Страница:
Однако, судя по ее виду, об этом нечего было и мечтать. Спутанная копна золотистых волос, тяжело вздымающаяся пышная грудь — Джесси казалась живым воплощением не — , укротимого духа противоречия.
— Что ты вытворяешь? — выкрикнула она.
— Я?.. — Он вдруг подставил жене подножку, отчего она с испуганным воплем опрокинулась навзничь, но при этом не ушиблась. Сильные руки смягчили удар, осторожно опустив ее на ковер из хвои. Джейми навалился на нее, и Джесси бешено забилась, ругая его последними словами.
— Вы, лорд Камерон, вы…
— Я ваш муж, миледи! Ах, какая жалость, что я не столь талантливый учитель, как сэр Седрик! И у меня не так хорошо подвешен язык, как у Роберта Максвелла, и я лишен еще бог знает каких достоинств и преимуществ. Ты вывела меня из терпения. И я пообещал тебе свободу с той минуты, как ты поднимешься на борт «Госпожи Удачи». Но тебе и этого показалось мало. Ты принялась строить глазки всем мужчинам подряд прямо здесь, у меня под носом!
— Никому я не строила глазки!
— Ну да, ты только крутила задом, хихикала, кокетничала, очаровывала и соблазняла. И у вас, мадам, это получается чертовски ловко? Будьте вы прокляты, леди, ведь я собирался дать вам то, о чем вы мечтали! Вам было угодно так ненавидеть эту землю, что я позволил вам покинуть ее, а заодно и меня — источник всех ваших несчастий. Но на поверку выходит, что я был слишком снисходителен, потому что вы окончательно распоясались и стали откровенной шлюхой.
Джесси замахнулась, чтобы дать ему пощечину. Нет, она собиралась расцарапать в кровь ненавистную рожу. Она лягалась, надеясь попасть ему в пах, но Джейми только сильнее прижал ее к земле, и она закричала от боли.
— Ах-ах, несчастное невинное создание!
— Дикий шакал! Дай мне встать! Ты…
Он прекратил эти крики поцелуем. Его жадные губы так впились ей в рот, что причиняли боль. Джесси продолжала бороться, однако знакомый вкус милых губ опьянял Джейми сильнее вина. И он все глубже проникал во влажную глубину ее рта. Он уже забыл, когда целовался с Джесси так страстно, но теперь вспомнил все, вспомнил в единый миг и задрожал всем телом. Джесси извивалась, пытаясь выбраться из-под него. Ее взгляд стал диким от ярости, а рассыпанные по земле золотистые волосы перемешались с янтарной хвоей. Алые губы повлажнели и раздвинулись, возбуждая Джейми еще больше. Прекрасное лицо пылало уязвленной гордостью, негодованием и решимостью бороться до конца.
— Ты сумасшедший! Только сумасшедший будет делать это в грязи, на земле…
— Ну уж нет, леди, сегодня вы от меня не уйдете! Это утро принадлежит мне! Завтра вы получите волю поступать по собственному разумению. Но сегодня, мадам, вы пере-усердствовала, вертя передо мной хвостом, и я непременно возьму то, что пожелаю. Нет, не просто пожелаю, леди, — я потребую!
И Джейми снова поцеловал жену и прижал ее руки к земле — ладонь в ладонь. Несмотря на сопротивление, он сплел ее пальцы со своими и почувствовал, как она вырывается. Но не обратил на это внимания. Джейми не прерывал поцелуя, он пил этот божественный нектар и не мог напиться, и сам не заметил, как стал с ней нежен… Просто отпала необходимость в насилии. Джесси ответила на поцелуй. И тонкие пальчики жадно стиснули его руки.
Джейми приподнялся и высвободил одну руку. Он медленно развязал ленты сначала на платье, потом на корсете, не спуская с нее глаз. Джесси больше не сопротивлялась, она молча смотрела на него. И Джейми не выдержал. В крови мгновенно вскипел огонь желания, подогретый долге ми неделями одиночества, и бессонными ночами, и жгуче! ревностью при мысли о том, что Джесси может принадле-1 жать другому мужчине.
Он вскинул голову и громко застонал, как раненый эверь.1 А потом прижался лицом к теплым грудям и вспомнил об их сыне. Он поцеловал нежную плоть и ощутил, как встрепенулось ее тело. Он был готов к тому, что Джесси снова начнет сопротивляться, но вместо этого услышал долгий прерывистый вздох и выпустил ее руки. Джесси тут же обняла его — крепко-крепко. Джейми снова припал к ее груди так же жадно, как это делал Дэниел, и наслаждался волшебным вкусом и ароматом нежных сосков. Его чресла готовы были взорваться от неутоленной страсти. Он поднял подол ее платья и расстегнул свои панталоны. А Джесси молча следила за ним, и фиалково-синие глаза загадочно мерцали в изумрудном лесном полумраке. Трясущимися руками Джейми погладил ее бедра. Она смотрела на него все так же загадочно, не сопротивляясь, но и не поощряя.
Не в силах больше ждать, Джейми буквально вонзился в это дивное, тело, однако вовремя вспомнил, что совсем недавно Джесси стала матерью. Он попытался действовать осторожно… но так и не добился от нее ни звука, и снова застонал, дрожа всем телом, давая выход накопившемуся гневу и неистовой страсти. И вдруг почувствовал, как в ней разгорается ответный огонь. Этого было достаточно, чтобы позабыть обо всем, кроме любовного урагана, снесшего последние препоны и в вихре наслаждения поднявшего любовников на самый пик блаженства. Сосны, земля, небо — все смешалось в цветной калейдоскоп, где центром являлась она, Джесси…
Джейми закричал, и эхом ему вторили ее страстные, неистовые крики. Разрядка была подобна взрыву. Он судорожно выгнулся всем телом и рухнул без сил на землю, выплеснув наконец свою ярость и страсть в одном отчаянном рывке, И тут же им на смену пришел непривычный, унизительный стыд. Он только что изнасиловал свою жену прямо в лесу, на голой земле.
Джесси затихла, все еще лежа под ним, жадно глотая воздух и глядя куда-то в небо. Она и не подумала поправить платье и лежала так неподвижно, что Джейми испугался.
— Джесси!..
Она медленно обернулась, в прекрасных глазах блестели непролитые слезы. Джейми выругался, проклиная себя за грубость. Сам поправил ей юбки и вскочил, не смея дольше находиться рядом с Джесси.
— Будь ты проклята! — прошептал он дрожащим голосом. Поспешно отвернулся, чтобы не замечать этого невинного, ранившего душу взгляда, и застегнул штаны.
Ему хотелось объясниться с ней, сказать, что это она довела его до такой жестокости. Потому что ни один мужчина не сможет спокойно наблюдать за тем, как его жена кокетничает с другими, и не пойти на поводу у драконов ревности. Он хотел сказать ей так много! Он хотел объяснить, что готов покориться ей во всем, что любит ее сверх всякой меры. Но после того, что случилось, все слова покажутся ей лживыми и пустыми…
Джейми встал. Он не подал Джесси руки, полагая, что вряд ли она сейчас в состоянии подняться на ноги.
