Грэм Хизер. Сладкий дикий рай

   Может, ему удастся смягчить ее. Нужно только быть нежным и ласковым и выбросить из головы ужасное видение.
   Тут кто-то забарабанил в дверь каюты.
   — Что случилось? — крикнул он.
   Вошел капитан Раскин, улыбаясь во весь рот: — Ветер, милорд! Ветер повернул!
   Джейми мигом вскочил, заткнул пробкой бутылку и с грохотом поставил ее на стол. Следом за капитаном Раскином он поднялся на палубу. Действительно, задул попутный ветер — сильный и ровный, он тянул с севера и в два счета должен был доставить их домой.
   Домой. Да, именно так: округ Карлайл стал его домом.
   Три недели спустя полубаркас вошел и естественную гавань на побережье округа Карлайл. Джейми стоял на капитанском мостике, всматриваясь в берег, и сердце его пело от гордости и счастья. Отплывая в Англию прошлой осенью, Камерон оставил своим людям подробные инструкции, однако само поселение тогда выглядело более чем скромно: мощная стена, окружавшая поселок, несколько хижин для крестьян и рабочих, печь для обжига глины, часовня и склад.
   Теперь, насколько было видно, новые хижины строили даже за оградой. Пушки, которые Джейми отправил этой весной, располагались на деревянных вышках: три направлены в глубь материка, а одна — па море. Правда, испанцы вряд ли отважатся атаковать укрепленное поселение, но лучше быть готовым ко всему. По обе стороны от стены виднелись расчищенные участки земли. Ближе к морю паслись овцы, коровы и козы, дальше к лесу зеленели пышные всходы табака и зерновых культур, а в самом центре поселка возвышался его дом.
   Поначалу это был простой, грубый сарай из неотесанных бревен. Теперь он преобразился, хотя материал для постройки был тот же. Джейми приказал расширить первый этаж л прорубить в нем окна (стекла он привез с собой), надстроить второй этаж и два больших флигеля по обе стороны от крыльца.
   — А он подрос, верно, милорд? — заметил Раскин.
   — Да, и изрядно! — отвечал Джейми. — Капитан, как только причалим, сразу принимайтесь за разгрузку. Матросам выдать двойной рацион. Мы снова дома, и мне не терпится ступить на твердую землю!
   Через двадцать минут судно подошло к бревенчатому пирсу. Джейми соскочил с борта, не дожидаясь, когда отдадут швартовы. День выдался жарким и солнечным. Камерона встречал сэр Вильям Тибальд, сержант, командовавший Десятком профессиональных солдат и управляющий маленькой колонией в отсутствие Джейми. Они подружились еще в юности, сражаясь с дикими индейскими племенами в отряде капитана Смита, а когда придется — и с испанскими Пиратами на морях. Вильям сидел верхом на гнедом жеребце держал еще одного в поводу — для Джейми. Сержант обменялся с Камероном крепким рукопожатием, и мужчины, не тратя времени даром, поскакали к поселку.
   — Как у вас дела? — нетерпеливо спросил Джейми.
   — Отлично! — заверил его Вильям с широкой улыбкой. Это был рослый человек лет тридцати с темно-карими глазами, светлыми волосами и живым приветливым лицом. Как и Джейми, он поддался дикому очарованию здешних мест. Его мало привлекала жизнь в Джеймстаунекой колонии, полная склок и интриг вышестоящего непостоянного начальства, зато заражала целеустремленность Джейми, мечтавшего создать а этой глуши свой мир.
   — В этом году мы на славу потрудились, — приподнято продолжал Вильям, — и по-моему, урожая с лихвой хватит на всю зиму. А из молодого Тома Лейна вышел отличный егерь — что ни день, таскает из лесу диких индеек. Мы не пожалели расчищенных участков для пшеницы и овощей, но и табака посадили немало. Ну же, поехали скорее; наши ребята решили устроить настоящий парад, да и отец Стивен ждет вас с нетерпением. Ну а на закуску я припас сюрприз.
