Страница:
Моралес Падрон далее рассуждает так: спустя четыреста лет после конкисты и после огромных успехов человечества в области культуры мы все еще спрашиваем: справедливы ли войны и истребление населения в Северной Ирландии, Палестине, справедливо ли было вести необъявленную войну во Вьетнаме; можно ли сеять смерть и разрушения в какой-либо стране для того, чтобы навязывать ей определенное религиозное и политическое кредо; допустимо ли убивать с целью захвата территории ее законных владельцев; вправе ли одни государства осуществлять военную интервенцию против других, чтобы воспрепятствовать установлению неугодного им режима; какой моралью можно оправдать провоцирование военных конфликтов с целью сбыть продукцию фабрикантов оружия; вправе ли люди бомбежками изменять биогеографические условия жизни человека. Если все эти преступления творятся в наши дни, то какой спрос может быть с конкистадоров, действовавших почти 500 лет назад?
Моралес Падрон, конечно, возмущен преступлениями современных колонизаторов, и мы, как и все прогрессивные люди на земле, понимаем и разделяем его возмущение. Но из этого вовсе не следует, что за давностью срока подлежат амнистии или забвению преступления конкистадоров. То, что современные колонизаторы – звери, вовсе не делает конкистадоров ангелами. Нельзя согласиться и с другим утверждением испанского историка, что "испанцы XVI в. создали международное право только своим стремлением обосноваться на Американском континенте при помощи методов, вытекающих из их культурного и религиозного наследия, которые могли бы быть оправданными перед своей собственной совестью" (Ibidem). Ведь испанцами были не только Лас Касас и другие противники конкисты, но и колонизаторы.
Некоторые историки (Сильвио Савала, Льюис Хенке), оценивая деятельность Лас Касаса, приходят к выводу, что среди колониального духовенства действовали две группировки: одна участвовала в порабощении индейцев и их эксплуатации, другая боролась за права аборигенов. Но ограничиться констатацией этого факта – значит не раскрыть его подлинную сущность. Ведь это были далеко не равнозначные группировки. Первая представляла официальную церковь и включала подавляющее большинство церковников, вторая же представляла меньшинство, выступления которого против порабощения индейцев не смогли воспрепятствовать их закабалению.
"Духовенство не имело ничего против теории энкомьенды, – писал Лесли Бирд Симпсон, американский историк колониального периода Испанской Америки. – Протесты Лас Касаса и доминиканцев не должны быть истолкованы как официальное отношение церкви к этому вопросу" (Byrd Simpson L. The encomienda in New Spain. Berkeley, 1929, p. 188-189). Церковь, справедливо отмечает тот же автор, жила, подобно другим испанским учреждениям, трудом индейцев. Строительство бесчисленных церквей и монастырей, уход за ними, работа на церковных землях, обслуживание и содержание духовенства – все это лежало на плечах индейских трудящихся. Духовенство, кроме того, участвовало в торговых и финансовых операциях, и многие священники уступали соблазну использовать свой авторитет среди индейцев для личной выгоды.
Отношение к индейцам колонизаторов и духовенства не изменилось и после принятия в 1542 г. "Новых законов" по управлению Индий. Эти законы, объявлявшие индейцев свободными и запрещавшие применять к ним насилие, на практике были сведены к нулю. Еще во время конкисты королевская власть ввела принудительный труд индейцев на рудниках – так называемую миту. В седуле (распоряжении) от 1574 г. Филипп II обвинял индейцев в склонности к порокам, безделью и пьянству, от чего их можно "излечить" только принудительным трудом. Испанцы приносят им пользу, утверждал Филипп II, обучая христианству, а так как испанцы и индейцы без взаимной поддержки не могут существовать, то справедливо принуждать индейцев работать в монастырях, на постройке дорог, на рудниках.
После "гуманных" законов 1542 г. индейцы продолжали гибнуть от непосильного труда в энкомьендах, на рудниках, при постройке церквей.
Францисканец Бартоломе де Альборнос, работавший в середине XVI в. в Мексике, писал, что, хотя в колониях каждый индеец имеет 400 защитников, индейцев все равно обращают в рабство, покупают и продают и они продолжают "платить за свободу души рабством тела" (Hanke L. El prejuicio racial en el Nuevo Mundo…, p. 130). И если индейцы выжили, то только потому, что испанцы нуждались в их рабочей силе. Если бы испанцы продолжали и после завоевания Америки править при помощи "огня и меча", то они остались бы без рабочих рук, а миссионеры лишились бы своих подопечных. Тогда бы, предсказывал Мендиета, испанцы стали грабить и убивать друг друга (Mendieta G. de. Historia eclesiastica indiana, v. II. Mexico, 1945, p. 178; Hanke L. A modest proposal for a moratorium on grand generalizations: some thoughts of the black legend. – "Hispanic-American Historical Review", 1971, N 1, February, p. 116-117).
Спор вокруг конкисты прекратился, когда основные регионы Америки были завоеваны и разделены между конкистадорами. В 1573 г. корона даже запретила употреблять слово "конкиста" для обозначения покорения индейцев, заменив его более безобидным – "пацификация" (умиротворение) (Hanke L. El prejuicio racial en el Nuevo Mundo…, p. 141).
В 1608 г. был отдан приказ испанским войскам в Парагвае покорять индейцев только "мечом слова" (Ibid., p. 146). Однако лишь в 1680 г. испанский король запретил "в любой провинции вести войну против индейцев для их обращения в святую католическую веру, или для подчинения нам, или с любой другой целью" (Ibid., p. 181). Но этот запрет не всегда соблюдался. В Чили, например, война против воинственных племен арауканов длилась на всем протяжении колониального периода.
Таким образом, в колониях установился режим, основанный, как не без юмора пишет Л. Хенке, "на смеси идей Лас Касаса и Сепульведы" (Ibid., p. 141-142).
Начало этого нового периода совпадает со смертью Лас Касаса и объясняет, почему прекращает свое существование проин-дейское течение среди миссионеров. Компромисс королевской власти с конкистадорами и их потомками, сопровождавшийся фактической отменой законов 1542 г., с одной стороны, и разгром инквизицией испанских эразмистов – с другой, лишал последователей Лас Касаса каких-либо шансов на поддержку короны, а играть самостоятельную роль они не могли и даже не претендовали на нее. Все это привело к затуханию оппозиции в среде духовенства к колониальным порядкам, и церковь становится одной из самых надежных опор колониальной эксплуатации.
