Максим ГОЛИЦЫН
ГЛАДИАТОРЫ НОЧИ
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ЗЕМЛЯ. ЛОНДОН
19 июня 2138 года. 15 часов по Гринвичу
Я сижу себе, значит, спокойно в баре и жду, пока Майк соорудит мне свой новый коктейль «Огненный дракон». И тут ко мне подваливает этот тип, бросает на стойку кредитку, берет себе водку с лимонным соком и изрекает:
— Привет, Валлейн.
— Привет, — говорю я, — хотя мы вроде незнакомы.
— Это ты со мной незнаком, — продолжает он и глупо ухмыляется. Здоровый такой малый. И берет меня так нежно за локоть. Ах ты, думаю, сволочь, пришил бы тебя, да связываться не хочется.
— Бери свое пойло, — ухмыляется тип. — Сядем в уголок, там поспокойней будет, поговорим.
Я беру свой хайболл и двигаюсь. Все культурно. Плеснуть бы ему в поганую рожу, эта штука, пожалуй, покрепче серной кислоты будет. Но иду. Майк уже неделю меня в кредит поит, не очень-то удобно заваривать кашу.
— Ладно, — спрашиваю. — Чего тебе надо? И верно, как чувствовал. Он садится, вынимает из кармана пьезозажигалку — антик, двадцатый век, прикуривает сигару, пускает дым и вежливенько так спрашивает:
— Заработать хочешь?
— Малый, — говорю, — ты меня с кем-то спутал, наверное. Я мокрухой не занимаюсь.
— Идиот, — отвечает тип, — посмотри на себя. Ну какой из тебя мокрушник?
Я и верно не качок. Зато реакция у меня получше, чем у него будет, это уж точно. В дни своей бурной молодости я срезал бы с него все его бирюльки, он бы и ухом не повел. Ладно.
— Так чего надо? — повторяю.
— Разговор есть. Пошли со мной.
— Где гарантии? — спрашиваю. А он вынимает чек интербанка, пишет на нем мое имя, Тэш Валлейн, все честь по чести и сумму прописью. У меня просто в глазах потемнело.
— Майк!!! — кричу.
Майк, естественно, подбегает. Чего изволите?
— Возьми, — говорю, — эту бумажку и сохрани ее до моего возвращения. А не вернусь, пошли нашему адвокату.
Адвокат у нас с ним один на двоих. Хороший мужик, я его когда-то из тюряги вытащил. По гроб жизни мне обязан. Да и за Майком должок числится, а то стал бы он меня в кредит поить, жмот.
Выходим мы, значит, из бара, хороший такой бар, «Черная дыра» называется, и оказываемся в самом сердце ночного Сохо. Китайцы национальное блюдо свое на палочках жарят, девки ходят, задом крутят — красивые девки. Сохо, в общем-то, район для туристов, спокойный такой район, просто Майк тут бар выкупил, когда ему деньжат привалило, а Хромого, тогдашнего владельца, как раз замели за наркоту. Баба его с баром справиться не могла. Она потом на эти деньги какой-то салон красоты открыла. Биопластика, вибромассаж, все такое…
Ну вот, вышли мы, тип вынимает из кармана пульт, подзывает кар, тот подъезжает, мы садимся и едем. Окна, конечно, затемнены. Крутимся по городу. Ни черта не видно. Куда это мы едем?… Ага, Брикстон. Лопух ты, думаю, я город как свои пять пальцев знаю. Крутись как хочешь, а меня не проведешь. Ну-ка, вспомним, кто у нас окопался на Брикстоне…
Ах ты, черт!
Большой Билл.
Понедельник сегодня, день тяжелый.
Точно, как в воду глядел. Подъехали мы к Толсхиллу, выбрались из кара и, как я и думал, оказались в шикарном районе холмов. Здесь еще с позапрошлого века особняки остались, приличные такие особнячки, с живой прислугой, не с автоматами какими-нибудь паршивыми. К одному такому особнячку и подводит меня этот тип. Кладет ладонь на сенсор, отпирает двери и приглашает меня в холл.
Ничего, доложу вам, особенного. Никакой бьющей в глаза роскоши. Портьеры, правда, из натуральной шерсти, а диван обшит чуть ли не телячьей кожей. Может, правда, это хороший заменитель, но Большой Билл может себе позволить и натуру.
Большой Билл вообще все может себе позволить.
На самом-то деле он вовсе не большой и вовсе не Билл. Комплекции он где-то моей — щупловат, да и ростом не вышел, а что у него за фотокарточка нынче, ума не приложу. В наше время люди меняют лица чаще, чем костюмы. Как его зовут на самом деле, знала, наверное, только его мама-покойница, а вот кто его папашка — ни он, да и она сама, наверное, понятия не имели. Собирал я на него как-то досье, по заказу одного из Больших Кланов, то ли они сделку с ним заключить хотели, то ли пришить, уж не знаю…
Он начинал как исполнитель в одном из Больших Кланов, потом довольно быстро пробился наверх; жестким он был, это все знают, но считался человеком слова, дела с ним можно было иметь. Если вести себя аккуратно. Предателей не терпел. Как вспомню, что он тогда с Зайцем сделал… На что тот хитер был — не заяц, а просто лис… Потом вдруг, ни с того ни с сего, глава Клана, старик Марецки, через голову своего старшего сына берет и делает Билла своим преемником. Уж тут тебе вроде карты в руки — давай, действуй, столько власти под себя подгреб… Нет, сидел, работал на старика тихо-мирно, пока тот сам по себе не сыграл в ящик от рака мочевого пузыря. Потом, конечно… сынок Марецки скончался при загадочных обстоятельствах, хотя, что там загадочного: сидит себе в своем ресторанчике любимом на Стрэнде — он, вся его шушера, охрана, все тут. И вдруг ресторан взрывается — камня на камне не осталось. Самонаводящаяся ракета. И что самое интересное, нашлась организация, которая взяла теракт на себя. Они, мол, за свободу Тибета борются. Хотели привлечь внимание к бедственному положению своего народа. При чем тут, спрашивается, Тибет? У нас что, в Лондоне, своих террористов мало? Понятное дело — тут Большой Билл забирает в свои руки всю власть, очень быстро подгребает под себя три Малых Клана, вылавливает всех двойных агентов и посылает их уши в редакцию «Лондон Трибьюн» с сопроводительной запиской.
То-то журналисты повеселились. И тут, ребята, начинается самое интересное. Он умудряется захапать все нелегальные грузоперевозки, где подкупом, где разборками, ставит везде на границах своих людей, платит таможенникам, все честь по чести. Но принципиально не берется ни за наркотики, ни за живой товар. Мало того, бомбил два склада суперкрэка и волновую установку, превращающую людей в зомби. Ходили даже слухи, что он сектант новой церкви «Братство друзей», что ли, но, по-моему, он просто чистоплюй. Тихий-тихий, а такого страху на всех нагнал…. И полиция его, понятно, не трогает. Говорят, комиссар ему на каждое Рождество ящик «Вдовы Клико» посылает. А все потому, что если уберут Большого Билла — всем хуже будет. Одним словом, тот еще тип.
