Гербачевский Виталий. Начальник острова Врангеля

   Сначала - поход на "Красном Октябре" в 1924 году. Экипаж корабля освободил остров Врангеля от посланцев Стефансона.
   Потом - заселение Земли Врангеля.
   Теперь - сразу три важных дела.
   Полеты на гидропланах там, где до сих пор на самолетах не летали. Авиационное, что ли, освоение северных территорий. Это раз.
   Помощь первому в истории плаванию грузового судна из Владивостока в устье реки Лена. Эта два.
   Попытка установить авиасвязь с островом Врангеля, с Ушаковым. Это три.
   Авиационной экспедицией из двух самолетов руководит Красинский. Судно - пароход "Колыма" - ведет к реке Лене капитан Миловзоров. Так что работа у них общая. Вот только на остров Врангеля Миловзорову не попасть, нельзя покидать пароход.
   - А почему нет Кальвицы? - спрашивает Миловзоров. - Того летчика, который был с нами на острове Врангеля? Ведь он уже знает Север.
   - Так... Не получилось, - неопределенно отвечает Красинский. Не станет же он рассказывать капитану, что с Кальвицей они рассорились.
   Дело в том, Красинский сам не ведет самолет, но считает своим правом указывать летчику, что и как нужно делать. Не каждому это нравится, Кальвица, во всяком случае, отказался летать с Георгием Давидовичем. Вот и пришлось подбирать других пилотов, более покладистых. Пусть не знают они Арктики - зато послушно исполняют приказы.
   Пароход ушел из Владивостока в конце июня. Он побывал в Японии, в Петропавловске-на-Камчатке, миновал мыс Дежнева и четырнадцатого июля добрался до мыса Северного. Путь дальше был закрыт льдами. Но, окажись впереди чистая вода, "Колыма" все равно задержалась бы здесь. От мыса Северного недалеко до острова Врангеля. Тут удобное место для стоянки судна, можно защититься от движущихся льдов. И здесь же чукотское поселение, фактория.
   К полудню "Колыма" встала на якорь. Капитан Миловзоров исхитрился и "зацепил" проплывавшую под бортом большую льдину. У нее была ровная поверхность.
   - Вот вам аэродром. Спокойно соберете свои самолеты. Потом опустите их на воду.
   - Слов нет, - развел руками Красинский. - Мастерство на грани искусства.
   - Не будем об этом. Я вам вот что скажу: каждый кулик, конечно, свое болото хвалит. Я моряк, мне на судне в Арктике спокойней. Почему к Ушакову решили послать самолеты, а не морскую экспедицию? Вы извините, но ваши птички не вызывают у меня большого доверия. Кажется, нажми рукой - и сломаются.
   - О, Павел Григорьевич, вы ошибаетесь. У авиации на Севере великое будущее. Скажите, далеко ли вам видно с вашего капитанского мостика?
   - Кое-что вижу, - обиженно ответил Миловзоров. - Сколько рейсов, и все без серьезных происшествий.
   - Вы не обижайтесь, пожалуйста. Я верю в ваш талант капитана. Но как далеко можно увидеть с мостика? Километров на десять, пятнадцать? Разве вам не хотелось бы видеть дальше? Знать: сплошные впереди льды или разреженные? Где чистая вода, полыньи?
   - Конечно, хотелось бы.
   - Вот мы пойдем с вами дальше, к устью Лены. Встретятся нам льды. Поднимем в воздух самолет. С высоты в тысячу метров я увижу километров на восемьдесят вперед. За полчаса полета узнаю обстановку в пределах ста сорока километров. А если поднимусь еще выше?
   - Куда уж выше, - все еще хмурился капитан.
   - Серьезно. Вы сами убедитесь. Самолеты станут вашими глазами, помогут принять верное решение - куда плыть. Вы - капитан, последнее слово за вами. Но его будет легче произнести, это последнее слово.
   Миловзоров ответил не сразу.
   - И все же, думаю, куда надежнее было бы послать к острову Врангеля судно. Я весь этот год вспоминаю Ушакова, эскимосов. Ведь отрезаны ото всех люди. Вдруг что-то случилось?
   - Я верю в Георгия Алексеевича.
