В начале 1565 года молодой лорд Дарнлей получил разрешение королевы Елизаветы поехать в Шотландию. Этому предшествовала переписка английского посла в Эдинбурге Рэндолфа с государственным секретарем Англии Сесилом. Еще в декабре 1564 года Рэндолф писал Сесилу: «Я со злорадством ожидаю, когда милорда Дарнлея (именно так – «дорогушей» – насмешливо называл его посол) появится здесь». В другом письме он высказывал опасения, что королеву Елизавету будут обвинять в том, что «она заслала такую чуму в эту страну».
12 февраля 1565 года лорд Дарнлей приехал в Эдинбург. За три месяца до этого туда нагрянул его отец граф Леннокс, наставник и вдохновитель всех каверз своего сына.
Не прошло и недели, как королева Мария приняла лорда Дарнлея. Прием этот был необычный, носил особый характер. Королева не скрывала, что она очарована своим гостем. Она стала засыпать его подарками – бордовый бархат на халат, золотые нашлепки на попону для коня, перья на шляпу.
Более того, Мария давала понять окружающим, что она влюблена в лорда Дарнлея. Действительно ли она влюбилась, или Мария маскировала тайный политический замысел, сказать с уверенностью невозможно. Могла ли эта, по-своему великая, женщина полюбить такого пустоголового, слабохарактерного, наглого мальчишку? Любовь, как известно, зла, и история хранит немало таких случаев. Однако более вероятным представляется второй вариант.
Главной страстью, владевшей Марией Стюарт всю ее жизнь, была ненависть к кузине, английской королеве Елизавете. Другой ее страстью была ненависть к сводному брату Меррею, который слишком хорошо ее понимал, а простить такое Мария не могла. И, наконец, в Марии жила всепоглощающая жажда заполучить корону Англии.
В свете этих амбиций брак с Дарнлеем, внуком Маргарет Тюдор, сестры Генриха VIII, мог оказаться ступенькой к достижению этих сокровенных целей.
Шотландский посол в Лондоне Мейтланд писал о своей госпоже: «Королева унаследовала кровь английских королей. Боюсь, что она скорее рискнет всем на свете, чем откажется от своих прав». То же самое можно было, по его мнению, сказать и о ее страсти править. Мейтланд обмолвился: «Движущей пружиной могут быть раздражение или презрение».
Мария странным образом изменилась. Английский посол Рандольф писал: «Ее Величество уже не та. Ее ум уже не такой острый, она утратила свою красоту. Ее веселость и живое выражение лица не те, какие я видел раньше, – это женщина, вызывающая жалость».
Важно отметить, что, приехав в Эдинбург, лорд Дарнлей встретил в королевском дворце весьма примечательную личность, которой предстояло сыграть знаменательную роль во всей этой истории. Это был низкорослый, уродливый, смуглый, злобный, но веселый человек низкого происхождения, итальянец-музыкант, игравший на лютне и обладавший хорошим голосом, Дэвид Риччо. Он попал в Шотландию в свите одного савойского дворянина и остался здесь. Королеве Марии понравился его голос, и она наняла его петь в своем домашнем квартете.
Поначалу Дэвид Риччо был на положении слуги, но хитрый и умный итальянец очень быстро выдвинулся среди тугоумных шотландских лордов и сделал хорошую карьеру при дворе, став секретарем королевы Марии, ее советчиком и весьма влиятельной личностью. Когда лорд Дарнлей появился в Эдинбурге, Дэвид Риччо произвел на него очень сильное впечатление, они подружились и стали просто неразлучны, вплоть до того, что сплошь и рядом спали в одной постели. Можно не упоминать и о том, как Риччо способствовал готовящемуся браку королевы Марии с лордом Дарнлеем.
В Англии многие члены Тайного совета понимали, что предстоящий брак таит в себе опасность для Елизаветы и английских протестантов. Они советовали королеве потребовать, чтобы ее подданный лорд Дарнлей и его интриган-отец были высланы в Англию, а если ей будет отказано, объявить войну.
Католическая Франция заволновалась – конфликт мог перерасти в европейский. Французскому послу в Лондоне было поручено просить аудиенции у королевы Елизаветы и попытаться убедить ее смягчить свое решение.
Посол увидел королеву за шахматным столиком, украшенным красным кораллом. Он заметил: «Игра отражает слова и дела людей. Если мы, к примеру, теряем пешку, это кажется несущественным, а в результате это приводит к потере всей партии». Королева подняла голову на короткий момент и ответила: «Я вас поняла: Дарнлей не больше, чем пешка, но он может объявить мне шах и мат, если позволить ему это». И передвинула серебряную фигуру на шахматной доске.
14 июня 1565 года королева Мария направила Елизавете письмо, в котором утверждала, что единственной причиной для ее брака с лордом Дарнлеем является желание «соответствовать желаниям ее дорогой сестрицы». «Дорогая сестрица» ответила категорическим требованием немедленно выслать в Англию лорда Дарнлея и его отца.
Когда английский посол Рэндолф вручил Марии ответ Елизаветы, шотландская королева разрыдалась, граф Ленокс словно лишился языка, а молодой оболтус лорд Дарнлей самоуверенно заявил, что не намерен возвращаться в Англию.
Мария собралась с силами и сказала послу, что она надеется, что ее дорогая сестрица не имеет в виду то, о чем она писала в письме. Рэндолф в ответ заявил, что его госпожа имеет в виду именно то, о чем сказано, – если подданные королевы Елизаветы не повинуются немедленно ее приказу, то она обладает достаточной властью и силой, чтобы наказать их.
Тем временем главари шотландских протестантов Моррей и Аргайл, понимая, чем грозит им брак королевы Марии с лордом Дарнлеем, обратились к Рэндолфу с просьбой передать Елизавете, что они не просят ее ввести в Шотландию войска, но «если Ее Величество даст им три тысячи фунтов стерлингов, они смогут сплотить ряды их сторонников».
Королева Мария, узнав об этом, пришла в ярость и назначила своему сводному брату свидание. Моррей уже готов был отправиться туда на свидание, но ему донесли, что это путешествие станет последним в его жизни – лорд Дарнлей и Риччо замыслили его убийство. Моррей укрылся в замке своей матери, в Лохлевилле, и объяснил причины своего бегства. Мария обвинила его в том, что он намеревался сделать ее пленницей, а Дарнлея выслать в Англию. В июле Дарнлей получил новый приказ вернуться в Англию. Со свойственной ему надменностью он ответил, что «у него есть долг верности только по отношению к королеве шотландцев. Возвращаться в Англию я не собираюсь. Мне хорошо здесь. Таков мой ответ».