Ну вот, стоим мы, значит, в холле, прощупывать они меня не стали — наверняка у них установка детекторная в стену вмонтирована, чист я, ребята. Стоим, ждем… Наконец портьера отодвигается, и входит очень милая девица, никаких новомодных сверхоблегающих штучек, никакого полупластика — в черном деловом костюмчике, на каблучках, очень пристойно крутит задом, — и ласково так вопрошает:
— Мистер Тэш?
— Да, лапочка.
— Проходите, вас уже ждут.
— Только после вас, мадемуазель, — стараюсь не ударить в грязь лицом.
Она мило улыбается, машет ручкой и идет вперед. Ножки у нее стройные, попка круглая, аппетитная такая девушка. За портьерой дверь, потом еще портьера и еще дверь и кабинет. Ребята, какой кабинет! Тут уж я понял — там, в холле, никакая не подделка была. Не тот человек Большой Билл. Дубовые шкафы с медными ручками, а за стеклами — старинные переплеты, темные, с золотыми тиснениями. Никаких тебе СТ-экранов, микрокниг, ничего такого. В углу старинная китайская ваза эпохи Минь с застывшим на ней вот уже лет эдак тыщу драконом. В вазе — орхидея «Царица Вселенной», я этот сорт знаю, как-то раз расследовал одно дельце… С цветочками, а уж дамочка, которая их разводила… эх, ладно.
Да, так о чем я?.. Глобус там тоже был, здоровый такой на медной подставке, две тяжелые бронзовые лампы с оранжевыми шелковыми абажурами, фигурка какой-то лошади с крыльями, на столе черного дерева с мраморной столешницей — нефритовый письменный прибор. А за столом сидит сам Большой Билл. На этот раз он светловолосый и в очках, правда, их сейчас никто не носит, всё предпочитают контактные линзы. Хотя очки — вообще-то полезная штука. Снял их или поменял оправу — уже другое лицо.
Девица вынимает блокнотик и становится за креслом. Стенографисточка. Вот цирк! Но, впрочем, Большой Билл прав. Любую пленку можно либо переписать, либо размагнитить карманным излучателем. А вот попробуй кто размагнитить стенографические записи или хотя бы расшифровать их. В особенности, если код у тебя свой собственный.
— Это вы — Валлейн? — поинтересовался хозяин стенографисточки. — Очень, очень приятно!
— Мне тоже, — отвечаю. — Счастлив увидеть вас собственными глазами. Вы, знаете ли, живая легенда.
— Что вы, мой дороой! — ласково возражает мне Большой Билл. — Десяносто процентов того, что обо мне рассказывают, — слухи, которые я же сам и распускаю. А вот о вас, голубчик, саги просто какие-то ходят… Видели бы вы свое досье! И как только мне понадобился сыщик, я сразу о вас и вспомнил! Вы — человек честный, но беспринципный. Замечательное и очень полезное иногда сочетание.
— Вы мне льстите, — не очень настойчиво возражаю я.
— Полноте. Я отчетом по делу о «Зеленой кобре» просто, как хорошим романом, зачитывался. Вы там такое сотворили, чудеса, да и только! Кстати, мой порученец заплатил вам, голубчик?
— Самую малость, — отвечаю.
— Ах, мой милый, ведь это только аванс. Ну что, не желаете поработать на нас? Вы ведь сейчас на мели, кажется?
«Змея, — думаю, — да ты, наверное, прежде, чем меня сюда приволочь, полгода под меня копал, не меньше».
— Никто, — вздыхаю, — не ценит моих профессиональных достоинств.
— Милый, — покачал головой Большой Билл, — а кто навел Канариса на подпольную лабораторию волновиков? Чего вы после этого ожидали? Что вас на руках носить будут? Скажите мне спасибо, что вы до сих пор еще воздухом дышите. Пришлось кое-кому за вас словечко замолвить. Не терплю волновиков, знаете…
Это уж я знаю.
— Ладно, — говорит он, — перейдем к делу. Рози, вы свободны.
Розочка прячет блокнот и удаляется, покачивая бедрами. А я сажусь на довольно жесткий стул напротив нефритового письменного прибора. И вижу, что прямо на противоположной стене мигает глазок автостража, а под боком замечаю еще четыре таких же маленьких подозрительных отверстия.
— Вы совершенно правы, — любезно кивает Большой Билл. — Быстро же вы все подмечаете. Вот что значит профессионал.
Я вздохнул. Деваться некуда.
— Что ж… к делу, так к делу.
Он глядит в свои бумаги, копается в них, не поднимая головы, потом спрашивает:
— Вы вроде крутились в последнее время в ночном клубе «Улитка»?
— Уж и не знаю, кто вам шепнул об этом, но, похоже, от вас ничего не скроешь.
А сам думаю: с каких это пор Большой Билл ночными клубами интересуется? Это ведь не его вотчина.
— Джока знаете?
— Джока? — спрашиваю. — Шулера?
— Совершенно верно, милый. А с чего вы взяли, что он шулер? Ведь его за руку никто не ловил, так?
— Ну, — отвечаю, — во-первых, я слышал, он проигрывает всегда по мелочам, а выигрывает по-крупному. Во-вторых, он со своими никогда не садится. А в-третьих, слухами земля полнится.
— Исчерпывающая информация, — кисло заметил Большой Билл. — Ладно. В общем-то и не так важно, что про него говорят. Мне нужен сам Джок. Но тут, видите ли, какая тонкость… Он мне нужен живым.
— А что вы с ним собираетесь делать? — с интересом спрашиваю я. — Отрезать уши?
— Господь с вами! Да кто же вам болтает о нас этакую гадость? Мы просто хотим пригласить его к себе на работу, вот и все.
— Ну, если вы мне столько отвалили только за то, чтобы я его нашел… А что, ему деньги не нужны?
— Уверяю вас, мы пробовали установить с ним деловой контакт. Не раз пробовали. Беда в том, что он почему-то не горит желанием пойти нам навстречу. «Покой, — говорит, — дороже». К сожалению, проблема именно в том, что его очень трудно убедить. Были ли у него какие-нибудь привязанности, иное дело. Но мы слишком мало о нем знаем… Ни дружеских связей, ни симпатий, ни родных.
— Верно, — соглашаюсь, — Джок — одинокий волк.
— Что вы, милый, так не бывает. Всегда есть за что зацепиться… Вы уж посмотрите, а? Сделайте одолжение! Сами-то его, кстати, видели хоть раз?
— Не-а, — отвечаю, — не имел счастья. От ребят слышал. Есть, мол, такой Джок….
— Вот-вот, — продолжает Большой Билл, — в том-то вся и беда. Кто-то о чем-то слышал. Кто-то что-то видел. Найти его невозможно. Узнать о нем что-нибудь трудно. Представляете, мы даже не имеем понятия, где и когда он родился. Есть, правда, одно предположение… Запретная зона…
— Мутант? — поинтересовался я деловито.