   - И я верю. А на сердце все равно неспокойно.
   К вечеру самолеты на льдине собраны. Один из них взлетел - в короткий пробный полет. Чукчи остолбенели от изумления. Они видели птиц, плавали на байдарах. Но чтобы байдара летала? Чтобы так быстро? И, не маша крыльями, пронеслась над головами? Чукчи никак не могли прийти в себя.
   - Так рождаются сказки о летающих байдарах, - сказал Миловзоров, наблюдая за взволнованными чукчами.
   - Ничего, привыкнут. Скоро сами полетят в самолете, - Красинский был в этом уверен. - Сначала пассажирами, потом - за штурвалом.
   - А не торопите вы события?
   - У нашего века большие скорости. Всего семь лет назад я летел на самолете из Германии, и приземлились мы неподалеку от деревни Тыщи. Это в ста километрах от Смоленска. Деревенские приняли нас за чертей. Чего ж удивляться, что так сильно поражены чукчи, впервые увидевшие полет самолета? Иначе и не могло быть. Удивляться придется другому: через несколько лет эти самые чукчи освоят моторы для вельботов, познакомятся с электричеством, научатся писать и читать, полетят на аэроплане.
   - Вы безнадежно "больны", - махнул рукой Миловзоров. - И "болеете" не только Севером, но и авиацией. Не разберусь, что перевешивает? Чему отдаете предпочтение?
   - Одно помогает другому, Павел Григорьевич. А теперь... Что передать Ушакову?
   - Я тут письмо ему написал... И еще... - Миловзоров принес из каюты связку чеснока. - Самое лучшее средство от цинги. Попутного вам ветра.
   Первая машина легко поднялась и ушла к острову Врангеля. А взлет самолета, в котором сидел пассажиром начальник воздушной экспедиции Красинский, был неудачным. Льды сгрудились у парохода, и когда добавили скорости, чтобы укоротить разбег, нос самолета зарылся, вода потекла в люк. Ее долго вычерпывали, потом все-таки взлетели, едва не столкнувшись с большой льдиной.
   Неудачи в тот день преследовали самолет с Красинским на борту. В тумане остров Врангеля не нашли. Вернулись - и не смогли сесть рядом с пароходом, вокруг него плавали льды. Сели на озере в тундре. И всю ночь таскали туда бензин, масло.
   Красинский старался не смотреть на Миловзорова, но тот ничего не говорил, только деликатно покашливал в усы.
   Зато на следующий день - удача за удачей. Погода как по заказу: солнце, нет облаков. Разбег. Взлет. Набор высоты. Сразу же открывается остров Врангеля - темной полоской на горизонте. А вот пролив Лонга забит льдом.
   "Так-то, капитан, - усмехается Красинский. - Попробовали бы вы пробиться к Ушакову на пароходе".
   Все ближе, ближе остров. Уже заметны горы, уже можно различить бухту Роджерса, домик на откосе, людей, второй самолет их экспедиции. Ему вчера удалось найти "дырку" в тумане.
   Встреча на берегу. Крепкие объятия Ушакова. У него загорелое лицо. Чуть-чуть осунулся, похудел. Но глаза спокойные, взгляд уверен и тверд. Намного увереннее выглядит Ушаков по сравнению с прошлым годом.
   Он прямо-таки набрасывается на Красинского. Что в стране, что нового? Какие события произошли за год в мире? Посланы ли новые арктические экспедиции?
   - Я сам вас хочу порасспросить, - пытается остановить Ушакова Красинский.
   - Георгий Давидович... Мы ведь ничего, вы понимаете, ничегошеньки не знаем. Без радио, без газет, без телеграфа. Вы первый человек с материка.
   - Извините, - спохватывается Красинский и долго рассказывает. Но все-таки не выдерживает: - В конце концов, я вам привез подшивку газет за год. Читайте каждый день по одной - будто получаете свежую. А сейчас ответьте мне поскорее: жить на острове можно?
   - Еще как! Начали мы не очень успешно. Умер Иерок, вы помните его?.. А потом все наладилось. Нас даже больше стало - родилось четверо малышей.
   - Вот им на зубок, - Красинский протягивает связку чеснока. - Это от Миловзорова.