   Они приближались к воротам. Тяжелые створки были распахнуты настежь, так как угроза набега миновала, и жители свободно выходили и входили внутрь. Жены колонистов, тащившиено тропинке от реки ведра с водой для стирки и кухни, радостно приветствовали Камерона веселыми криками, махали руками. Он отвечал всем с теплой улыбкой, а когда миновал ворота, то увидел, что солдаты выстроились в шеренгу возле его дома в полном вооружении — в шлемах и легких доспехах — и готовы продемонстрировать искусство владения копьем. Вильям тут же занял свое место на правом фланге и принялся выкрикивать команды одну за другой. Солдаты ловко образовали недоступный для врага сомкнутый строй, рассыпались и снова собрались в ощетинившуюся копьями колонну. Джейми громко аплодировал, оценив их старания, и Вильям скомандовалразойтись. Джейми объявил всем собравшимся, что вечером будет праздничный пир: он велел зарезать одного из привезенных на «Ястребе» здоровенных кабанов, которого зажарят на костре. В ответ раздался хор приветственных криков — Джейми слушал их с радостью.
   — Нам нужно решить еще кое-какие вопросы, — предупредил Вильям. — Я откладывал их до вашего приезда.
   — Сначала я хочу осмотреть дом, — решил Джейми. Он соскочил на землю, бросил поводья слуге, взбежал по ступенькам крыльца к толкнулмассивную деревяннуюдверь.
   Действительно, перемены оказались разительными. Пол был сделан из добротных струганных досок, покрытая домоткаными дорожками лестница вела наверх, на галерею. Просторный холл переходил в длинный коридор — совсем как в его особняке в Англии, — он вел в столовую с большим крашеным обеденным столом, на котором сейчас стояла ваза с цветами: — Направо и налево уходили коридоры во флигели, а наверху, насколько мог судить Джейми, располагались спальни.
   Перескакивая через ступеньку, он поднялся на второй этаж; его правая часть, как раз над галереей, была отведена под хозяйские покои. Длинная просторная комната делилась на две деревянной аркой. Одна из комнат будет спальней — здесь поставят кровать, которую капитан Хорнби привезет из Лондона, а пока Джейми будет довольствоваться простым соломенным тюфяком на деревянной раме. В другой комнате устроят кабинет, здесь уже стоял письменный стол и предполагалось сделать полки для книг вдоль стен. В углу Джейми распорядился выложить большой камин — ему претил колониальный обычай пользоваться простыми очагами с Отдушиной в потолке.
   Джейми вышел из кабинета и заглянул в две другие, прежде чем снова спустился вниз. В правом флигеле целая череда комнат поменьше предназначалась для слуг, а в левом находилась просторная комната с выходом на задний двор, заставленная множеством стульев. Ее можно было использовать и как гостиную, и как бальный зал.
   Конечно, этот дом был жалким подобием роскошного дворца, принадлежавшего ему в Англии, но Джейми остался доволен. Ведь его возводили на скорую руку в такой глуши, и кроме того, это было лишь начало. С каждым кораблем сюда будут прибывать все новые предметы обстановки, и постепенно Камерон превратит дом в настоящий особняк.
   Вильям ждал его у входа.
   — Ну как?
   — На первый взгляд вполне прилично.
   — Ну, — довольно крякнулТибальд, — похоже, кабана уже прирезали. Матросы спустились на берег и устроили переполох среди незамужних служанок и фермерских дочек. Но, лорд Камерон, смею напомнить, дело прежде всего!
   Джейми пришлось срочно разрешить несколько споров, возникших между колонистами в его отсутствие, а потом Вильям представил ему новых домашних слуг, и, наконец, мужчины вернулись в столовую и расположились за большим столом. Джейми устало вытянул ноги и обмахивался своей шляпой.
   — По-моему, самое время промочить горло хорошим ромом!
   Вильям ответил ему веселым смехом. Камерон позвал экономку. Миссис Лоутон принесла бутылку и два стакана и скромно удалилась. Друзья не спеша попивали ром, пока Вильям подробно описывал все, что происходило в округе. Родилось четверо детей, но два младенца вскоре умерли и были похоронены на освященном клочке земли сразу за стеной, защищавшей поселок. Отряд из жителей Джеймстауна и прилежащих округов побывал у Опеканканока, и все в один голос утверждают, что индейцытак же рады миру, как и белые люди.
   — Не уверен, — хмуро возразил Джейми. — У них слишком воинственный вождь, и хитер он так же, как Поухатан. — Камерон вздрогнул. — Но я тоже рад миру — он выгоден всем нам. К тому же скоро приедет моя жена, у нее прекрасные золотистые волосы, и мне не хочется, чтобы ее скальп украшал хижину какого-нибудь дикаря.
   — Жена! — с энтузиазмом воскликнул Вильям. — Стало быть, вас такокрутила одна из лондонских красоток! — И бравый солдат добродушно хмыкнул.