— Все может быть, милый, все может быть. Вы уж разузнайте, похлопочите, а?
— Ладно, — согласно киваю я, — похлопочу. Он нажимает на кнопку, входит Рози и улыбается мне, как старому приятелю.
— Возьмите, Рози, — говорит Большой Билл, — вон ту синюю папку и отведите молодого человека в заднюю комнату. Пусть он там ее проштудирует. А потом положите, пожалуйста, папочку на место.
— Конечно, босс, — произносит Рози, опустив глазки.
— Солнышко, — обращаюсь я к ней, — а где в это время будешь ты?
— Рози побудет с вами, конечно, — отвечает за нее Большой Билл, — Но, милый, у вас ведь есть чем заняться. Даю вам полчаса, голубчик. Я ваши способности знаю, вы уложитесь. И чтобы никаких копий. Вот за этим Рози и присмотрит.
Я вздохнул и побрел за Рози, которая несла папку в своей холеной ручке. Папка с виду была довольно тяжелая. Ох, что за жизнь у меня! Сплошная канцелярская работа.
Досье на Джока и впрямь оказалось довольно пухлым. Интересно, а что у них припасено на меня?
Значит так…
«Джок, он же Шулер, он же Ловкач…» Данные на него стали поступать с 28-го года. Впервые засветился в Лас-Вегасе, где в казино «Красный орлан» сорвал банк в два миллиона международных кредиток. После первого серьезного выигрыша его СТ-изображение было разослано по всем крупным казино мира. Они там в «Красном орлане» всех посетителей снимают скрытыми камерами, на всякий случай, теперь везде так делают. Последующие два года он хоть и играл, но только по мелочам. Появлялся в достаточно пристойных заведениях, всегда один. Тратил немного. Почти не пил. Роскошь любил, но умеренно. Останавливался в приличных отелях, предпочитая одни и те же, проверенные. Еще через год поступила информация, что его стали замечать в подпольных игорных домах Америки. За ним закрепилась дурная слава шулера, но за руку его никому поймать не удалось, несмотря на то, что были задействованы все возможные системы слежения. Тем не менее, один из боссов Большого Клана, которого он крупно наколол, прилюдно поклялся ему отомстить, и, прознав об этом, Джок исчез. Как в воду канул. А вынырнул он года через четыре на Туманном Альбионе, когда его преследователя уже не стало. Как раз прошел очередной передел сферы влияний, всем не до Джока было. С тех пор появляется непредсказуемо в различных подпольных «игорных клубах. Впрочем, и легальными не брезгует. Однако еще осторожнее стал наш Джок: где он живет — никто не знает, сексуальные пристрастия — неизвестны, дружеские связи — отсутствуют. Из выпивки предпочитает бурбон. Особых примет — нет.
…Показания крупье казино «Сады Семирамиды»…
…Показания горничной клуба «Старый холостяк»…
…Показания швейцара ресторана «Савой»…
Отчет Суслика. Ага, этого я знаю. Маленький такой, неприметный. Хорошая внешность для филера. Что, удалось уйти? Объект потерян? Не слабо! Вот так Джок!
Протокол игры в клубе «Галактика». СТ-запись прилагается. Да, клуб этот я тоже знаю, там полным-полно скучающих толстосумов. Деньги девать некуда. А вот это уже мое заведение… Что, мы с ним за одним столом получается, сидели? Нет, ребята, я этого не помню. Наверное, игра была так, по мелочам. Случись тогда хоть что-то подозрительное, хоть самая малость, запомнил бы, это уж точно. Хм… Похоже, несколько страниц изъято. Темнит что-то, наш Большой Билл. Не очень-то доверяет мне, выходит. Ладно, не впервой. Обойдемся. Поехали дальше.
Значит, это список мест, где Джок появлялся за последние три года. Даты… ну, посмотрим…
Вот дьявол!
Никакой периодичности, никакой системы в его визитах не наблюдается. С другой стороны, будь Джок постоянен в своих пристрастиях, я бы тогда Большому Биллу не понадобился. Без меня бы справился.
Розочка нежно так касается лапкой моего плеча.
— Мистер, полчаса уже прошло.
— Прости, золотко, — отвечаю, — зачитался.
Складываю папку, завязываю шнурочки и вручаю ей. Любит Большой Билл все эти старомодные штучки, такой уж у него, видно, стиль.
Комнатушка, в которую она меня завела, удобная, но не больше. И, конечно, ни мрамора, ни фарфора. А наверху под потолком что-то очень тихо гудит.
Поэтому я без всяких глупостей поднялся со своего места и отправился за ней обратно в гости к боссу. А что поделаешь?
Большой Билл все также сидел за столом. Только на этот раз он просматривал другие бумаги. Директор предприятия, да и только. В общем, так оно и есть.
— Ну что, Тэш, — спрашивает, — прочитали?
— Все, что успел, — сообщаю я.
— А больше вам и не надо. Остальное вас не касается. Не буду на вас давить, так что планируйте операцию сами. Мне нужен только результат. Даю вам неделю.
Ну, это обычное дело.
— Месяц, — возражаю я. — За неделю точно не успею. Его же еще найти нужно.
— Две, — уступает он. — И ни днем больше. Через две недели, ровно в это же время мой человек вас найдет. Так что вы очень далеко не убегайте, ладно?
— Связаться с вами, — спрашиваю, — можно, если понадобится?
— Не волнуйтесь, мы сами с вами свяжемся. Скажем, каждый день, в десять утра будем вызывать вас по вашему браслету. Ну, а там — по обстоятельствам.
— Ладно, — говорю, — а как насчет накладных расходов?
— Представите нам счет, — отвечает. — Послушайте, Тэш, не морочьте мне голову, у меня и без вас забот хватает. Из тех денег, что мы вам отвалили, вы вполне можете купить хорошую, добротную информацию. Выгорит дело — не пожалеете. А не выгорит — я неудачников кормить не собираюсь. Все. Прошу прощения, мой милый, у меня еще дел по горло. Рози, проводите мистера Валлейна.
Розочка все так же нежно дотрагивается до моего плеча, я поворачиваюсь к ней, делая Большому Биллу ручкой, и удаляюсь за обе портьеры. В холле меня ждет тот же тип. Дальше все пошло в обратном порядке. С той лишь разницей, что, покрутившись по улицам, он высадил меня не у «Черной дыры», а у клуба «Улитка».
— Всего хорошего, мистер Тэш, — попрощался мой провожатый, — развлекайтесь в свое удовольствие.
И отвалил.
Я вздохнул, одернул пиджак и шагнул к двери, над которой болталась вывеска «Лучшие похоронные венки только у нас».
А что делать, деваться некуда.
10 ноября 2128 года
Из рапорта дежурного Одесской радиолокационной станции сержанта Замбриборща Ф.Ю.