   - Царский подарок. А хозяйственное мыло не захватили случайно?
   - Нет. - Красинский растерянно шарит по карманам. - Не догадался. Ваше уже кончилось?
   - Не начиналось. Мы его просто забыли во Владивостоке.
   - И как же?..
   - Приноровились. А эскимосы давно обходятся без него.
   - Я вижу, у вас неплохое настроение. - Красинский с Ушаковым идут вдоль берега, садятся на перевернутую байдару. - Рассказывайте обо всем, с подробностями. Мне интересно. И в Москве ждут подробностей...
   Быстро летит время. Кажется, всего несколько минут назад приземлился Красинский, а вот пора расставаться.
   Все население острова Врангеля на берегу. Летчики фотографируют эскимосов у самолета. Нанаун держится за пропеллер, он о чем-то расспрашивает механика. Гостям дарят по моржовому клыку.
   Красинский смотрит на часы.
   - Время... Постараюсь залететь к вам через год. Будет большой трансарктический перелет. Под моим руководством.
   - Мимо нас? - спрашивает Ушаков.
   - Маршрут такой: Владивосток - Николаевск Петропавловск-на-Камчатке - Уэлен - мыс Северный. Оттуда попробуем заскочить на остров Врангеля. Не забуду и мыло.
   - И фотопластинки. Еще неплохо бы несколько пластинок для патефона.
   - Будет исполнено. Привезу, Георгий Алексеевич. А потом полечу дальше. Нижне-Колымск, остров Большой Ляховский, бухта Нордвик... С мыса Челюскина - это самое интересное - слетаем на Северную Землю...
   - На Северную Землю! - почти закричал Ушаков. - Вы туда собираетесь?
   - Да. С 1914 года никому не удавалось...
   - Это я знаю. Значит, опоздал.
   - Куда вы опоздали?
   - Да на Северную Землю. Я хочу в экспедицию туда. Сразу после острова Врангеля.
   Красинский с удивлением смотрит на Ушакова.
   - Но, Георгий Алексеевич, вы еще не объехали вокруг острова Врангеля. Не составили его карту.
   - Будет карта, обязательно будет. И в этом походе я собирался... Я думал, эта поездка станет репетицией поездок по Северной Земле. Мы вот что решили: зимой, в темное время, создать продовольственные базы. Вдвоем с Павловым. Тогда не опасно отправляться в далекий маршрут. Хоть метели, морозы - не страшно. Мы будем спокойны: неподалеку есть запас продовольствия, топлива.
   - Неплохо задумано, - Красинский погрузил пальцы в свою бороду. - А знаете... Вы не опоздаете.
   - Так вы же сами летите.
   - Ну и что? В лучшем случае посмотрим на Северную Землю сверху, может быть, сядем в каком-то одном месте. А для серьезного исследования нужна настоящая экспедиция. Нужно там пробыть год или два. Самолеты вам не конкуренты. Так что готовьтесь спокойно, репетируйте.
   Красинский обнял Ушакова. Всем помахал фуражкой.
   - Счастливой зимовки. Через год к вам придет судно. И самолет, и судно - ждите гостей.
   Ревут моторы. Хлопают дверцы кабин. Машины скользят на поплавках подальше от берега, разбегаются...
   Люди на берегу долго смотрят, как удаляются самолеты - тающие в синеве неба точки. Еще год без известий с материка. Или - два, если по каким-либо причинам Красинский не прилетит на остров, не пробьется сквозь льды пароход.
   Легко ли выдержать эти два года?
   - С каким удовольствием я улетел бы вместе с Красинским, - тихо говорит доктор. - Мне ведь не надо готовиться к походам по Северной Земле.
   Глава пятая
   ВОКРУГ ОСТРОВА
   НАХОДКА АНАКУЛИ
   Мартовское солнце опять гуляет по небу. Отраженное кристаллами снега, льда, оно забирается в каждый уголок.
   Март - месяц рождения нерп. Так говорят эскимосы.
   Еще одна весна на острове Врангеля. Для переселенцев - особая весна.
