Сегодняшний Сан-Суси – не только самый известный дворец Потсдама, но и национальная святыня. Грандиозный по размерам, неповторимый в своей изысканной красоте, он сохранился почти в прежнем виде и, в отличие от своих берлинских собратьев, мало пострадал от бомбардировок. После окончания войны здесь уже никто не жил, зато роскошные апартаменты мог увидеть любой желающий, ведь после реконструкции во дворце начал действовать музей. Огромный парк стал зоной отдыха, где люди получили возможность развлекаться так же изысканно, как в свое время это делали прусские короли.
Танки в Мраморном дворце
Дом для Цецилии
Созерцательные замки Бабельсберга
Вид с холма Пфингстберг
Танки в Мраморном дворце
Несмотря на конкретное название, Мраморный дворец сложен из обоженного кирпича, и лишь некоторые его детали, например пилястры, обрамление оконных рам и сероватые полосы на фасаде, выполнены из благородного камня, причем не привозного, а германского, добытого в карьерах Силезии. Мысль о возведении второго дворца в Потсдаме высказал Фридрих-Вильгельм II, однако работы оказались не столь простыми, как представлялось в планах и, начатые в 1787 году, с большим трудом были закончены через полвека, уже после смерти императора.
В относительно спокойный промежуток времени между окончанием Семилетней войны и вторжением Наполеона небольшие германские города почти не затрагивало влияние внешнего мира. К Потсдаму это утверждение можно применить с оговоркой, ведь его население, хотя и истинные немцы – покорные, сплоченные, отвергавшие чуждые веяния, невольно перенимало берлинский космополитизм. Пожалуй, нигде кроме Пруссии не употреблялось так часто и в таком возвышенном тоне понятие «немецкий» (нем. deutscher). «О, мой немецкий лес!» – восклицали поэты, причислявшие к национальным достоинствам песни, дома, собак, лошадей, девушек. Лучшим в мире считалось даже немецкое вино! Такие же хвалы звучали по поводу человеческих качеств: аккуратности, доблести, преданности, веселости. Своеобразный немецкий юмор обычно характеризовался как «непостижимая для других народов сладость духа, порожденная преодолением превратностей судьбы». Отдельные авторы отмечали не совсем позитивную суть немецкой веселости, именуя эту черту остроумием, которое не бодрит, а ранит, в то же время искупая тысячи грехов. Постоянно сталкиваясь с берлинцами на улицах, в казармах и особенно на строительстве дворцов, жители Потсдама не теряли своей провинциальности, подражая соседям разве что в грубых шутках. Город же, напротив, постепенно сравнивался с Берлином, обретая все больше и больше иностранных, прежде всего французских элементов.
Судя по документам, проект декоративного оформления Мраморного дворца на берегу озера Хайлигер создал живописец Бернгард Роде, а воплощению не совсем серьезных планов способствовали мастера Экштайн, Шуман, братья Волер. Исполненные ими барельефы над окнами верхнего этажа содержали тонкий юмор: показав такие взрослые занятия, как рыболовство, земледелие, садоводство и виноделие, художники сделали аллегорическими героями детей, вложив в их слабые ручки соответствующие орудия труда.
Незадолго до окончания строительства оказалось, что комнат во дворце хватает лишь для владельцев, поэтому прислугу решено было разместить в двух одноэтажных флигелях. Рядом с одним из них располагалась античного вида кухня, откуда повара проходили в главное здание по скрытой в земле галерее. Подобно многим парковым сооружениям, кухня Мраморного дворца имела вид, не отвечавший назначению. Архитектор Гонтард уподобил ее римскому храму Марса, сделав здание таким же низким, массивным, лишенным обычного для XVIII века множества окон.
Казалось, злой рок препятствовал завершению дворца. При отделке фасада не хватило мрамора и, видимо, не нашлось денег на его закупку. Недовольный долгой стройкой, думая о скорейшем ее завершении, король распорядился снести колоннаду в Козьем парке, чтобы употребить творение Кнобельсдорфа для оформления флигелей. Отдельные части, в частности уцелевшие колонны, мастера приспособили в качестве обрамления входа.
Тем не менее усилия Фридриха-Вильгельма II оказались напрасными, во всяком случае, для него самого. Мраморный дворец упрямо не поддавался строителям, и королю не довелось пожить в его прекрасных апартаментах. В последние месяцы жизни он наблюдал отделочные работы, такую же картину видел его преемник, а готовые интерьеры сумел оценить лишь Фридрих-Вильгельм IV. В 1845 году зодчие Перзиус и Хессе доложили о завершении отделки, стиль которой определяло местное искусство.
Планировка комнат главного корпуса предусматривала сложное освещение. Днем солнечные лучи струились из окон лестничного пролета, по традиции располагавшегося посреди здания. По вечерам слуги зажигали свечи на лестнице и в вестибюле – самом обширном помещении дворца. Ненамного меньшая площадь в проекте отводилась так называемому залу с гротами на первом этаже. Занимая практически весь нижний уровень дворца, он выходил окнами на озеро. На втором этаже находился музыкальный салон, а остальные, боковые комнаты служили спальнями и рабочими кабинетами.
Незадолго до торжественного открытия дворца местный художник Осовский преподнес королю свои работы, созданные по мотивам живописи Карла Вильгельма Кольбе. Изображенные на картинах сцены из «Песни о нибелунгах» как нельзя лучше гармонировали c классичностью главных залов, составляя неповторимую композицию с имевшимися в них пейзажами.