— Я оставлю тебе коня, — хрипло промолвил Камерон. — Как только «Госпожа Удача» будет готова к отплытию, ты получишь мое разрешение забрать с собой в Англию и Дэниела.
— Джейми… — начала было Джесси.
— Я не стану удерживать вас здесь силой, мадам, — отрезал он. Поколебался и добавил: — Желаю приятно провести день, миледи. И искренне сожалею о том, что был с вами так груб.
С этими словами он исчез, растворившись в лесной чаще.
Джесси еще долго лежала неподвижно на колючих иголках. Как во сне она вслушивалась в тихое журчание ручья и ощущала теплую ласку солнечных лучей у себя на щеке. Потрогала свое лицо и обнаружила, что оно влажное от слез. Все закончилось так нелепо!
В оцепенелом мозгу всплыла мысль о том, что Джейми отдает ей Дэниела. Ему так не терпится отделаться от нее, что он готов расстаться с сыном.
Джесси устало прикрыла глаза и заслонила их локтем. Нет, не может быть, он еще не окончательно охладел к ней как К женщине и не укрепился в смертельной, лютой ненависти. А ей — ей нужен только он, Джейми, которого она полюбила всем сердцем. Муки неразделенной любви оказались куда страшнее голода, они терзали ее сильнее, чем ужас перед нищетой. Никогда в жизни она не чувствовала такой жуткой душевной боли.
Она не должна уезжать. Она должна поговорить с ним, должна заставить его выслушать все до конца. И она скажет, что давно успела полюбить Виргинию, ее первозданные и загадочные лесные дебри, и чистую глубокую реку, несущую воды в Чесапикский залив, и даже устриц, которых сама ловила па мелководье. Джесси полюбила и этот нелепый палисад, и сам их образ жизни и ни за что не хочет возвращаться в Англию. И даже если Джейми не полюбит ее, он не сможет запретить ей остаться. Она никуда отсюда не уедет. Просто не уедет — и все!
Джесси кое-как поднялась на ноги. Каждое движение давалось с трудом. Нужно было привести в порядок платье и хоть немного пригладить волосы и вытрясти из них сухую хвою. Он оставил ей коня, а сам ушел пешком — неведомо куда.
Джесси подобрала юбки, уцепилась за конскую гриву и вскарабкалась на спину жеребцу. И медленно, шагом отправилась назад. Ока молода, полна сил и по дороге дала себе клятву, что вынесет любые невзгоды. Но ни за что не смирится с жестоким решением своего мужа — просто не сможет это сделать.
Наконец показалась лесная опушка, и перед ней открылся палисад, ярко освещенный весенним солнцем. Нет, это далеко не Лондон, не Оксфорд и даже не таверна «Перекресток». Однако то, что видела перед собой Джесси, было настоящим чудом хотя бы потому, что вообще существовало на земле. Ведь этот поселок возвели своими руками простые люди, возвели сами, на пустом месте и щедро полили своими потом и кровью каждую пядь отвоеванной у леса земли. Они украсили ее своим трудом и мечтами о будущем. Массивный палисад являлся воплощением их несгибаемой силы, и за ним виднелись часовня, и дом Камеронов, и мастерские, и кузница, и дома колонистов.
Ворота были гостеприимно распахнуты, приглашая всех желающих присоединиться к святому торжеству. Только один из фермеров замешкался снаружи, чтобы наколоть дров. Рядом стоял индеец-памунки и складывал в ровные ряды наколотые юношей поленья.
И вдруг дикарь выхватил у фермера топор и вогнал остро отточенное лезвие прямо в лоб своему знакомому.
Джесси в ужасе раскрыла рот, но испуганный крик почему-то застрял в горле. Не веря своим глазам, она пришпорила коня.
Фермер схватился руками за голову, рухнул на колени и повалился ничком, причем топор так и торчал у него в черепе. Памунки хладнокровно наступил ногой на труп, с силой выдернул топор.
У Джесси похолодели руки. Все тело словно онемело от ужаса, а в сердце вонзилась ледяная острая игла.
— Нет!!! — вырвался наконец запоздалый крик, и она послала жеребца в галоп, с трудом соображая, что делать дальше. Ее ошеломило не только и не столько само убийство, но та хладнокровная расчетливость, с которой оно было совершено. Ведь минуту назад памунки стоял рядом с фермером и о чем-то мирно разговаривал. Оба весело смеялись, и вот индеец схватил топор и убил юношу, не опуская глаз, а потом как ни в чем не бывало вытащил топор.
Боже, сколько еще памунки успело войти внутрь?! Они ведь шли сюда все утро — шли как друзья… Может, этот памунки просто сумасшедший?
Земля с невероятной скоростью проносилась под копытами коня, направлявшегося к воротам. У палисада Джесси оказалась почти одновременно с индейцем, только что убившим фермера. Дикарь резко обернулся. В глаза Джесси бросились капли крови, стекавшие со стального лезвия.
— Помогите! Кто-нибудь, бейте в набат! — закричала она. От одного вида окровавленного топора могло стать дурно. Джесси старалась не замечать бездыханное тело молодого фермера. Заставила шарахнувшегося в сторону жеребца объехать труп и напряженно следила за индейцем. В надежде, что кто-нибудь за воротами может ее услышать, она снова закричала: — Тревога! Тревога! Бейте в набат!
Откуда-то из глубины поселка донесся отчаянный визг. Они с индейцем по-прежнему мерили друг друга взглядом. Наконец Джесси пришпорила коня, и жеребец взвился на дыбы и пронесся мимо памунки как вихрь. Она услышала новые крики, и из казармы выскочил какой-то солдат. На нем были надеты шлем и доспехи. Широко распахнутые глаза были полны страха: зажимая руками живот, человек заковылял в сторону Джесси. Только теперь она разглядела торчавшую из его тела рукоятку кинжала.
Джесси не смогла сдержать отчаянный вопль, но вот на крыльце казармы появился еще один солдат.
— Тревога! — снова закричала она.
Но опять опоздала — на воина набросились сразу двое дикарей, и ему пришлось яростно отбиваться.
С трудом удерживаясь на спине нервно гарцевавшего жеребца, Джесси обернулась в сторону палисада, туда, где в башне стояла пушка, обращенная жерлом на запад, и висел большой набатный колокол.
От пушки сейчас было мало проку. Ведь враг застал их врасплох.
Тем не менее она должна добраться до лестницы и ударить в колокол.
А потом можно будет вернуться домой, и как можно скорее. Ведь там спит маленький Дэниел. Там остались Элизабет и миссис Лоутон, и девушки-служанки. Джесси непременно нужно попасть домой и найти способ известить о нападении Ленор и Роберта.
В дверях казармы появился человек, торопливо натягивавший на ходу кольчугу. Джесси узнала в нем Роберта Максвелла.