   — Она не из Лондона, — коротко сообщил Джейми, на которого вдруг навалилась огромная усталость. Интересно, что скажет Вильям, если узнает, что лорд Камерон женился на незаконнорожденной алчной потаскухе, которую сам же и поймал на воровстве. Но он, конечно, промолчали налил себе еще рому. — Она из предместий и плывет сюда с одной из своих сестер, Робертом Максвеллом и, конечно, кучей служанок.
   — И вы решили привезти сюда свою леди, милорд? — с лукавой улыбкой осведомился Вильям, — Из своего роскошного дворца из кирпича и мрамора в эту хижину из бревен и глины?
   — Я не мог поступить иначе, — просто отвечал Джейми. Он встал из-за стола. В углах комнаты начинали сгущаться вечерние тени. — Послушай, Вильям, все сильнее пахнет жареной свининой, у меня больше нет сил терпеть.
   В центре поселка на огромном костре подрумянился жирный кабан. Колонисты собирались на пир со своими подношениями: спелой кукурузой, лепешками, молодыми бобами, обжаренными в масле. Простые рабочие, солдаты и люди благородного звания располагались рядом, и, хотя к Джейми и сэру Вильяму относились с подчеркнутым уважением, по большей части отношения были товарищескими, чего никогда нельзя было позволить себе в Англии. А здесь служившие Камерону люди приветствовали его с истинным радушием. Они не боялись представить ему красных от смущения дочерей, а их жены старались угостить Джейми своей нехитрой стряпней. Он уселся вместе с колонистами па циновке, поджав под себя ноги. В этот вечер было вдоволь рома и отличной закуски, кто-то притащил музыкальные инструменты: флейты, дудки, трубы, барабаны и даже клавикорды, — и прямо па лужайке под открытым небом начались танцы. Джейми и глазом не успел моргнуть, как его втянули в круг хихикающие девицы — пришлось галантно раскланяться и пройтись в танце с каждой. Была уже поздняя ночь, когда Камерон извинился и устало побрел к себе домой. Поднявшись в спальню, он разделся и рухнул на тюфяк. И тут услышал сдавленный смешок, протянул руку и нащупал чье-то голое тело.
   — Это что за шутки? — Джейми схватил свечу и зажег ее от догоравших в камине углей.
   У него в постели лежала девушка — совершенно голая, как и он. Она изящно опиралась на локоть и без смущения разглядывала его огромными зелеными глазищами. Джейми вспомнил, что вроде бы танцевал с ней в этот вечер. Ее звали Хоуп. Она была из племени памунки, однако прижилась среди колонистов в Джеймстауне. Судя по зеленым глазам, кто-то из ее родителей был в числе пионеров, погибших в Роаноке. Очаровательная, непосредственная как дитя, она привлекала взор блестящей медной кожей, колдовскими очами и пышными грудями с крупными коричневыми сосками. У Джейми невольно закипела кровь: от кончиков угольно-черных волос до маленьких грязных ножек ее обнаженное тело вызывало совершенно определенные чувства.
   — Что ты здесь делаешь? — спросил он.
   — Я пришла тебе служить.
   Джейми задумался. Теперь, когда глаза привыкли к тусклому освещению, он мог разглядеть девицу. Ему давно не хватало той обжигающей физической близости, которой он так недолго наслаждался в объятиях жены, а здоровое мужское тело постоянно напоминало о себе. И прежде Джейми никогда не отвергал предложений подобного рода. Пожалуй, это будет приятным разнообразием — переспать с женщиной, которую не придется брать силой.
   Камерон опустился на колени возле кровати иласково сжал ее руки. Он улыбался — едва ли не виновато, ибо что-то внутри него тут же воспротивилось подобной идее. Ведь эта девочка не Джесси. У нее ласковые, прекрасные глаза, но им не сравниться с ее глазами, в которых пылало неугасимое пламя. У нее полные, чувственные губы, но им далеко до идеальной формы и яркого цвета губ его жены, так соблазнительно кривившихся и недовольной гримаске. И хотя ее груди могут возбуждать, от их вида у Джейми не захватывает дух, пальцы не дрожат от нетерпения, а рот не сводит от желания отведать на вкус венчавшие их нежные бутоны.
   — Я женатый человек, — отвечал он.