С 1961 года в залах дворца на озере Хайлигер расположились экспонаты Потсдамского музея армии. Немцев трудно удивить выставками, но эта экспозиция отличалась от других тем, что наводила на размышления о прошлом и будущем Германии. Сотрудники музея попытались раскрыть столь неоднозначное понятие, как «немецкое оружие», под которым чаще понимается вооружение вермахта. Однако военная история страны включала в себя не только войны или захватнические кампании нацистов. Германцы проявили себя во многих, и не всегда негативных явлениях, относящихся к армейской жизни. Они могли поделиться уже не секретными сведениями об организации прусских войск, рассказать о крестьянских восстаниях или освободительных войнах, где достойный внимания героизм демонстрировали как правители, так и рядовые солдаты.
В относительно спокойный промежуток времени между окончанием Семилетней войны и вторжением Наполеона небольшие германские города почти не затрагивало влияние внешнего мира. К Потсдаму это утверждение можно применить с оговоркой, ведь его население, хотя и истинные немцы – покорные, сплоченные, отвергавшие чуждые веяния, невольно перенимало берлинский космополитизм. Пожалуй, нигде кроме Пруссии не употреблялось так часто и в таком возвышенном тоне понятие «немецкий» (нем. deutscher). «О, мой немецкий лес!» – восклицали поэты, причислявшие к национальным достоинствам песни, дома, собак, лошадей, девушек. Лучшим в мире считалось даже немецкое вино! Такие же хвалы звучали по поводу человеческих качеств: аккуратности, доблести, преданности, веселости. Своеобразный немецкий юмор обычно характеризовался как «непостижимая для других народов сладость духа, порожденная преодолением превратностей судьбы». Отдельные авторы отмечали не совсем позитивную суть немецкой веселости, именуя эту черту остроумием, которое не бодрит, а ранит, в то же время искупая тысячи грехов. Постоянно сталкиваясь с берлинцами на улицах, в казармах и особенно на строительстве дворцов, жители Потсдама не теряли своей провинциальности, подражая соседям разве что в грубых шутках. Город же, напротив, постепенно сравнивался с Берлином, обретая все больше и больше иностранных, прежде всего французских элементов.
Судя по документам, проект декоративного оформления Мраморного дворца на берегу озера Хайлигер создал живописец Бернгард Роде, а воплощению не совсем серьезных планов способствовали мастера Экштайн, Шуман, братья Волер. Исполненные ими барельефы над окнами верхнего этажа содержали тонкий юмор: показав такие взрослые занятия, как рыболовство, земледелие, садоводство и виноделие, художники сделали аллегорическими героями детей, вложив в их слабые ручки соответствующие орудия труда.
Незадолго до окончания строительства оказалось, что комнат во дворце хватает лишь для владельцев, поэтому прислугу решено было разместить в двух одноэтажных флигелях. Рядом с одним из них располагалась античного вида кухня, откуда повара проходили в главное здание по скрытой в земле галерее. Подобно многим парковым сооружениям, кухня Мраморного дворца имела вид, не отвечавший назначению. Архитектор Гонтард уподобил ее римскому храму Марса, сделав здание таким же низким, массивным, лишенным обычного для XVIII века множества окон.
Казалось, злой рок препятствовал завершению дворца. При отделке фасада не хватило мрамора и, видимо, не нашлось денег на его закупку. Недовольный долгой стройкой, думая о скорейшем ее завершении, король распорядился снести колоннаду в Козьем парке, чтобы употребить творение Кнобельсдорфа для оформления флигелей. Отдельные части, в частности уцелевшие колонны, мастера приспособили в качестве обрамления входа.
Тем не менее усилия Фридриха-Вильгельма II оказались напрасными, во всяком случае, для него самого. Мраморный дворец упрямо не поддавался строителям, и королю не довелось пожить в его прекрасных апартаментах. В последние месяцы жизни он наблюдал отделочные работы, такую же картину видел его преемник, а готовые интерьеры сумел оценить лишь Фридрих-Вильгельм IV. В 1845 году зодчие Перзиус и Хессе доложили о завершении отделки, стиль которой определяло местное искусство.
Планировка комнат главного корпуса предусматривала сложное освещение. Днем солнечные лучи струились из окон лестничного пролета, по традиции располагавшегося посреди здания. По вечерам слуги зажигали свечи на лестнице и в вестибюле – самом обширном помещении дворца. Ненамного меньшая площадь в проекте отводилась так называемому залу с гротами на первом этаже. Занимая практически весь нижний уровень дворца, он выходил окнами на озеро. На втором этаже находился музыкальный салон, а остальные, боковые комнаты служили спальнями и рабочими кабинетами.
Незадолго до торжественного открытия дворца местный художник Осовский преподнес королю свои работы, созданные по мотивам живописи Карла Вильгельма Кольбе. Изображенные на картинах сцены из «Песни о нибелунгах» как нельзя лучше гармонировали c классичностью главных залов, составляя неповторимую композицию с имевшимися в них пейзажами.
С 1961 года в залах дворца на озере Хайлигер расположились экспонаты Потсдамского музея армии. Немцев трудно удивить выставками, но эта экспозиция отличалась от других тем, что наводила на размышления о прошлом и будущем Германии. Сотрудники музея попытались раскрыть столь неоднозначное понятие, как «немецкое оружие», под которым чаще понимается вооружение вермахта. Однако военная история страны включала в себя не только войны или захватнические кампании нацистов. Германцы проявили себя во многих, и не всегда негативных явлениях, относящихся к армейской жизни. Они могли поделиться уже не секретными сведениями об организации прусских войск, рассказать о крестьянских восстаниях или освободительных войнах, где достойный внимания героизм демонстрировали как правители, так и рядовые солдаты.
Дом для Цецилии
Иностранные туристы чаще воспринимают Потсдам как место проведения знаменитой Потсдамской конференции. Эпохальная встреча действительно проходила здесь в 1945 году, но далеко не все знают, что главы самых мощных государств планеты заседали в скромном фахверковом строении под названием «Цецилиенхоф» (нем. Cecilienhof), которое имеет статус дворца только из-за славного прошлого. Двухэтажное, по средневековой традиции покрашенное в белый цвет здание строилось без участия заказчика по чертежам и под личным контролем архитектора Шульце-Наумбурга. Возводя его, зодчий не знал, что строит последнее королевское жилище в Германии. В 1917 году кронпринц Вильгельм привел сюда свою невесту Цецилию и торжественно представил резиденцию, вскоре получившую нежное девичье имя.