«Вы забыли, милорд, о своем долге», – сказал посол и покинул зал для приемов, не попрощавшись ни с кем.
28 июля 1565 года королева Мария приказала лорду Лайону, главе геральдической службы, объявить лорда Дарнлея герцогом Олбани и королем Шотландии.
В воскресенье утром королева, облаченная, как сообщал Рандольф Лестеру, «в широкое черное траурное платье, под черной вуалью, как на похоронах своего мужа», проследовала в сопровождении отца новобрачного и графа Атолея с королевскую часовню, где и была обручена с лордом Дарнлеем. «Хвала Господу!» – провозгласил друг новобрачного Дэвид Риччо, когда новый король надел кольцо на палец королевы.
Глава 13
Глава 14
12 февраля 1565 года лорд Дарнлей приехал в Эдинбург. За три месяца до этого туда нагрянул его отец граф Леннокс, наставник и вдохновитель всех каверз своего сына.
Не прошло и недели, как королева Мария приняла лорда Дарнлея. Прием этот был необычный, носил особый характер. Королева не скрывала, что она очарована своим гостем. Она стала засыпать его подарками – бордовый бархат на халат, золотые нашлепки на попону для коня, перья на шляпу.
Более того, Мария давала понять окружающим, что она влюблена в лорда Дарнлея. Действительно ли она влюбилась, или Мария маскировала тайный политический замысел, сказать с уверенностью невозможно. Могла ли эта, по-своему великая, женщина полюбить такого пустоголового, слабохарактерного, наглого мальчишку? Любовь, как известно, зла, и история хранит немало таких случаев. Однако более вероятным представляется второй вариант.
Главной страстью, владевшей Марией Стюарт всю ее жизнь, была ненависть к кузине, английской королеве Елизавете. Другой ее страстью была ненависть к сводному брату Меррею, который слишком хорошо ее понимал, а простить такое Мария не могла. И, наконец, в Марии жила всепоглощающая жажда заполучить корону Англии.
В свете этих амбиций брак с Дарнлеем, внуком Маргарет Тюдор, сестры Генриха VIII, мог оказаться ступенькой к достижению этих сокровенных целей.
Шотландский посол в Лондоне Мейтланд писал о своей госпоже: «Королева унаследовала кровь английских королей. Боюсь, что она скорее рискнет всем на свете, чем откажется от своих прав». То же самое можно было, по его мнению, сказать и о ее страсти править. Мейтланд обмолвился: «Движущей пружиной могут быть раздражение или презрение».
Мария странным образом изменилась. Английский посол Рандольф писал: «Ее Величество уже не та. Ее ум уже не такой острый, она утратила свою красоту. Ее веселость и живое выражение лица не те, какие я видел раньше, – это женщина, вызывающая жалость».
Важно отметить, что, приехав в Эдинбург, лорд Дарнлей встретил в королевском дворце весьма примечательную личность, которой предстояло сыграть знаменательную роль во всей этой истории. Это был низкорослый, уродливый, смуглый, злобный, но веселый человек низкого происхождения, итальянец-музыкант, игравший на лютне и обладавший хорошим голосом, Дэвид Риччо. Он попал в Шотландию в свите одного савойского дворянина и остался здесь. Королеве Марии понравился его голос, и она наняла его петь в своем домашнем квартете.
Поначалу Дэвид Риччо был на положении слуги, но хитрый и умный итальянец очень быстро выдвинулся среди тугоумных шотландских лордов и сделал хорошую карьеру при дворе, став секретарем королевы Марии, ее советчиком и весьма влиятельной личностью. Когда лорд Дарнлей появился в Эдинбурге, Дэвид Риччо произвел на него очень сильное впечатление, они подружились и стали просто неразлучны, вплоть до того, что сплошь и рядом спали в одной постели. Можно не упоминать и о том, как Риччо способствовал готовящемуся браку королевы Марии с лордом Дарнлеем.
В Англии многие члены Тайного совета понимали, что предстоящий брак таит в себе опасность для Елизаветы и английских протестантов. Они советовали королеве потребовать, чтобы ее подданный лорд Дарнлей и его интриган-отец были высланы в Англию, а если ей будет отказано, объявить войну.
Католическая Франция заволновалась – конфликт мог перерасти в европейский. Французскому послу в Лондоне было поручено просить аудиенции у королевы Елизаветы и попытаться убедить ее смягчить свое решение.
Посол увидел королеву за шахматным столиком, украшенным красным кораллом. Он заметил: «Игра отражает слова и дела людей. Если мы, к примеру, теряем пешку, это кажется несущественным, а в результате это приводит к потере всей партии». Королева подняла голову на короткий момент и ответила: «Я вас поняла: Дарнлей не больше, чем пешка, но он может объявить мне шах и мат, если позволить ему это». И передвинула серебряную фигуру на шахматной доске.
14 июня 1565 года королева Мария направила Елизавете письмо, в котором утверждала, что единственной причиной для ее брака с лордом Дарнлеем является желание «соответствовать желаниям ее дорогой сестрицы». «Дорогая сестрица» ответила категорическим требованием немедленно выслать в Англию лорда Дарнлея и его отца.
Когда английский посол Рэндолф вручил Марии ответ Елизаветы, шотландская королева разрыдалась, граф Ленокс словно лишился языка, а молодой оболтус лорд Дарнлей самоуверенно заявил, что не намерен возвращаться в Англию.
Мария собралась с силами и сказала послу, что она надеется, что ее дорогая сестрица не имеет в виду то, о чем она писала в письме. Рэндолф в ответ заявил, что его госпожа имеет в виду именно то, о чем сказано, – если подданные королевы Елизаветы не повинуются немедленно ее приказу, то она обладает достаточной властью и силой, чтобы наказать их.
Тем временем главари шотландских протестантов Моррей и Аргайл, понимая, чем грозит им брак королевы Марии с лордом Дарнлеем, обратились к Рэндолфу с просьбой передать Елизавете, что они не просят ее ввести в Шотландию войска, но «если Ее Величество даст им три тысячи фунтов стерлингов, они смогут сплотить ряды их сторонников».