   Давно забыты страхи, давно не вспоминают эскимосы о возникшем было решении уйти с острова. Разве найдешь еще такое место, где было бы столько дичи, зверя? Где будет у них такой умилек, как Ушаков? Он - настоящий друг. Он честен, добр, всегда научит тому, что знает.
   Эскимосам хочется помочь умилеку. Они рассказывают ему, как лучше сшить одежду из шкур, как без компаса ориентироваться в походе, как строить дом из снега.
   Умилек собирается в какую-то экспедицию. Какая-то Северная Земля... Да разве их земля - не самая северная? Но если хочет умилек, пусть едет.
   Ушаков в самом деле готовится к экспедиции на Северную Землю. Серьезно готовится. Забота об эскимосах отпустила, с ними все в порядке. Теперь главное - набраться опыта для будущих походов и во всех мелочах отработать тот план, ту идею, которая осенила его прошлой весной.
   Идет генеральная репетиция.
   Вернее, второй этап ее. Первый был в дни полярной ночи. В стылое сумрачное время развез Ушаков с Павловым - и эскимосы, кстати, ездили с ними - продовольствие по нескольким точкам предполагаемого маршрута.
   Оказалось, вполне по силам такие поездки. Реальное, стало быть, это дело - создание складов в пору, непригодную для экспедиционных работ. И выяснилось также, что Ушаков уже умело, наравне с эскимосами, ведет упряжку, наравне с ними охотится.
   Кое в чем, по мнению эскимосов, он превзошел их. Ничего и никого не боится. В пургу не страшно ему в палатке, он там даже читает. Перекроил эскимосскую одежду. Да, они согласны, что она вроде бы удобнее для походов, только вот трудно решиться, отказаться от привычного, завещанного отцами и дедами покроя.
   А как быстро умилек разделывает медведя! Как точно стреляет в осторожных весною нерп!
   Правильно сделали они, что поехали с ним на остров Врангеля.
   И Ушаков рад, что ему удалось попасть сюда. Генеральная репетиция... Репетиция не только экспедиции на Северную Землю, но и походов по другим арктическим землям...
   Хороша вторая весна. Все идет по намеченной программе. Веселое настроение у него самого и у эскимосов.
   Море света, голубое небо - такого неба не увидишь нигде, кроме Арктики. Прекрасный санный путь.
   Весенний воздух чуть-чуть кружит людям голову.
   В такие дни хорошо проветрить ярангу. Поднят полог, пыльные шкуры разбросаны на белом снегу. Ребятишки, закутанные в меха, вертятся под ногами, норовят устроить из шкур санки.
   Женщины вытряхивают шкуры, покрикивают на мужчин, которые курят в стороне. Лентяи, ишь, расселись на солнышке!
   Мужчины слушают женщин вполуха. Не мужское это дело - трясти пыль. Они только что вернулись с охоты - били на льду нерпу.
   Охотникам есть что рассказать друг другу.
   В их плавную беседу врываются пулеметные очереди женских голосов. Тра-та-та-та! Как это женщинам удается так быстро и без пауз сыпать словами?
   Три упряжки готовы к походу. Три человека проверяют, прочно ли уложены на нартах вещи. Ушаков, Павлов и Анакуля прощаются с жителями поселка. Путь их долог - вокруг острова.
   Подскакивает на буграх велосипедное колесо, пристроенное к нартам. Растет на счетчике число пройденных километров. В блокноте - рисунки, цифры.
   Остановка - взяты азимуты.
   Еще остановка - зарисованы очертания мыса.
   Щелчок затвора - фотоснимок поможет потом восстановить эпизод путешествия.
   Заполняются страницы дневника. Тут подробности работы, сведения о погоде, описание прибрежных льдов. Павлов вспомнил сказку, и она записана. Дневник - это и собеседник, и хранитель сокровенных мыслей, и хронолог научных наблюдений.
   Это конспект будущей книги о жизни на острове Врангеля, о походах по берегам его и долинам, об охоте, обычаях эскимосов. В нем дорога каждая карандашная строчка.
   И геологический "дневник" тоже важен. Только вот весит он... В мешке уже немало обломков скал, камней, подобранных на берегу. Они позволят судить о геологическом строении острова, о его полезных ископаемых.