Фонтан во дворце Цецилиенхоф
Облик зала, где Трумэн, Эттли и Сталин решали судьбу проигравшей войну державы, остался неизменным. Музей Потсдамской конференции занимает лишь небольшую часть дворца; остальные помещения занимает высококлассный отель, куда входит и дворцовый парк с клумбой в форме пятиконечной звезды перед главным входом.
Очаровательные сады вокруг Цецилиенхофа являются логичным завершением Нового парка – второго после Сан-Суси зеленого массива в Потсдаме. Раскинувшийся к западу от озера Хайлигер, он существовал в качестве городского виноградарского хозяйства примерно с середины XVIII века. Прусские короли приобретали эти земли по частям; первый участок купец Пуншель неохотно и, видимо, дорого продал Фридриху-Вильгельму II, которому, помимо земли, пришлось купить и простой крестьянский домик.
Кабинет во дворце Цецилиенхоф
При планировке архитектор Айзербек Младший держал в мыслях подобный ансамбль в Вёрлице, создав по его образцу «сентиментальный сад в сентиментальном ландшафте». На тщательно выровненной поверхности было посажено около 13 тысяч деревьев лиственных (ломбардский тополь, верба, платан) и хвойных пород (кедр, веймутова сосна, лиственница, красная ель). На месте ветхой избушки появился Мраморный дворец, а всего через несколько десятилетий архитектурный ансамбль дополнился другими, не менее эффектными зданиями. Проекты большинства зданий Нового сада разрабатывал Карл Готхард Лангханс. Фантазия зодчего не ограничивалась модным тогда классицизмом, благо прусские короли не возражали против зданий, стилизованных под готические храмы или дома, похожие на египетские, китайские и мавританские жилые постройки.
На отдельных участках старые дома сохранялись; здесь их красили в разные цвета и давали соответствующие названия, например «Красный», «Белый», «Зеленый». Новые земли покупались практически ежегодно, и зодчий с успехом пользовался возможностью создать единый комплекс там, где рельеф не противоречил оформительским замыслам. В 1817 году в Новый сад прибыл Ленне, который, по своему обыкновению, начал с того, что убрал все лишнее. К таковым были отнесены некоторые дорожки и высокие деревья у аллей, заслонявшие вид на озеро: картины природы стоили того, чтобы просматриваться из парка. Помимо прочих улучшений, знаменитый зодчий разбил клумбы с яркими цветами, еще более оживившими зелень обширных газонов.
Вплоть до закладки дворца Цецилиенхоф парк оставался таким, каким хотели его видеть Айзербек и Ленне. «Перед нами блестящий пример использования английской садово-парковой архитектуры на европейском континенте», – отзывался о Новом саде Потсдама герр Пёнзген, автор книги «Мраморный дворец».
В настоящее время в Новом саду имеется множество пешеходных дорожек и одна асфальтированная дорога, предназначенная для автомобилей. Невдалеке от главного входа стоит дом привратника, справа и слева от него возвышаются башни. Отсюда начинается широкая аллея, обсаженная дубами там, где раньше росли тополя.
Слева от основной аллеи располагается ряд так называемых голландских домиков, вначале состоявший из павильонов с квартирами придворной челяди, конюшен, каретных сараев. Сложенные из красного кирпича, представляющие единый стиль, когда-то они являлись продолжением Голландского квартала, позже став символом некоролевского Потсдама – просто красивого города с мирными и гостеприимными жителями.
Облик зала, где Трумэн, Эттли и Сталин решали судьбу проигравшей войну державы, остался неизменным. Музей Потсдамской конференции занимает лишь небольшую часть дворца; остальные помещения занимает высококлассный отель, куда входит и дворцовый парк с клумбой в форме пятиконечной звезды перед главным входом.
Очаровательные сады вокруг Цецилиенхофа являются логичным завершением Нового парка – второго после Сан-Суси зеленого массива в Потсдаме. Раскинувшийся к западу от озера Хайлигер, он существовал в качестве городского виноградарского хозяйства примерно с середины XVIII века. Прусские короли приобретали эти земли по частям; первый участок купец Пуншель неохотно и, видимо, дорого продал Фридриху-Вильгельму II, которому, помимо земли, пришлось купить и простой крестьянский домик.
При планировке архитектор Айзербек Младший держал в мыслях подобный ансамбль в Вёрлице, создав по его образцу «сентиментальный сад в сентиментальном ландшафте». На тщательно выровненной поверхности было посажено около 13 тысяч деревьев лиственных (ломбардский тополь, верба, платан) и хвойных пород (кедр, веймутова сосна, лиственница, красная ель). На месте ветхой избушки появился Мраморный дворец, а всего через несколько десятилетий архитектурный ансамбль дополнился другими, не менее эффектными зданиями. Проекты большинства зданий Нового сада разрабатывал Карл Готхард Лангханс. Фантазия зодчего не ограничивалась модным тогда классицизмом, благо прусские короли не возражали против зданий, стилизованных под готические храмы или дома, похожие на египетские, китайские и мавританские жилые постройки.
На отдельных участках старые дома сохранялись; здесь их красили в разные цвета и давали соответствующие названия, например «Красный», «Белый», «Зеленый». Новые земли покупались практически ежегодно, и зодчий с успехом пользовался возможностью создать единый комплекс там, где рельеф не противоречил оформительским замыслам. В 1817 году в Новый сад прибыл Ленне, который, по своему обыкновению, начал с того, что убрал все лишнее. К таковым были отнесены некоторые дорожки и высокие деревья у аллей, заслонявшие вид на озеро: картины природы стоили того, чтобы просматриваться из парка. Помимо прочих улучшений, знаменитый зодчий разбил клумбы с яркими цветами, еще более оживившими зелень обширных газонов.
