Страница:
Торран ухмыльнулся.
— Просто она тебе нравится, вот ты ее и защищаешь.
— Нравится, — признался Тэш. — Она… знаешь, она — самая замечательная женщина, которую я видел в жизни. Но это не значит, что я намерен ей во всем потакать. Я просто надеюсь, что эта дурь из нее постепенно выйдет.
— От бабы добра не жди, — мрачно проронил Торран. — Женщина должна знать свое место.
— Что ж вы тогда своих женщин на арену выпускаете? Держали бы дома. За этой… пряткой, или как там она называется.
— Прялкой, что ли?
— Вот-вот.
Кироэ уже начала нетерпеливо поглядывать в их сторону и постукивать сапожком о землю. Стоять одной ей явно надоело.
— Ладно, — согласился Торран, — но если она еще раз хоть что-то сделает поперек, я ей голову откручу.
— Только не совсем откручивай. А немножко, может быть, ей и не повредит, — обрадовался Тэш. — Ладно, пошли. — Дай сюда на секунду, — сказал он Кироэ и отобрал у нее оранжевый шар, который девушка все это время рассеянно подбрасывала на ладони.
Он осторожно надкусил его и с наслаждением проглотил сочную, прохладную мякоть. Подождал минутку. Ничего не произошло. Он откусил еще кусок.
— Ну что, — сказал Тэш, — можно набрать и побольше.
— Эй, погоди немного, — негромко, но твердо произнес Торран. — Не торопись.
— Да все в порядке, — удивленно заверил его Тэш.
— Может, и в порядке, — отозвался Торран, — просто… не будем торопиться.
Тэш вдруг ощутил удивительную легкость. Странно… он до сих пор не понимал, как под этими зелеными сводами легко дышится.
— Ну что? — спросил он и сам удивился, до чего звучно и полно звучит его голос. — Давай-ка мне лучевик, Торран. Нарежем еще этих шариков.
— Погоди, — остановил его Торран, внимательно вглядываясь в лицо друга. — Погоди немного.
— Да все же в порядке, Торран! — повторил Тэш.
Он вновь поглядел на Торрана и увидел, что с горцем творится что-то неладное. Тэш не мог понять, что именно было не так, но что-то странное явно происходило. Может, потому, что Торран не касался ногами земли? Тэш отчетливо видел, что между подошвами его башмаков и бурой почвой проглядывает полоска воздуха… Он перевел взгляд на Кироэ — и она смотрела на него как-то странно. Девушка вдруг показалась ему удивительно красивой — еще более красивой, чем всегда, и ее комбинезон, отливающий серебром, вдруг стал просвечивать, точно на какой-нибудь земной моднице. Что-то тут было неладно. Легкость и веселое настроение вдруг куда-то испарились, и Тэшем овладела тоскливая неуверенность. Джунгли, до этого пустые и выжженные напастью, вдруг расцветились ярко-алыми, пурпурными и лиловыми цветами. Лепестки их смыкались и вновь раскрывались, точно створки раковин, все вокруг наполнилось какой-то странной, причудливой жизнью, все двигалось, ползло, пульсировало. Ноги его сами оторвались от земли, и он медленно кружил в густом, влажном воздухе, словно потерявший привязь воздушный шар.
Торран подскочил к нему, чтобы удержать, не дать улететь, но это уже был не Торран — это был некто с лицом Торрана, оборотень со зловещей ухмылкой, нечто, напялившее на себя личину человека. Тэш отскочил и, изо всей силы размахнувшись, нацелился кулаком в лицо обманщика, но рука двигалась медленно, точно во сне, тот легко уклонился и, схватив его за запястье, дернул на себя. Тэш ощущал, как его переполняет удивительная сила, он даже не упал, но легко, точно пружина, оттолкнулся от земли и, вывернувшись, вновь кинулся на оборотня, одновременно выхва— тывая нож из набедренных ножен. Тот отскочил, теперь уже лицо его совсем не напоминало человеческое — чудовищная, гниющая маска, наполненная зеленоватой слизью, в глазных провалах шевелились черви. Странно, но Торран не стал нападать, а продолжал уклоняться от его ударов. И вдруг Тэш почувствовал, что его рука, держащая нож, внезапно отяжелела, точно на нее повесили свинцовую болванку. Неземная легкость, которую он ощущал до сих пор, исчезла, в голове точно взорвалось что-то, алые, пульсирующие губы растений разомкнулись в удивленном вздохе, он обернулся и увидел Кироэ — волосы ее, разметавшись по смуглым обнаженным плечам, шевелились, точно змеи на голове у медузы Горгоны. «Значит, и она тоже, — мелькнуло у него в голове, — значит, они сговорились. Когда же они убили настоящих?..» Еще один удар — и алое пламя у него в глазах затянуло тьмой. Тэш едва расслышал, как оборотень, выдававший себя за Торрана, проговорил голосом, очень похожим на голос настоящего Торрана:
— Кироэ, где веревка? Его надо связать.
И все провалилось в темноту.
Очнулся Тэш у костра. Сведенные судорогой мышцы ныли, его знобило. Голова адски болела, точно после хорошей попойки. Что с ним произошло? Была уже глубокая ночь. Он видел спящих товарищей, фигуру Торрана, который бодрствовал, глядя на огонь… Когда же успело так стемнеть? Куда выпали несколько часов из его жизни? Он попробовал приподняться на локте и с удивлением обнаружил, что это невозможно — он был связан.
Почему? Кто и зачем его связал? И почему он ничего не помнит?
— Торран, — с трудом прошептал он. Мышцы лица одеревенели, и ему с трудом удавалось управлять ими.
Торран поспешно обернулся к нему.
— Пришел в себя? — спросил он.
— Что со мной было?
— Ты отравился этой проклятой штукой, — хмуро сказал Торран. — Тебе начало что-то мерещиться. Ты кинулся на меня с ножом. Ты был как сумасшедший. — Он покачал головой. — Я не мог тебя вырубить, не убив, ты был как безумец, и силен, как безумец, так и метил мне в лицо. Хорошо, девчонка догадалась — подкралась сзади и огрела тебя дубинкой по голове. Иногда она все-таки соображает, когда хочет.
— Кироэ! Так она, значит, действительно меня ударила?
— А что ей оставалось? Ты бы всех нас перерезал.
— Да нет… я просто думал, что мне это тоже показалось. — Тэш покачал головой. — Да. Теперь я вспоминаю. Мне такая мерзость мерещилась. А ты — это действительно ты?
