Горохов Александр. Бабы нас погубят

   Потом она прикинула, что сто восемьдесят пять километров Олег Михайлович покроет никак не быстрее, чем часа за три, посмотрела на часы и сообразила, что приедут за ней около двух ночи. А ждать в уюте кафе - не следовало, поскольку неизвестно было достаточно точно, какое время пройдет до того, как лесопильщик и козлодуй прочухается и хватится своей пропажи.
   Если ещё раз появится, скотина вонючая, в сердцах подумала Рая, убью к чертям собачьим.
   Юлия Дубина.
   "Ангелы ночи" завершали свой сезон, для чего поначалу собрались на двадцатом километре Щелковского шоссе, посидели, попили пива, скучно подвели итоги минувшего лета, а затем сели на свои мотоциклы и на предельной скорости рванули на проселочные дороги. Они мчались в свете фар, вздыбливая машины на задние колеса, прыгая на ухабах, надсадно ревели моторами без глушителей. Вся кавалькада состояла из полутора дюжин байкеров на различных машинах. И каждый носил форму "Ночного ангела" - кожаную куртку с металическими заклепками на спине, выбитых в рисунке, обозначавшим контур ангельских крыльев.
   Юлия знала, что эта компания байкеров - мелкотравчата и даже ничтожна, поскольку сама в себе чувствует второстортность и ущербность. Каждый из "ангелов" мечтал любыми путями попасть в команду "Ночных волков" - вот те были настоящие! Те были старой, известной московской группировкой ночных, сумасшедших мотоциклистов, популярными в Москве, имеющие связи с такими же байкерами как в Европе, так и даже, поговаривали, в Америке.
   В тайне от Клуба Юлия откатала с байкерами "Ангелы ночи" все это лето - раза два-три в месяц. Ей нравилось сидеть за чьей-нибудь крепкой спиной, обнимать руками сильное тело, запакованное в кожу , чувствовать как ревет под ногами мотор, как свистит в ушах ветер и каждый следующий миг мог принести решительно неизвестно что. Она научилась даже спать на мотоцикле, за чужой спиной.
   Но сколько она не думала, так и не могла понять - что же по настоящему привлекает парней к этим ночным гонкам, к риску скорости, которая порой приводила к трагическим результатам, к этим пустопорожним разговорам все об одном и том же - о мотоциклах, оружие, дорогах. Поразительно, но всякое упоминание о сексе и женщинах в этой компании считалось неприличным и недостойным обсуждения. И своих девушек, которых они сажали себе за спину, они так же словно не замечали, словно считали их запасной и не очень нужной частью мотоцикла. Это не означало, что время от времени кто-то не заваливал подругу в близь лежащие кусты, но такое событие тоже проходило как бы между прочим, не было выдающимся, стремление к нему проявлять считалось не то чтоб зазорным, но несерьезным, во всяком случае. Байкеры "Ангелы ночи" - играли в суровость, жестокость, отвагу и мужество. А потому говорили одинаково неторопливо, одинаково пили и курили, а разницу проявляли только в манере вождения своих двухколесных коней.
   Юлия ездила только с двумя - с Пончиком и Серым. С Пончиком в июле она оказалась в этих самых кустах, но это более не повторялось, а с Серым и того не было. Тем не менее она была принята в команду и ей никогда не отказывали, когда она напрашивалась на ночь гонок. Так же как и им, ей хотелось познакомится и с "Ночными волками", чтоб хоть там разглядеть какой же глубинный интерес привлекает парней, а там уже и взрослых мужчин к этому диковатому занятию. ощущение было такое, что "Ангелы" и "Волки", и остальные мелкие группировки Москвы-Подмосковья - чего-т о ждали, к чему-то готовились. Какого-то времени "Икс" когда перед ними откроются радужные перспективы. Порой Юлия улавливала какие-то туманные разговоры о настоящей свободе, а неистребимости подлинного национального духа, но вся эта трепотня была невнятной, платформы под собой не имела и, как поняла в конечном счете Юлия, у байкеров не было ни основополагающей идеи, ни четко проявившихся вождей.
