Герберт Фрэнк. Барьер Сантароги

   – Какое это имеет отношение к детям? – Дейсейн кивнул в сторону теплиц.
   – Дейсейн! Мы с вами имеем обычный инстинктивный опыт. Что происходит в психике несформировавшегося человека? Как индивидуальности, как представителя отдельных культур и обществ, мы, люди, повторяем каждый аспект инстинктивной жизни, являвшийся неотъемлемой частью существования человечества как вида в течение бесчисленных поколений. С Джасперсом этот связывающий элемент нам уже не нужен. Так что, соединять это с жестокостью детства? Нет! Тогда мы получим насилие, хаос. У нас не будет общества. Как это просто, верно? Мы должны перенести ограничивающий свободу порядок на врожденные свойства нашей нервной системы. У нас должны быть общие интересы.
   Дейсейн почувствовал, как его захватывают эти идеи, и попытался понять благодаря им смысл фраз, сказанных Паже раньше. «Делать акцент на внешних проявлениях детства»? «Широкий взгляд на вещи»?
   – Мы должны удовлетворить потребности отдельных индивидуумов в выживании, – продолжал Паже. – Мы знаем, что внешний мир со всей его цивилизацией, культурой и обществом умирает. Они действительно умирают, вы ведь видите это. И сейчас, когда это вот-вот случится, от родительского тела отрываются частички. Эти частички обретают свободу, Дейсейн. Наш скальпель – это и есть Джасперс. Подумайте над этим! Вы ведь жили там. Это Виргилиева осень… сумерки цивилизации.
   Паже отодвинулся от Дейсейна и внимательно посмотрел на того.
   Дейсейна же очаровали слова доктора. В этом человеке сохранилась некая сущность, не поддающаяся действию времени – могущественная, накладывающая свой отпечаток на все окружающее. Над воротником белого халата вздымалась египетской формы голова, выдававшиеся скулы, нос времен Моисея. Белые ровные зубы виднелись меж тонкими губами…
   Появившаяся на губах Паже улыбка выражала непоколебимое упрямство человека, которого невозможно в чем-либо переубедить. Его взгляд с восхищением скользил по местности, охватывая теплицы и людей, сновавших вокруг.
   И в этот момент Дейсейн понял, для чего он был послан сюда. Не просто для того, чтобы составить отчет по рыночной экономике Сантароги. Марден был прав в своих предположениях. Он здесь для того, чтобы сломать эту систему, уничтожить ее.
   Вот здесь происходит обучение детей сантарожанцев. Детский труд. Паже, похоже, ничуть не волновало, сколько тайн откроется здесь перед Дейсейном.
   – Поехали, – сказал Паже. – Я вам покажу нашу школу.
   Дейсейн покачал головой. Что может случиться с ним там? Случайный толчок в окно? Неожиданный удар в спину, нанесенный ребенком?
   – Я… мне нужно подумать обо всем увиденном, – произнес Дейсейн.
   – Вы уверены? – Слова Паже прозвучали как вызов.
   Дейсейн подумал о неприступном аббатстве средневековья, воинах-монахах, которые разительно напоминали Паже и его долину в своей уверенности, позволявшей им бросить вызов внешнему миру. «Но в самом ли деле они имеют эту уверенность? – спросил он себя. – Или же они актеры, загипнотизированные действием представления, которое разыгрывают?»
   – Вы просто плыли по течению, – заметил Паже. – Вы никогда не боролись ни с чем. У вас даже не развит тот наивный взгляд на вещи, который позволяет видеть Вселенную, не замутненную всяким философским хламом прошлого. Вас запрограммировали и послали сюда сломать нашу систему.
   Дейсейн побледнел.
   – Запрограммированность означает предубежденность, – продолжал Паже. – Потому что предубежденность подразумевает отбор и отталкивание от себя мыслей, а это и есть запрограммированность. – Он вздохнул. – Мы с вами возимся только из-за нашей Дженни.