Глава вторая. Евангелизация индейцев: успех или поражение?
Обращение индейского населения в католическую веру, его приобщение к испанскому образу жпзни (испанизация) представлялись участникам конкисты как одно из чудес, ниспосланных всевышним в качестве награды Испании и ее монархам за их преданность интересам папского престола и церкви. Такого же мнения придерживаются и нынешние церковные авторы.
Что же "чудесного" было в обращении индейского населения в католичество? Во-первых, утверждают хронисты, поразительная быстрота, с которой оно совершилось: горстка миссионеров обратила в христианство многомиллионную массу индейцев за несколько лет! Во-вторых, невероятная легкость, с которой индейцы отрекались от своих "языческих" верований и переходили в католическую веру. В-третьих, их поразительная преданность новой вере, которую не могли поколебать ни зверства колонизаторов, ни массовая смертность индейцев от эпидемий, завезенных в колонии завоевателями, ни беспощадная эксплуатация местного населения испанцами, ни скандальное поведение церковников, опровергавшее их собственные возвышенные проповеди.
Действительно, было чему удивляться и восхищаться современникам, тем более если сравнить эти грандиозные успехи на миссионерской ниве в Новом Свете с трудностями по обращению в католичество иудеев и мавров в Испании или с ничтожными результатами тех же миссионеров в Китае и других азиатских и африканских странах.
Но так ли в действительности легко и молниеносно удалось обратить индейцев в католичество, как пытаются заверить нас церковные и процерковные авторы? Чтобы ответить на этот вопрос, следует в первую очередь рассмотреть средства и методы, применявшиеся миссионерами для обращения индейцев в новую веру.
Как уже было сказано, этому процессу сопутствовала дискуссия о природе индейцев. Дебатировались вопросы: являются ли они "рациональными существами" и если – да, то полноценными или "несовершеннолетними детьми"; следует ли их обращать мирными или насильственными методами – путем убеждения или принуждения; какова должна быть дальнейшая судьба новообращенных в христианство – уравнивались ли они тем самым в праиах с испанцами, давала ли им новая вера право на самостоятельное существование или они были осуждены, даже став христианами, навсегда пребывать под опекой испанцев.
Дискуссия эта закончилась принятием весьма противоречивых решений. Индейцы были признаны "рациональными существами", объявлены свободными, но, несмотря на отрицательную позицию Лас Касаса и его сторонников, были отданы под опеку испанским завоевателям якобы для воспитания в христианском духе и приобщения к христианскому образу жизни.
Что касается методов обращения, то, хотя королевская власть и часть миссионеров, в их числе Бартоломе де Лас Касас, считали, что они должны быть мирными, на практике восторжествовали насильственные методы, за которые ратовали конкистадоры и большинство церковников. Иначе и быть не могло. Считая законным покорение народов Нового Света огнем и мечом, испанцы оправдывали применение силы и в богоугодных делах.
Только когда конкиста в основном была завершена, корона и часть миссионеров выступили за мирные методы обращения, не требовавшие от властей расходов на военные нужды. Эти методы не исключали использование в случае необходимости силы против индейцев. Но какие бы методы не применялись – мирные или насильственные, конечной целью деятельности миссионеров являлась не только христианизация индейцев, но и превращение их в вассалов испанской короны, т. е. колониальное порабощение.
Испанские миссионеры не мыслили христианизацию аборигенов иначе как через полный разрыв с их прежними культами и верованиями. Миссионеры представляли Испанию контрреформации, они были одержимы страхом перед ересью, считая ересью любую уступку местным культам. Сама мысль о сосуществовании христианства с местными верованиями казалась им кощунственной. Чтобы на завоеванных землях восторжествовало христианство, было необходимо, с точки зрения миссионеров, конкистадоров и королевской власти, разрушить, искоренить, уничтожить местные культы. Духовная конкиста была, таким образом, продолжением военной, хотя и осуществлялась другими средствами.
Обращение индейцев в христианство было поручено монашеским орденам – в первую очередь францисканцам, затем доминиканцам и августинцам, а со второй половины XVI в. – и иезуитам.
Эрнан Кортес настаивал, чтобы в колонии посылали только монахов. Он писал королю: "Если мы будем иметь здесь епископов и прелатов, они, следуя обычаю, который в наказание за наши грехи существует сегодня, станут распоряжаться доходами церкви и тратить их на внешний блеск и удовлетворение других пороков, оставляя поместья в наследство своим родственникам и детям… Если же индейцы увидят слуг господних во власти Мамоны, ведущими себя легкомысленно, и узнают, что служители церкви погрязли в пороках, как то происходит в наше время в Испании, то сие навлечет на нашу веру их презрение и аборигены посчитают ее издевкой. И это может принести столько вреда, что, я думаю, никаким количеством проповедей его не исправить" (Mendieta G. de. Historia eclesiastica indiana, v. II. Mexico, 1945, p. 21-23).
Испанская корона разделяла эту точку зрения и в первые десятилетия после открытия Америки опиралась в колониях главным образом на францисканцев, к которым особенно благоволил правивший Испанией после смерти короля Фердинанда регент Сиснерос. Им была проведена церковная реформа, что позволило прийти к руководству францисканским орденом спиритуалам, вытеснившим обсервантов. Спиритуалы были сторонниками строгого соблюдения монашеского устава, решительного отказа от мирских богатств, что полностью устраивало как королевскую власть, так и конкистадоров, не желавших делиться с церковниками плодами колониального разбоя. Но евангелического запала францисканцев, как мы увидим, хватило ненадолго.
С течением времени миссионеры выработали определенную систему и нормы поведения, способствовавшие достижению преследуемых ими целей.
