Герн Лайан. Через соловьиный этаж

   — Уверен, это будет нетрудно устроить, — сказал он покровительственным тоном, явно чувствуя себя спокойнее в родном городе.
   — Имя Сэссю до сих пор живо среди нас, — отметил я, — а воины его времен давно забыты.
   Он разразился смехом.
   — Но ты же не Сэссю?
   От такого пренебрежения кровь хлынула к лицу, но я покорно согласился. Абэ ничего не знал обо мне: лишь это меня утешало.
   Нас отвели в резиденцию, расположенную недалеко от рва, окружающего замок. Там было просторно и красиво. Судя по приему, Йода искренне стремился к союзу с Отори и браку, который его скрепит. Внимание и почести, оказываемые Шигеру, были безупречны. Дам отнесли внутрь замка и разместили в собственной резиденции Йоды, с женщинами его дома. Там жила и дочь госпожи Маруямы.
   Я не видел лица Каэдэ, но прежде чем девушку унесли, меж занавесок паланкина мелькнула ее ручка. Она держала сверток, подаренный мной — изображение маленькой горной птички, напомнившей ей о свободе.
   Начинался легкий вечерний дождь, в нем растворились очертания замка, заблестела черепица и булыжники мостовой. Над головой пролетели два гуся, равномерно хлопая крыльями. Они уже исчезли из вида, а я все слышал их жалобный крик.
   Абэ вернулся в нашу временную резиденцию со свадебными подарками и многословным приветственным письмом от господина Йоды. Я напомнил Абэ о его обещании показать мне замок, пришлось приставать к нему с этой просьбой и терпеть его подшучивание, пока он не согласился организовать обход замка на следующий день.
   Уже утром мы с Кенжи были наготове. Я преданно слушал объяснения и делал наброски, когда Абэ водил нас по замку, ему это быстро наскучило, и его сменил один из вассалов. Рука рисовала деревья, сады и виды, а мозг впитывал планировку замка, глаз измерял расстояние от главных ворот до вторых (Бриллиантовых, как они их называли), от Бриллиантовых ворот до внутреннего двора, от внутреннего двора до резиденции. Вдоль восточной стены текла река, остальные три окружал ров. Набрасывая виды, я прислушивался, запоминал расположение стражников, стоявших на виду и спрятанных, считал их.
   Замок был полон людей: воинов и простых пехотинцев, кузнецов и оружейников, конюхов, поваров, горничных, разных слуг. Интересно, почему они снуют всю ночь, и станет ли когда-нибудь тихо?
   Вассал оказался разговорчивей Абэ, он с готовностью расхваливал Йоду и был наивно впечатлен моим рисованием. Я сделал набросок его лица и вручил ему свиток. В те дни так мало создавалось портретов, что он принял его как священный талисман. После этого простофиля показал нам больше, чем должен был бы, включая тайные комнаты, где стражники располагались в любое время суток, замаскированные окна смотровых башен и маршрут, по которому проходит ночной патруль.
   Кенжи говорил мало, только время от времени критиковал мои рисунки и поправлял кисточкой линию. Интересно, собирается ли он пойти со мной ночью в замок? То мне казалось, что я без его помощи и шага ступить не смогу, то я понимал, что хочу делать все в одиночку.
   Наконец мы достигли центральной башни. Нас пригласили внутрь, представили начальнику стражи и разрешили подняться по крутым деревянным лестницам до самого верхнего этажа. Массивные столбы, на которых держалась главная башня, были не менее семидесяти футов в высоту. Я представил, какими они некогда были деревьями: объем и густоту кроны, черноту отбрасываемой ими тени. Поперечные перекладины сохранили свой изгиб, казалось, что они хотят дать побеги и вновь стать деревьями. Я ощущал могущество замка, словно он был живым существом, поглотившим меня.