— Роберт! — окликнула она.
Он не сразу услышал ее зов. Он потрясенно уставился на мертвого солдата с вывороченными внутренностями: длинный кинжал так и торчал из его живота. Роберт застыл с лицом белее мела, его пальцы стискивали другой кинжал.
— Роберт! — снова позвала Джесси. Но и теперь он ее не услышал. Да, Максвелл испугался не на шутку. — Роберт! — Джесси направила коня прямо на него. Но он стоял как заколдованный. Джесси остановила коня и соскочила наземь. — Роберт! Мы должны поднять тревогу в поселке! Люди должны знать об опасности, приготовиться к ней. Они должны защищать свои дома. Роберт, тревога! — И она прибегла к крайнему средству — ударила его по лицу.
— Ох, Джесси! — только и промолвил он. Но так и не пришел в себя. Да, от такого вряд ли добьешься толку. Джесси отчаянно затрясла его за плечи: — Беги же скорее! предупреди всех у меня дома, а потом беги к себе. А я буду звонить в колокол.
В конце концов он сдвинулся с места. По дороге Роберт несколько раз оглянулся на того солдата, это все еще ера — жался с двумя дикарями. Джесси собралась было прийти на помощь. Потом появилась какая-то отстраненная мысль, ее могут убить. А если она погибнет, то некому будет бить в колокол. И она, обогнув коня, помчалась к лестнице. Во наконец и башня.
На последней ступеньке лестницы, у дверей в башню, стоял одни из индейцев. Голый мускулистый торс и рук были сплошь покрыты татуировкой. На нем были надеты лишь замшевые лосины, из волос торчали белые гусиные перья, а на шее висело ожерелье из выкрашенных в алоэ огромных когтей. Он смотрел на Джесси и поджидал ее приближения с ленивой улыбкой. Ее отчаянный взгляд метнулся дальше, к двери. Там лежал еще один убитый часовой. Ему размозжили голову пушечным ядром.
И Джесси с гневом подумала, что все эти убийства никак не спишешь на несчастный случай. Индейцы пробирались в поселок, чтобы учинить резню. И убивали поселенцев их же собственным оружием.
А вот сейчас этот индеец возле башни собрался убить ее.
Снаружи раздались чьи-то крики — на сей раз со стороны ворот. Скоро все узнают о нападении. Скоро все узнают об измене… как только будут захвачены врасплох и убиты.
— Нет! — вырвался у Джесси лихорадочный вопль. И она отчаянно кинулась в бой, сцепилась с индейцем и покатилась по ступенькам вниз.
Но эта безрассудная атака была обречена на провал. Разгоряченное смуглое тело ловко извернулось и оказалось наверху, с силой прижав ее к земле. Она билась, она лягалась, она вырывалась как бешеная, но все без толку. Молодой индейский воин был полон сил и здоровья, но и она была не из слабых и продолжала драться.
Он надавил ей коленом под ложечкой, отчего у Джесси захватило дух. В темных миндалевидных глазах блестело любопытство, и стало ясно, что для тренированного воина это нападение просто шута, детская шалость и он откровенно забавляется игрой. Вот бронзовая рука не спеша потянулась к колену, где в кожаных ножнах был закреплен кинжал. Захватив в горсть прядь длинных волос, дикарь полюбовался их золотистым отливом. Да ведь он сейчас снимет с нее скальп!
И Джесси завизжала, забилась в припадке ярости.
Внезапно раздался мягкий чмокающий звук. И на чудесное платье из голубого бархата хлынула алая кровь.
Голый воин больше не улыбался. Его глаза потускнели, а из груди выглянуло зловещее острие кинжала, пронзившего индейца насквозь. Судорожно скрюченными пальцами негодяй вцепился в кинжал, испустил дух и замертво рухнул на Джесси. Она с громким визгом оттолкнула его подальше и только теперь заметила еще одного человека.
Возле лестницы стоял Джейми. Он все еще стоял там, откуда так метко кинул кинжал, прикончивший ужасного индейца. Их глаза встретились, и Джесси ощутила привычный трепет во всем теле, несмотря на окружавшие их предательство и смерть. Он пришел и спас ее — высокий, сильный, неотразимый… Он не знает, что такое паника, он всегда встречает невзгоды лицом к лицу и отважно борется до последнего — и непременно побеждает. Лишь теперь она смогла по достоинству оценить этого человека и полюбить его… пожалуй, слишком поздно.
В следующее мгновение он оказался рядом и схватил Джесси в охапку.
— Что ты здесь делаешь?! Какого черта ты все еще здесь?! Тебе давно пора вернуться домой и запереться там с Дэниелом! — Его голос громом отдавался в ее ушах, а сильное тело сотрясалось от ярости. Он наклонился и выдернул кинжал из тела убитого индейца. Вытер лезвие о штаны и спрятал кинжал в ножны под коленом.
Джесси вяло подумала, что выглядит такой же размазней, как Роберт.
— Набат! Кому-то надо…
Он взобрался наверх и дернул за веревку. Над поселком поплыл густой, тревожный звук.
— Бежим! — Камерон снова и снова понукал Джесси. Но тут им преградили путь еще трое дикарей. Как и тот, что был в башне, индейцы оказались полуголыми. Им был нипочем холодный резкий ветер. Один из них размалевал яркой краской лицо. И все они подступали к Джейми — напряженные, настороженные, готовые к драке.
Биться предстояло на ножах. В смуглых руках угрожающе засверкала сталь.
Джейми, не спуская глаз с противника, заслонил собой Джесси.
— Прочь отсюда! Беги и спрячься! Найди какую-нибудь дыру и не высовывайся!
— Нет…
— Джейми! — загремел сзади мужской голос.
Сэр Вильям! Это подошел сэр Вильям Тибальд, услышав набат! Теперь Джейми будет драться не один.
— Вильям! — крикнул Камерон. И резко пихнул Джесси в его сторону. — Уведи ее отсюда!
— Нет! Он должен помочь тебе… — возмутилась Джесси.
— Вильям, тащи ее прочь! Ты присягал мне в верности и должен выполнить мой приказ! Уведи ее отсюда! — Он яростно взглянул на Джесси. — Когда они нападут, проскочишь у меня за спиной. Беги прямо домой. Бери Дэниела, Элизабет и остальных и постарайся укрыться в часо-вне.Это единственное кирпичное здание, в котором можно отразить штурм. За алтарем есть ящик с мушкетами, а под скамейками спрятаны сабли.
— Я не могу тебя бросить…
— Скорее, миледи, — окликнул сэр Вильям и твердо взял ее за локоть. Этот человек был предан Джейми и будет биться с ним рука об руку.
— Я не могу тебя бросить! — отчаянно возразила она Джейми.
— Ты должна меня бросить!
— Джейми!!!