Вплоть до закладки дворца Цецилиенхоф парк оставался таким, каким хотели его видеть Айзербек и Ленне. «Перед нами блестящий пример использования английской садово-парковой архитектуры на европейском континенте», – отзывался о Новом саде Потсдама герр Пёнзген, автор книги «Мраморный дворец».
В настоящее время в Новом саду имеется множество пешеходных дорожек и одна асфальтированная дорога, предназначенная для автомобилей. Невдалеке от главного входа стоит дом привратника, справа и слева от него возвышаются башни. Отсюда начинается широкая аллея, обсаженная дубами там, где раньше росли тополя.
Слева от основной аллеи располагается ряд так называемых голландских домиков, вначале состоявший из павильонов с квартирами придворной челяди, конюшен, каретных сараев. Сложенные из красного кирпича, представляющие единый стиль, когда-то они являлись продолжением Голландского квартала, позже став символом некоролевского Потсдама – просто красивого города с мирными и гостеприимными жителями.
Созерцательные замки Бабельсберга
В романтичные времена Гёте спрятанный глубоко в лесах замок Глинике (нем. Glienicke) не имел постоянного хозяина. Изредка посещавшие это восхитительное место короли либо важные сановники наслаждались покоем в старинном доме, который вначале привлекал разве что крепкими стенами. В 1822 году крепость перешла во владение к принцу Карлу и с тех пор использовалась в качестве летней королевской резиденции. Наследнику прусского престола не нравился ее суровый германский облик, что вскоре исправил Шинкель, перестроивший часть комплекса в итальянском вкусе.
На первом этаже замка по традиции располагались парадные покои, а выше – спальни для гостей, ведь именно отсюда можно было любоваться великолепными картинами природы: сказочной красоты лесом, полями, спокойными водами Хафеля. Для украшения внутреннего Монастырского двора Карл распорядился купить фрагменты построек разрушенного картезианского монастыря с острова Чертоза вблизи Венеции. Южную, нежилую часть парка оживил охотничий домик, где принц держал лошадей и собак. Теперь в одном из замковых зданий находится казино; в главном корпусе регулярно проходят музыкальные вечера, впрочем, летом публика перемещается в парк, устраиваясь в дворцовой оранжерее, где старинные инструменты звучат лучше, чем в специальном помещении дома.
Мост в Глинике
Внушительную часть площадки перед главным входом некогда занимал Львиный фонтан, подобный Золотому фонтану на римской вилле Медичи. Окружавшие внутренний двор стены украшала «античная» скульптура. Через ворота Йоганнитертор по ровным, посыпанным песком дорожкам можно было пройти в сад, к двум павильонам, получившим странные имена: Маленькое любопытство и Большое любопытство. Первый представлял собой чайный домик, второй имел форму ротонды с колоннами и капителями коринфского ордера. Белоснежная средиземноморская архитектура в окружении северной зелени выглядела эффектно сама по себе и к тому же, находясь на возвышенности, располагала к созерцанию, чем, видимо и занимались те, кто в старину посещал эти строения.
Охотничий дворец располагался в холмистой местности вблизи двух озер, соленого Глинике и пресноводного Тифернзее, где еще в XVIII веке заботами курфюрста Фридриха-Вильгельма появился зоологический сад, впоследствии превращенный в лесничество. Через столетие, устраивая на его основе парк Бабельсберг (нем. Babelsberg), архитектор Ленне видел цель не только в создании комфортных условий для охоты, но и в сохранении прекрасного вида на Потсдам и живописные окрестности. Такую же задачу решали последующие создатели ансамбля, например Иоганн Штракс, уподобивший «средневековую» башню Флатовтурм такому же строению во Франкфурте-на-Майне. Правда, последняя служила не для созерцания окрестностей, а защищала город от нападения врага. Башня в Бабельсберге получила название от села Флатов, где строители добывали камень для «средневековых» сооружений парка. Она была так высока, что виднелась даже из Потсдама и, подобно древней твердыне, возвышалась в центре водоема, соединяясь с сушей подъемным мостом. Окружавшее постройку рукотворное озеро здесь устраивалось не для обороны, а для снабжения парка водой. На сегодняшний день во Флатовтурм, отреставрированной и приспособленной для осмотра туристами, представлено собрание королевских безделушек, красивых, дорогостоящих и, может быть, памятных бывшим владельцам замка: пепельниц, подков, фарфоровых собачек, светильников, дверных ручек, скамеечек для ног.
Вид на Бабельсберг
Огромный парк Бабельсберг предназначался для охотничьих забав принца Вильгельма. Сторонник строгости во всем, будущий прусский император хотел иметь настоящий английский сад. Сегодня в планировке зеленой зоны, как и в архитектуре дворца, прослеживается влияние тюдоровского стиля. Однако сеть аллей и узких, похожих на звериные тропы дорожек, свободная посадка деревьев, довольно низкие, приземистые формы зданий возникли после затянувшегося спора, который Ленне, к счастью, проиграл. После него устройством парка занимался князь Пюклер-Мускау, знающий себе цену специалист, и, судя по успеху своих «Заметок о садово-парковой архитектуре», большой знаток в области того, что сегодня называется ландшафтным дизайном.
Совместными усилиями монарха и зодчего-аристократа парк был сильно расширен и, может быть, приобрел английский характер, хотя позже такие детали, как длинные газоны, обсаженные рядами деревьев, открывающих далекую перспективу, позволяли считать его местным образцом французского сада. Названия и вид многочисленных парковых построек, относящихся к творчеству Пюклер-Мускау, ярко свидетельствуют о пристрастиях заказчика: массивная «Скамья полководца», величественная Колонна победы.