   С верхней площадки, под любопытными взглядами дневных стражников мы увидели весь город. На севере высились горы, которые я пересекал с Шигеру, а за ними равнина Егахара. На юго-востоке лежала моя родина, Мино. Воздух был туманным и безветренным, ни дуновения. Несмотря на тяжелые каменные стены и холодное темное дерево башни, было удручающе жарко. Лица стражников блестели от пота, тела изнывали под тяжелыми неудобными доспехами.
   Южные окна главной башни смотрели на вторую по размеру башню, которая была оборудована под резиденцию Йоды. Она выступала из-за огромной фортификационной стены, спускавшейся в ров. За рвом, на восточной стороне, полосой шло болото около сорока ярдов шириной, а затем текла река, глубокая и стремительная, вышедшая из берегов из-за дождей. Вверху фортификационной стены шел ряд окошек, двери же располагались с западной стороны. Изящные покатые крыши нависали над верандами до маленького сада, окруженного стенами второго двора. На противоположной стороне, в северо-западном дворе, находилась кухня и другие постройки.
   Мой взгляд пробегал от одной части дворца Йоды к другой. Западная была прекрасной, почти нежной, восточная — жестокой своей суровостью и мощью. Ее грубость усиливали железные кольца, вставленные в стены под смотровыми окнами. Их используют, как нам сказали стражники, для пове-шенья врагов Йоды. Страдание жертв доставляет ему удовольствие, укрепляет сознание своей власти и величия.
   Когда мы спускались по ступеням, я слышал, как над нами потешаются оставшиеся наверху стражники. Они шутили в адрес Отори так же, как и все люди Тогана: мы, якобы, предпочитаем в постели мальчиков, мы с большей радостью плотно поедим, чем сразимся в бою, главная наша слабость — пристрастие к горячим источникам, в которые они всегда мочились. До нас донесся их грубый хохот. Смутившись, наш сопровождающий принес извинения.
   Уверяя его, что мы не обиделись, я остановился под воротами во внутренний двор, словно завороженный красотой цветов, беспорядочно оплетавших каменные стены кухни. Я слышал обычные звуки кухни: бульканье кипящей воды, звон стальных ножей, равномерные удары ладонью при приготовлении рисового пирога, крики поваров и пискливую болтовню служанок. Кроме этого шума, с другой стороны, изнутри стены сада, доносилось что-то необычное.
   И тут я понял: это шаги людей, ступающих по соловьиному полу Йоды.
   — Ты слышишь странные звуки? — невинно спросил я у Кенжи.
   — И что бы это могло быть, — нахмурил он брови.
   — Это соловьиный этаж, — рассмеялся наш сопровождающий.
   — Соловьиный этаж? — переспросили мы одновременно.
   — Пол, который поет. Когда по нему кто-то ступает, даже если это кошка, он щебечет, будто птица.
   — Похоже на волшебство, — сказал я.
   — Может, так оно и есть, — ответил он, усмехнувшись моей доверчивости. — Чем бы пол ни был, его светлость крепче спит под его защитой.
   — Какая чудесная вещь! Я очень хотел бы его увидеть! — сказал я.
   Вассал, не переставая улыбаться, услужливо провел нас вокруг двора к южной стороне, где были распахнуты ворота в сад. Они оказались невысокими, но имели большой навес, а ведущие внутрь ступеньки так круто шли вверх, что для охраны хватило бы и одного человека. Мы взглянули через ворота на открывшееся нам здание. Деревянные ставни были распахнуты. Я увидел переливающийся пол, устилающий фундамент по всей площади.
   Уже был полдень, и группа служанок с подносами, полными еды, ступала на пол, оставляя за собой сандалии. Я слушал, как он поет, и сердце переставало биться. Я вспомнил, как безвоздушно и тихо бегал по полу дома в Хаги. Этот пол был в четыре раза больше, песнь его звучала несравнимо сложней. У меня не будет возможности потренироваться. Лишь один шанс перехитрить его.
