Жизнеспособность Западного Берлина во многом зависела от ФРГ, которая регулярно субсидировала чужой себе город. Удивительно, что столица и в былые времена не пользовалась любовью в остальной Германии. Берлинцами восхищались в критические моменты, но в благополучную пору восторги сменялись давней неприязнью, которая, впрочем, была обоюдной. Жители восточной стороны радовались, когда иностранные журналисты отмечали разницу между ними и западными немцами, выражая одобрение авторам, которые, подобно шведу Ларсу Густафссону, заостряли внимание на духовности: «Две страны не могут быть более разными, чем покрытый шрамами многоопытный Берлин с его живым острым интеллектом и глупая, набитая деньгами Федеративная республика со своими супермаркетами, портативными телевизорами, мягкими коврами, столами под стеклом и канапе из черной кожи. Берлин, эта таинственная кузница сил будущего, заключенный за высокими стенами, минными полями посреди враждебной, глинисто-серой диктатуры. Берлин с революционными группами, центрами продленного дня, синими, красными, белыми брошюрами, уличными кафе, книжными лавками, с нескончаемыми картофельными полями – город, который все знает, все испытал и давно смирился со своим положением…»
Сквер на Александерплац
В октябре 1990 года, когда единый Берлин был объявлен новой немецкой столицей, стало ясно, что долгожданное объединение принесло только разочарование. Западные немцы презрительно отворачивались от «ленивых восточных братьев», а те пассивно ждали поддержки, думая обрести экономический рай за чужой счет. В прессе появлялись статьи о «стене в головах», о том, как «социалистические братья-сестры умудрились снести половину города, ссылаясь на военные разрушения и то, что некоторые здания напоминали о капиталистическом прошлом и потому должны были погибнуть. Однако столица жила и даже пестрела транспарантами с бодрой надписью: „Берлин строится!“. Строилось тогда действительно много, хотя и сейчас бывший восточный Берлин не перестал быть городом пустырей. Все же теперь на поросших полынью участках гораздо веселее из-за табличек с точным указанием, в какой срок и каким зданием будет ликвидирован данный архитектурный провал.
Потсдамская площадь в Берлине
Власти ГДР не утруждались реставрацией, поэтому стены многих старинных особняков до сих пор хранят на себе следы от осколков и пулеметных очередей. Со временем их стало меньше, но поврежденные фасады из темного кирпича можно встретить и сейчас, несмотря на то что в объединенной Германии реставрационным работам уделяется много внимания и средств. Самой впечатляющей иллюстрацией этого служит новая Потсдамская площадь, где имперский уют сменился крайней футуристичностью. Несмотря на явный положительный эффект, невыразимо техничный ультрасовременный комплекс зданий со сплошными стеклянными фасадами смотрится достаточно странно, если учесть соседство старых построек.
Во время битвы за Берлин снаряд повредил купол Рейхстага, поэтому для спасения всей постройки его пришлось взорвать. Первая попытка реставрации являлась лишь поверхностным ремонтом, и в таком плачевном виде берлинский парламент – пример величественной имперской архитектуры – просуществовал до 1972 года, когда уникальное здание было восстановлено и оборудовано под исторический институт. Возведение купола в то время показалось делом слишком дорогим. После объединения Германии вопрос о деньгах уже не возникал, зато обострились споры о том, где будет заседать правительство новой страны.
Молодежи Рейхстаг казался жалкой развалиной, а старшее поколение связывает его с деспотичной властью и трагедией еще не забытой войны. К удовольствию большей части немцев убедительнее всего высказывались те, кто защищал здание, в самом деле неповинное в политических коллизиях, тем более что Гитлер в нем ни разу не выступал. В результате было принято решение вновь реконструировать Рейхстаг, а победителем очередного конкурса стал английский архитектор Норман Фостер.
В 1995 году перед началом работ прошла своеобразная акция, не входившая в планы зодчего. Огромное здание было упаковано в чехол из серебристого полипропилена и таким образом на 2 недели превратилось в произведение искусства. Спустя 4 года берлинцы смогли полюбоваться обновленным Рейхстагом, который вновь обрел купол: Фостер понимал, что плоская крыша способна принизить идею, призванную воплотить символ немецкой государственности. По завершении стройки стало заметно, насколько изменился исторический район Берлина. Не возвышаясь среди современных собратьев, массивный серый Рейхстаг, словно кичась своей респектабельностью, по-прежнему хранил имперское величие.
Скульптурный декор на фасаде нового Рейхстага
Купол Рейхстага
Внешне 6-этажное здание парламента осталось почти таким, каким его видел первый германский кайзер. Разница заключается в новом куполе и, конечно, в интерьерах, основой которых явился огромный зеркальный конус, поднимающийся от пола вестибюля до верхней внутренней точки купола. Для облицовки этой воронкообразной конструкции было использовано 360 зеркал, причем особые фильтры, вмонтированные в полость конуса, приглушали дневной свет, когда депутаты сидели в креслах, и свободно пропускали солнечные лучи, едва только зал освобождался. Массу огромного свода удерживали 12 бетонных колонн, каждая весом 23 т. Купол Рейхстага, 40-метровый в диаметре, собранный из стекла и стальных конструкций, весит 1200 т. Дань германской демократии – смотровая площадка, которая, располагаясь на высоте 40 м, позволяет наблюдать не только круговую панораму Берлина, но и то, что происходит в зале заседаний.
В мае 1945 года Рейхстаг с водруженным над ним красным флагом представлялся символом победы над фашизмом. Такое же содержание имели многочисленные надписи, сделанные советскими солдатами на стенах полуразрушенного здания. Большая часть этих реликвий была уничтожена во время первой реставрации, но Фостер, выдержав жаркий спор с властями, сохранил немногие из оставшихся. Автографы русских солдат продолжают существовать не под музейным стеклом, а, как полвека назад, под открытым небом, хотя для большей сохранности их покрыли слоем защитного лака.
