Страница:
Остров представлял собой гору, окруженную водами Карибского моря. Покрытый буйной растительностью, с высоты трех тысяч футов он выглядел как яркая открытка. Завидев крохотную посадочную полосу, Ридли от страха схватила Клея за руку. Однако местный пилот в соломенной шляпе мог посадить здесь свою букашку даже с завязанными глазами.
Маршалл, исполнявший обязанности шофера и дворецкого, встречал парочку у трапа с широкой улыбкой и открытым джипом. Забросив в кузов свой скромный багаж, они поехали вверх по извилистой дороге. Никаких отелей, никаких кооперативных домов, никаких туристов, никакого движения на дороге. За десять минут пути им навстречу не попалось ни одной машины. Дом располагался на склоне горы, как называл ее Маршалл, хотя на самом деле это был лишь невысокий холм. Вид отсюда открывался захватывающий: на десятки миль вокруг – только безбрежный океан. Сколько видел глаз – ни другого острова, ни единой лодки, ни людей.
Обходя спальни, Клей сбился со счета – то ли четыре, то ли пять. Все они были рассредоточены по периметру дома и соединены между собой вымощенными плиткой переходами. На обед им предложили заказать что душе угодно, ибо в особняке имелся штатный шеф-повар. А также садовник, две экономки и дворецкий. Все пятеро, включая Маршалла, жили во флигелях. Не успели слуги распаковать вещи, как Ридли, сняв с себя практически все, уже плавала в бассейне. Если не считать тоненьких, едва заметных полосочек ткани ниже пояса, она была обнажена. Как раз в тот момент, когда Клею показалось, что он привык к облику Ридли, выяснилось, что в таком виде девушка вызывает у него головокружение.
К обеду Ридли оделась. Прежде всего были, разумеется, поданы свежайшие морепродукты – устрицы и жареные креветки. После двух банок пива Клей проковылял к гамаку и погрузился в долгую сиесту. Был канун Рождества, но он и в ус не дул. Ребекка где-то в набитом туристами отеле обжималась со своим крохой Джейсоном.
А ему было безразлично.
Пейс быстро переоделся в шорты и направился к бассейну. Валерия достала из рюкзака альпинистские ботинки и поинтересовалась местными маршрутами. Пришлось обратиться за консультацией к Маршаллу, но тот понятия не имел о подобных маршрутах, что вызвало недовольство Валерии. Она на свой страх и риск отправилась искать скалы, на которые можно было бы влезть. Ридли уединилась в гостиной главного дома с внушительной стопкой видеокассет.
Поскольку Клей ничего не знал о Максе, говорить было не о чем. По крайней мере вначале. Однако вскоре выяснилось, что Максу есть что сообщить.
– Поговорим о деле, – предложил он, немного погревшись на солнышке.
Они перешли в бар, Маршалл принес напитки.
– На горизонте брезжит новое дело о вредном препарате, – начал Пейс. Клей тут же представил деньги. – Причем весьма крупное.
– Значит, опять за работу?
– Но на сей раз план будет несколько иным. Я тоже хочу Участвовать в деле.
– На кого вы работаете?
– На себя. И на вас. Я претендую на двадцать пять процентов общего адвокатского гонорара.
– Каков потолок?
– Вероятно, выше, чем у дилофта.
– Двадцать пять процентов ваши. Если хотите – даже больше.
Они уже переворошили вместе столько грязного белья, как Клей мог отказать?
– Двадцать пять – честная доля, – ответил Макс.
Мужчины скрепили сделку рукопожатием.
– Ну, так что там?
– Существует гормональный препарат для женщин, который называется «Максатил». Им пользуются минимум четыре миллиона дам климактерического и постклимактерического возраста – от сорока пяти до семидесяти пяти лет. Средство появилось пять лет назад. Еще одно чудо: избавляет от приливов и прочих климактерических симптомов. Очень эффективно. Изготовитель утверждает, будто препарат способствует укреплению костей, снижает давление и уменьшает риск сердечных заболеваний. Производит его компания «Гофман».
– "Гофман"? Бритвенные лезвия и зубные эликсиры?
– Точно. Двадцать один миллиард от продаж в прошлом году. Самые высокие дивиденды по акциям. Очень мало долгов и отличный менеджмент. Американская традиция в действии. Но с максатилом они поторопились. Обычная история: доходы представлялись баснословными, лекарство казалось безвредным, так что они нажали на Комитет по фармакологии, и первые несколько лет все были счастливы. Врачи обожали препарат. Женщины его боготворили, поскольку он прекрасно действовал.
– Но?
– Возникли проблемы. Серьезные проблемы. В соответствии с правительственной программой были обследованы двадцать тысяч женщин, принимавших лекарство в течение нескольких лет. Исследования закончены только что, итоговый доклад будет через несколько недель. И он их раздавит. Оказалось, для значительной части пациенток препарат увеличивает риск образования рака груди, приводит к инфарктам и инсультам.
– Насколько велика группа риска?
– Около восьми процентов.
– Кто знает о докладе?
– Всего несколько человек. Но у меня есть копия.
– Кто бы сомневался! – Клей разлил остатки вина из бутылки и оглянулся, нет ли поблизости Маршалла. У него заколотилось сердце. Остров Мастик вмиг показался очень скучным местом.
– Несколько адвокатов уже отслеживают ситуацию, но доклада у них нет, – продолжал Пейс. – Было возбуждено одно дело, в Аризоне, но это не коллективный иск.
– А что?
– Старомодный судебный процесс. Единичный выстрел.
– Как скучно.
– Отнюдь. Адвокат, который готовит процесс, – некий Дейл Мунихэм из Туксона. Он берется за индивидуальные дела и никогда не проигрывает. Сейчас он взял след, чтобы нанести первый удар по «Гофману». Это может задать тон всей сделке. Задача состоит в том, чтобы первыми организовать массовый иск. Думаю, Пэттон Френч вас уже неплохо обучил.
– Это можно, – сказал Клей так, будто всю жизнь только этим и занимался.