   Я стоял долго, до тех пор, пока правдоподобными выглядели мои ахи и вздохи восхищения, а сам пытался мысленно представить карту пола и расположить на ней каждый услышанный звук. Я то и дело вспоминал, что где-то в этом здании находится Каэдэ, и тщетно напрягал уши, чтобы поймать ее голос.
   Наконец Кенжи сказал:
   — Идем, идем же! Мой желудок пуст. Господин Такео сможет рассмотреть пол завтра, когда будет сопровождать господина Отори.
   — Мы завтра придем в замок?
   — После обеда господин Отори встречается с господином Йодой, — сообщил Кенжи. — Господин Такео, конечно же, пойдет с ним.
   — Вот удача! — ответил я, хотя от предстоящего визита душа ушла в пятки.
   Когда мы вернулись в дом, где нас разместили, господин Шигеру рассматривал свадебные наряды. Они были разложены на циновке — роскошные, яркие, расшитые символами счастливой судьбы и долголетия: цветками сливы, белыми журавлями, черепахами.
   — Эти одежды мне прислали дяди, — сказал он. — Что ты думаешь об их великодушии, Такео?
   — Оно не знает границ, — ответил я, возмущенный их двуличностью.
   — Как считаешь, которое я надену?
   Шигеру поднял платье с цветками сливы, и ему помогли надеть его.
   — Это выглядит недурно, — сказал Кенжи. — Давайте обедать.
   Однако господин Шигеру не спешил: прошелся рукой по тонкой ткани, еще раз восхитился сложным узором вышивки. Он молчал, но мне показалось, что я прочел в его лице нечто вроде сожаления. Сожаления о свадьбе, которой не суждено состояться, или, как я теперь понимаю, то было дурное предчувствие, скорбь по своей судьбе.
   — Я надену это, — сказал он, снял платье и передал его слуге.
   — Оно вам действительно к лицу, — пробормотал тот. — Мало кто сравнится красотой с господином Отори.
   Шигеру одарил его своей добродушной улыбкой, но ничего не ответил. Во время обеда он тоже был неразговорчив. Мы все молчали, напряжение не позволяло болтать о всякой ерунде, а обсуждению иных тем мешала мысль о вероятном присутствии шпионов.
   Я устал, однако не мог сидеть на месте. Послеобеденная жара не благоприятствовала прогулкам. Хотя все двери были широко распахнуты в сад, в комнаты не поступало ни дуновения ветерка. Я задремал, пытаясь вспомнить песню соловьиного этажа. Звуки сада, жужжание насекомых, плеск водопада — все это захлестнуло меня, не давая погрузиться в глубокий сон. Казалось, я снова в Хаги.
   К вечеру пошел дождь, стало немного прохладней. Кенжи и Шигеру увлеклись игрой в го, Кенжи играл черными. Я, должно быть, провалился в бездну грез, потому что меня пробудил стук в дверь. Служанка принесла послание для Кенжи.
   Он кивнул, сделал ход и встал, чтобы выйти из комнаты. Шигеру проводил его взглядом, затем вернулся к изучению позиции на доске, словно все его мысли занимала только игра. Я тоже уселся рядом и стал смотреть на расположение фигур. Я часто наблюдал, как они с Кенжи играют. Шигеру всегда побеждал, но на этот раз, как я понял, его белые фигуры попали в ловушку.
   Я пошел к баку и намочил лицо и руки. Затем, почувствовав себя заключенным в четырех душных стенах, вышел во двор и последовал на улицу.
   Кенжи стоял по другую сторону дороги и разговаривал с юношей в одежде гонца. Я не успел уловить, о чем они говорят — Кенжи заметил меня, хлопнул юношу по плечу и попрощался с ним, тут же надев на лицо маску безобидного старика-учителя. Он не взглянул мне в глаза, но я вспомнил истинного Кенжи, который однажды мне открылся: человека без притворства, беспощадного как Ято.
