Страница:
Летом 1988 года Горбачев тепло отозвался о «целенаправленной работе» руководства КГБ и ГРУ, «направленной на совершенствование деятельности в условиях, созданных новым этапом развития нашего общества и разворачивания демократических процессов». К этому времени дни Чебрикова на посту председателя КГБ были сочтены. В октябре 1988 года его сменил Крючков. Правда, Чебриков оставался членом Политбюро еще одиннадцать месяцев до того, как и это место ему пришлось уступить Крючкову. Назначение руководителя службы внешней разведки КГБ председателем всего Комитета (а такого раньше никогда не случалось) было явным свидетельством как престижа ПГУ в эпоху Горбачева, так и ее важности.
Свое прощальное послание под заглавием «Объективный взгляд на мир» Крючков зачитал на совещании в Министерстве иностранных дел. В ней удивительным образом переплелось старое и новое мышление. Речь эта, правда, свидетельствовала и о широте перемен во взгляде ПГУ на Запад, прошедших всего за пять лет со времени апокалиптичной операции РЯН. В целом выступление Крючкова было оптимистичным. В частности, он заявил, что движение к разоружению и «устранение угрозы крупного военного конфликта» стали наконец «вполне достижимой» целью. Международный образ Советского Союза изменился в результате перестройки: «Образ врага, образ Советского государства, как тоталитарного и полуцивилизованного общества размывается, и наши идеологические и политические оппоненты признают глубину наших реформ и их позитивное влияние на внешнюю политику.» В более общем плане он сказал следующее: «Не слишком удачно мы проводили различие между социальными и политическими слоями современного капиталистического общества и множеством оттенков и течений в расстановке политических сил в конкретном регионе или стране. Пока мы не добьемся объективного взгляда на мир без прикрас, свободного от клише и стереотипов, все заявления об эффективности наших внешнеполитических действий будут просто пустыми словами.» Все же после выступления Крючкова стало ясно, что былые подозрения теории заговоров еще бродили у него в уме. Не называя конкретно операцию РЯН, он все же попытался задним числом ее оправдать: «Многие прежние задачи (ПГУ) все еще стоят на повестке дня. Главной из них является не упустить непосредственную угрозу ядерного конфликта.» Крючков по старинке напал на западные «и прежде всего американскую» разведывательные службы: «Они в полной мере сохранили свою роль ударных отрядов правоконсервативных сил, одного из острейших орудий империалистического „тормозного механизма“ на пути оздоровления международного положения. Не случайно на Западе широкая кампания шпиономании и грубых провокаций против советских загранучреждений не потеряла своей силы.» Только за первую половину 1988 года, заявил Крючков, против советских миссий и граждан за границей было проведено 900 провокационных операций.
Заняв пост председателя КГБ, Крючков, по крайней мере на публике, смягчил свою позицию и начал кампанию по заигрыванию с общественностью. «КГБ не только в нашей стране, но и во всем мире, должен иметь образ, соответствующий его благородным целям, которые мы преследуем в нашей работе,» — заявил Крючков. В начале 1989 года Крючков стал первым в истории председателем КГБ, который в своем кабинете принял посла Соединенных Штатов. В последующие месяцы он и другие старшие сотрудники КГБ дали интервью и пресс-конференции западным корреспондентам и даже появились в фильме «КГБ сегодня», который был предложен иностранным телекомпаниям. Крючков также дал целую серию пресс-конференций и телеинтервью для советской аудитории и появился на своем утверждении Верховным Советом, где ему пришлось ответить на девяносто шесть вопросов депутатов. Хотя Крючкова большинством голосов утвердили на пост председателя КГБ, при голосовании 26 депутатов воздержались, а шестеро проголосовали против.
В течение всей кампании КГБ по связям с общественностью взгляды Крючкова не менялись. По его мнению, КГБ действовал «в строгом соответствии с советской законностью», находился под жестким контролем партии, с радостью принял и даже предложил контроль своей деятельности новым комитетам Верховного Совета по обороне и государственной безопасности, а также полностью отошел от ужасов своего сталинского прошлого и предложил «целую систему гарантий» для того, чтобы это прошлое никогда не вернулось. Хотя кампания Крючкова имела целый ряд интересных новшеств, он явно перестарался. Его заявление о том, что у КГБ нет стукачей, а «только помощники», было плевком в лицо миллионам советских людей. Позже Борис Ельцин сказал ему прямо в лицо: «Во-первых, в большинстве крупных организаций работают не помощники, а соответствующая агентурная сеть органов государственной безопасности, и это наносит нашему обществу большой моральный ущерб… В период демократизации для нас это нетерпимо.» Несмотря на кампанию активных действий КГБ по его дискредитации, Ельцин победил на выборах и стал Председателем Верховного Совета РСФСР в мае 1990 года. После избрания он пошел на беспрецедентный шаг и отказался от охраны КГБ. Эту функцию взяло на себя новое подразделение в Секретариате Верховного Совета.
Самыми крупными изменениями в иностранных операциях КГБ в конце восьмидесятых годов стали лишь уровень открытости и риторики. В 1990 году впервые назначение Леонида Шебаршина начальником ПГУ было обнародовано в печати. Когда корреспондента «Правды» допустили в штаб-квартиру ПГУ в Ясенево, кабинет Шебаршина показался ему не таким неприступным и мрачным, как в бытность Крючкова начальником ПГУ. На полке стояла небольшая фотография внука Шебаршина, на книжных полках стояли книги о КГБ, опубликованные на Западе, работы Солженицына и других авторов, которые считались ранее антисоветскими. «Сейчас, — сказал „Правде“ Шебаршин, — мы пытаемся выявить все положительное в мировой политике, использовать любую возможность для того, чтобы и далее улучшать международные отношения и прийти к взаимоприемлемым решениям.» Однако Шебаршин неодобрительно относится к ревизионистским интерпретациям истории ПГУ: «Я категорически не согласен с теми, кто сейчас пытается возложить вину за холодную войну на Советский Союз.» Не исчезла и угроза Запада: «Мы ни в коем случае не должны проглядеть интриги и махинации враждебных сил.»