Королева Мария, узнав об этом, пришла в ярость и назначила своему сводному брату свидание. Моррей уже готов был отправиться туда на свидание, но ему донесли, что это путешествие станет последним в его жизни – лорд Дарнлей и Риччо замыслили его убийство. Моррей укрылся в замке своей матери, в Лохлевилле, и объяснил причины своего бегства. Мария обвинила его в том, что он намеревался сделать ее пленницей, а Дарнлея выслать в Англию. В июле Дарнлей получил новый приказ вернуться в Англию. Со свойственной ему надменностью он ответил, что «у него есть долг верности только по отношению к королеве шотландцев. Возвращаться в Англию я не собираюсь. Мне хорошо здесь. Таков мой ответ».
«Вы забыли, милорд, о своем долге», – сказал посол и покинул зал для приемов, не попрощавшись ни с кем.
28 июля 1565 года королева Мария приказала лорду Лайону, главе геральдической службы, объявить лорда Дарнлея герцогом Олбани и королем Шотландии.
В воскресенье утром королева, облаченная, как сообщал Рандольф Лестеру, «в широкое черное траурное платье, под черной вуалью, как на похоронах своего мужа», проследовала в сопровождении отца новобрачного и графа Атолея с королевскую часовню, где и была обручена с лордом Дарнлеем. «Хвала Господу!» – провозгласил друг новобрачного Дэвид Риччо, когда новый король надел кольцо на палец королевы.
Глава 13
Кровавая баня в Эдинбурге
25 августа 1565 года королева Мария выехала из Эдинбурга. Рядом с ней в позолоченных доспехах гарцевал новый король Шотландии, ее супруг лорд Дарнлей. Его статус в шотландском королевстве был довольно двойственным. Ему воздавали все почести, положенные мужу королевы, но к государственным делам Мария своего супруга и близко не подпускала. В этом проявлялась рациональная сторона характера Марии. Умная женщина, она не могла не видеть, что муж ведет себя совершенно безответственно, а попросту говоря – вызывающе и глупо. Его повсюду сопровождал отец – угодливый, раболепный и одновременно заносчивый, подталкивающий сына на всевозможные безрассудства. Графа Ленокса дружно ненавидели все члены Тайного совета Шотландии и королевский двор.
Королева Мария выехала из Эдинбурга для встречи с лордами, бунтовавшими против нее. У нее была одна главная цель – убить своего сводного брата Моррея. Ненависть к нему затмевала обычно ясный разум Марии, на Моррее сосредоточилась вся сила ее злобы, она ничего больше не видела, не хотела видеть. Английскому послу Рандольфу Мария в порыве откровенности сказала, что она скорее лишится короны, чем откажется от мести своему сводному брату. Рэндолф писал Сесилу: «Ненависть к лорду Моррею вызвана отнюдь не религиозными соображениями и не тем, что он может отнять у нее престол, а тем, что она знает, что Моррей знает о ней нечто тайное, о чем нельзя говорить в приличном обществе, она его смертельно ненавидит». Видя силу этой ненависти, Рэндолф советовал Моррею ради спасения своей жизни покинуть Шотландию.
Марии не удалось расправиться со сводным братом, но тот со своими приверженцами-протестантами был вынужден бежать в Англию. А шотландская королева поклялась в присутствии французского эмиссара Демосьера, посланного к ней предупредить об опасности ее поведения, что не успокоится, пока не дойдет до ворот Лондона, и повторила, что скорее согласится потерять свою корону, чем подчиниться Англии.
И тут из-за кулис на авансцену выходит новый персонаж – граф Мортон. Надо сразу же сказать, что этот человек пользовался самой дурной репутацией – молва говорила, что у него руки по локоть в крови. Было, в частности, широко известно, что он открыто сожительствует со вдовой капитана Халлена, которого он сам и отправил на виселицу. Кроме того, было известно, что он ежедневно якшается с убийцами.
Граф Мортон принялся усиленно обхаживать лорда Дарнлея, супруга королевы Марии. Он высказывал свое возмущение тем, как королева обращается со своим мужем. Он настойчиво внушал Дарнлею, что тот имеет право управлять страной, а не находиться в столь унизительном положении. «Это противоестественно, – заявлял он, – когда курица кудахчет впереди петуха. Это противоречит законам Божьим, чтобы мужчина был подданным своей жены, – мужчина является слепком Бога, а женщина – слепком мужчины».
Мортон вбивал в тупую голову Дарнлея, что тот должен отодвинуть Марию от управления государством и взять власть в стране в свои руки. При этом он упорно подсказывал Дарнлею, что его главный враг и соперник – Дэвид Риччо. Дарнлей легко поверил в коварство своего бывшего закадычного друга.
Возрастала и враждебность Дарнлея по отношению к своей супруге королеве Марии. Он позволял себе грубить ей в присутствии посторонних. На ужине в доме одного эдинбургского купца Дарнлей напился и вел себя так вызывающе, что Мария была вынуждена оставить его и уехать.
Риччо действительно вытеснял Дарнлея из власти и из постели королевы. Он занимал место Дарнлея на заседаниях Тайного совета, подписывал вместо него государственные бумаги. Английский посол в Эдинбурге Рандольф доносил в Лондон о слухах, что Риччо является любовником Марии. Дарнлей рассказывал, как однажды ночью он отправился в спальню королевы. Дверь была заперта. Подозрительный муж пригрозил, что если его не впустят, он взломает дверь. Королева распахнула дверь – в спальне она была одна. Но Дарнлей, по его словам, не дал себя обмануть – он метнулся в туалетную комнату и обнаружил там прятавшегося полуодетого Риччо.
В сентябре Дарнлей открыто обвинил Марию в супружеской неверности. А в ноябре стало известно, что королева забеременела. Дарнлей утверждал, что это не его ребенок.
Тем временем кольцо ненависти вокруг Риччо сжималось. Он был обречен. Он обладал слишком большой властью; распространялись слухи, что он намерен восстановить в Шотландии католицизм как государственную религию. Против Риччо созревал заговор шотландских лордов-протестантов.
Посол Рандольф 13 февраля писал Лестеру: «Теперь я знаю совершенно достоверно, что королева сожалеет о своем браке, что она ненавидит мужа и всех его родственников… Я знаю, что сын и отец договорились захватить власть у королевы. Я знаю, что, если это осуществится, Дэвиду Риччо с согласия короля в ближайшие десять дней перережут горло. До моих ушей доходит многое, еще более мрачное, чем это… В том числе и направленное против Ее личности… Ваша милость должны знать совершенно определенно, что подданные настолько не любят королеву, что могут восстать против нее… Держат пари, что если сеньора Дэвида схватят, то, как бы его любовница ни горевала, все вокруг будут довольны».