Она хотела схватить его за руку, но индейцы подступили еще на шаг. Сэр Вильям рванул ее прочь. По щекам потоками текли слезы. Она должна была объясниться с Джей-ми! Но смерть уже занесла над ними свою косу, и не оставалось времени для слов, и Джесси беспомощно захлебнулась слезами, чувствуя во рту тяжелый металлический привкус крови…
— Джейми…
— Да беги же! — закричал он. — Джесси, беги отсюда ради Бога! Я не смогу драться, если ты останешься за спиной! Уходи отсюда, разыщи Дэниела, скорее! Вильям, заклинаю тебя всеми святыми…
Сэр Вильям больше не мешкал и повлек Джесси прочь. Она отчаянно упиралась, глотая слезы. Но вот наконец повернулась и побежала за сэром Вильямом сама. Но вскоре остановилась как вкопанная и обернулась назад.
— Миледи! — взмолился сэр Вильям. — Пожалуйста, постойте!
— Леди Камерон, он знает, что делает!
Но все равно Джесси желала видеть бой своими глазами. Один из индейцев уже сделал выпад. Джейми молниеносно уклонился, его кинжал ярко блеснул па солнце. Индеец подобрался слишком близко, острие кинжала Джейми угодило ему в пах. Первый раунд был выигран. Дикарь захлебнулся криком и упал. Теперь Камерону противостояли лишь двое памунки. И появилась надежда выиграть бой.
Джесси услышала крик у себя за спиной и резко обернулась. Мэри Монтгомери, рослая и сильная жена кузнеца, кочергой отбивалась от нападавшего индейца.
Сэр Вильям кинулся было на помощь, но Мэри управилась сама. Кочерга с хрустом опустилась па череп дикаря, и тот беззвучно рухнул замертво. Мужественная женщина гордо посмотрела на Джесси:
— Вот и еще один язычник нашел свою дорогу и ад. — Тут ей в глаза бросилась кровь, покрывавшая новое платье Джесси. — Леди Камерон, вы не ранены? Идите к нам, мы с Жоффреем не дадим вас в обиду! Сэр Вильям, вы спокойно можете оставить се у нас!
— Спасибо вам, — начал было сэр Вильям, но так и не докончил фразу, ибо Джесси отчаянно затрясла головой:
— Я не могу остаться! Дэниел… мой сын. Я должна найти своего ребенка. — Последние слова она выкрикнула уже на бегу.
То и дело навстречу попадались люди. С мрачными, решительными лицами они мчались к воротам, туда, где оборонялся Джейми. И повсюду Джесси натыкалась на трупы. По большей части это были белые мужчины и женщины, но попадались и убитые памунки. Джесси едва не споткнулась о бездыханное тело немолодого индейца.
— Я должна быть рядом с сыном!
— С ним ничего не случится, миледи! Боже, помилуй нас! Что за вероломные дьяволы! Они бы наверняка перебили всю колонию, если бы не набат!
Джесси кивнула, упрямо пробираясь по скользким от крови улицам к своему дому. Отовсюду доносились звуки побоища. Сэр Вильям следовал за ней по пятам.
И вдруг с соломенной крыши на них спрыгнул индеец. Джесси испуганно закричала, а Тибальд толкнул ее вперед-
— Бегите, миледи, дом уже близко. Бегите! Индеец кинулся в атаку. Сэр Вильям обнажил саблю и вступил в бой, еще раз крикнув Джесси:
— Бегите!
Дэниел. Ее невинное, беззащитное дитя осталось дома. Там ее ждут Элизабет, Эми и другие женщины. Сэр Вильям справится и без нее. Торопливо кивнув, Джесси бросилась бежать. В воздухе запахло дымом, в одном из домов начался пожар.
Полуослепшая от ужаса, кашляя и задыхаясь от рыданий, Джесси стремительно двигалась вперед.
Наконец она добралась до своей двери и нетерпеливо распахнула ее.
— Эми! Элизабет!
Ей никто не ответил. Обмирая от страха, Джесси взлетела наверх, в спальню, где стояла колыбелька Дэниела.
И застыла на пороге, беспомощно зажимая руками рот.
Ребенок так и лежал в свой колыбели — он даже не проснулся. Элизабет, серая от страха, сжалась в углу, куда ее загнал молодой индеец, угрожавший девушке кинжалом. Еще один памунки стоял над колыбелью, задумчиво качая головой. Он повернулся к Джесси и потрогал пальцем маленький амулет, который когда-то прислал в подарок новорожденному Опеканканок. Судя по всему, индеец собирался заняться ребенком.
— Нет! — вырвалось у Джесси. Она вихрем влетела в комнату и выхватила сына из колыбели. Прижимая его к груди, Джесси отчаянно повторяла; — Нет! Нет! Нет! — А потом напряженно сощурилась и выкрикнула имя индейского вождя: — Опеканканок! Опеканканок!
Дикари переглянулись и растерянно уставились на нее. Джесси трясущимися руками вытащила из-за пазухи амулет — тот, что когда-то Покахонтас подарила Джейми. Оба индейца благоговейно застыли, а потом один из них знаками дал понять, что Джесси должна положить младенца обратно. Дэниел проснулся и, почувствовав голод, заплакал.
— Нет! — крикнула она и прижала сына еще крепче. Индеец двинулся вперед. Джесси отважно смотрела врагу прямо в глаза, но вскоре оказалась припертой к стенке точно как Элизабет. — Нет! Опеканканок!
Индеец подступил вплотную. Шеи Джесси коснулась острая сталь, но она только выше подняла голову, стараясь не разрыдаться. Где-то сейчас Джейми? Жив он или погиб в неравном бою? Был ли здесь Роберт, успел ли предупредить об измене? Сэр Вильям! Вот кто явится ей на выручку с минуты на минуту!
На пороге зазвучали чьи-то шаги, и Джесси метнула туда отчаянный взгляд, молясь об избавлении от этого кошмара.
Но в дверях появилась Хоуп. Джесси с горечью подумала, что эта девка наверняка заранее знала о готовившейся резне. Интересно, она тоже убивала белых людей, деливших с ней кров и пищу?
А Хоуп не спеша шагнула на середину комнаты. Теперь на ней было надето модное европейское платье, с ворохом кружен и нижних юбок. Девица оглядела Джесси своими бесстыжими зелеными глазами, быстро заговорила с индейцами на их языке. Она выглядела поразительно хладнокровной и невозмутимой. Дикарь, угрожавший Джесси, убрал кинжал в ножны и принялся что-то горячо втолковывать Хоуп.
— Он говорит, — перепела Хоуп, — что ребенок под защитой Опеканканока. Ребенок может остаться, а ты пойдешь с ним.
— Что?! — опешила Джесси. — Но ведь я тоже под защитой…
— Но ты женщина. — Хоуп по-прежнему не сводила с нее широко распахнутых жадных глаз. — И ты пойдешь с ним. Ты и она, — девица указала на Элизабет, — теперь их заложницы и поможете им выбраться наружу. Тебе придется оставить сына. — Хоуп помялась и добавила: — Они и своих детей не пожалеют принести в жертву Окусу. Ты бы лучше оставила его здесь, а сама пойдешь с ним.