   Девица растерянно нахмурилась, и Джейми по смог сдержать улыбки. Те, с кем ей приходилось иметь дело, явно не придавали большого значения таким пустякам. Да и он, наверное, ведет себя по-дурацки. Будь у него побольше здравого смысла, он бы как следует попользовался этой любвеобильной полукровкой, чтобы вытравить из жил тоску по своей вечно недовольной, расчетливой и строптивой, хотя и очаровательной жене.
   — Женатый?..
   — Ну да. У меня есть жена, моя собственная женщина.
   — А где же она?
   — Едет сюда, плывет па корабле.
   — Но сейчас-то ее здесь нет.
   — Нет, но она все равно моя женщина.
   — Сэр Тибальд сказал, что я буду для тебя сюрпризом, — беззаботно улыбнулась Хоуп.
   Так вот на что намекал Вилвям! Он знал про женитьбу Джейми и все же прислал девчонку…
   — Ты просто замечательный сюрприз.
   Зеленые глаза скользнули по его телу и задержались на самой интимной части. Во взгляде «сюрприза» вспыхнуло простодушное торжество.
   — Я тебе понравилась. Я остаюсь. — И девушка улеглась поудобнее.
   Джейми со смехом заставил ее встать и возразил: — Ты очень милый сюрприз, Хоуп, но я должен дождаться свою жену!
   — Ты уже готов любить Хоуп.
   Маленькие ручки ловко обхватили свидетельство его готовности. Джейми поймал ее за запястья.
   — Нет, Хоуп, нет. Ты скоро сама с ней познакомишься.
   — Она такая красавица?
   — Она очень красива.
   — И ты… ты так сильно ее любишь? — В широко распахнутых зеленых глазах светилось недоумение. Несмотря на все годы, проведенные среди колонистов в Джеймстауне, эта милая девушка с длинными, темными как ночь спутанными волосами и откровенным, зовущим взором сохранила в себе непосредственность язычницы.
   — Ну, я… она ведь моя жена. А теперь тебе лучше одеться. Я очень устал и хочу спать. — Но тут ему пришла в голову одна мысль. — Хоуп, ты ведь должна хорошо говорить на языке племени Поухатана, верно?
   Девушка кивнула.
   Дикари из союза племен Поухатана пользовались разновидностью наречия алгонкинов. Джейми и сам довольно сносно знал их язык, но предпочел бы иметь более опытного переводчика, когда соберется навестить владения Поухатана.
   — Я хочу, чтобы ты помогла мне, Хоуп, и сопровождала меня в пути. Я собираюсь отыскать стойбище Опеканканока и предложить ему кое-какие вещи. Ты поедешь со мной?
   — Когда?
   — О, скорее всего через педелю. Сначала я разберусь с делами здесь, а потом мы отправимся в путь. Я должен доставить в Джеймстаун письма и приказы короля и поплыву туда на корабле, а потом мы поедем на поиски Опеканканока в глубь территории.
   — О да! — оживилась Хоуп. — Мне понравится плыть на корабле, и я буду хорошо о тебе заботиться.
   — Я не нуждаюсь в особой заботе, — возразил Джейми. — Но я буду рад, если ты отправишься с нами.
   На полу валялось ее простое домотканое платье. Джейми поднял его и протянул Хоуп. Не смущаясь, она натянула платье через голову.
   — Я все равно буду тебе служить.
   — Спасибо, но я женат.
   — Ты можешь иметь даже десять женщин.
   — В определенном смысле — да, — рассмеялся Джейми. Наконец Хоуп ушла. Джейми рухнул на койку и очень скоро пожалел о том, что не оставил ее на ночь. Воспаленное воображение не давало ему заснуть.
   Хотя вряд ли Хоуп могла помочь. Даже в непроглядной тьме он узнает свою жену, он запомнил каждый дюйм ее тела и сгорал от желания ощутить под собой пышную грудь и округлые бедра. Он поклялся, что Джесси никогда его не забудет, но и сам был не в состоянии ее забыть.
   Прошло немало времени, прежде чем сон смежил усталые веки.
   Через неделю полубаркас был полностью снаряжен для очередного плавания по океану. Джеймиподнялся на борт вместе с капитаном Раскином и его экипажем. В распоряжении сэра Вильяма осталось пятеро солдат, тогда как Камерона должны были сопровождать отец Стивен — молодой англиканский священник, и двое рабочих, не считая Хоуп.