   Они продолжили игру в го и просидели до поздней ночи. Я не мог наблюдать постепенное уничтожение белых фигур, но и заснуть не получалось. Из головы не выходили предстоящие события, я терзался подозрениями насчет Кенжи. Следующим утром он ушел рано, в его отсутствие к нам заглянула Шизука. Она преподнесла свадебные подарки от госпожи Маруямы. В бумагу было упаковано два свертка. Один из них — письмо — Шизука протянула Шигеру.
   Он прочел и помрачнел. Шигеру не сказал нам, о чем она пишет, лишь свернул письмо и вложил в рукав. Взял второй лист, едва взглянул и передал мне. Таинственные слова не связывались в одно целое, но вскоре я понял их смысл. Это было описание резиденции Йоды с точным указанием, где его кровать.
   — Лучше сжечь их, господин Отори, — прошептала Шизука.
   — Я так и сделаю. Еще есть новости?
   — Я подойду ближе? — спросила она и заговорила так тихо, что только он и я могли слышать: — Араи прошел по всему юго-западу. Он разгромил Ногучи и подступает к Инуяме.
   — Йоде об этом известно?
   — Если нет, то скоро будет. У него больше шпионов, чем у нас.
   — А Тераяма? Оттуда есть вести?
   — Они уверены, что возьмут Ямагату без сопротивления, как только Йода…
   Шигеру поднял руку, но женщина и так уже замолчала.
   — Значит, сегодня, — кратко сказал он.
   — Господин Отори, — поклонилась Шизука.
   — Госпожа Ширакава хорошо себя чувствует? — спокойно произнес он, отходя в сторону.
   — Ее состояние оставляет желать лучшего, — тихо ответила Шизука. — Она не ест и не спит.
   Когда Шигеру сказал «сегодня», мое сердце замерло. Затем застучало быстро, но равномерно, по венам стремглав мчалась кровь. Я еще раз взглянул на план в руке, запечатлев его в памяти. От мысли о Каэдэ, о ее бледном личике, о тонкой кости запястья, о черной глади волос мое сердце вновь сбилось с ритма. Я встал и направился к двери, чтобы скрыть чувства.
   — Я весьма сожалею о ее несчастье, которому я виной, — сказал Шигеру.
   — А она боится принести несчастье вам, — ответила Шизука и добавила тихо: — И не только этого. Я должна вернуться к ней. Нельзя оставлять ее одну.
   — Что ты имеешь в виду? — воскликнул я, отчего они оба обернулись.
   Шизука на секунду заколебалась.
   — Она часто говорит о смерти, — наконец ответила она.
   Я хотел передать Каэдэ какое-нибудь сообщение. Хотел побежать в замок и вырвать ее оттуда — забрать в то место, где мы будем в безопасности. Однако я знал, что такого места не существует и не появится, пока все не закончится…
   Я хотел расспросить Шизуку и о Кенжи — что он там затеял, что затевает Племя, — но вошли служанки с обедом, и мне не выпало больше шанса поговорить с ней наедине.
   Во время трапезы мы обсуждали вечерний визит. Потом Шигеру написал письма, а я в то время разглядывал свои наброски замка. Часто я ловил на себе взгляд господина и чувствовал, что он многое мне недосказал, но не решался заговорить. Я тихо сидел на полу, смотрел на сад, замедлял дыхание, уходя в неизведанную темноту своей молчаливой души, давал ей волю, чтобы она завладела каждым мускулом и нервом. Слух обострился, как никогда. Я слышал весь город, какофонию человеческой и животной жизни, радости, желания, боль и горе. Я жаждал тишины, свободы от всего этого. Я жаждал ночи.
   Вернулся Кенжи, ничего не сказав о том, где был. Он молча наблюдал, как мы одеваемся в официальную одежду с гербом Отори на черном фоне. Кенжи лишь поделился своим мнением, что было бы мудрее не брать меня в замок, но Шигеру возразил, что мое отсутствие привлечет еще больше внимания. Он не добавил, что мне нужно увидеть замок еще раз. Я же осознавал, что мне необходимо посмотреть на Йоду. Единственный образ, сохранившийся в моей памяти, представлял собой ужасающую фигуру, что предстала передо мной в Мино: черные доспехи, шлем с оленьими рогами, меч, который едва не забрал мою жизнь. Таким огромным и могучим стал этот образ в моем воображении, что желание увидеть его во плоти, без доспехов, приводило меня в исступление.