– Причем вы должны сработать самостоятельно, без Френча и его своры. Зарегистрируйте дело в округе Колумбия и запускайте блиц-рекламу. Это будет нечто!
– Как дилофт?
– За исключением того, что здесь вы будете главным. Я останусь в тени – дергать за ниточки и выполнять грязную работу. У меня большие связи с нужными теневыми фигурами. Это станет сугубо нашим делом, и ваше имя заставит «Гофмана» искать выход.
– Быстрое мировое соглашение?
– Возможно, не такое быстрое, как по дилофту, но все-таки быстрое. Вы должны выполнить домашнее задание: собрать свидетельства, нанять экспертов, возбудить дела против врачей, увлекающихся лекарством, и сделать вид, что намерены отстаивать интересы своих клиентов в суде. Вам необходимо будет убедить «Гофмана», что вы не заинтересованы в соглашении и хотите довести дело до суда – зрелищного публичного представления, которое пройдет на вашей площадке.
– А каковы подводные рифы? – спросил Клей, стараясь показать, что проявляет осмотрительность.
– Особых сложностей я не вижу. Разве что реклама и подготовка к судебному разбирательству обойдутся вам в миллионы.
– Нет проблем.
– Похоже, вы вошли во вкус и готовы рисковать деньгами.
– Я пока лишь поскреб немного с поверхности.
– Я хотел бы получить миллион в качестве аванса – в счет будущего гонорара. – Пейс отпил из бокала. – Нужно кое-что подчистить по старым делам.
Тот факт, что Пейс требовал аванса, немного насторожил Клея. Однако, поскольку ставки были высоки и поскольку их связывала тайна тарвана, спор казался неуместным.
– Заметано, – кивнул Клей.
Когда вернулась Валерия, пропотевшая насквозь, но, судя по всему, довольная, оба нежились в гамаках. Валерия сбросила одежду и нырнула в бассейн.
– Калифорнийская девушка, – тихо пояснил Пейс.
– Что-то серьезное? – осторожно поинтересовался Клей.
– Мы уже много лет то сходимся, то расходимся, – ответил Пейс, давая понять, что тема закрыта.
Калифорнийская девушка потребовала обед, исключающий мясо, рыбу, кур, яйца и сыр. Не употребляла она и алкоголь. Для остальных Клей заказал рыбу-меч на гриле. С едой покончили быстро: Ридли не терпелось уединиться у себя в комнате с видеомагнитофоном, Клею – поскорее расстаться с Валерией.
Пейс с подругой провели у них два дня, и по меньшей мере один показался хозяевам лишним. Цель визита была сугубо деловой, так что, сделав дело, Пейс задерживаться не собирался. Клей сверху наблюдал, как Маршалл с несвойственной ему поспешностью везет их к самолету.
– Ожидаются еще гости? – устало спросила Ридли.
– Слава Богу, нет, – ответил Клей.
– Ну и отлично.
Глава 26
Глава 27
Маршалл, исполнявший обязанности шофера и дворецкого, встречал парочку у трапа с широкой улыбкой и открытым джипом. Забросив в кузов свой скромный багаж, они поехали вверх по извилистой дороге. Никаких отелей, никаких кооперативных домов, никаких туристов, никакого движения на дороге. За десять минут пути им навстречу не попалось ни одной машины. Дом располагался на склоне горы, как называл ее Маршалл, хотя на самом деле это был лишь невысокий холм. Вид отсюда открывался захватывающий: на десятки миль вокруг – только безбрежный океан. Сколько видел глаз – ни другого острова, ни единой лодки, ни людей.
Обходя спальни, Клей сбился со счета – то ли четыре, то ли пять. Все они были рассредоточены по периметру дома и соединены между собой вымощенными плиткой переходами. На обед им предложили заказать что душе угодно, ибо в особняке имелся штатный шеф-повар. А также садовник, две экономки и дворецкий. Все пятеро, включая Маршалла, жили во флигелях. Не успели слуги распаковать вещи, как Ридли, сняв с себя практически все, уже плавала в бассейне. Если не считать тоненьких, едва заметных полосочек ткани ниже пояса, она была обнажена. Как раз в тот момент, когда Клею показалось, что он привык к облику Ридли, выяснилось, что в таком виде девушка вызывает у него головокружение.
К обеду Ридли оделась. Прежде всего были, разумеется, поданы свежайшие морепродукты – устрицы и жареные креветки. После двух банок пива Клей проковылял к гамаку и погрузился в долгую сиесту. Был канун Рождества, но он и в ус не дул. Ребекка где-то в набитом туристами отеле обжималась со своим крохой Джейсоном.
А ему было безразлично.
* * *
Через два дня после Рождества прилетел Макс Пейс со спутницей по имени Валерия – сухопарой широкоплечей женщиной с грубой, обветренной кожей и очень неприветливой улыбкой – у нее был вид заядлой туристки. Сам Макс был очень хорош собой, но вот его подруга привлекательностью не блистала. Оставалось надеяться, что Валерия не станет догола раздеваться в бассейне. Обмениваясь с ней рукопожатием, Клей ощутил мозоли. Что ж, по крайней мере никакого соблазна для Ридли.Пейс быстро переоделся в шорты и направился к бассейну. Валерия достала из рюкзака альпинистские ботинки и поинтересовалась местными маршрутами. Пришлось обратиться за консультацией к Маршаллу, но тот понятия не имел о подобных маршрутах, что вызвало недовольство Валерии. Она на свой страх и риск отправилась искать скалы, на которые можно было бы влезть. Ридли уединилась в гостиной главного дома с внушительной стопкой видеокассет.
Поскольку Клей ничего не знал о Максе, говорить было не о чем. По крайней мере вначале. Однако вскоре выяснилось, что Максу есть что сообщить.
– Поговорим о деле, – предложил он, немного погревшись на солнышке.
Они перешли в бар, Маршалл принес напитки.
– На горизонте брезжит новое дело о вредном препарате, – начал Пейс. Клей тут же представил деньги. – Причем весьма крупное.