11 февраля 1566 года открылся Шотландский Парламент, который должен был принять закон о лишении гражданских и имущественных нрав. Закон этот был направлен против мятежных лордов и в первую очередь против сводного брата королевы Моррея, которого она ненавидела поистине звериной ненавистью.
Заговор против Риччо назревал.
Королева Мария получала сведения о заговоре против Риччо, но она так презирала собственного мужа и настолько была уверена в его неспособности действовать, что не придала этим сообщениям никакого значения.
Кровавая баня состоялась в субботу в маленькой столовой в личных апартаментах Марии. Там ужинало несколько близкних королеве людей. Сама она сидела во главе стола на мягкой софе, а напротив нее восседал Дэвид Риччо в вечернем туалете из дамаскина, отороченного мехом, в сатиновом камзоле. На голове у него была шляпа. В ужине принимали также участие сводная сестра королевы леди Аргайл, и сводный брат королевы лорд Роберт Стюарт, ее конюший и француз-врач.
Ночь была необычайно тихой. Не доносилось ни одного звука, когда в полной темноте группа людей Дугласа окружила дворец. Они заняли все выходы так, что никто не мог ни войти, ни выйти. Следующий шаг принадлежал Мортону, который со своими людьми занял лестницу, ведущую в спальню королевы.
Заговорщики поднялись по лестнице и без шума вошли в спальню королевы. Неожиданно гобеленовая занавеска, отделявшая спальню от комнаты, где проходил ужин, раздвинулась, и в проеме, к изумлению королевы, показался ее супруг. Он сел на софу рядом с ней. Мария спросила Дарнлея, ужинал ли он, и ответ застрял у него в горле. Вместо того, чтобы ответить, Дарнлей обнял супругу за талию и поцеловал ее.
В этот момент занавес опять раздвинулся, и в проеме двери возникла облаченная в черные воинские доспехи фигура Ратвина. Королева обернулась к своему супругу и произнесла только одно слово: «Иуда!» Потом она посмотрела в лицо призраку в доспехах и спросила его, по какому праву и с какой целью он здесь. «Этот человек, Дэвид, вышел из ваших личных апартаментов, где он находился слишком долго!»
«Какое преступление он совершил? – спросила королева. – Он был здесь по моей воле!» Потом она обернулась к своему супругу. «Что все это значит?» – спросила она.
А Дарнлей уже был перепуган. Позже он жалел о затеянном. Но было уже поздно.
«Мадам, – сказал призрак в доспехах, – он оскорбил вашу честь и честь вашего супруга. Он вызвал ненависть большой части аристократии тем, что вы могли его сделать лордом».
«Заберите вашу жену!» – приказал он Дарнлею, но тот стоял как парализованный. Тогда королева встала, заслонила собой спрятавшегося Риччо и приказала Ратвину немедленно удалиться, иначе он будет обвинен в измене.
К этому моменту мужчины, присутствующие на ужине, оправились от первого шока и стали выталкивать Ратвина из комнаты, но он грозно сказал: «Не дотрагивайтесь до меня!» – и обнажил свой кинжал. Тут дверь, ведущая в спальню королевы, распахнулась, и толпа мужчин, возглавляемая Хальконсайдом и Джорджем Дугласом, ворвалась в комнату, опрокинула стол, свечи потухли за исключением одной-единственной, которую держала в руках леди Аргайл.
В последствии королева Мария утверждала, что убийцы кололи Риччо «из-за моей спины кинжалом, кое-кто из них стоял передо мной с обнаженным кинжалом».
Ратвин приподнял королеву и швырнул ее на руки Дарнлею, приказав ему держать ее. Риччо визжал от ужаса, вцепившись в платье Марии. Тогда Джордж Дуглас выхватил у Дарнлея его кинжал и ударил им Риччо. Итальянца сбросили с лестницы, он вопил от ужаса: «Мадам, мадам, спасите меня! Меня убивают! Спасите мне жизнь!»
Он был еще жив, когда докатился до основания лестницы, но там Джордж Дуглас снова вонзил в него кинжал Дарнлея, приговаривая: «А это тебе от короля!»
Через несколько минут все было кончено. На теле Риччо было пятьдесят шесть ран.
Тем временем мэр Эдинбурга с четырьмя сотнями солдат городской гвардии явился под окна королевы. Она распахнула окно и стала кричать, взывая о помощи.
«Сядьте, – сказал мужской голос у нее за спиной. – Если вы шевельнетесь, мы вас разрежем на куски и развесим по стенам!»
Ее оторвали от окна, а ее муж Дарнлей, стоя у открытого окна, заверил городскую гвардию, что все в порядке и они могут спокойно разойтись по домам.
Королеву оставили одну. Узнав о смерти Риччо, она воскликнула: «Хватит слез! Я буду мстить!»
На следующее утро к ней явился ее муж. Она встретила его ласково и заверила, что знает, что он непричастен к убийству.
Мятежные лорды не зря боялись этой встречи, зная, что Мария может легко подчинить мужа своей воле.
Мария знала свою силу – она была уверена, что Дарнлей влюблен в нее, и допустила его в постель (хотя последнее время она отказывала ему в этом).
И действительно, ей не составило большого труда вытянуть из Дарнлея имена его сообщников. Он предал их и остался в полной уверенности, что совершенно помирился с женой.
Днем ее посетили заговорщики-убийцы – Моррей, Мортон и Ратвин. Королева вышла к ним в сопровождении Дарнлея. Они преклонили перед ней колени, просили простить и вернуть им их поместья. Мария ответила, что никогда не была кровожадной и не жаждала захватить их земли и их богатство.
Той же ночью королева Мария бежала из своего дворца. Бегство было осуществлено через тайный подземный ход, который выходил на заброшенное кладбище.
Ее сопровождал ее супруг, двойной предатель Дарнлей.
Королева Мария выехала из Эдинбурга для встречи с лордами, бунтовавшими против нее. У нее была одна главная цель – убить своего сводного брата Моррея. Ненависть к нему затмевала обычно ясный разум Марии, на Моррее сосредоточилась вся сила ее злобы, она ничего больше не видела, не хотела видеть. Английскому послу Рандольфу Мария в порыве откровенности сказала, что она скорее лишится короны, чем откажется от мести своему сводному брату. Рэндолф писал Сесилу: «Ненависть к лорду Моррею вызвана отнюдь не религиозными соображениями и не тем, что он может отнять у нее престол, а тем, что она знает, что Моррей знает о ней нечто тайное, о чем нельзя говорить в приличном обществе, она его смертельно ненавидит». Видя силу этой ненависти, Рэндолф советовал Моррею ради спасения своей жизни покинуть Шотландию.