   Анакуля не одобряет увлечения Ушакова камнями. Вечером, на привале, он поднимает мешок, кряхтит. Мол, очень уж тяжело.
   - Что ты мне не сказал? Я бы тебе натаскал этих камней у дома, говорит он.
   - Мне другие нужны. Со всего острова.
   - Зачем? Камни везде одинаковые.
   - Не везде, Анакуля. Вот соберем их, отдадим геологу. Он посмотрит и скажет: ага, тут надо поискать уголь. Или строительный материал. Зачем возить сюда кирпич из Владивостока, если есть своя глина? Или олово, вольфрам заметит. Приедет экспедиция, скажут: Анакуля, покажи, где взял этот камень. Поедут с тобой, все осмотрят и вдруг откроют месторождение.
   Анакуля доволен таким поворотом дела. Он с уважением посматривает на мешок с камнями.
   - А еще мы поможем ученым узнать прошлое нашего острова. Ты видел в тундре бивни мамонта? Как они попали сюда?
   - Не знаю, умилек.
   - По льду пришли? Нет. Значит, когда-то остров соединялся с Чукоткой, была одна земля. Потом суша, где сейчас пролив Лонга, опустилась, ее залила вода.
   - Ты знаешь, что так было?
   - Я так думаю. Ученые скажут точно. И опять наши камни подскажут. Если они похожи на камни с материка, вдруг и подтвердится наша догадка.
   - Умилек, - оживился Анакуля. - Земля, говоришь, опустилась. Подняться она сумеет?
   - Конечно.
   - Снова остров соединится с Чукоткой? Будем ездить к родственникам, да?
   - Ты уж очень торопишься. Мы не доживем. И дети наши, и внуки.
   - А быстрей нельзя?
   - Нельзя, Анакуля. Человек не в силах заставить землю опускаться или подниматься. Предсказать - дело другое. А для этого сколько знать надо! Особенно прошлое нашей планеты. Вот слушай, я тебе расскажу одну историю. Сто лет назад по берегам Северного Ледовитого океана путешествовал человек. Звали его Фердинанд Врангель.
   - Кай! - вскрикнул Анакуля. - Наш остров тоже зовут так.
   - В том-то и дело. Слушай. Он искал землю в океане. Он очень хотел ее найти. Врангель был смелый, сильный. Он шел по льду, не боялся ничего. Льды, вода не пустили его. Один чукча сказал ему: в океане в ясные летние дни видны горы. А однажды, давно это было, туда поплыла байдара с людьми. Вернулась она или нет, никто не знает.
   - Погибла, наверное. Это ведь простая байдара, не железная. У нас тоже люди погибали в море.
   - Про байдару ничего неизвестно. Может быть, и добрались те люди до острова. Если они жили здесь, что-то осталось от них. Вещи какие-нибудь.
   Анакуля встревоженно глядит на Ушакова.
   - Предположим, ты бы нашел эти вещи. Ученые на руках стали бы тебя носить. Археологи, есть такие ученые. И все узнают: задолго до того, как пришел сюда первый корабль, на острове жили люди.
   - Умилек, - хрипло говорит Анакуля. - Я нашел.
   - Что ты нашел?
   - Нашел этих людей, они тут.
   - Живые люди?
   - Нет, умилек, - заторопился эскимос, стал рыться в своем мешке. Сейчас, сейчас тебе покажу. Вот.
   На темной ладони Анакули лежит наконечник копья из моржовой кости.
   Ушаков хватает его, долго рассматривает.
   - Где ты нашел? Что там еще было? Да ты знаешь, какую важную вещь нашел? Это подарок из прошлых веков. Значит, тот чукча говорил правду. Где ты взял наконечник?
   - Там, - немного испуганно отвечает эскимос - На западном берегу.
   - Можешь показать место?
   - Наверное, смогу. - Голос Анакули не очень уверен.
   - Ты вспомни, обязательно вспомни. Ничего больше там не было?
   Анакуля улыбается, радостно чешет в затылке.
   - Было. Плохие вещи. Ты бы увидел, не взял. Обломок деревянного копья. Лопатка деревянная. Маленькая лопатка, я ее детям отдал.
   Павлов хватается за голову.
   - Ивась, что? Нельзя было отдавать?