   – Я прибыл сюда с чистой совестью и открытой душой, – сказал Дейсейн.
   – Без предубеждения? – Паже поднял глаза.
   – Значит, вы соперничаете с… группами из внешнего мира, доказывая, чей путь правилен…
   – Соперничаете – это слишком мягко сказано, Дейсейн, – перебил Паже. – Сейчас ведется гигантская битва за право контроля над человеческим сознанием. А мы – здоровая клетка, окруженная больными. На карту поставлены не человеческие разумы, а их сознание, способность понимать происходящее. Это не борьба за рынки сбыта. Не заблуждайтесь на этот счет. Это борьба за то, что считается самым ценным в нашей Вселенной. Там, во внешнем мире, ценностью считают то, что можно измерить, подсчитать или составить в виде таблиц. Здесь же мы пользуемся другими стандартами.
   Дейсейн почувствовал угрозу в словах Паже. Маска притворства была сброшена. Доктор обозначил стороны в этой войне, и Дейсейну показалось, что он оказался между этих воюющих сторон. Он понял, что никогда раньше не оказывался в более опасном положении. Паже и его друзья контролировали эту долину. Инсценировать несчастный случай для них не составляло никакого труда.
   – Нанявшие меня люди, – начал Дейсейн, – считают…
   – Люди! – фыркнул презрительно Паже. – Они там… – он указал рукой за холмы, которые окружали долину, – уничтожают среду обитания. Они превращаются в нелюдей, уничтожая природу! Вот мы – люди! – Он ударил себя в грудь. – Они же – нет. Природа – она общая, для всех. Радикальные изменения в среде обитания означают, что ее обитателям тоже придется измениться, чтобы выжить. Нелюди во внешнем мире изменяются, чтобы выжить.
   Дейсейн удивленно уставился на Паже. Да, конечно, так оно и есть. Сантарожанцы – консерваторы… они не изменяют свой образ жизни. Он сам тому свидетель. Но Дейсейна отталкивала его фанатичность, религиозный пыл. Итак, ведется битва за человеческие разумы…
   – Вы, наверное, говорите себе, – начал Паже, – что у этих придурков-сантарожанцев есть некая воздействующая на психику эссенция, которая превращает их в нелюдей.
   Эти слова настолько напоминали его мысли, что Дейсейн замер в страхе. Неужели они способны читать мысли? Может, это побочный эффект действия эссенции Джасперса?
   – Вы сравниваете нас с неумытыми, неотесанными потребителями ЛСД, – продолжал Паже. – Чудаки, говорите вы. Но вы сами подобны им – не способны понимать происходящее. А мы все осознаем. Мы воистину освободили свой мозг от всяких оков. У нас сильнодействующие лекарства. Это всего-навсего виски, водка, аспирин и табак… и, ах да, ЛСД – вот они, наши самые сильнодействующие лекарства. Но вы должны заметить разницу. Виски и другие депрессанты делают субъекта послушным. Наши лекарства освобождают человека от животных инстинктов, подавить которые никогда не удавалось… до последнего времени.
   Дейсейн взглянул на теплицы.
   – Да, – произнес Паже. – Посмотрите туда. Именно здесь мы подавляем животное начало в человеке.
   Потрясенный тем, что услышал, Дейсейн вдруг осознал, что теперь ему не позволят покинуть долину. О возвращении теперь не могло быть и речи. В том состоянии, в котором сейчас пребывал его разум, для сантарожанцев был только один выход: убить его. Все дело было лишь в том, поняли ли они это? Принимают ли они подобные решения сознательно? Или же они действительно действуют на уровне инстинктов?
   Дейсейн понимал: если он преодолеет душевный кризис, он найдет выход. «Есть ли возможность избежать смерти?» – спросил он себя. Пока он размышлял, не зная, что же ему делать, Паже обошел вокруг грузовика и забрался на сиденье рядом с Дейсейном.