   Предел индивидуальной мечты каждого байкера состоял в обладание мотоциклом фирмы "Харлей Давидсон", машины не самой лучшей по своим показателям, но являющейся символом американских байкеров, кастовым знаком их существования. "Харлей" - стоял на витрине ЦУМа, но стоимость его была категорически оглушительной для нищих, в основной своей массе, байкеров.
   Но все же байкеры имели свой взгляд на жизнь и представляли собой силу в потенциале, которая в умелых руках могла очень быстро быть направлена на достижение практически любых целей - от самых святых до предельно омерзительных. Таких умелых рук пока не находилось и все лето, начиная с мая и кончая сентябрем байкеры оглашали Подмосковье ревом своих моторов, пугали деревни и городки, бесили милицию, порой ломали себе шеи и чувствовали себя людьми особой касты с особым уставом - избранными полубогами.
   Что касается милиции, то года два назад она прекратила преследования байкеров. Кажется предводители "Ночных волков" сумели разделить зоны влияния и ответственности между собой и ГАИ. Пришли к мирному соглашению катайтесь, ребята, но не преступайте закон. Деревни, просыпавшиеся по ночам от варварского рева моторов, тоже по большей части смирились с положением дел и, если говорить честно, то движение байкеров переживало времена упадка, явно хирело - те кто повзрослел и поумнел пересели на автомобили, а новый приток молодежи подхватывал покачнувшееся знамя все так же без основополагающей идеи, а потому они были обречены на затухание.
   Юлия предполагала, что следующей весной "Ангелы ночи" даже и не соберутся. Ей самой, во всяком случае, среди них уже делать будет нечего.
   Выстроившись колонной в две шеренги "Ангелы ночи", не нарушая правил, миновали Чкаловскую, а потом ведущий увеличил скорость и за первым переездом резко принял в сторону. Начался кросс по разбитой сельской дороге, а потом помчались по лугам, увязали в пашне и вся компания летела невесть куда, лишь чуть позже сориентировались на огни деревни за рекой.
   Через мост перелетели неорганизованным диким табуном а затем перекрыли всю дорогу, атакуя деревню словно в рассыпанной цепи.
   - Гордеево! - крикнул через плечо Пончик. - Там в нас стреляли!
   Юлия, прижимаясь к его спине, не сразу вспомнила, что в начале августа, правильно - именно в этой Гордеевке кто-то из возмущенных жителей пальнул в спины байкеров из дробовика, что ощутимых результатов не дало, да стрелявший их и не желал - результатов. И теперь наступал час отмщения. Не снижая скорости они с ревом проскочили кроткую центральную улицу, ворвались на площадь и закрутили там бешеную карусель. Ревели моторы, мелькали лучи фар в диком ночном танце, летела из под колес земля, байкеры издавали победные кличи, кто-то с лету протаранил ветхий штакетник. В домах вспыхивал свет в окнах, послышались возмущенные голоса и через минуту байкеры добились того, чего хотели - толпа полуодетых парней с дрекольем в руках появилась на площади и ничуть не смущаясь ни касками байкеров, ни их угрожающей кожаной униформы ринулась на защиту своего покоя.
   Дубина, оглобля или заборный кол в руках русского крестьянина всегда были основательным и даже всерешающим в дискуссиях аргументом, с помощью которого наводилась справедливость. Юлия успела разглядеть, как Серого шарахнули дрекольем по спине, он пригнулся над рулем, завилял по дороге, но удержался в седле и заложил вираж, старясь в свою очередь ударить с лету ногой в грудь нападавшего.
   Сама Юлия видела , что Пончик гонит машину разом на двух парней и те уже размахнулись оглоблями, но Пончик резко принял в строну, обдал атакующих грязью из под заднего колеса и погнал машину к центру площадки.