   - Ладно, ладно, продолжай. Были другие вещи?
   - Весло старое, бусинка одна попалась... Там в земле бревна, кто-то жил. Землянка, наверное.
   - Анакуля, поведи нас на это место. Очень важная находка.
   - Я не знал, что это важно. Ехал на собаках, была гора. Застряла нарта. Тащу ее, вижу, куски дерева. Стал смотреть, нашел наконечник, бусинку, лопатку...
   Анакуля не знает, радоваться ему или нет. Место находки он помнит плохо.
   - Поищу, - говорит эскимос и лезет из палатки за снегом для чая.
   Он совсем не помнит то место. Какая-то гора, а гор много. Застряла нарта, собаки не могли ее тащить. Он слез и увидел.
   Ему не хочется огорчать Ушакова. Умилек так обрадовался находке. Анакуля возвращается в палатку, думает немного и объявляет Ушакову:
   - Возьми себе наконечник из кости. Пусть ученые носят тебя на руках. А лопатку дети сломали. Плохая была лопатка, старая. Ты не жалей.
   Ушаков укоризненно качает головой.
   - Давайте спать, - предлагает он. - Вдруг ты вспомнишь во сне!
   Сам он долго не может заснуть. Что еще найдут они на этом острове? Жилище древних людей все равно обнаружат. Через пять, десять или через двадцать лет. Остров со временем изучат вдоль и поперек.
   Главное - надо начать, зацепиться за что-то. Это и есть работа исследователя, идущего первым.
   Тем-то и хорош остров Врангеля - всевозможными находками, "белыми" своими пятнами.
   Тем-то и хороша Северная Земля - ее вообще никто как следует не разглядел.
   И еще могут быть земли в Арктике, о которых никому не известно. Хватило бы сил - всю жизнь искать новые острова, изучать их, составлять карты, мчаться на нартах по нехоженым землям.
   СВАДЬБА ПО-ЭСКИМОССКИ
   Как непохоже все на прошлогоднюю поездку!
   Каждое утро - хорошая погода. Собаки взвизгивают от нетерпения, им самим хочется в путь, хочется быстрого бега под ярким, но холодным пока солнцем. Морозец, синее небо, тишина... Павлов уже разжег огонь в палатке, Анакуля проверяет упряжки. Ушаков, не вылезая из спального мешка, рассматривает старую схему острова Врангеля.
   Сплошных линий, показывающих берег, на ней не много. Большая часть побережья помечена пунктиром. Надо все уточнить, а кое-где и заново составить карту.
   - Медведь! - кричит Анакуля. - Два медведя. Давай винчестер.
   Ушаков и Павлов вылетают Из палатки, мчатся за Анакулей. Но их кросс, кажется, напрасен. Медведи быстро прячутся в торосах.
   - Умилек, - Анакуля тычет пальцем вниз и смеется, - ты... ты...
   Георгий Алексеевич смотрит на ноги. Они босые. И Павлов выскочил из палатки босиком. А мороз - не меньше двадцати градусов.
   Они бегут к палатке, суют ноги в теплые еще спальные мешки. Анакуля уже икает от смеха.
   - Беги еще, фотку буду делать, все будут видеть.
   - Да-а, Георгий Алексеевич, - говорит Павлов, растирая ступни. - Со стороны выглядели мы... Посудите сами, разве нормальный человек побежит в мороз босиком?
   - Так то нормальный, Ивась. А мы - охотники. Нам нужно подкормить собак мясом.
   - Вас медведь испугался, - веселится эскимос. - Такого человека не видел - нога красная...
   И снова три упряжки идут берегом острова Врангеля, щелкает за спиной Ушакова велосипедный счетчик. Утесы мыса Уэринга. Мощные, великолепные обнажения порфиров. Еще один камешек летит в мешок. После черно-серых глинистых сланцев, преобладающих на острове, приятно смотреть на коричневые порфиры утеса. И сам мыс выглядит красиво. Поднялся высоко над морем, изрезан волнами - в нем арки, гроты, а наверху башни, балконы...