Осмотр реликвий является одним из самых любимых занятий среднего берлинца. Не слишком увлекаясь историей, жители Германии любят посещать музеи, где царит идеальный порядок, которого горожанам, видимо, недостает на улицах. Самый значительный музейный комплекс уже давно располагается на острове вблизи Дворцового моста Шлоссбрюке, лишь недавно получив непритязательное название Музейный. Он сложился в начале XIX века, когда к построенному по заказу Фридриха-Вильгельма III Старому музею (нем. Altes Museum) присоединились Национальная галерея (нем. Alte Nationalgalerie) и музей Боде (нем. Bodemuseum). Последний вначале носил имя императора Фридриха, а позже был переименован в честь первого директора королевских музеев Вильгельма фон Боде.
Архитектура Старого музея примечательна тем, что само здание считается «лебединой песней» Карла Фридриха Шинкеля – певца немецкого ампира. Все строения Музейного острова выдержаны в одинаковом классическом стиле, лучше всего подходящем к тому, что хранится внутри. Бранденбургские курфюрсты, прусские короли и кайзеры не скупились, снаряжая археологические экспедиции. Кроме добытого из-под земли, правители щедро оплачивали вещи, уже откопанные другими. Например, в 1698 году колоссальные средства были выделены на покупку коллекции греческих и римских памятников. Нынешнюю экспозицию Старого музея составляют бронзовые и мраморные статуи, посуда, ювелирные украшения, бюсты работы римских ваятелей, изумительные по сохранности мозаики, фрески и фаюмские портреты. Установленная перед входом в здание чаша из гранита (диаметр 7 м, вес 76 т) к древности никакого отношения не имеет, поскольку высполнена Шинкелем для музейной Ротонды.
Музейный остров
Новый музей, творение не менее знаменитого зодчего Фридриха Шлютера, стал местом размещения доисторических, этнологических и египетских коллекций, раньше хранившихся в резиденциях королей. Являясь самой южной постройкой острова, это впечатляющее здание фасадом выходит на Лустгартен, единственную в городе площадь, устроенную непосредственно у воды.
Незадолго до начала Второй мировой войны многочисленные находки, сделанные археологами в начале века, расположились в роскошных, устроенных в античном стиле залах Пергамского музея (нем. Pergamonmuseum), где поныне стоит гордость берлинских историков – Пергамский алтарь Зевса и Aфины. Созданный предположительно в 160 году до н. э., он попал в Европу благодаря послам, сумевшим уговорить султана Оттоманской империи продать столь удивительную вещь. С тех пор как правительство единой Германии стало требовать возвращения золотых находок Шлимана, реликвии угрожает переезд в Турцию, хотя трудно представить, как это может произойти в реальности.
Музей Боде на Музейном острове
Национальная галерея
Германия издавна славилась лучшей в мире классической филологией и самым крупным собранием антиков. Неудивительно, что грандиозный музейный проект, связанный именно с античными памятниками, осуществили немцы, правда, стройка на острове затянулась на десятки лет. Так, здание Пергамского музея создавалось около 20 лет, что неудивительно, если знать о трудностях устройства фундамента на болотистом грунте.
Новый музей
Шлюз на одном из берлинских озер
Музейный остров, пожалуй, самый прекрасный район старого Берлина. Здесь всегда тихо, вода, зелень и великолепная архитектура создают на редкость спокойную атмосферу, которую трудно найти в современных кварталах города. Павильоны выглядят настоящими дворцами, хотя бы потому, что сооружались по тому же принципу и теми же архитекторами, что строили королевские жилища.
Творением гениального Шлютера является Национальная галерея, задуманная в виде древнеримского храма и одновременно огромного парадного зала, о чем свидетельствуют две наружные лестницы по обеим сторонам главного входа. Собранные в ней произведения представляют немецкое искусство эпохи модерн, хотя в некоторых залах имеются работы первых французских импрессионистов. В музеях хорошо проводить время зимой, а летом жители германской столицы отдыхают на великолепных пляжах озера Ваннзее (нем. Wannsee) либо на оборудованных берегах соседних с ним водоемов. Берлинцы охотно пользуются таким благом, как возможность загорать и купаться, не покидая города. Места здесь действительно замечательные. Обилие зелени, беседки, яркие шезлонги, песок, чистая вода и даже солнце, хоть и не такое теплое, как на юге, наводят на мысль о том, что Берлин, не в пример другим европейским столицам, удобен и с точки зрения городского комфорта, и в отношении отдыха.
Даже зимой не стоит отказываться от поездки к самому большому из берлинских озер Мюггельзее. Если верить немецким геологам, его появление относится к ледниковому периоду. Своеобразный ландшафт вокруг водного бассейна сформировался в результате многовекового накопления и относительно быстрого сжатия земной коры. Высота самой крупной из здешних гор достигает 115 м. Заметная издалека, она связана с преданием, согласно которому изгнанные Альбрехтом Медведем славяне нашли укрытие в святилище, устроенном внутри горы в незапамятные времена. В озере, по преданию, затонул целый замок, и там же нашла спасение благородная фрейлейн, которая, спасаясь от преследований влюбленного охотника, бросилась в воду и превратилась в русалку. Тому, кто освободит несчастную девушку, народная молва обещает сказочное богатство, но желающих искать ее в холодных водах Мюггельзее до сих пор не нашлось.
Башня Мюггельтурм
Раскинувшийся на берегу озера парк настолько ухожен, что напоминает ботанический сад. Пешеходная тропа с путевыми указателями не позволит заблудиться даже ребенку, и дети, конечно, в компании со взрослыми, охотно погружаются в сказку настоящего немецкого леса. Любителям пешего туризма предоставляется возможность совершить 4-километровое путешествие вокруг Мюггельзее, начав с тоннеля под Шпрее и завершив ужином в ресторане «Рюбецаль». Помимо указательных табличек, сотрудники парка развесили множество плакатов с описанием трав и ценных пород деревьев. Проторенный путь ведет через болота с редкими видами трав и кустарников, которые здесь срывать запрещено.
