Приближенные Елизаветы ответили на приказ Марии, сообщая, что Елизавета не может ехать в Лондон, так как она заболела. Королева послала к Елизавете двух врачей, которые подтвердили, что принцесса действительно больна.
Тем временем Уайет во главе семи тысяч своих сторонников двинулся на столицу. Он предпринял штурм Ладгейских ворот Лондона, но безуспешно. Он был разбит, захвачен и заключен в тюрьму.
Положение Елизаветы становилось крайне опасным. Восстание Уайета показало Марии, насколько крав был Карл V, советуя ей беспощадно расправиться с мятежниками. В течение недели Джейн Грей, ее муж и ее отец были обезглавлены. Император также советовал Марии заключить Елизавету в Тауэр.
В середине февраля врачи, присланные Марией, сообщили ей, что Елизавета выздоровела настолько, что может ехать ко двору. День, когда принцессу Елизавету отвезли в Лондон, описал Ренар: «Леди Елизавета приехала сюда вчера, одетая во все белое, окруженная большим количеством людей королевы Марии, помимо ее сопровождающих. Она приказала раздвинуть шторы паланкина, в котором ее везли, чтобы народ мог увидеть ее. Лицо принцессы было бледным и напряженным, гордым, неприступным и презрительным – так она старалась скрыть свое волнение».
Елизавету везли сквозь молчащую толпу, глазевшую на нее, как и на ее мать в тот день, когда баржа доставила Анну Бойлен в Тауэр, после чего ее больше никто не видел.
Кортеж миновал Смитфилд, где скоро запылают костры, на которых будут сжигать протестантов, спустился по Флит-стрит, проследовал к Уайтхоллу и втянулся во дворец. Королева Мария отказалась принять Елизавету.
Смерть была совсем рядом, заглядывала ей в глаза.
В Лондоне Елизавету около месяца держали в комнатах в Вестминстерском дворце, пока Мария и ее советчики решали, что с ней делать дальше. В конце концов было принято решение заточить ее в Тауэр. Мария приказала, чтобы Елизавету перевезли в Тауэр по Темзе, в барже. Она опасалась, что если Елизавету повезут по лондонским улицам, то ее сторонники-протестанты попытаются отбить ее.
Дождливым днем 17 марта 1554 года, в Вербное воскресенье, Елизавету высадили с баржи у ворот Тауэра, которые впоследствии получили название «Ворота предателей», а тогда именовались просто «уотергейт», водные ворота.
Елизавета поскользнулась на мокрых ступенях, ноги ее оказались в холодной воде Темзы, она присела на мокрый от дождя камень. Комендант Тауэра сэр Джон Бриджес сказал ей: «Мадам, вы бы лучше укрылись от дождя, а то вы можете простудиться». – «Лучше сидеть здесь, чем в гораздо худшем месте, – отозвалась Елизавета. – Видит Бог, я не знаю, куда вы ведете меня».
Два месяца провела Елизавета в Тауэере, каждый день ожидая, что ее повезут на казнь. Ей было категорически запрещено общаться с внешним миром и с другими заключенными Тауэра.
Два томительных месяца королева Мария и ее ближайшие советники Гардинер и Ренар решали судьбу Елизаветы. Ренар, выполняя волю императора Карла V, требовал казни Елизаветы. Но Мария понимала, что у них на руках нет никаких реальных доказательств государственной измены Елизаветы и Парламент не утвердит Акт о предании ее суду.
Обсуждался вариант – заключить ее в замок Палфред. Но надо было считаться и с такой возможностью, как месть со стороны двоюродного дедушки Елизаветы лорда-адмирала Уильяма Хоарда, которому подчинялся весь военно-морской флот Англии. А что, если он присоединится к французам и эмигрантам-протестантам, и нападет на Англию?
Быть может, лучше отправить ее в королевское имение в Вудстоке, которое находится не на побережье, а в глубине Англии, где Елизавету можно держать под домашним арестом?
Так и порешили.
Глава 7
Глава 8
Тем временем Уайет во главе семи тысяч своих сторонников двинулся на столицу. Он предпринял штурм Ладгейских ворот Лондона, но безуспешно. Он был разбит, захвачен и заключен в тюрьму.
Положение Елизаветы становилось крайне опасным. Восстание Уайета показало Марии, насколько крав был Карл V, советуя ей беспощадно расправиться с мятежниками. В течение недели Джейн Грей, ее муж и ее отец были обезглавлены. Император также советовал Марии заключить Елизавету в Тауэр.
В середине февраля врачи, присланные Марией, сообщили ей, что Елизавета выздоровела настолько, что может ехать ко двору. День, когда принцессу Елизавету отвезли в Лондон, описал Ренар: «Леди Елизавета приехала сюда вчера, одетая во все белое, окруженная большим количеством людей королевы Марии, помимо ее сопровождающих. Она приказала раздвинуть шторы паланкина, в котором ее везли, чтобы народ мог увидеть ее. Лицо принцессы было бледным и напряженным, гордым, неприступным и презрительным – так она старалась скрыть свое волнение».
Елизавету везли сквозь молчащую толпу, глазевшую на нее, как и на ее мать в тот день, когда баржа доставила Анну Бойлен в Тауэр, после чего ее больше никто не видел.
Кортеж миновал Смитфилд, где скоро запылают костры, на которых будут сжигать протестантов, спустился по Флит-стрит, проследовал к Уайтхоллу и втянулся во дворец. Королева Мария отказалась принять Елизавету.
Смерть была совсем рядом, заглядывала ей в глаза.
В Лондоне Елизавету около месяца держали в комнатах в Вестминстерском дворце, пока Мария и ее советчики решали, что с ней делать дальше. В конце концов было принято решение заточить ее в Тауэр. Мария приказала, чтобы Елизавету перевезли в Тауэр по Темзе, в барже. Она опасалась, что если Елизавету повезут по лондонским улицам, то ее сторонники-протестанты попытаются отбить ее.
Дождливым днем 17 марта 1554 года, в Вербное воскресенье, Елизавету высадили с баржи у ворот Тауэра, которые впоследствии получили название «Ворота предателей», а тогда именовались просто «уотергейт», водные ворота.