Хотя большинство изменений в ПГУ за первые пять лет правления Горбачева были косметическими, произошло по крайней мере два заметных изменения на оперативном уровне. Первое было в структуре «активных действий». Когда Горбачев стал Генеральным секретарем, он и не пытался вмешаться в эту сферу деятельности. За период между 1975 и 1985 годами служба А (активных действий) выросла от 50 до 80 человек. Размещена она была в Ясенево. Еще от 30 до 40 человек работали в Агентстве печати «Новости» на Пушкинской площади. Сам Крючков с энтузиазмом поддерживал «активные действия» и, по мнению Гордиевского, питал чрезмерные иллюзии в отношении их эффективности. Он часто обсуждал кампанию активных действий с Международным отделом ЦК, в котором его энтузиазм, похоже, разделяли. В начале 1985 года Л.Ф. Соцков, первый заместитель начальника службы А, сказал Гордиевскому, что служба в своей деятельности сосредоточивала усилия в трех областях: материалы, рассчитанные на дискредитацию всех аспектов американской политики, кампания по углублению конфликта между Соединенными Штатами и их натовскими союзниками, а также поддержка западных движений в защиту мира. Предметом особой гордости службы А в начале эпохи Горбачева была организация освистания речи президента Рейгана в европейском парламенте в мае 1985 года. Один старший офицер КГБ, который занимался активными действиями, заверил Гордиевского, что КГБ даже подсунул свистунам лозунги.
В принципе офицерам линии ПР в загранрезидентурах предполагалось тратить на активные действия около 25 процентов своего рабочего времени. На практике они тратили на них гораздо меньше. Качество фальшивок и других материалов службы А было очень разным, что отражало и разношерстность его сотрудников. Около 50 процентов офицеров были специалистами по активным действиям, а остальные — отбросами других управлений. Очень немногие способные и тщеславные кандидаты в ПГУ стремились получить назначение в службу А. Шансов получить работу за рубежом там было немного, и вообще она считалась стоячей заводью. В результате побега Гордиевского целый ряд активных действий пришлось прервать. В частности, планы дискредитации Кэстон-Колледжа, который следил за религиозной жизнью в Советском Союзе, а также фальшивку по оборонной политике, якобы направленную Маргарет Тэтчер председателю комитета начальников штабов Соединенных Штатов.
В конце восьмидесятых годов активные действия на Западе — но не в третьем мире — стали менее агрессивными. Статьи и памфлеты с нападками на Рейгана и Тэтчер, которые с таким пылом служба А готовила в начале восьмидесятых годов для использования западными агентами влияния вроде Арне Петерсена, постепенно уходили в прошлое. Отношение Советского Союза ко многим организациям, которые в прошлом служили крышей для деятельности КГБ, тоже охладевало. В 1986 году Ромеш Чандра, который долгие годы был президентом Всемирного Совета Мира, был вынужден прибегнуть к самокритике, что для него было совершенно неестественным. «Критику работы президента, — признал он, — следует принять во внимание и внести необходимые поправки.» Главной «поправкой» было назначение нового генерального секретаря из Финляндии, Йоханнеса Пакаслахти, который, как предполагалось, в будущем сменит Ромеша Чандру на его посту во Всемирном Совете Мира. Однако кадровых изменений было недостаточно для того, чтобы восстановить влияние. В 1988 году председатель Советского комитета защиты мира Генрих Боровик, деверь Крючкова, призвал Всемирный Совет Мира стать «поистине плюралистической организацией». ВСМ потерял остатки доверия в 1989 году, когда признал, что более 90 процентов его дохода поступает из Советского Союза. Хотя в эпоху Горбачева в его деятельности и приоритетах и произошли некоторые изменения, непохоже, что активным мерам пришел конец. Международный отдел ЦК КПСС продолжает контроль «серых» или полулегальных активных действий через другие организации и каналы, где советское присутствие не столь явственно. При сотрудничестве с Международным отделом служба А продолжает и «черные», или тайные активные действия, в которых советское участие тщательно скрывается.
Главной областью применения активных действий как Международным отделом, так и службой А являются страны третьего мира. В конце восьмидесятых годов служба А стряпала от 10 до 15 фальшивок в год, приписываемых американским официальным источникам. Некоторые из них были так называемыми тихими подделками, которые без лишнего шума показывали влиятельным лицам в странах третьего мира для того, чтобы доказать наличие враждебных операций в их странах, проводимых ЦРУ или другими американскими учреждениями. Некоторые были состряпаны для использования в средствах массовой информации. Из этой группы можно назвать поддельное письмо директора ЦРУ Уильяма Кейси, в котором описывались планы дискредитации индийского премьер-министра Раджива Ганди 1988 года; поддельный документ Совета национальной безопасности с инструкциями президента Рейгана по дестабилизации Панамы 1988 года и поддельное письмо министра иностранных дел ЮАР «Пика» Боты 1989 года Государственному департаменту США в отношении секретного соглашения о военном, разведывательном и экономическом сотрудничестве с Соединенными Штатами.