   Коса Бруч. Галька со снегом, плавник, следы белых медведей. Ушаков рисует очертания косы. За ней неоглядное пространство льда. Георгий Алексеевич идет от берега в море, доходит до огромной льдины. Высота ее сто двадцать восемь метров. Чуть ниже мыса Уэринга. А насколько красивее. Глыба льда нежно-голубого цвета.
   - Умилек! - слышит он издалека.
   Раздается выстрел.
   Надо возвращаться на берег. Там еще одна упряжка. Аналько. Он заметил их, объехал утес и теперь приглашает в гости. Вот так. Теперь можно быть далеко от бухты Роджерса, от поселка и попасть в ярангу на чай. Как хорошо, что эскимосы расселились по острову. Вся суша - их родной дом, обжитая земля...
   Сколько кружек он уже выпил? В яранге - Аналько, его немногословные соседи Тагъю и Етуи. Север суров, он выковывает характеры твердые. Здесь не услышишь: я счастлив увидеть тебя, мне приятно с тобой побеседовать. Северный человек коротко поздоровается, пригласит к очагу, накормит, уложит спать. Чаще всего - без лишних слов. Так и сегодня. Но глаза говорят то, что не слетит с языка.
   - Что слышно от черта тугныгака?
   Аналько подхватывает шутку:
   - Заболел. Не выходит из яранги. Жалуется - никто не боится его.
   - А не говорил черт, что у меня важное дело к Етуи?
   Все смотрят на Ушакова. Шутит он сейчас или говорит серьезно?
   В самом деле, важное у Ушакова к Етуи поручение. Он должен выполнить просьбу Анъялыка.
   "Некому мне шить штаны, - жаловался Анъялык. - Некому следить за жирником. И детей рожать некому".
   Он просил Ушакова найти ему жену.
   Была на острове одна девушка, дочь Етуи. Кто ни сватался, не шла замуж. Не соглашался отец. Согласия дочери или сына эскимосы не очень-то спрашивают. Отец все решает. Нет отца - слово за братьями. Нет братьев, дядя скажет "да" или "нет".
   Етуи жалел дочь. На материке понравился ей эскимос, который пас оленей в тундре. Олений человек. Такой человек нужен в яранге охотника, добывающего морского зверя. Самое вкусное мясо - оленье. Самая лучшая одежда - из оленьих шкур.
   В первый год на острове Врангеля девушка тихо плакала, вспоминала своего пастуха. Теперь, заметил Ушаков, девушка поглядывает на Анъялыка. Можно посватать ее.
   Придется умилеку стать сватом. Анъялык сам бы мог прийти и попросить девушку в жены. Но он боится рисковать. Он надеется, что Ушакову не откажут.
   "Умилек, Етуи возьмет от тебя подарки, отдаст мне дочь".
   Утром Ушаков идет в ярангу Етуи. Тот понимает, почему умилек захватил с собой оленью шкуру, табак, красивый поднос, голубые бусы. Понимает, но делает вид, что принимает просто гостя. На подарки вроде бы не обращает внимания. Нельзя нарушать обычай сговора. Сейчас будет чай, будут разговоры о посторонних вещах.
   - Я пришел, - начал, стараясь следовать обычаю, Ушаков.
   - Ты пришел. Что видел на небе?
   - Мало облаков. Можно спокойно ехать на охоту. Как твоя охота в этом году, Етуи?
   - Пятнадцать песцов поймал. Пора ехать к тебе на склад, брать товар. Патроны брать, муку. Есть мука?
   - Все есть. Твои собаки не болеют?
   Етуи оживился. Он любил собак и любил поговорить о них. Рассказал Ушакову целую историю о том, как одного пса из его упряжки собаки искусали до смерти. Так и думал - умер пес. А он день пролежал в стороне, приполз к яранге. Отъелся, затянулись раны - и снова в драку.
   Ушаков откашлялся.
   - Етуи! Ты знаешь, у Анъялыка нет жены. У тебя есть дочь. Анъялык смелый охотник, он уже добыл двадцать песцов. Он хорошо стреляет нерпу, моржа, он много берет товаров на складе. Но пусто в его яранге. Нет жены, нет детей, некому подарить бусы. Он смелый и сильный на охоте, а в своей яранге скучает, плохо ест. Такая жизнь не нравится ему. Плохо спит Анъялык.