Елизавета поскользнулась на мокрых ступенях, ноги ее оказались в холодной воде Темзы, она присела на мокрый от дождя камень. Комендант Тауэра сэр Джон Бриджес сказал ей: «Мадам, вы бы лучше укрылись от дождя, а то вы можете простудиться». – «Лучше сидеть здесь, чем в гораздо худшем месте, – отозвалась Елизавета. – Видит Бог, я не знаю, куда вы ведете меня».
Два месяца провела Елизавета в Тауэере, каждый день ожидая, что ее повезут на казнь. Ей было категорически запрещено общаться с внешним миром и с другими заключенными Тауэра.
Два томительных месяца королева Мария и ее ближайшие советники Гардинер и Ренар решали судьбу Елизаветы. Ренар, выполняя волю императора Карла V, требовал казни Елизаветы. Но Мария понимала, что у них на руках нет никаких реальных доказательств государственной измены Елизаветы и Парламент не утвердит Акт о предании ее суду.
Обсуждался вариант – заключить ее в замок Палфред. Но надо было считаться и с такой возможностью, как месть со стороны двоюродного дедушки Елизаветы лорда-адмирала Уильяма Хоарда, которому подчинялся весь военно-морской флот Англии. А что, если он присоединится к французам и эмигрантам-протестантам, и нападет на Англию?
Быть может, лучше отправить ее в королевское имение в Вудстоке, которое находится не на побережье, а в глубине Англии, где Елизавету можно держать под домашним арестом?
Так и порешили.
Глава 7
Путь к престолу
19 мая принцесса Елизавета вышла из ворот Тауэра и поднялась на борт баржи, которая должна была доставить ее в Вудсток. В Вестминстере королева Мария приказала, чтобы баржа нигде не причаливала вплоть до Ричмонда; она не хотела, чтобы сторонники Елизаветы приветствовали ее на пути следования и праздновали ее освобождение из Тауэра.
Елизавету сопровождати член Тайного Совета сэр Генри Бедингфилд, лорд Уильямс и сотня вооруженных всадников.
Елизавета боялась радоваться – она ожидала худшего и боялась за свою жизнь. Когда они приехали в Ричмонд, она сказала лорду Уильямсу: «Этой ночью я думала, что меня везут на смерть», – однако тот заверил ее, что ей ничто не угрожает. На следующее утро они приехали в Виндзор. Когда они переезжали через реку, увидели группу слуг Елизаветы, которые собрались, чтобы посмотреть на свою хозяйку. Она попросила одного из своих стражников подъехать к ним и сказать от ее имени: «Везут, как овцу на заклание».
Ночь она провела в доме настоятеля собора, а на третий день проехала пятнадцать миль до Хайуайкомба. Когда они проезжали мимо Итонского колледжа, мальчики собрались вдоль дороги, чтобы поприветствовать ее.
Бедингфилд писал Марии о том, как проходит поездка, и о том, как встречают Елизавету в деревнях, через которые они проезжают. Так например, в Астоне четверо мужчин ворвались в церковь и стали звонить в колокола в честь Елизаветы. Их немедленно арестовали.
Уильямс и его жена устроили Елизавете в своем доме в Тейме поистине королевский прием, во время которого Бедингфидд счел нужным напомнить им, что Елизавета арестованная, обвиняемая в преступлениях против королевы.
На пятый день путешествия они достигли Вудстока. Здесь Елизавета оказалась в полной власти Бедингфилда. Правда, тот действовал в точном соответствии с инструкциями, которые выработала сама Мария. Елизавете разрешалось гулять, но только под присмотром Бедингфилда. От внешнего мира Елизавета была полностью изолирована – ей было запрещено получать и писать письма, принимать каких-либо посетителей.
Когда Елизавета попросила прислать ей несколько книг – Библию на английском языке, произведения Цицерона и Псалмы Давида на латыни, то ей это разрешили только после того, как Бедингфидд тщательнейшим образом проверил все страницы и прощупал корешки книг, дабы убедиться, что там не спрятаны какие-либо посылки.
Елизавета плохо переносила свое заточение. Она болела, лицо ее становилось одутловатым. Она часто плакала, а иногда взрывалась во гневе. Однажды она попросила разрешения написать королеве Марии. Ничего хорошего из этого не вышло – она обращалась к Марии на «Вы», ни разу не называя королеву «Ваше Величество». Марию это весьма раздражило. Она написала Бедингфилду, что в письме Елизаветы видны ее гордость и упрямство, а также неискренность в выражении преданности королеве.
Однажды Елизавета нацарапала бриллиантом, который был у нее в кольце, на оконном стекле: «Меня во многом подозревают, ничего не могут доказать. Пишет Елизавета, узница».
А тем временем, пока Елизавета коротала томительные дни в Вудстоке, в Англии происходили важные события, имевшие к ней прямое отношение.
23 июля 1554 года в порту Саутгемптона высадился испанский брачный десант – около тысячи всадников, испанская и германская гвардии, триста слуг. Впереди процессии ехал всадник в черном бархатном костюме и фетровой накидке, лицо у него было на редкость бледным, напоминающим Белого всадника из Апокалипсиса, – это был принц Филипп, единственный сын императора Карла V.
По его мрачному лицу можно было подумать, что он едет на похороны, а не на собственную свадьбу – в Вестминстерском соборе его ожидала будущая жена, английская королева Мария. Филипп никогда ее не видел, но знал, что она гораздо старше его, сморщенная и больная. Внешность Марии не обманула ожиданий Филиппа – он увидел желтое лицо, все в морщинах, неуклюжую фигуру. Впрочем, выбора у него не было, за него решал его отец Карл V, а для Филиппа воля отца была свята. Брак принца Филиппа и Марии стал триумфом Карла V – его сын становился королем Англии. В брачном контракте было указано, что они правят Англией совместно. Однако при этом оговаривалось, что от их имени управлять страной будут министры-англичане.
Филипп строго наказывал своим придворным-испанцам, чтобы они не вели себя вызывающе, не оскорбляли национальные чувства англичан, но взаимная неприязнь усиливалась с каждым днем. Один из сопровождавших Филиппа испанцев писал: «Англичане ненавидят испанцев острее, чем дьявола, и ведут себя соответственно. Они грабят нас и в городе, и на дорогах». Он же делал такое наблюдение: «Мы, испанцы, проходим мимо англичан и стараемся не замечать их, словно они не люди, а скот. Они точно так же смотрят на нас».