   Мы отправились со всеми двадцатью людьми Отори. Они остались ждать в первом внутреннем дворе замка с лошадьми, а мы с Шигеру последовали за Абэ. Когда, сняв сандалии, мы ступили на соловьиный этаж, я затаил дыхание, слушая песню птиц под ногами. Интерьер резиденции ослепил нас красотой современного стиля, картины оказались столь утонченными, что я почти забыл о своих злых намерениях. Они были не скромными и сдержанными, как работы Сэссю в Тераяме, а позолоченными и броскими, полными жизни и силы. В передней, где мы прождали более получаса, двери и ширмы украшали журавли на снежных ивах. Шигеру восхитился ими, и, под сардоническим взглядом Абэ, мы завели негромкую беседу о рисунках и художнике.
   — На мой взгляд, эти произведения намного лучше, чем работы Сэссю, — сказал Абэ. — Цвета насыщеннее и ярче, и гамма шире.
   Шигеру пробурчал что-то, не выразив ни согласия, ни возражения. Я промолчал. Вскоре зашел пожилой человек, он поклонился до пола и обратился к Абэ:
   — Господин Йода готов принять гостей.
   Мы поднялись и вновь ступили на соловьиный этаж. Абэ повел нас в Большой зал. Там Шигеру опустился на колени перед входом, я последовал его примеру. Абэ жестом пригласил нас войти внутрь, там мы опять встали на колени и поклонились до пола. Я на мгновение взглянул на Йоду Садаму, сидящего на возвышении в дальнем конце зала. Кре-мово-золотые одежды покрывали пол вокруг него. В правой руке красно-золотой веер, на голове — черная маленькая шляпа для официальных приемов. Он оказался ниже ростом, чем врезался в мою память, но столь же внушительной внешности. Йода выглядел на восемь-десять лет старше Шигеру и был на голову ниже его. Черты лица не отличались ничем примечательным, кроме красиво посаженных глаз, выдававших его неистовую сущность. Йода не был красивым мужчиной, однако имел могучий, притягательный вид. Во мне проснулся давний ужас.
   В комнате находилось около двадцати вассалов, все распростерлись на полу в поклоне. Только Йода и маленький паж по его левую руку сидели прямо.
   Последовала долгая тишина. Приближался час Обезьяны. Все двери были закрыты, жара сводила с ума. Под надушенными одеждами скрывалось зловоние мужского пота. Уголком глаза я видел потайные кабинки, откуда доносилось дыхание спрятанных стражников и легкий скрип, когда они переминались с ноги на ногу. Во рту пересохло. Наконец господин Йода заговорил:
   — Добро пожаловать, господин Отори. Для нас это радостное событие: свадьба, союз.
   Он говорил хрипло и небрежно, отчего фразы вежливости звучали нелепо.
   Шигеру поднял голову и не спеша выпрямился. Его ответ был столь же официален, в нем заключалось приветствие от дядей и всего клана Отори:
   — Я рад служить двум великим домам.
   Этим он напомнил Йоде, что они принадлежат к одному и тому же сословию, равны по происхождению и по крови.
   Йода улыбнулся абсолютно безрадостно и ответил:
   — Да, между нами должен быть мир. Мы не хотим повторения Егахары.
   Шигеру наклонил голову.
   — Прошлое есть прошлое.
   Я до сих пор находился на полу, но видел Отори в профиль. Его взгляд был ясным и открытым, черты лица веселыми и уверенными. Никто бы и не подумал, что его внешность может быть обманчива: перед Йодой сидел молодой жених, благодарный ему за благосклонность.
