Вскоре было опубликовано извещение, что начиная с нового дня нового года литония и апостольские послания должны читаться во всех церквах по-английски.
Въехав в Тауэр, Елизавета обратилась к сопровождавшим ее со следующими словами: «Были люди, которые с высоты власти в нашей стране рухнули и оказались заключенными в этих стенах. Я же поднялась от положения узницы и стала королевой нашей земли. Это произошло благодаря Божией справедливости. И если они погибли под топором, то я должна быть благодарна Богу и снисходительна к людям».
Конечно, в эти минуты Елизавета не могла не вспомнить холодное утро четыре с половиной года назад, когда ее привезли в Тауэр в качестве узницы и она была уверена, что отсюда она выйдет только на эшафот. Теперь она въезжала в Тауэр верхом, облаченная в красный бархат, – королева Англии. Впереди процессии ехал лорд-мэр Лондона с эмблемой Ордена Подвязки и королевским скипетром, за ним следовали наемники в алых камзолах, поблескивая позолоченными лезвиями секир. Далее шли герольды и солдаты в мундирах, отделанных серебром. Прямо перед Елизаветой лорд Пэмброк нес ее меч, а позади нее ехал ее новый королевский конюший Роберт Дадли.
Когда Елизавета ступила в Тауэр, где она должна была провести несколько недель перед тем, как обосноваться во дворце Уайтхолла, все пушки Тауэра грянули, приветствуя новую королеву.
Она, наверное, понимала, какое тяжелое наследство досталось ей после двенадцати лет царствования ее сводной сестры Марии Кровавой. Англия за эти годы стала третьеразрядным государством с разрушенными финансами, без настоящей армии, без способных лидеров.
Однако первая мысль королевы была о том, как держать в узде протестантов до того, как она решит, что делать с этими двумя религиями. Сделать это лучше всего было на воскресном богослужении с кафедры на дворе у собора Святого Павла, где священнослужители, назначенные властями, разъясняли огромным толпам, собирающимся на воздухе, взгляды правительства на религиозные проблемы. Первым священником, выступающим от имени новой власти, стал Сесил Билл, бывший глава Тринити-колледжа в Оксфорде, которого в свое время уволила Мария, воцарившаяся на престоле.
Билл был для Елизаветы очень удобным священнослужителем – в своей проповеди он призывал протестантов подчиниться закону, не форсировать смену религий. Но при этом он сказал о протестантстве, что это «истинная религия». В следующее воскресенье в своей проповеди ему возразил Джон Кристоферсон, епископ Чичестера, назвавший «истинную религию», о которой говорил Билл, ересью. Елизавета объяснила Кристоферсону, что его выбрали для того, чтобы он призывал к умиротворению, а не разжигал религиозную вражду, и отправила его под домашний арест. Он, конечно, был в скором времени освобожден, но через две недели умер.
Елизавета устроила Марии поистине королевские похороны. Траурное богослужение она поручила Джону Уайту, епископу Винчестерскому, который в годы правления Марии прославился преследованиями протестантов. Для своей проповеди он избрал текст из Еклесзиаста: «Я восхваляю мертвых выше, чем живых». Уайт призывал слушателей подчиняться новой королеве, но не преминул сказать, что «живой пес лучше мертвого льва». Елизавете это не понравилось, и она посадила Уайта под домашний арест, хотя через месяц распорядилась освободить.
Характерно отношение испанского посла Ферия к Елизавете. Новая королева все больше раздражала и пугала его. «Что можно ожидать от страны, – писал он, – которой управляет как королева молодая девушка, которая, хотя и умна, но неосмотрительна и с каждым днем все более откровенно выступает против религии? Государство целиком в руках молодых людей, еретиков и предателей, королева не благоволит ни к одному человеку, которого Ее Величество, обитающае ныне на небесах, приближало к себе. Старые люди и католики разочарованы, но опасаются открывать рот».
В субботу, накануне коронации Елизавета, как и требовала традиция, на королевской барже поднялась по Темзе к Тауэру. Венецианец Тифаноя, оказавшийся тогда в Лондоне, оставил в письме смотрителю замка в Мантуе описание этого события: «Баржу королевы сопровождало множество кораблей, галер, бригантин. Своей роскошью это зрелище напоминало торжественную церемонию в Венеции в день обручения дожа с морем.
Били барабаны, гремели пушки, звенели колокола, играли оркестры. Но еще громче звучали крики толпы, облепившей берега реки. Королевская баржа была украшена и внутри и снаружи гобеленами. Ее буксировала большая галера, на веслах было сорок гребцов, когда баржа проплыла под мостом, ее приветствовали залпы пушек Тауэра».
Церемония коронования состоялась 14 января 1560 года. Она началась утром и заняла почти весь день. Тифаноя писал, что придворные Елизаветы «были так украшены бриллиантами и отделанными золотом воротниками, что их сияние рассеивало даже пасмурность дня, хотя шел небольшой снежок».
Сопровождаемая приветственными криками, Елизавета, следовала по одной улице за другой, с балконов всех домов свешивались ковры, красивые ткани, знамена.
По обеим сторонам улиц «были сооружены деревянные сцены, на которых выстраивались купцы и ремесленники, одетые в длинные черные мантии, такие, как носят профессора университетов в Италии, со всеми своими знаменами, знаками, штандартами. Кавалькада состояла из тысячи лошадей, за ней следовал открытый паланкин с Ее Величеством. Ее окружало множество слуг в бордовых вельветовых куртках с массивными серебряными застежками. У каждого на груди и на спине были вышиты красная и белая розы и буквы ЕК – Елизавета Королева».
…Рядом с паланкином на великолепном коне ехал главный королевский конюший лорд Роберт Дадли, который вел в поводу белоснежного скакуна, покрытого золотой попоной.
За ним следовал лорд Чемберлен и другие члены Тайного совета, каждый в сопровождении девяти пажей.
Королева проехала под Триумфальной аркой, построенной в три яруса. На первом ярусе восседал король Генрих VII из дома Ланкастеров, с большой красной розой, и рядом с ним его супруга, королева Елизавета из дома Иорков с большой белой розой.
На втором ярусе сидел король Генрих VIII с двумя розами – красной и белой. Рядом сидела королева Анна Болейн с золотой короной на голове.