Поистине безбрежное Мюггельзее одинаково прекрасно в лучах летнего солнца, в осеннем тумане, окруженное весенней зеленью или заснеженным лесом. Прекрасные пейзажи этой местности лучше обозревать со смотровой площадки башни Мюггельтурм, поднявшейся на несколько метров выше самой высокой здешней горы. К настоящему времени общая протяженность туристических троп – променадов – и велосипедных дорожек в окрестностях германской столицы достигла 400 км. Все они приспособлены для обычных, далеких от спорта граждан, предпочитающих активный отдых вблизи воды, которой Берлин, в отличие от памятников истории, обеспечен с избытком.
Потсдамские резиденции
Потсдам отделяют от столицы Германии всего 30 км. Несмотря на довольно большую численность населения (113 тысяч человек), развитую промышленность и статус центра федеральной земли Бранденбург, город сохранил провинциальность и, в отличие от Берлина, не превратился в безумный мегаполис. Спокойные воды рек Шпрее и Хафель, таинственное озеро Ваннзее образуют вокруг него чарующий пейзаж, который выглядит своеобразной, по-немецки строгой оправой для пышных дворцов, окружающих городские районы, словно придворные дамы королеву. Начиная с XVII века каждый правитель старался возвести здесь несколько построек, безусловно, приглашая для исполнения самых лучших, чаще немецких архитекторов. Редкий город обладает таким количеством красивых и значимых с исторической точки зрения садово-парковых комплексов и не случайно европейские журналисты называют Потсдам «книгой с иллюстрациями по прусской истории».
Подобно всей старой Германии, Потсдам делится на множество частей, и многие из них вовсе не являются жилыми кварталами. Путешествие по его историческим местам начинается с Бранденбургских ворот, продолжается фахверковыми постройками, классическими особняками эпохи Просвещения, зданиями в стиле модерн, закусочными в старонемецком духе, суетливым Голландским кварталом и завершается у неоготических ворот Науэнер. При кажущейся разнородности город представляет собой цельный ансамбль, где эпохи и стили соединяются в единое, весьма привлекательное целое.
Дорога из Берлина в Потсдам
Приехав сюда из столицы, невозможно не заметить спокойные, улыбающиеся лица горожан, тактично равнодушные или приветливо обращенные к чужаку, если тому заблагорассудится вступить в разговор. Воспоминания о Вольтере, последнем кайзере, Гитлере, русских солдатах и Потсдамской конференции все еще остаются в памяти местных жителей. Более всего эти места связаны с памятью о Фридрихе Великом – человеке, сумевшем создать настоящую Пруссию, построить уникальный дворцовый комплекс Сан-Суси и едва не погубившем оба своих творения.
Городок внаем и в подарок
В октябре 1990 года, когда единый Берлин был объявлен новой немецкой столицей, стало ясно, что долгожданное объединение принесло только разочарование. Западные немцы презрительно отворачивались от «ленивых восточных братьев», а те пассивно ждали поддержки, думая обрести экономический рай за чужой счет. В прессе появлялись статьи о «стене в головах», о том, как «социалистические братья-сестры умудрились снести половину города, ссылаясь на военные разрушения и то, что некоторые здания напоминали о капиталистическом прошлом и потому должны были погибнуть. Однако столица жила и даже пестрела транспарантами с бодрой надписью: „Берлин строится!“. Строилось тогда действительно много, хотя и сейчас бывший восточный Берлин не перестал быть городом пустырей. Все же теперь на поросших полынью участках гораздо веселее из-за табличек с точным указанием, в какой срок и каким зданием будет ликвидирован данный архитектурный провал.
Власти ГДР не утруждались реставрацией, поэтому стены многих старинных особняков до сих пор хранят на себе следы от осколков и пулеметных очередей. Со временем их стало меньше, но поврежденные фасады из темного кирпича можно встретить и сейчас, несмотря на то что в объединенной Германии реставрационным работам уделяется много внимания и средств. Самой впечатляющей иллюстрацией этого служит новая Потсдамская площадь, где имперский уют сменился крайней футуристичностью. Несмотря на явный положительный эффект, невыразимо техничный ультрасовременный комплекс зданий со сплошными стеклянными фасадами смотрится достаточно странно, если учесть соседство старых построек.
Во время битвы за Берлин снаряд повредил купол Рейхстага, поэтому для спасения всей постройки его пришлось взорвать. Первая попытка реставрации являлась лишь поверхностным ремонтом, и в таком плачевном виде берлинский парламент – пример величественной имперской архитектуры – просуществовал до 1972 года, когда уникальное здание было восстановлено и оборудовано под исторический институт. Возведение купола в то время показалось делом слишком дорогим. После объединения Германии вопрос о деньгах уже не возникал, зато обострились споры о том, где будет заседать правительство новой страны.
Молодежи Рейхстаг казался жалкой развалиной, а старшее поколение связывает его с деспотичной властью и трагедией еще не забытой войны. К удовольствию большей части немцев убедительнее всего высказывались те, кто защищал здание, в самом деле неповинное в политических коллизиях, тем более что Гитлер в нем ни разу не выступал. В результате было принято решение вновь реконструировать Рейхстаг, а победителем очередного конкурса стал английский архитектор Норман Фостер.
