Голсуори Джон. Сага о Форсайдах 2

   Когда в пятницу утром Динни вышла к завтраку, - начало охоты было назначено на десять часов, - трое дам и все мужчины за исключением Халлорсена уже сидели за столом или прохаживались около буфета. Она легко опустилась на стул рядом с лордом Саксенденом, который чуть приподнялся и поздоровался:
   - Доброе утро!
   - Динни! - окликнул ее стоявший у буфета Майкл. - Кофе, какао или оршад?
   - Кофе и лососину, Майкл.
   - Лососины нет.
   Лорд Саксенден вскинул голову, пробурчал: - Лососины нет?" - и снова принялся за колбасу.
   - Трески? - спросил Майкл.
   - Нет, благодарю.
   - А вам что, тетя Уилмет?
   - Рис с яйцом и луком.
   - Этого нет. Почки, бекон, яичница, треска, ветчина, заливное из дичи.
   Лорд Саксенден поднялся, пробормотал: "А, ветчина!" - и направился к буфету.
   - Динни, выбрала?
   - Будь добр, Майкл, немного джема.
   - Крыжовник, клубника, черная смородина, мармелад?
   - Крыжовник.
   Лорд Саксенден вернулся на свое место с тарелкой ветчины и, уписывая ее, стал читать письмо. Динни не очень ясно представляла себе, как он выглядит, потому что рот у него был набит, а глаз она не видела. Но ей казалось, что она понимает, чем он заслужил свое прозвище. Лицо у Бантама было красное, короткие усики и шевелюра начинали седеть. За столом он держался необыкновенно прямо. Неожиданно он обернулся к ней и заговорил:
   - Извините, что читаю. Это от жены. Она, знаете ли, прикована к постели.
   - Как я вам сочувствую!
   - Ужасная история! Бедняжка!
   Он сунул письмо в карман, набил рот ветчиной и взглянул на Динни. Она нашла, что глаза у него голубые, а брови темнее, чем волосы, и похожи на связку рыболовных крючков. Глаза его слегка таращились, словно он собрался во всеуслышание объявить: "Вот я какой! Вот какой!" Но в эту минуту девушка заметила входящего Халлорсена. Он нерешительно, осмотрелся, увидел Динни и подошел к свободному стулу слева от нее.
   - Мисс Черрел, - осведомился он, кланяясь, - могу я сесть рядом с вами?
   - Разумеется. Если хотите есть, все в буфете.
   - Это кто такой? - спросил лорд Саксенден, когда Халлорсен отправился на фуражировку. - По-моему, он американец.
   - Профессор Халлорсен.
   - Вот как? Тот, что написал книгу о Боливии? Да?
   - Да.
   - Интересный малый.
   - Мужчина с большой буквы.
   Лорд Саксенден удивленно уставился на девушку:
   - Попробуйте ветчины. Я когда-то знавал вашего дядю. В Хэрроу, если не ошибаюсь.
   - Дядю Хилери? - переспросила Динни. - Да, он мне рассказывал.
   - Мы с ним однажды заключили пари на три порции клубничного джема, кто скорей добежит с холма до гимнастического зала.
   - Вы выиграли, лорд Саксенден?
   - Нет. И до сих пор не расплатился с вашим дядей.
   - Почему?
   - Он растянул себе связки, а я вывихнул колено. Он еще кое-как доковылял до зала, а я свалился и не встал. Мы оба проболели до конца семестра, потом я уехал. - Лорд Саксенден хихикнул. - Так я и должен ему до сих пор три порции клубничного джема.
   - Я думал, что у нас в Америке завтраки плотные. Но оказывается, это пустяки в сравнении с вашими, - сказал Халлорсен, усаживаясь.
   - Вы знакомы с лордом Саксенденом?
   - Лорд Саксенден? - переспросил Халлорсен и поклонился.
   - Как поживаете? У вас в Америке нет таких куропаток, как у нас, а?
   - Нет. Полагаю, что нет. Я мечтаю поохотиться на этих птиц. Дивный кофе, мисс Черрел.
   - Да, - подтвердила Динни. - Тетя Эм гордится своим кофе.