– Значит, опять за работу?
– Но на сей раз план будет несколько иным. Я тоже хочу Участвовать в деле.
– На кого вы работаете?
– На себя. И на вас. Я претендую на двадцать пять процентов общего адвокатского гонорара.
– Каков потолок?
– Вероятно, выше, чем у дилофта.
– Двадцать пять процентов ваши. Если хотите – даже больше.
Они уже переворошили вместе столько грязного белья, как Клей мог отказать?
– Двадцать пять – честная доля, – ответил Макс.
Мужчины скрепили сделку рукопожатием.
– Ну, так что там?
– Существует гормональный препарат для женщин, который называется «Максатил». Им пользуются минимум четыре миллиона дам климактерического и постклимактерического возраста – от сорока пяти до семидесяти пяти лет. Средство появилось пять лет назад. Еще одно чудо: избавляет от приливов и прочих климактерических симптомов. Очень эффективно. Изготовитель утверждает, будто препарат способствует укреплению костей, снижает давление и уменьшает риск сердечных заболеваний. Производит его компания «Гофман».
– "Гофман"? Бритвенные лезвия и зубные эликсиры?
– Точно. Двадцать один миллиард от продаж в прошлом году. Самые высокие дивиденды по акциям. Очень мало долгов и отличный менеджмент. Американская традиция в действии. Но с максатилом они поторопились. Обычная история: доходы представлялись баснословными, лекарство казалось безвредным, так что они нажали на Комитет по фармакологии, и первые несколько лет все были счастливы. Врачи обожали препарат. Женщины его боготворили, поскольку он прекрасно действовал.
– Но?
– Возникли проблемы. Серьезные проблемы. В соответствии с правительственной программой были обследованы двадцать тысяч женщин, принимавших лекарство в течение нескольких лет. Исследования закончены только что, итоговый доклад будет через несколько недель. И он их раздавит. Оказалось, для значительной части пациенток препарат увеличивает риск образования рака груди, приводит к инфарктам и инсультам.
– Насколько велика группа риска?
– Около восьми процентов.
– Кто знает о докладе?
– Всего несколько человек. Но у меня есть копия.
– Кто бы сомневался! – Клей разлил остатки вина из бутылки и оглянулся, нет ли поблизости Маршалла. У него заколотилось сердце. Остров Мастик вмиг показался очень скучным местом.
– Несколько адвокатов уже отслеживают ситуацию, но доклада у них нет, – продолжал Пейс. – Было возбуждено одно дело, в Аризоне, но это не коллективный иск.
– А что?
– Старомодный судебный процесс. Единичный выстрел.
– Как скучно.
– Отнюдь. Адвокат, который готовит процесс, – некий Дейл Мунихэм из Туксона. Он берется за индивидуальные дела и никогда не проигрывает. Сейчас он взял след, чтобы нанести первый удар по «Гофману». Это может задать тон всей сделке. Задача состоит в том, чтобы первыми организовать массовый иск. Думаю, Пэттон Френч вас уже неплохо обучил.
– Это можно, – сказал Клей так, будто всю жизнь только этим и занимался.
– Причем вы должны сработать самостоятельно, без Френча и его своры. Зарегистрируйте дело в округе Колумбия и запускайте блиц-рекламу. Это будет нечто!
– Как дилофт?
– За исключением того, что здесь вы будете главным. Я останусь в тени – дергать за ниточки и выполнять грязную работу. У меня большие связи с нужными теневыми фигурами. Это станет сугубо нашим делом, и ваше имя заставит «Гофмана» искать выход.
– Быстрое мировое соглашение?
– Возможно, не такое быстрое, как по дилофту, но все-таки быстрое. Вы должны выполнить домашнее задание: собрать свидетельства, нанять экспертов, возбудить дела против врачей, увлекающихся лекарством, и сделать вид, что намерены отстаивать интересы своих клиентов в суде. Вам необходимо будет убедить «Гофмана», что вы не заинтересованы в соглашении и хотите довести дело до суда – зрелищного публичного представления, которое пройдет на вашей площадке.
– А каковы подводные рифы? – спросил Клей, стараясь показать, что проявляет осмотрительность.
– Особых сложностей я не вижу. Разве что реклама и подготовка к судебному разбирательству обойдутся вам в миллионы.
– Нет проблем.
– Похоже, вы вошли во вкус и готовы рисковать деньгами.
– Я пока лишь поскреб немного с поверхности.
– Я хотел бы получить миллион в качестве аванса – в счет будущего гонорара. – Пейс отпил из бокала. – Нужно кое-что подчистить по старым делам.
Тот факт, что Пейс требовал аванса, немного насторожил Клея. Однако, поскольку ставки были высоки и поскольку их связывала тайна тарвана, спор казался неуместным.
– Заметано, – кивнул Клей.
Когда вернулась Валерия, пропотевшая насквозь, но, судя по всему, довольная, оба нежились в гамаках. Валерия сбросила одежду и нырнула в бассейн.
– Калифорнийская девушка, – тихо пояснил Пейс.
– Что-то серьезное? – осторожно поинтересовался Клей.
– Мы уже много лет то сходимся, то расходимся, – ответил Пейс, давая понять, что тема закрыта.
Калифорнийская девушка потребовала обед, исключающий мясо, рыбу, кур, яйца и сыр. Не употребляла она и алкоголь. Для остальных Клей заказал рыбу-меч на гриле. С едой покончили быстро: Ридли не терпелось уединиться у себя в комнате с видеомагнитофоном, Клею – поскорее расстаться с Валерией.
Пейс с подругой провели у них два дня, и по меньшей мере один показался хозяевам лишним. Цель визита была сугубо деловой, так что, сделав дело, Пейс задерживаться не собирался. Клей сверху наблюдал, как Маршалл с несвойственной ему поспешностью везет их к самолету.
– Ожидаются еще гости? – устало спросила Ридли.
– Слава Богу, нет, – ответил Клей.
– Ну и отлично.