В 1995 году перед началом работ прошла своеобразная акция, не входившая в планы зодчего. Огромное здание было упаковано в чехол из серебристого полипропилена и таким образом на 2 недели превратилось в произведение искусства. Спустя 4 года берлинцы смогли полюбоваться обновленным Рейхстагом, который вновь обрел купол: Фостер понимал, что плоская крыша способна принизить идею, призванную воплотить символ немецкой государственности. По завершении стройки стало заметно, насколько изменился исторический район Берлина. Не возвышаясь среди современных собратьев, массивный серый Рейхстаг, словно кичась своей респектабельностью, по-прежнему хранил имперское величие.
Внешне 6-этажное здание парламента осталось почти таким, каким его видел первый германский кайзер. Разница заключается в новом куполе и, конечно, в интерьерах, основой которых явился огромный зеркальный конус, поднимающийся от пола вестибюля до верхней внутренней точки купола. Для облицовки этой воронкообразной конструкции было использовано 360 зеркал, причем особые фильтры, вмонтированные в полость конуса, приглушали дневной свет, когда депутаты сидели в креслах, и свободно пропускали солнечные лучи, едва только зал освобождался. Массу огромного свода удерживали 12 бетонных колонн, каждая весом 23 т. Купол Рейхстага, 40-метровый в диаметре, собранный из стекла и стальных конструкций, весит 1200 т. Дань германской демократии – смотровая площадка, которая, располагаясь на высоте 40 м, позволяет наблюдать не только круговую панораму Берлина, но и то, что происходит в зале заседаний.
В мае 1945 года Рейхстаг с водруженным над ним красным флагом представлялся символом победы над фашизмом. Такое же содержание имели многочисленные надписи, сделанные советскими солдатами на стенах полуразрушенного здания. Большая часть этих реликвий была уничтожена во время первой реставрации, но Фостер, выдержав жаркий спор с властями, сохранил немногие из оставшихся. Автографы русских солдат продолжают существовать не под музейным стеклом, а, как полвека назад, под открытым небом, хотя для большей сохранности их покрыли слоем защитного лака.
Осмотр реликвий является одним из самых любимых занятий среднего берлинца. Не слишком увлекаясь историей, жители Германии любят посещать музеи, где царит идеальный порядок, которого горожанам, видимо, недостает на улицах. Самый значительный музейный комплекс уже давно располагается на острове вблизи Дворцового моста Шлоссбрюке, лишь недавно получив непритязательное название Музейный. Он сложился в начале XIX века, когда к построенному по заказу Фридриха-Вильгельма III Старому музею (нем. Altes Museum) присоединились Национальная галерея (нем. Alte Nationalgalerie) и музей Боде (нем. Bodemuseum). Последний вначале носил имя императора Фридриха, а позже был переименован в честь первого директора королевских музеев Вильгельма фон Боде.
Архитектура Старого музея примечательна тем, что само здание считается «лебединой песней» Карла Фридриха Шинкеля – певца немецкого ампира. Все строения Музейного острова выдержаны в одинаковом классическом стиле, лучше всего подходящем к тому, что хранится внутри. Бранденбургские курфюрсты, прусские короли и кайзеры не скупились, снаряжая археологические экспедиции. Кроме добытого из-под земли, правители щедро оплачивали вещи, уже откопанные другими. Например, в 1698 году колоссальные средства были выделены на покупку коллекции греческих и римских памятников. Нынешнюю экспозицию Старого музея составляют бронзовые и мраморные статуи, посуда, ювелирные украшения, бюсты работы римских ваятелей, изумительные по сохранности мозаики, фрески и фаюмские портреты. Установленная перед входом в здание чаша из гранита (диаметр 7 м, вес 76 т) к древности никакого отношения не имеет, поскольку высполнена Шинкелем для музейной Ротонды.
Новый музей, творение не менее знаменитого зодчего Фридриха Шлютера, стал местом размещения доисторических, этнологических и египетских коллекций, раньше хранившихся в резиденциях королей. Являясь самой южной постройкой острова, это впечатляющее здание фасадом выходит на Лустгартен, единственную в городе площадь, устроенную непосредственно у воды.
Незадолго до начала Второй мировой войны многочисленные находки, сделанные археологами в начале века, расположились в роскошных, устроенных в античном стиле залах Пергамского музея (нем. Pergamonmuseum), где поныне стоит гордость берлинских историков – Пергамский алтарь Зевса и Aфины. Созданный предположительно в 160 году до н. э., он попал в Европу благодаря послам, сумевшим уговорить султана Оттоманской империи продать столь удивительную вещь. С тех пор как правительство единой Германии стало требовать возвращения золотых находок Шлимана, реликвии угрожает переезд в Турцию, хотя трудно представить, как это может произойти в реальности.
Германия издавна славилась лучшей в мире классической филологией и самым крупным собранием антиков. Неудивительно, что грандиозный музейный проект, связанный именно с античными памятниками, осуществили немцы, правда, стройка на острове затянулась на десятки лет. Так, здание Пергамского музея создавалось около 20 лет, что неудивительно, если знать о трудностях устройства фундамента на болотистом грунте.
Музейный остров, пожалуй, самый прекрасный район старого Берлина. Здесь всегда тихо, вода, зелень и великолепная архитектура создают на редкость спокойную атмосферу, которую трудно найти в современных кварталах города. Павильоны выглядят настоящими дворцами, хотя бы потому, что сооружались по тому же принципу и теми же архитекторами, что строили королевские жилища.
Творением гениального Шлютера является Национальная галерея, задуманная в виде древнеримского храма и одновременно огромного парадного зала, о чем свидетельствуют две наружные лестницы по обеим сторонам главного входа. Собранные в ней произведения представляют немецкое искусство эпохи модерн, хотя в некоторых залах имеются работы первых французских импрессионистов. В музеях хорошо проводить время зимой, а летом жители германской столицы отдыхают на великолепных пляжах озера Ваннзее (нем. Wannsee) либо на оборудованных берегах соседних с ним водоемов. Берлинцы охотно пользуются таким благом, как возможность загорать и купаться, не покидая города. Места здесь действительно замечательные. Обилие зелени, беседки, яркие шезлонги, песок, чистая вода и даже солнце, хоть и не такое теплое, как на юге, наводят на мысль о том, что Берлин, не в пример другим европейским столицам, удобен и с точки зрения городского комфорта, и в отношении отдыха.