Марии не удалось расправиться со сводным братом, но тот со своими приверженцами-протестантами был вынужден бежать в Англию. А шотландская королева поклялась в присутствии французского эмиссара Демосьера, посланного к ней предупредить об опасности ее поведения, что не успокоится, пока не дойдет до ворот Лондона, и повторила, что скорее согласится потерять свою корону, чем подчиниться Англии.
И тут из-за кулис на авансцену выходит новый персонаж – граф Мортон. Надо сразу же сказать, что этот человек пользовался самой дурной репутацией – молва говорила, что у него руки по локоть в крови. Было, в частности, широко известно, что он открыто сожительствует со вдовой капитана Халлена, которого он сам и отправил на виселицу. Кроме того, было известно, что он ежедневно якшается с убийцами.
Граф Мортон принялся усиленно обхаживать лорда Дарнлея, супруга королевы Марии. Он высказывал свое возмущение тем, как королева обращается со своим мужем. Он настойчиво внушал Дарнлею, что тот имеет право управлять страной, а не находиться в столь унизительном положении. «Это противоестественно, – заявлял он, – когда курица кудахчет впереди петуха. Это противоречит законам Божьим, чтобы мужчина был подданным своей жены, – мужчина является слепком Бога, а женщина – слепком мужчины».
Мортон вбивал в тупую голову Дарнлея, что тот должен отодвинуть Марию от управления государством и взять власть в стране в свои руки. При этом он упорно подсказывал Дарнлею, что его главный враг и соперник – Дэвид Риччо. Дарнлей легко поверил в коварство своего бывшего закадычного друга.
Возрастала и враждебность Дарнлея по отношению к своей супруге королеве Марии. Он позволял себе грубить ей в присутствии посторонних. На ужине в доме одного эдинбургского купца Дарнлей напился и вел себя так вызывающе, что Мария была вынуждена оставить его и уехать.
Риччо действительно вытеснял Дарнлея из власти и из постели королевы. Он занимал место Дарнлея на заседаниях Тайного совета, подписывал вместо него государственные бумаги. Английский посол в Эдинбурге Рандольф доносил в Лондон о слухах, что Риччо является любовником Марии. Дарнлей рассказывал, как однажды ночью он отправился в спальню королевы. Дверь была заперта. Подозрительный муж пригрозил, что если его не впустят, он взломает дверь. Королева распахнула дверь – в спальне она была одна. Но Дарнлей, по его словам, не дал себя обмануть – он метнулся в туалетную комнату и обнаружил там прятавшегося полуодетого Риччо.
В сентябре Дарнлей открыто обвинил Марию в супружеской неверности. А в ноябре стало известно, что королева забеременела. Дарнлей утверждал, что это не его ребенок.
Тем временем кольцо ненависти вокруг Риччо сжималось. Он был обречен. Он обладал слишком большой властью; распространялись слухи, что он намерен восстановить в Шотландии католицизм как государственную религию. Против Риччо созревал заговор шотландских лордов-протестантов.
Посол Рандольф 13 февраля писал Лестеру: «Теперь я знаю совершенно достоверно, что королева сожалеет о своем браке, что она ненавидит мужа и всех его родственников… Я знаю, что сын и отец договорились захватить власть у королевы. Я знаю, что, если это осуществится, Дэвиду Риччо с согласия короля в ближайшие десять дней перережут горло. До моих ушей доходит многое, еще более мрачное, чем это… В том числе и направленное против Ее личности… Ваша милость должны знать совершенно определенно, что подданные настолько не любят королеву, что могут восстать против нее… Держат пари, что если сеньора Дэвида схватят, то, как бы его любовница ни горевала, все вокруг будут довольны».
11 февраля 1566 года открылся Шотландский Парламент, который должен был принять закон о лишении гражданских и имущественных нрав. Закон этот был направлен против мятежных лордов и в первую очередь против сводного брата королевы Моррея, которого она ненавидела поистине звериной ненавистью.
Заговор против Риччо назревал.
Королева Мария получала сведения о заговоре против Риччо, но она так презирала собственного мужа и настолько была уверена в его неспособности действовать, что не придала этим сообщениям никакого значения.
Кровавая баня состоялась в субботу в маленькой столовой в личных апартаментах Марии. Там ужинало несколько близкних королеве людей. Сама она сидела во главе стола на мягкой софе, а напротив нее восседал Дэвид Риччо в вечернем туалете из дамаскина, отороченного мехом, в сатиновом камзоле. На голове у него была шляпа. В ужине принимали также участие сводная сестра королевы леди Аргайл, и сводный брат королевы лорд Роберт Стюарт, ее конюший и француз-врач.
Ночь была необычайно тихой. Не доносилось ни одного звука, когда в полной темноте группа людей Дугласа окружила дворец. Они заняли все выходы так, что никто не мог ни войти, ни выйти. Следующий шаг принадлежал Мортону, который со своими людьми занял лестницу, ведущую в спальню королевы.
Заговорщики поднялись по лестнице и без шума вошли в спальню королевы. Неожиданно гобеленовая занавеска, отделявшая спальню от комнаты, где проходил ужин, раздвинулась, и в проеме, к изумлению королевы, показался ее супруг. Он сел на софу рядом с ней. Мария спросила Дарнлея, ужинал ли он, и ответ застрял у него в горле. Вместо того, чтобы ответить, Дарнлей обнял супругу за талию и поцеловал ее.
В этот момент занавес опять раздвинулся, и в проеме двери возникла облаченная в черные воинские доспехи фигура Ратвина. Королева обернулась к своему супругу и произнесла только одно слово: «Иуда!» Потом она посмотрела в лицо призраку в доспехах и спросила его, по какому праву и с какой целью он здесь. «Этот человек, Дэвид, вышел из ваших личных апартаментов, где он находился слишком долго!»
«Какое преступление он совершил? – спросила королева. – Он был здесь по моей воле!» Потом она обернулась к своему супругу. «Что все это значит?» – спросила она.
А Дарнлей уже был перепуган. Позже он жалел о затеянном. Но было уже поздно.
«Мадам, – сказал призрак в доспехах, – он оскорбил вашу честь и честь вашего супруга. Он вызвал ненависть большой части аристократии тем, что вы могли его сделать лордом».