На третьем ярусе выступала нынешняя королева.
Фасад Триумфальной арки был украшен королевским оружием, военными трофеями, бантами из лент.
На всем пути толпы людей шумно приветствовали королеву. Особенно ликовали протестанты.
Первейшей своей задачей Ферия полагал защиту интересов короля Филиппа. Он считал, что лучшая служба, какую он может сослужить своему сюзерену, будет брак Филиппа с Елизаветой. Филипп тогда сохранит за собой ранг короля Англии и привяжет Англию к союзу с Испанией и Нидерландами, и кроме того, ему возможно удастся удержать Елизавету от ереси.
Филипп вернулся в Брюссель после успешной компании во Франции. Он писал Ферия, что не хочет жениться на Елизавете, потому что она еретичка, но тем не менее он с неохотой, но поручил Ферия, сделать Елизавете предложение от его имени. Возможно, Филипп не был вполне откровенен со своим послом. Елизавета была девушкой привлекательной, и Филипп, несмотря на его видимое отращение к женщинам и к сексуальным отношениям с ними, в глубине души мечтал переспать с Елизаветой, хотя и не признавался в этом своему послу, да и самому себе, делая вид, что его брачное предложение Елизавете продиктовано исключительно его чувством долга перед Богом и перед своими подданными.
Ферия сделал Елизавете от имени Филиппа формальное предложение. Она поблагодарила посла, сказала, что высоко ценит оказываемую ей честь, но вынужденная отказать Филиппу, так как она вообще не хочет выходить замуж и на всю жизнь останется девственницей.
Но при этом она оставалась женщиной с головы до ног, со всем женским лукавством и отсутствием логики. Когда Ферия сообщил ей, что Филипп намерен жениться на принцессе Елизавете Валуа, Елизавета сказала, что Филипп, видимо, не так уж сильно был влюблен в нее, если не выждал и четырех месяцев после того, как получил от нее отказ.
Коронация Елизаветы состоялась в воскресенье 15 января 1559 года. А за три дня до этого Елизавета, согласно традиции, приплыла на барже из Уайтхолла в Тауэр и в субботу проехала в своей карете по улицам Лондона от Тауэра до Вестминстера. Для лондонцев это всегда было грандиозным праздником. Экипаж Елизаветы сопровождали лорд-мэр Лондона, олдермены, главы гильдий, множество детей.
На площадях устраивали театрализованные представления. Елизавета останавливала свою карету около каждого такого представления, говорила с любителями-актерами и зрителями.
На следующий день королева была коронована в Вестминстерском аббатстве. После коронации месса была отслужена на латыни, но молодая королева и ее духовник произносили слова посвящения на английском языке.
8 мая Елизавета распустила Парламент и назначила новые выборы. Таких выборов Англия не знала. До сих пор верховная власть в Лондоне всегда давала понять избирателям, кого она хотела бы видеть депутатом Палаты Общин от их округа, оказывала прямое давление – мэры в городах и шерифы в графствах получали имена тех, кого предпочитала власть. Елизавета отказалась от этой практики. Она хотела, чтобы новый Парламент принял решение о смене религиозной политики, а для этого ей было важно знать отношение тех, кто имел право голосовать (их было немного, не более нескольких сотен в каждом избирательном округе – купцы в городах, эсквайры в сельских местностях), к религиозным проблемам. Выявить реальное соотношение сил протестантов и католиков могли только свободные выборы.
В результате многие протестанты были избраны в палату общин, включая эмигрантов-протестантов, только недавно вернувшихся в Англию из добровольной ссылки в Германию и Швейцарию. Елизавете и Сесилу было ясно, что палата общин поддержит немедленные и радикальные изменения государственной религии. Сложнее обстояло дело с палатой лордов, где заседали 43 пэра и 16 епископов.
Перед тем, как обсуждать религиозную реформу, палата общин обратилась к Елизавете с просьбой выйти замуж, чтобы родить наследника престола. Елизавета ответила, что у нее нет намерения выходить замуж и что «ей будет достаточно, если на мраморной плите на ее могиле будет написано, что королева жила и умерла девственницей».
Потом дело дошло до главного – до религиозной реформы. Елизавета и Сесил в конце концов добились своего – Парламент утвердил отказ Англии признавать верховенство Римской католической церкви и признал королеву Елизавету главой англиканской церкви.
Глава 9
Глава 10
Въехав в Тауэр, Елизавета обратилась к сопровождавшим ее со следующими словами: «Были люди, которые с высоты власти в нашей стране рухнули и оказались заключенными в этих стенах. Я же поднялась от положения узницы и стала королевой нашей земли. Это произошло благодаря Божией справедливости. И если они погибли под топором, то я должна быть благодарна Богу и снисходительна к людям».
Конечно, в эти минуты Елизавета не могла не вспомнить холодное утро четыре с половиной года назад, когда ее привезли в Тауэр в качестве узницы и она была уверена, что отсюда она выйдет только на эшафот. Теперь она въезжала в Тауэр верхом, облаченная в красный бархат, – королева Англии. Впереди процессии ехал лорд-мэр Лондона с эмблемой Ордена Подвязки и королевским скипетром, за ним следовали наемники в алых камзолах, поблескивая позолоченными лезвиями секир. Далее шли герольды и солдаты в мундирах, отделанных серебром. Прямо перед Елизаветой лорд Пэмброк нес ее меч, а позади нее ехал ее новый королевский конюший Роберт Дадли.
Когда Елизавета ступила в Тауэр, где она должна была провести несколько недель перед тем, как обосноваться во дворце Уайтхолла, все пушки Тауэра грянули, приветствуя новую королеву.
Она, наверное, понимала, какое тяжелое наследство досталось ей после двенадцати лет царствования ее сводной сестры Марии Кровавой. Англия за эти годы стала третьеразрядным государством с разрушенными финансами, без настоящей армии, без способных лидеров.
Однако первая мысль королевы была о том, как держать в узде протестантов до того, как она решит, что делать с этими двумя религиями. Сделать это лучше всего было на воскресном богослужении с кафедры на дворе у собора Святого Павла, где священнослужители, назначенные властями, разъясняли огромным толпам, собирающимся на воздухе, взгляды правительства на религиозные проблемы. Первым священником, выступающим от имени новой власти, стал Сесил Билл, бывший глава Тринити-колледжа в Оксфорде, которого в свое время уволила Мария, воцарившаяся на престоле.