Даже зимой не стоит отказываться от поездки к самому большому из берлинских озер Мюггельзее. Если верить немецким геологам, его появление относится к ледниковому периоду. Своеобразный ландшафт вокруг водного бассейна сформировался в результате многовекового накопления и относительно быстрого сжатия земной коры. Высота самой крупной из здешних гор достигает 115 м. Заметная издалека, она связана с преданием, согласно которому изгнанные Альбрехтом Медведем славяне нашли укрытие в святилище, устроенном внутри горы в незапамятные времена. В озере, по преданию, затонул целый замок, и там же нашла спасение благородная фрейлейн, которая, спасаясь от преследований влюбленного охотника, бросилась в воду и превратилась в русалку. Тому, кто освободит несчастную девушку, народная молва обещает сказочное богатство, но желающих искать ее в холодных водах Мюггельзее до сих пор не нашлось.
Раскинувшийся на берегу озера парк настолько ухожен, что напоминает ботанический сад. Пешеходная тропа с путевыми указателями не позволит заблудиться даже ребенку, и дети, конечно, в компании со взрослыми, охотно погружаются в сказку настоящего немецкого леса. Любителям пешего туризма предоставляется возможность совершить 4-километровое путешествие вокруг Мюггельзее, начав с тоннеля под Шпрее и завершив ужином в ресторане «Рюбецаль». Помимо указательных табличек, сотрудники парка развесили множество плакатов с описанием трав и ценных пород деревьев. Проторенный путь ведет через болота с редкими видами трав и кустарников, которые здесь срывать запрещено.
Поистине безбрежное Мюггельзее одинаково прекрасно в лучах летнего солнца, в осеннем тумане, окруженное весенней зеленью или заснеженным лесом. Прекрасные пейзажи этой местности лучше обозревать со смотровой площадки башни Мюггельтурм, поднявшейся на несколько метров выше самой высокой здешней горы. К настоящему времени общая протяженность туристических троп – променадов – и велосипедных дорожек в окрестностях германской столицы достигла 400 км. Все они приспособлены для обычных, далеких от спорта граждан, предпочитающих активный отдых вблизи воды, которой Берлин, в отличие от памятников истории, обеспечен с избытком.
Потсдамские резиденции
Лучше рубить лес, чем влачить жалкое существование, пусть даже цивилизованное и просвещенное. Нужно вернуться к истокам, на одинокие вершины гор, где мы не преемники, но предтечи…
Поль де Лагард
Потсдам отделяют от столицы Германии всего 30 км. Несмотря на довольно большую численность населения (113 тысяч человек), развитую промышленность и статус центра федеральной земли Бранденбург, город сохранил провинциальность и, в отличие от Берлина, не превратился в безумный мегаполис. Спокойные воды рек Шпрее и Хафель, таинственное озеро Ваннзее образуют вокруг него чарующий пейзаж, который выглядит своеобразной, по-немецки строгой оправой для пышных дворцов, окружающих городские районы, словно придворные дамы королеву. Начиная с XVII века каждый правитель старался возвести здесь несколько построек, безусловно, приглашая для исполнения самых лучших, чаще немецких архитекторов. Редкий город обладает таким количеством красивых и значимых с исторической точки зрения садово-парковых комплексов и не случайно европейские журналисты называют Потсдам «книгой с иллюстрациями по прусской истории».
Подобно всей старой Германии, Потсдам делится на множество частей, и многие из них вовсе не являются жилыми кварталами. Путешествие по его историческим местам начинается с Бранденбургских ворот, продолжается фахверковыми постройками, классическими особняками эпохи Просвещения, зданиями в стиле модерн, закусочными в старонемецком духе, суетливым Голландским кварталом и завершается у неоготических ворот Науэнер. При кажущейся разнородности город представляет собой цельный ансамбль, где эпохи и стили соединяются в единое, весьма привлекательное целое.
Приехав сюда из столицы, невозможно не заметить спокойные, улыбающиеся лица горожан, тактично равнодушные или приветливо обращенные к чужаку, если тому заблагорассудится вступить в разговор. Воспоминания о Вольтере, последнем кайзере, Гитлере, русских солдатах и Потсдамской конференции все еще остаются в памяти местных жителей. Более всего эти места связаны с памятью о Фридрихе Великом – человеке, сумевшем создать настоящую Пруссию, построить уникальный дворцовый комплекс Сан-Суси и едва не погубившем оба своих творения.
Городок внаем и в подарок
Сегодня даже самый пытливый историк не сможет назвать дату основания Потсдама, и неудивительно, ведь до 993 года он был всего лишь славянской деревней, примечательной разве что красивыми окрестностями. Однако именно очарование пейзажа способствовало возвышению захудалого села до ранга королевской резиденции, каковой спутник Берлина являлся около трех веков. Грамота, с которой начинается его летопись, была подписана нетвердой рукой подростка. Будущему императору Оттону III не исполнилось 14 лет, когда он обрел власть и получил право делать щедрые подарки. Один из них, а именно прелестное местечко, называвшееся «Под дубами» (лат. «Postupimi»), юный правитель решил преподнести своей тетушке Матильде фон Кведлинбург. Возглавляемая ею монашеская община испытывала трудности с жильем, и подарок племянника пришелся как нельзя кстати. Император построил монахиням целую крепость; окруженная насыпной стеной, с башней посредине площади, впоследствии она превратилась в небольшой город, упоминавшийся в летописи уже по-немецки – Потсдам. С конца XIII века горожане собирались в большой каменной церкви, традиционно посвященной святому Николаю. В течение веков храм неоднократно горел, перестраивался, увеличивался по площади и в высоту, пока не приобрел вид романской базилики с куполом, полукруглой алтарной нишей и портиком в духе классицизма.
