Горло Анатолий Иванович. Аве, Цезарь

   На экране крупным планом возник профиль Мистикиса. Затем его сменило одухотворенное лицо комментатора:
   — Остальное, как говорится, было делом полицейской техники! По тревоге были подняты все подразделения апримской полиции, наиболее сознательные граждане нашей столицы и ее окрестностей влились в добровольные отряды по сохранению закона и порядка! Столица Гураррского королевсгва превратилась в огромную мышеловку, выскользнуть из которой было практически невозможно! Дамы и господа, мы включаем главное полицейское управление!
   Но перед тем, как включить главное полицейское управление, телевидение показало небольшой рекламный ролик, в котором демонстрировались преимущества гробов, изготовляемых "Бюро гражданских услуг «Реквием», перед аналогичными изделиями других похоронных фирм: гроб марки «Реквием» поджигали, но он не горел, его сбрасывали с высоты пятиэтажного дома, но он не разваливался, по нему проезжал танк, но он оставался целехоньким, и, наконец, покойника — писаного красавца — оживляли и предлагали выйти из гроба, но он наотрез отказывался покинуть свою последнюю великолепную обитель…
   Крус снисходительно улыбался, ожидая конца ролика, но вдруг насторожился и даже приподнялся с кресла: сквозь аккорды игривой музыки он услышал возглас писаного красавца «Никогда!», и детективу показался очень знакомым голос этого преуспевающего покойничка…
   Но ролик кончился, и на экране возник кабинет шефа.

XIV

   Кабинет Фоббса напоминал съемочную площадку. Истекая потом под немилосердными прожекторами осветительных приборов, за столом восседал грозный шеф.
   По бокам почетным эскортом стояло несколько полицейских, а в середине комнаты, разглядывая на своих запястьях новенькие наручники, сидел задержанный беглец.
   Вероятно, получив сигнал, что можно начинать, Фоббс пророкотал, промокая лысину огромным платком:
   — Итак, наш допрос подходит к концу. Мистикис, вы признаете себя виновным в убийстве Бесса?
   Не поднимая головы, видно, не в первый раз, Мистикис повторил глухим голосом:
   — Я никого не убивал.
   — Но факты, Мистикис, неопровержимы!
   Фоббс указал рукой на стол, заваленный «фактами».
   — Вот пистолет, на котором отпечатки ваших пальцев и который был найден на месте убийства. Вот заключение эксперта, что Бесс был убит из такого пистолета…
   Фоббс пошарил в ящике стола и извлек оттуда небольшую шкатулку, которая почему-то долго не скрывалась, внеся в прямой телерепортаж небольшую заминку. Наконец, скорее силой своих железных пальцев, чем ключом, Фоббс открыл ее и вынул несколько срезов негативной пленки:
   — Вот кадры, предоставленные нам телекомпанией «Камера обскура», которые свидетельствуют, в каком месте вы находились в момент убийства… Вот заключение эксперта, подтверждающее, что выстрел был произведен из того самого места… Что еще?…, Показания свидетелей, опознавших вас… Справка из госпиталя «Санта Макакас», согласно которой вы страдаете маниакальным психозом на почве «угрозы либерализма», а покойный господин Бесс был, как известно, лидером партии неумеренных либералов… И наконец, Мистикис…
   Фоббс встал, и, обойдя стол, приблизился к арестанту.
   — И наконец, что вы скажете об этом?
   Фоббс сорвал со щеки Мистикиса пластырь, обнажив четкое оранжевое клеймо «АВЦ».
   Застонав, словно с него содрали кусок кожи, Мистикис вскинул голову:
   — Я не убивал, я в жизни никого не убивал! — завизжал он, потрясая наручниками. — Я ненавидел Бесса за его идиотскую политику, но я не убивал его! Я должен был пальнуть в воздух, мне приказали сорвать митинг, мне приказали ждать оранжевой ракеты! У меня были холостые патроны! Где мои патроны? Отдайте мои холостые патроны!
   Фоббс кивнул полицейским, и они поволокли Мистикиса к выходу.
   На экране снова засияло жизнерадостное лицо Касаса:
   — Дамы и господа, мы только что были свидетелями чрезвычайно драматической сцены! Трудно сдержать приступ благородного негодования, видя, как орудием убийства становится психически неполноценный человек! Да, таков закон преступного мира — гнусная цель оправдывает еще более гнусные средства, абиссус абиссум инвокат, как сказал бы неуловимый Цезарь, то есть, бездна бездну призывает!… Выразим же уверенность, что наше доблестное полицейское воинство не остановится на этом, что оно пойдет дальше и доберется до логова новоявленного Цезаря!… А теперь, с помощью нашего другого оператора, давайте проследим, как Мистикиса переводят из полицейского управления в тюрьму для особо опасных преступников!…