   Кто-то из байкеров уже упал с мотоцикла и получал по бокам добрую порцию пинков ногами.
   А Серый столкнулся с гигантом в трусах и рубахе и оба, в компании с мотоциклом , полетели, кувыркаясь, в придорожную канаву.
   Жильцы ближайшего дома на площади тоже, видать, оказались людьми заводными - распахнули окно и врубили магнитофон, так что все побоище озвучилось хриплыми воплями популярной певицы Эльвиры Дак.
   Схватка заметелилась в лучщих традициях голливудовского боевика с мощным акцентом национального привкуса.
   Юлию почти сразу захлестнула эта атмосфера дикости и несуразности, какая-то звериная ярость затуманила мозги и она, привстав за спиной Пончика, орала надсаживая голо, пыталась кого-то ударить, отчего в руках Пончика прыгал мотоцикл и даже не почувствовала боли, когда её огрели по спине велосипедной цепью.
   Господи еси! - да ведь это и есть настоящая жизнь! Вот в чем смысл существования байкеров, что там долго голову ломать!
   Грохнул гулкий выстрел, за ним, тут же, - второй.
   - На отрыв! - крикнул Серый и то ли команду слышали, то ли такая штатная ситуация уже предполагала определенные согласованные действия байкеры ринулись в разные стороны, между домов, по огородам, в поперечные улицы.
   В мечущемся свете фары Юлия видела, что впереди них мчится парнишка в куртке красной кожи, кажется она принадлежа Шмоньке - да, точно, Шмонька, русоголовый, хиленький парнишка - и Пончик принял следом за ним в проулок, который был темен и неосвещен. Дорога сузилась в блеске фары мелькнул каменный забор и что-то ещё блеснуло прямо впереди, поперек дороги.
   - Голову! - дико заорал Пончик. Но - опоздал. Шмонька команды не услышал, а опасности не разглядел.
   Стальной трос, натянутый поперек проулка, подсек его под подбородок, машина пролетела вперед, а Шмоньку вырвало из седла, перебросило через голову и он упал в грязь плашмя, упал и не шевелился.
   Пончик пронесся мимо и Юлия успела наклонить голову под провисшим тросом, так, что трос только чиркнул по защитному шлему Пончика. Но все же они потеряли равновесие, машина пошла боком, переднее колесо ударилось в большой камень, Юлию выбило из седла, она перелетела через упавшего на руль Пончика, упала на землю и по инерции пропахала ещё метра два по грязи с камнями. Она с трудом поднялась и оглянулась.
   Пончик уже поднял машину, рванулся было в сторону, но резко затормозил и развернул мотоцикл поперек дороги, опираясь на правую ногу.
   Кто-то ещё летел прямо на трос и Пончик дал длинный сигнал клаксона, вновь заорал во всю глотку: "Голову!" и его услышали.
   Шмонька лежал все так же неподвижно и казался похожим на сдутый пневматический матрас - плоский и пустой.
   Юлия добежала до Пончика и вскочила на мотоцикл - за спину своего байкера.
   Те двое, что не впоролись в трос, неожиданно дали по газам и между домов, по городам - умчались в поле.
   - Слезь с машины. - хрипло сказал Пончик.
   Юлия послушно слезла и стояла рядом, ожидая следующей команды Пончик принадлежал к тройке главных у "Ангелов ночи", он не мог бежать отсюда.
   - Кранты Шмоньке, кажись, - сказал он, не вылезая из седла. - Иди, тебя кто-нибудь довезет домой. И запомни - тебя с нами не было.
   - Хорошо.
   Он вдруг наклонился с седла, знаком подозвал её к себе поближе и сунул в руку что-то тяжелое и холодное.
   - Возьми пистолет. Разборки начнутся, могут и пошмонать. Спрячь как следует, потом вернешь.