— Что ты вытворяешь? — выкрикнула она.
— Я?.. — Он вдруг подставил жене подножку, отчего она с испуганным воплем опрокинулась навзничь, но при этом не ушиблась. Сильные руки смягчили удар, осторожно опустив ее на ковер из хвои. Джейми навалился на нее, и Джесси бешено забилась, ругая его последними словами.
— Вы, лорд Камерон, вы…
— Я ваш муж, миледи! Ах, какая жалость, что я не столь талантливый учитель, как сэр Седрик! И у меня не так хорошо подвешен язык, как у Роберта Максвелла, и я лишен еще бог знает каких достоинств и преимуществ. Ты вывела меня из терпения. И я пообещал тебе свободу с той минуты, как ты поднимешься на борт «Госпожи Удачи». Но тебе и этого показалось мало. Ты принялась строить глазки всем мужчинам подряд прямо здесь, у меня под носом!
— Никому я не строила глазки!
— Ну да, ты только крутила задом, хихикала, кокетничала, очаровывала и соблазняла. И у вас, мадам, это получается чертовски ловко? Будьте вы прокляты, леди, ведь я собирался дать вам то, о чем вы мечтали! Вам было угодно так ненавидеть эту землю, что я позволил вам покинуть ее, а заодно и меня — источник всех ваших несчастий. Но на поверку выходит, что я был слишком снисходителен, потому что вы окончательно распоясались и стали откровенной шлюхой.
Джесси замахнулась, чтобы дать ему пощечину. Нет, она собиралась расцарапать в кровь ненавистную рожу. Она лягалась, надеясь попасть ему в пах, но Джейми только сильнее прижал ее к земле, и она закричала от боли.
— Ах-ах, несчастное невинное создание!
— Дикий шакал! Дай мне встать! Ты…
Он прекратил эти крики поцелуем. Его жадные губы так впились ей в рот, что причиняли боль. Джесси продолжала бороться, однако знакомый вкус милых губ опьянял Джейми сильнее вина. И он все глубже проникал во влажную глубину ее рта. Он уже забыл, когда целовался с Джесси так страстно, но теперь вспомнил все, вспомнил в единый миг и задрожал всем телом. Джесси извивалась, пытаясь выбраться из-под него. Ее взгляд стал диким от ярости, а рассыпанные по земле золотистые волосы перемешались с янтарной хвоей. Алые губы повлажнели и раздвинулись, возбуждая Джейми еще больше. Прекрасное лицо пылало уязвленной гордостью, негодованием и решимостью бороться до конца.
— Ты сумасшедший! Только сумасшедший будет делать это в грязи, на земле…
— Ну уж нет, леди, сегодня вы от меня не уйдете! Это утро принадлежит мне! Завтра вы получите волю поступать по собственному разумению. Но сегодня, мадам, вы пере-усердствовала, вертя передо мной хвостом, и я непременно возьму то, что пожелаю. Нет, не просто пожелаю, леди, — я потребую!
И Джейми снова поцеловал жену и прижал ее руки к земле — ладонь в ладонь. Несмотря на сопротивление, он сплел ее пальцы со своими и почувствовал, как она вырывается. Но не обратил на это внимания. Джейми не прерывал поцелуя, он пил этот божественный нектар и не мог напиться, и сам не заметил, как стал с ней нежен… Просто отпала необходимость в насилии. Джесси ответила на поцелуй. И тонкие пальчики жадно стиснули его руки.
Джейми приподнялся и высвободил одну руку. Он медленно развязал ленты сначала на платье, потом на корсете, не спуская с нее глаз. Джесси больше не сопротивлялась, она молча смотрела на него. И Джейми не выдержал. В крови мгновенно вскипел огонь желания, подогретый долге ми неделями одиночества, и бессонными ночами, и жгуче! ревностью при мысли о том, что Джесси может принадле-1 жать другому мужчине.
Он вскинул голову и громко застонал, как раненый эверь.1 А потом прижался лицом к теплым грудям и вспомнил об их сыне. Он поцеловал нежную плоть и ощутил, как встрепенулось ее тело. Он был готов к тому, что Джесси снова начнет сопротивляться, но вместо этого услышал долгий прерывистый вздох и выпустил ее руки. Джесси тут же обняла его — крепко-крепко. Джейми снова припал к ее груди так же жадно, как это делал Дэниел, и наслаждался волшебным вкусом и ароматом нежных сосков. Его чресла готовы были взорваться от неутоленной страсти. Он поднял подол ее платья и расстегнул свои панталоны. А Джесси молча следила за ним, и фиалково-синие глаза загадочно мерцали в изумрудном лесном полумраке. Трясущимися руками Джейми погладил ее бедра. Она смотрела на него все так же загадочно, не сопротивляясь, но и не поощряя.
Не в силах больше ждать, Джейми буквально вонзился в это дивное, тело, однако вовремя вспомнил, что совсем недавно Джесси стала матерью. Он попытался действовать осторожно… но так и не добился от нее ни звука, и снова застонал, дрожа всем телом, давая выход накопившемуся гневу и неистовой страсти. И вдруг почувствовал, как в ней разгорается ответный огонь. Этого было достаточно, чтобы позабыть обо всем, кроме любовного урагана, снесшего последние препоны и в вихре наслаждения поднявшего любовников на самый пик блаженства. Сосны, земля, небо — все смешалось в цветной калейдоскоп, где центром являлась она, Джесси…
Джейми закричал, и эхом ему вторили ее страстные, неистовые крики. Разрядка была подобна взрыву. Он судорожно выгнулся всем телом и рухнул без сил на землю, выплеснув наконец свою ярость и страсть в одном отчаянном рывке, И тут же им на смену пришел непривычный, унизительный стыд. Он только что изнасиловал свою жену прямо в лесу, на голой земле.
Джесси затихла, все еще лежа под ним, жадно глотая воздух и глядя куда-то в небо. Она и не подумала поправить платье и лежала так неподвижно, что Джейми испугался.
— Джесси!..
Она медленно обернулась, в прекрасных глазах блестели непролитые слезы. Джейми выругался, проклиная себя за грубость. Сам поправил ей юбки и вскочил, не смея дольше находиться рядом с Джесси.
— Будь ты проклята! — прошептал он дрожащим голосом. Поспешно отвернулся, чтобы не замечать этого невинного, ранившего душу взгляда, и застегнул штаны.
Ему хотелось объясниться с ней, сказать, что это она довела его до такой жестокости. Потому что ни один мужчина не сможет спокойно наблюдать за тем, как его жена кокетничает с другими, и не пойти на поводу у драконов ревности. Он хотел сказать ей так много! Он хотел объяснить, что готов покориться ей во всем, что любит ее сверх всякой меры. Но после того, что случилось, все слова покажутся ей лживыми и пустыми…
Джейми встал. Он не подал Джесси руки, полагая, что вряд ли она сейчас в состоянии подняться на ноги.