«Сегодня в 2 часа 45 минут по Киевскому времени нами было визуально замечено небесное тело с азимутом 240 — 260 градусов на дальности порядка 40 км, по яркости превосходящее полную луну и направляющееся на северо-северо-восток. Объект по форме напоминал две сложенные вместе тарелки и двигался в горизонтальной плоскости, вращаясь вокруг своей оси. Полет совершался на высоте около 7 000 метров. Движение не сопровождалось никакими звуками… На запрос „я свой“ цель не отвечала. Примерно в 2 часа 30 мин в поле зрения появился истребитель с азимутом 280 градусов. При приближении истребителя к объекту последний прибавил скорость и примерно через 20 мин. скрылся в плотной облачности».
19 июня 2138 года. 18 часов по Гринвичу
На самом-то деле все в ажуре. Это действительно похоронная контора. Ее держит старый Мак-клауд. Не могу сказать, что очень уж шикарная контора — она старомодная, понимаете ли, как и ее владелец, старый Мак. Вполне почтенное заведение, если не считать того, что на втором этаже находится игорный клуб; ну да об этом знают только постоянные клиенты. А покойники — им-то какая разница?
Кар уже отъехал, а я, значит, постоял на пустой улице перед дверью, вздохнул и вошел в холл. От этой работенки мне не отвертеться — это я уже понял.
В холле было прохладно и тихо. Приглушенный свет, черный креп, все такое… Старик Мак-клауд, как всегда, за своей конторкой.
— Что-то ты на своих двоих к нам заходишь, Тэн, — ухмыляется он.
— Ты со своими жмуриками шуточки шути, — отвечаю. — Ребята уже собрались?
— Господь с тобой, Тэш! Ты что, опять перебрал в своем баре? День от ночи отличить не можешь!
И то верно! Сейчас только шесть вечера, а самая жизнь тут раскручивается уже за полночь. Я из-за этого Большого Била, будь он проклят, совсем счет времени потерял.
— Переговорить хотел, — отвечаю, — кое с кем из ребят.
— Ну проходи наверх, раз зашел, — говорит старина Мак, — выпьешь, передохнешь. Что-то на тебе совсем лица нет.
— Мак, — отвечаю, — ты попал в самую точку. Я, понимаешь, клиента нашел. Вернее, нашел он меня. Капризный такой клиент.
— То-то, — говорит, — я смотрю, тебя в закрытом каре подвозят.
Мак никогда не удержался бы на этом месте, уж больно оно скользкое, если бы не обладал сверхъестественной проницательностью. Со стороны кажется, что он просто дремлет потихоньку за своей конторкой, уставившись в одну точку, на самом же деле ничто не укроется от его «сонного» взгляда. Как он кар-то заметил? Ведь окна зашторены. Вот с кем надо бы поговорить, у кого спросить совета, но Мак — слишком уж хитер! Никогда не знаешь, на чьей стороне он сегодня.
И все-таки я решил попробовать.
Подошел к банкомету, сунул свою карточку. Все верно — молодец Майк. Успел перевести деньги на мой счет, всю сумму, со всеми ее миленькими круглыми ноликами. В другое время я бы обрадовался, но сейчас почему-то нет. Снял я со счета двести кредиток, подгреб к конторке и небрежно так говорю:
— Мак, я тебе задолжал вроде.
— Что-то не припомню, — насторожился он.
— Точно, задолжал. Помнишь, где-то с месяц назад, когда я вконец продулся, у тебя занимал. Ты мне еще выпивку ставил. Подзалетел я тогда здорово.
— Месяц назад много чего было, — произносит Мак неохотно, но кредитки сгребает и прячет в нагрудный карман своего похоронного пиджака. — Тэш, не крути. Выкладывай, что тебе нужно?
— Джок, — спрашиваю, — тут давно был?
— Не знаю такого, — немного помолчав, отвечает он.
— Мак, — продолжаю я, — не мое, конечно, дело, но ходят слухи, что он, понимаешь, шулер. Так что ты с ним поосторожней. Всякое случается.
— Мне-то что, — возразил Мак, — я ни с одним из этих твоих жуликов за стол не сяду.
— Видишь ли, поговаривают будто он играет по-крупному. Неужели ты хочешь, чтобы о твоем заведении пошла дурная слава? — настаиваю я.
— Не знаю я никакого Джока, — упорствует Мак. — Все они одинаковы.
— Ну, как знаешь, тогда пойду наверх, передохну.
— Давай-давай. — Мак нажимает на кнопочку где-то под конторской стойкой, и часть стены с прислоненным к ней веночком тихо-спокойно отъезжает вбок, открывая проход на второй этаж.
Я сунул руки в карманы и направился в гостиную
По всей стране полным-полно легальных игорных клубов. Да и по всему свету тоже. Людям делать не фига, половина всего трудоспособного населения сидит на пособии, и развлекается кто во что горазд. Азартные игры — хороший способ выпустить пар, наверное, поэтому большинство правительств их даже поощряет.
Карты, кости, рулетка, тотошка, тараканьи и даже крысиные бега процветают повсюду.
Другое дело, что правительство прижимает за торговлю наркотиками и в легальных клубах не продохнешь от легавых. Да и налоги с содержателей игорных домов дерут баснословные. Так что многие предпочитают вести дело по-тихому. Под крышей этих самых домов проворачивают порой такие темные дела, что даже мне, человеку, всякого на своем веку повидавшему, иногда верится с трудом. Ну, да ладно.
Я уселся на удобный полипластиковый диванчик, набрав на пульте автобуфета код виски с содовой, получил свой стаканчик, сижу, прихлебываю. Мак, конечно, прав. В гостиной ни души. Повсюду искусственная зелень натыкана. Виниловые джунгли, а не гостиная. Он что, с ума сошел на старости лет?
Посидел я, посмотрел новости по СТ, ничего хорошего, я вам доложу… В Нью-Виргинии линчевали двух мутантов, на Филиппинах затонул очередной гравипаром. Естественно, считают, что совершена диверсия. А когда, интересно, так не считали? Королева разводится с принцем-консортом. Ну и нравы пошли! В Калифорнии уже полгода тянется судебный процесс — кем, понимаешь, будет считаться ребенку мать, если она поменяла пол и теперь женится на восемнадцатилетней кинозвезде, которая, кстати, готова этого самого ребенка удочерить. Отцом? Сам черт ногу сломит. Девяносто два канала — и ни на одном ничего путного. Шоу эти их идиотские, игры в угадайку. Я выключил СТ, поглядел на часы. Черт, как медленно тянется время.
Из примыкающей к гостиной бильярдной доносился стук шаров. Пойду погляжу, кто там дурака валяет. Вхожу, и что же? Мать родная! Шары гоняет умопомрачительно роскошная рыжая красотка в облегающем зеленом платье.
— Привет, крошка. С каких это пор Мак сюда девиц пускает? — поинтересовался я.
— Терпеть не могу, когда меня называют крошкой, — сухо произнесла она не оборачиваясь.
Голос у нее приятный, низкий такой, с хрипотцой.
— Пардон, — говорю, — мадам.
— Мадемуазель, — обернувшись, поправляет она меня и улыбается. Улыбка у нее, доложу я вам… ослепительная просто улыбка. Правильные черты лица, молочно-белая кожа, а глаза зеленые, под цвет платья. Или наоборот… Тьфу, запутался!