— Ты что, парень, совсем сдурел? — удивился Торран. — Куэ говорит, он сразу почуял, что эти плоды ядовиты. Ты траванулся, дурачок, у тебя начались видения. Куэ говорит, что такое бывает. Он говорит — его старейшины иногда сами вызывают у себя эти видения — уж не знаю, какое тут удовольствие. Хоть бы что приятное — а то ты так вопил и размахивал ножом…
Пушистый комок поблизости зашевелился, и на Тэша взглянула знакомая жуткая рожа с глазами-блюдцами и дурацкой ухмылкой.
— А я уже боялся, что ты обомлел на много лет, Тэш, — сказал Куэ.
— Оставь, дурень, — устало ответил Тэш, — лучше развяжи меня.
Куэ покачал круглой головой.
— Нельзя, Тэш, — сказал он. — Нельзя развязывать. Пока не выйдет весь яд, мудро и умно будет держать тебя упакованным.
Тэш вздохнул.
— Пока не выйдет весь яд? А когда он выйдет?
— К утру, Тэш, — объяснил Куэ. — А я сказал Торрану, что сам теперь буду все нюхать. И ты будешь безопасен.
Веревки больно врезались в мышцы. Тэш выгнулся дугой, пытаясь освободиться, но напрасно — путы держали крепко. Он почувствовал, что вновь уплывает — рожица Куэ превратилась в чудовищную маску, глаза лемура разбухли и выдвинулись вперед, точно светящиеся шары. Тэщ вновь оказался во власти темных кошмаров, а веревки, которыми он был связан, превратились во внезапно выросшие из земли корни деревьев, которые вцепились в него, точно пальцы мертвецов. Он напрягся, пытаясь вырваться, но эти холодные липкие пальцы крепко держали его.
Он еще слышал, как Торран будит Тар-Лоо и как тот отвечает:
— В аптечке должен быть антидот.
И ответ Торрана:
— Идиот, я не умею обращаться с этими штуками.
Это же просто шприц, хотел объяснить Тэш, но язык его не слушался. И он опять провалился в липкую темноту.
Вновь он очнулся только утром. Несмотря на удушливую жару, Тэш чувствовал, что его бьет озноб: он был выжат, как лимон. Тар-Лоо склонился над ним, щупая его пульс.
— Похоже, все в порядке, — сказал он. — Развязать его?
— Ребята, — прохрипел Тэш, — да я сейчас не способен убить даже муху.
— Куэ, — приказал Торран, — ну-ка погляди на него. Его можно развязывать?
Куэ пощупал запястье Тэша своими тонкими темными пальчиками.
— Тэш, ты чувствуешь душевыдирающий боль? — спросил он. — Думаю, нет. Ты слишком уже дохлый, чтобы кого-нибудь убить. Можно развязывать, Торран.
Торран склонился над другом и ножом перерезал веревки, стягивающие его щиколотки и запястья.
— Извини, — пробормотал он, — пришлось тебя связать, понимаешь, а то бы ты натворил тут бед. У тебя, наверное, все онемело так, что ты и шагу ступить не сможешь?
Тэш с трудом сел, разминая затекшие руки и ноги. Он чувствовал себя слабым, точно младенец, и соображал примерно столько же. В довершение ко всему его мутило и кружилась голова.
«Пять минут удовольствия и такая гадость потом», — подумал он.
— Тэш, — раздался у него за спиной непривычно робкий голос. Он обернулся. Позади со смущенным видом стояла Кироэ.
— Тэш, это я виновата. Я тогда повела себя как дура. Мне показалось, что Торран пытается указывать мне, ну я и уперлась…
Тэш с трудом ухмыльнулся.
— Но это же вполне естественно, детка, — сказал он. — Кто-то же должен командовать, потому что иначе мы все разбредемся в разные стороны. Даже Куэ, и тот слушается Торрана, насколько может. Тут, понимаешь, каждый — личность, но если семь личностей начнут тянуть одеяло на себя…
Она нахмурилась.
— Я же сказала, что извиняюсь! Ох, прости! Я постараюсь следить за собой.
Тэш поднялся, преодолевая слабость в задубевших мышцах. Колени у него дрожали и подгибались.
— Ладно, — сказал он. — Забыли. Будем надеяться, что Куэ окажется более опытным дегустатором, чем я. Иначе всем нам хана.
— Ты можешь идти дальше, Тэш? — обеспоко-енно спросил Тар-Лоо. Куэ сказал:
— Его нужно напоить горячим.
— Сейчас, — захлопотала Кироэ, — сейчас я согрею воду.
Тэш не возражал. Ему было приятно, что о нем так заботятся — он уже давно отвык от подобного, и особенно приятно было то, что роль сестры милосердия взяла на себя Кироэ.
Через несколько часов они двинулись в путь. Куэ сказал, что убитый ими броненосец годится в пищу, но Тэшу все равно от этого не было никакого проку. Тар-Лоо велел ему сутки поголодать, чтобы остатки яда быстрее вышли из организма. Следуя совету астронома, они накипятили побольше воды, и Тэш через каждые полчаса делал несколько глотков из своей фляги. К концу дневного перехода он уже с трудом волочил ноги от голода и усталости. Галлюцинации оставили его, но он по-прежнему чувствовал себя неуверенно — казалось, вчерашние кошмары сдернули с окружающего мира покров реальности, и Тэш подсознательно ожидал, что земля вот-вот поплывет у негр из-под ног, трава прорастет гигантскими червями, а лица его товарищей станут масками мертвецов. Возможно, сами джунгли наталкивали на эти ощущения, потому что опасность и смерть действительно таились здесь во всем — в самых ярких и безобидных с виду растениях и животных. К вечеру Торран, велев Тэшу оставаться с отрядом, отправился на охоту, прихватив с собой Тар-Лоо и Куэ. Кироэ он поручил присматривать за выздоравливающим. Тэш остался с молчаливым Тангом, который все так же смотрел куда-то мимо него, и с астрономом. Джунгли вымотали Картли, и стоило только отряду остановиться, как несчастный астроном просто рухнул, подстелив рюкзак под голову. Пребывая в какой-то прострации, он ни с кем не заговаривал и с трудом отвечал на вопросы. Тэш чувствовал, что в душе у него невольно растет уважение к этому человеку, который во время переходов как-то умудрялся держаться наравне со всеми и не доставлял никому хлопот, падая без сил во время коротких стоянок.
Пользуясь передышкой, Тэш занялся тем, что смастерил себе лук, и теперь крепил к стрелам костяные наконечники из расщепленного панциря броненосца. Стрелы получались не слишком смертоносные и не очень сбалансированные, но все же это было лучше, чем ничего.