Для дальнейшей планировки большое значение имело строительство гидротехнических сооружений. Паровая машина, установленная в насосной станции на соленом озере, перекачивала воду из реки в два бассейна, отнесенные немного выше дворца. Оттуда живительная влага стекала в озера, обеспечивая работу фонтанов, а также использовалась в дворцовом быту и для полива. Струи большого фонтана «Гейзер» в высоту достигали 40 м. Колоссальный по тем временам источник располагался прямо перед ступенями дворца, который, в свою очередь, стоял почти на берегу Хафель.
Большой дворец – одно из двух основных зданий Бабельсберга – на протяжении полувека служил летней резиденцией Вильгельма I. Законченный в 1833 году, он возник в воображении принцессы Августы, грезившей неоготическими формами. Воплощение идеи взял на себя Шинкель, которому было легче работать с модным тогда стилем, поскольку архитектор бывал в Англии и видел подобные постройки в реальности. Всего через год после торжественной закладки состоялось не менее помпезное открытие восточного крыла, куда, кроме внутренних комнат дворца, вошла и парковая беседка.
Самой значительной частью ансамбля посчиталась восьмиугольная столовая, или чайный салон, как назвала это помещение принцесса. По плану второй половине надлежало примкнуть к основному зданию с запада и отойти назад на глубину еще одного восьмиугольного зала. Только такая композиция могла бы лучше всего вписаться в окружающий ландшафт. Однако в ходе работ между заказчицей и архитектором возникли разногласия, Августа настояла на своем, и танцевальная зала, по форме уподобленная чайному салону, появилась в качестве надстройки над ним, на втором этаже. Исполняя королевскую волю, зодчий Перзиус, руководивший строительством до 1845 года, был последним, кто пытался соблюсти пропорции между обеими частями здания. После его смерти первоначальная идея уже никого не интересовала, тем более что в моду вошла эклектика, которой мастера вдохновлялись при оформлении замковых интерьеров. Неслучайно в настоящее время многочисленные помещения заставлены разностильной мебелью и памятными вещами.
Из окон спальных комнат Большого дворца открывается великолепный вид на реку и мост Глинике, тогда как из окон Малого можно увидеть лишь озеро Тифензее. Во втором по величине и значению здании Бабельсберга некогда жили придворные дамы.
Расположенный недалеко «матросский дом» является и жилым, и хозяйственным строением. Построенный, как и Малый дворец, по проекту архитектора Гебхардта, он предназначался для проживания и работы тех, кто обслуживал королевские яхты и гондолы.
Двухэтажная Судебная беседка вначале стояла в Берлине. С XIII века являясь отдельной частью старой ратуши, она оказалась лишней при новой, была поспешно снесена и через несколько лет установлена в потсдамском парке; работами по переносу и установке руководил архитектор Штрак. На его плане новая беседка походила на прежнюю лишь в целом, и кроме того, строители неудачно соединили исконный материал с современным. Впрочем, для этой постройки присутствие различных эпох стало характерной чертой, ведь ее этажи возводились с разрывом в два столетия.
Крестовый свод нижнего зала, некогда прикрытого только с одной стороны, по-прежнему имел единственную опору. Установленная посредине помещения колонна была украшена рельефными сценами, сюжетом которых послужили рассуждения о глупости. На подпорке скульпторы изобразили каак – сидящую птицу с человеческим ликом, мерзкой ухмылкой и ослиными ушами. Таким символом в средневековой Германии обозначали позор, брань, насмешки, выпадавшие на долю осужденных. Трудно сказать, какие чувства испытывал император, отдыхая среди таких картин, но берлинцы переносили их спокойно и даже весело. Раньше на первом этаже беседки проходили заседания суда, и, приговорив какого-нибудь бедолагу к сожжению на костре, судьи поднимались наверх, чтобы обсудить будущие дела за кружкой пива и сытной закуской. В берлинские времена верхний зал беседки являлся местом, где советники собирались не только для совещаний, но и на пиры, свадебные, дружеские или неофициальные приемы в честь приезжей знати.
По аналогии с беседкой, сегодняшний Бабельсберг разделяется на две совершенно непохожих части: исторический парк с дворцами и вполне современный кинопарк, который иногда называют потсдамским Голливудом. Первая киностудия открылась здесь в 1912 году. В конце Первой мировой войны, когда германские власти поняли, что армия терпит поражения из-за слабой пропаганды, появилась новая киностудия – UFA. Вскоре она стала самой крупной в Европе фабрикой кино, ведь ее сотрудники предлагали соотечественникам и отправляли за рубеж до 100 фильмов в год. После Второй мировой войны вместо нее появилась DEFA, чья продукция уже не пользовалась таким успехом. В последнее десятилетие, после объединения страны, кинофабрика перестала существовать в прежнем качестве, а в Бабельсберге теперь действует тематический парк отдыха, отдаленно напоминающий Диснейленд.
На первом этаже замка по традиции располагались парадные покои, а выше – спальни для гостей, ведь именно отсюда можно было любоваться великолепными картинами природы: сказочной красоты лесом, полями, спокойными водами Хафеля. Для украшения внутреннего Монастырского двора Карл распорядился купить фрагменты построек разрушенного картезианского монастыря с острова Чертоза вблизи Венеции. Южную, нежилую часть парка оживил охотничий домик, где принц держал лошадей и собак. Теперь в одном из замковых зданий находится казино; в главном корпусе регулярно проходят музыкальные вечера, впрочем, летом публика перемещается в парк, устраиваясь в дворцовой оранжерее, где старинные инструменты звучат лучше, чем в специальном помещении дома.