Я сижу себе, значит, спокойно в баре и жду, пока Майк соорудит мне свой новый коктейль «Огненный дракон». И тут ко мне подваливает этот тип, бросает на стойку кредитку, берет себе водку с лимонным соком и изрекает:
— Привет, Валлейн.
— Привет, — говорю я, — хотя мы вроде незнакомы.
— Это ты со мной незнаком, — продолжает он и глупо ухмыляется. Здоровый такой малый. И берет меня так нежно за локоть. Ах ты, думаю, сволочь, пришил бы тебя, да связываться не хочется.
— Бери свое пойло, — ухмыляется тип. — Сядем в уголок, там поспокойней будет, поговорим.
Я беру свой хайболл и двигаюсь. Все культурно. Плеснуть бы ему в поганую рожу, эта штука, пожалуй, покрепче серной кислоты будет. Но иду. Майк уже неделю меня в кредит поит, не очень-то удобно заваривать кашу.
— Ладно, — спрашиваю. — Чего тебе надо? И верно, как чувствовал. Он садится, вынимает из кармана пьезозажигалку — антик, двадцатый век, прикуривает сигару, пускает дым и вежливенько так спрашивает:
— Заработать хочешь?
— Малый, — говорю, — ты меня с кем-то спутал, наверное. Я мокрухой не занимаюсь.
— Идиот, — отвечает тип, — посмотри на себя. Ну какой из тебя мокрушник?
Я и верно не качок. Зато реакция у меня получше, чем у него будет, это уж точно. В дни своей бурной молодости я срезал бы с него все его бирюльки, он бы и ухом не повел. Ладно.
— Так чего надо? — повторяю.
— Разговор есть. Пошли со мной.
— Где гарантии? — спрашиваю. А он вынимает чек интербанка, пишет на нем мое имя, Тэш Валлейн, все честь по чести и сумму прописью. У меня просто в глазах потемнело.
— Майк!!! — кричу.
Майк, естественно, подбегает. Чего изволите?
— Возьми, — говорю, — эту бумажку и сохрани ее до моего возвращения. А не вернусь, пошли нашему адвокату.
Адвокат у нас с ним один на двоих. Хороший мужик, я его когда-то из тюряги вытащил. По гроб жизни мне обязан. Да и за Майком должок числится, а то стал бы он меня в кредит поить, жмот.
Выходим мы, значит, из бара, хороший такой бар, «Черная дыра» называется, и оказываемся в самом сердце ночного Сохо. Китайцы национальное блюдо свое на палочках жарят, девки ходят, задом крутят — красивые девки. Сохо, в общем-то, район для туристов, спокойный такой район, просто Майк тут бар выкупил, когда ему деньжат привалило, а Хромого, тогдашнего владельца, как раз замели за наркоту. Баба его с баром справиться не могла. Она потом на эти деньги какой-то салон красоты открыла. Биопластика, вибромассаж, все такое…
Ну вот, вышли мы, тип вынимает из кармана пульт, подзывает кар, тот подъезжает, мы садимся и едем. Окна, конечно, затемнены. Крутимся по городу. Ни черта не видно. Куда это мы едем?… Ага, Брикстон. Лопух ты, думаю, я город как свои пять пальцев знаю. Крутись как хочешь, а меня не проведешь. Ну-ка, вспомним, кто у нас окопался на Брикстоне…
Ах ты, черт!
Большой Билл.
Понедельник сегодня, день тяжелый.
Точно, как в воду глядел. Подъехали мы к Толсхиллу, выбрались из кара и, как я и думал, оказались в шикарном районе холмов. Здесь еще с позапрошлого века особняки остались, приличные такие особнячки, с живой прислугой, не с автоматами какими-нибудь паршивыми. К одному такому особнячку и подводит меня этот тип. Кладет ладонь на сенсор, отпирает двери и приглашает меня в холл.
Ничего, доложу вам, особенного. Никакой бьющей в глаза роскоши. Портьеры, правда, из натуральной шерсти, а диван обшит чуть ли не телячьей кожей. Может, правда, это хороший заменитель, но Большой Билл может себе позволить и натуру.
Большой Билл вообще все может себе позволить.
На самом-то деле он вовсе не большой и вовсе не Билл. Комплекции он где-то моей — щупловат, да и ростом не вышел, а что у него за фотокарточка нынче, ума не приложу. В наше время люди меняют лица чаще, чем костюмы. Как его зовут на самом деле, знала, наверное, только его мама-покойница, а вот кто его папашка — ни он, да и она сама, наверное, понятия не имели. Собирал я на него как-то досье, по заказу одного из Больших Кланов, то ли они сделку с ним заключить хотели, то ли пришить, уж не знаю…
Он начинал как исполнитель в одном из Больших Кланов, потом довольно быстро пробился наверх; жестким он был, это все знают, но считался человеком слова, дела с ним можно было иметь. Если вести себя аккуратно. Предателей не терпел. Как вспомню, что он тогда с Зайцем сделал… На что тот хитер был — не заяц, а просто лис… Потом вдруг, ни с того ни с сего, глава Клана, старик Марецки, через голову своего старшего сына берет и делает Билла своим преемником. Уж тут тебе вроде карты в руки — давай, действуй, столько власти под себя подгреб… Нет, сидел, работал на старика тихо-мирно, пока тот сам по себе не сыграл в ящик от рака мочевого пузыря. Потом, конечно… сынок Марецки скончался при загадочных обстоятельствах, хотя, что там загадочного: сидит себе в своем ресторанчике любимом на Стрэнде — он, вся его шушера, охрана, все тут. И вдруг ресторан взрывается — камня на камне не осталось. Самонаводящаяся ракета. И что самое интересное, нашлась организация, которая взяла теракт на себя. Они, мол, за свободу Тибета борются. Хотели привлечь внимание к бедственному положению своего народа. При чем тут, спрашивается, Тибет? У нас что, в Лондоне, своих террористов мало? Понятное дело — тут Большой Билл забирает в свои руки всю власть, очень быстро подгребает под себя три Малых Клана, вылавливает всех двойных агентов и посылает их уши в редакцию «Лондон Трибьюн» с сопроводительной запиской.
То-то журналисты повеселились. И тут, ребята, начинается самое интересное. Он умудряется захапать все нелегальные грузоперевозки, где подкупом, где разборками, ставит везде на границах своих людей, платит таможенникам, все честь по чести. Но принципиально не берется ни за наркотики, ни за живой товар. Мало того, бомбил два склада суперкрэка и волновую установку, превращающую людей в зомби. Ходили даже слухи, что он сектант новой церкви «Братство друзей», что ли, но, по-моему, он просто чистоплюй. Тихий-тихий, а такого страху на всех нагнал…. И полиция его, понятно, не трогает. Говорят, комиссар ему на каждое Рождество ящик «Вдовы Клико» посылает. А все потому, что если уберут Большого Билла — всем хуже будет. Одним словом, тот еще тип.