«Заберите вашу жену!» – приказал он Дарнлею, но тот стоял как парализованный. Тогда королева встала, заслонила собой спрятавшегося Риччо и приказала Ратвину немедленно удалиться, иначе он будет обвинен в измене.
К этому моменту мужчины, присутствующие на ужине, оправились от первого шока и стали выталкивать Ратвина из комнаты, но он грозно сказал: «Не дотрагивайтесь до меня!» – и обнажил свой кинжал. Тут дверь, ведущая в спальню королевы, распахнулась, и толпа мужчин, возглавляемая Хальконсайдом и Джорджем Дугласом, ворвалась в комнату, опрокинула стол, свечи потухли за исключением одной-единственной, которую держала в руках леди Аргайл.
В последствии королева Мария утверждала, что убийцы кололи Риччо «из-за моей спины кинжалом, кое-кто из них стоял передо мной с обнаженным кинжалом».
Ратвин приподнял королеву и швырнул ее на руки Дарнлею, приказав ему держать ее. Риччо визжал от ужаса, вцепившись в платье Марии. Тогда Джордж Дуглас выхватил у Дарнлея его кинжал и ударил им Риччо. Итальянца сбросили с лестницы, он вопил от ужаса: «Мадам, мадам, спасите меня! Меня убивают! Спасите мне жизнь!»
Он был еще жив, когда докатился до основания лестницы, но там Джордж Дуглас снова вонзил в него кинжал Дарнлея, приговаривая: «А это тебе от короля!»
Через несколько минут все было кончено. На теле Риччо было пятьдесят шесть ран.
Тем временем мэр Эдинбурга с четырьмя сотнями солдат городской гвардии явился под окна королевы. Она распахнула окно и стала кричать, взывая о помощи.
«Сядьте, – сказал мужской голос у нее за спиной. – Если вы шевельнетесь, мы вас разрежем на куски и развесим по стенам!»
Ее оторвали от окна, а ее муж Дарнлей, стоя у открытого окна, заверил городскую гвардию, что все в порядке и они могут спокойно разойтись по домам.
Королеву оставили одну. Узнав о смерти Риччо, она воскликнула: «Хватит слез! Я буду мстить!»
На следующее утро к ней явился ее муж. Она встретила его ласково и заверила, что знает, что он непричастен к убийству.
Мятежные лорды не зря боялись этой встречи, зная, что Мария может легко подчинить мужа своей воле.
Мария знала свою силу – она была уверена, что Дарнлей влюблен в нее, и допустила его в постель (хотя последнее время она отказывала ему в этом).
И действительно, ей не составило большого труда вытянуть из Дарнлея имена его сообщников. Он предал их и остался в полной уверенности, что совершенно помирился с женой.
Днем ее посетили заговорщики-убийцы – Моррей, Мортон и Ратвин. Королева вышла к ним в сопровождении Дарнлея. Они преклонили перед ней колени, просили простить и вернуть им их поместья. Мария ответила, что никогда не была кровожадной и не жаждала захватить их земли и их богатство.
Той же ночью королева Мария бежала из своего дворца. Бегство было осуществлено через тайный подземный ход, который выходил на заброшенное кладбище.
Ее сопровождал ее супруг, двойной предатель Дарнлей.
Глава 14
Расплата
Возмездие ходило за Дарнлеем по пятам. Возмездие приняло облик графа Босуэла, красивого и мужественного человека, о котором говорили, что у него на душе грех нескольких убийств. Он оказался в Эдинбурге еще до бракосочетания Марии с Дарнлеем и явился к королевскому двору неприглашенный, но никто не решился сделать ему замечание. Его боялись.
Постепенно Босуэл вошел в круг людей, близких ко двору. Достаточно сказать, что в ночь, когда убивали Дэвида Риччо, Босуэл ужинал с друзьями во дворце и хотел бежать и спасать королеву, но из этого ничего не получилось.
Босуэл все чаще сопровождал королеву на охоте и на прогулках верхом. В сентябре 1566 года королева Мария работала в Казначейской палате, которую отделял от дворца большой сад. Одна из ее фрейлин, бывшая любовница Босуэла, пустила его в сад, откуда тот проник в спальню королевы и овладел ею.
Впервые в своей жизни Мария испытала на себе силу настоящего мужчины. Она была потрясена, она забыла о всех рамках приличия, обо всем на свете. Ей теперь нужно было одно – лежать с Босуэлом, ощущать его сильное, могучее тело и испытывать неведомое ей ранее наслаждение.
Спустя несколько дней после этого королева Мария, сидя у постели больного мужа, писала длинное письмо Босуэлу. Она подробно пересказывала свои разговоры с Дарнлеем.
Но главным в этом письме были слова любви – любви самоотверженной, любви женщины, готовой на любые жертвы.
«Любимый мой, – писала Мария, – я жажду подчиняться тебе, я не пожалею ни чести, ни совести, ни своего величия, не побоюсь никакого риска – возьми все это, умоляю тебя. Не слушай никого, кто будет обвинять меня – самую верную любовницу, какую ты когда-либо имел или будешь иметь… Бог простит меня и даст тебе, мой единственный, любимый, надежду и процветание, которых ты заслуживаешь и которые моя любовь готова отдать тебе. Я надеюсь вскоре вручить тебе все, чем я владею, как награду за все».
Слуга Босуэла Парис скакал весь день, торопясь вручить своему патрону письмо королевы. Он нашел Босуэла в доме в Кирк-оф-Филдс внутри городской стены Эдинбурга. Босуэл прочитал письмо и написал несколько слов в ответ: «Скажи королеве, что все пойдет хорошо. Мы не спали всю ночь, все подготовлено, апартаменты короля ждут его. Я послал королеве бриллиант. Можешь сказать ей, что я послал бы мое сердце, если бы это было в моих силах, но оно и так принадлежит ей».
Парис проскакал всю ночь и утром застал королеву еще в постели, но ее нетерпение было столь велико, что она приняла посланца Босуэла полуодетая. И уже через несколько часов королевский кортеж отправился в путь. Ехали они медленно, учитывая болезненное состояние Дарнлея, и до ворот Эдинбурга добрались только 30-го числа. Дарнлей все еще думал, что его везут в Крейкмиллар, на целебные воды.
Как раз в тот момент, когда кортеж приблизился к городским воротам, навстречу выехала группа всадников во главе с Босуэлом. Королю объяснили, что Кирк-оф-Филдс – самое удобное место, где он может поправить свое здоровье.