Билл был для Елизаветы очень удобным священнослужителем – в своей проповеди он призывал протестантов подчиниться закону, не форсировать смену религий. Но при этом он сказал о протестантстве, что это «истинная религия». В следующее воскресенье в своей проповеди ему возразил Джон Кристоферсон, епископ Чичестера, назвавший «истинную религию», о которой говорил Билл, ересью. Елизавета объяснила Кристоферсону, что его выбрали для того, чтобы он призывал к умиротворению, а не разжигал религиозную вражду, и отправила его под домашний арест. Он, конечно, был в скором времени освобожден, но через две недели умер.
Елизавета устроила Марии поистине королевские похороны. Траурное богослужение она поручила Джону Уайту, епископу Винчестерскому, который в годы правления Марии прославился преследованиями протестантов. Для своей проповеди он избрал текст из Еклесзиаста: «Я восхваляю мертвых выше, чем живых». Уайт призывал слушателей подчиняться новой королеве, но не преминул сказать, что «живой пес лучше мертвого льва». Елизавете это не понравилось, и она посадила Уайта под домашний арест, хотя через месяц распорядилась освободить.
Характерно отношение испанского посла Ферия к Елизавете. Новая королева все больше раздражала и пугала его. «Что можно ожидать от страны, – писал он, – которой управляет как королева молодая девушка, которая, хотя и умна, но неосмотрительна и с каждым днем все более откровенно выступает против религии? Государство целиком в руках молодых людей, еретиков и предателей, королева не благоволит ни к одному человеку, которого Ее Величество, обитающае ныне на небесах, приближало к себе. Старые люди и католики разочарованы, но опасаются открывать рот».
В субботу, накануне коронации Елизавета, как и требовала традиция, на королевской барже поднялась по Темзе к Тауэру. Венецианец Тифаноя, оказавшийся тогда в Лондоне, оставил в письме смотрителю замка в Мантуе описание этого события: «Баржу королевы сопровождало множество кораблей, галер, бригантин. Своей роскошью это зрелище напоминало торжественную церемонию в Венеции в день обручения дожа с морем.
Били барабаны, гремели пушки, звенели колокола, играли оркестры. Но еще громче звучали крики толпы, облепившей берега реки. Королевская баржа была украшена и внутри и снаружи гобеленами. Ее буксировала большая галера, на веслах было сорок гребцов, когда баржа проплыла под мостом, ее приветствовали залпы пушек Тауэра».
Церемония коронования состоялась 14 января 1560 года. Она началась утром и заняла почти весь день. Тифаноя писал, что придворные Елизаветы «были так украшены бриллиантами и отделанными золотом воротниками, что их сияние рассеивало даже пасмурность дня, хотя шел небольшой снежок».
Сопровождаемая приветственными криками, Елизавета, следовала по одной улице за другой, с балконов всех домов свешивались ковры, красивые ткани, знамена.
По обеим сторонам улиц «были сооружены деревянные сцены, на которых выстраивались купцы и ремесленники, одетые в длинные черные мантии, такие, как носят профессора университетов в Италии, со всеми своими знаменами, знаками, штандартами. Кавалькада состояла из тысячи лошадей, за ней следовал открытый паланкин с Ее Величеством. Ее окружало множество слуг в бордовых вельветовых куртках с массивными серебряными застежками. У каждого на груди и на спине были вышиты красная и белая розы и буквы ЕК – Елизавета Королева».
…Рядом с паланкином на великолепном коне ехал главный королевский конюший лорд Роберт Дадли, который вел в поводу белоснежного скакуна, покрытого золотой попоной.
За ним следовал лорд Чемберлен и другие члены Тайного совета, каждый в сопровождении девяти пажей.
Королева проехала под Триумфальной аркой, построенной в три яруса. На первом ярусе восседал король Генрих VII из дома Ланкастеров, с большой красной розой, и рядом с ним его супруга, королева Елизавета из дома Иорков с большой белой розой.
На втором ярусе сидел король Генрих VIII с двумя розами – красной и белой. Рядом сидела королева Анна Болейн с золотой короной на голове.
На третьем ярусе выступала нынешняя королева.
Фасад Триумфальной арки был украшен королевским оружием, военными трофеями, бантами из лент.
На всем пути толпы людей шумно приветствовали королеву. Особенно ликовали протестанты.
Первейшей своей задачей Ферия полагал защиту интересов короля Филиппа. Он считал, что лучшая служба, какую он может сослужить своему сюзерену, будет брак Филиппа с Елизаветой. Филипп тогда сохранит за собой ранг короля Англии и привяжет Англию к союзу с Испанией и Нидерландами, и кроме того, ему возможно удастся удержать Елизавету от ереси.
Филипп вернулся в Брюссель после успешной компании во Франции. Он писал Ферия, что не хочет жениться на Елизавете, потому что она еретичка, но тем не менее он с неохотой, но поручил Ферия, сделать Елизавете предложение от его имени. Возможно, Филипп не был вполне откровенен со своим послом. Елизавета была девушкой привлекательной, и Филипп, несмотря на его видимое отращение к женщинам и к сексуальным отношениям с ними, в глубине души мечтал переспать с Елизаветой, хотя и не признавался в этом своему послу, да и самому себе, делая вид, что его брачное предложение Елизавете продиктовано исключительно его чувством долга перед Богом и перед своими подданными.
Ферия сделал Елизавете от имени Филиппа формальное предложение. Она поблагодарила посла, сказала, что высоко ценит оказываемую ей честь, но вынужденная отказать Филиппу, так как она вообще не хочет выходить замуж и на всю жизнь останется девственницей.
Но при этом она оставалась женщиной с головы до ног, со всем женским лукавством и отсутствием логики. Когда Ферия сообщил ей, что Филипп намерен жениться на принцессе Елизавете Валуа, Елизавета сказала, что Филипп, видимо, не так уж сильно был влюблен в нее, если не выждал и четырех месяцев после того, как получил от нее отказ.