Ну вот, стоим мы, значит, в холле, прощупывать они меня не стали — наверняка у них установка детекторная в стену вмонтирована, чист я, ребята. Стоим, ждем… Наконец портьера отодвигается, и входит очень милая девица, никаких новомодных сверхоблегающих штучек, никакого полупластика — в черном деловом костюмчике, на каблучках, очень пристойно крутит задом, — и ласково так вопрошает:
— Мистер Тэш?
— Да, лапочка.
— Проходите, вас уже ждут.
— Только после вас, мадемуазель, — стараюсь не ударить в грязь лицом.
Она мило улыбается, машет ручкой и идет вперед. Ножки у нее стройные, попка круглая, аппетитная такая девушка. За портьерой дверь, потом еще портьера и еще дверь и кабинет. Ребята, какой кабинет! Тут уж я понял — там, в холле, никакая не подделка была. Не тот человек Большой Билл. Дубовые шкафы с медными ручками, а за стеклами — старинные переплеты, темные, с золотыми тиснениями. Никаких тебе СТ-экранов, микрокниг, ничего такого. В углу старинная китайская ваза эпохи Минь с застывшим на ней вот уже лет эдак тыщу драконом. В вазе — орхидея «Царица Вселенной», я этот сорт знаю, как-то раз расследовал одно дельце… С цветочками, а уж дамочка, которая их разводила… эх, ладно.
Да, так о чем я?.. Глобус там тоже был, здоровый такой на медной подставке, две тяжелые бронзовые лампы с оранжевыми шелковыми абажурами, фигурка какой-то лошади с крыльями, на столе черного дерева с мраморной столешницей — нефритовый письменный прибор. А за столом сидит сам Большой Билл. На этот раз он светловолосый и в очках, правда, их сейчас никто не носит, всё предпочитают контактные линзы. Хотя очки — вообще-то полезная штука. Снял их или поменял оправу — уже другое лицо.
Девица вынимает блокнотик и становится за креслом. Стенографисточка. Вот цирк! Но, впрочем, Большой Билл прав. Любую пленку можно либо переписать, либо размагнитить карманным излучателем. А вот попробуй кто размагнитить стенографические записи или хотя бы расшифровать их. В особенности, если код у тебя свой собственный.
— Это вы — Валлейн? — поинтересовался хозяин стенографисточки. — Очень, очень приятно!
— Мне тоже, — отвечаю. — Счастлив увидеть вас собственными глазами. Вы, знаете ли, живая легенда.
— Что вы, мой дороой! — ласково возражает мне Большой Билл. — Десяносто процентов того, что обо мне рассказывают, — слухи, которые я же сам и распускаю. А вот о вас, голубчик, саги просто какие-то ходят… Видели бы вы свое досье! И как только мне понадобился сыщик, я сразу о вас и вспомнил! Вы — человек честный, но беспринципный. Замечательное и очень полезное иногда сочетание.
— Вы мне льстите, — не очень настойчиво возражаю я.
— Полноте. Я отчетом по делу о «Зеленой кобре» просто, как хорошим романом, зачитывался. Вы там такое сотворили, чудеса, да и только! Кстати, мой порученец заплатил вам, голубчик?
— Самую малость, — отвечаю.
— Ах, мой милый, ведь это только аванс. Ну что, не желаете поработать на нас? Вы ведь сейчас на мели, кажется?
«Змея, — думаю, — да ты, наверное, прежде, чем меня сюда приволочь, полгода под меня копал, не меньше».
— Никто, — вздыхаю, — не ценит моих профессиональных достоинств.
— Милый, — покачал головой Большой Билл, — а кто навел Канариса на подпольную лабораторию волновиков? Чего вы после этого ожидали? Что вас на руках носить будут? Скажите мне спасибо, что вы до сих пор еще воздухом дышите. Пришлось кое-кому за вас словечко замолвить. Не терплю волновиков, знаете…
Это уж я знаю.
— Ладно, — говорит он, — перейдем к делу. Рози, вы свободны.
Розочка прячет блокнот и удаляется, покачивая бедрами. А я сажусь на довольно жесткий стул напротив нефритового письменного прибора. И вижу, что прямо на противоположной стене мигает глазок автостража, а под боком замечаю еще четыре таких же маленьких подозрительных отверстия.
— Вы совершенно правы, — любезно кивает Большой Билл. — Быстро же вы все подмечаете. Вот что значит профессионал.
Я вздохнул. Деваться некуда.
— Что ж… к делу, так к делу.
Он глядит в свои бумаги, копается в них, не поднимая головы, потом спрашивает:
— Вы вроде крутились в последнее время в ночном клубе «Улитка»?
— Уж и не знаю, кто вам шепнул об этом, но, похоже, от вас ничего не скроешь.
А сам думаю: с каких это пор Большой Билл ночными клубами интересуется? Это ведь не его вотчина.
— Джока знаете?
— Джока? — спрашиваю. — Шулера?
— Совершенно верно, милый. А с чего вы взяли, что он шулер? Ведь его за руку никто не ловил, так?
— Ну, — отвечаю, — во-первых, я слышал, он проигрывает всегда по мелочам, а выигрывает по-крупному. Во-вторых, он со своими никогда не садится. А в-третьих, слухами земля полнится.
— Исчерпывающая информация, — кисло заметил Большой Билл. — Ладно. В общем-то и не так важно, что про него говорят. Мне нужен сам Джок. Но тут, видите ли, какая тонкость… Он мне нужен живым.
— А что вы с ним собираетесь делать? — с интересом спрашиваю я. — Отрезать уши?
— Господь с вами! Да кто же вам болтает о нас этакую гадость? Мы просто хотим пригласить его к себе на работу, вот и все.
— Ну, если вы мне столько отвалили только за то, чтобы я его нашел… А что, ему деньги не нужны?
— Уверяю вас, мы пробовали установить с ним деловой контакт. Не раз пробовали. Беда в том, что он почему-то не горит желанием пойти нам навстречу. «Покой, — говорит, — дороже». К сожалению, проблема именно в том, что его очень трудно убедить. Были ли у него какие-нибудь привязанности, иное дело. Но мы слишком мало о нем знаем… Ни дружеских связей, ни симпатий, ни родных.
— Верно, — соглашаюсь, — Джок — одинокий волк.
— Что вы, милый, так не бывает. Всегда есть за что зацепиться… Вы уж посмотрите, а? Сделайте одолжение! Сами-то его, кстати, видели хоть раз?
— Не-а, — отвечаю, — не имел счастья. От ребят слышал. Есть, мол, такой Джок….
— Вот-вот, — продолжает Большой Билл, — в том-то вся и беда. Кто-то о чем-то слышал. Кто-то что-то видел. Найти его невозможно. Узнать о нем что-нибудь трудно. Представляете, мы даже не имеем понятия, где и когда он родился. Есть, правда, одно предположение… Запретная зона…
— Мутант? — поинтересовался я деловито.
— Все может быть, милый, все может быть. Вы уж разузнайте, похлопочите, а?