К тому времени, как вернулись с добычей охотники (они волокли за собой какое-то шестиногое животное, отдаленно напоминающее дикую свинью), Тэш чувствовал себя отдохнувшим, а сочный кусок зажаренного на углях мяса восстановил его силы полностью. Принесли они и какие-то удлиненные, похожие на бананы, плоды, но, несмотря на все уверения Куэ, что «об эти плоды вполне можно насладиться», Тэш, наученный горьким опытом, попробовать их не рискнул. Однако остальные, кажется, были вполне уверены в дегустационных способностях Куэ и оказались правы — похоже, либо у остальных в отряде был, как выражались кураторы, «еще больший индекс везения», либо хваленая удача Тэша просто-напросто исчерпала себя. Тем не менее к нему вернулись силы, и он шел вместе с остальными, уже не опасаясь, что почва куда-нибудь уплывет из-под его ног. Вскоре Тэш заметил перемену в окружающем их пейзаже. Содранный напастью верхний покров почвы затягивался, наподобие того, как затягивается рана, только гораздо быстрее — изуродованная земля подернулась зеленью; усики каких-то растений уже перебежали через гигантскую проплешину, за ними потянулись пушистые зеленые стебли. Тэш нечаянно задел ногой какой-то безобидный с виду круглый гриб, и тот взорвался, выбросив лиловатое облачко спор. К ужасу Тэша, поскольку он еще не до конца мог отличить реальность от преследовавших его кошмаров, облачко приняло форму плотной, тугой спирали и медленно двинулось по направлению к нему, хоть ветер дул в противоположную сторону. Тар-Лоо, который шел рядом в Тэшем на случай, если тому вновь станет плохо, резко оттолкнув его в сторону, дал короткий разряд из лучевика, а потом, протянув Тэшу свою сильную руку с гибкими, непривычной формы пальцами, помог ему подняться с земли.
— Смотри, куда ступаешь, — недовольно заметил он.
Тэш только хмыкнул. Он, привыкший во всем полагаться только на себя, теперь зависел от быстроты реакции и дружелюбия своих спутников. Полагаться не на себя, а на других было безусловно легче, но в этом-то и крылась опасность: еще немного — и он, позволив себе расслабиться, превратится в бесполезный груз для отряда. Поэтому Тэш усилием воли заставил себя собраться.
На ночь они остановились на верхушке холма, который был достаточно высок, чтобы попасть на карту, но там его почему-то не было. Тэш уже понял, что ни одной из карт в джунглях доверять нельзя — горы, равнины и реки везде в нормальном мире были ориентирами относительно незыблемыми — только не здесь. Реки вполне могли ни с того ни с сего дрейфовать в разные стороны, точно пьяные матросы, и у каждой было не одно, а несколько альтернативных русел, а порою они распадались на сеть мелких ручейков — недаром тут было столько болот. Реки вели себя точно живые существа. Неужели подобное происходило и с холмами? Их-то зачем черти носят?
Тем не менее этот холм, несмотря на то, что он не был обозначен на карте, выглядел вполне безобидным — гладиаторам пришлось выжечь всего один подозрительный куст. Они поделили вахты, но, как выяснилось, Тэша в расписание дежурств не включили.
— Лучше отдыхай, — заявил ему Торран. — Выглядишь ты просто ужасно, а если у тебя опять начнутся всякие видения, ты нас всех перережешь.
— Может, он уже начал мутировать? — спросил Куэ, с восторженным любопытством тараща на Тэша свои огромные глазища. — Может, этот плод…
— Не болтай глупостей! — оборвал его Тар-Лоо. Тэш ни в какие зловещие последствия своего недомогания не верил, но в конце концов вынужден был уступить и отказаться от вахты. В глубине души он был даже рад этому — мутации там или нет, но чувствовал он себя до сих пор паршиво.
Он наполнил флягу кипяченой водой из котелка и уселся, завернувшись в кусок непромокаемой ткани — все, что осталось от палатки. Как всегда, джунгли к ночи оживали, и пространство вокруг наполнилось шорохами крыльев, дробным топотом чьих-то ног и протяжными криками. Как правило, ночные обитатели джунглей были невидимы, но некоторые светились фосфорическим светом, точно глубоководные рыбы. Вид перепархивающих с ветки на ветку огненных бус был не столько приятен, сколько тревожен — казалось, ты случайно забрел в место, где человеку находиться не полагалось, и теперь должна последовать закономерная расплата. Тэш отнес эту неявную тревогу к последствиям свого отравления и заставил себя расслабиться. Это удалось ему с трудом — он хотел спать, но стоило лишь ему отплыть подальше на мягких волнах сна, как он вздрагивал и просыпался, мучимый тревожными кошмарами. Первыми дежурили Танг и Куэ, который сразу же куда-то удрал, и Тэш не решился просить Танга быть настороже — тот мог подумать, что землянин просто не доверяет ему.
Яд, попавший в кровь Тэша вместе с соком плода, обострил его чувства, заставив улавливать самые тонкие колебания окружающей его живой материи. Даже сверхъестественно чуткий Куэ, который раньше всех замечал опасность, сейчас не мог бы с ним справиться.
Сон, в который Тэш погрузился, слишком уж напоминал явь: холм, место их ночевки, не был холмом в полном смысле, так же, как джунгли, их окружающие, не были джунглями в обычном понимании этого слова, скорее, это было нечто, составляющее единое целое, как составляют единое целое, казалось бы, разрозненные предметы меблировки и стены комнаты. Сами по себе они просто-напросто столы, стулья и кирпичи постройки. Вместе — дом.
Джунгли, в которые их забросила злая воля кураторов, и были таким домом, неким конгломератом, составившимся из независимых друг от друга частей. Правда, понятие «дом» предполагает присутствие обитающего в нем хозяина. Здесь же хозяина не было. А может быть, только так казалось?
Погрузившемуся в дремоту Тэшу привиделось, что южный склон холма исчез, точно срезанный ножом, и оттуда, из недр холма, льется слабый свет. Там, внутри, шла какая-то подспудная работа, заставлявшая холмы двигаться, реки менять свои русла, а птиц перекликаться нежными и яростными человеческими голосами.
Там билось сердце джунглей.
Тэш так и не понял, пригрезилось ли это ему наяву или просто приснилось, но глубокой ночью он проснулся, точно от внезапного толчка.
Была и вправду глубокая ночь, вернее, та ее предрассветная стадия, когда в воздухе висит осо-беннно невыносимая тяжесть, а ночная жизнь, которая до сих пор шла своим чередом, замирает, словно в ожидании чего-то неведомого. Костер почти догорел, и Тэш увидел в его смутном свете сидящего, охватив колени руками, Торрана и астронома, натянувшего на голову куртку, словно таким способом он хотел укрыться от опасностей ночи; оба они должны были дежурить, и оба, казалось, спали, что было особенно странно, потому что Торран никогда бы не позволил себе заснуть на посту. Еще более странным было то, что, несмотря на прогоревший костер, Тэш все же мог различать очертания своих спутников — они были освещены призрачным светом, лившимся из подножия холма.