   Лорд Саксенден поплотнее устроился на стуле:
   - Попробуйте ветчины. Я еще не читал вашей книги.
   - Разрешите вам прислать? Мне будет лестно, если вы ее прочтете.
   Лорд Саксенден продолжал жевать.
   - Вам следует ее прочесть, лорд Саксенден, - вмешалась Динни. - А я пришлю вам другую книжку по тому же вопросу.
   Лорд Саксенден широко открыл глаза.
   - Очень мило с вашей стороны. Это клубничный? - спросил он и потянулся за джемом.
   - Мисс Черрел, - понизил голос Халлорсен, - я хотел бы, чтобы вы просмотрели мою книгу и отметили места, которые сочтете несправедливыми по отношению к вашему брату. Я был страшно зол, когда писал ее.
   - Не понимаю, какой мне смысл читать ее теперь?
   - Я мог бы, если вы пожелаете, выбросить все это во втором издании.
   - Вы очень добры, профессор, но зло уже совершено, - ледяным тоном отрезала Динни.
   Халлорсен еще больше понизил голос:
   - Страшно сожалею, что причинил вам неприятность.
   Чувство, которое можно было бы, пожалуй, приблизительно выразить словами: "Ты сожалеешь? Ах ты..." - преисполнило все существо Динни злостью, расчетливым торжеством и сарказмом.
   - Вы причинили зло не мне, а моему брату.
   - Давайте подумаем вместе, нельзя ли его исправить.
   - Сомневаюсь.
   Динни встала. Халлорсен поднялся, пропустил ее и поклонился,
   "Вежлив до ужаса!" - подумала девушка.
   Остальную часть утра она просидела над дневником в одном из уголков парка, настоящем тайнике - до того густо он зарос тисом. Здесь грело солнце, над цинниями, пенстемонами, мальвами и астрами успокоительно гудели пчелы. В этом уединении Динни снова почувствовала, как тяжело ей будет выставить переживания Хьюберта на суд толпы. Нет, в дневнике не было никакого хныканья, но, предназначенный для глаз лишь того, кем был написан, он с предельной откровенностью обнажал все раны души и тела. Издалека долетали выстрелы. Облокотясь на заросшую тисом изгородь, девушка смотрела в поле, откуда доносилась стрельба.
   Сзади раздался голос:
   - Вот ты где!
   Ее тетка в соломенной шляпе с такими широкими полями, что они задевали за плечи, стояла внизу на дорожке в обществе двух садовников.
   - Я за тобой. Босуэл и Джонсон, вы можете идти. Портулаком займемся после обеда.
   Леди Монт подняла голову и выглянула из-под своей огромной шляпы:
   - Такие носят на Майорке. Отлично защищает от солнца.
   - Босуэл и Джонсон, тетя?
   - Сначала у нас служил один Босуэл, но твой дядя не успокоился до тех пор, пока не подыскал Джонсона. Он требует, чтобы они всюду ходили вместе. Ты веришь доктору Джонсону, Динни?
   - Я считаю, что он слишком часто употребляет слово "сэр".
   - Флер унесла мои садовые ножницы. Что это у тебя, Динни?
   - Дневник Хьюберта.
   - Тяжело читать?
   - Да.
   - Я следила за профессором Халлорсеном. Е'о следовало бы кое от че'о отучить.
   - Прежде всего от самоуверенности, тетя Эм.
   - Надеюсь, наши подстрелят пару зайцев. Суп с зайчатиной был бы прекрасным добавлением к меню. Уилмет и Хенриет Бентуорт уже разошлись во мнениях.
   - По какому поводу?
   - Не знаю. Я была занята. Не то насчет премьер-министра, не то насчет портулака. Они вечно спорят. Хен, видишь ли, все'да была принята при дворе.
   - Это так опасно?
   - Хен - прелестное создание. Люблю ее, хотя она вечно кудахчет. Зачем ты привезла дневник?
   - Хочу показать его Майклу и посоветоваться с ним.
   - Не делай это'о, - сказала леди Монт. - Майкл - хороший мальчик, но ты это'о не делай. У не'о масса каких-то странных знакомых - издатели там и прочие.
   - Потому-то я и хочу с ним посоветоваться.