По всей видимости, наиболее успешной операцией «активных действий» в третьем мире в первые годы эпохи Горбачева была попытка возложить вину за появление СПИДа на американские лаборатории бактериологического оружия. Эта операция состояла из открытой пропаганды и тайных акций службы А. Началось все дело летом 1983 года со статьи, опубликованной в просоветской индийской газете «Пэтриот». В ней и сообщалось, что вирус СПИДа был получен во время экспериментов по генной инженерии в Форте Детрик, штат Мэриленд. Поначалу особого впечатления статья не произвела, но затем была с большим шумом повторена в советской «Литературной газете» в октябре 1985 года. При этой повторной попытке сказка о СПИДе была подтверждена сообщением отставного восточногерманского биофизика русского происхождения профессора Якоба Сегала, который на основании «косвенных свидетельств» пытался продемонстрировать, что вирус был получен искусственным путем в Форте Детрик из двух естественных существующих в природе вирусов VISNA и HTLV—1. Эти косвенные свидетельства впоследствии были полностью опровергнуты, но тем не менее напичканная на сей раз научным жаргоном эта фальшивка о СПИДе не просто пронеслась по странам третьего мира, но даже вызвала интерес западных средств массовой информации. В октябре 1986 года консервативная британская «Санди Экспресс» на первой странице опубликовала большую статью, основанную на интервью с профессором Сигалом. За первое полугодие 1987 года эта история нашла широкое освещение более чем в 40 странах третьего мира.
Увы, на вершине своего успеха эта операция активных действий была скомпрометирована самим новым мышлением в советской внешней политике. В июле 1987 года Горбачев сообщил на пресс-конференции в Москве: «Мы говорим правду, и только правду». Он и его советники явно опасались, что разоблачение Западом очередной советской дезинформации поставит под угрозу новый образ СССР на Западе. Получив официальные американские протесты и опровержения истории о СПИДе от Международного научного сообщества, включая ведущего советского эксперта по СПИДу Виктора Жданова, в первый раз Кремль, казалось, был смущен своей успешной кампанией активных действий. В августе 1987 года американским официальным лицам в Москве было заявлено, что история со СПИДом получила официальное опровержение в Советском Союзе. Публикация статей в прессе по этой тематике почти полностью прекратилась. С сентября 1988 года она ни разу не упоминалась в советских средствах массовой информации. Но и в 1990 году эта история еще тревожила умы в странах третьего мира и у легковерной западной прессы. Еще одно интервью с профессором Сегалом и фильм о Форте Детрик, где, якобы, и вырастили вирус СПИДа, был показан в документальном фильме о СПИДе, снятом западногерманским телевидением в январе 1990 года для «Чэннел Фор» в Великобритании и «Дойче Рундфунк ВДР» в Кельне.
Официальный отказ от версии СПИДа в августе 1987 года был, однако, компенсирован не менее непристойными антиамериканскими активными действиями в третьем мире, некоторые из которых произвели впечатление на Западе. Одной из наиболее успешных публикаций была история о том, что американцы, якобы, расчленяют латиноамериканских ребятишек и используют их тела для пересадки органов. Летом 1988 года эту историю подхватила просоветская организация, расположенная в Брюсселе, — Международная ассоциация юристов-демократов (МАЮД). Впоследствии она очень долго муссировалась прессой в более чем пятидесяти странах. В сентябре 1988 года член Французской Коммунистической партии и Европарламента Даниэль Демарш предложила официально осудить практику торговли органами детей и в качестве оснований для своих обвинений сослалась на доклад МАЮД. При многих отсутствующих это предложение прошло открытым голосованием. В этой стряпне приняли участие группы, весьма далекие от КГБ, такие, например, как секта свидетелей Иеговы, которая в 1989 году напечатала статью о ней в своем журнале «Проснись» с тиражом в 11 миллионов экземпляров на пятидесяти четырех языках. Одна греческая газета написала, что в Соединенных Штатах можно запросто купить человеческое сердце по цене от ста тысяч до миллиона долларов каждое. Другие фальшивки, все еще имеющие хождение в странах третьего мира в 1990 году, включают в себя, например, слух о том, что Соединенные Штаты разрабатывают или уже разработали «этническое оружие», которое убивает только цветных. К 1990 году в результате политики нового мышления поток антизападной дезинформации значительно сократился в советской прессе, но не оказал серьезного влияния на масштаб операций службы А в странах третьего мира.
В начале эпохи Горбачева в КГБ произошли некоторые изменения по отношению к терроризму. Растущая неприязнь Москвы к некоторым из своих бывших друзей-террористов в третьем мире стала особенно очевидна на примере полковника Каддафи. Поворотной точкой в отношениях между Советским Союзом и Каддафи стала демонстрация ливийцев 17 апреля 1984 года у ливийского посольства, переименованного в Народное бюро и расположенного на Сейнт-Джеймс Сквер в Лондоне. Ливийский офицер службы безопасности открыл по демонстрации огонь из своего автомата из окна первого этажа и убил женщину-полицейского Ивонн Флетчер. Британия разорвала с Ливией дипломатические отношения и выслала из страны более шестидесяти ливийских чиновников и других сторонников Каддафи. С необычной откровенностью «Правда» писала тогда об убийстве: «Неожиданно началась стрельба… В результате была убита женщина-полицейский и ранено несколько человек… Более того, Вашингтон распространил сообщение о том, что с помощью одного из спутников-шпионов было перехвачено зашифрованное послание из Триполи в Лондон, в котором персоналу Народного бюро, якобы, отдавался приказ открыть огонь по демонстрантам. На следующий же день после этих новостей британские власти приняли решение разорвать дипломатические отношения с Ливией.» Хотя «Правда» поместила и официальное опровержение Ливии, у читателей не оставалось сомнений, что выстрелы прозвучали из Народного бюро.