Сердце у Тэша глухо стукнуло, когда он бесшумно поднялся и дотронулся до "плеча горца.
— Торран!
Тот сразу проснулся и недоуменно уставился на Тэша.
— Что же это я? — растерянно пробормотал он. — Что происходит?
И тут же, сориентировавшись и заметив лившийся из-под земли свет, сказал:
— Так. Надо будить остальных. Картли, эй, Картли, проснись!
Астроном вздрогнул и стянул куртку с головы.
— Простите, — произнес он, виновато моргая. — Я ведь не собирался спать.
— Никто не собирался, — ответил Торран. — Нас всех что-то вырубило. Ты видишь это?
Астроном огляделся по сторонам и, помявшись, ответил:
— Есть такие предания. Про полые холмы. Иногда, во время слияния двух лун, они открываются. Но входить туда нельзя. Можно пропасть навеки.
— Там кто-нибудь живет?
— Ну… лесной народ. Но это бредни, Торран. Сказки.
— А это тоже бредни? — спросил Торран, указывая на подножие холма.
— Это… — проронил астроном, близоруко вглядываясь во тьму. — Не знаю, правда, не знаю.
Мимо Тэша скользнула серая тень. Он отпрянул, но это был всего лишь Куэ. Хвост лемура был оттопырен, шерсть стояла дыбом.
— Торран, там такое делается! — воскликнул ночной бродяга. — Там идет такой процесс! Такой разнообразный штук!
— Какой еще процесс, ты, четверорукий? — устало произнес Торран. — Ты хоть раз можешь напрячься и в виде исключения изложить что-нибудь нормально?
— Я думаю, это и есть то, что на самом деле, Торран, — вполне серьезно объяснил Куэ. — Не то, что сверху, а то, что снизу.
— Ясно! — обалдело принял его разъяснения Торран. — Тэш, ты хоть понимаешь, о чем он?
— Кажется, да, — за Тэша ответил Картли. — Кажется, я понимаю. Я думаю, он имеет в виду, что все, происходящее в джунглях, является результатом каких-то глубинных процессов. Возможно, сейчас мы как раз наблюдаем один из них.
— А почему другие экспедиции этого не видели? — брюзгливо спросил Тэш.
— Другие не заходили так далеко, — сохраняя прежнюю серьезность, ответил Куэ, — они все отважно и предусмотрительно погибали раньше.
— Мне кажется, нужно спуститься и посмотреть, что же там происходит? — предложила Ки-роэ. — А то мы никогда себе не простим, что пропустили такое зрелище.
Торран сдался.
— Ладно. Если вы все решили, как выражается Куэ, отважно и предусмотрительно отдать концы, валяйте, суйте голову в пекло. Танг, Тар-Лоо, может, хоть вы окажетесь умнее?
Танг взглянул на него непроницаемыми глазами.
— Я очень хорошо чувствую, что там что-то происходит, Торран. Но я это чувствую все время.
«Танг обладает зачатками телепатического восприятия, — подумал Тэш. — Должно быть, он уже давно улавливал какие-то сигналы».
Они осторожно начали спускаться с холма, держа наготове еще сохранившие часть энергии лучевики. И, как выяснилось, вовремя. Холм начал дергаться у них под ногами, точно гигантское животное, пытавшееся стряхнуть с себя назойливых насекомых. Южного склона холма не было.
Он был словно срезан ножом. И там, внутри, под высокими сводами, струился мягкий переливающийся свет.
— О Господи, — пробормотал Тэш. Это не был маленький народец из легенд и преданий. Это было бог знает что.
Он как будто заглядывал во внутренности гигантского животного или в недра сверхсложной лаборатории, где уже невозможно отличить живое от неживого. Тут все дышало, пульсировало. Из протянувшихся по внутренним стенам холма слабо светящихся розоватых трубок толчками выплескивалась какая-то серая масса, которая, переваливаясь за пределы открывшегося в холме отверстия, расползалась по земле, приобретая странно знакомые очертания. Тэш пригляделся: она превращалась в траву, в стебли, в мелких юрких насекомых, которые тут же суетливо разбегались прочь. С потолка открывшегося их глазам тоннеля срывались бесформенные комки грязи, шлепались о грунт и постепенно приобретали форму животных — больших и маленьких, которые тут же, выбравшись из этой гигантской плавильни, уносились в разные стороны. Холм был гигантской биологической машиной, неустанно лепящей жизненные формы, а может, и не один этот холм. Каждая кочка, каждая возвышенность в джунглях была сетью живых фабрик, выпекающих и выбрасывающих из себя на свет Божий — что? Продукцию? Отходы производства? Или отходы жизнедеятельности гигантского организма, которым в действительности эти джунгли являлись. Не удивительно, что, по словам астронома, живые существа в джунглях действовали как одно целое — они и были единым целым. И, как любой целостный организм, джунгли отторгали любое попавшее в него инородное тело — инстинктивно и безжалостно, уничтожая его, подобно тому, как лейкоциты уничтожают попавшую в человеческий организм болезнетворную бактерию.
— Ладно, — первым пришел в себя трезвомыс-лящий Торран, — что толку здесь болтаться. Пошли отсюда скорее.
— Погоди, — возразил Картли, — если это и вправду… если это и есть настоящие джунгли, может, нам проще пробираться к нашему конечному пункту там? По внутренней системе?
Тэш отрицательно мотнул головой.
— Сама по себе идея неплохая, — сказал он. — Но мы хоть немного, да знаем о том, что происходит снаружи. Мы знаем, чего там следует опасаться. А что делается внутри? Да, может, эта штука тут же пустит нас в расход, чтобы построить из наших тканей что-то новое.
— Дело не только в этом, — добавил Тар-Лоо, с любопытством вглядываясь в недра живого холма. — Мы не знаем, когда и где откроется новый выход. Мы можем бродить там вечно — без воды и пищи, кстати. Во всяком случае, без привычной пищи. Ты что, будешь есть эту штуку?
— Я не возрадован туда лезть, — поддержал его Куэ. — В оборот, я рожден жить на деревьях.
— Картли, они правы, — сказал Торран. — Дело даже не в том, что мы не знаем, по какому принципу эта штука открывается и закрывается. Это и вправду здорово похоже на живое существо. И я добровольно не полезу к нему в глотку.
Картли вздохнул.
— Как ни странно, — заявил он, — там, внутри, возможно, безопаснее, чем здесь. Это живое нечто может распознавать чужих только на поверхности — там, где есть риск встретиться с ними. А его внутренние органы могут быть не защищены системой отторжения.
— Картли, — сказал Тэш, — а каким образом ты перевариваешь пищу? Объясни-ка мне, что с нею при этом происходит?