XV

   Парадный вход в управление был оцеплен полицейскими, которые с трудом сдерживали натиск не то негодующей, не то сгорающей от праздного любопытства толпы. Тут же сновали репортеры, меча молнии из своих импульсных фотовспышек, отчего атмосфера на улице напоминала грозовую.
   Наконец в дверях показалось двое вооруженных агентов, за ними, низко опустив голову, плелся Мистикис в сопровождении еще двух охранников. Расталкивая назойливых фоторепортеров, эскорт двинулся к бронированному фургону, стоящему метрах в двадцати от парадной лестницы.
   Оператор телекомпании, как всегда, оказался на высоте: он устроился на самом выгодном месте — в конце коридора полицейских. Таким образом, Мистикис двигался прямо на телезрителей. Вскоре его голова заполнила весь экран. Даже не верилось, что этот больной, с трясущимся подбородком человек был способен на подобное злодеяние.
   Вдруг Мистикис дернулся, вскинул голову. Его лицо застыло в изумлении, а огромные черные зрачки впились в глазок телекамеры, словно пытаясь запомнить или узнать кого-то… От его пронзительного взгляда нельзя было оторваться, и телезрители, вероятно, не сразу заметили темную струйку, сбегающую по его щеке как раз из того места, где только что стояло зловещее клеймо Цезаря. Теперь оно было залито кровью…
   — Четыре-ноль в пользу Цезаря! — воскликнул Крус и, вскочив с кресла, почти вплотную приблизился к телевизионному экрану,
   Поскольку работала лишь одна телекамера, оператору пришлось потрудиться: объектив лихорадочно метался во все стороны, выхватывая то спины полицейских, склонившихся над телом Мистикиса, то фигуры разбегающихся зевак. Иные спотыкались и падали, прикрывая головы руками в страхе, что их раздавят.
   Опять поднялась паника, превратив толпу в ошалевшее стадо, которое полицейские пытались загнать в ворота хозяйственного двора управления, чтобы затем устроить повальный обыск.
   Сообразив, что выстрел был произведен, как и на Площади Воркующих Голубей, из-за спины оператора — единственного места, которое не может попасть в поле зрения телекамеры, — Крус с особой тщательностью запоминал все, что происходило именно на этом участке.
   На помощь первому оператору пришла вторая телекамера, выкатившаяся, как артиллерийское орудие, из дверей управления.
   Крус вглядывался в каждую фигуру, фиксируя в памяти, как на нестираемой пленке, образ этого очередного развороченного муравейника.
   Следить за событиями было трудно: камеры включались попеременно, и картина представала перед телезрителями в нервном рваном монтаже. Однако следовало отдать должное режиссеру, ведущему прямую трансляцию — подобный монтаж «по живому» полностью соответствовал духу происходящего, психическому состоянию героев и зрителей этого кровавого фарса, точнее, его второго действия.
   Обезумевшие обыватели метались во все стороны, пытаясь вырваться из окружения. После неудавшейся попытки загнать всех во двор в действиях полиции тоже не было согласованности. Она хватала всех подряд, стремясь хотя бы числом арестованных доказать сисе служебное соответствие. Судя по количеству запрудивших улицу крытых грузовиков, Фоббс мог надеяться, что в этот день он, если не поймает убийцу Мистикиса, то, по крайней мере, заполнит все камеры городской тюрьмы.
   На экране возникло разгоряченное лицо комментатора Касаса, но прежде, чем он успел открыть рот, Крус выключил телевизор.
   И только теперь он услышал скребущуюся в дверь Изабелл. Крус вскочил с кресла и чуть ли не бегом направился к входной двери, которая закрывалась на защелку автоматически.
   Изабелл была достаточно сообразительна, чтобы открыть дверь самостоятельно, но в то же время и достаточно воспитана, чтобы позволить себе войти без предварительного поскребывания.
   — Прости, Изабелл, я не слышал! — извинился детектив,
   впуская собачонку. — Пока тебя не было, тут опять одного
   укокошили, по-моему, совершенно невинного.
   Услышав об этом, Изабелл передернулась: служительница аб-
   солютного правосудия, она всегда бурно реагировала на смерть
   невинного существа, даже если оно было, по ее собачьим поня-
   тиям, и неполноценное, то есть не четвероногое…

ГЛАВА ВТОРАЯ.
 