Приезд миссионеров в колонии превращался в большой праздник. Для их встречи насильственно сгонялось индейское население. Конкистадоры выходили приветствовать миссионеров за городскую черту, оказывая им особые знаки внимания и уважения. Так, например, Эрнан Кортес сам встречал первых 12 францисканцев, прибывших в Мехико (Pou у Marti I. M. El libro perdido de las platicas о coloquios de los doce primeros Misioneros en Mexico. Roma, 1924, p. 37). Он и сопровождавшие его конкистадоры преклонили перед миссионерами колени, пропустили вперед, следуя за ними с непокрытыми головами, предоставили им лучшее жилье, почетную стражу и т. д. Кортес стремился показать индейцам, что миссионеры, хотя были бедно одеты и, как правило, ходили босиком, – "святые люди", слово которых является законом даже для могущественных покорителей Мексики. Оказывая особые знаки внимания и почтения миссионерам, конкистадоры требовали, чтобы с еще большим уважением относились к ним индейцы. Последних заставляли при встрече с монахом снимать головной убор, становиться на колени, целовать руку и просить благословения.
Важное место в деятельности миссионеров занимало уничтожение языческих "идолов", как они называли скульптурные изображения индейских божеств, а также сожжение индейских рукописей, разрушение храмов и любых других предметов культа. Епископ Мексики Сумаррага сообщал в 1531 г., что в его епархии испанцами было уничтожено 500 индейских храмов и 20 тыс. "идолов" (Ricard R. La "conquete spirituelle" du Mexique. Paris, 1933, p. 52). Как правило, такого рода операции подготавливались заранее. В определенное место собирали "идолов" и другие предметы культа. Туда же сгоняли индейское население. Миссионеры, облаченные в священнические одежды, с большими крестами в руках появлялись в сопровождении испанских властей и солдат. После торжественного богослужения и соответствующей проповеди испанцы, руководимые миссионерами, принимались уничтожать "идолов", разрушать храмы. Эти операции должны были доказать индейцам бессилие их божеств и могущество христианского бога. Обставленное по-театральному массовое уничтожение предметов местных культов производило, по всей вероятности, шоковое впечатление на многих индейцев, вызывало у них чувство суеверного страха перед заокеанскими пришельцами, что вначале облегчало работу миссионеров.
Напуганные такого рода зрелищами, находясь под угрозой физической расправы, индейцы безропотно принимали крещение. Многие миссионеры расценивали такой легкий переход местного населения в новую веру как большую победу. Но более дальновидные из них, например Бартоломе де Лас Касас и иезуит Хосе Акоста, считали, что разрушение индейских храмов и других предметов культа порождало у аборигенов наряду со страхом чувства неприязни и даже ненависти по отношению к испанцам (Borges P. Metodos Misionales en la cristianizacion de America. Siglo XVI. Madrid, 1960, p. 284). Впоследствии корона распорядилась, чтобы разрушения храмов и "идолов" производились без участия индейцев.
Крещение носило по существу чисто формальный характер. Миссионеры начинали свою деятельность, не зная местных языков, и даже если переводчики могли перевести миссионерские разъяснения католических догм, то индейцы были не в состоянии их понять, настолько отвлеченный характер они носили.
Сама проповедь христианства была весьма упрощенной. Миссионеры объясняли христианское учение простейшими фразами, которые повторяли множество раз (до одурения!), пока индейцы не выучивали, не зазубривали их наизусть. При этом рекомендовалось говорить с индейцами громко, кричать на них, пугать за непослушание различными наказаниями на том свете, расписывая в реалистических подробностях муки, ожидающие строптивых в аду, и райские кущи, которые станут уделом покорных и прилежных. Миссионеры объясняли верования индейцев кознями дьявола, угрожали им карами небесными за идолопоклонство и действовали другими столь же примитивными методами.
Для того чтобы сделать индейцам новую веру более привлекательной, им предоставлялись определенные льготы: неофиты на два года освобождались от податей, число постов сокращалось до трех, из 43 католических праздников они были обязаны соблюдать только 12 (кроме воскресений) и т. д.
Особое внимание уделяли миссионеры и колониальные власти обращению в христианство индейских вождей – касиков, которым сохранялись различного рода привилегии, предоставлялись дворянские звания с соответствующим гербом, право ездить на лошади и даже носить оружие, что запрещалось простым индейцам. Детей касиков, на которых миссионеры обращали особое внимание, воспитывали в специальных миссионерских школах, где их подвергали усиленной испанизации. Через детей монахи шпионили за родителями, детей легче было приучить к церковным обрядам. Миссионеры говорили, что только благодаря детям христианству удалось пустить корни в Индиях. После завершения конкисты касики, за небольшими исключениями, были лишены привилегий, а школы для детей индейской знати были ликвидированы. К тому времени касики превратились повсеместно в послушное орудие испанского влияния на индейскую массу.
Трудятся на ниве господней
Миссионеры слали в Мадрид победные реляции чуть ли не о поголовном и добровольном переходе индейцев в христианство (францисканцы утверждали, что только в Мексике они окрестили в 1540 г. 6 млн. аборигенов (Leddy Phelan J. The millennial kingdom of the franciscans in the New World. A study of the writings of Geronimo de Mendieta (1525-1604). Berkeley, 1956, p. 45), а хронист Хиль Гонсалес Давила сообщил, что с 1524 г. по 1539 г. доминиканцы вместе с францисканцами обратили в христианство 10500 тыс. индейцев (Garcia G. Caracter de la conquista espanola en America у en Mexico segun los textos de los historiadores primitivos. Mexico, s. d., p. 369)). Однако почти все документы эпохи говорят о том, что обращение наталкивалось на различного рода трудности, включая вооруженное сопротивление и демонстративный отказ от христианства после его формального принятия.
Так, 12 францисканцев, которые по призыву Эрнана Кортеса начали евангелизацию Мексики, свидетельствуют (Часть отчета 12 миссионеров была обнаружена в Секретном архиве Ватикана только в начале XX в. и впервые опубликована в Риме в 1924 г.), что индейские нотабли (principales) на призывы отказаться от своих верований и принять христианство ответили миссионерам: "Было бы великой ошибкой и легкомыслием с нашей стороны разрушить древнейшие законы и обычаи, которые оставили нам первые жители этой земли, каковыми являлись чичимеки, туланы, чолюля, тепанеки… Как могут отказаться от веры, в которой они воспитывались всю жизнь, несчастные старики и старухи? Остерегай тесь, мы можем вызвать гнев наших богов. Остерегайтесь, простой люд может восстать против вас, если мы им скажем, что их боги, которым они всегда поклонялись, вовсе такими не являются. Мы не согласны и не убеждены в правильности того, что нам говорят о наших богах, не понимаем этого и не верим этому… Достаточно и того, что нас лишили власти и независимости, что же касается наших богов, то мы предпочитаем смерть отказу от служения и поклонения им. Таково наше решение. Вы же делайте, что хотите" (Pou у Marti J. M. Op. cit., p. 37).
