4
Когда сознание вернулось, Арч открыл глаза и увидел ровную сияющую голубизну. Казалось, над ним простирается безоблачное небо в ранний утренний час. Собственного тела он не чувствовал, им владело ощущение блаженной невесомости, свободного парения расставшейся с бренной оболочкой души. Мелькнула мысль, что это предсмертный бред, последние секунды агонии, прощальный подарок ускользающей жизни… Однако время текло, и ничто не менялось. Тогда, попробовав шевельнуться, Арч обнаружил, что лежит в густой вязкой жидкости, покрывавшей его целиком, за исключением лица. Голова, запястья и щиколотки покоились в мягких, плотно прилегающих зажимах. Попытка высвободиться из них ни к чему не привела. С пересохших губ сорвалось ругательство, но своего голоса он сквозь жидкость не расслышал, только приглушенный отзвук дошел по черепным костям до слуха. Скашивая глаза, он кое-как осмотрелся. Его жидкое ложе стояло в центре овального помещения со светящимся голубым потолком.
Внезапно затычка в его левом ухе ожила, и послышался негромкий размеренный голос.
– Успокойтесь. Вы в безопасности. Вы в полной безопасности. В знак того, что вы слышите и понимаете меня, дважды закройте и откройте глаза.
– Что со мной? – с трудом произнес Арч.
– Вам нельзя двигаться, разговаривать, напрягать мышцы, – последовал ответ. – Необходим полный покой, тогда болезнь окончательно отступит. Если ощущаете боль или неудобство, закройте и откройте глаза трижды. Если все в порядке, дважды. Прошу вас.
Арч послушно сморгнул два раза.
– Очень хорошо, – продолжил голос. – Вы сейчас получите инъекцию и уснете. Будем надеяться, что проснетесь абсолютно здоровым.
В левом запястье, под браслетом, возникло слабое подобие щекотки.
– Спите, – прошелестело в ухе. – Спите спокойно. Спите.
Голубой потолок расплылся, помутнел. Веки опустились сами собой.
Забытье полностью спутало какие бы то ни было представления о времени. На сей раз оно перемежалось вспышками сновидений, которые больше походили на связные, отчетливые, необыкновенно подробные воспоминания. Начались они с происшедшего той ночью, когда стражи пришли за отцом. Мать заметила, как Арч метнулся в кухню, и сразу поняла, зачем. Она побежала следом и схватилась за лезвие. Арчу пришлось выпустить рукоять, иначе мать разрезала бы ладонь до кости. Потом, безо всякого перехода, возникла Ама, их последнее объятие, разговор, прощание, уличная драка. Он снова, с поразительной яркостью, пережил события последней ночи – жвальня, Юхр, стражи, Тил, обходчик… Иные эпизоды обрывались и прокручивались заново, словно некий режиссер в его мозгу тщательно изучал отснятый материал перед тем, как приступить к монтажу. Если между схваткой с обходчиком и первым пробуждением, казалось, прошел единый миг, сплошной и черный, то теперь Арч как будто прожил вечность, полную неотвязно возвращающихся воспоминаний.
Окончательное пробуждение застало его лежащим в кресле с пологой спинкой. Ложе, наполненное жидкостью, исчезло. Остались мягкие браслеты на руках и обруч, плотно охватывавший голову. Арч лежал, укрытый до подбородка, словно одеялом, тонкой серебристой тканью, от которой исходило ровное тепло. С голубого потолка в пустую овальную комнату струился свет. Кресло пришло в движение, оно плавно развернулось, и одновременно спинка поднялась почти вертикально. Арч оказался лицом к лицу с человеком, сидевшим за подковообразным пультом. Судя по внешности, ему не исполнилось и сорока лет. Ровный золотистый загар оттеняли коротко подстриженные белокурые волосы и бородка. Темная квадратная пряжка на плече скрепляла просторное одеяние из серебристого полотна.
Человек улыбнулся.
– С добрым утром, – сказал он. – Как ваше самочувствие?
– Нормально.
– Меня зовут Илой. А вас?
– Арч.