Коронация Елизаветы состоялась в воскресенье 15 января 1559 года. А за три дня до этого Елизавета, согласно традиции, приплыла на барже из Уайтхолла в Тауэр и в субботу проехала в своей карете по улицам Лондона от Тауэра до Вестминстера. Для лондонцев это всегда было грандиозным праздником. Экипаж Елизаветы сопровождали лорд-мэр Лондона, олдермены, главы гильдий, множество детей.
На площадях устраивали театрализованные представления. Елизавета останавливала свою карету около каждого такого представления, говорила с любителями-актерами и зрителями.
На следующий день королева была коронована в Вестминстерском аббатстве. После коронации месса была отслужена на латыни, но молодая королева и ее духовник произносили слова посвящения на английском языке.
8 мая Елизавета распустила Парламент и назначила новые выборы. Таких выборов Англия не знала. До сих пор верховная власть в Лондоне всегда давала понять избирателям, кого она хотела бы видеть депутатом Палаты Общин от их округа, оказывала прямое давление – мэры в городах и шерифы в графствах получали имена тех, кого предпочитала власть. Елизавета отказалась от этой практики. Она хотела, чтобы новый Парламент принял решение о смене религиозной политики, а для этого ей было важно знать отношение тех, кто имел право голосовать (их было немного, не более нескольких сотен в каждом избирательном округе – купцы в городах, эсквайры в сельских местностях), к религиозным проблемам. Выявить реальное соотношение сил протестантов и католиков могли только свободные выборы.
В результате многие протестанты были избраны в палату общин, включая эмигрантов-протестантов, только недавно вернувшихся в Англию из добровольной ссылки в Германию и Швейцарию. Елизавете и Сесилу было ясно, что палата общин поддержит немедленные и радикальные изменения государственной религии. Сложнее обстояло дело с палатой лордов, где заседали 43 пэра и 16 епископов.
Перед тем, как обсуждать религиозную реформу, палата общин обратилась к Елизавете с просьбой выйти замуж, чтобы родить наследника престола. Елизавета ответила, что у нее нет намерения выходить замуж и что «ей будет достаточно, если на мраморной плите на ее могиле будет написано, что королева жила и умерла девственницей».
Потом дело дошло до главного – до религиозной реформы. Елизавета и Сесил в конце концов добились своего – Парламент утвердил отказ Англии признавать верховенство Римской католической церкви и признал королеву Елизавету главой англиканской церкви.
Глава 9
Частная жизнь королевы Англии Елизаветы
Елизавета была, конечно, личностью совершенно исключительной и как государыня, и как женщина.
От своего отца, короля Генриха VIII, она унаследовала не только рыжие волосы, но волю и властность, любовь к пышности, музыкальный талант, необыкновенное умение общаться с людьми и энергию, которую Генрих VIII демонстрировал до того, как болезнь разрушила его мозг и великолепное тело.
От матери, которой Елизавета практически и не видела, ока унаследовала темные глаза и, надо полагать, женский темперамент, который сделал Анну Болейн самой выдающейся кокеткой в королевстве.
А вот от деда Генриха VII, с его худощавым лицом, который вложил в утверждение династии Тюдоров столько сил, что этому утверждению не смогли помешать ни экстравагантность его сына, ни фанатизм его внучки, наполовину испанки, Елизавета получила в наследство осторожность, бережливость, упорство в достижении цели и умение маневрировать.
Государство, доставшееся в наследство королеве Елизавете, находилось в весьма печальном состоянии. Казна была пуста, за двенадцать лет правления Марии Кровавой Англия превратилась в третьестепенную страну, во многом зависевшую от Испании.
Елизавета, умом или интуицией, поняла, что для сохранения королевства и своего престола ей необходимы две вещи – время и мир. И ей удалось их использовать.
В самоутверждении Елизаветы как королевы Англии огромную роль сыграли ее личное обаяние и ее образ жизни.
Ни один из английских королей до Елизаветы не путешествовал по стране так часто и много, как она.
Обычно в конце июля королева уезжала из Лондона и возвращалась туда только в начале октября. Это имело свой смысл, учитывая, что летом замусоренный и загрязненный Лондон становился рассадником всяческой заразы. Она не разделяла панического страха своего отца перед эпидемией оспы, но необходимые меры предосторожности принимала.
Когда Елизавета жила в Вестминстере, она обычно останавливалась в своем дворце в Уайтхолле, хотя иногда ночевала во дворце Сент-Джеймс, но, как и ее отец Генрих VIII, предпочитала Гринвич и Ричмонд. Посещала она и Хэмптон-Корт и Ножег, где находился дворец, который Генрих VIII строил в последние годы своей жизни, хотя так и не успел в нем пожить. Эти дворцы находились в большем отдалении от грязного воздуха Лондона и опасности заразы, чем Вестминстер.
Вообще Елизавета на здоровье не жаловалась, у нее был хороший аппетит, она любила жизнь, пешие прогулки по паркам своих дворцов, да и более дальние прогулки, увлекая своих фрейлин на две или три мили. О ее любви к верховой езде и охоте и говорить нечего. Летом она обычно уезжала в Виндзоркастл и свои имения Эндфилд в Осланд около Уайтбриджа-Серрея, Истхэмптон в Йоркшире, Вудсток в Оксфордшире и Графтон в Нордхэмптоншире. Чаще других королей она посещала юго-восточную Англию и Мидланд.
Поездки Елизаветы были неторопливыми, она делала в день десять или пятнадцать миль, и это зависело не только от состояния дорог, которые были ужасны, но еще в большей мере от встреч, устраиваемых ей в каждом городе, каждой деревушке. Сотни англичан стекались к тем местам, где она проезжала, чтобы взглянуть хоть одним глазком на свою королеву, поприветствовать ее.
Елизавета обладала незаурядным даром привлекать сердца, и это особенно ярко проявлялось во время ее поездок по стране. Она умела бросить несколько ласковых слов, дать поцеловать свою руку, потрепать по плечу, произнести тост и выпить с христианами чарку вина. Посетив университет в Кембридже, она произнесла перед студентами и преподавателями речь на безупречной латыни, чем окончательно завоевала их. Значительную часть своих поездок по стране Елизавета совершала по рекам. Главной речной артерией Англии была Темза. Лондонские улицы были такими узкими, такими грязными, а по ночам и такими опасными, что богатые и знатные люди предпочитали передвигаться по Темзе. Свои дома они тоже стремились строить на берегах Темзы. Да и королевские дворцы и правительственные здания жались к реке. Например, замок Гринвич, где, кстати сказать, родилась Елизавета, ее любимый дворец Уайтхолл, Сайон Хауз, где была коронована Джейн Грей, Хэмптокорт, который перешел от архиепископа Уолси Генриху VIII, дворец Ричмонд, построенный Генрихом VII, замок Виндоркастл, Тауэр, королевский монетный двор, королевский арсенал, здание Парламента – все располагались на берегах Темзы.