— Я оставлю тебе коня, — хрипло промолвил Камерон. — Как только «Госпожа Удача» будет готова к отплытию, ты получишь мое разрешение забрать с собой в Англию и Дэниела.
— Джейми… — начала было Джесси.
— Я не стану удерживать вас здесь силой, мадам, — отрезал он. Поколебался и добавил: — Желаю приятно провести день, миледи. И искренне сожалею о том, что был с вами так груб.
С этими словами он исчез, растворившись в лесной чаще.
Джесси еще долго лежала неподвижно на колючих иголках. Как во сне она вслушивалась в тихое журчание ручья и ощущала теплую ласку солнечных лучей у себя на щеке. Потрогала свое лицо и обнаружила, что оно влажное от слез. Все закончилось так нелепо!
В оцепенелом мозгу всплыла мысль о том, что Джейми отдает ей Дэниела. Ему так не терпится отделаться от нее, что он готов расстаться с сыном.
Джесси устало прикрыла глаза и заслонила их локтем. Нет, не может быть, он еще не окончательно охладел к ней как К женщине и не укрепился в смертельной, лютой ненависти. А ей — ей нужен только он, Джейми, которого она полюбила всем сердцем. Муки неразделенной любви оказались куда страшнее голода, они терзали ее сильнее, чем ужас перед нищетой. Никогда в жизни она не чувствовала такой жуткой душевной боли.
Она не должна уезжать. Она должна поговорить с ним, должна заставить его выслушать все до конца. И она скажет, что давно успела полюбить Виргинию, ее первозданные и загадочные лесные дебри, и чистую глубокую реку, несущую воды в Чесапикский залив, и даже устриц, которых сама ловила па мелководье. Джесси полюбила и этот нелепый палисад, и сам их образ жизни и ни за что не хочет возвращаться в Англию. И даже если Джейми не полюбит ее, он не сможет запретить ей остаться. Она никуда отсюда не уедет. Просто не уедет — и все!
Джесси кое-как поднялась на ноги. Каждое движение давалось с трудом. Нужно было привести в порядок платье и хоть немного пригладить волосы и вытрясти из них сухую хвою. Он оставил ей коня, а сам ушел пешком — неведомо куда.
Джесси подобрала юбки, уцепилась за конскую гриву и вскарабкалась на спину жеребцу. И медленно, шагом отправилась назад. Ока молода, полна сил и по дороге дала себе клятву, что вынесет любые невзгоды. Но ни за что не смирится с жестоким решением своего мужа — просто не сможет это сделать.
Наконец показалась лесная опушка, и перед ней открылся палисад, ярко освещенный весенним солнцем. Нет, это далеко не Лондон, не Оксфорд и даже не таверна «Перекресток». Однако то, что видела перед собой Джесси, было настоящим чудом хотя бы потому, что вообще существовало на земле. Ведь этот поселок возвели своими руками простые люди, возвели сами, на пустом месте и щедро полили своими потом и кровью каждую пядь отвоеванной у леса земли. Они украсили ее своим трудом и мечтами о будущем. Массивный палисад являлся воплощением их несгибаемой силы, и за ним виднелись часовня, и дом Камеронов, и мастерские, и кузница, и дома колонистов.
Ворота были гостеприимно распахнуты, приглашая всех желающих присоединиться к святому торжеству. Только один из фермеров замешкался снаружи, чтобы наколоть дров. Рядом стоял индеец-памунки и складывал в ровные ряды наколотые юношей поленья.
И вдруг дикарь выхватил у фермера топор и вогнал остро отточенное лезвие прямо в лоб своему знакомому.
Джесси в ужасе раскрыла рот, но испуганный крик почему-то застрял в горле. Не веря своим глазам, она пришпорила коня.
Фермер схватился руками за голову, рухнул на колени и повалился ничком, причем топор так и торчал у него в черепе. Памунки хладнокровно наступил ногой на труп, с силой выдернул топор.
У Джесси похолодели руки. Все тело словно онемело от ужаса, а в сердце вонзилась ледяная острая игла.
— Нет!!! — вырвался наконец запоздалый крик, и она послала жеребца в галоп, с трудом соображая, что делать дальше. Ее ошеломило не только и не столько само убийство, но та хладнокровная расчетливость, с которой оно было совершено. Ведь минуту назад памунки стоял рядом с фермером и о чем-то мирно разговаривал. Оба весело смеялись, и вот индеец схватил топор и убил юношу, не опуская глаз, а потом как ни в чем не бывало вытащил топор.
Боже, сколько еще памунки успело войти внутрь?! Они ведь шли сюда все утро — шли как друзья… Может, этот памунки просто сумасшедший?
Земля с невероятной скоростью проносилась под копытами коня, направлявшегося к воротам. У палисада Джесси оказалась почти одновременно с индейцем, только что убившим фермера. Дикарь резко обернулся. В глаза Джесси бросились капли крови, стекавшие со стального лезвия.
— Помогите! Кто-нибудь, бейте в набат! — закричала она. От одного вида окровавленного топора могло стать дурно. Джесси старалась не замечать бездыханное тело молодого фермера. Заставила шарахнувшегося в сторону жеребца объехать труп и напряженно следила за индейцем. В надежде, что кто-нибудь за воротами может ее услышать, она снова закричала: — Тревога! Тревога! Бейте в набат!
Откуда-то из глубины поселка донесся отчаянный визг. Они с индейцем по-прежнему мерили друг друга взглядом. Наконец Джесси пришпорила коня, и жеребец взвился на дыбы и пронесся мимо памунки как вихрь. Она услышала новые крики, и из казармы выскочил какой-то солдат. На нем были надеты шлем и доспехи. Широко распахнутые глаза были полны страха: зажимая руками живот, человек заковылял в сторону Джесси. Только теперь она разглядела торчавшую из его тела рукоятку кинжала.
Джесси не смогла сдержать отчаянный вопль, но вот на крыльце казармы появился еще один солдат.
— Тревога! — снова закричала она.
Но опять опоздала — на воина набросились сразу двое дикарей, и ему пришлось яростно отбиваться.
С трудом удерживаясь на спине нервно гарцевавшего жеребца, Джесси обернулась в сторону палисада, туда, где в башне стояла пушка, обращенная жерлом на запад, и висел большой набатный колокол.
От пушки сейчас было мало проку. Ведь враг застал их врасплох.
Тем не менее она должна добраться до лестницы и ударить в колокол.
А потом можно будет вернуться домой, и как можно скорее. Ведь там спит маленький Дэниел. Там остались Элизабет и миссис Лоутон, и девушки-служанки. Джесси непременно нужно попасть домой и найти способ известить о нападении Ленор и Роберта.
В дверях казармы появился человек, торопливо натягивавший на ходу кольчугу. Джесси узнала в нем Роберта Максвелла.
— Роберт! — окликнула она.