Илой мельком взглянул на пульт, что-то переключил.
– Ну вот и познакомились, – он снова улыбнулся. – Полагаю, вы изрядно проголодались.
– Пожалуй…
Раздалась приглушенная мелодичная трель. Илой склонил голову к селектору.
– Это я, Гур. Он очнулся. Контактность в норме. Захвати порцию диетического, пожалуйста, – он тронул пальцем переключатель и обратился к Арчу. – Сейчас вы получите завтрак.
Он беглым взглядом окинул многочисленные экраны и удовлетворенно хмыкнул.
– Рад сообщить, что вы теперь совершенно здоровы.
Арч посмотрел на свои руки и не обнаружил даже следов черной сыпи.
– Кто вы такой? – спросил он.
– Ваш лечащий врач.
– Это понятно. Но как я сюда попал? И где я?
– Сейчас мы все объясним. А для начала подкрепитесь.
Только тут Арч заметил, что в комнате появился еще один человек. Он вошел в дверь, находившуюся справа от кресла, с небольшим подносом в руках. Арч сразу узнал в нем обходчика, у которого пытался отобрать жизняк. Его форменную безрукавку и перепачканные брюки сменил облегающий белый комбинезон.
– Познакомьтесь, Арч. Это Гур.
– Привет, – сказал лжеобходчик, закрепляя край подноса в разъеме подлокотника. – Приятного аппетита, дружище.
С жадностью Арч набросился на еду. «Порция диетического» представляла собой чашку с ароматным бесцветным желе и стакан желтого напитка, прохладного и с кислинкой, превосходно утолившего жажду. Арчу показалось, что его желудок иссушен и скомкан; проглоченная пища отозвалась внезапными резями в животе.
– Что, желудок беспокоит? – спросил Илой, покосившись на свой пульт.
Морщась, Арч кивнул.
– Допивайте напиток. Туда входит лекарство. Скоро пройдет.
Послушно осушив стакан, он поинтересовался:
– Как насчет добавки? Или не полагается?
Илой предостерегающе поднял палец.
– Больше вам пока нельзя. Вы жили на искусственном питании две недели.
– Две… чего? – переспросил Арч.
– Полторы декады. – объяснил Гур.
– Ничего себе… Выходит, я полторы декады здесь провалялся?
– Совершенно верно, – подтвердил Илой. – С того света путь неблизкий. К тому же вы первый пациент в моей практике с пейкеломией в острой форме.
– Пе… ке… Не понял.
– У вас ее называют черняшкой, – вставил Гур.
В наступившем молчании Арч внимательно разглядывал своих собеседников. Что-то необычное чувствовалось в их повадках. Он не взялся бы объяснять, что именно, однако чутьем угадывал в них людей иного, неведомого мира. Не говоря уже о странных одеждах, помещении, приборах, еде…
– Ясно, – произнес наконец он. – Вы – небесники.
– Они самые, – ответил Гур.
– Вот уж не думал, не гадал…
– Позвольте, я сниму датчики, – сказал Илой, выйдя из-за пульта и приблизившись к креслу.
Он расстегнул мягкие браслеты, стянул оголовье, затем отсоединил поднос от подлокотника.
– Теперь попробуйте встать. Только осторожнее, как бы не закружилась голова.
Откинув покрывало, Арч с опаской попытался подняться. Илой придерживал его за локоть.
– Как ощущения? Слабость есть?
– Немножко есть, – признался Арч.
– Ну, ничего, это остаточное, скоро пройдет. Гур, помогите-ка.
Вдвоем они облачили Арча в серебристое ниспадающее одеяние. Илой потрепал его по плечу.
– Молодцом, Арч, молодцом. Через сутки покажетесь мне, на всякий случай. А сейчас – не буду задерживать. Гур проводит вас. Всего доброго.
Вместе с Гуром он вышел в раздвижную дверь и очутился в кабине лифта. Небесник нажал кнопку, кабина мягко и бесшумно тронулась. В окошечке над рядами кнопок заструились непонятные знаки. Вскоре лифт остановился, и Гур вывел Арча в изогнутый дугой коридор со множеством дверей.