   – Раз вы не хотите ехать со мной, – сказал он, – то я поеду с вами.
   – Вы поедете со мной?
   – К моему дому, клинике. – Он повернулся лицом к Дейсейну и внимательно посмотрел на того. – Я люблю свою племянницу, понимаете? И я не хочу, чтобы она страдала, если в моих силах предотвратить это.
   – А если я откажусь?
   – Ах, Джилберт, да вы заставите рыдать даже ангела. А мы не хотим рыдать, ясно? Мы не хотим, чтобы Дженни плакала. Неужели вам наплевать на нее?
   – Меня кое-что тревожит в…
   – Когда начинается тревога, заканчиваются расспросы. У вас тяжелая голова, Джилберт. А тяжелая голова вызывает боль в спине. Давайте поедем в клинику.
   – И какого же рода смертельную ловушку вы устроили мне там?
   Паже в ярости уставился на него.
   – Смертельную ловушку?
   Стараясь говорить как можно более рассудительным тоном, Дейсейн произнес:
   – Вы пытаетесь убить меня. Не отрицайте это. Я…
   – Вы омерзительны, Джилберт. Когда это мы пытались убить вас?
   Дейсейн глубоко вздохнул, поднял правую руку и начал загибать пальцы, перечисляя несчастные случаи, которые едва не произошли с ним, пока его пальцы не сжались в кулак. Он не упомянул только об инциденте с Пити Йориком… и то – лишь потому, что обещал это.
   – Несчастные случаи! – воскликнул Паже.
   – Мы оба знаем, – возразил Дейсейн, – что в вашей долине очень редко происходят настоящие несчастные случаи. Большинство происшествий, которые мы называем несчастными случаями, на самом деле бессознательное насилие. Вы вот сказали, что у вас раскрепощенное сознание. Так воспользуйтесь им.
   – Тьфу! Ваши мысли подобны замутненной воде!
   – Так пусть эта замутненная вода успокоится и вся муть осядет! – заметил Дейсейн.
   – Вы ведь не способны быть серьезным. – Паже бросил пронзительный взгляд на Дейсейна. – Впрочем, вы всегда такой. – Он закрыл глаза на мгновение, потом открыл их. – Ладно, а поверите ли вы Дженни?
   «Не подходи ко мне! Я люблю тебя!» – вспомнил Дейсейн.
   – Что ж, едем в вашу клинику, – сказал Дейсейн. Он завел двигатель, развернулся и направился в сторону города.
   – Пытаться убить вас, – пробормотал Паже. Он смотрел в окно на местность, проносившуюся мимо грузовика.
   Дейсейн вел машину молча… погруженный в раздумья. В его голове снова стали возникать былые фантастические картины. Дженни и ее долина! Она опутывала его своей аурой – постепенно сводя его с ума! Но эти картины начали проясняться, в них появлялась логика – логика жителей Сантароги.
   – Так, значит, не каждый может воспользоваться вашим… сильнодействующим лекарством? – спросил Дейсейн. – Что же случается с теми, кто терпит неудачу?
   – Нас тревожит собственная судьба, – проворчал Паже. – Вот почему я все еще продолжаю надеяться, что вы останетесь.
   – Дженни – опытный психолог. Почему вы не используете ее?
   – У нее свои обязанности.
   – Я собираюсь попросить Дженни уехать вместе со мной, – сказал Дейсейн.
   – Вы ведь знаете это, не так ли?
   Паже фыркнул.
   – Она сумеет вырваться из зависимости от вашего… Джасперса, – продолжал Дейсейн. – Мужчины ведь отправляются отсюда на воинскую службу. Они должны…
   – Они всегда возвращаются домой, когда отслужат срок службы, – перебил его Паже. – Об этом упоминается среди ваших записей. Неужели вы еще не поняли, насколько они чувствуют себя несчастными во внешнем мире? – Он повернулся к Дейсейну. – Именно это вы и хотите предложить Дженни?