— Просто она тебе нравится, вот ты ее и защищаешь.
— Нравится, — признался Тэш. — Она… знаешь, она — самая замечательная женщина, которую я видел в жизни. Но это не значит, что я намерен ей во всем потакать. Я просто надеюсь, что эта дурь из нее постепенно выйдет.
— От бабы добра не жди, — мрачно проронил Торран. — Женщина должна знать свое место.
— Что ж вы тогда своих женщин на арену выпускаете? Держали бы дома. За этой… пряткой, или как там она называется.
— Прялкой, что ли?
— Вот-вот.
Кироэ уже начала нетерпеливо поглядывать в их сторону и постукивать сапожком о землю. Стоять одной ей явно надоело.
— Ладно, — согласился Торран, — но если она еще раз хоть что-то сделает поперек, я ей голову откручу.
— Только не совсем откручивай. А немножко, может быть, ей и не повредит, — обрадовался Тэш. — Ладно, пошли. — Дай сюда на секунду, — сказал он Кироэ и отобрал у нее оранжевый шар, который девушка все это время рассеянно подбрасывала на ладони.
Он осторожно надкусил его и с наслаждением проглотил сочную, прохладную мякоть. Подождал минутку. Ничего не произошло. Он откусил еще кусок.
— Ну что, — сказал Тэш, — можно набрать и побольше.
— Эй, погоди немного, — негромко, но твердо произнес Торран. — Не торопись.
— Да все в порядке, — удивленно заверил его Тэш.
— Может, и в порядке, — отозвался Торран, — просто… не будем торопиться.
Тэш вдруг ощутил удивительную легкость. Странно… он до сих пор не понимал, как под этими зелеными сводами легко дышится.
— Ну что? — спросил он и сам удивился, до чего звучно и полно звучит его голос. — Давай-ка мне лучевик, Торран. Нарежем еще этих шариков.
— Погоди, — остановил его Торран, внимательно вглядываясь в лицо друга. — Погоди немного.
— Да все же в порядке, Торран! — повторил Тэш.
Он вновь поглядел на Торрана и увидел, что с горцем творится что-то неладное. Тэш не мог понять, что именно было не так, но что-то странное явно происходило. Может, потому, что Торран не касался ногами земли? Тэш отчетливо видел, что между подошвами его башмаков и бурой почвой проглядывает полоска воздуха… Он перевел взгляд на Кироэ — и она смотрела на него как-то странно. Девушка вдруг показалась ему удивительно красивой — еще более красивой, чем всегда, и ее комбинезон, отливающий серебром, вдруг стал просвечивать, точно на какой-нибудь земной моднице. Что-то тут было неладно. Легкость и веселое настроение вдруг куда-то испарились, и Тэшем овладела тоскливая неуверенность. Джунгли, до этого пустые и выжженные напастью, вдруг расцветились ярко-алыми, пурпурными и лиловыми цветами. Лепестки их смыкались и вновь раскрывались, точно створки раковин, все вокруг наполнилось какой-то странной, причудливой жизнью, все двигалось, ползло, пульсировало. Ноги его сами оторвались от земли, и он медленно кружил в густом, влажном воздухе, словно потерявший привязь воздушный шар.
Торран подскочил к нему, чтобы удержать, не дать улететь, но это уже был не Торран — это был некто с лицом Торрана, оборотень со зловещей ухмылкой, нечто, напялившее на себя личину человека. Тэш отскочил и, изо всей силы размахнувшись, нацелился кулаком в лицо обманщика, но рука двигалась медленно, точно во сне, тот легко уклонился и, схватив его за запястье, дернул на себя. Тэш ощущал, как его переполняет удивительная сила, он даже не упал, но легко, точно пружина, оттолкнулся от земли и, вывернувшись, вновь кинулся на оборотня, одновременно выхва— тывая нож из набедренных ножен. Тот отскочил, теперь уже лицо его совсем не напоминало человеческое — чудовищная, гниющая маска, наполненная зеленоватой слизью, в глазных провалах шевелились черви. Странно, но Торран не стал нападать, а продолжал уклоняться от его ударов. И вдруг Тэш почувствовал, что его рука, держащая нож, внезапно отяжелела, точно на нее повесили свинцовую болванку. Неземная легкость, которую он ощущал до сих пор, исчезла, в голове точно взорвалось что-то, алые, пульсирующие губы растений разомкнулись в удивленном вздохе, он обернулся и увидел Кироэ — волосы ее, разметавшись по смуглым обнаженным плечам, шевелились, точно змеи на голове у медузы Горгоны. «Значит, и она тоже, — мелькнуло у него в голове, — значит, они сговорились. Когда же они убили настоящих?..» Еще один удар — и алое пламя у него в глазах затянуло тьмой. Тэш едва расслышал, как оборотень, выдававший себя за Торрана, проговорил голосом, очень похожим на голос настоящего Торрана:
— Кироэ, где веревка? Его надо связать.
И все провалилось в темноту.
Очнулся Тэш у костра. Сведенные судорогой мышцы ныли, его знобило. Голова адски болела, точно после хорошей попойки. Что с ним произошло? Была уже глубокая ночь. Он видел спящих товарищей, фигуру Торрана, который бодрствовал, глядя на огонь… Когда же успело так стемнеть? Куда выпали несколько часов из его жизни? Он попробовал приподняться на локте и с удивлением обнаружил, что это невозможно — он был связан.
Почему? Кто и зачем его связал? И почему он ничего не помнит?
— Торран, — с трудом прошептал он. Мышцы лица одеревенели, и ему с трудом удавалось управлять ими.
Торран поспешно обернулся к нему.
— Пришел в себя? — спросил он.
— Что со мной было?
— Ты отравился этой проклятой штукой, — хмуро сказал Торран. — Тебе начало что-то мерещиться. Ты кинулся на меня с ножом. Ты был как сумасшедший. — Он покачал головой. — Я не мог тебя вырубить, не убив, ты был как безумец, и силен, как безумец, так и метил мне в лицо. Хорошо, девчонка догадалась — подкралась сзади и огрела тебя дубинкой по голове. Иногда она все-таки соображает, когда хочет.
— Кироэ! Так она, значит, действительно меня ударила?
— А что ей оставалось? Ты бы всех нас перерезал.
— Да нет… я просто думал, что мне это тоже показалось. — Тэш покачал головой. — Да. Теперь я вспоминаю. Мне такая мерзость мерещилась. А ты — это действительно ты?