   Юлия сжала оружие пальцами, потом сунула его под свитер и негромко спросила.
   - А зачем ты его с собой возил?
   - Сам не знаю. От глупости.
   С неожиданной силой Юлия вдруг ощутила всю глубокую бессмыслицу этих ночных кроссов, всех этих разговоров, кожаных курток и мотоциклов, и даже оружия, которое возили с собой неизвестно за чем, без всякой цели, поскольку и не стреляли в тот миг, когда стрелять было положено - ведь Шмонька лежал все так же неподвижно и никто не мог бы придумать никакой доблестной причины, за что он, Шмонька, быть может отдал жизнь на грязной деревенской улице.
   Юлия отвернулась и пошла по переулку на свет мотоциклетных фар в её конце.
   Трое байкеров, играли "газом", пульсирую дергали моторы, и когда Юлия подошла поближе, Серый крикнул.
   - Ну, что там?
   - Не знаю, - ответила она. - Кажется Шмоньке отрезало голову тросом.
   Серый тоже был из главарей и приказал жестко.
   - Толик, отвези Юлию домой. Ты запомни, Юлька, тебя с нами не было. он вдруг засмеялся, окинув её с ног до головы насмешливым взглядом. - Ну и видик у тебя! Будто через камнедробилку с грязью пропустили.
   В свете мотоциклетных фар Юлия оглядела себя и тут же поняла, что в полевых условиях одежду в порядок не приведешь. Правая штанина джинс была разорвана от бедра до конца, от свитера остались одни лохмотья, которые почему-то ещё держались на плечах, лицо саднило, словно его протерли наждачной бумагой.
   Юлия уселась за спину совершенно незнакомого ей Толика и тот, не скрывая своей радости от того, что улетает с места трагедии - помчался к шоссе.
   - Куда тебя? - через плечо крикнул он и совершенно непроизвольно Юлия ответила.
   - На Центральную аллею, Клуб "Тайм-брэк" знаешь?
   - Найдем.
   Все правильно - появляться в общежитии в таком виде никак нельзя слишком бурной будет реакция и слишком много ненужных разговоров, а Юлия числилась в лицее девушкой тихой, скромной, этакая примерная лицеистка, круглая отличница и умница.
   Да ещё этот тяжелый пистолет под разорванным свитером...
   Потом она вспомнила, что в Клубе скорее всего никого нет, но она никогда не говорила байкерам, что живет в общежитии, предпочитала оставаться в этой компании незнакомкой и появляться лишь тогда, когда хотелось самой. Узнай в "Тайм-брэке" о её знакомствах с байкерами, неизвестно бы чем это кончилось - теннисисты шпану не любили, а байкеров числили за штатную шпану.
   Шел первый час ночи и Юлия решила, что на крайний случай переночует в избушке охранников - все сменные охранники её знали и в ночлеге не откажут.
   До ворот Клуба Юлия решила не ехать, чтоб Толик не знал о её причастности к заведению и остановила машину в начале Центральной аллее. Байкер попрощался и уехал.
   Шел второй час ночи и темный, холодный парк перед Юлией стоял сплошной черной стеной и лишь чуть шумел легким ветром в голых ветвях. Не то что идти в чащу, приближаться к парку было бы страшно, но на животе Юлии уже согрелся металл оружия и оно придавало уверенность в своей полной безопасности. Она сошла с аллеи и рассмотрела пистолет. В этих вопросах она разбиралась мало, по тому, что в дуле не было перемычки - сообразил, что пистолет не газовый, а боевой. С некоторыми трудностями извлекла из рукоятки обойму, убедилась , что она забита патронами, вставила её на место и слегка помучившись - дослала в ствол патрон. Теперь все было ясным и понятным, Юлия вспомнила, что это пистолет Макарова, штатное оружие русских офицеров и милиционеров, но как сказал Вадим, вроде бы его скоро снимут с производства, поскольку у него патрон слабовато, не то что скажем у старенького "русского кольта" - тульского Токарева, "ТТ" по маркировке вот там патрон, так патрон!