Глава 26
К концу года освободился целый этаж над конторой Клея на Коннектикут-авеню, и он снял половину, чтобы сосредоточить все операции в одном месте, перевел сюда дюжину параюристов, пять секретарей из «Лакомки» и так называемое Йельское отделение. Место здесь было куда более престижным, чем то, где они сидели раньше, так что ребята почувствовали себя увереннее. Клей хотел собрать всю контору под одной крышей, чтобы в любой момент сотрудники были под рукой, потому что в ближайшее время намеревался завалить их работой по горло.
Расписание на начало года было чрезвычайно напряженным. Предполагалось, что все будут находиться в конторе с раннего утра до шести, завтракать, обедать, а порой и ужинать – за рабочими столами. Сам Клей обычно не уходил раньше восьми-девяти часов вечера и ожидал, что остальные последуют его примеру.
Иона не последовал. Он собирался уволиться в середине января, его рабочий стол был уже девственно чистым и свободным, а прощание оказалось кратким: не трудитесь звонить, просто переведите деньги на мой счет в Арубе.
Оскар Малруни уже нацеливался на кабинет Ионы, который был просторнее, из его окна открывался более привлекательный вид, хотя последнее обстоятельство ничего для него не значило. Но помещение располагалось в непосредственной близости от кабинета Клея, и это было важно. Малруни чуял деньги – солидные гонорары. Дилофт прошел мимо него, но больше он ничего упускать не собирался. И он, и его мальчики затаили обиду на корпоративную юриспруденцию, коей их учили поклоняться в университете, и теперь нацелились взять реванш. А что могло отвечать этой задаче лучше, чем прямые досудебные соглашения и судебные преследования в медицинской сфере? Ничего более опасного для чванливых ничтожеств из корпораций голубых кровей не существовало. Коллективные иски такого рода не являлись составной частью процессуальной практики. Они были предпринимательством, не лишенным налета жульничества.
Стареющий греческий плейбой, некогда женившийся на Полетт Таллос и затем покинувший ее, каким-то образом пронюхал о нынешнем финансовом процветании супруги, объявился в округе Колумбия, нашел телефон ее щегольской кооперативной квартиры, которую сам же когда-то купил, и оставил послание на автоответчике. Услышав родной голос, Полетт рванула в Лондон, где провела рождественские каникулы и намеревалась продолжать прятаться. Еще на Мастике Клей получил от нее несколько электронных писем, в которых миссис Таллос рассказывала о своем нынешнем затруднительном положении и инструктировала, что он должен сделать по возвращении, чтобы добиться развода для нее. Клей собрал нужные документы, но разыскать грека не сумел. Как и сама Полетт. Она то ли собиралась вернуться через несколько месяцев, то ли нет.
– Прости, Клей, – сказала она по телефону. – Но я действительно больше не хочу работать.
Так Малруни стал конфидентом и негласным, весьма амбициозным партнером Клея. Он со своей командой тщательно отслеживал малейшие движения на карте коллективных исков. Они самым добросовестным образом изучали правовую базу и соответствующие процедуры. Читали как статьи академиков, так и донесения действующих адвокатов с полей сражений. В Интернете существовали десятки сайтов. Одни строго регистрировали все коллективные дела, ведущиеся в Соединенных Штатах. Другие растолковывали потенциальным истцам, как присоединиться к массовой тяжбе и получить компенсации. Третьи специализировались на делах, касающихся ущерба, нанесенного женскому здоровью. Четвертые – мужскому. Отдельный сайт был посвящен «Тощему Бену», несколько – искам против табачных корпораций. Никогда еще столько блестящих умов, подкрепленных такими деньгами, не было нацелено против производителей недоброкачественной продукции.
У Малруни созрел план. Поскольку огромное количество тяжб было уже на мази, он считал целесообразным, чтобы фирма направила значительные ресурсы на отлов еще не задействованных клиентов. Раз Клей располагал деньгами на рекламу и маркетинг, они могли рассчитывать и на наиболее прибыльные дела и начать отсчет неучтенных пока истцов с нуля. Как в случае с дилофтом, почти все возбужденные иски являлись открытыми, и новые участники были вольны подбирать столько не охваченных пока клиентов, сколько смогут. Фирме Клея надо было просто плыть в кильватере других «массовиков», подхватывать лакомые куски и получать огромные гонорары. Оскар приводил в пример иск по «Тощему Бену». По самым скромным подсчетам, уже сейчас можно было Дополнительно набрать около трехсот тысяч истцов, и еще сотня тысяч оставалась пока невыявленной и, стало быть, не прибранной к рукам. Соглашение по этому делу уже было достигнуто, компания отваливала на него миллиарды долларов. Претенденту оставалось всего-навсего зарегистрироваться у администратора, представить необходимые медицинские справки и получить деньги.
Подобно генералу, расставляющему войска по позициям Клей отрядил двух адвокатов и параюриста на фронт «Тощего Бена». Это было меньше, чем просил Малруни, но Клей имел собственные, еще более грандиозные планы. Он развязывал войну против максатила – войну, где командовать войсками предстояло ему самому. Правительственный доклад, еще не обнародованный и, вероятнее всего, украденный Максом Пейсом, состоял из ста сорока страниц и изобиловал убийственными данными. Клей прочел его дважды, прежде чем передать Малруни.
В конце января под завывание метели они за полночь засиделись над обсуждением ситуации и составлением подробного плана действий. На этот фронт Клей бросил Малруни, еще двух адвокатов, двух параюристов и трех секретарей.
В два часа ночи Малруни сказал, что у него есть к Клею неприятный разговор.
– Нам нужны деньги.
– Сколько? – спросил Клей.
– Нас теперь тринадцать человек – все пришли из крупных фирм, где неплохо зарабатывали. Десять из нас женаты, у большинства есть дети. Мы пережили тяжелое унижение. Вы не можете себе представить, что значит окончить Йель или другой престижный университет, получить хорошую работу, жениться, а потом оказаться на улице без гроша в кармане. Это, знаете ли, очень больно бьет по самолюбию.