   Благодаря попутному ветру к вечеру того же дня судно достигло острова Джеймстаун. Местная колония также заметно увеличилась — вокруг защищавшего центр поселка частокола ряд за рядом вырастали новые дома. «Ястреб» заметили издалека, и на пристани Джейми встречал губернатор колонии, которому не терпелось узнать последние новости из Лондона. Само собой подразумевалось, что лорд Камерон останется на ужин. Джеймипринял приглашение и, слушая словоохотливого губернатора, вспоминал подробности прошедших лет, бесконечные просчеты и ошибки Лондонской и Виргинской компаний, их недальновидное инечистое на руку руководство и то упорство, с которым боролись за существование простые колонисты. Вплоть до 1619 года здесь почти не было белых женщин — зато теперь все, кто мог, выписали к себе и жен, и дочерей. По подсчетам Камерона, общее население колонии составляло около трех тысяч человек. Джейми обратил внимание ина то, что в доме у губернатора гости ели с серебряных приборов, а камин был отделан дельфтскими изразцами. Он тут же подумал, что ему следует заказать такие же изразцы — они наверняка понравятся Джесси.
   Джесси… Его неотступно преследовал опустошенный взор поблекших синих глаз и облако золотистых волос, рассыпавшихся по подушке.
   Вечером того же дня, несмотря па радушное приглашение остаться, Джейми двинулся дальше. Ему сообщили, что Опеканкапока можно застать в Расавраке, служившем индейцам неким подобием столицы. В Джеймстауне приобрели лошадей, и отряд тронулся в путь. В эту ночь привал устроили под открытым небом. Джейми вслушивался в уханье совы, шелест и суету мелких ночных зверюшек и любовался паутиной черных ветвей па фоне звездного неба. Лето подходило к концу, и дыхание прохладного ночного ветерка навевало удивительную умиротворенность. Его ушей достигали и другие звуки, но спутники спали так крепко, что Камерон не решился поднимать тревогу. Судя по всему, тот, кто крался в ночи, не собирался на них нападать. Это не могла быть Хоуп, упорно искавшая его общества, так как отец Стивен взялся за нее всерьез, и мало-помалу его наставления о том, как положено вести себя юным девицам, заставили ее держаться скромнее.
   С первыми лучами солнца Джейми исследовал отпечатки ног и убедился, что индейцы следили за ними, но не мешали двигаться в глубь материка. Интересно, была ли эта встреча случайной или вождь отправил своих разведчиков? Шестое чувство подсказывало Джейми, что им нечего бояться. Тем не менее, прежде чем отправляться дальше, он тщательно проверил, на месте ли его кинжал и легко ли вынимается из ножен сабля. Во время схватки в лесной чаще Не помогут ни копье, пи мушкет. Громоздкое огнестрельное Оружие требовало специального упора, а для того чтобы зажегся черный порох на полке, кто-то должен был таскать за Собой целые мили просмоленного фитиля. Самым проворным стрелкам удавалось произвести не больше четырех-пяти выстрелов в минуту, да и то при условии, что на них не будут сыпаться со всех сторон индейские воины, затаившиеся под каждым кустом. Естественно, что гораздо большие Надежды возлагались па саблю и кинжал.
   Через три дня отряд добрался до Расаврака. Гостей приветствовал большой отряд индейцев, специально высланный им навстречу. Полуголые воины Поухатана, сплошь покрытые татуировками, дико вопили и отплясывали что-то невообразимое. Еще капитан Смит научил Джейми никогда не отдавать индейцамсвое оружие, даже в знак мирных намерений. Вот и сейчас дикари предложили Камерону разоружиться, но остались ни с чем, натолкнувшись на решительный отказ.
   Джейми проводили в вигвам вождя. Навстречу гостю торжественно встал сам Опекапканок. Вождь был чрезвычайно высок, по меньшей мере лет на десять старше Джейми, прекрасно сложен и по-своему красив.
   Вождь пригласил гостей на пир, и Джейми принял приглашение при условии, что это не будет пир по случаю пыток над пленными. Индеец рассмеялся и заверил, что никаких пыток не предвидится. Этот праздник устроен в честь сотворения мира.
   Снаружи уже дымилось множество костров, на которых готовилось угощение, а вокруг разукрашенных шестов отплясывали полуголые дикари. Отец Стивен явно чувствовал себя не в своей тарелке, особенно после ехидного замечания Джейми, что этот обряд удивительно напоминает танцы вокруг Майского шеста у них на родине.