Крус выступает в поход
 
I

   Главный Конструктор включил телевизор. На экране замелькали линии, затем изображение стало устойчивым, и Главный Конструктор увидел, как по ночному бездорожью одна машина преследовала другую. За рулем второй машины сидела Изабелл. Рядом с ней, наспех перевязывая клоком рубахи раненую руку, сидел Крус.
   — Неужели Крус выступил в крестовый поход?! — прошептал Главный Конструктор, и в его голосе прозвучала неподдельная радость…
   Главный Конструктор ошибся. По телевизору шла восьмая серия «Необыкновенных приключений супердетектива Круса и супердворняжки Изабелл».
   А прототипы экранных героев сидели у себя на вилле.
   Уставившись на экран, Изабелл визжала от восторга. Пес-каскадер, исполнявший роль супердворняжки в этой, как и во многих других сценах, ей активно нравился. Она даже подумала, со свойственным ей обостренным чувством справедливости, что благодаря этому полуголодному псу, вынужденному ради пары костей рисковать своей шкурой, она, Изабелл, выглядит на экране более эффектно, чем в действительности…
   Закрыв глаза, Крус мерно покачивался в кресле. Из темноты на него смотрели, не мигая, огромные черные глаза Мистикиса. Они ни о чем не спрашивали, не умоляли, они просто хотели увидеть убийцу. Крус неприятно поежился: «Но почему они глядят именно на меня?» И он подумал, что, по всей вероятности, такой же вопрос задают себе многие телезрители, видевшие этот взгляд…
   Раздался телефонный звонок. Крус встрепенулся, снял трубку:
   — Крус слушает.
   В трубке послышался бархатный баритон:
   — Господин Крус, как вам понравился наш двойной сюрприз? Четко сработано, не так ли?
   — Надеюсь, электростул, который по вас плачет, сработает не менее четко, — отчеканил супердетектив и с отвращением бросил трубку.
   Покачиваясь в кресле, Крус вновь пытался обрести то душевное равновесие, которое сродни равнодушию. Однако пронзительный взгляд Мистикиса преследовал его. В нем не было ни ужаса, ни боли, только детское изумление и извечный детский вопрос: «Почему?»…
   А тем временем на экране продолжались гонки с препятствиями. За рулем уже сидел Крус, а рядом с ним Изабелл, вернее, пес-каскадер, подменявший ее в опасных сценах.
   На этом настоял Крус, для которого во всей Гурарре не было существа ближе и роднее, чем эта собачонка неопределенной масти по прозвищу Изабелл…
   Многие дамы Гурарры пускались на всяческие ухищрения, чтобы добиться от супердетектива если не любви, то хотя бы расположения или, на худой конец, терпимости. Однако Ясноглазый Шпик Гурарры, вспоминавший о своем первом скоротечном браке, как о сплошном кошмаре, предпочитал вести холостяцкую жизнь, разделяя ее радости и невзгоды с бывшей обитательницей апримских подворотен, с которой, кстати, он впервые встретился во время одной из таких вот погонь…
   (Об этом довольно подробно и, к удивлению Круса, достоверно было рассказано в первой серии «Необыкновенных приключений», но поскольку не все читатели этой истории, вероятно, смотрели ее, мы в нескольких словах перескажем ее содержание).
   В то время Крус был просто детективом — слушателем Сыскной академии, а Изабелл — просто бездомной собакой, без роду и племени, которая охотно отзывалась на любое обращенное к ней бранное слово.
   Однажды утром Крус преследовал по улицам Априма одного крупного преступника и выжимал из своей старенькой «анаконды» последние лошадиные силы. Безымянная собачка тоже спешила: ей надо было во что бы то ни стало попасть к открытию мясной лавки на углу 23-й и 145-й линий, где ее, в случае удачного расположения планет, ждала жирная кость, а в случае неудачи — пинок мясника.
   Когда Крус увидел ее, поджарый собачий бок уже находился под левым крылом «анаконды».
   Крус рванул руль вправо и каким-то чудом избежал наезда.
   Однако оба восприняли это чудо без особого восторга: Крус врезался в светофор, потеряв сознание и, естественно, упустив преступника. А собачонка, избежав удара «анаконды», вскоре получила не менее мощный пинок мясника.
   И все же именно этот день положил конец их одиночеству. Поняв, что человек пострадал из-за нее, собачонка решила отблагодарить своего спасителя. Разнюхав, где он лежит на излечении, она раздобыла на свалке вполне приличную, по ее собачьим понятиям, берцовую кость от палой скотины и приволокла к окну больничной палаты, радостным лаем известив Круса о своем визите. Детектив увидел ее через окно, узнал и прослезился. С тех пор они не расставались…