– Это жилая палуба, – пояснил провожатый. – А здесь твоя каюта. Вот дверная кнопка. Нажимаешь и входишь.
Новое жилище Арча оказалось почти вдвое больше каюты, в которой он жил прежде. Кроме спального места в нише, там помещались столик с двумя мягкими креслами, в углу компьютер с большим экраном. За узкой дверью-гармошкой располагались туалет и душ.
– Шикарно живете, – заметил Арч. – Где это мы, на вашем летающем диске, что ли?
– Нет, мы на базе. Присядь, я тебе кое-что покажу.
Арч опустился в кресло. Гур подошел к стене, что напротив двери. В центре ее вогнутой поверхности была врезана металлическая рама с заслонкой, рядом с ней две кнопки, круглая и прямоугольная.
– Эта кнопка для ставни, – сказал Гур. – А эта для светофильтра, если хочешь позагорать. Потому что на солнечной стороне фильтры задраиваются автоматически.
Он коснулся круглой кнопки, заслонка скользнула вверх и скрылась в стене. Глазам Арча открылось ночное, густо усеянное звездами небо, необычайно подробное и отчетливое, отчего оно казалось ненастоящим. Не сразу Арч сообразил, что за сияющая голубая горбушка виднеется над нижним краем рамы. Поначалу она казалась некоей наружной деталью оснастки, вроде полупрозрачного козырька. Но вот он встал с кресла, шагнул к черной звездной дыре и увидел, что это не козырек, а голубой диск, чуточку срезанный сбоку, свободно висящий в космосе. Небо, ночное небо простиралось перед ним, не вверху, а впереди, и меж точечных, немигающих звезд парила планета, на которой он родился. Вокруг нее простиралась мертвенная пустота, и та же пустота начиналась на расстоянии шага, там, за обшивкой… Арч почувствовал дурноту, пошатнулся, оперся рукой о стену. Гур помог ему добраться до кресла, сходил к стенному шкафу и вернулся с запотевшим стаканом, почти доверху налитым огненно-алым питьем. После нескольких глотков к Арчу стало возвращаться самообладание. Когда он поставил недопитый стакан на столик, его рука почти не дрожала.
– Ничего, дружище, это бывает, – заметил Гур. – У многих так, с непривычки.
– Вот, значит, я где… – проговорил Арч.
Отсюда, из кресла, небо выглядело просто светящейся картинкой на стене, утратив пугающую непостижимость.
– Ты сказал, у многих так? – переспросил он Гура. – У вас что, много наших перебывало?
– Не очень, – ответил тот.
– Ну, а я-то зачем понадобился?
– Чтобы выяснить некоторые детали. Например, зачем тебе понадобился мой жизняк и куда делся твой собственный. Откуда у тебя оружие. Вот что нас прежде всего интересует.
Усевшись поудобнее, Арч взял стакан, повертел в руке, отпил глоток.
– Допустим, я объясню. Куда вы меня потом денете? Сами шлепнете или отправите обратно?
– Разумеется, ни то, ни другое. Тебе придется остаться у нас. Вначале, чтобы освоиться, ты отправишься на планету Самарн. Там есть специальное поселение для выходцев с карантинных планет. Потом видно будет.
– А если я не стану отвечать? И если я не хочу на этот ваш Самарн? Тогда что? – Арч шумно отхлебнул из стакана.
Гур покачал головой.
– Не понимаю, почему ты так ершишься. Да, мне пришлось тебя переправить сюда. И практически ты находишься на положении пленника. Но другого разумного выхода просто не имелось. Или ты считаешь, я должен был тебя оставить умирать от черняшки?
– Я не просил меня лечить, – огрызнулся Арч. – И вообще, кто вы такие? Откуда взялись на нашу голову? Что вы у нас вынюхиваете?
– Пожалуйста, я готов объяснить. Только сначала скажи, ты никогда не задумывался, почему у вас такое странное чередование сна и бодрствования? На вашей планете одни животные спят ночью и бодрствуют днем, другие – наоборот. А у людей этот цикл в два раза короче. Почему, ответь.
