя, ползущее к ее ногам, и выражение ее глаз, когда он появился в толпе, и надежда, угасшая, когда он поднял лук, и полет стрелы, прервавшей ее жизнь.
Он застонал, и обеспокоенный Убадай поспешил к нему.
— Старая ведьма сказала, что боль прошла.
— Все в порядке, — заверил его Эррин, сморгнув слезы с глаз.
— Зачем тогда плачешь? Мужчине нельзя.
— Я плачу по умершим, Убадай.
— Твоя нога зажила. Встань-ка и проверь, как она. Пока ведьма еще здесь, — посоветовал номад.
— Хорошо. Скоро встану. Кто этот господин Картан?
— Какой там господин, номадский купец, он ждет внизу. Прогнать его?
— Этот человек заплатил за мое лечение — как же можно его прогонять? — усмехнулся Эррин.
— Уж больно заботлив. — Убадай вернулся к окну. — Корабль хороший. Ходит в Цитаэрон три-четыре раза в год. Сейчас хорошее время, нет штормов.
— Тебя что-то беспокоит?
Убадай повернулся к хозяину, но Эррин ничего не прочел на его плоском бесстрастном лице.
— Привести его сюда?
— Да. Я хочу поблагодарить его.
— Может, не надо нам плыть на этом корабле?
— Чепуха, приведи его. — Эррин спустил ноги с кровати и дошел до стула, где лежала его одежда, чистая, выглаженная и надушенная. К возвращению Убадая он успел одеться и натянуть свои высокие сапоги. Вошедший со слугой человек с ястребиным лицом и золотым обручем на лбу поклонился Эррину.
— Знакомство с вами — честь для меня, барон.
— Невелика честь. — Эррин протянул руку, и Картан пожал ее.
— Ради спасения госпожи Дианы вы рискнули жизнью, вышли на поединок с красным рыцарем. Вы отважный человек.
— Вышел и потерпел поражение. Не будем больше об этом.
— Можно присесть? — улыбнулся Картан. Эррин кивнул, и купец, расправив свои пурпурные одежды, сел на стул с высокой спинкой.
— Что побудило вас помочь мне? Вы были другом Дианы?
— Не совсем так. Я лишь подготавливал ее побег. Обеспечил пересылку ее состояния и благополучно доставил сюда ее сестру. Я ждал саму госпожу Диану, но она прислала весть, что задерживается — должно быть, надеялась, что вы присоединитесь к ней. А потом… — Купец развел руками.
— Вы так и не объяснили, почему помогли мне.
— В моем поведении нет ничего зловещего, барон. Теперь я стал распорядителем имущества госпожи и очень серьезно отношусь к своим обязанностям. Его наследует госпожа Шира, которую я надеялся отвезти в Цитаэрон.
— Надеялись?
— Ее нет здесь. — Картан взглянул в глаза Эррину. — Она забрала себе в голову, что отомстит за сестру, и потихоньку от меня и моих людей наняла двух человек, чтобы те проводили ее через лес обратно в Макту. По-моему, она собирается убить Окесу.
— Она еще дитя, ее замысел безумен.
— Она лишь недавно рассталась со школой в Фурболге, но семнадцатилетняя девушка — уже не дитя, барон. Она высока ростом, хорошо сложена и невероятно упряма. Боюсь, что она выдала себя. В Пертии мы избавлены от ужасов, происходящих во всем королевстве. Но здесь полно шпионов и наемных убийц. Вчера я получил известие, что король посылает в Пертию свой флот. Тот придет сюда дней через десять, и порт будет закрыт для номадских беженцев.
— Почему вы сказали, что Шира выдала себя?
— Один из нанятых ею людей известен как человек короля, отъявленный шпион и убийца.
— Не вижу, чем я могу здесь помочь.
— Кто еще способен вернуть ее назад? Говорят, что ваш слуга — один из лучших следопытов в западных землях. Кроме того, ходят слухи, что в лесу появились какие-то чудовища. Я не хочу, чтобы госпожа Шира разделила участь своей сестры.
— Я тоже не хочу этого, сударь. — Эррин снова присел на кровать. — Но я не воин. Насилие мне отвратительно, и я плохо владею оружием. Поищите спасителя ненадежнее.
— Согласно моему опыту, барон, надежность человека редко определяется его способностью чинить насилие над своими ближними. Впрочем, в этом отношении я могу вам помочь. — Левой рукой Картан взял яблоко с подноса, а правой снял с пояса кинжал. Подбросив яблоко в воздух, он взмахнул кинжалом, снова поймал плод в левую ладонь и разжал пальцы. Яблоко было разрезано на четыре части.
— Замечательный фокус, но мне-то от него какая польза? — спросил Эррин.
Картан, встав, расстегнул свой кожаный с серебром пояс и передал его барону.
— Прошу вас, наденьте его.
— У меня есть свой.
— Не такой, как этот. Мой сделан Оллатаиром. Величайшим из мастеров. Стоит лишь притронуться к пряжке и прошептать его имя, и ваши рука и глаз начнут действовать вдвое быстрее. Этот пояс уже трижды спасал мне жизнь.
Эррин застегнул на себе пояс.
— Теперь ступайте к той стене и произнесите имя.
Эррин отошел, дотронулся до пряжки, отозвавшейся теплом на его прикосновение, и шепнул:
— Оллатаир.
Купец не спеша отвел руку назад, и кинжал поплыл к Эррину, который легко перехватил его. Убадай с несвойственной ему медлительностью вытащил собственный кинжал и двинулся к Картану, так, точно его ноги были налиты свинцом.