II

   Возле стула для допрашиваемых стояли навытяжку два охранника, еще двое торчали у дверей.
   — Следующий! — рявкнул Фоббс.
   В дверях показалась телекамера.
   Фоббс рывком поднялся с места:
   — К черту! Я запрещаю!
   Телекамера уползла обратно.
   Заложив руки за спину и по-бычьи наклонив голову, словно собираясь бодаться, Фоббс стремительно шел прямо на охранника, застывшего слева от стула. Чтобы избежать столкновения, тот в последний момент отступил за спинку стула.
   Стоявшей же у стены богине правосудия отступать было некуда.
   Раздался сухой треск. На гипсовом колене Фемиды появилась трещина, а на лбу ее апримского служителя — ссадина, издали напоминающая зловещее клеймо…
   — Кто поставил здесь эту старую шлюху?! — взревел Фоббс.
   Полицейские молча переглянулись: согласно Высочайшему Эдикту оскорбление статуи приравнивалось к Оскорблению ее величества…
   — Ну чего уставились? — набросился на них шеф. — Принесите аптечку!

III

   Потрогав на лбу свежий пластырь, Фоббс поморщился и откинулся в кресле:
   — Давайте следующего.
   В кабинет ввели мальчика лет десяти и старушку, которую Абабас обыскивал в темном переулке. Мальчика усадили на стул, но старушка согнала его и села сама, проворчав:
   — Старших, сопляк, уважать надо.
   — Заткнись, старая карга, — ответил мальчик.
   — Да как ты смеешь?! — побагровел Фоббс.
   — Извините, я нечаянно, — кротко произнес мальчик.
   Фоббс только головой покачал и обратился к старухе:
   — Так кто же стрелял в Мистикиса?
   Она показала на мальчика:
   — Он, батюшка! Вытащил свой пиштолет и как пульнет ему прямо в лоб, царство ему небесное!
   Фоббс невольно поправил пластырь, украшавший его лоб, затем вынул из ящика маленький пистолет системы «чао»:
   — Из такого?
   — Из него самого, батюшка, — закивала старушка,
   Фоббс уставился на мальчика:
   — Зачем ты стрелял в Мистикиса?
   — Потому что он убил дядю Бесса.
   Старушка всплеснула руками;
   — Это Мистикис-то? Да он мухи не обидит, а если обидит, так извиняться начнет, я его сызмальства знаю. Его во дворе все били, бедолагу, потому и на голову слабоват. А чтоб кого-нибудь тронуть…
   — Откуда ты взял пистолет? — спосил Фоббс.
   — Мне папа купил, — охотно ответил мальчик. — У меня еще есть.
   С этими словами он ловко — как гангстеры в фильмах — выхватил из кармана курточки пистолет. Но один из охранников не менее ловко обезоружил его, заломив руку. Другой на всякий случай обыскал старуху. Ей стало щекотно, и она захихикала.
   Охранник протянул пистолет Фоббсу. Тот сравнил его с пистолетом, который держал в руке: они были совершенно одинаковы, только на отобранном у мальчика стояло клеймо «Фабрика игрушек фирмы КРУПС».
   Фоббс кивнул полицейским, чтоб увели обоих. По дороге к двери мальчуган неожиданно вывернулся из-под руки охранника и, выхватив из кармана еще один пистолет, направил его на Фоббса:
   — Верни мне оружие, старый хрыч, иначе я сделаю из тебя пергаментный свиток!
   Лысина Фоббса заметно побледнела и покрылясь мелкой испариной. Не шелохнувшись, он смотрел, как полицейский выволакивает мальчишку из кабинета. Когда за ними закрылась дверь, Фоббс поднял пистолет, прицелился в статую Фемиды и выстрелил. Из пистолета вылетел оранжевый шарик и, ударившись о лоб богини, покатился по полу. За ним полетел еще один, еще…
   Разрядив в лоб статуи всю обойму, Фоббс с удовлетворением поправил пластырь на своем лбу, выдвинул ящик стола, битком набитый такими же пистолетами, и с трудом втиснул туда оружие, отобранное у мальчика.
   Затем поднял телефонную трубку:
   — Четвертый сектор!… Кто это?… Опять ты, Базинас?… Подготовить приказ: немедленно запретить производство и продажу игрушечных пистолетов системы «чао». Фабрика Крупс… Какая компания?… «Камера обскура»!… Тем более!… Да, за его подписью!… Ничего, я попытаюсь его убедить. Все… Алло? Пятый! С Крусом связывались?… Не отвечает? Звоните, пока не ответит. Вышлите аварийную бригаду, может, повреждение на линии. Нет, не надо, я сам выеду. Все. — Он бросил трубку и устало выдохнул: — Следующий!
   Ввели и усадили на стул худого длинноволосого юношу в кожаной куртке.
   — Вы знаете, кто стрелял в Мистикиса? — спросил Фоббс.
   — К сожалению, нет, — звонким голосом ответил юноша. — Но я счастлив, что среди представителей нашей вырождающейся нации еще не перевелись герои!
   — Сморчок! — рявкнул Фоббс.
   — А вы… вы жалкое сборище людоедов! — не дрогнув, ответил юноша,
   Казалось, что Фоббс вот-вот лопнет. Он медленно приблизился к юноше, поднял его в воздух за шиворот кожаной куртки, поднес к стене и повесил на крюк.
   — Сколько надо, чтобы он хорошо провялился? — спросил Фоббс у возникшего рядом Абабаса.
   Тот окинул юношу профессиональным взглядом живодера, пощупал ребра и прохрипел:
   — Недельки хватит. Когда будем разделывать тушку?
   — Я скажу! Я все скажу! — завопил юноша, дергаясь на крючке, как марионетка.
   — Ладно, — усаживаясь в кресло и зажигая сигару, произнес Фоббс. — Вот и скажи нам, кролик фаршированный, когда и при каких обстоятельствах ты видел в последний раз Сирену Сириас?