Кстати говоря, КГБ было известно об убийстве Флетчер гораздо больше, чем то, что «Правда» нашла нужным рассказать своим читателям. 18 апреля 1984 года лондонская резидентура получила из Центра телеграмму с надежными сведениями о том, что стрельба была открыта по личному приказу Каддафи. В телеграмме говорилось, что для контроля за этой операцией из Восточного Берлина в Лондон вылетел опытный специалист ливийской разведки по этим делам. Впоследствии Центр благожелательно отнесся к тому, что президент Рейган назвал Каддафи «чокнутым хамом». Трехчасовая речь Каддафи на Народном конгрессе в марте 1985 года, в которой он призывал убивать «бродячих собак», была расценена в Центре как свидетельство того, что Каддафи сам окончательно сорвался с цепи. «У нас — всего народа — есть законное и святое право уничтожать своих оппонентов как у себя дома, так и за границей, при свете дня,» — заявил Каддафи. Он также объявил и о создании нового подразделения Мутараббисоун («Всегда готов!»), состоящего из 150 подготовленных террористов, для ликвидации оппонентов Ливии по всему миру.
Центр с неодобрением смотрел на готовность Каддафи предоставлять деньги, оружие и взрывчатку, полученные из соцстран, ИРА. В конце семидесятых годов британская пресса сообщила о том, что террористы Ирландской республиканской армии получили советское вооружение. Проведенное затем старшим сотрудником КГБ срочное расследование установило, что оружие пришло из Ливии. В то время Москва подошла к делу формально и заявила, что не несет ответственности за шаги Каддафи и его махинации с закупленным советским оружием. Однако к середине восьмидесятых годов позиция изменилась, и Советский Союз с большей обеспокоенностью следил за использованием террористами советского оружия.
В семидесятые и восьмидесятые годы ИРА неоднократно пыталась установить контакты с сотрудниками КГБ в Дублине и офицерами лондонской резидентуры, приезжавшими в Белфаст по своим, якобы журналистским делам. Обо всех попытках контактов сообщалось Центру, который не давал разрешения разрабатывать их. Резидентура в Дублине обычно очень неохотно шла на установление контактов с нелегальными группами, потому что считалось, будто в Ирландской республике тайну хранить нет никакой возможности. Офицеры КГБ говорили, что можно удивительно много узнать, просто зайдя в пивную, где бывали активисты Шон Фейн, и послушав разговоры. Однако Центр не был особенно доволен разведсводками из Ирландии. В феврале 1985 года начальник Третьего отдела Николай Грибин, который за несколько лет до этого написал книжку по Северной Ирландии, приехал в Дублин с инспекцией и постарался хоть как-то повысить эффективность работы тамошней резидентуры КГБ. К тому времени Центр все больше использовал Ирландию как полигон для молодых нелегалов. Там они оставались на шесть месяцев, чтобы познакомиться с жизнью в Ирландии и Британии перед тем, как получить назначение в более важные, с точки зрения КГБ, страны.
Частично нежелание Центра связываться с террористическими группами, которое особенно явно проявилось в середине восьмидесятых годов, проистекало из преувеличенного страха самим стать объектом террористических акций. В апреле 1985 года циркуляр из Центра, подписанный лично Крючковым, обращал внимание на серию взрывов в Болгарии, прозвучавших в августе-сентябре. Хотя виновные еще не были найдены, Крючков заявил, что сложность взрывных устройств указывала на возможное участие в них одной из западных «специальных служб». Природная склонность Крючкова ко всевозможным заговорам привела его к мысли о том, что Запад может попытаться использовать терроризм для дестабилизации советского блока. Он боялся, что использование болгарских эмигрантов для проведения террористических актов может создать нехороший прецедент для подобных операций в других социалистических странах. Крючков предложил, чтобы резидентуры связывались с местной полицией и подчеркивали необходимость международного сотрудничества против угрозы терроризма. Надо сказать, что такие консультации уже начались. Во время своего четырехлетнего пребывания на посту лондонского резидента с 1980 по 1984 год Гук примерно в десяти случаях связывался с полицией, передавая им информацию о террористах, обычно с Ближнего Востока. В основном Гук, конечно, сообщал о потенциальной угрозе советским объектам, но изредка передавал и разведданные о возможных нападениях на подданных других стран.
Примерно в то же время, когда Гордиевский получил циркуляр Крючкова о взрывах в Болгарии, ему пришла личная просьба от начальника управления С (нелегалы и специальные операции) Юрия Ивановича Дроздова (бывшего резидента в Нью-Йорке) выслать ему довольно чудной набор предметов, относящихся к терроризму и специальным операциям. Пожалуй, самой странной была просьба прислать ему копию художественного фильма «Побеждает храбрейший», который, как, видимо, считал Дроздов, может дать ключ к некоторым оперативным методам британской авиационной службы специального назначения. Помимо этого, он просил слать ему разведданные по левым террористическим группам, британским «специальным военным подразделениям», операциям с торговлей оружием и данные об убийствах при странных или загадочных обстоятельствах. Управление С также желало знать подробности о пуленепробиваемых жилетах, которые весили меньше двух килограммов и, как считалось, производились в Великобритании. Дроздов был верным поклонником писателя Фредерика Форсайта и настойчиво советовал Гордиевскому прочитать его роман «Четвертый протокол» — настольную книгу сотрудников. В книге описывались, как говорил Дроздов, заветные мечты эксперта КГБ по специальным операциям: взрыв советскими агентами небольшого ядерного устройства у американской авиабазы в Великобритании перед всеобщими выборами с целью привести к власти левое правительство.