Когда королевский двор оказывался в Лондоне, десятки разукрашенных барж проплывали вверх и вниз по Темзе под мостами.
Королеву Елизавету, когда она бывала в Лондоне, можно было часто видеть на борту королевской баржи. Одно из первых ее появлений перед народом после восшествия на престол, состоялось в 1559 году в День Святого Георгия на Темзе, когда королева отправилась в Бейнарт-Кастл, чтобы отужинать с графом Пэмброком. После ужина Елизавета каталась на барже вверх и вниз по Темзе, сопровождаемая сотней лодок и барж и тысячами людей, толпившихся на берегу реки, чтобы поприветствовать новую королеву. Играла музыка, гремели трубы, били барабаны, вспыхивали фейерверки, народ ликовал.
Однако следует отметить, что Темза выполняла функции не только транспортной артерии. Она была и местом развлечений, здесь устраивались водные феерии, фейерверки и тому подобное. Эти празднества распугивали лебедей, которые считали Темзу своим владением. Впрочем, Лондон, который, по существу, был провинциальным городом, присоседившися к большому речному порту, расцветал, когда в него прибывал королевский двор. Очень во многом это определялось личностью королевы Елизаветы.
При всей широте своей натуры, королева оставалась весьма сдержанной в своих разговорах. Об этом, в частности, свидетельствовала ее реплика французскому послу. Однажды Елизавета сказала ему, что, когда она взошла на престол, она владела шестью иностранными языками лучше, чем английским. Посол заметил, что это огромное достоинство для королевы, на что Елизавета ответила примечательной фразой: «Это не удивительно – научить женщину говорить, гораздо труднее научить ее держать язык за зубами».
На протяжении всего своего царствования королева Елизавета постоянно испытывала недостаток в деньгах. Ее поездки по стране, помимо завоевания популярности, преследовали еще и корыстную цель – экономию денег. Елизавета останавливалась в домах богатых и знатных людей, которые были счастливы принять у себя королеву Англии и делали все, чтобы Елизавета и ее приближенные остались довольны.
Королева не могла отблагодарить своих хозяев деньгами, но она расплачивалась с ними тем, чем располагала – титулами, почестями, землями. Большое значение имели монополии, которые раздавала королева и которые весьма и весьма обогащали награжденных. Достаточно привести в пример Роберта Дадли, впоследствии герцога Лестера. Он нажил огромное состояние благодаря дарованному ему освобождению от налогов на ввоз в страну сладких вин, оливкового масла и бархата. Только в Кениуорте Дадли истратил 60 тысяч фунтов стерлингов, чтобы перестроить простенький дом в роскошный дворец, а помимо этого у него были дома в Дембиче, в Лондоне и в Анстеде.
Другим примером может служить дом Уильяма Сесила, позднее лорда Бардли, главы казначейства в Хэртфордшире, прозванный домом Теобальда. Елизавета часто посещала этот дом, который поначалу был весьма скромным зданием, но постепенно превратился в роскошный дворец. Как признавался лорд Бардли, каждый визит королевы стоил ему около трех тысяч фунтов стерлингов.
Любопытная история имела место в сэром Томасом Грешемом, финансовым гением в правительстве Елизаветы. Она подарила ему имение Остерли-парк, некогда принадлежавшее Сионскому аббатству. Грешем построил здесь великолепный дворец, и в 1577 году королева приехала туда посмотреть на это произведение архитектуры. Дом ей понравился, но насчет двора она сделала замечание – он показался ей слишком большим, и будет лучше, сказала она, если его разделить стеной. Утром, когда Елизавета проснулась, то увидела, что двор перегорожен. Грешем вызвал каменщиков, и они за одну ночь возвели там стену.
Королева была довольна и провела во дворце Грешема несколько дней. Хозяин постарался развлекать Елизавету как мог. Устраивались прогулки верхом по вновь разбитому парку с затейливыми прудами, грандиозный банкет, во время которого для королевы разыграли спектакль.
Следует признать, что вкусы королевы Елизаветы в том, что касалось зрелищ и спортивных развлечений, были отнюдь не изысканными. Она, например, не любила смотреть игру в теннис, которым так увлекался ее отец, Генрих VIII. Она предпочитала народные состязания, такие, в частности, как излюбленные деревенскими парнями бои на палках, которые происходили до первой крови и порой заканчивались переломами рук и повреждениями голов.
Успехом у зрителей пользовалась также борьба и фехтование мечами. Придворные Елизаветы увлекались стрельбой из лука, верховой ездой, охотой, соколиной охотой, игрой в кегли, в шары, метанием колец в цель, рыбной ловлей.
Королева была великолепной наездницей и хорошо стреляла из арбалета, могла одной стрелой свалить оленя, которых было много в лесах, принадлежавших короне и знатным магнатам. О ее любви к верховой езде свидетельствует тот факт, что в 1606 году, когда Елизавете было уже 67 лет, она через день обязательно ездила верхом. Домашние развлечения тоже были довольно разнообразны. Особой популярностью пользовались карты, играли только на деньги, причем на крупные. Играли также в трик-трак и на бильярде. Елизавета также увлекалась шахматами.
В жизни Елизаветы и ее двора очень большое место занимала музыка. В каждом городе, который посещала королева, в ее честь обязательно устраивали концерты и музыкальные шествия. В качестве примера можно привести эпизод с пребыванием Елизаветы в Норвиче. Там река вымыла большой ров, который был замаскирован тканями и ветками. Когда кавалькада с королевой во главе поравнялась с рвом, оттуда выпорхнули девушки, изображавшие речных нимф, и стали читать стихи, посвященные Елизавете, а музыканты, скрытые во рву, исполняли музыкальные произведения.