IV

   Крус проснулся с чувством исполненного долга: пронзительный взгляд Мистикиса, сверливший его всю ночь, помог ему, не поднимаясь с постели, найти убийцу!
   Правда, Крус еще не знал, кто это — Икс, Игрек или Зет, но знал также причин и точного механизма убийства, не был уверен, что Росс, Зотос, Бесс и Мистикис погибли от одной и той же руки. Все это еще требовало тщательного анализа. Но детектив знал теперь главное — где скрывается убийца. Оставалось лишь вытащить его из логова или же ждать в засаде, пока он не выползет сам, и тут схватить его за руку.
   Итак, Крус принял вызов, брошенный ему в виде «двойного сюрприза», и решил подготовить преступнику свой сокрушительный сюрприз…
   Его удивляло молчание Фоббса. Обычно, попав в кризисную ситуацию, он тут же связывался с Крусом и не отставал до тех пор, пока не получал от «детки» ценного, а порой и бесценного совета. Правда, в последние несколько месяцев — после скандала вокруг дела Гарраса — отношения между ними несколько охладели. Крус обвинил Фоббса, замявшего это дело, в трусости и беспринципности, а тот, в свою очередь, громогласно заявил ему, в присутствии других апримских сыщиков, что в политике он смыслит не больше, чем его сучка…
   Фоббс еще мог признать наличие в периодической таблице его жизненной философии элементов беспринципности, но трусом он себя не считал и воспринял это оскорбление как явно незаслуженное. Со своей стороны Крус тоже мог бы согласиться с тем, что не очень хорошо ориентируется в темном лесе, называемом политикой, но так обозвать Изабелл — это было уж слишком!
   Со временем страсти улеглись, и хотя Крус так и не появился на службе (в последний раз он хорошенько запасся ионом!), его консультации по телефону, в которых он никогда не отказывал, приносили шефу апримской полиции больше пользы, чем возня остальных штатных ищеек. Фоббс прекрасно отдавал себе в этом отчет и терпеливо ждал, когда у «детки» пройдет обида, хотя сам он считал сказанное им слово скорее ласка— тельным, чем обидным.
   И вот теперь Фоббс почему-то молчал. Прошло уже более суток с момента убийства Мистикиса, и Крус был уверен, что убийца не найден и что, в лучшем случае, полиции удалось напасть на еще один ложный след…
   Крус лежал в кресле-качалке, поглядывая на телеэкран. Шла финальная сцена: из-под дымящейся машины Изабелл вытащила за ноги преступника, который в ужасе закрывал лицо руками. Подоспевший Крус обыскал его, отобрал пистолеты, ножи, гранаты и припрятанную на животе противотанковую мину. Присев на спину поверженного врага, Крус вынул из кармана флягу с ионом, блюдце и налил двойную порцию для Изабелл. Супердворняжка принялась с удовольствием лакать ион. Облизывая потрескавшиеся губы, преступник смотрел на нее с бессильной ненавистью. Заметив это, Крус протянул ему свою тройную порцию! И, наблюдая, как тот пьет, сам облизал пересохшие губы. Затем Крус швырнул пустую бутылку в объектив, она разбилась, и из осколков образовались слова:
 