По списочку Дроздова было видно, что ему очень хотелось побольше узнать о специальных операциях и террористической деятельности, и только. Но Гордиевский догадывался, что его втягивали, по крайней мере, в предварительное планирование специальных операций КГБ в Великобритании. Дроздов запрашивал лондонскую резидентуру о возможности снять в аренду пустые склады и вызвал у Гордиевского подозрение, что попросту разыскивал место для хранения оружия и специального оборудования. Кроме того, он запрашивал и информацию, которая могла понадобиться только для организации крыши для некой операции КГБ.
Свое прощальное послание под заглавием «Объективный взгляд на мир» Крючков зачитал на совещании в Министерстве иностранных дел. В ней удивительным образом переплелось старое и новое мышление. Речь эта, правда, свидетельствовала и о широте перемен во взгляде ПГУ на Запад, прошедших всего за пять лет со времени апокалиптичной операции РЯН. В целом выступление Крючкова было оптимистичным. В частности, он заявил, что движение к разоружению и «устранение угрозы крупного военного конфликта» стали наконец «вполне достижимой» целью. Международный образ Советского Союза изменился в результате перестройки: «Образ врага, образ Советского государства, как тоталитарного и полуцивилизованного общества размывается, и наши идеологические и политические оппоненты признают глубину наших реформ и их позитивное влияние на внешнюю политику.» В более общем плане он сказал следующее: «Не слишком удачно мы проводили различие между социальными и политическими слоями современного капиталистического общества и множеством оттенков и течений в расстановке политических сил в конкретном регионе или стране. Пока мы не добьемся объективного взгляда на мир без прикрас, свободного от клише и стереотипов, все заявления об эффективности наших внешнеполитических действий будут просто пустыми словами.» Все же после выступления Крючкова стало ясно, что былые подозрения теории заговоров еще бродили у него в уме. Не называя конкретно операцию РЯН, он все же попытался задним числом ее оправдать: «Многие прежние задачи (ПГУ) все еще стоят на повестке дня. Главной из них является не упустить непосредственную угрозу ядерного конфликта.» Крючков по старинке напал на западные «и прежде всего американскую» разведывательные службы: «Они в полной мере сохранили свою роль ударных отрядов правоконсервативных сил, одного из острейших орудий империалистического „тормозного механизма“ на пути оздоровления международного положения. Не случайно на Западе широкая кампания шпиономании и грубых провокаций против советских загранучреждений не потеряла своей силы.» Только за первую половину 1988 года, заявил Крючков, против советских миссий и граждан за границей было проведено 900 провокационных операций.
Заняв пост председателя КГБ, Крючков, по крайней мере на публике, смягчил свою позицию и начал кампанию по заигрыванию с общественностью. «КГБ не только в нашей стране, но и во всем мире, должен иметь образ, соответствующий его благородным целям, которые мы преследуем в нашей работе,» — заявил Крючков. В начале 1989 года Крючков стал первым в истории председателем КГБ, который в своем кабинете принял посла Соединенных Штатов. В последующие месяцы он и другие старшие сотрудники КГБ дали интервью и пресс-конференции западным корреспондентам и даже появились в фильме «КГБ сегодня», который был предложен иностранным телекомпаниям. Крючков также дал целую серию пресс-конференций и телеинтервью для советской аудитории и появился на своем утверждении Верховным Советом, где ему пришлось ответить на девяносто шесть вопросов депутатов. Хотя Крючкова большинством голосов утвердили на пост председателя КГБ, при голосовании 26 депутатов воздержались, а шестеро проголосовали против.
В течение всей кампании КГБ по связям с общественностью взгляды Крючкова не менялись. По его мнению, КГБ действовал «в строгом соответствии с советской законностью», находился под жестким контролем партии, с радостью принял и даже предложил контроль своей деятельности новым комитетам Верховного Совета по обороне и государственной безопасности, а также полностью отошел от ужасов своего сталинского прошлого и предложил «целую систему гарантий» для того, чтобы это прошлое никогда не вернулось. Хотя кампания Крючкова имела целый ряд интересных новшеств, он явно перестарался. Его заявление о том, что у КГБ нет стукачей, а «только помощники», было плевком в лицо миллионам советских людей. Позже Борис Ельцин сказал ему прямо в лицо: «Во-первых, в большинстве крупных организаций работают не помощники, а соответствующая агентурная сеть органов государственной безопасности, и это наносит нашему обществу большой моральный ущерб… В период демократизации для нас это нетерпимо.» Несмотря на кампанию активных действий КГБ по его дискредитации, Ельцин победил на выборах и стал Председателем Верховного Совета РСФСР в мае 1990 года. После избрания он пошел на беспрецедентный шаг и отказался от охраны КГБ. Эту функцию взяло на себя новое подразделение в Секретариате Верховного Совета.
Самыми крупными изменениями в иностранных операциях КГБ в конце восьмидесятых годов стали лишь уровень открытости и риторики. В 1990 году впервые назначение Леонида Шебаршина начальником ПГУ было обнародовано в печати. Когда корреспондента «Правды» допустили в штаб-квартиру ПГУ в Ясенево, кабинет Шебаршина показался ему не таким неприступным и мрачным, как в бытность Крючкова начальником ПГУ. На полке стояла небольшая фотография внука Шебаршина, на книжных полках стояли книги о КГБ, опубликованные на Западе, работы Солженицына и других авторов, которые считались ранее антисоветскими. «Сейчас, — сказал „Правде“ Шебаршин, — мы пытаемся выявить все положительное в мировой политике, использовать любую возможность для того, чтобы и далее улучшать международные отношения и прийти к взаимоприемлемым решениям.» Однако Шебаршин неодобрительно относится к ревизионистским интерпретациям истории ПГУ: «Я категорически не согласен с теми, кто сейчас пытается возложить вину за холодную войну на Советский Союз.» Не исчезла и угроза Запада: «Мы ни в коем случае не должны проглядеть интриги и махинации враждебных сил.»