   – Не могут же все, кто покидает долину, быть несчастными, – произнес Дейсейн недоверчиво. – В ином случае ваши умные головы нашли бы другое решение.
   – Гм-м! – фыркнул Паже. – А ведь вы не выполнили даже то задание, которое поставили перед вами те, кто нанял вас. – Он вздохнул. – Вот что я вам скажу, Джилберт. Большинство из наших призывников не в состоянии нести воинскую службу из-за сильной аллергии к пище, где отсутствуют периодические добавки Джасперса. Только здесь они могут получить их. Приблизительно шесть процентов нашей молодежи отправляются за пределы долины только для выполнения воинского долга перед долиной. Мы не хотим вызвать гнев федеральных властей. У нас заключено политическое соглашение с властями штата, но нас не слишком много, чтобы добиться подобного соглашения и с правительством Соединенных Штатов.
   «Они уже приняли решение насчет меня, – подумал Дейсейн. – Их не беспокоит то, что они мне сообщат».
   От этой мысли внутри него снова все оборвалось от страха.
   Дейсейн свернул за угол и поехал параллельно реке. Впереди показались заросли ив и длинный крутой спуск к мосту. Дейсейн вспомнил свои мысли о некоем зле, таящемся в реке, нажал на акселератор, чтобы побыстрее оставить позади это место. Грузовик вошел в поворот. По обеим сторонам у дороги были аккуратные насыпи. Стал виден мост. На противоположной стороне дороги стоял желтый грузовик, а рядом какие-то люди пили что-то из металлических стаканчиков.
   – Осторожно! – крикнул Паже.
   В тот же миг Дейсейн понял, почему желтый грузовик остановился перед въездом на мост: посередине моста зиял огромный провал в том месте, где бригадой ремонтной службы Сантароги был разобран мост. Провал в диаметре составлял не меньше десяти футов.
   Грузовик проехал примерно сорок футов за ту секунду, что потребовалось Дейсейну, чтобы осознать опасность.
   Лишь теперь он разглядел барьеры длиной в четыре фута и высотой в два, стоявшие поперек каждого из концов моста, с желтыми предупреждающими флажками посредине.
   Дейсейн вцепился в руль. Его мозг работал со скоростью компьютера, которую он никогда не подозревал в себе. В результате ему казалось, что время замедлило свой ход – грузовик словно бы почти остановился, пока он обдумывал, что же ему делать…
   Нажать на тормоза?
   Нет. Тормоза и шины были старыми. На такой скорости грузовик проскользит по мосту до отверстия и свалится вниз в реку.
   Свернуть с дороги?
   Нет. Он на насыпи, а по обеим сторонам река; они утонут в глубоком русле.
   Может, наехать на опоры моста?
   Но только не на такой скорости, когда у них даже не застегнуты ремни безопасности.
   Нажать на акселератор и увеличить скорость.
   Да, это был шанс. Впереди путь преграждали барьеры, но их размеры были всего два на четыре фута. Мост нависал небольшой аркой над рекой. Отверстие зияло посередине. Если он наберет необходимую скорость, то грузовик может перелететь через отверстие.
   Дейсейн нажал на акселератор до упора. Старый грузовик увеличил скорость. Раздался треск, когда они врезались в барьер. Под колесами загрохотали доски. Потом последовало мгновение полета, когда внутри у них все оборвалось, а потом приземление на мост, после чего грузовик несколько раз подпрыгнул и с треском врезался во второй барьер у противоположного конца моста.
   Дейсейн нажал на тормоза, и машина со скрежетом остановилась напротив работы ремонтников. Время пошло в обычном ритме, когда Дейсейн посмотрел на эту бригаду: пять человек стояло, разинув от удивления рты, с побледневшими лицами.
   – О Господи? – выдохнул Паже. – Вы всегда рискуете подобным образом?