   Некоторое время они разговаривали: обменивались любезностями. Затем принесли чай, который подали только им двоим.
   — Этот юноша, как я слышал, твой приемный сын, — сказал Йода, пока наливали чай. — Он может пить с нами.
   Я был вынужден подняться, чего мне очень не хотелось. Я еще раз поклонился Йоде и чуть приблизился, перебирая коленями. Взял в руки чашку, молясь, чтобы пальцы не тряслись. Чувствуя, что Йода смотрит на меня, я не решился поднять взгляд, поэтому и не понял, узнал ли он во мне мальчика, подпалившего его коня и сбившего самого седока на землю в Мино.
   Я изучал чайную чашу. Ее глазурь переливалась серой сталью с красными огоньками. Такой я никогда не видел.
   — Он дальний родственник моей покойной матери, — принялся объяснять господин Шигеру. — Она хотела, чтобы наша семья усыновила его, и после ее смерти я выполнил ее желание.
   — Как его зовут? — спросил Йода, громко потягивая чай и не отрывая взгляда от моего лица.
   — Он взял имя Отори, — ответил Шигеру. — Мы зовем его Такео.
   Он не добавил «в честь моего брата», но я почувствовал, что в воздухе повисло имя Такеши, будто в зал влетел его дух.
   Йода фыркнул. Несмотря на жару, холодок пробежал по спинам, предупреждая об опасности. Я понимал, что Шигеру осознает это. Его тело напряглось, хотя лицо продолжало улыбаться. Под любезностями скрывались годы взаимной ненависти, отягощенные последствиями Егахары, ревностью Йоды, горем и жаждой мести Шигеру,
   Я пытался стать Такео, художником-самоучкой, робким и неуклюжим, в смущении озирающим пол.
   — Как давно он с тобой?
   — Около года, — ответил Шигеру.
   — Между вами есть некоторое семейное сходство, — сказал Йода. — Андо, как ты думаешь?
   Он обратился к вассалу, который стоял на коленях сбоку от нас. Тот поднял голову и посмотрел на меня. Мы встретились глазами, и я тотчас узнал его. Передо мной было длинное волчье лицо с высокими тусклыми бровями и глубоко посаженными глазами. Его правый бок находился по другую сторону от меня, но мне и не нужно было его видеть, чтобы понять, что там нет руки, отсеченной мечом господина Отори Шигеру.
   — Поразительное сходство, — сказал Андо, — Я подметил это, еще когда в первый раз увидел юного господина. — Он замолчал, а затем добавил: — В Хаги.
   Я покорно поклонился.
   — Простите меня, господин Андо, я не знал, что имел удовольствие встретить вас.
   — Нет, мы не встречались, — подтвердил он. — Я просто видел вас с господином Отори и подумал, как же вы похожи на… одного из Отори.
   — Он, в конце концов, мой родственник, — отметил Шигеру спокойно.
   Я более не сомневался: Йода и Андо прекрасно знают, кто я. Им было известно, что меня спас Шигеру. Я приготовился к тому, что они прикажут тотчас схватить нас или убить на месте, среди чайных приборов.
   Шигеру незаметно шевельнулся, и я понял, что он в любой момент вскочит на ноги с мечом в руке, если понадобится. Он так легко не сдастся и не пожертвует долгими месяцами, во время которых он вынашивал свой план. Никто не прерывал молчание, напряжение росло.
   Губы Йоды искривились в улыбке. Я видел удовольствие, которое ему доставляет эта ситуация. Он не совершит убийство сейчас: он поиграет с нами подольше. Вокруг земли Тогана, бежать нам некуда, мы под постоянным наблюдением. Я не сомневался, что Йода собирается уничтожить нас обоих, но ему было необходимо вкусить то наслаждение, что испытываешь, когда давний враг в твоей власти.
   Он сменил тему и заговорил о свадьбе. За напускной вежливостью слышалось презрение и ревность:
   — Госпожа Ширакава была заложницей у господина Ногучи, моего старейшего и верного союзника.