— Ладно, — согласно киваю я, — похлопочу. Он нажимает на кнопку, входит Рози и улыбается мне, как старому приятелю.
— Возьмите, Рози, — говорит Большой Билл, — вон ту синюю папку и отведите молодого человека в заднюю комнату. Пусть он там ее проштудирует. А потом положите, пожалуйста, папочку на место.
— Конечно, босс, — произносит Рози, опустив глазки.
— Солнышко, — обращаюсь я к ней, — а где в это время будешь ты?
— Рози побудет с вами, конечно, — отвечает за нее Большой Билл, — Но, милый, у вас ведь есть чем заняться. Даю вам полчаса, голубчик. Я ваши способности знаю, вы уложитесь. И чтобы никаких копий. Вот за этим Рози и присмотрит.
Я вздохнул и побрел за Рози, которая несла папку в своей холеной ручке. Папка с виду была довольно тяжелая. Ох, что за жизнь у меня! Сплошная канцелярская работа.
Досье на Джока и впрямь оказалось довольно пухлым. Интересно, а что у них припасено на меня?
Значит так…
«Джок, он же Шулер, он же Ловкач…» Данные на него стали поступать с 28-го года. Впервые засветился в Лас-Вегасе, где в казино «Красный орлан» сорвал банк в два миллиона международных кредиток. После первого серьезного выигрыша его СТ-изображение было разослано по всем крупным казино мира. Они там в «Красном орлане» всех посетителей снимают скрытыми камерами, на всякий случай, теперь везде так делают. Последующие два года он хоть и играл, но только по мелочам. Появлялся в достаточно пристойных заведениях, всегда один. Тратил немного. Почти не пил. Роскошь любил, но умеренно. Останавливался в приличных отелях, предпочитая одни и те же, проверенные. Еще через год поступила информация, что его стали замечать в подпольных игорных домах Америки. За ним закрепилась дурная слава шулера, но за руку его никому поймать не удалось, несмотря на то, что были задействованы все возможные системы слежения. Тем не менее, один из боссов Большого Клана, которого он крупно наколол, прилюдно поклялся ему отомстить, и, прознав об этом, Джок исчез. Как в воду канул. А вынырнул он года через четыре на Туманном Альбионе, когда его преследователя уже не стало. Как раз прошел очередной передел сферы влияний, всем не до Джока было. С тех пор появляется непредсказуемо в различных подпольных «игорных клубах. Впрочем, и легальными не брезгует. Однако еще осторожнее стал наш Джок: где он живет — никто не знает, сексуальные пристрастия — неизвестны, дружеские связи — отсутствуют. Из выпивки предпочитает бурбон. Особых примет — нет.
…Показания крупье казино «Сады Семирамиды»…
…Показания горничной клуба «Старый холостяк»…
…Показания швейцара ресторана «Савой»…
Отчет Суслика. Ага, этого я знаю. Маленький такой, неприметный. Хорошая внешность для филера. Что, удалось уйти? Объект потерян? Не слабо! Вот так Джок!
Протокол игры в клубе «Галактика». СТ-запись прилагается. Да, клуб этот я тоже знаю, там полным-полно скучающих толстосумов. Деньги девать некуда. А вот это уже мое заведение… Что, мы с ним за одним столом получается, сидели? Нет, ребята, я этого не помню. Наверное, игра была так, по мелочам. Случись тогда хоть что-то подозрительное, хоть самая малость, запомнил бы, это уж точно. Хм… Похоже, несколько страниц изъято. Темнит что-то, наш Большой Билл. Не очень-то доверяет мне, выходит. Ладно, не впервой. Обойдемся. Поехали дальше.
Значит, это список мест, где Джок появлялся за последние три года. Даты… ну, посмотрим…
Вот дьявол!
Никакой периодичности, никакой системы в его визитах не наблюдается. С другой стороны, будь Джок постоянен в своих пристрастиях, я бы тогда Большому Биллу не понадобился. Без меня бы справился.
Розочка нежно так касается лапкой моего плеча.
— Мистер, полчаса уже прошло.
— Прости, золотко, — отвечаю, — зачитался.
Складываю папку, завязываю шнурочки и вручаю ей. Любит Большой Билл все эти старомодные штучки, такой уж у него, видно, стиль.
Комнатушка, в которую она меня завела, удобная, но не больше. И, конечно, ни мрамора, ни фарфора. А наверху под потолком что-то очень тихо гудит.
Поэтому я без всяких глупостей поднялся со своего места и отправился за ней обратно в гости к боссу. А что поделаешь?
Большой Билл все также сидел за столом. Только на этот раз он просматривал другие бумаги. Директор предприятия, да и только. В общем, так оно и есть.
— Ну что, Тэш, — спрашивает, — прочитали?
— Все, что успел, — сообщаю я.
— А больше вам и не надо. Остальное вас не касается. Не буду на вас давить, так что планируйте операцию сами. Мне нужен только результат. Даю вам неделю.
Ну, это обычное дело.
— Месяц, — возражаю я. — За неделю точно не успею. Его же еще найти нужно.
— Две, — уступает он. — И ни днем больше. Через две недели, ровно в это же время мой человек вас найдет. Так что вы очень далеко не убегайте, ладно?
— Связаться с вами, — спрашиваю, — можно, если понадобится?
— Не волнуйтесь, мы сами с вами свяжемся. Скажем, каждый день, в десять утра будем вызывать вас по вашему браслету. Ну, а там — по обстоятельствам.
— Ладно, — говорю, — а как насчет накладных расходов?
— Представите нам счет, — отвечает. — Послушайте, Тэш, не морочьте мне голову, у меня и без вас забот хватает. Из тех денег, что мы вам отвалили, вы вполне можете купить хорошую, добротную информацию. Выгорит дело — не пожалеете. А не выгорит — я неудачников кормить не собираюсь. Все. Прошу прощения, мой милый, у меня еще дел по горло. Рози, проводите мистера Валлейна.
Розочка все так же нежно дотрагивается до моего плеча, я поворачиваюсь к ней, делая Большому Биллу ручкой, и удаляюсь за обе портьеры. В холле меня ждет тот же тип. Дальше все пошло в обратном порядке. С той лишь разницей, что, покрутившись по улицам, он высадил меня не у «Черной дыры», а у клуба «Улитка».
— Всего хорошего, мистер Тэш, — попрощался мой провожатый, — развлекайтесь в свое удовольствие.
И отвалил.
Я вздохнул, одернул пиджак и шагнул к двери, над которой болталась вывеска «Лучшие похоронные венки только у нас».
А что делать, деваться некуда.
10 ноября 2128 года
Из рапорта дежурного Одесской радиолокационной станции сержанта Замбриборща Ф.Ю.