— Ты что, парень, совсем сдурел? — удивился Торран. — Куэ говорит, он сразу почуял, что эти плоды ядовиты. Ты траванулся, дурачок, у тебя начались видения. Куэ говорит, что такое бывает. Он говорит — его старейшины иногда сами вызывают у себя эти видения — уж не знаю, какое тут удовольствие. Хоть бы что приятное — а то ты так вопил и размахивал ножом…
Пушистый комок поблизости зашевелился, и на Тэша взглянула знакомая жуткая рожа с глазами-блюдцами и дурацкой ухмылкой.
— А я уже боялся, что ты обомлел на много лет, Тэш, — сказал Куэ.
— Оставь, дурень, — устало ответил Тэш, — лучше развяжи меня.
Куэ покачал круглой головой.
— Нельзя, Тэш, — сказал он. — Нельзя развязывать. Пока не выйдет весь яд, мудро и умно будет держать тебя упакованным.
Тэш вздохнул.
— Пока не выйдет весь яд? А когда он выйдет?
— К утру, Тэш, — объяснил Куэ. — А я сказал Торрану, что сам теперь буду все нюхать. И ты будешь безопасен.
Веревки больно врезались в мышцы. Тэш выгнулся дугой, пытаясь освободиться, но напрасно — путы держали крепко. Он почувствовал, что вновь уплывает — рожица Куэ превратилась в чудовищную маску, глаза лемура разбухли и выдвинулись вперед, точно светящиеся шары. Тэщ вновь оказался во власти темных кошмаров, а веревки, которыми он был связан, превратились во внезапно выросшие из земли корни деревьев, которые вцепились в него, точно пальцы мертвецов. Он напрягся, пытаясь вырваться, но эти холодные липкие пальцы крепко держали его.
Он еще слышал, как Торран будит Тар-Лоо и как тот отвечает:
— В аптечке должен быть антидот.
И ответ Торрана:
— Идиот, я не умею обращаться с этими штуками.
Это же просто шприц, хотел объяснить Тэш, но язык его не слушался. И он опять провалился в липкую темноту.
* * *
Джунгли. День третийВновь он очнулся только утром. Несмотря на удушливую жару, Тэш чувствовал, что его бьет озноб: он был выжат, как лимон. Тар-Лоо склонился над ним, щупая его пульс.
— Похоже, все в порядке, — сказал он. — Развязать его?
— Ребята, — прохрипел Тэш, — да я сейчас не способен убить даже муху.
— Куэ, — приказал Торран, — ну-ка погляди на него. Его можно развязывать?
Куэ пощупал запястье Тэша своими тонкими темными пальчиками.
— Тэш, ты чувствуешь душевыдирающий боль? — спросил он. — Думаю, нет. Ты слишком уже дохлый, чтобы кого-нибудь убить. Можно развязывать, Торран.
Торран склонился над другом и ножом перерезал веревки, стягивающие его щиколотки и запястья.
— Извини, — пробормотал он, — пришлось тебя связать, понимаешь, а то бы ты натворил тут бед. У тебя, наверное, все онемело так, что ты и шагу ступить не сможешь?
Тэш с трудом сел, разминая затекшие руки и ноги. Он чувствовал себя слабым, точно младенец, и соображал примерно столько же. В довершение ко всему его мутило и кружилась голова.
«Пять минут удовольствия и такая гадость потом», — подумал он.
— Тэш, — раздался у него за спиной непривычно робкий голос. Он обернулся. Позади со смущенным видом стояла Кироэ.
— Тэш, это я виновата. Я тогда повела себя как дура. Мне показалось, что Торран пытается указывать мне, ну я и уперлась…
Тэш с трудом ухмыльнулся.
— Но это же вполне естественно, детка, — сказал он. — Кто-то же должен командовать, потому что иначе мы все разбредемся в разные стороны. Даже Куэ, и тот слушается Торрана, насколько может. Тут, понимаешь, каждый — личность, но если семь личностей начнут тянуть одеяло на себя…
Она нахмурилась.
— Я же сказала, что извиняюсь! Ох, прости! Я постараюсь следить за собой.
Тэш поднялся, преодолевая слабость в задубевших мышцах. Колени у него дрожали и подгибались.
— Ладно, — сказал он. — Забыли. Будем надеяться, что Куэ окажется более опытным дегустатором, чем я. Иначе всем нам хана.
— Ты можешь идти дальше, Тэш? — обеспоко-енно спросил Тар-Лоо. Куэ сказал:
— Его нужно напоить горячим.
— Сейчас, — захлопотала Кироэ, — сейчас я согрею воду.
Тэш не возражал. Ему было приятно, что о нем так заботятся — он уже давно отвык от подобного, и особенно приятно было то, что роль сестры милосердия взяла на себя Кироэ.
Через несколько часов они двинулись в путь. Куэ сказал, что убитый ими броненосец годится в пищу, но Тэшу все равно от этого не было никакого проку. Тар-Лоо велел ему сутки поголодать, чтобы остатки яда быстрее вышли из организма. Следуя совету астронома, они накипятили побольше воды, и Тэш через каждые полчаса делал несколько глотков из своей фляги. К концу дневного перехода он уже с трудом волочил ноги от голода и усталости. Галлюцинации оставили его, но он по-прежнему чувствовал себя неуверенно — казалось, вчерашние кошмары сдернули с окружающего мира покров реальности, и Тэш подсознательно ожидал, что земля вот-вот поплывет у негр из-под ног, трава прорастет гигантскими червями, а лица его товарищей станут масками мертвецов. Возможно, сами джунгли наталкивали на эти ощущения, потому что опасность и смерть действительно таились здесь во всем — в самых ярких и безобидных с виду растениях и животных. К вечеру Торран, велев Тэшу оставаться с отрядом, отправился на охоту, прихватив с собой Тар-Лоо и Куэ. Кироэ он поручил присматривать за выздоравливающим. Тэш остался с молчаливым Тангом, который все так же смотрел куда-то мимо него, и с астрономом. Джунгли вымотали Картли, и стоило только отряду остановиться, как несчастный астроном просто рухнул, подстелив рюкзак под голову. Пребывая в какой-то прострации, он ни с кем не заговаривал и с трудом отвечал на вопросы. Тэш чувствовал, что в душе у него невольно растет уважение к этому человеку, который во время переходов как-то умудрялся держаться наравне со всеми и не доставлял никому хлопот, падая без сил во время коротких стоянок.
Пользуясь передышкой, Тэш занялся тем, что смастерил себе лук, и теперь крепил к стрелам костяные наконечники из расщепленного панциря броненосца. Стрелы получались не слишком смертоносные и не очень сбалансированные, но все же это было лучше, чем ничего.