Вслед за Филиппом в Англии появился кардинал Пол в качестве папского легата. Англия вновь подчинилась папскому престолу. Английский парламент возобновил действие Акта о борьбе с ересью, и с февраля 1555 года по всей Англии запылали костры, на которых сжигали протестантов.
Посол Ренар докладывал Филиппу: «Сир, жители Лондона ворчат по поводу вступления в силу Акта о борьбе с ересью, о чем свидетельствует публичное сожжение вчера некоего Роджера. Некоторые из тех, кто смотрел на это зрелище, плакали, другие молились за упокой его души. Кое-кто собирал пепел и кости сожженного в бумажные мешки, но были и такие, кто угрожал епископам… Ваше Величество должно обратить внимание на то, что леди Елизавета имеет своих сторонников, и вообще англичане не любят иностранцев».
Почти год – одиннадцать месяцев – провела Елизавета в Вудстоке. Мария понимала: если уж не удалось отправить Елизавету на плаху сразу же после восстания Уайета, то теперь это уже невозможно. Она решила, что разумнее держать Елизавету при дворе, чтобы легче было наблюдать за ней.
Восстановление Елизаветы в ее правах принцессы происходило не сразу. Когда 29 апреля 1555 года она приехала в Хемптонкорт, ей было приказано не выходить из своих апартаментов. Ее не приглашали ни на одно празднество при дворе. Ей разрешили принимать посетителей, но желающих навестить ее оказалось немного. Покои кардинала Пола во дворце находились совсем рядом с ее апартаментами, но он за четыре месяца пребывания в Хемптонкорте ни разу не пригласил ее к себе. Кортни был отправлен из Лондона с выдуманной дипломатической миссией в Брюссель за день до ее приезда в Лондон. Оттуда он поехал в Италию, где вскорости умер в возрасте двадцати шести лет.
Вскоре после того, как Елизавета приехала ко двору, Мария объявила, что беременна. Она уверяла, что почувствовала, как дитя шевельнулось в ее животе как раз в тот день, когда в Лондон прибыл кардинал Пол, и это означает, что она родит наследника английского престола, который обеспечит приверженность Англии католической вере.
Фрейлины Марии были уверены, что ей все это померещилось, но как раз на следующий день после того, как Елизавета приехала в Лондон из Вудстока в соборе святого Павла и во всех лондонских церквах звонили колокола в честь такого радостного события. Во Фландрии и в Испании объявили о грядущем рождении наследника английского престола, а вдовствующая португальская принцесса, которая на время отсутствия ее отца Карла V была регентшей, поторопилась написать и поздравить Марию с рождением сына – наследника английского трона.
Елизавета, находясь, по существу, заключенной в своих апартаментах в Хемптокорте, шила приданое сыну Марии – шапочку, пару туфелек, два жакетика. Она была очень искусной рукодельницей. Однако можно представить себе, что думала Елизавета, готовя приданое будущему королю Англии, появление на свет которого навсегда перекроет ей дорогу к трону.
Рождения ребенка Марии ждали с волнением все. Посол Ренар писал 14 июня Карлу V: «Сир, все в этом королевстве зависит от того, кем разродится от бремени королева… Если Бог пошлет ей благополучные роды, дела пойдут на лад. Если же нет, я предвижу осложнения и перемены к худшему, такие значительные, что мое перо не в силах это описать. Можно с уверенностью сказать, что порядок наследования престола настолько плохо определен, что следующей будет леди Елизавета, а это будет означать торжество ереси и унижение религии».
Все оказалось блефом – никакого ребенка и в помине не было, Мария не была беременна, да и не могла быть. Теперь все, включая Ренара, понимали, что будущее принадлежит Елизавете, которая все еще была заключенной в ее апартаментах в Хэмптонкорт.
Возвращению Елизаветы ко двору во многом способствовал король Филипп. К лету 1555 года ему стало очевидно, что никакого ребенка Мария родить не может, а, следовательно, после смерти Марии английский престол перейдет к Елизавете. После Елизаветы, согласно завещанию Генриха VIII, королевский трон Англии должен быть достаться Марии, королеве Шотландии, внучке сестры Генриха VIII Маргарет. Мария, королева шотландцев, жила во Франции при королевском дворе и была обручена с сыном Генриха II дофином Франциском. Если она станет английской королевой, то Англия станет союзницей и вассалом Франции, и это обернется крупным поражением для Испании и Священной Римской империи германской нации. Король Филипп прекрасно понимал всю опасность такой перспективы и предпочитал видеть на английском престоле скорее Елизавету, несмотря на ее симпатии к протестантству, нежели Марию, королеву шотландцев, сноху французского короля Франциска. Поэтому и Филипп и посол Ренар уговаривали Марию не лишать Елизавету права унаследовать английскую корону и добивались расположения Елизаветы как будущей королевы Англии.
Вернувшись ко двору, Елизавета познакомилась с Филиппом, и между ними завязались отношения. Некоторые историки высказывали предположения, что Филипп влюбился в Елизавету. В этом нет ничего странного, учитывая ее молодость и привлекательность по сравнению с ее стареющей и некрасивой сводной сестрой.
В августе Филипп уезжал из Англии в Брюссель, где его отец Карл V торжественно передал ему власть в Нидерландах. А спустя несколько месяцев Карл V сделал его и правителем Испании. Королева Мария отправилась в Дартфорд, откуда Филипп должен был отплыть в Нидерланды. Елизавета тоже была приглашена принять участие в этих проводах, но, в отличие от Филиппа и Марии, она должна была плыть на барже. Мария не хотела, чтобы по дороге Елизавету приветствовали ее сторонники.
Шесть недель провела Елизавета при дворе после отъезда Филиппа и потом попросила у Марии разрешения уехать в свой дом в Хэтфилде. Мария отпустила ее.
Спустя три недели умер враг Елизаветы, главный гонитель протестантов Гардинер. Его смерть ничего не изменила – протестантов продолжали сжигать на кострах по всей Англии. Угроза Елизавете отнюдь не миновала. Мария послала одного из своих придворных поехать в Хэтфилд и учинить там обыск в поисках протестантских книг.