Он не сразу услышал ее зов. Он потрясенно уставился на мертвого солдата с вывороченными внутренностями: длинный кинжал так и торчал из его живота. Роберт застыл с лицом белее мела, его пальцы стискивали другой кинжал.
— Роберт! — снова позвала Джесси. Но и теперь он ее не услышал. Да, Максвелл испугался не на шутку. — Роберт! — Джесси направила коня прямо на него. Но он стоял как заколдованный. Джесси остановила коня и соскочила наземь. — Роберт! Мы должны поднять тревогу в поселке! Люди должны знать об опасности, приготовиться к ней. Они должны защищать свои дома. Роберт, тревога! — И она прибегла к крайнему средству — ударила его по лицу.
— Ох, Джесси! — только и промолвил он. Но так и не пришел в себя. Да, от такого вряд ли добьешься толку. Джесси отчаянно затрясла его за плечи: — Беги же скорее! предупреди всех у меня дома, а потом беги к себе. А я буду звонить в колокол.
В конце концов он сдвинулся с места. По дороге Роберт несколько раз оглянулся на того солдата, это все еще ера — жался с двумя дикарями. Джесси собралась было прийти на помощь. Потом появилась какая-то отстраненная мысль, ее могут убить. А если она погибнет, то некому будет бить в колокол. И она, обогнув коня, помчалась к лестнице. Во наконец и башня.
На последней ступеньке лестницы, у дверей в башню, стоял одни из индейцев. Голый мускулистый торс и рук были сплошь покрыты татуировкой. На нем были надеты лишь замшевые лосины, из волос торчали белые гусиные перья, а на шее висело ожерелье из выкрашенных в алоэ огромных когтей. Он смотрел на Джесси и поджидал ее приближения с ленивой улыбкой. Ее отчаянный взгляд метнулся дальше, к двери. Там лежал еще один убитый часовой. Ему размозжили голову пушечным ядром.
И Джесси с гневом подумала, что все эти убийства никак не спишешь на несчастный случай. Индейцы пробирались в поселок, чтобы учинить резню. И убивали поселенцев их же собственным оружием.
А вот сейчас этот индеец возле башни собрался убить ее.
Снаружи раздались чьи-то крики — на сей раз со стороны ворот. Скоро все узнают о нападении. Скоро все узнают об измене… как только будут захвачены врасплох и убиты.
— Нет! — вырвался у Джесси лихорадочный вопль. И она отчаянно кинулась в бой, сцепилась с индейцем и покатилась по ступенькам вниз.
Но эта безрассудная атака была обречена на провал. Разгоряченное смуглое тело ловко извернулось и оказалось наверху, с силой прижав ее к земле. Она билась, она лягалась, она вырывалась как бешеная, но все без толку. Молодой индейский воин был полон сил и здоровья, но и она была не из слабых и продолжала драться.
Он надавил ей коленом под ложечкой, отчего у Джесси захватило дух. В темных миндалевидных глазах блестело любопытство, и стало ясно, что для тренированного воина это нападение просто шута, детская шалость и он откровенно забавляется игрой. Вот бронзовая рука не спеша потянулась к колену, где в кожаных ножнах был закреплен кинжал. Захватив в горсть прядь длинных волос, дикарь полюбовался их золотистым отливом. Да ведь он сейчас снимет с нее скальп!
И Джесси завизжала, забилась в припадке ярости.
Внезапно раздался мягкий чмокающий звук. И на чудесное платье из голубого бархата хлынула алая кровь.
Голый воин больше не улыбался. Его глаза потускнели, а из груди выглянуло зловещее острие кинжала, пронзившего индейца насквозь. Судорожно скрюченными пальцами негодяй вцепился в кинжал, испустил дух и замертво рухнул на Джесси. Она с громким визгом оттолкнула его подальше и только теперь заметила еще одного человека.
Возле лестницы стоял Джейми. Он все еще стоял там, откуда так метко кинул кинжал, прикончивший ужасного индейца. Их глаза встретились, и Джесси ощутила привычный трепет во всем теле, несмотря на окружавшие их предательство и смерть. Он пришел и спас ее — высокий, сильный, неотразимый… Он не знает, что такое паника, он всегда встречает невзгоды лицом к лицу и отважно борется до последнего — и непременно побеждает. Лишь теперь она смогла по достоинству оценить этого человека и полюбить его… пожалуй, слишком поздно.
В следующее мгновение он оказался рядом и схватил Джесси в охапку.
— Что ты здесь делаешь?! Какого черта ты все еще здесь?! Тебе давно пора вернуться домой и запереться там с Дэниелом! — Его голос громом отдавался в ее ушах, а сильное тело сотрясалось от ярости. Он наклонился и выдернул кинжал из тела убитого индейца. Вытер лезвие о штаны и спрятал кинжал в ножны под коленом.
Джесси вяло подумала, что выглядит такой же размазней, как Роберт.
— Набат! Кому-то надо…
Он взобрался наверх и дернул за веревку. Над поселком поплыл густой, тревожный звук.
— Бежим! — Камерон снова и снова понукал Джесси. Но тут им преградили путь еще трое дикарей. Как и тот, что был в башне, индейцы оказались полуголыми. Им был нипочем холодный резкий ветер. Один из них размалевал яркой краской лицо. И все они подступали к Джейми — напряженные, настороженные, готовые к драке.
Биться предстояло на ножах. В смуглых руках угрожающе засверкала сталь.
Джейми, не спуская глаз с противника, заслонил собой Джесси.
— Прочь отсюда! Беги и спрячься! Найди какую-нибудь дыру и не высовывайся!
— Нет…
— Джейми! — загремел сзади мужской голос.
Сэр Вильям! Это подошел сэр Вильям Тибальд, услышав набат! Теперь Джейми будет драться не один.
— Вильям! — крикнул Камерон. И резко пихнул Джесси в его сторону. — Уведи ее отсюда!
— Нет! Он должен помочь тебе… — возмутилась Джесси.
— Вильям, тащи ее прочь! Ты присягал мне в верности и должен выполнить мой приказ! Уведи ее отсюда! — Он яростно взглянул на Джесси. — Когда они нападут, проскочишь у меня за спиной. Беги прямо домой. Бери Дэниела, Элизабет и остальных и постарайся укрыться в часо-вне.Это единственное кирпичное здание, в котором можно отразить штурм. За алтарем есть ящик с мушкетами, а под скамейками спрятаны сабли.
— Я не могу тебя бросить…
— Скорее, миледи, — окликнул сэр Вильям и твердо взял ее за локоть. Этот человек был предан Джейми и будет биться с ним рука об руку.
— Я не могу тебя бросить! — отчаянно возразила она Джейми.
— Ты должна меня бросить!
— Джейми!!!