Церковь Святого Николая
В 1375 году крепость, или иначе Городской замок, находилась в собственности императора Карла IV и за два столетия успела сменить 17 владельцев, точнее, арендаторов, о чем подробно рассказывалось в королевских грамотах, хотя в целом документальный материал средневековой Германии очень скуден. Со временем каменная твердыня приобрела более презентабельный вид, поскольку земляные стены сменились каменными, а углы сооружения были укреплены дозорными башнями. В средневековых летописях среди прочих бед редко упоминаются вторжения: видимо, крепость надежно защищала подступы к городу и, главное, не допускала врага к паромной переправе через реку Хафель в пору, когда город не имел моста.
Долго находясь в незавидном положении, Потсдам развивался не слишком быстро, но последовательно, в чем немалую роль сыграли пожары. Восстановление сгоревшего дотла города сопровождалось расширением границ, появлением новых церквей, более добротных административных и жилых зданий. Известно, что за стенами бывшей королевской обители находили убежище французские гугеноты. Потсдам не обошли несчастья Тридцатилетней войны: ему пришлось испытать осады, грабежи, эпидемии чумы, от которой однажды погибла большая часть населения. Согласно переписи, к 1623 году «Под дубами» осталось 198 домов, заселенных 2 тысячами человек, включая детей и стариков. Горожане обнищали, ремесленники разорились, сельское хозяйство пришло в упадок.
В таком плачевном состоянии нашел Потсдам великий курфюрст Фридрих-Вильгельм Гогенцоллерн, чей замок в 1660 году был заложен в центре старой крепости вместо земляных и деревянных домишек. Решив устроить здесь летнюю резиденцию, монарх присоединил к городу ближайшие деревни Борним, Тельтов, Гольм, Грубе, Древиц, Глинике, с того времени считавшиеся городскими районами. Вскоре для увеличения масштабов стройки потребовалась городская территория, а следовательно, лишними стали дома. Утратив жилища, люди обратились в суд и после долгой тяжбы добились разрешения «поселиться на земле, принадлежащей курфюрсту, но не представляющей для него интереса». Так, предоставив потсдамцам ненужный пустырь, Гогенцоллерн избежал бунта и далее спокойно занимался своей резиденцией.
Справедливости ради стоит заметить, что присутствие монарха, даже столь грубое, оказало благотворное влияние и на город, и на горожан. Местность вокруг Потсдама украсилась прямыми аллеями, которые, направляясь ко дворцу, заменили некоторые улицы. Такой стала широкая Брайтештрассе, которая начиналась от западной стороны Городского замка, вела, не меняя направления, к бухте Хафель и заканчивалась у подножия горы Панненберг, уже за городской чертой. Прибрежный участок заняли особняки знатных горожан. С того времени сохранились два миниатюрных дворца, как раньше окрашенные яркой охрой и привлекающие внимание не вычурной отделкой, а правильными пропорциями. Ныне проезжая магистраль Отто-Нушкештрассе некогда была аллеей с эффектным завершением в виде Егерских ворот. Являясь своего рода служебным входом, они служили для проезда охотничьей кавалькады курфюрста, о чем легко догадаться, взглянув на скульптурную группу с изображением своры собак, загоняющих оленя под пули стрелков.
Упадочное хозяйство Потсдама постепенно оживало заботами французских и голландских коммерсантов, приглашенных королем для работы в будущей резиденции. Известные всей Европе фаянсовая мануфактура и фабрика по производству шелка тоже были созданы переселенцами из Нидерландов. Немного позже приезжий арендатор стекольного завода Иоганн Кункель изобрел так называемое рубиновое стекло, таким образом предоставив землякам дорогой товар на продажу, а курфюрсту – великолепный материал для отделки Городского замка.
Внешний вид этого дворца свидетельствовал о преклонении немцев перед голландской архитектурой. Боковые пристройки подходили к рыночной площади. Окружавший здание «увеселительный сад» устраивался в том же вкусе. Оранжерея в северной части парка недолго сохраняла свое назначение. Построенная в 1685 году по проекту Неринга, спустя несколько десятилетий она была переоборудована в манеж, где тренировались королевские кавалеристы. Окончательную форму постройке придал прославленный архитектор Георг Венцеслаус Кнобельсдорф, значительно удлинивший ее в западном направлении. Сильно вытянутый фасад украсили два ризалита и конные статуи на аттиках работы придворного ваятеля Глуме. Манеж связывала с дворцом Колоннада борцов, которую в настоящее время можно увидеть на площадке за отелем «Потсдам».
Преемником курфюрста был уже прусский король, которому резиденция отца оказалась мала. Будучи правителем умным и предприимчивым, Фридрих I восполнял скудные средства и военные силы своего государства с помощью ловкой политики. Так, когда Франция начала воевать с Австрией за испанское наследство, он, тогда еще бранденбургский курфюрст, примкнул к последней в качестве союзника и в награду за верность получил титул короля, правда, только в отношении своих владений. Высокий ранг требовал пышного двора, коим новый европейский монарх не замедлил обзавестись в Берлине. При Фридрихе I столица Пруссии приобрела необходимый блеск, чего нельзя сказать о Потсдаме, остававшемся в прежнем провинциальном качестве.