КОНЕЦ ВОСЬМОЙ СЕРИИ

 
   Крус облегченно вздохнул, выпустил на прогулку Изабелл и, вернувшись к телевизору, включил девятый канал.
   На экране появилась бычья шея, увенчанная могучим куполом лысины, несомненно принадлежавшей шефу. Фоббс сидел затылком к телезрителям и, вероятно, вел допрос: перед ним находился какой-то мужчина, по бокам которого стояли полицейские. А за кадром слышался захлебывающийся голос Касаса:
   — …против насилия и коррупции, за торжество закона и порядка! Наша полиция явно неспособна противостоять нарастающему валу преступности, который грозит обернуться девятым валом. Да, дамы и господа, мы должны со всей ответственностью признать, что, к великому сожалению, не все общественные институты Гурарры функционируют нормально!… Но вернемся к нашему конкурсу на лучшего детектива-любителя. За вчерашний день «Камера обскура» получила 865 ответов от телезрителей, двенадцать из которых компетентное жюри признало достойными внимания полиции. И остается еще раз выразить сожаление, что полиция не удостоила их внимания! Более того, господин Фоббс, оборотную сторону которого вы видите сейчас на ваших экранах, полностью игнорируя здоровый интерес широкой общественности, запретил нам вести прямую передачу со следствия! Дамы и господа, мы видим кадры, которые нашему оператору с большим трудом удалось запечатлеть вчера вечером. Идет очередной допрос очевидца, незаконно задержанного полицией только потому, что в момент убийства он находился перед зданием полицейского управления! Кстати, это еще один веский аргумент в пользу того, что лучше следить за событиями, не покидая стен своего дома! Дамы и господа, мы еще раз повторяем; приобретайте телевизоры марки «Камера обскура»! Наша фирма дает следующие гарантии…
   Крус выключил телевизор и закачался в кресле. Ситуация несколько прояснилась: Фоббс запретил прямую трансляцию из полиции, и оставшаяся не у дел «Камера обскура» пошла в контрнаступление. Теперь — кто кого.
   Крусу стало жаль шефа: в кулачном бою он несомненно вышел бы победителем с целой шайкой таких, как болтушка Касас, но против инсинуаций и наветов, выдаваемых за голос общественности, устоять ему было трудно.
   Единственный шанс для Фоббса — скорейшее разоблачение Цезаря, тогда бы он заткнул рот Касасу и компании. Но здесь без помощи Круса ему наверняка не обойтись. А Крус, в свою очередь, тоже нуждается в помощи и не от кого иного, как от Фоббса.
   Детектив опять взглянул на молчащий телефон: почему не звонит шеф?…

V

   Фоббс выслушивал показания высокой дамы с рыбьими глазами, которая за все время допроса умудрилась ни разу не моргнуть:
   — Я стояла рядом с ним и видела, как он волновался. Сразу же после выстрела…
   — Вы слышали выстрел? — перебил Фоббс.
   — Э-э, нет, но я видела, как он упал.
   — Продолжайте.
   — Так вот, сразу же после выстрела, словно что-то толкнуло меня взглянуть на его карман. И я очень отчетливо, как на экране телевизора марки «Камера обскура», увидела в его кармане небольшую дырку, из которой вился легкий дымок. Его рука, конечно, была в кармане, и я все поняла.
   — Что вы поняли?
   — Господи, это же так просто! Он стрелял через карман, как этот, ну, известный актер… Рамарас!
   Фоббс подавил усталую улыбку и приказал стоявшему у дверей полицейскому;
   — Введите номер шестой!