   – А была ли другая возможность выпутаться нам из этой неприятности? – в свою очередь спросил Дейсейн. Он поднял правую руку и внимательно посмотрел на нее. Рука дрожала.
   Паже несколько секунд что-то обдумывал, потом произнес:
   – Вы, наверное, выбрали единственную возможность спастись… но если бы вы не ехали так чертовски быстро, не видя…
   – Бьюсь об заклад, – перебил его Дейсейн, – не было никакой необходимости проводить здесь ремонтные работы, так что это либо чья-то ошибка, либо же злой умысел.
   Дейсейн протянул руку к дверной ручке, но лишь со второй попытки ему удалось ухватиться за нее, а потом, приложив огромные усилия, открыть дверцу. Он выбрался из кабины и едва не рухнул от слабости. Несколько секунд он стоял, глубоко дыша, после чего обошел вокруг грузовика.
   Обе фары были разбиты вдребезги, а на решетке и на крыльях образовались глубокие вмятины.
   Дейсейн повернулся к рабочим. Один из рабочих – коренастый темноволосый мужчина в клетчатой рубашке и брезентовых брюках, стоял на шаг впереди остальных. Дейсейн, глядя на него, спросил:
   – Почему перед поворотом не поставили знак, предупреждающий о проведении ремонтных работ?
   – О Господи! – выдохнул рабочий, покраснев. – Никто не ездит по этой дороге в это время дня.
   Дейсейн прошел по дороге к груде досок, грязных и залитых машинным маслом, свидетельствующим о том, что их сняли с моста. Кажется, они были из красного дерева, толщиной в три дюйма и шириной в двенадцать. Он поднял одну из досок за один конец – ни трещин, ни щелей. Когда он ее отпустил, раздался звонкий удар крепкой доски.
   Когда он повернулся, рабочий, с которым он разговаривал, направлялся к нему. Сзади в нескольких шагах шел Паже.
   – Когда вы получили приказ выполнить эти работы? – спросил Дейсейн.
   – Гм-м! – Мужчина остановился и уставился на Дейсейна с выражением удивления на лице.
   – Когда вы получили приказ выполнить эти работы? – повторил вопрос Дейсейн.
   – Ну… мы решили приехать сюда примерно с час назад. И вообще, какого черта вы спрашиваете? Вы сломали…
   – Вы решили? – переспросил Дейсейн. – Вам что, не давали указаний выполнить эти работы?
   – Здесь, в долине, мистер, я – старший в дорожной бригаде. Все решаю я один, и вам нечего совать нос в чужие дела.
   Подошедший Паже остановился рядом с ремонтником и сказал:
   – Доктор Дейсейн, познакомьтесь, это Джош Марден, племянник капитана Мардена.
   – Как я вижу, кумовство у вас в почете, – заметил Дейсейн намеренно вежливым тоном. – Я очень любопытен, Джош. Ведь это, кажется, вполне целые доски. Почему же вы решили заменить их?
   – Черт побери, какая разни…
   – Ответь, Джош, – перебил его Паже. – Признаюсь, меня и самого это удивляет.
   Марден посмотрел на Паже, потом снова на Дейсейна.
   – Ладно… мы проверили этот мост. Мы время от времени делаем такие проверки. Мы просто решили сделать профилактический ремонт – покласть здесь новые доски, а старые уложить на мост, где не столь интенсивное движение. В этом нет ничего необычного…
   – Есть ли в долине какая-нибудь срочная работа, связанная с ремонтом дорог? – спросил Дейсейн. – То есть нет ли какой-нибудь работы, которую вам пришлось бросить, чтобы заняться этой…
   – Да послушайте же, мистер! – Марден шагнул к Дейсейну. – Это ведь не вы звонили, чтобы…
   – А как насчет старой Мельничной дороги? – спросил Паже. – Ведь там еще не заделаны выбоины на повороте?
   – Послушайте, док, – Марден повернулся к Паже. – Вас тоже это не касается. Мы решили…
   – Спокойнее, Джош, – перебил его Паже. – Я просто любопытствую. Так как насчет старой Мельничной дороги?