Хотя большинство изменений в ПГУ за первые пять лет правления Горбачева были косметическими, произошло по крайней мере два заметных изменения на оперативном уровне. Первое было в структуре «активных действий». Когда Горбачев стал Генеральным секретарем, он и не пытался вмешаться в эту сферу деятельности. За период между 1975 и 1985 годами служба А (активных действий) выросла от 50 до 80 человек. Размещена она была в Ясенево. Еще от 30 до 40 человек работали в Агентстве печати «Новости» на Пушкинской площади. Сам Крючков с энтузиазмом поддерживал «активные действия» и, по мнению Гордиевского, питал чрезмерные иллюзии в отношении их эффективности. Он часто обсуждал кампанию активных действий с Международным отделом ЦК, в котором его энтузиазм, похоже, разделяли. В начале 1985 года Л.Ф. Соцков, первый заместитель начальника службы А, сказал Гордиевскому, что служба в своей деятельности сосредоточивала усилия в трех областях: материалы, рассчитанные на дискредитацию всех аспектов американской политики, кампания по углублению конфликта между Соединенными Штатами и их натовскими союзниками, а также поддержка западных движений в защиту мира. Предметом особой гордости службы А в начале эпохи Горбачева была организация освистания речи президента Рейгана в европейском парламенте в мае 1985 года. Один старший офицер КГБ, который занимался активными действиями, заверил Гордиевского, что КГБ даже подсунул свистунам лозунги.
В принципе офицерам линии ПР в загранрезидентурах предполагалось тратить на активные действия около 25 процентов своего рабочего времени. На практике они тратили на них гораздо меньше. Качество фальшивок и других материалов службы А было очень разным, что отражало и разношерстность его сотрудников. Около 50 процентов офицеров были специалистами по активным действиям, а остальные — отбросами других управлений. Очень немногие способные и тщеславные кандидаты в ПГУ стремились получить назначение в службу А. Шансов получить работу за рубежом там было немного, и вообще она считалась стоячей заводью. В результате побега Гордиевского целый ряд активных действий пришлось прервать. В частности, планы дискредитации Кэстон-Колледжа, который следил за религиозной жизнью в Советском Союзе, а также фальшивку по оборонной политике, якобы направленную Маргарет Тэтчер председателю комитета начальников штабов Соединенных Штатов.
В конце восьмидесятых годов активные действия на Западе — но не в третьем мире — стали менее агрессивными. Статьи и памфлеты с нападками на Рейгана и Тэтчер, которые с таким пылом служба А готовила в начале восьмидесятых годов для использования западными агентами влияния вроде Арне Петерсена, постепенно уходили в прошлое. Отношение Советского Союза ко многим организациям, которые в прошлом служили крышей для деятельности КГБ, тоже охладевало. В 1986 году Ромеш Чандра, который долгие годы был президентом Всемирного Совета Мира, был вынужден прибегнуть к самокритике, что для него было совершенно неестественным. «Критику работы президента, — признал он, — следует принять во внимание и внести необходимые поправки.» Главной «поправкой» было назначение нового генерального секретаря из Финляндии, Йоханнеса Пакаслахти, который, как предполагалось, в будущем сменит Ромеша Чандру на его посту во Всемирном Совете Мира. Однако кадровых изменений было недостаточно для того, чтобы восстановить влияние. В 1988 году председатель Советского комитета защиты мира Генрих Боровик, деверь Крючкова, призвал Всемирный Совет Мира стать «поистине плюралистической организацией». ВСМ потерял остатки доверия в 1989 году, когда признал, что более 90 процентов его дохода поступает из Советского Союза. Хотя в эпоху Горбачева в его деятельности и приоритетах и произошли некоторые изменения, непохоже, что активным мерам пришел конец. Международный отдел ЦК КПСС продолжает контроль «серых» или полулегальных активных действий через другие организации и каналы, где советское присутствие не столь явственно. При сотрудничестве с Международным отделом служба А продолжает и «черные», или тайные активные действия, в которых советское участие тщательно скрывается.
Главной областью применения активных действий как Международным отделом, так и службой А являются страны третьего мира. В конце восьмидесятых годов служба А стряпала от 10 до 15 фальшивок в год, приписываемых американским официальным источникам. Некоторые из них были так называемыми тихими подделками, которые без лишнего шума показывали влиятельным лицам в странах третьего мира для того, чтобы доказать наличие враждебных операций в их странах, проводимых ЦРУ или другими американскими учреждениями. Некоторые были состряпаны для использования в средствах массовой информации. Из этой группы можно назвать поддельное письмо директора ЦРУ Уильяма Кейси, в котором описывались планы дискредитации индийского премьер-министра Раджива Ганди 1988 года; поддельный документ Совета национальной безопасности с инструкциями президента Рейгана по дестабилизации Панамы 1988 года и поддельное письмо министра иностранных дел ЮАР «Пика» Боты 1989 года Государственному департаменту США в отношении секретного соглашения о военном, разведывательном и экономическом сотрудничестве с Соединенными Штатами.