На самом же деле Кирк-оф-Филдс представлял собой старое полуразрушенное здание, в котором уже давно никто не жил, примыкающее к разваленной городской стене. Поблизости располагались дома призрения для нищих. Это здание и местность, где оно стояло, были словно предназначены для того черного дела, которое готовилось. Там было и еще одно удобство – в городской стене позади здания была калитка, через которую в случае нужды можно было бежать и скрыться в ближних лесах.
Ключи от дома находились в распоряжении слуги Босуэла Томаса Нелсона. Впрочем, дубликат этих ключей оставался у его хозяина. Дверь, которая вела из сада в погреб, вообще не запиралась.
Королю была отведена тесная комнатенка, где было немыслимо душно. Там проводил дни и ночи больной Дарнлей, скрывая свое лицо, изрытое язвинами, под маской из тафты. Туда днем приезжала королева, беседуя со своей будущей жертвой. На ночь она уезжала в Холируд. Однако ей была отведена спальня точно под той комнатой, где обитал король. Мария проследила, чтобы кровать, на которой она ни разу не спала, стояла точно в том же месте, что и кровать короля этажом выше. В этом и был замысел – заряд пороха должен был взорвать обе комнаты на обоих этажах. Мария даже демонстративно провела в этой комнатке две ночи, чтобы легче было убедить всех, что покушение будет направлено против нее, а не против короля.
В воскресенье в Холируд состоялось бракосочетание фрейлины королевы Маргарет Кавуд с одним из музыкантов, Себастьяном. Королева присутствовала на этой церемонии, потом, после раннего ужина уехала, заявив во всеуслышание, что намерена провести ночь в Кирк-оф-Филдс у постели мужа.
Однако, вскоре после полуночи, Мария сказала Дарнлею, будто вспомнила, что обещала посетить бал-маскарад, устраиваемый в честь свадьбы, и должна уехать, хотя собиралась остаться с мужем. Она встала, поцеловала свою жертву и пошла к двери. Там она на мгновение остановилась и сказала: «Как раз в этот час год назад убили Дэвида Риччо». С этими словами королева вышла.
Эдинбург погрузился в ночную тишину, потом эту тишину разорвал сильный взрыв, словно выстрелили одновременно двадцать пять или тридцать пушек, и снова воцарилась тишина.
Утром Эдинбург бурлил от слухов, люди собирались группками, шептались и поспешно расходились, словно боясь чего-то. Говорили, что труп короля до утра пролежал во дворе под деревом. Но говорили и другое: что на трупе почти нет следов порохового взрыва.
Взволнованный слуга Босуэла, Парис, прибежал в Холируд Хауз, чтобы сообщить о случившемся своему хозяину. Потом он поспешил в спальню королевы. Он застал ее сидящей в постели и завтракающей. Не успел Парис рассказать Марии о ночном взрыве, как вслед за ним явился Босуэл и стал шептать что-то королеве на ухо.
Королева Мария была очень озабочена тем, чтобы обелить себя и снять с себя всякие подозрения в причастности к убийству своего супруга. Уже на следующее утро после убийства она писала своему послу в Париже, что это было покушение на ее жизнь. Она утверждала, что «не пожалеет своей жизни и всего на свете», чтобы это преступление не осталось безнаказанным.
Босуэл и Аргайл тоже всячески старались снять с себя и тень подозрения. Они объявили, что назначат награду в две тысячи фунтов стерлингов тому, кто поможет изобличить убийц.
А эхо от взрыва в Кирк-оф-Филдс ширилось и крепло. По ночам под окнами дворца раздавались крики: «Босуэл убил короля… Босуэл… Босуэл…»
По утрам в городе находили листовки, прибитые к дверям домов, на которых было изображение Босуэла и слова: «Королева участвовала в заговоре». Босуэл в сердцах сказал, что если он узнает, кто писал эти листовки, то умоет руки в их крови.
Год назад, в ночь, когда был убит Риччо, а королева с Дарнлеем бежали из дворца подземным ходом, она сказала мужу: «Не пройдет и двенадцати месяцев, как тот, кто убил его, будет лежать рядом с ним».
Она выполнила свое обещание – ее муж был похоронен рядом с могилой Риччо. Все имущество убитого короля – его одежда, лошади, оружие – досталось Босуэлу.
На следующее утро после похорон мужа королева в сопровождении Босуэла и пятидесяти джентльменов уехала из Холируда и направилась в дом лорда Сетона. Там она старалась развеяться на охоте – в компании Босуэла – в стрельбе из лука и других развлечениях.
Тем временем 24 февраля из Лондона выехал посол Келигрю. Он вез королеве Марии письмо королевы Елизаветы. Письмо весьма многозначительное. Елизавета писала: «Мадам, мои уши отказываются слушать, мысли мои в смятении, а сердце потрясено сообщением об ужасном убийстве Вашего мужа. Я с трудом нашла в себе силы написать Вам. Тем не менее, я должна выразить Вам мое сочувствие в постигшем Вас горе и высказать Вам откровенно – я больше горюю о Вас, нежели о нем.
Постепенно Босуэл вошел в круг людей, близких ко двору. Достаточно сказать, что в ночь, когда убивали Дэвида Риччо, Босуэл ужинал с друзьями во дворце и хотел бежать и спасать королеву, но из этого ничего не получилось.
Босуэл все чаще сопровождал королеву на охоте и на прогулках верхом. В сентябре 1566 года королева Мария работала в Казначейской палате, которую отделял от дворца большой сад. Одна из ее фрейлин, бывшая любовница Босуэла, пустила его в сад, откуда тот проник в спальню королевы и овладел ею.
Впервые в своей жизни Мария испытала на себе силу настоящего мужчины. Она была потрясена, она забыла о всех рамках приличия, обо всем на свете. Ей теперь нужно было одно – лежать с Босуэлом, ощущать его сильное, могучее тело и испытывать неведомое ей ранее наслаждение.
Спустя несколько дней после этого королева Мария, сидя у постели больного мужа, писала длинное письмо Босуэлу. Она подробно пересказывала свои разговоры с Дарнлеем.
Но главным в этом письме были слова любви – любви самоотверженной, любви женщины, готовой на любые жертвы.
«Любимый мой, – писала Мария, – я жажду подчиняться тебе, я не пожалею ни чести, ни совести, ни своего величия, не побоюсь никакого риска – возьми все это, умоляю тебя. Не слушай никого, кто будет обвинять меня – самую верную любовницу, какую ты когда-либо имел или будешь иметь… Бог простит меня и даст тебе, мой единственный, любимый, надежду и процветание, которых ты заслуживаешь и которые моя любовь готова отдать тебе. Я надеюсь вскоре вручить тебе все, чем я владею, как награду за все».