– Понимаю.
– Вы удвоили мне жалованье, и я ценю это больше, чем вы думаете. Со мной все в порядке. Но другие недовольны. А они весьма честолюбивые люди.
– Сколько?
– Мне бы не хотелось потерять кого-либо из них. Вся команда – блестящие юристы. И работают не за страх, а за совесть.
– Давайте поступим вот как, Оскар. Я сейчас очень щедр и заключу со всеми вами новые контракты на год с окладом в двести тысяч. Но взамен я хочу получить все ваше время. Мы на пороге нового дела, еще более серьезного, чем в прошлом году. Ребята обеспечивают успех, а я гарантирую дополнительное вознаграждение. Существенное вознаграждение. По понятной причине я сам очень люблю вознаграждения, Оскар. Идет?
– Вы все поняли, шеф.
Метель разыгралась не на шутку, вести машину возможным не представлялось, поэтому они продолжили рабочий марафон. Клей располагал предварительными сведениями о компании, производящей недоброкачественный строительный раствор. Уэс Солсбери передал ему секретное досье, о котором упоминал в Нью-Йорке. Раствор, разумеется, не предполагал такого волнующего шоу, как опухоли мочевого пузыря, тромбы сосудов или ослабление сердечных клапанов, но деньги сулил такие же зеленые. Они решили выделить на подготовку документов и поиск пострадавших двух адвокатов и одного параюриста.
Просидев в комнате для совещаний десять часов кряду, выпив весь кофе и съев все зачерствевшие булочки, коллеги составили примерный план работы на год. Встреча, начавшаяся как обмен идеями, быстро переросла в нечто более важное. Молодая юридическая фирма начинала обретать ясные очертания и осознавать, к чему она стремится и как этого достичь.
Враги готовили массированное наступление под лозунгом «немедленной реформы коллективного судопроизводства», намереваясь установить возмутительно низкий потолок как для прямых, так и для штрафных санкций по возмещению ущерба пострадавшим гражданам. Они жаждали демонтировать систему досудебных сделок, которая так славно кормила адвокатов-"массовиков", и отбить у них охоту гоняться за медиками.
Президент, как всегда, был тверд, но ему нужна была поддержка. Клей получил трехстраничное письмо на красивом, с золотым тиснением бланке, заканчивающееся просьбой о вспомоществовании, причем немалом. Он позвонил Пэттону Френчу, который, к его удивлению, оказался на месте, в своем офисе в Билокси, и был, как всегда, краток:
– Да выпишите вы им этот проклятый чек.
Состоялся обмен телефонными звонками между Клеем и главой президентского наблюдательного совета. Впоследствии Клей даже не смог вспомнить, какую сумму собирался пожертвовать, но точно знал, что она даже не приближалась к двумстам пятидесяти тысячам, на которые он в конце концов выписал чек. Прибывший из Белого дома курьер благополучно доставил чек по месту назначения. А спустя четыре часа явился другой курьер из того же Белого дома с маленьким конвертом. На личном президентском бланке для писем значилось:
Очень мило. Впрочем, за четверть миллиона долларов меньшего Клей и не ожидал. На следующий день очередной курьер доставил из Белого дома приглашение на толстой мелованной бумаге. На обратной стороне стоял штамп: «ПРОСЬБА ПОДТВЕРДИТЬ СОГЛАСИЕ НЕМЕДЛЕННО». Клея в числе других гостей приглашали на официальный ужин по случаю государственного визита президента Аргентины. Разумеется, черный галстук был обязателен. Требование немедленно подтвердить свое участие обусловливалось тем, что до приема оставалось лишь четыре дня. Удивительно, сколько всего можно купить в Вашингтоне за двести пятьдесят тысяч.
Ридли, разумеется, потребовался соответствующий туалет, а поскольку платить за него предстояло Клею, он отправился с ней по магазинам. Причем с удовольствием: он хотел участвовать в выборе наряда. Предоставленная самой себе, она могла шокировать аргентинцев и остальных гостей прозрачными тканями и разрезами до талии. Нет уж, Клей желал видеть то, что покупает.
Однако Ридли оказалась на удивление скромна как в том, что касалось вкуса, так и в том, что касалось цен. На ней любой наряд выглядел превосходно; в конце концов, она ведь была манекенщицей, хотя в последнее время все реже и реже появлялась на подиуме. Она выбрала чрезвычайно элегантное, хотя и очень простое красное платье, которое открывало взорам гораздо меньше ее плоти, чем обычно. За три тысячи долларов это было очень удачное приобретение. Туфли, нитка мелкого жемчуга, золотой браслет с бриллиантами, – Клей уложился меньше чем в пятнадцать тысяч.
Сидя в лимузине перед Белым домом в ожидании, пока охранники производили досмотр гостей, стоявших в очереди перед ними, Ридли сказала:
– Не могу поверить, что я здесь. Я, бедная грузинская девчонка, – в Белом доме!
Она держала Клея под руку, которая покоилась на ее бедре. Акцент стал более заметен – так случалось всегда, когда Ридли нервничала.
– Да, поверить трудно, – согласился Клей, и сам сильно взволнованный.
Когда они, покинув лимузин, вошли под навес Восточного крыла, морской пехотинец в парадной форме взял Ридли под руку и повел в Восточный зал, где официанты обносили напитками прибывающих гостей. Клей шел на шаг сзади, наблюдая Ридли со спины и получая от этого огромное удовольствие. Морской пехотинец нехотя передал Ридли Клею и отправился исполнять свои обязанности дальше. Их сфотографировали.
Подойдя к первой группе гостей, они познакомились с людьми, которых наверняка больше никогда в жизни не увидят. Всех пригласили к столу, гости проследовали в зал приемов, где пятнадцать столов, каждый на десять персон, были сервированы большим количеством фарфора, серебра и хрусталя, чем кто-либо когда-либо видел разом. Все места были расписаны, никто не оказался рядом со своим спутником или спутницей. Клей проводил Ридли до предназначенного ей места, отодвинул стул, помог сесть, чмокнул в щеку и сказал:
– Желаю удачи.