По всей видимости, наиболее успешной операцией «активных действий» в третьем мире в первые годы эпохи Горбачева была попытка возложить вину за появление СПИДа на американские лаборатории бактериологического оружия. Эта операция состояла из открытой пропаганды и тайных акций службы А. Началось все дело летом 1983 года со статьи, опубликованной в просоветской индийской газете «Пэтриот». В ней и сообщалось, что вирус СПИДа был получен во время экспериментов по генной инженерии в Форте Детрик, штат Мэриленд. Поначалу особого впечатления статья не произвела, но затем была с большим шумом повторена в советской «Литературной газете» в октябре 1985 года. При этой повторной попытке сказка о СПИДе была подтверждена сообщением отставного восточногерманского биофизика русского происхождения профессора Якоба Сегала, который на основании «косвенных свидетельств» пытался продемонстрировать, что вирус был получен искусственным путем в Форте Детрик из двух естественных существующих в природе вирусов VISNA и HTLV—1. Эти косвенные свидетельства впоследствии были полностью опровергнуты, но тем не менее напичканная на сей раз научным жаргоном эта фальшивка о СПИДе не просто пронеслась по странам третьего мира, но даже вызвала интерес западных средств массовой информации. В октябре 1986 года консервативная британская «Санди Экспресс» на первой странице опубликовала большую статью, основанную на интервью с профессором Сигалом. За первое полугодие 1987 года эта история нашла широкое освещение более чем в 40 странах третьего мира.
Увы, на вершине своего успеха эта операция активных действий была скомпрометирована самим новым мышлением в советской внешней политике. В июле 1987 года Горбачев сообщил на пресс-конференции в Москве: «Мы говорим правду, и только правду». Он и его советники явно опасались, что разоблачение Западом очередной советской дезинформации поставит под угрозу новый образ СССР на Западе. Получив официальные американские протесты и опровержения истории о СПИДе от Международного научного сообщества, включая ведущего советского эксперта по СПИДу Виктора Жданова, в первый раз Кремль, казалось, был смущен своей успешной кампанией активных действий. В августе 1987 года американским официальным лицам в Москве было заявлено, что история со СПИДом получила официальное опровержение в Советском Союзе. Публикация статей в прессе по этой тематике почти полностью прекратилась. С сентября 1988 года она ни разу не упоминалась в советских средствах массовой информации. Но и в 1990 году эта история еще тревожила умы в странах третьего мира и у легковерной западной прессы. Еще одно интервью с профессором Сегалом и фильм о Форте Детрик, где, якобы, и вырастили вирус СПИДа, был показан в документальном фильме о СПИДе, снятом западногерманским телевидением в январе 1990 года для «Чэннел Фор» в Великобритании и «Дойче Рундфунк ВДР» в Кельне.
Официальный отказ от версии СПИДа в августе 1987 года был, однако, компенсирован не менее непристойными антиамериканскими активными действиями в третьем мире, некоторые из которых произвели впечатление на Западе. Одной из наиболее успешных публикаций была история о том, что американцы, якобы, расчленяют латиноамериканских ребятишек и используют их тела для пересадки органов. Летом 1988 года эту историю подхватила просоветская организация, расположенная в Брюсселе, — Международная ассоциация юристов-демократов (МАЮД). Впоследствии она очень долго муссировалась прессой в более чем пятидесяти странах. В сентябре 1988 года член Французской Коммунистической партии и Европарламента Даниэль Демарш предложила официально осудить практику торговли органами детей и в качестве оснований для своих обвинений сослалась на доклад МАЮД. При многих отсутствующих это предложение прошло открытым голосованием. В этой стряпне приняли участие группы, весьма далекие от КГБ, такие, например, как секта свидетелей Иеговы, которая в 1989 году напечатала статью о ней в своем журнале «Проснись» с тиражом в 11 миллионов экземпляров на пятидесяти четырех языках. Одна греческая газета написала, что в Соединенных Штатах можно запросто купить человеческое сердце по цене от ста тысяч до миллиона долларов каждое. Другие фальшивки, все еще имеющие хождение в странах третьего мира в 1990 году, включают в себя, например, слух о том, что Соединенные Штаты разрабатывают или уже разработали «этническое оружие», которое убивает только цветных. К 1990 году в результате политики нового мышления поток антизападной дезинформации значительно сократился в советской прессе, но не оказал серьезного влияния на масштаб операций службы А в странах третьего мира.
В начале эпохи Горбачева в КГБ произошли некоторые изменения по отношению к терроризму. Растущая неприязнь Москвы к некоторым из своих бывших друзей-террористов в третьем мире стала особенно очевидна на примере полковника Каддафи. Поворотной точкой в отношениях между Советским Союзом и Каддафи стала демонстрация ливийцев 17 апреля 1984 года у ливийского посольства, переименованного в Народное бюро и расположенного на Сейнт-Джеймс Сквер в Лондоне. Ливийский офицер службы безопасности открыл по демонстрации огонь из своего автомата из окна первого этажа и убил женщину-полицейского Ивонн Флетчер. Британия разорвала с Ливией дипломатические отношения и выслала из страны более шестидесяти ливийских чиновников и других сторонников Каддафи. С необычной откровенностью «Правда» писала тогда об убийстве: «Неожиданно началась стрельба… В результате была убита женщина-полицейский и ранено несколько человек… Более того, Вашингтон распространил сообщение о том, что с помощью одного из спутников-шпионов было перехвачено зашифрованное послание из Триполи в Лондон, в котором персоналу Народного бюро, якобы, отдавался приказ открыть огонь по демонстрантам. На следующий же день после этих новостей британские власти приняли решение разорвать дипломатические отношения с Ливией.» Хотя «Правда» поместила и официальное опровержение Ливии, у читателей не оставалось сомнений, что выстрелы прозвучали из Народного бюро.