Короля не интересовал сам город и еще меньше занимали жители, которым вновь пришлось потесниться ради устройства парков. Королевские хроники начала XVIII века сообщают о пышных праздниках, проходивших в мраморном зале Городского дворца, способном вместить в себя тысячи гостей. Потсдамцам столичная публика не приносила пользы, но и не мешала, поскольку аристократы приезжали хоть и часто, зато ненадолго. Гораздо больше хлопот доставляли военные, особенно невыносимые с 1713 года, когда волей второго прусского короля город превратился в настоящую казарму. Согласно указу, каждая семья принимала на постой 2–6 холостых солдат из расквартированного в Потсдаме гарнизона. Женатые гренадеры жили в казармах, располагавшихся прямо в жилых кварталах, где, кроме того, размещались караульни, склады, лазареты и другие армейские сооружения. Для предотвращения дезертирства жилые районы были заключены в кольцо крепостной стены. Король жестоко наказывал нарушителей военной дисциплины, что одинаково касалось и военных, и гражданских.
Быстро разраставшийся гарнизон нуждался в домах, поэтому в городе не переставая стучали молотки, визжали пилы, а мостовые были засыпаны песком и опилками. На армию работала вся местная промышленность. В 1722 году в городе начал действовать оружейный завод Даума. Среди местных квалифицированных рабочих не нашлось, поэтому фабрикант пригласил специалистов из-за границы. Тот, кто выражал готовность остаться здесь навсегда, получал привилегии в виде освобождения от военной службы и разрешения молиться любому богу.
Облик Потсдама начала XVIII века определяли мастеровые – строители, оружейники, рабочие фабрик, тогда как его культурная атмосфера зависела от «голубых мундиров», в каком ходил и сам король. Отличительной чертой города той поры являлось неуклонное расширение гарнизона в пределах крепостной стены. В ходе переделки старой крепости возник Голландский квартал (нем. Hollandisches Viertel), предназначенный для рабочих, приглашенных Фридрихом-Вильгельмом из Нидерландов. Заботливый король приказал, чтобы все строения в нем выглядели как на родине будущих обитателей, вскоре освоивших 134 «кукольных» домика из красного кирпича, канавки по периметру зданий, булыжные тротуары, обвитые цветами узкие длинные окна.
Голландский квартал
Потсдамская ратуша
Жилища тогдашних бюргеров свидетельствовали о пристрастии к стилю барокко, правда, в местном его варианте. Один из сохранившихся домов привлекает внимание резным обрамлением двери и оригинальной вывеской, на которой, как инструменты бочара, изображены молоток и резец, а рядом зачем-то помещена живописная рука, протянутая из облаков. Странный символ не говорит о том, что первый домовладелец нуждался в подаянии, поскольку его имя и семейная история хорошо известны. Здание строилось по заказу богатого каменотеса и пивовара А. М. Эккхардта, выходца из южных земель Германии, где дома издавна оформлялись подобным образом. Устоявшиеся вкусы бюргеров исключали новаторство, поэтому жилые здания Потсдама возводились и отделывались в стиле, давно забытом передовой Европой. В 1730-х годах местных зодчих все еще вдохновляло барокко, хотя их зарубежные коллеги уже тяготели к классицизму. Немецкие архитекторы не отрицали моду, выражая новейшие тенденции неявно, например пропорциональностью форм, чистотой цвета, прямыми линиями, а также склонностью оживлять скромные фасады яркими акцентами.
В 1375 году крепость, или иначе Городской замок, находилась в собственности императора Карла IV и за два столетия успела сменить 17 владельцев, точнее, арендаторов, о чем подробно рассказывалось в королевских грамотах, хотя в целом документальный материал средневековой Германии очень скуден. Со временем каменная твердыня приобрела более презентабельный вид, поскольку земляные стены сменились каменными, а углы сооружения были укреплены дозорными башнями. В средневековых летописях среди прочих бед редко упоминаются вторжения: видимо, крепость надежно защищала подступы к городу и, главное, не допускала врага к паромной переправе через реку Хафель в пору, когда город не имел моста.
Долго находясь в незавидном положении, Потсдам развивался не слишком быстро, но последовательно, в чем немалую роль сыграли пожары. Восстановление сгоревшего дотла города сопровождалось расширением границ, появлением новых церквей, более добротных административных и жилых зданий. Известно, что за стенами бывшей королевской обители находили убежище французские гугеноты. Потсдам не обошли несчастья Тридцатилетней войны: ему пришлось испытать осады, грабежи, эпидемии чумы, от которой однажды погибла большая часть населения. Согласно переписи, к 1623 году «Под дубами» осталось 198 домов, заселенных 2 тысячами человек, включая детей и стариков. Горожане обнищали, ремесленники разорились, сельское хозяйство пришло в упадок.
В таком плачевном состоянии нашел Потсдам великий курфюрст Фридрих-Вильгельм Гогенцоллерн, чей замок в 1660 году был заложен в центре старой крепости вместо земляных и деревянных домишек. Решив устроить здесь летнюю резиденцию, монарх присоединил к городу ближайшие деревни Борним, Тельтов, Гольм, Грубе, Древиц, Глинике, с того времени считавшиеся городскими районами. Вскоре для увеличения масштабов стройки потребовалась городская территория, а следовательно, лишними стали дома. Утратив жилища, люди обратились в суд и после долгой тяжбы добились разрешения «поселиться на земле, принадлежащей курфюрсту, но не представляющей для него интереса». Так, предоставив потсдамцам ненужный пустырь, Гогенцоллерн избежал бунта и далее спокойно занимался своей резиденцией.
Справедливости ради стоит заметить, что присутствие монарха, даже столь грубое, оказало благотворное влияние и на город, и на горожан. Местность вокруг Потсдама украсилась прямыми аллеями, которые, направляясь ко дворцу, заменили некоторые улицы. Такой стала широкая Брайтештрассе, которая начиналась от западной стороны Городского замка, вела, не меняя направления, к бухте Хафель и заканчивалась у подножия горы Панненберг, уже за городской чертой. Прибрежный участок заняли особняки знатных горожан. С того времени сохранились два миниатюрных дворца, как раньше окрашенные яркой охрой и привлекающие внимание не вычурной отделкой, а правильными пропорциями. Ныне проезжая магистраль Отто-Нушкештрассе некогда была аллеей с эффектным завершением в виде Егерских ворот. Являясь своего рода служебным входом, они служили для проезда охотничьей кавалькады курфюрста, о чем легко догадаться, взглянув на скульптурную группу с изображением своры собак, загоняющих оленя под пули стрелков.