   Посмеиваясь над собой, Юлия сунула пистолет по бандитски себе за спину, за пояс джинс и двинулась по лесу при полном бесстрашие души.
   Шел уже третий час ночи, когда она увидела впереди слабые огоньки в окне домика охранников теннисного корта и ярко освещенное, широкое окно кабинета руководителей фирмы. Следовало полагать - что кто-то там был и Юлия повеселела. Одинокий свет в ночном лесу, степи, горах, океане или пустыне - все что нужно для растерянного путника, чтоб он окончательно не пал духом. А вот с этим у Юлии последнии дни было плохо, настолько плохо, что она и попыталась развеятся в компании "Ангелов ночи". Не вышло, они не помогли - оружие и свет в окне Клуба заставили её развеселится: Бог даст ещё все наладится и жить обретет смысл, а не байкерские гонки в ночи.
   Александра Шорина.
   Часть своих вещей она ещё держала на родительской квартире, в Химках. Точнее - у соседей по лестничной площадке, поскольку боялась, что в период запоев мать и отчим могут продать все её шубейки и сапоги. Теплые сапоги как раз теперь и понадобились и Александра доехала на автобусе до своего района и глухую волну непрязни ощутила тут же, едва по выходу из машины увидела перед собой длинный дом, на пятом этаже которого и прошло её детство. По её прикидкам не матери, ни отчима дома в это время не должно было быть - где-нибудь промышляли, сбивая рубли на выпивку.
   Она поднялась на пятый этаж, своими ключами открыла дверь и обнаружила , что ошиблась. Мать Анна Петровна, нечесаная, слегка опухшая, жарила на кухне что-то на редкость вонючее.
   - Привет. - бросила Александра небрежно, отметив, что мать продолжает опускаться и на работу её уже не возьмут даже рельсы чистить.
   Анна Петровна взглянула робко на дочь и, скрывая радость, ответила.
   - Здраствуй, Сашенька... Ух, как ты выглядишь.
   - Нормально выгляжу, - ответила Александра, не глядя в лицо матери.
   Но если приглядется, то можно было отметить, что в облике Анны Петровны сочетались две категорические несовместимые вещи - лютое пьянство и отчаяная борьба за сохранение формы, за привлекательность и внешнюю интеллигентностьь. В период запоев, она, понятно, этой борьбой не занималась, но едва протрезвлялась и видела свое помятое лицо в зеркале, как тут же начинала лихорадочно сидеть на диете, делать по несколько часов гимнастику, гулять и лаже бегать в ближайшем лесу.
   - Этого гаденыша нет? - спросила Александра имея ввиду отчима.
   - Не надо так, - слабо возразила мать - Он на работе...
   - На какой же это он работе? - насмешливо спросила дочь и вышла к соседям, не дожидаясь ответа.
   Там она взяла свои сапоги, поболтала с подругой и вернулась в квартиру. Анна Петровна уже успела накрыть стол, к удивлению Александры достаточно обильный.
   - Я суп из осетрины сделала. Ты будешь? - стеснительно спросила Анна Петровна.
   - Ты бы туда яду подсыпала, - неприязненно посоветовала Александра.
   - Какого яду?
   - Крысиного. Мышьяку, или стрихнину. Глядишь, этот гаденыш бы и подох.
   - Не надо так, - с трудом повторила Анна Петровна. - Ну, ненавидишь ты его, так это ж твое дело.
   - Жаль, что я его в тюрьму не посадила, - ответила Александра, присаживаясь к столу. - Думаю, до сих пор сидел бы в местах не столь отдаленных. Сколько там лет за изнасилование несовершеннолетней падчерицы полагается, а?