   - Посоветуйся лучше с Флер: она человек с головой. А у вас в Кондафорде тоже такие циннии? Знаешь, Динни, мне кажется, что Эдриен скоро сойдет с ума.
   - Тетя Эм!
   - Он ходит как во сне. Я думаю, если его уколоть булавкой, он и то не заметит. Конечно, не следовало бы говорить с тобой об этом, но он должен на ней жениться.
   - Согласна, тетя.
   - Но он это'о не сделает.
   - Или она не захочет.
   - Они оба не захотят. Словом, не понимаю, чем все это кончится. Ей уже сорок.
   - А дяде Эдриену?
   - Он еще совсем мальчик. Моложе е'о один Лайонел. Мне пятьдесят девять, - решительно объявила леди Монт. - Мне пятьдесят девять, я знаю, а твоему отцу шестьдесят. Твоя бабушка была очень чадолюбива. Она непрерывно рожала. Что ты думаешь насчет детей?
   Пузырек поднялся на поверхность, но Динни успела проглотить его и ответила только:
   - Ну, раз люди женаты, это неплохо - в меру, конечно.
   - У Флер будет еще один в марте. Плохой месяц - какой-то ле'комысленный. А ты, Динни, ко'да собираешься замуж?
   - Когда заговорят мои юные чувства, не раньше.
   - Весьма бла'оразумно! Не за американца, надеюсь?
   Динни покраснела, улыбнулась - в улыбке было что-то опасное - и ответила:
   - С какой стати мне выходить за американца?
   - Не зарекайся, - возразила леди Монт, обрывая увядшую астру. - Ко'да я выходила за Лоренса, он так за мной ухаживал!
   - И сейчас еще" ухаживает, тетя Эм. Замечательно, правда?
   - Перестань смеяться!
   И леди Монт так глубоко погрузилась в воспоминания, что, казалось, окончательно исчезла под шляпой - еще более необъятной, чем раньше.
   - Кстати, раз уж мы заговорили о браке, тетя Эм, - я хотела бы подыскать Хьюберту девушку. Ему нужно отвлечься.
   - Твой дядя посоветовал бы ему отвлечься с какой-нибудь танцовщицей, - заметила леди Монт.
   - Может быть, дядя Хилери знает что-нибудь подходящее?
   - Динни, ты - испорченное существо. Я все'да это говорила. По'оди, дай подумать. У меня была одна девушка; нет, она вышла замуж.
   - Может быть, она уже развелась.
   - Нет, кажется, пока только разводится, но это дол'ая история. Очаровательное создание.
   - Не сомневаюсь. Подумайте еще, тетя.
   - Это пчелы Босуэла, - ответила тетка. - Их привезли из Италии.
   Лоренс говорит, что они - фашистки.
   - Черные рубашки и никаких лишних мыслей. В самом деле, они производят впечатление очень агрессивных.
   - О да! Стоит их потревожить, как они налетают целым роем и начинают тебя жалить. Но ко мне они относятся хорошо.
   - Одна уже сидит у вас на шляпе, милая тетя. Согнать ее?
   - Подожди! - воскликнула леди Монт, сдвигая шляпу на затылок и слегка открыв рот. - Вспомнила одну.
   - Кого это "одну"?
   - Джин Тесбери, дочь здешнего пастора. Старинный род. Денег, разумеется, нет.
   - Совсем?
   Леди Монт покачала головой. Шляпа ее заколыхалась.
   - Разве у девушки с такой фамилией мо'ут быть день'и? Но она хорошенькая. Немно'о похожа на ти'рицу.
   - Как бы мне познакомиться с ней, тетя? Я ведь знаю, какой тип не нравится Хьюберту.
   - Я при'лашу ее к обеду. У них дома плохо питаются. Кто-то в нашем роду уже был женат на одной из Тесбери. Насколько я помню, это произошло при Иакове, так что они с нами в родстве, но страшно отдаленном. У нее есть еще брат. Он моряк: у них все служат во флоте. Знаешь, он не носит усов. Сейчас, по-моему, он здесь, в увольнении.
   - В отпуске, тетя Эм.
   - Да, да, я чувствовала, что это не то слово. Сними пчелу с моей шляпы. Какая прелесть!