Внушительную часть площадки перед главным входом некогда занимал Львиный фонтан, подобный Золотому фонтану на римской вилле Медичи. Окружавшие внутренний двор стены украшала «античная» скульптура. Через ворота Йоганнитертор по ровным, посыпанным песком дорожкам можно было пройти в сад, к двум павильонам, получившим странные имена: Маленькое любопытство и Большое любопытство. Первый представлял собой чайный домик, второй имел форму ротонды с колоннами и капителями коринфского ордера. Белоснежная средиземноморская архитектура в окружении северной зелени выглядела эффектно сама по себе и к тому же, находясь на возвышенности, располагала к созерцанию, чем, видимо и занимались те, кто в старину посещал эти строения.
Охотничий дворец располагался в холмистой местности вблизи двух озер, соленого Глинике и пресноводного Тифернзее, где еще в XVIII веке заботами курфюрста Фридриха-Вильгельма появился зоологический сад, впоследствии превращенный в лесничество. Через столетие, устраивая на его основе парк Бабельсберг (нем. Babelsberg), архитектор Ленне видел цель не только в создании комфортных условий для охоты, но и в сохранении прекрасного вида на Потсдам и живописные окрестности. Такую же задачу решали последующие создатели ансамбля, например Иоганн Штракс, уподобивший «средневековую» башню Флатовтурм такому же строению во Франкфурте-на-Майне. Правда, последняя служила не для созерцания окрестностей, а защищала город от нападения врага. Башня в Бабельсберге получила название от села Флатов, где строители добывали камень для «средневековых» сооружений парка. Она была так высока, что виднелась даже из Потсдама и, подобно древней твердыне, возвышалась в центре водоема, соединяясь с сушей подъемным мостом. Окружавшее постройку рукотворное озеро здесь устраивалось не для обороны, а для снабжения парка водой. На сегодняшний день во Флатовтурм, отреставрированной и приспособленной для осмотра туристами, представлено собрание королевских безделушек, красивых, дорогостоящих и, может быть, памятных бывшим владельцам замка: пепельниц, подков, фарфоровых собачек, светильников, дверных ручек, скамеечек для ног.
Огромный парк Бабельсберг предназначался для охотничьих забав принца Вильгельма. Сторонник строгости во всем, будущий прусский император хотел иметь настоящий английский сад. Сегодня в планировке зеленой зоны, как и в архитектуре дворца, прослеживается влияние тюдоровского стиля. Однако сеть аллей и узких, похожих на звериные тропы дорожек, свободная посадка деревьев, довольно низкие, приземистые формы зданий возникли после затянувшегося спора, который Ленне, к счастью, проиграл. После него устройством парка занимался князь Пюклер-Мускау, знающий себе цену специалист, и, судя по успеху своих «Заметок о садово-парковой архитектуре», большой знаток в области того, что сегодня называется ландшафтным дизайном.
Совместными усилиями монарха и зодчего-аристократа парк был сильно расширен и, может быть, приобрел английский характер, хотя позже такие детали, как длинные газоны, обсаженные рядами деревьев, открывающих далекую перспективу, позволяли считать его местным образцом французского сада. Названия и вид многочисленных парковых построек, относящихся к творчеству Пюклер-Мускау, ярко свидетельствуют о пристрастиях заказчика: массивная «Скамья полководца», величественная Колонна победы.
Для дальнейшей планировки большое значение имело строительство гидротехнических сооружений. Паровая машина, установленная в насосной станции на соленом озере, перекачивала воду из реки в два бассейна, отнесенные немного выше дворца. Оттуда живительная влага стекала в озера, обеспечивая работу фонтанов, а также использовалась в дворцовом быту и для полива. Струи большого фонтана «Гейзер» в высоту достигали 40 м. Колоссальный по тем временам источник располагался прямо перед ступенями дворца, который, в свою очередь, стоял почти на берегу Хафель.
Большой дворец – одно из двух основных зданий Бабельсберга – на протяжении полувека служил летней резиденцией Вильгельма I. Законченный в 1833 году, он возник в воображении принцессы Августы, грезившей неоготическими формами. Воплощение идеи взял на себя Шинкель, которому было легче работать с модным тогда стилем, поскольку архитектор бывал в Англии и видел подобные постройки в реальности. Всего через год после торжественной закладки состоялось не менее помпезное открытие восточного крыла, куда, кроме внутренних комнат дворца, вошла и парковая беседка.
Самой значительной частью ансамбля посчиталась восьмиугольная столовая, или чайный салон, как назвала это помещение принцесса. По плану второй половине надлежало примкнуть к основному зданию с запада и отойти назад на глубину еще одного восьмиугольного зала. Только такая композиция могла бы лучше всего вписаться в окружающий ландшафт. Однако в ходе работ между заказчицей и архитектором возникли разногласия, Августа настояла на своем, и танцевальная зала, по форме уподобленная чайному салону, появилась в качестве надстройки над ним, на втором этаже. Исполняя королевскую волю, зодчий Перзиус, руководивший строительством до 1845 года, был последним, кто пытался соблюсти пропорции между обеими частями здания. После его смерти первоначальная идея уже никого не интересовала, тем более что в моду вошла эклектика, которой мастера вдохновлялись при оформлении замковых интерьеров. Неслучайно в настоящее время многочисленные помещения заставлены разностильной мебелью и памятными вещами.
Из окон спальных комнат Большого дворца открывается великолепный вид на реку и мост Глинике, тогда как из окон Малого можно увидеть лишь озеро Тифензее. Во втором по величине и значению здании Бабельсберга некогда жили придворные дамы.
Расположенный недалеко «матросский дом» является и жилым, и хозяйственным строением. Построенный, как и Малый дворец, по проекту архитектора Гебхардта, он предназначался для проживания и работы тех, кто обслуживал королевские яхты и гондолы.