Наряду с музыкой королева и ее придворные увлекались танцами. Французский посол в Лондоне писал королю Генриху IV про Елизавету: «Она получает огромное наслаждение от танцев и от музыки. Она говорила мне, что держит по крайней мере 60 музыкантов, что в юности она очень хорошо танцевала и сочиняла оригинальные танцы и музыку к ним, и сама исполняла».
Елизавета очень любила и часто устраивала балы и маскарады. Большой популярностью пользовался театр.
Вообще королевский двор жил весело и разнообразно.
От своего отца, короля Генриха VIII, она унаследовала не только рыжие волосы, но волю и властность, любовь к пышности, музыкальный талант, необыкновенное умение общаться с людьми и энергию, которую Генрих VIII демонстрировал до того, как болезнь разрушила его мозг и великолепное тело.
От матери, которой Елизавета практически и не видела, ока унаследовала темные глаза и, надо полагать, женский темперамент, который сделал Анну Болейн самой выдающейся кокеткой в королевстве.
А вот от деда Генриха VII, с его худощавым лицом, который вложил в утверждение династии Тюдоров столько сил, что этому утверждению не смогли помешать ни экстравагантность его сына, ни фанатизм его внучки, наполовину испанки, Елизавета получила в наследство осторожность, бережливость, упорство в достижении цели и умение маневрировать.
Государство, доставшееся в наследство королеве Елизавете, находилось в весьма печальном состоянии. Казна была пуста, за двенадцать лет правления Марии Кровавой Англия превратилась в третьестепенную страну, во многом зависевшую от Испании.
Елизавета, умом или интуицией, поняла, что для сохранения королевства и своего престола ей необходимы две вещи – время и мир. И ей удалось их использовать.
В самоутверждении Елизаветы как королевы Англии огромную роль сыграли ее личное обаяние и ее образ жизни.
Ни один из английских королей до Елизаветы не путешествовал по стране так часто и много, как она.
Обычно в конце июля королева уезжала из Лондона и возвращалась туда только в начале октября. Это имело свой смысл, учитывая, что летом замусоренный и загрязненный Лондон становился рассадником всяческой заразы. Она не разделяла панического страха своего отца перед эпидемией оспы, но необходимые меры предосторожности принимала.
Когда Елизавета жила в Вестминстере, она обычно останавливалась в своем дворце в Уайтхолле, хотя иногда ночевала во дворце Сент-Джеймс, но, как и ее отец Генрих VIII, предпочитала Гринвич и Ричмонд. Посещала она и Хэмптон-Корт и Ножег, где находился дворец, который Генрих VIII строил в последние годы своей жизни, хотя так и не успел в нем пожить. Эти дворцы находились в большем отдалении от грязного воздуха Лондона и опасности заразы, чем Вестминстер.
Вообще Елизавета на здоровье не жаловалась, у нее был хороший аппетит, она любила жизнь, пешие прогулки по паркам своих дворцов, да и более дальние прогулки, увлекая своих фрейлин на две или три мили. О ее любви к верховой езде и охоте и говорить нечего. Летом она обычно уезжала в Виндзоркастл и свои имения Эндфилд в Осланд около Уайтбриджа-Серрея, Истхэмптон в Йоркшире, Вудсток в Оксфордшире и Графтон в Нордхэмптоншире. Чаще других королей она посещала юго-восточную Англию и Мидланд.
Поездки Елизаветы были неторопливыми, она делала в день десять или пятнадцать миль, и это зависело не только от состояния дорог, которые были ужасны, но еще в большей мере от встреч, устраиваемых ей в каждом городе, каждой деревушке. Сотни англичан стекались к тем местам, где она проезжала, чтобы взглянуть хоть одним глазком на свою королеву, поприветствовать ее.
Елизавета обладала незаурядным даром привлекать сердца, и это особенно ярко проявлялось во время ее поездок по стране. Она умела бросить несколько ласковых слов, дать поцеловать свою руку, потрепать по плечу, произнести тост и выпить с христианами чарку вина. Посетив университет в Кембридже, она произнесла перед студентами и преподавателями речь на безупречной латыни, чем окончательно завоевала их. Значительную часть своих поездок по стране Елизавета совершала по рекам. Главной речной артерией Англии была Темза. Лондонские улицы были такими узкими, такими грязными, а по ночам и такими опасными, что богатые и знатные люди предпочитали передвигаться по Темзе. Свои дома они тоже стремились строить на берегах Темзы. Да и королевские дворцы и правительственные здания жались к реке. Например, замок Гринвич, где, кстати сказать, родилась Елизавета, ее любимый дворец Уайтхолл, Сайон Хауз, где была коронована Джейн Грей, Хэмптокорт, который перешел от архиепископа Уолси Генриху VIII, дворец Ричмонд, построенный Генрихом VII, замок Виндоркастл, Тауэр, королевский монетный двор, королевский арсенал, здание Парламента – все располагались на берегах Темзы.
Когда королевский двор оказывался в Лондоне, десятки разукрашенных барж проплывали вверх и вниз по Темзе под мостами.
Королеву Елизавету, когда она бывала в Лондоне, можно было часто видеть на борту королевской баржи. Одно из первых ее появлений перед народом после восшествия на престол, состоялось в 1559 году в День Святого Георгия на Темзе, когда королева отправилась в Бейнарт-Кастл, чтобы отужинать с графом Пэмброком. После ужина Елизавета каталась на барже вверх и вниз по Темзе, сопровождаемая сотней лодок и барж и тысячами людей, толпившихся на берегу реки, чтобы поприветствовать новую королеву. Играла музыка, гремели трубы, били барабаны, вспыхивали фейерверки, народ ликовал.
Однако следует отметить, что Темза выполняла функции не только транспортной артерии. Она была и местом развлечений, здесь устраивались водные феерии, фейерверки и тому подобное. Эти празднества распугивали лебедей, которые считали Темзу своим владением. Впрочем, Лондон, который, по существу, был провинциальным городом, присоседившися к большому речному порту, расцветал, когда в него прибывал королевский двор. Очень во многом это определялось личностью королевы Елизаветы.