   Динни обмотала носовым платком руку, сняла с огромной шляпы крохотную пчелку и поднесла к уху.
   - До сих пор люблю слушать, как они жужжат, - сказала она.
   - Я е'о тоже при'лашу, - отозвалась тетка. - Е'о зовут Ален. Славный мальчик.
   Леди Монт взглянула на волосы Динни:
   - Я назвала бы их каштановыми. Кажется, он не без перспектив, но какие они - не знаю. Во время войны взлетел на воздух.
   - Приземлился, надеюсь, благополучно, тетя?
   - Да. Даже что-то получил за это. Рассказывает, что во флоте сейчас очень стро'о. Всякие, знаешь, там азимуты, машины, запахи. Ты расспроси е'о.
   - Вернемся к девушке, тетя Эм. Что вы имели в виду, назвав ее тигрицей?
   - Понимаешь ли, она так смотрит на тебя, словно из-за у'ла вот-вот появится ее детеныш. Мать ее умерла. Она вертит всем приходом.
   - Хьюбертом она тоже будет вертеть?
   - Нет. Но справится с каждым, кто захочет им вертеть.
   - Это лучше. Можно мне отнести ей записку с приглашением?
   - Я пошлю Босуэла и Джонсона. - Леди Монт взглянула на ручные часы: Нет, они сейчас обедают. Все'да ставлю по ним часы. Сходим сами - туда все'о четверть мили. Моя шляпа не очень неприлична?
   - Напротив, милая тетя.
   - Вот и прекрасно. Выйдем прямо здесь.
   Они дошли до конца тисовой поросли, спустились в длинную заросшую травой аллею, миновали калитку и вскоре достигли дома пастора. Динни, полускрытая шляпой тетки, остановилась в увитой плющом подворотне. Дверь была открыта, в полутемной отделанной панелями прихожей, словно приглашая войти в нее, гостеприимно пахло ветхим деревом. Из дома донесся женский голос:
   - А-лен!
   Мужской голос ответил:
   - Хэл-ло!
   - Будешь завтракать?
   - Звонка нет, - сказала племяннице леди Монт. - Придется стучать.
   Они дружно постучали.
   - Какого черта!
   На пороге вырос молодой человек в сером спортивном костюме. Широкое загорелое лицо, темные волосы, открытый взгляд глубоких серых глаз.
   - О! - воскликнул он. - Леди Монт! Эй, Джин!
   Затем, взглянув поверх шляпы, встретился глазами с Динни и улыбнулся, как умеют улыбаться только во флоте.
   - Ален, не зайдете ли вместе с Джин к нам вечером пообедать? Динни, это Ален Тесбери. Нравится вам моя шляпа?
   - Превосходная вещь, леди Монт.
   Появилась девушка, крепкая, словно отлитая из одного куска, с упругой, пружинящей походкой. Руки и лицо у нее были почти того же цвета, что светло-коричневые юбка и джемпер-безрукавка. Динни поняла, что имела в виду тетка. Лицо Джин, довольно широкое в скулах, суживалось к подбородку, зеленовато-серые глаза прятались под длинными черными ресницами. Взгляд открытый и светлый, красивый нос, широкий низкий лоб, коротко подстриженные темно-каштановые волосы. "Недурна", - решила Динни и, поймав улыбку девушки, ощутила легкую дрожь.
   - Это Джин, - сказала ее тетка. - Моя племянница Динни Черрел.
   Тонкая смуглая рука крепко сжала руку Динни.
   - Где ваш отец? - продолжала леди Монт.
   - Папа уехал на какой-то церковный съезд. Я просила его взять меня с собой, но он не согласился.
   - Ну, он теперь в Лондоне ходит по театрам.
   Динни заметила, как девушка метнула яростный взгляд, потом вспомнила, что перед нею леди Монт, и улыбнулась.
   - Значит, вы оба придете? Обедаем в восемь пятнадцать. Динни, нам пора, иначе опоздаем к ленчу. Ласточка! - заключила леди Монт и вышла из подворотни.
   - В Липпингхолле гости, - объяснила Динни, увидев, что брови молодого человека недоуменно поднялись. - Тетя имела в виду фрак и белый галстук.