Упадочное хозяйство Потсдама постепенно оживало заботами французских и голландских коммерсантов, приглашенных королем для работы в будущей резиденции. Известные всей Европе фаянсовая мануфактура и фабрика по производству шелка тоже были созданы переселенцами из Нидерландов. Немного позже приезжий арендатор стекольного завода Иоганн Кункель изобрел так называемое рубиновое стекло, таким образом предоставив землякам дорогой товар на продажу, а курфюрсту – великолепный материал для отделки Городского замка.
Внешний вид этого дворца свидетельствовал о преклонении немцев перед голландской архитектурой. Боковые пристройки подходили к рыночной площади. Окружавший здание «увеселительный сад» устраивался в том же вкусе. Оранжерея в северной части парка недолго сохраняла свое назначение. Построенная в 1685 году по проекту Неринга, спустя несколько десятилетий она была переоборудована в манеж, где тренировались королевские кавалеристы. Окончательную форму постройке придал прославленный архитектор Георг Венцеслаус Кнобельсдорф, значительно удлинивший ее в западном направлении. Сильно вытянутый фасад украсили два ризалита и конные статуи на аттиках работы придворного ваятеля Глуме. Манеж связывала с дворцом Колоннада борцов, которую в настоящее время можно увидеть на площадке за отелем «Потсдам».
Преемником курфюрста был уже прусский король, которому резиденция отца оказалась мала. Будучи правителем умным и предприимчивым, Фридрих I восполнял скудные средства и военные силы своего государства с помощью ловкой политики. Так, когда Франция начала воевать с Австрией за испанское наследство, он, тогда еще бранденбургский курфюрст, примкнул к последней в качестве союзника и в награду за верность получил титул короля, правда, только в отношении своих владений. Высокий ранг требовал пышного двора, коим новый европейский монарх не замедлил обзавестись в Берлине. При Фридрихе I столица Пруссии приобрела необходимый блеск, чего нельзя сказать о Потсдаме, остававшемся в прежнем провинциальном качестве.
Короля не интересовал сам город и еще меньше занимали жители, которым вновь пришлось потесниться ради устройства парков. Королевские хроники начала XVIII века сообщают о пышных праздниках, проходивших в мраморном зале Городского дворца, способном вместить в себя тысячи гостей. Потсдамцам столичная публика не приносила пользы, но и не мешала, поскольку аристократы приезжали хоть и часто, зато ненадолго. Гораздо больше хлопот доставляли военные, особенно невыносимые с 1713 года, когда волей второго прусского короля город превратился в настоящую казарму. Согласно указу, каждая семья принимала на постой 2–6 холостых солдат из расквартированного в Потсдаме гарнизона. Женатые гренадеры жили в казармах, располагавшихся прямо в жилых кварталах, где, кроме того, размещались караульни, склады, лазареты и другие армейские сооружения. Для предотвращения дезертирства жилые районы были заключены в кольцо крепостной стены. Король жестоко наказывал нарушителей военной дисциплины, что одинаково касалось и военных, и гражданских.
Быстро разраставшийся гарнизон нуждался в домах, поэтому в городе не переставая стучали молотки, визжали пилы, а мостовые были засыпаны песком и опилками. На армию работала вся местная промышленность. В 1722 году в городе начал действовать оружейный завод Даума. Среди местных квалифицированных рабочих не нашлось, поэтому фабрикант пригласил специалистов из-за границы. Тот, кто выражал готовность остаться здесь навсегда, получал привилегии в виде освобождения от военной службы и разрешения молиться любому богу.
Облик Потсдама начала XVIII века определяли мастеровые – строители, оружейники, рабочие фабрик, тогда как его культурная атмосфера зависела от «голубых мундиров», в каком ходил и сам король. Отличительной чертой города той поры являлось неуклонное расширение гарнизона в пределах крепостной стены. В ходе переделки старой крепости возник Голландский квартал (нем. Hollandisches Viertel), предназначенный для рабочих, приглашенных Фридрихом-Вильгельмом из Нидерландов. Заботливый король приказал, чтобы все строения в нем выглядели как на родине будущих обитателей, вскоре освоивших 134 «кукольных» домика из красного кирпича, канавки по периметру зданий, булыжные тротуары, обвитые цветами узкие длинные окна.
Жилища тогдашних бюргеров свидетельствовали о пристрастии к стилю барокко, правда, в местном его варианте. Один из сохранившихся домов привлекает внимание резным обрамлением двери и оригинальной вывеской, на которой, как инструменты бочара, изображены молоток и резец, а рядом зачем-то помещена живописная рука, протянутая из облаков. Странный символ не говорит о том, что первый домовладелец нуждался в подаянии, поскольку его имя и семейная история хорошо известны. Здание строилось по заказу богатого каменотеса и пивовара А. М. Эккхардта, выходца из южных земель Германии, где дома издавна оформлялись подобным образом. Устоявшиеся вкусы бюргеров исключали новаторство, поэтому жилые здания Потсдама возводились и отделывались в стиле, давно забытом передовой Европой. В 1730-х годах местных зодчих все еще вдохновляло барокко, хотя их зарубежные коллеги уже тяготели к классицизму. Немецкие архитекторы не отрицали моду, выражая новейшие тенденции неявно, например пропорциональностью форм, чистотой цвета, прямыми линиями, а также склонностью оживлять скромные фасады яркими акцентами.