Нам точно неизвестно, каким образом францисканцам удалось уговорить индейских вождей отказаться от их верований и принять христианство и вообще удалось ли им этого добиться, ибо отчет 12 миссионеров сохранился только частично. Но даже по цитированному отрывку совершенно очевидно, что индейские вожди самым решительным образом были настроены против принятия христианства, опасаясь, как они говорили, народного восстания, если они откажутся от веры отцов. Легко предположить, что изменить такую решительную позицию индейцев могли не столько теологические аргументы миссионеров, сколько угрозы применения репрессий и другие формы давления.
Сопротивление индейцев принятию христианства было в основном пассивным, ибо массовое истребление коренного населения, сопутствовавшее военной конкисте, убедило аборигенов, что в открытой борьбе они не смогут победить колонизаторов. И, тем не менее, хронисты XVI в. неоднократно упоминают о поджогах монастырей и церквей, о нападении на миссионеров и о других проявлениях враждебного отношения индейцев к христианской вере и ее заморским носителям.
Миссионеры объясняли сопротивление индейцев принятию католичества их духовной и умственной отсталостью или кознями дьявола, настаивая на применении к ним мер "физического воздействия".
Миссионеры утверждали, что индейцы не могут стать "разумными людьми" (gente de razon), подобно белым или метисам (Ricard R. Op. cit., p. 341), сравнивали их с обезьянами: индейцы-де умеют только копировать поведение испанцев, но как только последние их оставляют, моментально забывают все наставления (Borges P. Op. cit., p. 84).
Церковные авторы уверяют, что миссионеры являлись добрыми отцами, покровителями индейцев. Многие из них якобы соблюдали обет бедности, ходили в потрепанных рясах, босиком, ели индейскую пищу, оказывали своим пасомым различного рода помощь. Были ли такие миссионеры? Несомненно, но и они, за немногим исключением, пороли индейцев, считая, что это поможет усвоить лучше христианское учение.
Францисканец Педро Боргес, автор труда о миссионерской деятельности в Испанской Америке, изданного с разрешения церковной цензуры, не стесняясь, пишет: "Когда индеец возвращался к идолопоклонству, или не проявлял рвения при обучении католическим доктринам, или совершал любой другой проступок, достойный наказания, миссионеры или сами, или через своих помощников (фискалов) пороли виновного, или обрезали ему волосы (у индейцев это считалось очень тяжелым наказанием. – И. Г.), или подвергали его на некоторое время заточению в монастыре" (Borges P. Op. cit., p. 120).
О применении насилия к индейцам свидетельствуют почти все миссионеры XVI в. Например, Хуан де Сумаррага, первый епископ Мексжки, писал в феврале 1537 г. королю, что индейцев после их обращения в христианство "следует много раз подвергать богоугодным наказаниям, ибо они как в светских, так и в духовных делах настолько беспечны, что всегда нуждаются в "пришпоривании", многие из них не желают посещать уроков катехизиса и выполнять других христианских обязанностей, если их не заставить. Хотя миссионеры в прошлом применяли к индейцам принуждение, среди последних все еще много последователей идолопоклонства, жертвоприношений и суеверий" (Documentos ineditos del siglo XVI para la historia de Mexico. Mexico, 1914, p. 68).
Сумаррага далее жаловался, что светские власти смотрят сквозь пальцы на языческие практики индейцев в надежде таким попустительством завоевать их расположение и заставить с большей отдачей работать на себя. Исходя из этого, епископ просил короля наделить его правом "по-отечески наказывать индейцев за преступления, совершаемые ими после крещения, и заставлять их посещать как занятия по католической доктрине, так и богослужения, праздники, а также выполнять обязанности, требуемые от них христианской религией" (Ibid., p. 69).
Испанская корона, разрешая физическое наказание индейцев, тем не менее, не соглашалась предоставить церковникам исключительное право физически расправляться с аборигенами. Индейцы нужны были испанцам в качестве рабочей силы, не говоря уже о том, что такие права неизмеримо усилили бы власть церкви. Корона настаивала, чтобы индейцев судили и наказывали светские власти. Некоторые испанцы высказывали опасения, что применение наказаний лично миссионерами могло вызвать у индейцев по отношению к ним чувство неприязни и даже ненависти (Borges P. Op. cit, p. 122). И все же церковники продолжали чинить суд и расправу над своими пасомыми. И это были далеко не "отеческие" наказания. Судья Луис де Ангис, проверявший по поручению короны поведение церковников в Мексике, писал Филиппу II 20 февраля 1561 г., что миссионеры очень часто за пустячные провинности публично подвергают индейцев порке и другим карам, "походя не на отцов индейцев, за которых себя выдают, а на врагов без милосердия и жалости" (Ibid, p. 252). Миссионеры при помощи своих помощников сгоняли индейцев на церковные службы, отсутствующих наказывали поркой, тюремным заключением, заковывали в кандалы (Ricard R. Op. cit., p. 118).
Хотя церковная хунта в 1539 г. запретила миссионерам в Мексике заключать в тюрьмы и пороть индейцев, насилия над ними продолжались. В 1561 г. епископ Мичоакона Васко де Кирога сообщил королю, что францисканцы, доминиканцы и августинцы "подвергали и подвергают тяжелым наказаниям индейцев, проявляя большую жестокость и высокомерие. Если индейцы не выполняют их волю, они оскорбляют, бьют, вырывают собственными руками волосы, раздевают их и жестоко стегают плетью, бросают в темницы, заковывают в колодки…" (Ibid., p. 291).