   - Ясно. Форма парадная. Джин.
   Брат и сестра, держась за руки, стояли в подворотне. "Красивая пара!" - подумала Динни.
   - Ну что? - спросила ее тетка, когда они снова выбрались на заросшую травой аллею.
   - Да, я тоже увидела тигрицу. Она показалась мне очень интересной.
   Такую надо держать на коротком поводке.
   - Вон стоит Босуэл-и-Джонсон! - воскликнула леди Монт, словно вместо двух садовников перед ней был всего один. - Боже милостивый, значит, уже третий час!
   IX
   После завтрака, к которому Динни и ее тетка опоздали, Эдриен и четыре молодые дамы, захватив с собой оставшиеся от охотников раскладные трости, полевой тропинкой двинулись туда, где к вечеру ожидалась самая хорошая тяга. Шли двумя группами: сзади - Эдриен с Дианой и Сесили Масхем, впереди - Динни с Флер. В последний раз родственницы виделись чуть ли не за год до этого и представление друг о друге имели, во всяком случае, весьма отдаленное. Динни изучала голову, о которой с похвалой отозвалась тетка. Голова была круглая, энергичная и под маленькой шляпкой выглядела очень изящно. Личико хорошенькое, правда, чуточку жестковатое, но неглупое, решила Динни. Фигурка подтянутая, одета превосходно, - настоящая американка. Чувствовалось, что из такого ясного источника можно кое-что почерпнуть - по крайней мере здравые мысли.
   - Я слышала, как читали ваш отзыв в полицейском суде, Флер.
   - Ах, эту бумажку! Разумеется, я написала то, о чем просил Хилери. На самом-то деле я ничего не знаю об этих девушках. К ним просто не подступиться. Конечно, есть люди, которые умеют войти в доверие к кому угодно. Я же не умею, да и не стремлюсь. А с деревенскими девушками иметь дело проще?
   - Там, где я живу, все так давно связаны с нашей семьей, что мы все узнаем о них раньше, чем они сами.
   Флер испытующе посмотрела на Динни:
   - У вас есть хватка, Динни. Готова поручиться за это. С вас можно бы написать замечательный портрет для фамильной галереи. Не знаю только, кто возьмется за это. Пора уже появиться художнику, владеющему ранней итальянской манерой. Прерафаэлиты ее не постигли: их картинам недостает музыки и юмора. А без этого вас писать нельзя.
   - Скажите, - смутившись, спросила Динни, - был Майкл в палате, когда сделали запрос насчет Хьюберта?
   - Да. Он вернулся совершенно взбешенный.
   - Боже милостивый!
   - Он собирался вторично поставить вопрос на обсуждение, но все случилось накануне закрытия сессии. Кроме того, какое значение имеет палата? В наше время это последнее, на что обращают внимание.
   - Боюсь, что мой отец обратил слишком большое внимание на запрос.
   - Что поделаешь! Старое поколение. Но вообще-то из всего, чем занимается парламент, публику интересует одно - бюджет. Неудивительно: в конечном счете все сводится к деньгам.
   - Майклу вы тоже так говорите?
   - Не было случая. В наше время парламент - просто налоговая машина.
   - Однако он еще все-таки издает законы.
   - Да, дорогая, но лишь после того, как событие уже совершилось. Он лишь закрепляет то, с чем давно свыклось общество или по крайней мере общественное мнение. И никогда не берет на себя инициативу. Да он к этому и не способен. Это было бы недемократично. Хотите доказательств? Взгляните, в каком положении страна. А ведь об этом в парламенте беспокоятся меньше всего.
   - Откуда же тогда исходит инициатива?
   - Откуда ветер дует? Все сквозняки возникают за кулисами. Великое место эти кулисы! С кем в парке вы хотите стоять, когда мы присоединимся к охотникам?
   - С лордом Саксенденом.
   Флер уставилась на Динни:
   - Надеюсь, не ради его beaux yeux [5] и beau titre [6]. А тогда зачем?
   - Затем, что я должна поговорить с ним о Хьюберте, а времени остается мало.