В марте 1557 года Филипп снова приехал в Лондон с целью обеспечить себе поддержку Англии в войне с Францией. Елизавета по этому поводу приехала ко двору. Филипп использовал эту встречу для того, чтобы попытаться уговорить Елизавету выйти замуж за Эммануэля Фелиберта. Филипп рассчитывал получить от Фелиберта взамен руки Елизаветы Ниццу и другие районы Савойи. В запасе у Филиппа был и другой вариант – выдать Елизавету замуж за Александра Фарнезе, сына герцога Пармского и Маргарет, незаконнорожденной дочери Карла V. Правда, ему было всего двенадцать лет, а Елизавете двадцать четыре, но это никого не смущало.
Под влиянием Филиппа Мария объявила войну Франции. В июле Филипп отплыл из Англии с десятью тысячами английских солдат, которые присоединились к его испанским войскам в Нидерландах, и вторгся во Францию. Ему удалось одержать блестящую победу при Сент-Квентине, а затем взять штурмом и город, который самоотверженно защищали французы под командованием адмирала Гаспара де Колиньи. Эту двойную победу шумно отпраздновали в Англии – пели псалом Те Deum, звонили в колокола, жгли фейерверки, но национальным героем Филипп так и не стал. К тому же за этой победой англичане потерпели сокрушительное поражение – 31 декабря 1557 года французская армия под командованием Франциска, герцога де Гиза, вторглась в провинцию Кале, захватила замок, и 7 января город Кале сдался. Все английские владения во Франции, которые в течение двухсот лет служили англичанам плацдармом на французской земле и были предметом национальной гордости, оплотом торговли, военным элементом английской стратегии и во время мира, и во время войны, за одну неделю оказались потерянными.
Королева Мария и король Филипп становились в Англии все менее популярны. Этому способствовала инфляция – за десять лет цены повысились вдвое. Сторонников протестантов продолжали жечь на кострах. При всей ненависти Марии к Елизавете, она ничего не могла с ней поделать. Филипп всей силой своего авторитета защищал Елизавету. Ей на руку играло и то обстоятельство, что Мария, королева шотландцев, в апреле 1558 года сочеталась браком с французским дофином, и было чрезвычайно важно, чтобы она не оказалась на английском престоле. В январе 1558 года Филипп направил в Лондон нового посла, графа Ферия, и наказал ему любыми средствами добиваться расположения Елизаветы. В феврале, когда Елизавета приехала в Лондон, королева Мария ее приняла. Это была последняя встреча сводных сестер.
В октябре Мария заболела, у нее нашли рак кишечника. Ей к тому времени исполнилось сорок два года. Ее душевное состояние сильно ухудшилось, когда ей сообщили о смерти Карла V и Марии Венгерской – двух главных столпов католицизма.
Тогда же Филипп послал в Лондон своего духовника Реснеду с заданием убедить Марию написать Елизавете письмо, признавая ее наследницей престола. Мария пришла в ярость, она заявила Реснеду, что Елизавета не является ее сестрой и дочерью Генриха VIII, она дочь бесстыдной женщины, которая оскорбляла жену Генриха VIII Екатерину Арагонскую и саму Марию. Реснеда настаивал, и Мария в конце концов согласилась, но через два дня передумала и снова отказалась.
Мария умирала в Сент-Джеймском дворце, а во дворце Ламбег умирал кардинал Пол, папский легат в Англии. Они переписывались между собой, волнуясь за судьбу католической религии в Англии.
17 ноября 1558 года королева Мария скончалась, а через двенадцать часов после нее умер кардинал Пол.
Это был конец эпохи, конец страшного царствования, ознаменовавшегося сожжением протестантов. За три года и девять месяцев на кострах живыми были сожжены двести двадцать мужчин и пятьдесят шесть женщин – в три раза больше, чем за предшествовавшие сто лет.
Получив известие о смерти королевы Марии, члены Тайного совета немедленно отправились в Хэтфидд. Они нашли Елизавету в парке, сидящую под большим дубом и читающую Библию на греческом языке. Они сообщили Елизавете, что с этого дня она королева Англии.
Елизавету сопровождати член Тайного Совета сэр Генри Бедингфилд, лорд Уильямс и сотня вооруженных всадников.
Елизавета боялась радоваться – она ожидала худшего и боялась за свою жизнь. Когда они приехали в Ричмонд, она сказала лорду Уильямсу: «Этой ночью я думала, что меня везут на смерть», – однако тот заверил ее, что ей ничто не угрожает. На следующее утро они приехали в Виндзор. Когда они переезжали через реку, увидели группу слуг Елизаветы, которые собрались, чтобы посмотреть на свою хозяйку. Она попросила одного из своих стражников подъехать к ним и сказать от ее имени: «Везут, как овцу на заклание».
Ночь она провела в доме настоятеля собора, а на третий день проехала пятнадцать миль до Хайуайкомба. Когда они проезжали мимо Итонского колледжа, мальчики собрались вдоль дороги, чтобы поприветствовать ее.
Бедингфилд писал Марии о том, как проходит поездка, и о том, как встречают Елизавету в деревнях, через которые они проезжают. Так например, в Астоне четверо мужчин ворвались в церковь и стали звонить в колокола в честь Елизаветы. Их немедленно арестовали.
Уильямс и его жена устроили Елизавете в своем доме в Тейме поистине королевский прием, во время которого Бедингфидд счел нужным напомнить им, что Елизавета арестованная, обвиняемая в преступлениях против королевы.
На пятый день путешествия они достигли Вудстока. Здесь Елизавета оказалась в полной власти Бедингфилда. Правда, тот действовал в точном соответствии с инструкциями, которые выработала сама Мария. Елизавете разрешалось гулять, но только под присмотром Бедингфилда. От внешнего мира Елизавета была полностью изолирована – ей было запрещено получать и писать письма, принимать каких-либо посетителей.
Когда Елизавета попросила прислать ей несколько книг – Библию на английском языке, произведения Цицерона и Псалмы Давида на латыни, то ей это разрешили только после того, как Бедингфидд тщательнейшим образом проверил все страницы и прощупал корешки книг, дабы убедиться, что там не спрятаны какие-либо посылки.