К тому времени, как вернулись с добычей охотники (они волокли за собой какое-то шестиногое животное, отдаленно напоминающее дикую свинью), Тэш чувствовал себя отдохнувшим, а сочный кусок зажаренного на углях мяса восстановил его силы полностью. Принесли они и какие-то удлиненные, похожие на бананы, плоды, но, несмотря на все уверения Куэ, что «об эти плоды вполне можно насладиться», Тэш, наученный горьким опытом, попробовать их не рискнул. Однако остальные, кажется, были вполне уверены в дегустационных способностях Куэ и оказались правы — похоже, либо у остальных в отряде был, как выражались кураторы, «еще больший индекс везения», либо хваленая удача Тэша просто-напросто исчерпала себя. Тем не менее к нему вернулись силы, и он шел вместе с остальными, уже не опасаясь, что почва куда-нибудь уплывет из-под его ног. Вскоре Тэш заметил перемену в окружающем их пейзаже. Содранный напастью верхний покров почвы затягивался, наподобие того, как затягивается рана, только гораздо быстрее — изуродованная земля подернулась зеленью; усики каких-то растений уже перебежали через гигантскую проплешину, за ними потянулись пушистые зеленые стебли. Тэш нечаянно задел ногой какой-то безобидный с виду круглый гриб, и тот взорвался, выбросив лиловатое облачко спор. К ужасу Тэша, поскольку он еще не до конца мог отличить реальность от преследовавших его кошмаров, облачко приняло форму плотной, тугой спирали и медленно двинулось по направлению к нему, хоть ветер дул в противоположную сторону. Тар-Лоо, который шел рядом в Тэшем на случай, если тому вновь станет плохо, резко оттолкнув его в сторону, дал короткий разряд из лучевика, а потом, протянув Тэшу свою сильную руку с гибкими, непривычной формы пальцами, помог ему подняться с земли.
— Смотри, куда ступаешь, — недовольно заметил он.
Тэш только хмыкнул. Он, привыкший во всем полагаться только на себя, теперь зависел от быстроты реакции и дружелюбия своих спутников. Полагаться не на себя, а на других было безусловно легче, но в этом-то и крылась опасность: еще немного — и он, позволив себе расслабиться, превратится в бесполезный груз для отряда. Поэтому Тэш усилием воли заставил себя собраться.
На ночь они остановились на верхушке холма, который был достаточно высок, чтобы попасть на карту, но там его почему-то не было. Тэш уже понял, что ни одной из карт в джунглях доверять нельзя — горы, равнины и реки везде в нормальном мире были ориентирами относительно незыблемыми — только не здесь. Реки вполне могли ни с того ни с сего дрейфовать в разные стороны, точно пьяные матросы, и у каждой было не одно, а несколько альтернативных русел, а порою они распадались на сеть мелких ручейков — недаром тут было столько болот. Реки вели себя точно живые существа. Неужели подобное происходило и с холмами? Их-то зачем черти носят?
Тем не менее этот холм, несмотря на то, что он не был обозначен на карте, выглядел вполне безобидным — гладиаторам пришлось выжечь всего один подозрительный куст. Они поделили вахты, но, как выяснилось, Тэша в расписание дежурств не включили.
— Лучше отдыхай, — заявил ему Торран. — Выглядишь ты просто ужасно, а если у тебя опять начнутся всякие видения, ты нас всех перережешь.
— Может, он уже начал мутировать? — спросил Куэ, с восторженным любопытством тараща на Тэша свои огромные глазища. — Может, этот плод…
— Не болтай глупостей! — оборвал его Тар-Лоо. Тэш ни в какие зловещие последствия своего недомогания не верил, но в конце концов вынужден был уступить и отказаться от вахты. В глубине души он был даже рад этому — мутации там или нет, но чувствовал он себя до сих пор паршиво.
Он наполнил флягу кипяченой водой из котелка и уселся, завернувшись в кусок непромокаемой ткани — все, что осталось от палатки. Как всегда, джунгли к ночи оживали, и пространство вокруг наполнилось шорохами крыльев, дробным топотом чьих-то ног и протяжными криками. Как правило, ночные обитатели джунглей были невидимы, но некоторые светились фосфорическим светом, точно глубоководные рыбы. Вид перепархивающих с ветки на ветку огненных бус был не столько приятен, сколько тревожен — казалось, ты случайно забрел в место, где человеку находиться не полагалось, и теперь должна последовать закономерная расплата. Тэш отнес эту неявную тревогу к последствиям свого отравления и заставил себя расслабиться. Это удалось ему с трудом — он хотел спать, но стоило лишь ему отплыть подальше на мягких волнах сна, как он вздрагивал и просыпался, мучимый тревожными кошмарами. Первыми дежурили Танг и Куэ, который сразу же куда-то удрал, и Тэш не решился просить Танга быть настороже — тот мог подумать, что землянин просто не доверяет ему.
Яд, попавший в кровь Тэша вместе с соком плода, обострил его чувства, заставив улавливать самые тонкие колебания окружающей его живой материи. Даже сверхъестественно чуткий Куэ, который раньше всех замечал опасность, сейчас не мог бы с ним справиться.
Сон, в который Тэш погрузился, слишком уж напоминал явь: холм, место их ночевки, не был холмом в полном смысле, так же, как джунгли, их окружающие, не были джунглями в обычном понимании этого слова, скорее, это было нечто, составляющее единое целое, как составляют единое целое, казалось бы, разрозненные предметы меблировки и стены комнаты. Сами по себе они просто-напросто столы, стулья и кирпичи постройки. Вместе — дом.
Джунгли, в которые их забросила злая воля кураторов, и были таким домом, неким конгломератом, составившимся из независимых друг от друга частей. Правда, понятие «дом» предполагает присутствие обитающего в нем хозяина. Здесь же хозяина не было. А может быть, только так казалось?
Погрузившемуся в дремоту Тэшу привиделось, что южный склон холма исчез, точно срезанный ножом, и оттуда, из недр холма, льется слабый свет. Там, внутри, шла какая-то подспудная работа, заставлявшая холмы двигаться, реки менять свои русла, а птиц перекликаться нежными и яростными человеческими голосами.
Там билось сердце джунглей.
Тэш так и не понял, пригрезилось ли это ему наяву или просто приснилось, но глубокой ночью он проснулся, точно от внезапного толчка.
Была и вправду глубокая ночь, вернее, та ее предрассветная стадия, когда в воздухе висит осо-беннно невыносимая тяжесть, а ночная жизнь, которая до сих пор шла своим чередом, замирает, словно в ожидании чего-то неведомого. Костер почти догорел, и Тэш увидел в его смутном свете сидящего, охватив колени руками, Торрана и астронома, натянувшего на голову куртку, словно таким способом он хотел укрыться от опасностей ночи; оба они должны были дежурить, и оба, казалось, спали, что было особенно странно, потому что Торран никогда бы не позволил себе заснуть на посту. Еще более странным было то, что, несмотря на прогоревший костер, Тэш все же мог различать очертания своих спутников — они были освещены призрачным светом, лившимся из подножия холма.