   - Понятно. Хочу вас предупредить, дорогая: не судите о Саксендене по внешности. Он - хитрый старый лис, и даже не такой уж старый. Если он становится на чью-либо сторону, то лишь в надежде что-то за это получить. Чем вы можете с ним расплатиться? Он потребует расчета на месте.
   Динни состроила гримаску:
   - Сделаю, что могу. Дядя Лоренс дал мне кое-какие наставления.
   - "Поберегись, она тебя дурачит", - пропела Флер. - Ладно, пойду к Майклу. При мне он стреляет лучше, а это ему, бедняге, так необходимо. Помещик и Барт обойдутся и без нас. Сесили, разумеется, будет с Чарлзом: у них еще не кончился медовый месяц. Значит, Диана достанется американцу.
   - Надеюсь, уж она-то заставит его промазать! - воскликнула Динни.
   - Думаю, что его ничто не заставит промазать. Я забыла Эдриена. Ему придется сесть на раскладную трость и помечтать о костях и Диане. Вот мы и пришли. Они за этой изгородью, видите? Вон Саксенден, - ему дали теплое местечко. Обойдите калитку - дальше есть перелаз - и подберитесь к лорду с тыла. Как далеко загнали Майкла! Вечно ему достается самое неудобное место.
   Флер рассталась с Динни и пошла по тропинке через поле. Сожалея, что не узнала у Флер ничего существенного, Динни миновала калитку, перемахнула через перелаз и осторожно подкралась к лорду Саксендену сзади. Пэр расхаживал между изгородями, отделявшими отведенный ему угол поля. Близ длинного, воткнутого в землю шеста, к которому была прикреплена белая карточка с номером, стоял молодой егерь, державший два ружья. У ног его, высунув язык, лежала охотничья собака. Жнивье и засаженный какими-то корнеплодами участок в дальнем конце тропинки довольно круто поднимались вверх, и Динни, искушенная в сельской жизни, сразу сообразила, что птицы, которых поджидали охотники, потянут стремительно и высоко. "Только бы сзади не было подлеска", - подумала она и обернулась. Подлеска сзади не было. Вокруг расстилалось широкое поросшее травой поле. До ближайших посадок было не меньше трехсот ярдов. "Интересно, - спросила себя Динни, - как он стреляет в присутствии женщины? По виду не скажешь, что у него есть нервы". Она повернулась и обнаружила, что он заметил ее.
   - Не помешаю, лорд Саксенден? Я не буду шуметь.
   Пэр поправил фуражку, с обеих сторон которой были приделаны специальные козырьки.
   - Н-нет! - буркнул он. - Гм!
   - Похоже, что помешаю. Не уйти ли мне?
   - Нет, нет, все в порядке. Сегодня не взял ни одной. Может быть, при вас посчастливится.
   Динни уселась на свою раскладную трость, расставив ее рядом с собакой, и стала трепать пса за уши.
   - Этот американец три раза утер мне нос.
   - Какая бестактность!
   - Он стреляет по любой цели и, черт его подери, никогда не мажет. Попадает с предельной дистанции в каждую птицу, по которой я промахнулся. У него повадки браконьера: пропускает дичь, а потом бьет вдогонку с семидесяти ярдов. Говорит, что иначе ничего не видит, хоть они ему чуть ли не на мушку садятся.
   - Однако! - сказала Динни: ей захотелось быть чуточку справедливой.
   - Верите ли, он сегодня ни разу не промахнулся, - прибавил лорд Саксенден с обидой в голосе. - Я спросил его, где он так навострился, а он ответил: "В таких местах, где промахнуться нельзя, не то умрешь с голоду".
   - Начинается, милорд, - раздался голос молодого егеря.
   Собака повела ушами. Лорд Саксенден схватил ружье, егерь взял на изготовку второе.
   - Выводок слева, милорд!
   Динни услышала резкое хлопанье крыльев: восемь птиц ниточкой летели к тропинке.
   Бах-бах!.. Бах-бах!..
   - Боже правый! - вскрикнул лорд Саксенден. - Черт меня побери!..
   Динни увидела, как все восемь птиц перелетают через изгородь в другом конце поля.
   Собака издала сдавленное ворчание и задрожала.