Елизавета плохо переносила свое заточение. Она болела, лицо ее становилось одутловатым. Она часто плакала, а иногда взрывалась во гневе. Однажды она попросила разрешения написать королеве Марии. Ничего хорошего из этого не вышло – она обращалась к Марии на «Вы», ни разу не называя королеву «Ваше Величество». Марию это весьма раздражило. Она написала Бедингфилду, что в письме Елизаветы видны ее гордость и упрямство, а также неискренность в выражении преданности королеве.
Однажды Елизавета нацарапала бриллиантом, который был у нее в кольце, на оконном стекле: «Меня во многом подозревают, ничего не могут доказать. Пишет Елизавета, узница».
А тем временем, пока Елизавета коротала томительные дни в Вудстоке, в Англии происходили важные события, имевшие к ней прямое отношение.
23 июля 1554 года в порту Саутгемптона высадился испанский брачный десант – около тысячи всадников, испанская и германская гвардии, триста слуг. Впереди процессии ехал всадник в черном бархатном костюме и фетровой накидке, лицо у него было на редкость бледным, напоминающим Белого всадника из Апокалипсиса, – это был принц Филипп, единственный сын императора Карла V.
По его мрачному лицу можно было подумать, что он едет на похороны, а не на собственную свадьбу – в Вестминстерском соборе его ожидала будущая жена, английская королева Мария. Филипп никогда ее не видел, но знал, что она гораздо старше его, сморщенная и больная. Внешность Марии не обманула ожиданий Филиппа – он увидел желтое лицо, все в морщинах, неуклюжую фигуру. Впрочем, выбора у него не было, за него решал его отец Карл V, а для Филиппа воля отца была свята. Брак принца Филиппа и Марии стал триумфом Карла V – его сын становился королем Англии. В брачном контракте было указано, что они правят Англией совместно. Однако при этом оговаривалось, что от их имени управлять страной будут министры-англичане.
Филипп строго наказывал своим придворным-испанцам, чтобы они не вели себя вызывающе, не оскорбляли национальные чувства англичан, но взаимная неприязнь усиливалась с каждым днем. Один из сопровождавших Филиппа испанцев писал: «Англичане ненавидят испанцев острее, чем дьявола, и ведут себя соответственно. Они грабят нас и в городе, и на дорогах». Он же делал такое наблюдение: «Мы, испанцы, проходим мимо англичан и стараемся не замечать их, словно они не люди, а скот. Они точно так же смотрят на нас».
Вслед за Филиппом в Англии появился кардинал Пол в качестве папского легата. Англия вновь подчинилась папскому престолу. Английский парламент возобновил действие Акта о борьбе с ересью, и с февраля 1555 года по всей Англии запылали костры, на которых сжигали протестантов.
Посол Ренар докладывал Филиппу: «Сир, жители Лондона ворчат по поводу вступления в силу Акта о борьбе с ересью, о чем свидетельствует публичное сожжение вчера некоего Роджера. Некоторые из тех, кто смотрел на это зрелище, плакали, другие молились за упокой его души. Кое-кто собирал пепел и кости сожженного в бумажные мешки, но были и такие, кто угрожал епископам… Ваше Величество должно обратить внимание на то, что леди Елизавета имеет своих сторонников, и вообще англичане не любят иностранцев».
Почти год – одиннадцать месяцев – провела Елизавета в Вудстоке. Мария понимала: если уж не удалось отправить Елизавету на плаху сразу же после восстания Уайета, то теперь это уже невозможно. Она решила, что разумнее держать Елизавету при дворе, чтобы легче было наблюдать за ней.
Восстановление Елизаветы в ее правах принцессы происходило не сразу. Когда 29 апреля 1555 года она приехала в Хемптонкорт, ей было приказано не выходить из своих апартаментов. Ее не приглашали ни на одно празднество при дворе. Ей разрешили принимать посетителей, но желающих навестить ее оказалось немного. Покои кардинала Пола во дворце находились совсем рядом с ее апартаментами, но он за четыре месяца пребывания в Хемптонкорте ни разу не пригласил ее к себе. Кортни был отправлен из Лондона с выдуманной дипломатической миссией в Брюссель за день до ее приезда в Лондон. Оттуда он поехал в Италию, где вскорости умер в возрасте двадцати шести лет.
Вскоре после того, как Елизавета приехала ко двору, Мария объявила, что беременна. Она уверяла, что почувствовала, как дитя шевельнулось в ее животе как раз в тот день, когда в Лондон прибыл кардинал Пол, и это означает, что она родит наследника английского престола, который обеспечит приверженность Англии католической вере.
Фрейлины Марии были уверены, что ей все это померещилось, но как раз на следующий день после того, как Елизавета приехала в Лондон из Вудстока в соборе святого Павла и во всех лондонских церквах звонили колокола в честь такого радостного события. Во Фландрии и в Испании объявили о грядущем рождении наследника английского престола, а вдовствующая португальская принцесса, которая на время отсутствия ее отца Карла V была регентшей, поторопилась написать и поздравить Марию с рождением сына – наследника английского трона.
Елизавета, находясь, по существу, заключенной в своих апартаментах в Хемптокорте, шила приданое сыну Марии – шапочку, пару туфелек, два жакетика. Она была очень искусной рукодельницей. Однако можно представить себе, что думала Елизавета, готовя приданое будущему королю Англии, появление на свет которого навсегда перекроет ей дорогу к трону.
Рождения ребенка Марии ждали с волнением все. Посол Ренар писал 14 июня Карлу V: «Сир, все в этом королевстве зависит от того, кем разродится от бремени королева… Если Бог пошлет ей благополучные роды, дела пойдут на лад. Если же нет, я предвижу осложнения и перемены к худшему, такие значительные, что мое перо не в силах это описать. Можно с уверенностью сказать, что порядок наследования престола настолько плохо определен, что следующей будет леди Елизавета, а это будет означать торжество ереси и унижение религии».
Все оказалось блефом – никакого ребенка и в помине не было, Мария не была беременна, да и не могла быть. Теперь все, включая Ренара, понимали, что будущее принадлежит Елизавете, которая все еще была заключенной в ее апартаментах в Хэмптонкорт.