   – О док, сегодня такой отличный день, и…
   – Так эту работу вам еще предстоит сделать, – констатировал Паже.
   – Я выиграл спор! – воскликнул Дейсейн. Он направился к своему грузовику.
   Паже пошел за ним следом.
   – Эй! – закричал Марден. – Вы нанесли ущерб собственности долины, а когда вы приземлились на доски, вы, вероятно…
   Дейсейн оборвал его, не поворачиваясь:
   – Вам бы лучше закончить ремонт моста до того, как кто-нибудь другой угодит в беду.
   Он сел за руль и закрыл дверцу. Только сейчас он почувствовал, что все его тело напряглось в ярости.
   Паже сел рядом с ним. Он с громким стуком захлопнул дверцу.
   – Он все еще на ходу? – спросил он.
   – Несчастный случай! – воскликнул Дейсейн.
   Паже промолчал.
   Дейсейн включил двигатель грузовика, довел скорость до тридцати пяти миль в час. Через зеркало заднего обзора он увидел, как бригада уже начала работу на мосту, а один рабочий с сигнальным флагом направлялся к повороту.
   Когда после поворота мост скрылся из виду, Дейсейн сосредоточился на дороге. Грузовик тарахтел все громче, отчетливо слышалась вибрация передних колес.
   – Но ведь происходят несчастные случаи, – заметил Паже. – Другого объяснения я не нахожу.
   Впереди показался знак «Стоп». Дейсейн притормозил перед тем, как выехать на пустое шоссе. Он свернул направо, в сторону города. Возражения Паже не заслуживали ответа, решил Дейсейн, и потому промолчал.
   Они выехали на окраину города. Слева находилась станция техобслуживания Шелера. Дейсейн за станцией остановился и дал назад – к огромному металлическому строению с вывеской «Гараж».
   – Что вы собираетесь делать здесь? – спросил Паже. – Эта машина не стоит…
   – Я хочу, чтобы ее отремонтировали как следует, чтобы я мог уехать из Сантароги, – ответил Дейсейн.
   Двери гаража были открыты. Дейсейн направил грузовик внутрь, остановился и вылез из кабины. Вокруг кипела работа: звенел металл, гудели освещенные ярким светом станки. С обеих сторон протянулись вереницы автомашин, дожидавшихся своей очереди.
   Коренастый смуглый мужчина в запачканной белой спецодежде вышел из глубины гаража и остановился перед грузовиком.
   – Во что это, черт побери, вы врезались? – спросил он.
   Дейсейн узнал одного из четырех картежников, игравших в столовой гостиницы – это был сам Шелер.
   – Доктор Паже вам все расскажет, – ответил Дейсейн. – Я хочу, чтобы мне заменили фары. И взгляните, пожалуйста, на рулевое управление.
   – Почему бы вам не выбросить эту рухлядь на свалку? – спросил Шеллер.
   Хлопнула дверца грузовика, и справа показался Паже.
   – Сэм, вы можете отремонтировать грузовик? – спросил он.
   – Конечно, но он не стоит того.
   – Как бы то ни было, сделайте это, а потом пришлите мне счет. Я не хочу, чтобы наш друг подумал, что мы пытаемся поймать его в ловушку в этой долине.
   – Ну, если вы просите, док.
   Шелер повернулся и крикнул:
   – Билл! Убери с подъемника «линкольн» и поставь этот грузовик. Я тем временем выпишу чек.
   Слева наполовину был приподнят автомобиль марки «линкольн-континенталь», частично скрывавший станок, и из-за него вышел молодой мужчина в засаленной голубой спецовке. У него была такая же стать и смуглая кожа, как у Шелера, тот же самый овал лица и живые голубые глаза.
   – Это мой сын Билл, – представил его Шелер. – Он займется вашим грузовиком.