Двухэтажная Судебная беседка вначале стояла в Берлине. С XIII века являясь отдельной частью старой ратуши, она оказалась лишней при новой, была поспешно снесена и через несколько лет установлена в потсдамском парке; работами по переносу и установке руководил архитектор Штрак. На его плане новая беседка походила на прежнюю лишь в целом, и кроме того, строители неудачно соединили исконный материал с современным. Впрочем, для этой постройки присутствие различных эпох стало характерной чертой, ведь ее этажи возводились с разрывом в два столетия.
Крестовый свод нижнего зала, некогда прикрытого только с одной стороны, по-прежнему имел единственную опору. Установленная посредине помещения колонна была украшена рельефными сценами, сюжетом которых послужили рассуждения о глупости. На подпорке скульпторы изобразили каак – сидящую птицу с человеческим ликом, мерзкой ухмылкой и ослиными ушами. Таким символом в средневековой Германии обозначали позор, брань, насмешки, выпадавшие на долю осужденных. Трудно сказать, какие чувства испытывал император, отдыхая среди таких картин, но берлинцы переносили их спокойно и даже весело. Раньше на первом этаже беседки проходили заседания суда, и, приговорив какого-нибудь бедолагу к сожжению на костре, судьи поднимались наверх, чтобы обсудить будущие дела за кружкой пива и сытной закуской. В берлинские времена верхний зал беседки являлся местом, где советники собирались не только для совещаний, но и на пиры, свадебные, дружеские или неофициальные приемы в честь приезжей знати.
По аналогии с беседкой, сегодняшний Бабельсберг разделяется на две совершенно непохожих части: исторический парк с дворцами и вполне современный кинопарк, который иногда называют потсдамским Голливудом. Первая киностудия открылась здесь в 1912 году. В конце Первой мировой войны, когда германские власти поняли, что армия терпит поражения из-за слабой пропаганды, появилась новая киностудия – UFA. Вскоре она стала самой крупной в Европе фабрикой кино, ведь ее сотрудники предлагали соотечественникам и отправляли за рубеж до 100 фильмов в год. После Второй мировой войны вместо нее появилась DEFA, чья продукция уже не пользовалась таким успехом. В последнее десятилетие, после объединения страны, кинофабрика перестала существовать в прежнем качестве, а в Бабельсберге теперь действует тематический парк отдыха, отдаленно напоминающий Диснейленд.
Вид с холма Пфингстберг
Архитектурный центр Потсдама вплоть до конца Второй мировой войны составляли здания вокруг старой рыночной площади. Городской замок, ратуша, церковь Святого Николая доминировали над жилищами бюргеров так же явно, как постройки Сан-Суси над современной застройкой города. Именно такой – своеобразной, колоритной, по-немецки уютной – выглядит рыночная площадь Альтермаркт на картинах художников XVIII века, ныне выставленных в галерее Нового дворца.
Ворота Науэнер в Потсдаме
Вокруг храма со временем сформировался современный городской центр с бетонно-стеклянными зданиями банков, жилых домов, с библиотекой, устроенной по последнему слову техники, и Учительским институтом, на первом этаже которого размещаются торговые залы. Тем не менее атмосфера старой Германии в городе сохранилась. Незримое присутствие курфюрстов, королей, принцев и принцесс в окружении «голубых мундиров» ощущается на улицах, площадях и, конечно, в парках, устроенных по-военному четко, правильно, в полном соответствии с канонами садового искусства.
Дорога от столицы до Потсдама занимает не более получаса; сюда доходят линии метро, довольно быстро можно добраться на пароме или электропоезде от Шарлоттенбурга. На беглый осмотр здешних достопримечательностей требуется хотя бы день, но в таком случае следует отказаться от общественного транспорта и, за неимением собственного автомобиля, взять напрокат велосипед. Обойти Потсдам пешком невозможно, правда, если не ограничивать экскурсию историческим центром, или Старым городом, как принято называть районы, возникшие до XX века.
Любители пеших прогулок ориентируются в Потсдаме по церквям или воротам. Из последних особенный интерес вызывают Науэнер – похожий на римскую триумфальную арку проход для войск, победивших в Семилетней войне. Построенные в 1755 году архитектором Бюрингом, эти ворота стали первым на европейском континенте примером пришедшего из Англии неоготического стиля. Они возводились одновременно с Городским дворцом, спустя столетие были переделаны, к счастью сохранив прежнюю форму.
Власти Постдама довольно поздно осознали, что город на земле Бранденбург немыслим без одноименных ворот. Мысли об этом высказывались на собраниях городского совета, пока не дошли до короля, выделившего средства вместе с пожеланием сделать главные ворота в Потсдаме такими, каких не было даже в Берлине. Монументальная арка по римскому образцу возводилась в два этапа. В 1733 году архитектор Гонтард возвел и оформил вход со стороны города, а с 1770 года зодчий Унгер приступил к отделке обратной стороны ворот. Во внешней части боковые проходы разделялись коринфскими колоннами, установленными попарно на высоких постаментах. Центральный пролет украшали статуи трубящих гонцов, на аттике красовались изваяния Марса и Геркулеса, рядом с которыми автор поместил щит с гербом.
В самом конце века справа от Бранденбургских ворот появились эффектные здания кордегардии и арсенала. Изначально площадь перед аркой походила на небольшой парк или большой цветник с газонами, фонтаном, живыми изгородями из местного и экзотического кустарника. Расположенная здесь же казарма из красного кирпича с зубцами на крыше своим суровым видом напоминала о Средневековье, хотя была построена в эпоху модерн.