Сердце у Тэша глухо стукнуло, когда он бесшумно поднялся и дотронулся до "плеча горца.
— Торран!
Тот сразу проснулся и недоуменно уставился на Тэша.
— Что же это я? — растерянно пробормотал он. — Что происходит?
И тут же, сориентировавшись и заметив лившийся из-под земли свет, сказал:
— Так. Надо будить остальных. Картли, эй, Картли, проснись!
Астроном вздрогнул и стянул куртку с головы.
— Простите, — произнес он, виновато моргая. — Я ведь не собирался спать.
— Никто не собирался, — ответил Торран. — Нас всех что-то вырубило. Ты видишь это?
Астроном огляделся по сторонам и, помявшись, ответил:
— Есть такие предания. Про полые холмы. Иногда, во время слияния двух лун, они открываются. Но входить туда нельзя. Можно пропасть навеки.
— Там кто-нибудь живет?
— Ну… лесной народ. Но это бредни, Торран. Сказки.
— А это тоже бредни? — спросил Торран, указывая на подножие холма.
— Это… — проронил астроном, близоруко вглядываясь во тьму. — Не знаю, правда, не знаю.
Мимо Тэша скользнула серая тень. Он отпрянул, но это был всего лишь Куэ. Хвост лемура был оттопырен, шерсть стояла дыбом.
— Торран, там такое делается! — воскликнул ночной бродяга. — Там идет такой процесс! Такой разнообразный штук!
— Какой еще процесс, ты, четверорукий? — устало произнес Торран. — Ты хоть раз можешь напрячься и в виде исключения изложить что-нибудь нормально?
— Я думаю, это и есть то, что на самом деле, Торран, — вполне серьезно объяснил Куэ. — Не то, что сверху, а то, что снизу.
— Ясно! — обалдело принял его разъяснения Торран. — Тэш, ты хоть понимаешь, о чем он?
— Кажется, да, — за Тэша ответил Картли. — Кажется, я понимаю. Я думаю, он имеет в виду, что все, происходящее в джунглях, является результатом каких-то глубинных процессов. Возможно, сейчас мы как раз наблюдаем один из них.
— А почему другие экспедиции этого не видели? — брюзгливо спросил Тэш.
— Другие не заходили так далеко, — сохраняя прежнюю серьезность, ответил Куэ, — они все отважно и предусмотрительно погибали раньше.
— Мне кажется, нужно спуститься и посмотреть, что же там происходит? — предложила Ки-роэ. — А то мы никогда себе не простим, что пропустили такое зрелище.
Торран сдался.
— Ладно. Если вы все решили, как выражается Куэ, отважно и предусмотрительно отдать концы, валяйте, суйте голову в пекло. Танг, Тар-Лоо, может, хоть вы окажетесь умнее?
Танг взглянул на него непроницаемыми глазами.
— Я очень хорошо чувствую, что там что-то происходит, Торран. Но я это чувствую все время.
«Танг обладает зачатками телепатического восприятия, — подумал Тэш. — Должно быть, он уже давно улавливал какие-то сигналы».
Они осторожно начали спускаться с холма, держа наготове еще сохранившие часть энергии лучевики. И, как выяснилось, вовремя. Холм начал дергаться у них под ногами, точно гигантское животное, пытавшееся стряхнуть с себя назойливых насекомых. Южного склона холма не было.
Он был словно срезан ножом. И там, внутри, под высокими сводами, струился мягкий переливающийся свет.
— О Господи, — пробормотал Тэш. Это не был маленький народец из легенд и преданий. Это было бог знает что.
Он как будто заглядывал во внутренности гигантского животного или в недра сверхсложной лаборатории, где уже невозможно отличить живое от неживого. Тут все дышало, пульсировало. Из протянувшихся по внутренним стенам холма слабо светящихся розоватых трубок толчками выплескивалась какая-то серая масса, которая, переваливаясь за пределы открывшегося в холме отверстия, расползалась по земле, приобретая странно знакомые очертания. Тэш пригляделся: она превращалась в траву, в стебли, в мелких юрких насекомых, которые тут же суетливо разбегались прочь. С потолка открывшегося их глазам тоннеля срывались бесформенные комки грязи, шлепались о грунт и постепенно приобретали форму животных — больших и маленьких, которые тут же, выбравшись из этой гигантской плавильни, уносились в разные стороны. Холм был гигантской биологической машиной, неустанно лепящей жизненные формы, а может, и не один этот холм. Каждая кочка, каждая возвышенность в джунглях была сетью живых фабрик, выпекающих и выбрасывающих из себя на свет Божий — что? Продукцию? Отходы производства? Или отходы жизнедеятельности гигантского организма, которым в действительности эти джунгли являлись. Не удивительно, что, по словам астронома, живые существа в джунглях действовали как одно целое — они и были единым целым. И, как любой целостный организм, джунгли отторгали любое попавшее в него инородное тело — инстинктивно и безжалостно, уничтожая его, подобно тому, как лейкоциты уничтожают попавшую в человеческий организм болезнетворную бактерию.
— Ладно, — первым пришел в себя трезвомыс-лящий Торран, — что толку здесь болтаться. Пошли отсюда скорее.
— Погоди, — возразил Картли, — если это и вправду… если это и есть настоящие джунгли, может, нам проще пробираться к нашему конечному пункту там? По внутренней системе?
Тэш отрицательно мотнул головой.
— Сама по себе идея неплохая, — сказал он. — Но мы хоть немного, да знаем о том, что происходит снаружи. Мы знаем, чего там следует опасаться. А что делается внутри? Да, может, эта штука тут же пустит нас в расход, чтобы построить из наших тканей что-то новое.
— Дело не только в этом, — добавил Тар-Лоо, с любопытством вглядываясь в недра живого холма. — Мы не знаем, когда и где откроется новый выход. Мы можем бродить там вечно — без воды и пищи, кстати. Во всяком случае, без привычной пищи. Ты что, будешь есть эту штуку?
— Я не возрадован туда лезть, — поддержал его Куэ. — В оборот, я рожден жить на деревьях.
— Картли, они правы, — сказал Торран. — Дело даже не в том, что мы не знаем, по какому принципу эта штука открывается и закрывается. Это и вправду здорово похоже на живое существо. И я добровольно не полезу к нему в глотку.
Картли вздохнул.
— Как ни странно, — заявил он, — там, внутри, возможно, безопаснее, чем здесь. Это живое нечто может распознавать чужих только на поверхности — там, где есть риск встретиться с ними. А его внутренние органы могут быть не защищены системой отторжения.
— Картли, — сказал Тэш, — а каким образом ты перевариваешь пищу? Объясни-ка мне, что с нею при этом происходит?