При всей широте своей натуры, королева оставалась весьма сдержанной в своих разговорах. Об этом, в частности, свидетельствовала ее реплика французскому послу. Однажды Елизавета сказала ему, что, когда она взошла на престол, она владела шестью иностранными языками лучше, чем английским. Посол заметил, что это огромное достоинство для королевы, на что Елизавета ответила примечательной фразой: «Это не удивительно – научить женщину говорить, гораздо труднее научить ее держать язык за зубами».
На протяжении всего своего царствования королева Елизавета постоянно испытывала недостаток в деньгах. Ее поездки по стране, помимо завоевания популярности, преследовали еще и корыстную цель – экономию денег. Елизавета останавливалась в домах богатых и знатных людей, которые были счастливы принять у себя королеву Англии и делали все, чтобы Елизавета и ее приближенные остались довольны.
Королева не могла отблагодарить своих хозяев деньгами, но она расплачивалась с ними тем, чем располагала – титулами, почестями, землями. Большое значение имели монополии, которые раздавала королева и которые весьма и весьма обогащали награжденных. Достаточно привести в пример Роберта Дадли, впоследствии герцога Лестера. Он нажил огромное состояние благодаря дарованному ему освобождению от налогов на ввоз в страну сладких вин, оливкового масла и бархата. Только в Кениуорте Дадли истратил 60 тысяч фунтов стерлингов, чтобы перестроить простенький дом в роскошный дворец, а помимо этого у него были дома в Дембиче, в Лондоне и в Анстеде.
Другим примером может служить дом Уильяма Сесила, позднее лорда Бардли, главы казначейства в Хэртфордшире, прозванный домом Теобальда. Елизавета часто посещала этот дом, который поначалу был весьма скромным зданием, но постепенно превратился в роскошный дворец. Как признавался лорд Бардли, каждый визит королевы стоил ему около трех тысяч фунтов стерлингов.
Любопытная история имела место в сэром Томасом Грешемом, финансовым гением в правительстве Елизаветы. Она подарила ему имение Остерли-парк, некогда принадлежавшее Сионскому аббатству. Грешем построил здесь великолепный дворец, и в 1577 году королева приехала туда посмотреть на это произведение архитектуры. Дом ей понравился, но насчет двора она сделала замечание – он показался ей слишком большим, и будет лучше, сказала она, если его разделить стеной. Утром, когда Елизавета проснулась, то увидела, что двор перегорожен. Грешем вызвал каменщиков, и они за одну ночь возвели там стену.
Королева была довольна и провела во дворце Грешема несколько дней. Хозяин постарался развлекать Елизавету как мог. Устраивались прогулки верхом по вновь разбитому парку с затейливыми прудами, грандиозный банкет, во время которого для королевы разыграли спектакль.
Следует признать, что вкусы королевы Елизаветы в том, что касалось зрелищ и спортивных развлечений, были отнюдь не изысканными. Она, например, не любила смотреть игру в теннис, которым так увлекался ее отец, Генрих VIII. Она предпочитала народные состязания, такие, в частности, как излюбленные деревенскими парнями бои на палках, которые происходили до первой крови и порой заканчивались переломами рук и повреждениями голов.
Успехом у зрителей пользовалась также борьба и фехтование мечами. Придворные Елизаветы увлекались стрельбой из лука, верховой ездой, охотой, соколиной охотой, игрой в кегли, в шары, метанием колец в цель, рыбной ловлей.
Королева была великолепной наездницей и хорошо стреляла из арбалета, могла одной стрелой свалить оленя, которых было много в лесах, принадлежавших короне и знатным магнатам. О ее любви к верховой езде свидетельствует тот факт, что в 1606 году, когда Елизавете было уже 67 лет, она через день обязательно ездила верхом. Домашние развлечения тоже были довольно разнообразны. Особой популярностью пользовались карты, играли только на деньги, причем на крупные. Играли также в трик-трак и на бильярде. Елизавета также увлекалась шахматами.
В жизни Елизаветы и ее двора очень большое место занимала музыка. В каждом городе, который посещала королева, в ее честь обязательно устраивали концерты и музыкальные шествия. В качестве примера можно привести эпизод с пребыванием Елизаветы в Норвиче. Там река вымыла большой ров, который был замаскирован тканями и ветками. Когда кавалькада с королевой во главе поравнялась с рвом, оттуда выпорхнули девушки, изображавшие речных нимф, и стали читать стихи, посвященные Елизавете, а музыканты, скрытые во рву, исполняли музыкальные произведения.
Наряду с музыкой королева и ее придворные увлекались танцами. Французский посол в Лондоне писал королю Генриху IV про Елизавету: «Она получает огромное наслаждение от танцев и от музыки. Она говорила мне, что держит по крайней мере 60 музыкантов, что в юности она очень хорошо танцевала и сочиняла оригинальные танцы и музыку к ним, и сама исполняла».
Елизавета очень любила и часто устраивала балы и маскарады. Большой популярностью пользовался театр.
Вообще королевский двор жил весело и разнообразно.
Глава 10
Первая любовь – лорд Роберт Дадли
Первые два года правления Елизаветы были отмечены несомненными успехами. Она утвердила в своей стране протестантскую религию, одержала военную победу в Шотландии и способствовала укреплению власти в этой сопредельной стране. Авторитет Англии на европейском континенте значительно вырос.
Не оставалось без удовлетворения и женское тщеславие Елизаветы. Ее руки добивались мужчины из самых знатных домов Европы.
Дело доходило до анекдотов. Венецианский посол Паоло Тьеполо информировал дожа и Сенат, что «посол Дании в Англии, желая продемонстрировать любовь своего сюзерена к королеве Елизавете, носил на своем камзоле алое сердца из бархата, пронзенное стрелой». Одно время казалось, что Елизавета отдает предпочтение эрц-герцогу Карлу. Но когда ее спрашивали, она отвечала, что не выйдет замуж за человека, которого в глаза не видела. А пригласить его приехать в Лондон она не может.
Со временем настроение Елизаветы переменилось, и она принялась всерьез рассматривать кандидатуру Эрика, старшего сына шведского короля, который послал в Лондон своего младшего сына, герцога Финляндского, предлагать Елизавете руку своего брата.