Она ответила ему профессиональной улыбкой манекенщицы – сияющей и искренней, но Клей понимал, что в этот момент она чувствовала себя всего лишь испуганной маленькой грузинской девочкой. Не успел он отойти и на десять футов, как двое мужчин уже склонили головы, желая представиться и поцеловать ей руку.
Так начался вечер, оказавшийся для Клея очень долгим. Справа от него сидела светская львица с Манхэттена, сморщенная старуха с лиловым, как чернослив, лицом, которая, видимо, так долго морила себя голодом, что стала похожа на мумию. Будучи глухой, она орала во все горло. Соседкой слева оказалась дочь торгового магната со Среднего Запада, с которым президент когда-то учился в колледже. Клей обратил внимание на нее и минут пять изо всех сил старался завязать беседу, пока не понял, что девушка глупа как пробка.
Время остановилось.
Он сидел к Ридли спиной и не видел, как справляется она.
Президент сказал несколько слов, после чего подали ужин. Оперный певец, сидевший напротив Клея, быстро опьянел и стал сыпать скабрезными шутками. Будучи, видимо, жителем гор, говорил он громко и не был стеснен никакими условностями относительно того, что можно, а чего нельзя себе позволить в смешанном обществе, тем более в Белом доме.
Через три часа после начала ужина Клей встал и вежливо попрощался со своими новыми знакомыми. В конце Восточного зала уже собрался оркестр. Клей схватил Ридли под руку и увлек туда, где играла музыка. Незадолго до полуночи, когда на площадке оставалось всего несколько десятков пар, президент и первая леди на один или два танца присоединились к этим самым выносливым танцорам. Президент, казалось, был искренне рад лично познакомиться с мистером Клеем Картером.
– Слежу за вашими успехами по прессе. Отличная работа, – сказал он.
– Благодарю вас, господин президент.
– А кто эта очаровашка?
– Подруга, – ответил Клей, отметив про себя: интересно, что сказали бы феминистки, если бы узнали, что президент позволил себе подобное словцо?
– Можно мне с ней потанцевать?
– Разумеется, господин президент.
И Ридала Петанашвили, бывшая студентка, приехавшая из Грузии по университетскому обмену, попала в тесные, крепкие и жаркие объятия самого президента Соединенных Штатов.
Расписание на начало года было чрезвычайно напряженным. Предполагалось, что все будут находиться в конторе с раннего утра до шести, завтракать, обедать, а порой и ужинать – за рабочими столами. Сам Клей обычно не уходил раньше восьми-девяти часов вечера и ожидал, что остальные последуют его примеру.
Иона не последовал. Он собирался уволиться в середине января, его рабочий стол был уже девственно чистым и свободным, а прощание оказалось кратким: не трудитесь звонить, просто переведите деньги на мой счет в Арубе.
Оскар Малруни уже нацеливался на кабинет Ионы, который был просторнее, из его окна открывался более привлекательный вид, хотя последнее обстоятельство ничего для него не значило. Но помещение располагалось в непосредственной близости от кабинета Клея, и это было важно. Малруни чуял деньги – солидные гонорары. Дилофт прошел мимо него, но больше он ничего упускать не собирался. И он, и его мальчики затаили обиду на корпоративную юриспруденцию, коей их учили поклоняться в университете, и теперь нацелились взять реванш. А что могло отвечать этой задаче лучше, чем прямые досудебные соглашения и судебные преследования в медицинской сфере? Ничего более опасного для чванливых ничтожеств из корпораций голубых кровей не существовало. Коллективные иски такого рода не являлись составной частью процессуальной практики. Они были предпринимательством, не лишенным налета жульничества.
Стареющий греческий плейбой, некогда женившийся на Полетт Таллос и затем покинувший ее, каким-то образом пронюхал о нынешнем финансовом процветании супруги, объявился в округе Колумбия, нашел телефон ее щегольской кооперативной квартиры, которую сам же когда-то купил, и оставил послание на автоответчике. Услышав родной голос, Полетт рванула в Лондон, где провела рождественские каникулы и намеревалась продолжать прятаться. Еще на Мастике Клей получил от нее несколько электронных писем, в которых миссис Таллос рассказывала о своем нынешнем затруднительном положении и инструктировала, что он должен сделать по возвращении, чтобы добиться развода для нее. Клей собрал нужные документы, но разыскать грека не сумел. Как и сама Полетт. Она то ли собиралась вернуться через несколько месяцев, то ли нет.
– Прости, Клей, – сказала она по телефону. – Но я действительно больше не хочу работать.
Так Малруни стал конфидентом и негласным, весьма амбициозным партнером Клея. Он со своей командой тщательно отслеживал малейшие движения на карте коллективных исков. Они самым добросовестным образом изучали правовую базу и соответствующие процедуры. Читали как статьи академиков, так и донесения действующих адвокатов с полей сражений. В Интернете существовали десятки сайтов. Одни строго регистрировали все коллективные дела, ведущиеся в Соединенных Штатах. Другие растолковывали потенциальным истцам, как присоединиться к массовой тяжбе и получить компенсации. Третьи специализировались на делах, касающихся ущерба, нанесенного женскому здоровью. Четвертые – мужскому. Отдельный сайт был посвящен «Тощему Бену», несколько – искам против табачных корпораций. Никогда еще столько блестящих умов, подкрепленных такими деньгами, не было нацелено против производителей недоброкачественной продукции.
У Малруни созрел план. Поскольку огромное количество тяжб было уже на мази, он считал целесообразным, чтобы фирма направила значительные ресурсы на отлов еще не задействованных клиентов. Раз Клей располагал деньгами на рекламу и маркетинг, они могли рассчитывать и на наиболее прибыльные дела и начать отсчет неучтенных пока истцов с нуля. Как в случае с дилофтом, почти все возбужденные иски являлись открытыми, и новые участники были вольны подбирать столько не охваченных пока клиентов, сколько смогут. Фирме Клея надо было просто плыть в кильватере других «массовиков», подхватывать лакомые куски и получать огромные гонорары. Оскар приводил в пример иск по «Тощему Бену». По самым скромным подсчетам, уже сейчас можно было Дополнительно набрать около трехсот тысяч истцов, и еще сотня тысяч оставалась пока невыявленной и, стало быть, не прибранной к рукам. Соглашение по этому делу уже было достигнуто, компания отваливала на него миллиарды долларов. Претенденту оставалось всего-навсего зарегистрироваться у администратора, представить необходимые медицинские справки и получить деньги.