– Понятия не имею. Наверно, по привычке.
– Браво, дружище. Совершенно верно. Только привычка эта появилась не на вашей планете, а на другой, у которой период осевого вращения вдвое меньше. Уяснил?
– Погоди-погоди… Как ты сказал? – ошарашенно переспросил Арч. – Это что ж выходит…
– Выходит очень просто. Давным-давно твои предки прилетели сюда с другой планеты.
– Значит, с твоей?
– Не совсем так, – Гур подошел к стенному шкафу. – Хочешь еще стаканчик?
– Не откажусь.
Он вернулся к столику с двумя порциями напитка, уселся в кресло, повертел стакан в пальцах, сделал глоток.
– Думаю, лучше всего рассказать эту историю по порядку, с самого начала. Несколько тысяч лет назад наща цивилизация насчитывала больше полусотни обитаемых планет. Она уже добилась немалой власти над энергией и пространством, но духовно осталась на уровне первобытной дикости. Это привело к созданию так называемой Империи, которая едва не привела все человечество на грань самоистребления. Разразились три межпланетных войны, последняя из них породила глубочайший кризис во всем – в экономике, науке, культуре. Однако люди вынесли из этого испытания важный опыт, быть может, важнейший в нашей истории. Нельзя культивировать технику и мышцы, оставляя духовность в загоне. Да, это выглядит до наивности очевидным. Но выстраданная на собственной шкуре очевидность становится движущей силой, дружище. Могучей преобразующей силой. Немало веков ушло на то, чтобы люди научились строить свою жизнь прежде вего по законам разума и добра. Но в конце концов это произошло, – Гур залпом допил стакан.
Арч так и не притронулся к напитку. Он сидел, подавшись вперед, ловя каждое слово собеседника.
– Так, – сказал он. – А при чем тут моя планета?
– Погоди, не все сразу. Незадолго до начала межпланетных войн властями Империи был принят Закон о чрезвычайной ссылке. Он состоял вот в чем. Особо опасных преступников или тех, кого Империя считала таковыми, решили навсегда изолировать от общества. В то время немалый вес имело движение противников смертной казни, они добились отмены этой варварской меры наказания и стали ратовать против пожизненных каторжных работ. И вот имперские юристы придумали элегантный финт, который пришелся по душе даже иным поборникам гуманности. Смертную казнь и пожизненную каторгу заменили ссылкой. Субсветовые звездолеты, вместившие тысячи изгнанников и пилотируемые автоматикой, отправились в неизведанные области Галактики. Таких кораблей успели отправить более двухсот. Долго их судьба оставалась неизвестной. А сравнительно недавно наша цивилизация освоила сверхдальние межзвездные перелеты, притом почти мгновенные. Мы стали хозяевами Галактики. Всюду, где есть мельчайшее тяготение, искривляющее пространство и время, мы странствуем свободно. И вот на галактической периферии, то там, то здесь наши звездолеты стали обнаруживать планеты, населенные потомками ссыльных. В том числе и твою планету, Арч.
– Вот оно что… – тихо произнес Арч, глядя на голубую горбушку в металлической раме.
– Ты спросил, что мы у вас разнюхиваем. Изволь, отвечу. Мы пока только наблюдаем, осторожно и незаметно. Мы исследуем вашу жизнь, избегая открытого вмешательства или утечек информации с нашей стороны. Со временем придет пора решать, что мы можем сделать для вас. А пока прямой контакт скорее всего окончится катастрофически.
– Понятно. Я, значит, возможная утечка информации?
– К сожалению, именно так. И потому тебе придется ближайшим рейсом отправиться на Самарн. Там работают отличные специалисты: врачи, психологи, адаптологи. Они тебе помогут освоиться в нашем мире.
Арч пристально посмотрел Гуру в глаза.
– Скажи, я никак не могу вернуться назад?
– Нет. Это абсолютно исключено. Хотя со временем мы, возможно, решимся на контакт, но это будет еще ой как не скоро. Лишь одно я тебе гарантирую: ты никогда не пожалеешь, что попал к нам.