Она хотела схватить его за руку, но индейцы подступили еще на шаг. Сэр Вильям рванул ее прочь. По щекам потоками текли слезы. Она должна была объясниться с Джей-ми! Но смерть уже занесла над ними свою косу, и не оставалось времени для слов, и Джесси беспомощно захлебнулась слезами, чувствуя во рту тяжелый металлический привкус крови…
— Джейми…
— Да беги же! — закричал он. — Джесси, беги отсюда ради Бога! Я не смогу драться, если ты останешься за спиной! Уходи отсюда, разыщи Дэниела, скорее! Вильям, заклинаю тебя всеми святыми…
Сэр Вильям больше не мешкал и повлек Джесси прочь. Она отчаянно упиралась, глотая слезы. Но вот наконец повернулась и побежала за сэром Вильямом сама. Но вскоре остановилась как вкопанная и обернулась назад.
— Миледи! — взмолился сэр Вильям. — Пожалуйста, постойте!
— Леди Камерон, он знает, что делает!
Но все равно Джесси желала видеть бой своими глазами. Один из индейцев уже сделал выпад. Джейми молниеносно уклонился, его кинжал ярко блеснул па солнце. Индеец подобрался слишком близко, острие кинжала Джейми угодило ему в пах. Первый раунд был выигран. Дикарь захлебнулся криком и упал. Теперь Камерону противостояли лишь двое памунки. И появилась надежда выиграть бой.
Джесси услышала крик у себя за спиной и резко обернулась. Мэри Монтгомери, рослая и сильная жена кузнеца, кочергой отбивалась от нападавшего индейца.
Сэр Вильям кинулся было на помощь, но Мэри управилась сама. Кочерга с хрустом опустилась па череп дикаря, и тот беззвучно рухнул замертво. Мужественная женщина гордо посмотрела на Джесси:
— Вот и еще один язычник нашел свою дорогу и ад. — Тут ей в глаза бросилась кровь, покрывавшая новое платье Джесси. — Леди Камерон, вы не ранены? Идите к нам, мы с Жоффреем не дадим вас в обиду! Сэр Вильям, вы спокойно можете оставить се у нас!
— Спасибо вам, — начал было сэр Вильям, но так и не докончил фразу, ибо Джесси отчаянно затрясла головой:
— Я не могу остаться! Дэниел… мой сын. Я должна найти своего ребенка. — Последние слова она выкрикнула уже на бегу.
То и дело навстречу попадались люди. С мрачными, решительными лицами они мчались к воротам, туда, где оборонялся Джейми. И повсюду Джесси натыкалась на трупы. По большей части это были белые мужчины и женщины, но попадались и убитые памунки. Джесси едва не споткнулась о бездыханное тело немолодого индейца.
— Я должна быть рядом с сыном!
— С ним ничего не случится, миледи! Боже, помилуй нас! Что за вероломные дьяволы! Они бы наверняка перебили всю колонию, если бы не набат!
Джесси кивнула, упрямо пробираясь по скользким от крови улицам к своему дому. Отовсюду доносились звуки побоища. Сэр Вильям следовал за ней по пятам.
И вдруг с соломенной крыши на них спрыгнул индеец. Джесси испуганно закричала, а Тибальд толкнул ее вперед-
— Бегите, миледи, дом уже близко. Бегите! Индеец кинулся в атаку. Сэр Вильям обнажил саблю и вступил в бой, еще раз крикнув Джесси:
— Бегите!
Дэниел. Ее невинное, беззащитное дитя осталось дома. Там ее ждут Элизабет, Эми и другие женщины. Сэр Вильям справится и без нее. Торопливо кивнув, Джесси бросилась бежать. В воздухе запахло дымом, в одном из домов начался пожар.
Полуослепшая от ужаса, кашляя и задыхаясь от рыданий, Джесси стремительно двигалась вперед.
Наконец она добралась до своей двери и нетерпеливо распахнула ее.
— Эми! Элизабет!
Ей никто не ответил. Обмирая от страха, Джесси взлетела наверх, в спальню, где стояла колыбелька Дэниела.
И застыла на пороге, беспомощно зажимая руками рот.
Ребенок так и лежал в свой колыбели — он даже не проснулся. Элизабет, серая от страха, сжалась в углу, куда ее загнал молодой индеец, угрожавший девушке кинжалом. Еще один памунки стоял над колыбелью, задумчиво качая головой. Он повернулся к Джесси и потрогал пальцем маленький амулет, который когда-то прислал в подарок новорожденному Опеканканок. Судя по всему, индеец собирался заняться ребенком.
— Нет! — вырвалось у Джесси. Она вихрем влетела в комнату и выхватила сына из колыбели. Прижимая его к груди, Джесси отчаянно повторяла; — Нет! Нет! Нет! — А потом напряженно сощурилась и выкрикнула имя индейского вождя: — Опеканканок! Опеканканок!
Дикари переглянулись и растерянно уставились на нее. Джесси трясущимися руками вытащила из-за пазухи амулет — тот, что когда-то Покахонтас подарила Джейми. Оба индейца благоговейно застыли, а потом один из них знаками дал понять, что Джесси должна положить младенца обратно. Дэниел проснулся и, почувствовав голод, заплакал.
— Нет! — крикнула она и прижала сына еще крепче. Индеец двинулся вперед. Джесси отважно смотрела врагу прямо в глаза, но вскоре оказалась припертой к стенке точно как Элизабет. — Нет! Опеканканок!
Индеец подступил вплотную. Шеи Джесси коснулась острая сталь, но она только выше подняла голову, стараясь не разрыдаться. Где-то сейчас Джейми? Жив он или погиб в неравном бою? Был ли здесь Роберт, успел ли предупредить об измене? Сэр Вильям! Вот кто явится ей на выручку с минуты на минуту!
На пороге зазвучали чьи-то шаги, и Джесси метнула туда отчаянный взгляд, молясь об избавлении от этого кошмара.
Но в дверях появилась Хоуп. Джесси с горечью подумала, что эта девка наверняка заранее знала о готовившейся резне. Интересно, она тоже убивала белых людей, деливших с ней кров и пищу?
А Хоуп не спеша шагнула на середину комнаты. Теперь на ней было надето модное европейское платье, с ворохом кружен и нижних юбок. Девица оглядела Джесси своими бесстыжими зелеными глазами, быстро заговорила с индейцами на их языке. Она выглядела поразительно хладнокровной и невозмутимой. Дикарь, угрожавший Джесси, убрал кинжал в ножны и принялся что-то горячо втолковывать Хоуп.
— Он говорит, — перепела Хоуп, — что ребенок под защитой Опеканканока. Ребенок может остаться, а ты пойдешь с ним.
— Что?! — опешила Джесси. — Но ведь я тоже под защитой…
— Но ты женщина. — Хоуп по-прежнему не сводила с нее широко распахнутых жадных глаз. — И ты пойдешь с ним. Ты и она, — девица указала на Элизабет, — теперь их заложницы и поможете им выбраться наружу. Тебе придется оставить сына. — Хоуп помялась и добавила: — Они и своих детей не пожалеют принести в жертву Окусу. Ты бы лучше оставила его здесь, а сама пойдешь с ним.