По собственному признанию францисканца Диего де Ланда, свирепствовавшего на Юкатане во второй половине XVI в., он сжигал древние индейские рукописи, разрушал индейские храмы, уничтожал произведения искусства и подвергал индейцев утонченным пыткам, стремясь запугать их. Заподозренные в отступничестве от христианской веры получали по приказу Ланды до 200 ударов плетью. Если и это не убеждало, их подвешивали на вывернутых руках, обливали спину кипящим воском, жгли каленым железом. К наиболее "строптивым" применяли пытку водой: через рог, вставленный в рот пытаемого, лили горячую воду, затем один из палачей становился на свою жертву и выдавливал из него воду, которая лилась, смешанная с кровью, изо рта, носа и ушей.
Моралес Падрон, конечно, возмущен преступлениями современных колонизаторов, и мы, как и все прогрессивные люди на земле, понимаем и разделяем его возмущение. Но из этого вовсе не следует, что за давностью срока подлежат амнистии или забвению преступления конкистадоров. То, что современные колонизаторы – звери, вовсе не делает конкистадоров ангелами. Нельзя согласиться и с другим утверждением испанского историка, что "испанцы XVI в. создали международное право только своим стремлением обосноваться на Американском континенте при помощи методов, вытекающих из их культурного и религиозного наследия, которые могли бы быть оправданными перед своей собственной совестью" (Ibidem). Ведь испанцами были не только Лас Касас и другие противники конкисты, но и колонизаторы.
Некоторые историки (Сильвио Савала, Льюис Хенке), оценивая деятельность Лас Касаса, приходят к выводу, что среди колониального духовенства действовали две группировки: одна участвовала в порабощении индейцев и их эксплуатации, другая боролась за права аборигенов. Но ограничиться констатацией этого факта – значит не раскрыть его подлинную сущность. Ведь это были далеко не равнозначные группировки. Первая представляла официальную церковь и включала подавляющее большинство церковников, вторая же представляла меньшинство, выступления которого против порабощения индейцев не смогли воспрепятствовать их закабалению.
"Духовенство не имело ничего против теории энкомьенды, – писал Лесли Бирд Симпсон, американский историк колониального периода Испанской Америки. – Протесты Лас Касаса и доминиканцев не должны быть истолкованы как официальное отношение церкви к этому вопросу" (Byrd Simpson L. The encomienda in New Spain. Berkeley, 1929, p. 188-189). Церковь, справедливо отмечает тот же автор, жила, подобно другим испанским учреждениям, трудом индейцев. Строительство бесчисленных церквей и монастырей, уход за ними, работа на церковных землях, обслуживание и содержание духовенства – все это лежало на плечах индейских трудящихся. Духовенство, кроме того, участвовало в торговых и финансовых операциях, и многие священники уступали соблазну использовать свой авторитет среди индейцев для личной выгоды.
Отношение к индейцам колонизаторов и духовенства не изменилось и после принятия в 1542 г. "Новых законов" по управлению Индий. Эти законы, объявлявшие индейцев свободными и запрещавшие применять к ним насилие, на практике были сведены к нулю. Еще во время конкисты королевская власть ввела принудительный труд индейцев на рудниках – так называемую миту. В седуле (распоряжении) от 1574 г. Филипп II обвинял индейцев в склонности к порокам, безделью и пьянству, от чего их можно "излечить" только принудительным трудом. Испанцы приносят им пользу, утверждал Филипп II, обучая христианству, а так как испанцы и индейцы без взаимной поддержки не могут существовать, то справедливо принуждать индейцев работать в монастырях, на постройке дорог, на рудниках.
После "гуманных" законов 1542 г. индейцы продолжали гибнуть от непосильного труда в энкомьендах, на рудниках, при постройке церквей.
Францисканец Бартоломе де Альборнос, работавший в середине XVI в. в Мексике, писал, что, хотя в колониях каждый индеец имеет 400 защитников, индейцев все равно обращают в рабство, покупают и продают и они продолжают "платить за свободу души рабством тела" (Hanke L. El prejuicio racial en el Nuevo Mundo…, p. 130). И если индейцы выжили, то только потому, что испанцы нуждались в их рабочей силе. Если бы испанцы продолжали и после завоевания Америки править при помощи "огня и меча", то они остались бы без рабочих рук, а миссионеры лишились бы своих подопечных. Тогда бы, предсказывал Мендиета, испанцы стали грабить и убивать друг друга (Mendieta G. de. Historia eclesiastica indiana, v. II. Mexico, 1945, p. 178; Hanke L. A modest proposal for a moratorium on grand generalizations: some thoughts of the black legend. – "Hispanic-American Historical Review", 1971, N 1, February, p. 116-117).
Спор вокруг конкисты прекратился, когда основные регионы Америки были завоеваны и разделены между конкистадорами. В 1573 г. корона даже запретила употреблять слово "конкиста" для обозначения покорения индейцев, заменив его более безобидным – "пацификация" (умиротворение) (Hanke L. El prejuicio racial en el Nuevo Mundo…, p. 141).
В 1608 г. был отдан приказ испанским войскам в Парагвае покорять индейцев только "мечом слова" (Ibid., p. 146). Однако лишь в 1680 г. испанский король запретил "в любой провинции вести войну против индейцев для их обращения в святую католическую веру, или для подчинения нам, или с любой другой целью" (Ibid., p. 181). Но этот запрет не всегда соблюдался. В Чили, например, война против воинственных племен арауканов длилась на всем протяжении колониального периода.
Таким образом, в колониях установился режим, основанный, как не без юмора пишет Л. Хенке, "на смеси идей Лас Касаса и Сепульведы" (Ibid., p. 141-142).
Начало этого нового периода совпадает со смертью Лас Касаса и объясняет, почему прекращает свое существование проин-дейское течение среди миссионеров. Компромисс королевской власти с конкистадорами и их потомками, сопровождавшийся фактической отменой законов 1542 г., с одной стороны, и разгром инквизицией испанских эразмистов – с другой, лишал последователей Лас Касаса каких-либо шансов на поддержку короны, а играть самостоятельную роль они не могли и даже не претендовали на нее. Все это привело к затуханию оппозиции в среде духовенства к колониальным порядкам, и церковь становится одной из самых надежных опор колониальной эксплуатации.
Глава вторая. Евангелизация индейцев: успех или поражение?
Обращение индейского населения в католическую веру, его приобщение к испанскому образу жпзни (испанизация) представлялись участникам конкисты как одно из чудес, ниспосланных всевышним в качестве награды Испании и ее монархам за их преданность интересам папского престола и церкви. Такого же мнения придерживаются и нынешние церковные авторы.