Подобно генералу, расставляющему войска по позициям Клей отрядил двух адвокатов и параюриста на фронт «Тощего Бена». Это было меньше, чем просил Малруни, но Клей имел собственные, еще более грандиозные планы. Он развязывал войну против максатила – войну, где командовать войсками предстояло ему самому. Правительственный доклад, еще не обнародованный и, вероятнее всего, украденный Максом Пейсом, состоял из ста сорока страниц и изобиловал убийственными данными. Клей прочел его дважды, прежде чем передать Малруни.
В конце января под завывание метели они за полночь засиделись над обсуждением ситуации и составлением подробного плана действий. На этот фронт Клей бросил Малруни, еще двух адвокатов, двух параюристов и трех секретарей.
В два часа ночи Малруни сказал, что у него есть к Клею неприятный разговор.
– Нам нужны деньги.
– Сколько? – спросил Клей.
– Нас теперь тринадцать человек – все пришли из крупных фирм, где неплохо зарабатывали. Десять из нас женаты, у большинства есть дети. Мы пережили тяжелое унижение. Вы не можете себе представить, что значит окончить Йель или другой престижный университет, получить хорошую работу, жениться, а потом оказаться на улице без гроша в кармане. Это, знаете ли, очень больно бьет по самолюбию.
– Понимаю.
– Вы удвоили мне жалованье, и я ценю это больше, чем вы думаете. Со мной все в порядке. Но другие недовольны. А они весьма честолюбивые люди.
– Сколько?
– Мне бы не хотелось потерять кого-либо из них. Вся команда – блестящие юристы. И работают не за страх, а за совесть.
– Давайте поступим вот как, Оскар. Я сейчас очень щедр и заключу со всеми вами новые контракты на год с окладом в двести тысяч. Но взамен я хочу получить все ваше время. Мы на пороге нового дела, еще более серьезного, чем в прошлом году. Ребята обеспечивают успех, а я гарантирую дополнительное вознаграждение. Существенное вознаграждение. По понятной причине я сам очень люблю вознаграждения, Оскар. Идет?
– Вы все поняли, шеф.
Метель разыгралась не на шутку, вести машину возможным не представлялось, поэтому они продолжили рабочий марафон. Клей располагал предварительными сведениями о компании, производящей недоброкачественный строительный раствор. Уэс Солсбери передал ему секретное досье, о котором упоминал в Нью-Йорке. Раствор, разумеется, не предполагал такого волнующего шоу, как опухоли мочевого пузыря, тромбы сосудов или ослабление сердечных клапанов, но деньги сулил такие же зеленые. Они решили выделить на подготовку документов и поиск пострадавших двух адвокатов и одного параюриста.
Просидев в комнате для совещаний десять часов кряду, выпив весь кофе и съев все зачерствевшие булочки, коллеги составили примерный план работы на год. Встреча, начавшаяся как обмен идеями, быстро переросла в нечто более важное. Молодая юридическая фирма начинала обретать ясные очертания и осознавать, к чему она стремится и как этого достичь.
* * *
Он понадобился президенту! Хотя до выборов оставалось два года, враги уже грузили деньги на свой агитационный поезд. Еще с тех пор, когда нынешний президент был начинающим сенатором, он привык опираться на действующих юристов – он и сам когда-то выступал в суде маленького городка, чем до сих пор гордился. И теперь ему понадобилась помощь Клея Картера, чтобы противостоять натиску эгоистических интересов большого бизнеса. Орган, коим он решил воспользоваться, чтобы лично познакомиться с Клеем, назывался чуть ли не президентским наблюдательным советом и объединял наиболее влиятельных юристов и профсоюзных деятелей, которые могли выписывать солидные чеки и часами рассуждать о важных проблемах.Враги готовили массированное наступление под лозунгом «немедленной реформы коллективного судопроизводства», намереваясь установить возмутительно низкий потолок как для прямых, так и для штрафных санкций по возмещению ущерба пострадавшим гражданам. Они жаждали демонтировать систему досудебных сделок, которая так славно кормила адвокатов-"массовиков", и отбить у них охоту гоняться за медиками.
Президент, как всегда, был тверд, но ему нужна была поддержка. Клей получил трехстраничное письмо на красивом, с золотым тиснением бланке, заканчивающееся просьбой о вспомоществовании, причем немалом. Он позвонил Пэттону Френчу, который, к его удивлению, оказался на месте, в своем офисе в Билокси, и был, как всегда, краток:
– Да выпишите вы им этот проклятый чек.
Состоялся обмен телефонными звонками между Клеем и главой президентского наблюдательного совета. Впоследствии Клей даже не смог вспомнить, какую сумму собирался пожертвовать, но точно знал, что она даже не приближалась к двумстам пятидесяти тысячам, на которые он в конце концов выписал чек. Прибывший из Белого дома курьер благополучно доставил чек по месту назначения. А спустя четыре часа явился другой курьер из того же Белого дома с маленьким конвертом. На личном президентском бланке для писем значилось:
* * *
«Уважаемый Клей, сижу на заседании кабинета (стараясь не уснуть), иначе позвонил бы сам. Благодарю за поддержку. Давайте поужинаем вместе и познакомимся ближе», – и личная подпись президента.Очень мило. Впрочем, за четверть миллиона долларов меньшего Клей и не ожидал. На следующий день очередной курьер доставил из Белого дома приглашение на толстой мелованной бумаге. На обратной стороне стоял штамп: «ПРОСЬБА ПОДТВЕРДИТЬ СОГЛАСИЕ НЕМЕДЛЕННО». Клея в числе других гостей приглашали на официальный ужин по случаю государственного визита президента Аргентины. Разумеется, черный галстук был обязателен. Требование немедленно подтвердить свое участие обусловливалось тем, что до приема оставалось лишь четыре дня. Удивительно, сколько всего можно купить в Вашингтоне за двести пятьдесят тысяч.