   Йода не упомянул о том, что Ногучи разгромлен Араи. Неужели он еще не оповещен или считает, что нам ничего неизвестно?
   — Господин Йода оказывает мне огромную честь, — ответил Шигеру.
   — Что ж, нам давно пора заключить мир с Отори. — Йода выдержал паузу, затем продолжил: — Она красивая девушка. Однако у нее не лучшая репутация. Надеюсь, вам это не повредит.
   Раздались смешки вассалов.
   — Я считаю, что она не заслужила подобной репутации, — спокойно отреагировал Шигеру. — А пока я пребываю здесь, в гостях господина Йоды, мне нечего тревожиться.
   С лица Йоды сошла улыбка, уступив место оскалу. Как я догадался, его сжирала ревность. Чувство такта и самоуважение должны были бы помешать ему произнести последовавшую фразу, но он не постеснялся.
   — Про вас ходят слухи, Шигеру, — прямолинейно сказал он.
   Шигеру молча поднял бровь.
   — Многолетняя привязанность, тайный брак, — разбушевался Йода.
   — Господин Йода удивляет меня, — холодно ответил Шигеру. — Я не молод. Вполне естественно, что у меня было много женщин.
   Йода пришел в себя и проворчал что-то в ответ, но его глаза горели от злорадства. Нас отпустили с притворной вежливостью.
   — Буду ожидать нашей встречи через три дня на церемонии бракосочетания, — такой фразой ограничился Йода.
   Когда мы вернулись к нашим людям, все они были в напряжении. Им пришлось терпеть издевки и угрозы членов клана Тоган. Ни я, ни Шигеру ничего им не сказали, проезжая по ступенчатой улице через первые ворота. Я изо всех сил старался запомнить планировку замка. Огонь моего сердца пылал яростью и ненавистью к Йоде. Я убью его, в месть за прошлое, за бесстыдное обращение с господином Отори и по той причине, что если я не покончу с ним этой ночью, то он убьет нас обоих.
   Солнце светило с запада размытым шаром, когда мы ехали обратно в дом, где нас ожидал Кенжи. В комнате слегка пахло паленым. В наше отсутствие он уничтожил записки госпожи Маруямы. Кенжи внимательно взглянул на наши лица.
   — Такео узнали? — спросил он. Шигеру снимал официальные одежды.
   — Мне нужно принять ванну, — сказал он и улыбнулся, словно освобождая себя от железного самообладания, которое сковывало его последний час. — Мы можем говорить открыто, Такео?
   Из кухни доносился шум, слуги готовили ужин. По аллее время от времени стучали сандалии, но сад был пуст. Я слышал разговор стражников у главных ворот. К ним подошла девушка с чашами риса и супа.
   — Только шепотом, — ответил я.
   — Нужно все быстро обсудить. Подойди ближе, Кенжи. Да, Такео опознали. Йода полон подозрений и страхов. Он может напасть в любой момент.
   На это сообщение Кенжи сказал:
   — Я заберу его прямо сейчас. Я смогу спрятать его в городе.
   — Нет! — возразил я. — Сегодня я пойду в замок.
   — Это наш единственный шанс, — прошептал Шигеру. — Мы должны начать действовать первыми.
   Кенжи взглянул на нас обоих и глубоко вздохнул:
   — Тогда я пойду с тобой.
   — Ты был мне хорошим другом, — тихо сказал Шигеру, — но тебе не обязательно рисковать своей жизнью.
   — Я не ради тебя, Шигеру, а для того, чтобы приглядеть за Такео, — ответил Кенжи и обратился ко мне: — Тебе нужно еще раз осмотреть стены и ров, пока не настал комендантский час. Я спущусь с тобой. Возьми свои рисовальные принадлежности. На воде будут любопытные переливы света.
   Я собрал свои вещи, и мы направились к двери, но прежде чем перешагнуть порог, Кенжи удивил меня, повернувшись к Шигеру и отвесив низкий поклон.