Брандербургские ворота в Потсдаме
Бельдевер на холме Пфингстберг
Благодаря Фридриху-Вильгельму IV приезжие могли обозревать Потсдам с головокружительной высоты холма Пфингстберг, где король начал строительство Бельведера. Вид с его башен действительно открывался великолепный: старинные здания исторического центра, каменные мостовые, ровные ряды казарм, веселые пейзажи парков и суровая таинственность лесов, плотным кольцом окружающих Посадам. После войны лучшая смотровая площадка города посещалась редко, и заброшенная беседка начала постепенно разрушаться. В 1989 году сооружение было частично восстановлено; в первый год нового тысячелетия гости поднялись по длинной лестнице, чтобы, пройдя во внутренний двор, попасть в одну из башен и провести некоторое время наедине с красотами местной природы. Полностью завершить реконструкцию удалось только через несколько лет.
В годы правления Фридриха-Вильгельма IV, после завершения берлинской кольцевой железной дороги, в Потсдаме появился Главный вокзал. Так получилось, что он расположился в лесном районе, заняв часть территории охотничьей пустоши, примыкающей к пригородам Бранденбурга. Власти города решили использовать этот участок по прямому назначению и устроили здесь охотничий парк. Архитектор Ленне, который занимался его организацией, сохранил имевшиеся просеки, добавив к ним новые дорожки, обсаженные привезенными из других районов липами, каштанами, буковыми деревьями, кустами акации. Приглашенные садоводы заменили некоторые старые деревья такими же молодыми. В естественный загон были запущены олени и косули. Среди немногочисленных строений парка самым привлекательным для гостей стал так называемый баварский домик вблизи холма Шеферайберг. Не менее интересные дома лесничих созданы Перзиусом в стиле, объединившем в себе мотивы итальянских загородных вилл и средневековых замков Германии.
Вокруг храма со временем сформировался современный городской центр с бетонно-стеклянными зданиями банков, жилых домов, с библиотекой, устроенной по последнему слову техники, и Учительским институтом, на первом этаже которого размещаются торговые залы. Тем не менее атмосфера старой Германии в городе сохранилась. Незримое присутствие курфюрстов, королей, принцев и принцесс в окружении «голубых мундиров» ощущается на улицах, площадях и, конечно, в парках, устроенных по-военному четко, правильно, в полном соответствии с канонами садового искусства.
Дорога от столицы до Потсдама занимает не более получаса; сюда доходят линии метро, довольно быстро можно добраться на пароме или электропоезде от Шарлоттенбурга. На беглый осмотр здешних достопримечательностей требуется хотя бы день, но в таком случае следует отказаться от общественного транспорта и, за неимением собственного автомобиля, взять напрокат велосипед. Обойти Потсдам пешком невозможно, правда, если не ограничивать экскурсию историческим центром, или Старым городом, как принято называть районы, возникшие до XX века.
Любители пеших прогулок ориентируются в Потсдаме по церквям или воротам. Из последних особенный интерес вызывают Науэнер – похожий на римскую триумфальную арку проход для войск, победивших в Семилетней войне. Построенные в 1755 году архитектором Бюрингом, эти ворота стали первым на европейском континенте примером пришедшего из Англии неоготического стиля. Они возводились одновременно с Городским дворцом, спустя столетие были переделаны, к счастью сохранив прежнюю форму.
Власти Постдама довольно поздно осознали, что город на земле Бранденбург немыслим без одноименных ворот. Мысли об этом высказывались на собраниях городского совета, пока не дошли до короля, выделившего средства вместе с пожеланием сделать главные ворота в Потсдаме такими, каких не было даже в Берлине. Монументальная арка по римскому образцу возводилась в два этапа. В 1733 году архитектор Гонтард возвел и оформил вход со стороны города, а с 1770 года зодчий Унгер приступил к отделке обратной стороны ворот. Во внешней части боковые проходы разделялись коринфскими колоннами, установленными попарно на высоких постаментах. Центральный пролет украшали статуи трубящих гонцов, на аттике красовались изваяния Марса и Геркулеса, рядом с которыми автор поместил щит с гербом.
В самом конце века справа от Бранденбургских ворот появились эффектные здания кордегардии и арсенала. Изначально площадь перед аркой походила на небольшой парк или большой цветник с газонами, фонтаном, живыми изгородями из местного и экзотического кустарника. Расположенная здесь же казарма из красного кирпича с зубцами на крыше своим суровым видом напоминала о Средневековье, хотя была построена в эпоху модерн.
Благодаря Фридриху-Вильгельму IV приезжие могли обозревать Потсдам с головокружительной высоты холма Пфингстберг, где король начал строительство Бельведера. Вид с его башен действительно открывался великолепный: старинные здания исторического центра, каменные мостовые, ровные ряды казарм, веселые пейзажи парков и суровая таинственность лесов, плотным кольцом окружающих Посадам. После войны лучшая смотровая площадка города посещалась редко, и заброшенная беседка начала постепенно разрушаться. В 1989 году сооружение было частично восстановлено; в первый год нового тысячелетия гости поднялись по длинной лестнице, чтобы, пройдя во внутренний двор, попасть в одну из башен и провести некоторое время наедине с красотами местной природы. Полностью завершить реконструкцию удалось только через несколько лет.
В годы правления Фридриха-Вильгельма IV, после завершения берлинской кольцевой железной дороги, в Потсдаме появился Главный вокзал. Так получилось, что он расположился в лесном районе, заняв часть территории охотничьей пустоши, примыкающей к пригородам Бранденбурга. Власти города решили использовать этот участок по прямому назначению и устроили здесь охотничий парк. Архитектор Ленне, который занимался его организацией, сохранил имевшиеся просеки, добавив к ним новые дорожки, обсаженные привезенными из других районов липами, каштанами, буковыми деревьями, кустами акации. Приглашенные садоводы заменили некоторые старые деревья такими же молодыми. В естественный загон были запущены олени и косули. Среди немногочисленных строений парка самым привлекательным для гостей стал так называемый баварский домик вблизи холма Шеферайберг. Не менее интересные дома лесничих созданы Перзиусом в стиле, объединившем в себе мотивы итальянских загородных вилл и средневековых замков Германии.