«Сегодня в 2 часа 45 минут по Киевскому времени нами было визуально замечено небесное тело с азимутом 240 — 260 градусов на дальности порядка 40 км, по яркости превосходящее полную луну и направляющееся на северо-северо-восток. Объект по форме напоминал две сложенные вместе тарелки и двигался в горизонтальной плоскости, вращаясь вокруг своей оси. Полет совершался на высоте около 7 000 метров. Движение не сопровождалось никакими звуками… На запрос „я свой“ цель не отвечала. Примерно в 2 часа 30 мин в поле зрения появился истребитель с азимутом 280 градусов. При приближении истребителя к объекту последний прибавил скорость и примерно через 20 мин. скрылся в плотной облачности».
19 июня 2138 года. 18 часов по Гринвичу
На самом-то деле все в ажуре. Это действительно похоронная контора. Ее держит старый Мак-клауд. Не могу сказать, что очень уж шикарная контора — она старомодная, понимаете ли, как и ее владелец, старый Мак. Вполне почтенное заведение, если не считать того, что на втором этаже находится игорный клуб; ну да об этом знают только постоянные клиенты. А покойники — им-то какая разница?
Кар уже отъехал, а я, значит, постоял на пустой улице перед дверью, вздохнул и вошел в холл. От этой работенки мне не отвертеться — это я уже понял.
В холле было прохладно и тихо. Приглушенный свет, черный креп, все такое… Старик Мак-клауд, как всегда, за своей конторкой.
— Что-то ты на своих двоих к нам заходишь, Тэн, — ухмыляется он.
— Ты со своими жмуриками шуточки шути, — отвечаю. — Ребята уже собрались?
— Господь с тобой, Тэш! Ты что, опять перебрал в своем баре? День от ночи отличить не можешь!
И то верно! Сейчас только шесть вечера, а самая жизнь тут раскручивается уже за полночь. Я из-за этого Большого Била, будь он проклят, совсем счет времени потерял.
— Переговорить хотел, — отвечаю, — кое с кем из ребят.
— Ну проходи наверх, раз зашел, — говорит старина Мак, — выпьешь, передохнешь. Что-то на тебе совсем лица нет.
— Мак, — отвечаю, — ты попал в самую точку. Я, понимаешь, клиента нашел. Вернее, нашел он меня. Капризный такой клиент.
— То-то, — говорит, — я смотрю, тебя в закрытом каре подвозят.
Мак никогда не удержался бы на этом месте, уж больно оно скользкое, если бы не обладал сверхъестественной проницательностью. Со стороны кажется, что он просто дремлет потихоньку за своей конторкой, уставившись в одну точку, на самом же деле ничто не укроется от его «сонного» взгляда. Как он кар-то заметил? Ведь окна зашторены. Вот с кем надо бы поговорить, у кого спросить совета, но Мак — слишком уж хитер! Никогда не знаешь, на чьей стороне он сегодня.
И все-таки я решил попробовать.
Подошел к банкомету, сунул свою карточку. Все верно — молодец Майк. Успел перевести деньги на мой счет, всю сумму, со всеми ее миленькими круглыми ноликами. В другое время я бы обрадовался, но сейчас почему-то нет. Снял я со счета двести кредиток, подгреб к конторке и небрежно так говорю:
— Мак, я тебе задолжал вроде.
— Что-то не припомню, — насторожился он.
— Точно, задолжал. Помнишь, где-то с месяц назад, когда я вконец продулся, у тебя занимал. Ты мне еще выпивку ставил. Подзалетел я тогда здорово.
— Месяц назад много чего было, — произносит Мак неохотно, но кредитки сгребает и прячет в нагрудный карман своего похоронного пиджака. — Тэш, не крути. Выкладывай, что тебе нужно?
— Джок, — спрашиваю, — тут давно был?
— Не знаю такого, — немного помолчав, отвечает он.
— Мак, — продолжаю я, — не мое, конечно, дело, но ходят слухи, что он, понимаешь, шулер. Так что ты с ним поосторожней. Всякое случается.
— Мне-то что, — возразил Мак, — я ни с одним из этих твоих жуликов за стол не сяду.
— Видишь ли, поговаривают будто он играет по-крупному. Неужели ты хочешь, чтобы о твоем заведении пошла дурная слава? — настаиваю я.
— Не знаю я никакого Джока, — упорствует Мак. — Все они одинаковы.
— Ну, как знаешь, тогда пойду наверх, передохну.
— Давай-давай. — Мак нажимает на кнопочку где-то под конторской стойкой, и часть стены с прислоненным к ней веночком тихо-спокойно отъезжает вбок, открывая проход на второй этаж.
Я сунул руки в карманы и направился в гостиную
По всей стране полным-полно легальных игорных клубов. Да и по всему свету тоже. Людям делать не фига, половина всего трудоспособного населения сидит на пособии, и развлекается кто во что горазд. Азартные игры — хороший способ выпустить пар, наверное, поэтому большинство правительств их даже поощряет.
Карты, кости, рулетка, тотошка, тараканьи и даже крысиные бега процветают повсюду.
Другое дело, что правительство прижимает за торговлю наркотиками и в легальных клубах не продохнешь от легавых. Да и налоги с содержателей игорных домов дерут баснословные. Так что многие предпочитают вести дело по-тихому. Под крышей этих самых домов проворачивают порой такие темные дела, что даже мне, человеку, всякого на своем веку повидавшему, иногда верится с трудом. Ну, да ладно.
Я уселся на удобный полипластиковый диванчик, набрав на пульте автобуфета код виски с содовой, получил свой стаканчик, сижу, прихлебываю. Мак, конечно, прав. В гостиной ни души. Повсюду искусственная зелень натыкана. Виниловые джунгли, а не гостиная. Он что, с ума сошел на старости лет?
Посидел я, посмотрел новости по СТ, ничего хорошего, я вам доложу… В Нью-Виргинии линчевали двух мутантов, на Филиппинах затонул очередной гравипаром. Естественно, считают, что совершена диверсия. А когда, интересно, так не считали? Королева разводится с принцем-консортом. Ну и нравы пошли! В Калифорнии уже полгода тянется судебный процесс — кем, понимаешь, будет считаться ребенку мать, если она поменяла пол и теперь женится на восемнадцатилетней кинозвезде, которая, кстати, готова этого самого ребенка удочерить. Отцом? Сам черт ногу сломит. Девяносто два канала — и ни на одном ничего путного. Шоу эти их идиотские, игры в угадайку. Я выключил СТ, поглядел на часы. Черт, как медленно тянется время.
Из примыкающей к гостиной бильярдной доносился стук шаров. Пойду погляжу, кто там дурака валяет. Вхожу, и что же? Мать родная! Шары гоняет умопомрачительно роскошная рыжая красотка в облегающем зеленом платье.
— Привет, крошка. С каких это пор Мак сюда девиц пускает? — поинтересовался я.
— Терпеть не могу, когда меня называют крошкой, — сухо произнесла она не оборачиваясь.
Голос у нее приятный, низкий такой, с хрипотцой.
— Пардон, — говорю, — мадам.
— Мадемуазель, — обернувшись, поправляет она меня и улыбается. Улыбка у нее, доложу я вам… ослепительная просто улыбка. Правильные черты лица, молочно-белая кожа, а глаза зеленые, под цвет платья. Или наоборот… Тьфу, запутался!