Что же "чудесного" было в обращении индейского населения в католичество? Во-первых, утверждают хронисты, поразительная быстрота, с которой оно совершилось: горстка миссионеров обратила в христианство многомиллионную массу индейцев за несколько лет! Во-вторых, невероятная легкость, с которой индейцы отрекались от своих "языческих" верований и переходили в католическую веру. В-третьих, их поразительная преданность новой вере, которую не могли поколебать ни зверства колонизаторов, ни массовая смертность индейцев от эпидемий, завезенных в колонии завоевателями, ни беспощадная эксплуатация местного населения испанцами, ни скандальное поведение церковников, опровергавшее их собственные возвышенные проповеди.
Действительно, было чему удивляться и восхищаться современникам, тем более если сравнить эти грандиозные успехи на миссионерской ниве в Новом Свете с трудностями по обращению в католичество иудеев и мавров в Испании или с ничтожными результатами тех же миссионеров в Китае и других азиатских и африканских странах.
Но так ли в действительности легко и молниеносно удалось обратить индейцев в католичество, как пытаются заверить нас церковные и процерковные авторы? Чтобы ответить на этот вопрос, следует в первую очередь рассмотреть средства и методы, применявшиеся миссионерами для обращения индейцев в новую веру.
Как уже было сказано, этому процессу сопутствовала дискуссия о природе индейцев. Дебатировались вопросы: являются ли они "рациональными существами" и если – да, то полноценными или "несовершеннолетними детьми"; следует ли их обращать мирными или насильственными методами – путем убеждения или принуждения; какова должна быть дальнейшая судьба новообращенных в христианство – уравнивались ли они тем самым в праиах с испанцами, давала ли им новая вера право на самостоятельное существование или они были осуждены, даже став христианами, навсегда пребывать под опекой испанцев.
Дискуссия эта закончилась принятием весьма противоречивых решений. Индейцы были признаны "рациональными существами", объявлены свободными, но, несмотря на отрицательную позицию Лас Касаса и его сторонников, были отданы под опеку испанским завоевателям якобы для воспитания в христианском духе и приобщения к христианскому образу жизни.
Что касается методов обращения, то, хотя королевская власть и часть миссионеров, в их числе Бартоломе де Лас Касас, считали, что они должны быть мирными, на практике восторжествовали насильственные методы, за которые ратовали конкистадоры и большинство церковников. Иначе и быть не могло. Считая законным покорение народов Нового Света огнем и мечом, испанцы оправдывали применение силы и в богоугодных делах.
Только когда конкиста в основном была завершена, корона и часть миссионеров выступили за мирные методы обращения, не требовавшие от властей расходов на военные нужды. Эти методы не исключали использование в случае необходимости силы против индейцев. Но какие бы методы не применялись – мирные или насильственные, конечной целью деятельности миссионеров являлась не только христианизация индейцев, но и превращение их в вассалов испанской короны, т. е. колониальное порабощение.
Испанские миссионеры не мыслили христианизацию аборигенов иначе как через полный разрыв с их прежними культами и верованиями. Миссионеры представляли Испанию контрреформации, они были одержимы страхом перед ересью, считая ересью любую уступку местным культам. Сама мысль о сосуществовании христианства с местными верованиями казалась им кощунственной. Чтобы на завоеванных землях восторжествовало христианство, было необходимо, с точки зрения миссионеров, конкистадоров и королевской власти, разрушить, искоренить, уничтожить местные культы. Духовная конкиста была, таким образом, продолжением военной, хотя и осуществлялась другими средствами.
Обращение индейцев в христианство было поручено монашеским орденам – в первую очередь францисканцам, затем доминиканцам и августинцам, а со второй половины XVI в. – и иезуитам.
Эрнан Кортес настаивал, чтобы в колонии посылали только монахов. Он писал королю: "Если мы будем иметь здесь епископов и прелатов, они, следуя обычаю, который в наказание за наши грехи существует сегодня, станут распоряжаться доходами церкви и тратить их на внешний блеск и удовлетворение других пороков, оставляя поместья в наследство своим родственникам и детям… Если же индейцы увидят слуг господних во власти Мамоны, ведущими себя легкомысленно, и узнают, что служители церкви погрязли в пороках, как то происходит в наше время в Испании, то сие навлечет на нашу веру их презрение и аборигены посчитают ее издевкой. И это может принести столько вреда, что, я думаю, никаким количеством проповедей его не исправить" (Mendieta G. de. Historia eclesiastica indiana, v. II. Mexico, 1945, p. 21-23).
Испанская корона разделяла эту точку зрения и в первые десятилетия после открытия Америки опиралась в колониях главным образом на францисканцев, к которым особенно благоволил правивший Испанией после смерти короля Фердинанда регент Сиснерос. Им была проведена церковная реформа, что позволило прийти к руководству францисканским орденом спиритуалам, вытеснившим обсервантов. Спиритуалы были сторонниками строгого соблюдения монашеского устава, решительного отказа от мирских богатств, что полностью устраивало как королевскую власть, так и конкистадоров, не желавших делиться с церковниками плодами колониального разбоя. Но евангелического запала францисканцев, как мы увидим, хватило ненадолго.
С течением времени миссионеры выработали определенную систему и нормы поведения, способствовавшие достижению преследуемых ими целей.
Приезд миссионеров в колонии превращался в большой праздник. Для их встречи насильственно сгонялось индейское население. Конкистадоры выходили приветствовать миссионеров за городскую черту, оказывая им особые знаки внимания и уважения. Так, например, Эрнан Кортес сам встречал первых 12 францисканцев, прибывших в Мехико (Pou у Marti I. M. El libro perdido de las platicas о coloquios de los doce primeros Misioneros en Mexico. Roma, 1924, p. 37). Он и сопровождавшие его конкистадоры преклонили перед миссионерами колени, пропустили вперед, следуя за ними с непокрытыми головами, предоставили им лучшее жилье, почетную стражу и т. д. Кортес стремился показать индейцам, что миссионеры, хотя были бедно одеты и, как правило, ходили босиком, – "святые люди", слово которых является законом даже для могущественных покорителей Мексики. Оказывая особые знаки внимания и почтения миссионерам, конкистадоры требовали, чтобы с еще большим уважением относились к ним индейцы. Последних заставляли при встрече с монахом снимать головной убор, становиться на колени, целовать руку и просить благословения.