Кстати говоря, КГБ было известно об убийстве Флетчер гораздо больше, чем то, что «Правда» нашла нужным рассказать своим читателям. 18 апреля 1984 года лондонская резидентура получила из Центра телеграмму с надежными сведениями о том, что стрельба была открыта по личному приказу Каддафи. В телеграмме говорилось, что для контроля за этой операцией из Восточного Берлина в Лондон вылетел опытный специалист ливийской разведки по этим делам. Впоследствии Центр благожелательно отнесся к тому, что президент Рейган назвал Каддафи «чокнутым хамом». Трехчасовая речь Каддафи на Народном конгрессе в марте 1985 года, в которой он призывал убивать «бродячих собак», была расценена в Центре как свидетельство того, что Каддафи сам окончательно сорвался с цепи. «У нас — всего народа — есть законное и святое право уничтожать своих оппонентов как у себя дома, так и за границей, при свете дня,» — заявил Каддафи. Он также объявил и о создании нового подразделения Мутараббисоун («Всегда готов!»), состоящего из 150 подготовленных террористов, для ликвидации оппонентов Ливии по всему миру.
Центр с неодобрением смотрел на готовность Каддафи предоставлять деньги, оружие и взрывчатку, полученные из соцстран, ИРА. В конце семидесятых годов британская пресса сообщила о том, что террористы Ирландской республиканской армии получили советское вооружение. Проведенное затем старшим сотрудником КГБ срочное расследование установило, что оружие пришло из Ливии. В то время Москва подошла к делу формально и заявила, что не несет ответственности за шаги Каддафи и его махинации с закупленным советским оружием. Однако к середине восьмидесятых годов позиция изменилась, и Советский Союз с большей обеспокоенностью следил за использованием террористами советского оружия.
В семидесятые и восьмидесятые годы ИРА неоднократно пыталась установить контакты с сотрудниками КГБ в Дублине и офицерами лондонской резидентуры, приезжавшими в Белфаст по своим, якобы журналистским делам. Обо всех попытках контактов сообщалось Центру, который не давал разрешения разрабатывать их. Резидентура в Дублине обычно очень неохотно шла на установление контактов с нелегальными группами, потому что считалось, будто в Ирландской республике тайну хранить нет никакой возможности. Офицеры КГБ говорили, что можно удивительно много узнать, просто зайдя в пивную, где бывали активисты Шон Фейн, и послушав разговоры. Однако Центр не был особенно доволен разведсводками из Ирландии. В феврале 1985 года начальник Третьего отдела Николай Грибин, который за несколько лет до этого написал книжку по Северной Ирландии, приехал в Дублин с инспекцией и постарался хоть как-то повысить эффективность работы тамошней резидентуры КГБ. К тому времени Центр все больше использовал Ирландию как полигон для молодых нелегалов. Там они оставались на шесть месяцев, чтобы познакомиться с жизнью в Ирландии и Британии перед тем, как получить назначение в более важные, с точки зрения КГБ, страны.
Частично нежелание Центра связываться с террористическими группами, которое особенно явно проявилось в середине восьмидесятых годов, проистекало из преувеличенного страха самим стать объектом террористических акций. В апреле 1985 года циркуляр из Центра, подписанный лично Крючковым, обращал внимание на серию взрывов в Болгарии, прозвучавших в августе-сентябре. Хотя виновные еще не были найдены, Крючков заявил, что сложность взрывных устройств указывала на возможное участие в них одной из западных «специальных служб». Природная склонность Крючкова ко всевозможным заговорам привела его к мысли о том, что Запад может попытаться использовать терроризм для дестабилизации советского блока. Он боялся, что использование болгарских эмигрантов для проведения террористических актов может создать нехороший прецедент для подобных операций в других социалистических странах. Крючков предложил, чтобы резидентуры связывались с местной полицией и подчеркивали необходимость международного сотрудничества против угрозы терроризма. Надо сказать, что такие консультации уже начались. Во время своего четырехлетнего пребывания на посту лондонского резидента с 1980 по 1984 год Гук примерно в десяти случаях связывался с полицией, передавая им информацию о террористах, обычно с Ближнего Востока. В основном Гук, конечно, сообщал о потенциальной угрозе советским объектам, но изредка передавал и разведданные о возможных нападениях на подданных других стран.
Примерно в то же время, когда Гордиевский получил циркуляр Крючкова о взрывах в Болгарии, ему пришла личная просьба от начальника управления С (нелегалы и специальные операции) Юрия Ивановича Дроздова (бывшего резидента в Нью-Йорке) выслать ему довольно чудной набор предметов, относящихся к терроризму и специальным операциям. Пожалуй, самой странной была просьба прислать ему копию художественного фильма «Побеждает храбрейший», который, как, видимо, считал Дроздов, может дать ключ к некоторым оперативным методам британской авиационной службы специального назначения. Помимо этого, он просил слать ему разведданные по левым террористическим группам, британским «специальным военным подразделениям», операциям с торговлей оружием и данные об убийствах при странных или загадочных обстоятельствах. Управление С также желало знать подробности о пуленепробиваемых жилетах, которые весили меньше двух килограммов и, как считалось, производились в Великобритании. Дроздов был верным поклонником писателя Фредерика Форсайта и настойчиво советовал Гордиевскому прочитать его роман «Четвертый протокол» — настольную книгу сотрудников. В книге описывались, как говорил Дроздов, заветные мечты эксперта КГБ по специальным операциям: взрыв советскими агентами небольшого ядерного устройства у американской авиабазы в Великобритании перед всеобщими выборами с целью привести к власти левое правительство.
По списочку Дроздова было видно, что ему очень хотелось побольше узнать о специальных операциях и террористической деятельности, и только. Но Гордиевский догадывался, что его втягивали, по крайней мере, в предварительное планирование специальных операций КГБ в Великобритании. Дроздов запрашивал лондонскую резидентуру о возможности снять в аренду пустые склады и вызвал у Гордиевского подозрение, что попросту разыскивал место для хранения оружия и специального оборудования. Кроме того, он запрашивал и информацию, которая могла понадобиться только для организации крыши для некой операции КГБ.