Возвращению Елизаветы ко двору во многом способствовал король Филипп. К лету 1555 года ему стало очевидно, что никакого ребенка Мария родить не может, а, следовательно, после смерти Марии английский престол перейдет к Елизавете. После Елизаветы, согласно завещанию Генриха VIII, королевский трон Англии должен быть достаться Марии, королеве Шотландии, внучке сестры Генриха VIII Маргарет. Мария, королева шотландцев, жила во Франции при королевском дворе и была обручена с сыном Генриха II дофином Франциском. Если она станет английской королевой, то Англия станет союзницей и вассалом Франции, и это обернется крупным поражением для Испании и Священной Римской империи германской нации. Король Филипп прекрасно понимал всю опасность такой перспективы и предпочитал видеть на английском престоле скорее Елизавету, несмотря на ее симпатии к протестантству, нежели Марию, королеву шотландцев, сноху французского короля Франциска. Поэтому и Филипп и посол Ренар уговаривали Марию не лишать Елизавету права унаследовать английскую корону и добивались расположения Елизаветы как будущей королевы Англии.
Вернувшись ко двору, Елизавета познакомилась с Филиппом, и между ними завязались отношения. Некоторые историки высказывали предположения, что Филипп влюбился в Елизавету. В этом нет ничего странного, учитывая ее молодость и привлекательность по сравнению с ее стареющей и некрасивой сводной сестрой.
В августе Филипп уезжал из Англии в Брюссель, где его отец Карл V торжественно передал ему власть в Нидерландах. А спустя несколько месяцев Карл V сделал его и правителем Испании. Королева Мария отправилась в Дартфорд, откуда Филипп должен был отплыть в Нидерланды. Елизавета тоже была приглашена принять участие в этих проводах, но, в отличие от Филиппа и Марии, она должна была плыть на барже. Мария не хотела, чтобы по дороге Елизавету приветствовали ее сторонники.
Шесть недель провела Елизавета при дворе после отъезда Филиппа и потом попросила у Марии разрешения уехать в свой дом в Хэтфилде. Мария отпустила ее.
Спустя три недели умер враг Елизаветы, главный гонитель протестантов Гардинер. Его смерть ничего не изменила – протестантов продолжали сжигать на кострах по всей Англии. Угроза Елизавете отнюдь не миновала. Мария послала одного из своих придворных поехать в Хэтфилд и учинить там обыск в поисках протестантских книг.
В марте 1557 года Филипп снова приехал в Лондон с целью обеспечить себе поддержку Англии в войне с Францией. Елизавета по этому поводу приехала ко двору. Филипп использовал эту встречу для того, чтобы попытаться уговорить Елизавету выйти замуж за Эммануэля Фелиберта. Филипп рассчитывал получить от Фелиберта взамен руки Елизаветы Ниццу и другие районы Савойи. В запасе у Филиппа был и другой вариант – выдать Елизавету замуж за Александра Фарнезе, сына герцога Пармского и Маргарет, незаконнорожденной дочери Карла V. Правда, ему было всего двенадцать лет, а Елизавете двадцать четыре, но это никого не смущало.
Под влиянием Филиппа Мария объявила войну Франции. В июле Филипп отплыл из Англии с десятью тысячами английских солдат, которые присоединились к его испанским войскам в Нидерландах, и вторгся во Францию. Ему удалось одержать блестящую победу при Сент-Квентине, а затем взять штурмом и город, который самоотверженно защищали французы под командованием адмирала Гаспара де Колиньи. Эту двойную победу шумно отпраздновали в Англии – пели псалом Те Deum, звонили в колокола, жгли фейерверки, но национальным героем Филипп так и не стал. К тому же за этой победой англичане потерпели сокрушительное поражение – 31 декабря 1557 года французская армия под командованием Франциска, герцога де Гиза, вторглась в провинцию Кале, захватила замок, и 7 января город Кале сдался. Все английские владения во Франции, которые в течение двухсот лет служили англичанам плацдармом на французской земле и были предметом национальной гордости, оплотом торговли, военным элементом английской стратегии и во время мира, и во время войны, за одну неделю оказались потерянными.
Королева Мария и король Филипп становились в Англии все менее популярны. Этому способствовала инфляция – за десять лет цены повысились вдвое. Сторонников протестантов продолжали жечь на кострах. При всей ненависти Марии к Елизавете, она ничего не могла с ней поделать. Филипп всей силой своего авторитета защищал Елизавету. Ей на руку играло и то обстоятельство, что Мария, королева шотландцев, в апреле 1558 года сочеталась браком с французским дофином, и было чрезвычайно важно, чтобы она не оказалась на английском престоле. В январе 1558 года Филипп направил в Лондон нового посла, графа Ферия, и наказал ему любыми средствами добиваться расположения Елизаветы. В феврале, когда Елизавета приехала в Лондон, королева Мария ее приняла. Это была последняя встреча сводных сестер.
В октябре Мария заболела, у нее нашли рак кишечника. Ей к тому времени исполнилось сорок два года. Ее душевное состояние сильно ухудшилось, когда ей сообщили о смерти Карла V и Марии Венгерской – двух главных столпов католицизма.
Тогда же Филипп послал в Лондон своего духовника Реснеду с заданием убедить Марию написать Елизавете письмо, признавая ее наследницей престола. Мария пришла в ярость, она заявила Реснеду, что Елизавета не является ее сестрой и дочерью Генриха VIII, она дочь бесстыдной женщины, которая оскорбляла жену Генриха VIII Екатерину Арагонскую и саму Марию. Реснеда настаивал, и Мария в конце концов согласилась, но через два дня передумала и снова отказалась.
Мария умирала в Сент-Джеймском дворце, а во дворце Ламбег умирал кардинал Пол, папский легат в Англии. Они переписывались между собой, волнуясь за судьбу католической религии в Англии.
17 ноября 1558 года королева Мария скончалась, а через двенадцать часов после нее умер кардинал Пол.
Это был конец эпохи, конец страшного царствования, ознаменовавшегося сожжением протестантов. За три года и девять месяцев на кострах живыми были сожжены двести двадцать мужчин и пятьдесят шесть женщин – в три раза больше, чем за предшествовавшие сто лет.