   Дейсейн, почувствовав укол внезапно нахлынувшего страха, отступил к грузовику. Этот гараж наполнил его тем же ощущением сконцентрированной злобы, которое он испытывал у реки.
   Шелер, встав между «линкольном» и старым грузовиком марки «студбейкер», крикнул через плечо:
   – Если вы, доктор Дейсейн, распишетесь вот здесь, на этом счету, то мы сразу же приступим к работе.
   Дейсейн, сделал два шага в его сторону, потом вдруг остановился в нерешительности. Ему показалось, что гараж смыкается вокруг него со всех сторон.
   – Отсюда мы можем пройти пешком в клинику, – сказал Паже. – Сэм позвонит туда, когда будет закончен ремонт.
   Дейсейн сделал еще один шаг, потом остановился и посмотрел назад. Молодой Билл Шелер стоял как раз за его спиной. Внутри Дейсейна все кричало об опасности. Он увидел, как Билл дружески протянул ему руку, чтобы провести его между автомобилями. Вне всякого сомнения, это было сделано с добрыми намерениями, что подчеркивало улыбающееся лицо, однако Дейсейн расценил эту руку, как угрозу для себя. С диким криком Дейсейн отпрыгнул в сторону.
   Молодой механик потерял равновесие, и, поскольку ему было не за что удержаться, то, подавшись вперед, он споткнулся и упал. В ту же секунду подъемник, на котором стоял «линкольн», рухнул. Дважды он подпрыгнул, потом замер. Половина тела Билла Шелера оказалась под ним. Одна из ног дернулась, а затем затихла.
   Из-под машины потекла лужица крови.
   Паже, бросившись мимо тела Билла, крикнул Шелеру-старшему, чтобы тот поднял подъемник.
   Где-то в глубине гаража гулко застучал компрессор. «Линкольн» дернулся и начал подниматься. Под ним лежал Билл с размозженной головой. Узнать его было невозможно.
   Дейсейн отвернулся и выбежал из гаража на улицу, где его стошнило.
   «А ведь на его месте мог оказаться я, – подумал он. – Ведь это предназначалось для меня». В гараже засуетились люди, где-то вдалеке раздался вой сирены.
   Из гаража с бледными лицами вышло двое механиков, поддерживая шатающегося Сэма Шелера.
   «Ведь это же его сын», – подумал Дейсейн. Ему показалось, что в этом скрыт какой-то глубокий смысл, но его пребывавший в шоке разум не мог найти никакого объяснения для подобного предположения.
   Он услышал, как один из механиков заметил:
   – Это несчастный случай, Сэм. Ты ничего не мог поделать.
   Они направились в сторону станции техобслуживания.
   Вой сирены стал громче. Дейсейн отошел к краю автостоянки и прислонился к невысокому забору.
   Его грузовик, стоявший перед входом в гараж, завезли внутрь.
   На стоянку выехала карета «скорой помощи», развернулась и задом заехала в гараж. Вскоре она выехала из него и укатила прочь уже с выключенной сиреной.
   Паже вышел из гаража.
   Теперь он выглядел подавленным, шел нерешительной походкой – короткими шажками, мягко ступая. Увидев Дейсейна, она приблизился к нему с некоторой неуверенностью в себе. На правой стороне его белого халата расплылось пятно крови, а полы и левый рукав были испачканы в черной смазке.
   Кровь и смазка – это странное сочетание поразило Дейсейна, но они напоминали ему о только что происшедшей трагедии. Он содрогнулся.
   – Я… мне необходимо выпить чашку кофе, – сказал Паже. Он на несколько секунд зажмурился, потом открыл глаза и умоляюще уставился на Дейсейна. – За углом находится кафе. Не могли бы вы… – Он умолк и сделал глубокий вздох. Его всего била дрожь. – Я вывел этого мальчика в мир. – Он покачал головой. – И только ты начинаешь считать себя совершенным доктором, не способным реагировать ни на что, лично касающееся тебя…