   — Они изображают день творения, — пояснял Опеканканок. — По легенде племя поухатанов сотворил гигантский небесный заяц, который долгие годы держал нас в плену. Но старые женщины вызвали его на бой, и он согласился отпустить нас на землю, чтобы мы жили здесь, среди лесов.
   Индианки обносили воинов всевозможными кушаньями, вызвавшими большие подозрения у отца Стивена. Но Джейми не стеснялся: он давно познакомился с кулинарным искусством поухатанов и знал, что на праздник обычно готовят нежнейшее рагу из зайца. Еду полагалось брат» руками, а жир и сок вытирать свежими кукурузными лепешками.
   Воины не прекращали зажигательного танца, к которому присоединились их жены, размалеванные синей краской и одетые только в набедренные повязки. И движения, и пение танцоров были предельно откровенными. Солдаты из отряда Камерона следили за танцем, раскрыв рты от удовольствия. Отца Стивена, казалось, вот-вот хватит удар, а Хоуп, напевая вполголоса слова, зачарованно раскачивалась в такт дикой музыке.
   Отряд оставался в гостях у индейцев эту ночь и две следующие. Отец Стивен честно пытался толковать им христианство, а дикари в ответ с охотой посвящали его в подробности своей веры в богов Окуса и Ахоиа. Вождь с Джейми много беседовали про Покахонтас, и Джейми не преминул лишний раз напомнить, что Джон Ролф успел вернуться в Америку и по-прежнему живет в Виргинии и что он уверен в безопасном будущем сына индейской принцессы. Джейми, как мог, описывал вождюкоролевский двор, и в ответ Опеканканок рассказал о похоронах Поухатана, старательно перечисляя все украшения и оружие и медные и бронзовые сосуды, которые сопровождали великого воина в страну вечной охоты.
   Перед тем как пуститься в обратный путь, Камерон позаботился о том, чтобы Опеканканок получил изрядный запас разноцветного бисера, два дорогих кинжала с рукоятками из слоновой кости и две ярко-синие рубахи, отделанные золотым шитьем. Судя по всему, индеец был доволен и настоял на том, чтобы Джейми захватил с собой как можно больше сушеных фруктов и зерна.
   Джейми считал, что визит прошел удачно. Он обменялся с великим вождем мирными клятвами и верил, что наследник Поухатана помнит его и относится с должным уважением. И все же что-то в поведении вождя порождало у Джейми неясную тревогу.
   Путь домой занял гораздо больше времени: ведь теперь не было возможности сократить его па корабле. И когда наконец маленький отряд добрался до их поселения, потрясенный Джейми увидел на рейде силуэт корабля.
   Это был «Сладкий рай».
   Камерон торопливо прикинул про себя — на календаре только пятое октября. По его расчетам, судно должно было добраться до Америки через две недели, однако вот оно, швартуется к пирсу.
   От волнения кровь зашумела у него в ушах, и, как ни сердился на себя Джейми, он ничего не мог с собой поделать — пальцы, судорожно сжимавшие приклад мушкета, стали липкими от пота.
   Он машинально пустил коня галопом, думая только о том, как бы побыстрее достичь причала. Сердце замирало в груди, кровь переполняла чресла, а во рту стало сухо. Скорее, скорее увидеть ее!
   Во время похода Джейми носил шелковую сорочку, кожаную куртку, замшевые лосины и высокие сапоги для верховой езды. Щеки его были гладко выбриты — Хоуп не забывала о своем обещании и следила за его внешностью, хотя пользовалась не бритвой, а острым осколком раковины. Кроме того, Джейми был чист, поскольку поухатаны начинали каждый день с купания в реке. И все же, и все же он никак не ожидал встретить Джесси так быстро. Ему хотелось прежде побывать в новом доме и удостовериться, что там все готово, хотелось немного посидеть в тишине и асе обдумать…
   И помечтать. Впрочем, он и так мечтал о ней постоянно, и его грезы не отличались разнообразием. Вспоминалась растерзанная, растерянная женщина, распростертая на огромной кровати, невыразимо прекрасная и в то же время… и в то же время ранившая его до глубины души.
   — Милорд, в гавани стоит корабль! — крикнул кто-то, хотя это и так было очевидно. Со «Сладкого рая» уже спускали сходни. На пристани стоял сэр Вильям — в отсутствие лорда Камерона сержанту предстояло приветствовать его жену.
   Вот сейчас она спустится на причал, и посмотрит на него, и на лице ее расцветет улыбка, и прекрасные глаза засверкают для него, для него одного.