Испанский посол де'Куадро писал своему предшественнику Ферия: «Нас здесь десять или двенадцать послов, и все соревнуются, предлагая королеве руку своего сюзерена, и они говорят, что следующим претендентом будет герцог Голштейнский. Герцог Финляндский, который здесь представляет своего брата, грозится убить посла императора, королева боится, что они могут перерезать друг другу глотки в ее присутствии».
Герцог Финляндский произвел на лондонский высший свет дурное впечатление, но он щедро рассыпал на лондонских улицах серебряные монеты и говорил также, что его брат будет рассыпать уже не серебро, а золото.
Тем временем шведский король умер и престол достался его сыну Эрику. Тот ни за что не хотел отказываться от мысли жениться на Елизавете, и, хотя, получал отказ за отказом, отступать не хотел. Он говорил, что ни море, ни враги, никакие опасности не заставят его отказаться от нее.
И действительно, в августе 1560 года он отплыл в Лондон, но встречные ветры заставили его вернуться в Стокгольм. Он снова снарядил флот, но сильные ветры разметали его корабли.
Обилие претендентов и поклонников создавало некую атмосферу суеты и суматохи. Осторожный сэр Уильям Сесил писал: «Здесь происходят большие беспокойства среди поклонников и противостояние влюбленных, и дай Бог, чтобы королева выбрала одного из них и остальные с достоинством успокоились бы».
В конце концов Елизавета сделала свой выбор. Она влюбилась. Влюбилась, как влюбляются все женщины, вне зависимости от того, королевских ли они кровей или простолюдинки, – теряя голову, самозабвенно, рискуя своим именем и репутацией.
Избранником королевы Елизаветы оказался лорд Роберт Дадли.
Это был высокий, статный, очень красивый мужчина, к тому же отличный наездник. Он родился в 1532 году на несколько месяцев раньше Елизаветы. Его отец Джон Дадли был в фаворе у короля Генриха VIII, хотя отец Джона Дадли, Эдмонд Дадли, был казнен в самом начале царствования Генриха VIII – его сочли ответственным за непопулярную финансовую политику короля Генриха VII. При жизни Генриха VIII Джон Дадли стал виконтом Лисли, а в годы правления Эдуарда VI получил титул графа Барвика, герцога Нортамберлендского и стал правителем Англии. Роберт Дадли вырос при королевском дворе и был дружен с Елизаветой еще когда они были детьми. Когда ему исполнилось семнадцать лет, он женился на Эмми Робсар, дочери дворянина-помещика из Норфолка. Надо полагать, что Роберт Дадли был по-настоящему влюблен в Эмми Робсар, иначе ничем нельзя объяснить этот неравный брак сына самого могущественного человека в Англии со скромной девушкой, у которой не было ни положения, ни богатства.
Не оставалось без удовлетворения и женское тщеславие Елизаветы. Ее руки добивались мужчины из самых знатных домов Европы.
Дело доходило до анекдотов. Венецианский посол Паоло Тьеполо информировал дожа и Сенат, что «посол Дании в Англии, желая продемонстрировать любовь своего сюзерена к королеве Елизавете, носил на своем камзоле алое сердца из бархата, пронзенное стрелой». Одно время казалось, что Елизавета отдает предпочтение эрц-герцогу Карлу. Но когда ее спрашивали, она отвечала, что не выйдет замуж за человека, которого в глаза не видела. А пригласить его приехать в Лондон она не может.
Со временем настроение Елизаветы переменилось, и она принялась всерьез рассматривать кандидатуру Эрика, старшего сына шведского короля, который послал в Лондон своего младшего сына, герцога Финляндского, предлагать Елизавете руку своего брата.
Испанский посол де'Куадро писал своему предшественнику Ферия: «Нас здесь десять или двенадцать послов, и все соревнуются, предлагая королеве руку своего сюзерена, и они говорят, что следующим претендентом будет герцог Голштейнский. Герцог Финляндский, который здесь представляет своего брата, грозится убить посла императора, королева боится, что они могут перерезать друг другу глотки в ее присутствии».
Герцог Финляндский произвел на лондонский высший свет дурное впечатление, но он щедро рассыпал на лондонских улицах серебряные монеты и говорил также, что его брат будет рассыпать уже не серебро, а золото.
Тем временем шведский король умер и престол достался его сыну Эрику. Тот ни за что не хотел отказываться от мысли жениться на Елизавете, и, хотя, получал отказ за отказом, отступать не хотел. Он говорил, что ни море, ни враги, никакие опасности не заставят его отказаться от нее.
И действительно, в августе 1560 года он отплыл в Лондон, но встречные ветры заставили его вернуться в Стокгольм. Он снова снарядил флот, но сильные ветры разметали его корабли.
Обилие претендентов и поклонников создавало некую атмосферу суеты и суматохи. Осторожный сэр Уильям Сесил писал: «Здесь происходят большие беспокойства среди поклонников и противостояние влюбленных, и дай Бог, чтобы королева выбрала одного из них и остальные с достоинством успокоились бы».
В конце концов Елизавета сделала свой выбор. Она влюбилась. Влюбилась, как влюбляются все женщины, вне зависимости от того, королевских ли они кровей или простолюдинки, – теряя голову, самозабвенно, рискуя своим именем и репутацией.
Избранником королевы Елизаветы оказался лорд Роберт Дадли.
Это был высокий, статный, очень красивый мужчина, к тому же отличный наездник. Он родился в 1532 году на несколько месяцев раньше Елизаветы. Его отец Джон Дадли был в фаворе у короля Генриха VIII, хотя отец Джона Дадли, Эдмонд Дадли, был казнен в самом начале царствования Генриха VIII – его сочли ответственным за непопулярную финансовую политику короля Генриха VII. При жизни Генриха VIII Джон Дадли стал виконтом Лисли, а в годы правления Эдуарда VI получил титул графа Барвика, герцога Нортамберлендского и стал правителем Англии. Роберт Дадли вырос при королевском дворе и был дружен с Елизаветой еще когда они были детьми. Когда ему исполнилось семнадцать лет, он женился на Эмми Робсар, дочери дворянина-помещика из Норфолка. Надо полагать, что Роберт Дадли был по-настоящему влюблен в Эмми Робсар, иначе ничем нельзя объяснить этот неравный брак сына самого могущественного человека в Англии со скромной девушкой, у которой не было ни положения, ни богатства.