Получив известие о смерти королевы Марии, члены Тайного совета немедленно отправились в Хэтфидд. Они нашли Елизавету в парке, сидящую под большим дубом и читающую Библию на греческом языке. Они сообщили Елизавете, что с этого дня она королева Англии.
Глава 8
Что делать с этими двумя религиями?
17 ноября Николас Хит, лорд-канцлер и архиепископ Йоркский проинформировал обе палаты английского парламента, что королева Мария умерла и на английский престол взошла королева Елизавета. В своей речи он отдал дань покойной королеве, особо подчеркнув ее преданность католической церкви.
Всем было ясно, что этот вопрос о религии станет ключевой проблемой нового правления. Какую позицию займет новая королева? Католики боялись худшего, они знали, что Елизавета всегда была центром притяжения для протестантов, хотя многие понимали, что возврат Англии к протестантству приведет к серьезным осложнениям. Члены Тайного совета, назначенные в свое время королевой Марией, были католиками. Приверженцами католицизма были епископы, мировые судьи, да и вообще большинство населения Англии, если не считать жителей Лондона и Кента. Но нельзя было сбрасывать со счетов и молодое поколение, тяготевшее к протестантству.
Обстановка в Европе тоже не благоприятствовала возрождению протестантства как государственной религии в Англии. Англичане, вне зависимости от своих религиозных убеждений, жаждали возврата Кале под английское владычество, а добиться этого можно было только с помощью испанского короля Филиппа, но ведь рьяный католик Филипп никогда не станет помогать еретической Англии.
В одном Елизавета была твердо убеждена: что в таком деликатном вопросе, как религиозные убеждения, нельзя действовать с помощью насилия. Она хотела предотвратить погромы, разрушение церквей, нападения толпы протестантов на католических священников. Елизавета немедленно опубликовала обращение, в котором выражала глубокое сожаление по поводу кончины «нашей возлюбленной сестры, королевы Марии» и приказывала англичанам не предпринимать никаких шагов, не разрешенных властями к переменам положения религии. Секретарь кардинала Пола с облегчением писал в Венецию, что совершенно ясно, что Елизавета будет поддерживать католическую религию в Англии, как она и обещала покойной Марии.
Следующим шагом Елизаветы стало формирование своего Тайного совета. Она оставила в Совете тринадцать его членов, бывших при Марии, и назначила новых. В их числе были лорд Рассел, граф Бетфорд, арестованный в свое время за участие в мятеже Уайета, а потом сражавшийся в армии Филиппа под Сент-Квентином, казначей Елизаветы Томас Перри, у которого были неприятности в связи с историей с Томасом Сеймуром и во время заточения Елизаветы в Вудстоке. Государственным секретарем она назначила Уильяма Сесила, о котором речь впереди.
Месяц спустя Елизавета назначила в Тайный совет брата Екатерины Пар, вернув ему титул маркиза Нортхомптона, которого он был лишен и приговорен к смертной казни за поддержку Джейн Грей против Марии, но потом помилован.
В январе Елизавета ввела в Тайный совет самого ярого протестанта сэра Фрэнсиса Нолли, мужа своей кузины Екатерины, который вернулся из эмиграции в Германию. Он получил место капитана личной гвардии королевы.
Про троих из четырех главных советников новой королевы лондонские остроумцы шутили, что лорд Роберт Дадли, «который кажется умнее, чем он есть на самом деле, сэр Николос Бэкэм в действительности умнее, чем он кажется, а лорд Ханстон (племянник Анны Болейн) человек не умный и не кажется умным». Особо следует сказать о сэре Томасе Сесиле, который сыграл выдающуюся роль в годы правления Елизаветы. Это был опытный государственный деятель, он уже занимал пост государственного секретаря при Сомерсете и Нортумберленде, но был уволен после участия в истории с Джейн Грэй, но потом Мария его помиловала и отправила в Брюссель, чтобы он сопровождал кардинала Пола, который возвращался в Лондон в качестве папского легата после долгих лет эмиграции. Пол и Сесил стали друзьями, возможно их сблизила любовь к чтению произведения Платона и Цицерона на английском языке. Потом Сесил тихо жил в своем сельском имении и ожидал новостей, которые потребуют его выезда в Хэтфилд к Елизавете.
Сэр Томас Сесил был человеком своеобразным – он отнюдь не принадлежал к категории мучеников или революционеров. Он не хотел оказаться на костре, или быть вздернутым на дыбу, или коротать остаток своей жизни в темнице Тауэра. Но Сесил был убежденным протестантом, и с 20 ноября 1558 года он отдал все свои способности государственного мужа на службу королеве Елизавете и дела протестантства. Эта служба растянулась на сорок лет.
20 ноября Елизавета дала своим министрам первую аудиенцию. После того, как они принесли ей клятву верности, новая королева обратилась к ним с короткой речью:
22 ноября Елизавета выехала из Хэтфилда и направилась в Лондон, по дороге она сделала остановку в Чартерхаузе около Барбикена, поблизости от городских стен. Лорд-мэр Лондона и городские высокопоставленные чиновники приехали к воротам Хайгер для встречи новой королевы, но когда Боннер, лондонский епископ, самый ненавистный из всех палачей, толстый, жестокий весельчак – подошел вместе с остальными, чтобы поцеловать ей руку, она вырвала руку и с отвращением отвернулась. После шести дней, проведенных в Чартерхаузе, Елизавета отправилась в Лондон.
23 декабря королевский двор переехал в Уайтхолл, чтобы отметить первое Рождество при новом правлении. Утром Елизавета появилась в соборе в сопровождении фрейлин и государственных чиновников. Оглитерн, епископ Карлея, занял свое место в алтаре, готовясь служить мессу. Но после чтения Евангелия королева встала и, сопровождаемая своими придворными, покинула собор.