   - Вам, наверно, ужасно мешает свет, - сказала девушка.
   - При чем тут свет? Это печень, - ответил лорд Саксенден.
   - Три птицы прямо на вас, милорд!
   Бах... Ба-бах!.. Одна из птиц дернулась, сжалась, перевернулась и упала ярдах в четырех позади девушки. У Динни перехватило дыхание. Жил комочек плоти и вдруг умер! Она часто видела, как охотятся на куропаток, но никогда еще не испытывала такого щемящего чувства. Две другие птицы скрылись вдали за изгородью. Когда они исчезли, у Динни вырвался вздох облегчения. Собака с мертвой куропаткой в зубах подошла к егерю, который отобрал у нее добычу. Пес опустился на задние лапы и, не сводя с птицы глаз, высунул язык. Динни увидела, как с языка закапала слюна, и закрыла глаза.
   Лорд Саксенден что-то невнятно буркнул. Потом невнятно буркнул еще раз. Динни открыла глаза: пэр поднимал ружье.
   - Фазанья курочка, милорд! - предупредил молодой егерь.
   Фазанья курочка протянула на самой умеренной высоте, словно понимая, что ее время еще не наступило,
   - Гм! - проворчал лорд Саксенден, опуская приклад на полусогнутое колено.
   - Выводок справа! Нет, слишком далеко, милорд.
   Прогремело несколько выстрелов, и Динни увидела, как над изгородью взлетели две птицы. Одна из них теряла перья.
   - Эта готова, - сказал егерь, и Динни увидела, как он прикрыл глаза рукой, наблюдая за полетом птицы.
   - Падает! - крикнул он. Собака задрожала и посмотрела на егеря.
   Выстрелы загремели слева.
   - Проклятье! - выругался Саксенден. - В мою сторону ни одна не тянет.
   - Заяц, милорд! - отрывисто бросил егерь. - Вдоль изгороди!
   Лорд Саксенден повернулся и поднял ружье.
   - Ой, не надо! - вскрикнула Динни, но голос ее потонул в грохоте выстрела. Зайцу перебило заднюю лапу. Он споткнулся, остановился, затем, жалобно крича, заковылял вперед.
   - Пиль! - разрешил егерь.
   Динни заткнула уши руками и закрыла глаза.
   - Попал, черт побери! - пробормотал лорд Саксенден.
   Даже сомкнув веки, Динни ощущала на себе его ледяной взгляд. Когда она открыла глаза, рядом с птицей лежал мертвый заяц. Он был весь какой-то неправдоподобно мягкий. Девушка вскочила, порываясь уйти, но тут же снова села. Пока охота не кончилась, уходить нельзя: угодишь под выстрелы. Динни снова закрыла глаза, Стрельба не прекращалась.
   - Порядочно настреляли, милорд.
   Лорд Саксенден передавал егерю ружье. Возле зайца лежали еще три птицы.
   Слегка пристыженная всем только что пережитым, Динни сложила свою трость и направилась к перелазу. Не считаясь с устарелыми условностями, перебралась через него и подождала лорда Саксендена.
   - Простите, что подшиб зайца, - извинился он. - У меня сегодня весь день в глазах точки мелькают. С вами такое бывает?
   - Нет. Искры иногда сыплются. Ужасно, когда заяц кричит, правда?
   - Согласен. Сам не люблю.
   - Однажды у нас был пикник, и я заметила зайца. Он сидел позади нас, как собака, уши у него просвечивали на солнце и были совсем розовые. С тех пор люблю зайцев.
   - Зайцы - это не настоящая охота, - снисходительно произнес лорд Саксенден. - Я лично предпочитаю их жареными, а не тушеными.
   Динни украдкой взглянула на пэра. Он был красен и, казалось, доволен собой.
   "Пора рискнуть", - решила Динни.
   - Лорд Саксенден, вы когда-нибудь говорите при американцах, что они выиграли войну?
   Он отчужденно взглянул на девушку:
   - Почему я должен им это говорить?
   - Но они же ее выиграли. Разве не правда?
   - Уж не ваш ли американец это утверждает?
   Нет, я от него этого не слышала, но уверена, что он думает именно так.