   - Что теперь-то уж говорить, Саша? - Анна Петровна отвела глаза в сторону, но, как всегда, Александра не могла остановится - она чувствовала острое наслаждение от растерянности матери, почти физическое удовольствие от разговоров подобного рода, когда в семейную тайну, их общую рану можно было бесцеремонно запустить пальцы.
   - Ты теперь стала другой, Саша, все пережито... И забыто.
   - Это ты забыла. И он. На какие шиши осетрину покупаете? Небось опять ларек гаденыш ограбил?
   - Я же говорю, Василь Васильевич работает.
   - Теперь это так называется? Как он мог заработать, хотела бы я знать?
   - Не знаю, - Анна Петровна робко улыбнулась. - Но знаешь, так приятно сегодня ходить по магазинам, когда есть деньги... Раньше я работала, какие-то деньги были, но ведь ничего на прилавках не было. А теперь пойдешь, если с деньгами, то поход в магазин, как праздник...
   - И часто у тебя этот праздник?
   - Да нет...
   Уху их осетрины Александра есть не стала. Ей все здесь было отвратительным - и эта остерина, и полупустая, запущенная квартира и униженная улыбка матери.
   - Пойду , - сказала она. - Тебе денег дать?
   - Нет, у нас пока есть, не надо, - ответила Анна Петровна и Александра поняла, что она лжет, но стесняется признать правду: по некоторым деталям Александра уже разглядела, что если мать с отчимом ещё не находятся в стадии совместного запоя, то весьма близки к нему.
   - Ты хотя бы позванивала, Саша, - сказала Анна Петровна на прощанье.
   - Хорошо.
   Они все же обменялись легким поцелуем и мать стояла ещё в дверях, прислушиваясь , как Александра спускается по лестнице.
   На площадке третьего этажа она услышала снизу сопение, перемешанное со звуком неровных шагов и бормотанием. Спустилась ещё на пролет и увидела то, что ожидала - отчим Василий Васильевич, вдребезги пьяный, удерживая в руках потертую сумку старался преодолеть лестницу. Ему было под пятьдесят, бывшему инжинеру-конструктору, ныне обрюзгшему и выглядевшему бомжем. Александра остановилась на площадке, понимая, что если он сейчас откроет рот и попробует заговорить, то встреча эта кончится плохо.
   Василий Васильевич поднял голову и мутно взглянул на падчерицу, явно не узнавая её. Александра стояла неподвижно и он принялся было обходить её, принимая за столб, или какое другое искусственное препятствие на пути. Но покачнулся и что б не упасть, уцепился на миг за девушку. Остатки интеллигентности выдавили из него автоматическое..
   - Из... Извините, де... Девушка.
   В его мутных глазах что-то засветилось, потом - промелькнула искра узнавания, которое выразилось в словах.
   - Шлюха... Итальянская.
   Она ударила его коленом в бедро, Василий Васильевич присел и откатился на несколько ступенек вниз, поднял голову при каком-то удивленном собачьем выражение на лице и спросил потеряно.
   - Вы... За что?
   Хотелось ударить вторично - ногой, сверху, в эту собачью морду. Ударить так, чтоб он катился пролетами лестницы вниз, до земли, а там замер навеки.
   Но снизу послышались голоса - кто-то поднимался наверх.
   Александра обошла отчима, встретила соседей с шестого этажа, весело поздоровалась и спустилась вниз.
   Убить бы эту гадину, подумала она уже на улице. Убить бы, глядишь мать в одиночку ещё сумела бы выправится. Хоть киллера для выполнения этой задачи нанимай, благо, говорят, это ныне дело недорогое.