Всем было ясно, что этот вопрос о религии станет ключевой проблемой нового правления. Какую позицию займет новая королева? Католики боялись худшего, они знали, что Елизавета всегда была центром притяжения для протестантов, хотя многие понимали, что возврат Англии к протестантству приведет к серьезным осложнениям. Члены Тайного совета, назначенные в свое время королевой Марией, были католиками. Приверженцами католицизма были епископы, мировые судьи, да и вообще большинство населения Англии, если не считать жителей Лондона и Кента. Но нельзя было сбрасывать со счетов и молодое поколение, тяготевшее к протестантству.
Обстановка в Европе тоже не благоприятствовала возрождению протестантства как государственной религии в Англии. Англичане, вне зависимости от своих религиозных убеждений, жаждали возврата Кале под английское владычество, а добиться этого можно было только с помощью испанского короля Филиппа, но ведь рьяный католик Филипп никогда не станет помогать еретической Англии.
В одном Елизавета была твердо убеждена: что в таком деликатном вопросе, как религиозные убеждения, нельзя действовать с помощью насилия. Она хотела предотвратить погромы, разрушение церквей, нападения толпы протестантов на католических священников. Елизавета немедленно опубликовала обращение, в котором выражала глубокое сожаление по поводу кончины «нашей возлюбленной сестры, королевы Марии» и приказывала англичанам не предпринимать никаких шагов, не разрешенных властями к переменам положения религии. Секретарь кардинала Пола с облегчением писал в Венецию, что совершенно ясно, что Елизавета будет поддерживать католическую религию в Англии, как она и обещала покойной Марии.
Следующим шагом Елизаветы стало формирование своего Тайного совета. Она оставила в Совете тринадцать его членов, бывших при Марии, и назначила новых. В их числе были лорд Рассел, граф Бетфорд, арестованный в свое время за участие в мятеже Уайета, а потом сражавшийся в армии Филиппа под Сент-Квентином, казначей Елизаветы Томас Перри, у которого были неприятности в связи с историей с Томасом Сеймуром и во время заточения Елизаветы в Вудстоке. Государственным секретарем она назначила Уильяма Сесила, о котором речь впереди.
Месяц спустя Елизавета назначила в Тайный совет брата Екатерины Пар, вернув ему титул маркиза Нортхомптона, которого он был лишен и приговорен к смертной казни за поддержку Джейн Грей против Марии, но потом помилован.
В январе Елизавета ввела в Тайный совет самого ярого протестанта сэра Фрэнсиса Нолли, мужа своей кузины Екатерины, который вернулся из эмиграции в Германию. Он получил место капитана личной гвардии королевы.
Про троих из четырех главных советников новой королевы лондонские остроумцы шутили, что лорд Роберт Дадли, «который кажется умнее, чем он есть на самом деле, сэр Николос Бэкэм в действительности умнее, чем он кажется, а лорд Ханстон (племянник Анны Болейн) человек не умный и не кажется умным». Особо следует сказать о сэре Томасе Сесиле, который сыграл выдающуюся роль в годы правления Елизаветы. Это был опытный государственный деятель, он уже занимал пост государственного секретаря при Сомерсете и Нортумберленде, но был уволен после участия в истории с Джейн Грэй, но потом Мария его помиловала и отправила в Брюссель, чтобы он сопровождал кардинала Пола, который возвращался в Лондон в качестве папского легата после долгих лет эмиграции. Пол и Сесил стали друзьями, возможно их сблизила любовь к чтению произведения Платона и Цицерона на английском языке. Потом Сесил тихо жил в своем сельском имении и ожидал новостей, которые потребуют его выезда в Хэтфилд к Елизавете.
Сэр Томас Сесил был человеком своеобразным – он отнюдь не принадлежал к категории мучеников или революционеров. Он не хотел оказаться на костре, или быть вздернутым на дыбу, или коротать остаток своей жизни в темнице Тауэра. Но Сесил был убежденным протестантом, и с 20 ноября 1558 года он отдал все свои способности государственного мужа на службу королеве Елизавете и дела протестантства. Эта служба растянулась на сорок лет.
20 ноября Елизавета дала своим министрам первую аудиенцию. После того, как они принесли ей клятву верности, новая королева обратилась к ним с короткой речью:
«Милорды! Законы природы заставляют меня выразить горе по поводу смерти моей сестры, тяжесть, которая ложится на мои плечи, изумляет меня, и тем не менее, понимая, что я есть создание Бога и должна выполнять все Его предназначения, я подчиняюсь, желая всем сердцем получить помощь от милосердного Бога, быть исполнительницей Его божественной воли в обязанностях, которые легли на меня. Поскольку я всего лишь человеческое существо, хотя по Его повелению должна управлять, я прошу вас, милорды, чтобы каждый из вас в меру своих сил помогал мне, и таким образом я, как правительница, а вы своей помощью заслужили благосклонность Всемогущего Бога и оставили бы о себе добрую память у потомства».Когда сэр Уильям Сессил, преклонив колено, приносил Елизавете клятву верности в качестве государственного секретаря, она сказала ему: «Я накладываю на вас обязанности члена Тайного совета, чтобы вы служили мне и нашей стране. Я знаю вас как человека неподкупного, знаю, что вы будете верны нашему государству. Я знаю, что при всем вашем уважении ко мне вы будете давать мне советы, которые будете считать полезными, и если вы узнаете что-либо, что необходимо сообщить мне тайно, вы сделаете это, не предавая гласности, а я заверяю вас, что сохраню это в тайне».
22 ноября Елизавета выехала из Хэтфилда и направилась в Лондон, по дороге она сделала остановку в Чартерхаузе около Барбикена, поблизости от городских стен. Лорд-мэр Лондона и городские высокопоставленные чиновники приехали к воротам Хайгер для встречи новой королевы, но когда Боннер, лондонский епископ, самый ненавистный из всех палачей, толстый, жестокий весельчак – подошел вместе с остальными, чтобы поцеловать ей руку, она вырвала руку и с отвращением отвернулась. После шести дней, проведенных в Чартерхаузе, Елизавета отправилась в Лондон.
23 декабря королевский двор переехал в Уайтхолл, чтобы отметить первое Рождество при новом правлении. Утром Елизавета появилась в соборе в сопровождении фрейлин и государственных чиновников. Оглитерн, епископ Карлея, занял свое место в алтаре, готовясь служить мессу. Но после чтения Евангелия королева встала и, сопровождаемая своими придворными, покинула собор.