Важное место в деятельности миссионеров занимало уничтожение языческих "идолов", как они называли скульптурные изображения индейских божеств, а также сожжение индейских рукописей, разрушение храмов и любых других предметов культа. Епископ Мексики Сумаррага сообщал в 1531 г., что в его епархии испанцами было уничтожено 500 индейских храмов и 20 тыс. "идолов" (Ricard R. La "conquete spirituelle" du Mexique. Paris, 1933, p. 52). Как правило, такого рода операции подготавливались заранее. В определенное место собирали "идолов" и другие предметы культа. Туда же сгоняли индейское население. Миссионеры, облаченные в священнические одежды, с большими крестами в руках появлялись в сопровождении испанских властей и солдат. После торжественного богослужения и соответствующей проповеди испанцы, руководимые миссионерами, принимались уничтожать "идолов", разрушать храмы. Эти операции должны были доказать индейцам бессилие их божеств и могущество христианского бога. Обставленное по-театральному массовое уничтожение предметов местных культов производило, по всей вероятности, шоковое впечатление на многих индейцев, вызывало у них чувство суеверного страха перед заокеанскими пришельцами, что вначале облегчало работу миссионеров.
Напуганные такого рода зрелищами, находясь под угрозой физической расправы, индейцы безропотно принимали крещение. Многие миссионеры расценивали такой легкий переход местного населения в новую веру как большую победу. Но более дальновидные из них, например Бартоломе де Лас Касас и иезуит Хосе Акоста, считали, что разрушение индейских храмов и других предметов культа порождало у аборигенов наряду со страхом чувства неприязни и даже ненависти по отношению к испанцам (Borges P. Metodos Misionales en la cristianizacion de America. Siglo XVI. Madrid, 1960, p. 284). Впоследствии корона распорядилась, чтобы разрушения храмов и "идолов" производились без участия индейцев.
Крещение носило по существу чисто формальный характер. Миссионеры начинали свою деятельность, не зная местных языков, и даже если переводчики могли перевести миссионерские разъяснения католических догм, то индейцы были не в состоянии их понять, настолько отвлеченный характер они носили.
Сама проповедь христианства была весьма упрощенной. Миссионеры объясняли христианское учение простейшими фразами, которые повторяли множество раз (до одурения!), пока индейцы не выучивали, не зазубривали их наизусть. При этом рекомендовалось говорить с индейцами громко, кричать на них, пугать за непослушание различными наказаниями на том свете, расписывая в реалистических подробностях муки, ожидающие строптивых в аду, и райские кущи, которые станут уделом покорных и прилежных. Миссионеры объясняли верования индейцев кознями дьявола, угрожали им карами небесными за идолопоклонство и действовали другими столь же примитивными методами.
Для того чтобы сделать индейцам новую веру более привлекательной, им предоставлялись определенные льготы: неофиты на два года освобождались от податей, число постов сокращалось до трех, из 43 католических праздников они были обязаны соблюдать только 12 (кроме воскресений) и т. д.
Особое внимание уделяли миссионеры и колониальные власти обращению в христианство индейских вождей – касиков, которым сохранялись различного рода привилегии, предоставлялись дворянские звания с соответствующим гербом, право ездить на лошади и даже носить оружие, что запрещалось простым индейцам. Детей касиков, на которых миссионеры обращали особое внимание, воспитывали в специальных миссионерских школах, где их подвергали усиленной испанизации. Через детей монахи шпионили за родителями, детей легче было приучить к церковным обрядам. Миссионеры говорили, что только благодаря детям христианству удалось пустить корни в Индиях. После завершения конкисты касики, за небольшими исключениями, были лишены привилегий, а школы для детей индейской знати были ликвидированы. К тому времени касики превратились повсеместно в послушное орудие испанского влияния на индейскую массу.
Трудятся на ниве господней
Миссионеры слали в Мадрид победные реляции чуть ли не о поголовном и добровольном переходе индейцев в христианство (францисканцы утверждали, что только в Мексике они окрестили в 1540 г. 6 млн. аборигенов (Leddy Phelan J. The millennial kingdom of the franciscans in the New World. A study of the writings of Geronimo de Mendieta (1525-1604). Berkeley, 1956, p. 45), а хронист Хиль Гонсалес Давила сообщил, что с 1524 г. по 1539 г. доминиканцы вместе с францисканцами обратили в христианство 10500 тыс. индейцев (Garcia G. Caracter de la conquista espanola en America у en Mexico segun los textos de los historiadores primitivos. Mexico, s. d., p. 369)). Однако почти все документы эпохи говорят о том, что обращение наталкивалось на различного рода трудности, включая вооруженное сопротивление и демонстративный отказ от христианства после его формального принятия.
Так, 12 францисканцев, которые по призыву Эрнана Кортеса начали евангелизацию Мексики, свидетельствуют (Часть отчета 12 миссионеров была обнаружена в Секретном архиве Ватикана только в начале XX в. и впервые опубликована в Риме в 1924 г.), что индейские нотабли (principales) на призывы отказаться от своих верований и принять христианство ответили миссионерам: "Было бы великой ошибкой и легкомыслием с нашей стороны разрушить древнейшие законы и обычаи, которые оставили нам первые жители этой земли, каковыми являлись чичимеки, туланы, чолюля, тепанеки… Как могут отказаться от веры, в которой они воспитывались всю жизнь, несчастные старики и старухи? Остерегай тесь, мы можем вызвать гнев наших богов. Остерегайтесь, простой люд может восстать против вас, если мы им скажем, что их боги, которым они всегда поклонялись, вовсе такими не являются. Мы не согласны и не убеждены в правильности того, что нам говорят о наших богах, не понимаем этого и не верим этому… Достаточно и того, что нас лишили власти и независимости, что же касается наших богов, то мы предпочитаем смерть отказу от служения и поклонения им. Таково наше решение. Вы же делайте, что хотите" (Pou у Marti J. M. Op. cit., p. 37).