Ридли, разумеется, потребовался соответствующий туалет, а поскольку платить за него предстояло Клею, он отправился с ней по магазинам. Причем с удовольствием: он хотел участвовать в выборе наряда. Предоставленная самой себе, она могла шокировать аргентинцев и остальных гостей прозрачными тканями и разрезами до талии. Нет уж, Клей желал видеть то, что покупает.
Однако Ридли оказалась на удивление скромна как в том, что касалось вкуса, так и в том, что касалось цен. На ней любой наряд выглядел превосходно; в конце концов, она ведь была манекенщицей, хотя в последнее время все реже и реже появлялась на подиуме. Она выбрала чрезвычайно элегантное, хотя и очень простое красное платье, которое открывало взорам гораздо меньше ее плоти, чем обычно. За три тысячи долларов это было очень удачное приобретение. Туфли, нитка мелкого жемчуга, золотой браслет с бриллиантами, – Клей уложился меньше чем в пятнадцать тысяч.
Сидя в лимузине перед Белым домом в ожидании, пока охранники производили досмотр гостей, стоявших в очереди перед ними, Ридли сказала:
– Не могу поверить, что я здесь. Я, бедная грузинская девчонка, – в Белом доме!
Она держала Клея под руку, которая покоилась на ее бедре. Акцент стал более заметен – так случалось всегда, когда Ридли нервничала.
– Да, поверить трудно, – согласился Клей, и сам сильно взволнованный.
Когда они, покинув лимузин, вошли под навес Восточного крыла, морской пехотинец в парадной форме взял Ридли под руку и повел в Восточный зал, где официанты обносили напитками прибывающих гостей. Клей шел на шаг сзади, наблюдая Ридли со спины и получая от этого огромное удовольствие. Морской пехотинец нехотя передал Ридли Клею и отправился исполнять свои обязанности дальше. Их сфотографировали.
Подойдя к первой группе гостей, они познакомились с людьми, которых наверняка больше никогда в жизни не увидят. Всех пригласили к столу, гости проследовали в зал приемов, где пятнадцать столов, каждый на десять персон, были сервированы большим количеством фарфора, серебра и хрусталя, чем кто-либо когда-либо видел разом. Все места были расписаны, никто не оказался рядом со своим спутником или спутницей. Клей проводил Ридли до предназначенного ей места, отодвинул стул, помог сесть, чмокнул в щеку и сказал:
– Желаю удачи.
Она ответила ему профессиональной улыбкой манекенщицы – сияющей и искренней, но Клей понимал, что в этот момент она чувствовала себя всего лишь испуганной маленькой грузинской девочкой. Не успел он отойти и на десять футов, как двое мужчин уже склонили головы, желая представиться и поцеловать ей руку.
Так начался вечер, оказавшийся для Клея очень долгим. Справа от него сидела светская львица с Манхэттена, сморщенная старуха с лиловым, как чернослив, лицом, которая, видимо, так долго морила себя голодом, что стала похожа на мумию. Будучи глухой, она орала во все горло. Соседкой слева оказалась дочь торгового магната со Среднего Запада, с которым президент когда-то учился в колледже. Клей обратил внимание на нее и минут пять изо всех сил старался завязать беседу, пока не понял, что девушка глупа как пробка.
Время остановилось.
Он сидел к Ридли спиной и не видел, как справляется она.
Президент сказал несколько слов, после чего подали ужин. Оперный певец, сидевший напротив Клея, быстро опьянел и стал сыпать скабрезными шутками. Будучи, видимо, жителем гор, говорил он громко и не был стеснен никакими условностями относительно того, что можно, а чего нельзя себе позволить в смешанном обществе, тем более в Белом доме.
Через три часа после начала ужина Клей встал и вежливо попрощался со своими новыми знакомыми. В конце Восточного зала уже собрался оркестр. Клей схватил Ридли под руку и увлек туда, где играла музыка. Незадолго до полуночи, когда на площадке оставалось всего несколько десятков пар, президент и первая леди на один или два танца присоединились к этим самым выносливым танцорам. Президент, казалось, был искренне рад лично познакомиться с мистером Клеем Картером.
– Слежу за вашими успехами по прессе. Отличная работа, – сказал он.
– Благодарю вас, господин президент.
– А кто эта очаровашка?
– Подруга, – ответил Клей, отметив про себя: интересно, что сказали бы феминистки, если бы узнали, что президент позволил себе подобное словцо?
– Можно мне с ней потанцевать?
– Разумеется, господин президент.
И Ридала Петанашвили, бывшая студентка, приехавшая из Грузии по университетскому обмену, попала в тесные, крепкие и жаркие объятия самого президента Соединенных Штатов.
Глава 27
Поставка нового «Гольфстрима-5» могла состояться не раньше чем через двадцать два месяца, может, и позже, но не временная отсрочка представляла собой наибольшую преграду. Цена самолета – разумеется, полностью укомплектованного, со всеми наисовременнейшими электронными устройствами и игрушками – составляла сорок четыре миллиона долларов. Это было слишком дорого, хотя Клей испытывал непреодолимое искушение. Брокер объяснил, что по большей части новые «Г-5» закупают крупные корпорации, располагающие миллиардными доходами. Они приобретают сразу две-три машины, которые постоянно находятся в воздухе. Для Клея же, как индивидуального владельца, по словам брокера, было выгоднее арендовать чуть менее новую модель на, скажем, полгода, чтобы иметь возможность убедиться, что это – то, что ему нужно. По истечении этого срока он сможет выкупить самолет, причем девяносто процентов арендных выплат будут учтены в сумме сделки.