   Через час она была уже в общежитие, где на неё налетела Елена Винокурова, которая тут же сообщила, что сегодня вечером можно и подзаработать и хорошо провести время - подтанцовка за спиной Эльвиры Дак в ночном клубе. Они в паре прекрасно танцевали, умели импровизировать и задача сама по себе не представляла для них трудности. Для компании решили прихватить с собой Юлию, но той не оказалось в общежитии и решили обойтись без нее. Кстати и Раи Бондаревой не было на месте, но её на подтанцовку не было смысла приглашать - слишком грузна и тяжеловесна, с такими телесами на сцене было достаточно одной Эльвиры Дак.
   Елена нашла у себя кассету с записями наиболее популярных песенок Эльвиры, кассету поставили на магнитофон и в течение часа отработали приблизительный рисунок того, что они будут танцевать. Дело оказалось несложным - практически Эльвира пела всю жизнь одну и ту же песню, (с разными словами) на один и тот же ритм и темп, так что ничего сложного танцевальная работа из себя не представляла.
   Юдия до вечера так и не появилась, хотя втроем у них получалось тоже очень не плохо и даже своеобразно.
   Александра Шорина и Елена Винокурова.
   Выступление в ночном клубе "Голубой пингвин" не заладилось с первой минуты. Едва в комнате, приспособленной под гримерную, эстрадная "звезда" Эльвира увидела обеих своих девчонок , которых пригласила для подтанцовки, как тут же едва не задохнулась от откровенной зависти и злости - молодые, рослые, стройные, длинноногие, приодетые в какую-то драную мешковину , которая едва пипки прикрывала, а грудь так и вовсе наружу, они вызвали такую зажатую ярость очень не юной певицы, что она добрую минуту и слова сказать не могла. Эльвира разом смекнула, что пьяная, обожравшаяся икры и пингвинятины аудитория "Голубого пингвина" плевать захочет на её , Эльвиры, пение, а будут следить и ждать только того мига, когда с её девчонок свалятся последние лохмотья мешковины, что и без того ничего не прикрывали.
   - Где вы раздобыли эти тряпки? - едва сумела спросить Эльвира.
   - Тряпки! - вызывающе хмыкнула Александра. - Эти костюмы получили первый приз на балу оборванцев в Клубе "Тайм-брэк" Автор - кутюрье Юлия Дубина.
   Это заявление добило ситуацию. Дело в том, что про тусовку в Клубе "Тайм-брэк" Эльвира знала, в свое время страстно стремилась туда попасть, но дружочек, который обещал взять её с собой, в последний момент передумал и отправился на "Бал оборванцев" с собственной супругой, к тому же в довольно резкой форме намекнув Эльвире, что она для таких мероприятий "рылом не вышла". Теперь застаревшая обида вспыхнула с такой силой, что поначалу Эльвира собралась было вышвырнуть свою "подтанцовку" за двери тут же, но будучи девушкой деловой и практичной, она во время одумалась и лишь процедила сквозь зубы.
   - Не увлекайтесь чрезмерно на сцене. Помните, что вы у меня фон и не более того.
   - В каком стиле танцевать? - занозисто спросила Александра.
   - В приличном. - ехидно ответила Эльвира. - Если умеете. Здесь солидная публика, не всякая шпана, которую вы ублажаете в своем теннисном клубе.
   - Что-о-о?! - ревнивая Александра уже было собралась пояснить певице разницу между членами Клуба и пьяной обжоркой в "Голубом пингвине", но во время вспомнила, что для подруги - этот час весьма значителен, что ей, никак нельзя ссорится с певицей раньше времени.
   - Не старайтесь вперед меня вылезти, - ещё раз не удержалась напомнить Эльвира, намечая общую стратегию выступления.
   Она забыла собственную молодость, когда не смотря на подобные предупреждения - упрямо лезла на первый план, через голову солистки. Ослабление памяти обошлось ей дорого.
   - Выйдете на сцену после третьей песни. Когда я уже разогрею публику. - бросила Эльвира на прощанье, приказала телохранителю Тимуру включить фонограмму и ринулась на небольшую полукруглую сцену, точнее чуть приподнятый над залом подиум.