Слуга Босуэла Парис скакал весь день, торопясь вручить своему патрону письмо королевы. Он нашел Босуэла в доме в Кирк-оф-Филдс внутри городской стены Эдинбурга. Босуэл прочитал письмо и написал несколько слов в ответ: «Скажи королеве, что все пойдет хорошо. Мы не спали всю ночь, все подготовлено, апартаменты короля ждут его. Я послал королеве бриллиант. Можешь сказать ей, что я послал бы мое сердце, если бы это было в моих силах, но оно и так принадлежит ей».
Парис проскакал всю ночь и утром застал королеву еще в постели, но ее нетерпение было столь велико, что она приняла посланца Босуэла полуодетая. И уже через несколько часов королевский кортеж отправился в путь. Ехали они медленно, учитывая болезненное состояние Дарнлея, и до ворот Эдинбурга добрались только 30-го числа. Дарнлей все еще думал, что его везут в Крейкмиллар, на целебные воды.
Как раз в тот момент, когда кортеж приблизился к городским воротам, навстречу выехала группа всадников во главе с Босуэлом. Королю объяснили, что Кирк-оф-Филдс – самое удобное место, где он может поправить свое здоровье.
На самом же деле Кирк-оф-Филдс представлял собой старое полуразрушенное здание, в котором уже давно никто не жил, примыкающее к разваленной городской стене. Поблизости располагались дома призрения для нищих. Это здание и местность, где оно стояло, были словно предназначены для того черного дела, которое готовилось. Там было и еще одно удобство – в городской стене позади здания была калитка, через которую в случае нужды можно было бежать и скрыться в ближних лесах.
Ключи от дома находились в распоряжении слуги Босуэла Томаса Нелсона. Впрочем, дубликат этих ключей оставался у его хозяина. Дверь, которая вела из сада в погреб, вообще не запиралась.
Королю была отведена тесная комнатенка, где было немыслимо душно. Там проводил дни и ночи больной Дарнлей, скрывая свое лицо, изрытое язвинами, под маской из тафты. Туда днем приезжала королева, беседуя со своей будущей жертвой. На ночь она уезжала в Холируд. Однако ей была отведена спальня точно под той комнатой, где обитал король. Мария проследила, чтобы кровать, на которой она ни разу не спала, стояла точно в том же месте, что и кровать короля этажом выше. В этом и был замысел – заряд пороха должен был взорвать обе комнаты на обоих этажах. Мария даже демонстративно провела в этой комнатке две ночи, чтобы легче было убедить всех, что покушение будет направлено против нее, а не против короля.
В воскресенье в Холируд состоялось бракосочетание фрейлины королевы Маргарет Кавуд с одним из музыкантов, Себастьяном. Королева присутствовала на этой церемонии, потом, после раннего ужина уехала, заявив во всеуслышание, что намерена провести ночь в Кирк-оф-Филдс у постели мужа.
Однако, вскоре после полуночи, Мария сказала Дарнлею, будто вспомнила, что обещала посетить бал-маскарад, устраиваемый в честь свадьбы, и должна уехать, хотя собиралась остаться с мужем. Она встала, поцеловала свою жертву и пошла к двери. Там она на мгновение остановилась и сказала: «Как раз в этот час год назад убили Дэвида Риччо». С этими словами королева вышла.
Эдинбург погрузился в ночную тишину, потом эту тишину разорвал сильный взрыв, словно выстрелили одновременно двадцать пять или тридцать пушек, и снова воцарилась тишина.
Утром Эдинбург бурлил от слухов, люди собирались группками, шептались и поспешно расходились, словно боясь чего-то. Говорили, что труп короля до утра пролежал во дворе под деревом. Но говорили и другое: что на трупе почти нет следов порохового взрыва.
Взволнованный слуга Босуэла, Парис, прибежал в Холируд Хауз, чтобы сообщить о случившемся своему хозяину. Потом он поспешил в спальню королевы. Он застал ее сидящей в постели и завтракающей. Не успел Парис рассказать Марии о ночном взрыве, как вслед за ним явился Босуэл и стал шептать что-то королеве на ухо.
Королева Мария была очень озабочена тем, чтобы обелить себя и снять с себя всякие подозрения в причастности к убийству своего супруга. Уже на следующее утро после убийства она писала своему послу в Париже, что это было покушение на ее жизнь. Она утверждала, что «не пожалеет своей жизни и всего на свете», чтобы это преступление не осталось безнаказанным.
Босуэл и Аргайл тоже всячески старались снять с себя и тень подозрения. Они объявили, что назначат награду в две тысячи фунтов стерлингов тому, кто поможет изобличить убийц.
А эхо от взрыва в Кирк-оф-Филдс ширилось и крепло. По ночам под окнами дворца раздавались крики: «Босуэл убил короля… Босуэл… Босуэл…»
По утрам в городе находили листовки, прибитые к дверям домов, на которых было изображение Босуэла и слова: «Королева участвовала в заговоре». Босуэл в сердцах сказал, что если он узнает, кто писал эти листовки, то умоет руки в их крови.
Год назад, в ночь, когда был убит Риччо, а королева с Дарнлеем бежали из дворца подземным ходом, она сказала мужу: «Не пройдет и двенадцати месяцев, как тот, кто убил его, будет лежать рядом с ним».
Она выполнила свое обещание – ее муж был похоронен рядом с могилой Риччо. Все имущество убитого короля – его одежда, лошади, оружие – досталось Босуэлу.
На следующее утро после похорон мужа королева в сопровождении Босуэла и пятидесяти джентльменов уехала из Холируда и направилась в дом лорда Сетона. Там она старалась развеяться на охоте – в компании Босуэла – в стрельбе из лука и других развлечениях.
Тем временем 24 февраля из Лондона выехал посол Келигрю. Он вез королеве Марии письмо королевы Елизаветы. Письмо весьма многозначительное. Елизавета писала: «Мадам, мои уши отказываются слушать, мысли мои в смятении, а сердце потрясено сообщением об ужасном убийстве Вашего мужа. Я с трудом нашла в себе силы написать Вам. Тем не менее, я должна выразить Вам мое сочувствие в постигшем Вас горе и высказать Вам откровенно – я больше горюю о Вас, нежели о нем.