Нам точно неизвестно, каким образом францисканцам удалось уговорить индейских вождей отказаться от их верований и принять христианство и вообще удалось ли им этого добиться, ибо отчет 12 миссионеров сохранился только частично. Но даже по цитированному отрывку совершенно очевидно, что индейские вожди самым решительным образом были настроены против принятия христианства, опасаясь, как они говорили, народного восстания, если они откажутся от веры отцов. Легко предположить, что изменить такую решительную позицию индейцев могли не столько теологические аргументы миссионеров, сколько угрозы применения репрессий и другие формы давления.
Сопротивление индейцев принятию христианства было в основном пассивным, ибо массовое истребление коренного населения, сопутствовавшее военной конкисте, убедило аборигенов, что в открытой борьбе они не смогут победить колонизаторов. И, тем не менее, хронисты XVI в. неоднократно упоминают о поджогах монастырей и церквей, о нападении на миссионеров и о других проявлениях враждебного отношения индейцев к христианской вере и ее заморским носителям.
Миссионеры объясняли сопротивление индейцев принятию католичества их духовной и умственной отсталостью или кознями дьявола, настаивая на применении к ним мер "физического воздействия".
Миссионеры утверждали, что индейцы не могут стать "разумными людьми" (gente de razon), подобно белым или метисам (Ricard R. Op. cit., p. 341), сравнивали их с обезьянами: индейцы-де умеют только копировать поведение испанцев, но как только последние их оставляют, моментально забывают все наставления (Borges P. Op. cit., p. 84).
Церковные авторы уверяют, что миссионеры являлись добрыми отцами, покровителями индейцев. Многие из них якобы соблюдали обет бедности, ходили в потрепанных рясах, босиком, ели индейскую пищу, оказывали своим пасомым различного рода помощь. Были ли такие миссионеры? Несомненно, но и они, за немногим исключением, пороли индейцев, считая, что это поможет усвоить лучше христианское учение.
Францисканец Педро Боргес, автор труда о миссионерской деятельности в Испанской Америке, изданного с разрешения церковной цензуры, не стесняясь, пишет: "Когда индеец возвращался к идолопоклонству, или не проявлял рвения при обучении католическим доктринам, или совершал любой другой проступок, достойный наказания, миссионеры или сами, или через своих помощников (фискалов) пороли виновного, или обрезали ему волосы (у индейцев это считалось очень тяжелым наказанием. – И. Г.), или подвергали его на некоторое время заточению в монастыре" (Borges P. Op. cit., p. 120).
О применении насилия к индейцам свидетельствуют почти все миссионеры XVI в. Например, Хуан де Сумаррага, первый епископ Мексжки, писал в феврале 1537 г. королю, что индейцев после их обращения в христианство "следует много раз подвергать богоугодным наказаниям, ибо они как в светских, так и в духовных делах настолько беспечны, что всегда нуждаются в "пришпоривании", многие из них не желают посещать уроков катехизиса и выполнять других христианских обязанностей, если их не заставить. Хотя миссионеры в прошлом применяли к индейцам принуждение, среди последних все еще много последователей идолопоклонства, жертвоприношений и суеверий" (Documentos ineditos del siglo XVI para la historia de Mexico. Mexico, 1914, p. 68).
Сумаррага далее жаловался, что светские власти смотрят сквозь пальцы на языческие практики индейцев в надежде таким попустительством завоевать их расположение и заставить с большей отдачей работать на себя. Исходя из этого, епископ просил короля наделить его правом "по-отечески наказывать индейцев за преступления, совершаемые ими после крещения, и заставлять их посещать как занятия по католической доктрине, так и богослужения, праздники, а также выполнять обязанности, требуемые от них христианской религией" (Ibid., p. 69).
Испанская корона, разрешая физическое наказание индейцев, тем не менее, не соглашалась предоставить церковникам исключительное право физически расправляться с аборигенами. Индейцы нужны были испанцам в качестве рабочей силы, не говоря уже о том, что такие права неизмеримо усилили бы власть церкви. Корона настаивала, чтобы индейцев судили и наказывали светские власти. Некоторые испанцы высказывали опасения, что применение наказаний лично миссионерами могло вызвать у индейцев по отношению к ним чувство неприязни и даже ненависти (Borges P. Op. cit, p. 122). И все же церковники продолжали чинить суд и расправу над своими пасомыми. И это были далеко не "отеческие" наказания. Судья Луис де Ангис, проверявший по поручению короны поведение церковников в Мексике, писал Филиппу II 20 февраля 1561 г., что миссионеры очень часто за пустячные провинности публично подвергают индейцев порке и другим карам, "походя не на отцов индейцев, за которых себя выдают, а на врагов без милосердия и жалости" (Ibid, p. 252). Миссионеры при помощи своих помощников сгоняли индейцев на церковные службы, отсутствующих наказывали поркой, тюремным заключением, заковывали в кандалы (Ricard R. Op. cit., p. 118).
Хотя церковная хунта в 1539 г. запретила миссионерам в Мексике заключать в тюрьмы и пороть индейцев, насилия над ними продолжались. В 1561 г. епископ Мичоакона Васко де Кирога сообщил королю, что францисканцы, доминиканцы и августинцы "подвергали и подвергают тяжелым наказаниям индейцев, проявляя большую жестокость и высокомерие. Если индейцы не выполняют их волю, они оскорбляют, бьют, вырывают собственными руками волосы, раздевают их и жестоко стегают плетью, бросают в темницы, заковывают в колодки…" (Ibid., p. 291).
По собственному признанию францисканца Диего де Ланда, свирепствовавшего на Юкатане во второй половине XVI в., он сжигал древние индейские рукописи, разрушал индейские храмы, уничтожал произведения искусства и подвергал индейцев утонченным пыткам, стремясь запугать их. Заподозренные в отступничестве от христианской веры получали по приказу Ланды до 200 ударов плетью. Если и это не убеждало, их подвешивали на вывернутых руках, обливали спину кипящим воском, жгли каленым железом. К наиболее "строптивым" применяли пытку водой: через рог, вставленный в рот пытаемого, лили горячую воду, затем один из палачей становился на свою жертву и выдавливал из него воду, которая лилась, смешанная с кровью, изо рта, носа и ушей.