– А сколько вам разрешается жить?
Гур ответил не сразу. Он встал, прошелся по каюте, хотел было взять очередной стакан алого питья, но передумал и захлопнул дверцу шкафа.
– Видишь ли, Арч, мой ответ покажется тебе диким и несусветным. Так что приготовься…
– Сколько?
– Сколько угодно, дружище. Мы не укорачиваем друг другу жизнь. Более того, наша медицина способна значительно продлевать ее.
Некоторое время Арч переваривал услышанное. Потом спросил:
– Ну, а куда вы деваете стариков? Тех, которым сама жизнь в тягость?
– У нас она не бывает в тягость.
– Ни за что не поверю. Я как-то видел одного попечителя, которому перевалило за семьдесят. Дряхлая, жирная развалина. Он еле-еле ноги волочил.
Вернувшись к столику, Гур уселся, сцепил руки, посмотрел исподлобья на Арча.
– Как по-твоему, сколько мне лет?
Чувствуя подвох, тот ответил не сразу.
– Наверно, тридцать пять…
– Больше, гораздо больше.
– Сорок?
– Я сказал, гораздо больше.
– Неужто сто? – нарочито хохотнув, предположил Арч.
– Не угадал. В пересчете на ваши годы мне около пятисот. Илой старше, ему перевалило за тысячу. Но и это далеко не предел.
Сказанное Гуром было нереально, чудовищно, не умещалось в сознании. Арчу показалось, что сейчас его мозг захлестнет полнейшее безумие.
– Да ты врешь, – только и вымолвил он.
– Нет.
Арч встал, неверными шагами добрался до лежака и повалился на него ничком.
– Врешь! – повторил он. – Врешь…
Внезапно затычка в его левом ухе ожила, и послышался негромкий размеренный голос.
– Успокойтесь. Вы в безопасности. Вы в полной безопасности. В знак того, что вы слышите и понимаете меня, дважды закройте и откройте глаза.
– Что со мной? – с трудом произнес Арч.
– Вам нельзя двигаться, разговаривать, напрягать мышцы, – последовал ответ. – Необходим полный покой, тогда болезнь окончательно отступит. Если ощущаете боль или неудобство, закройте и откройте глаза трижды. Если все в порядке, дважды. Прошу вас.
Арч послушно сморгнул два раза.
– Очень хорошо, – продолжил голос. – Вы сейчас получите инъекцию и уснете. Будем надеяться, что проснетесь абсолютно здоровым.
В левом запястье, под браслетом, возникло слабое подобие щекотки.
– Спите, – прошелестело в ухе. – Спите спокойно. Спите.
Голубой потолок расплылся, помутнел. Веки опустились сами собой.
Забытье полностью спутало какие бы то ни было представления о времени. На сей раз оно перемежалось вспышками сновидений, которые больше походили на связные, отчетливые, необыкновенно подробные воспоминания. Начались они с происшедшего той ночью, когда стражи пришли за отцом. Мать заметила, как Арч метнулся в кухню, и сразу поняла, зачем. Она побежала следом и схватилась за лезвие. Арчу пришлось выпустить рукоять, иначе мать разрезала бы ладонь до кости. Потом, безо всякого перехода, возникла Ама, их последнее объятие, разговор, прощание, уличная драка. Он снова, с поразительной яркостью, пережил события последней ночи – жвальня, Юхр, стражи, Тил, обходчик… Иные эпизоды обрывались и прокручивались заново, словно некий режиссер в его мозгу тщательно изучал отснятый материал перед тем, как приступить к монтажу. Если между схваткой с обходчиком и первым пробуждением, казалось, прошел единый миг, сплошной и черный, то теперь Арч как будто прожил вечность, полную неотвязно возвращающихся воспоминаний.
Окончательное пробуждение застало его лежащим в кресле с пологой спинкой. Ложе, наполненное жидкостью, исчезло. Остались мягкие браслеты на руках и обруч, плотно охватывавший голову. Арч лежал, укрытый до подбородка, словно одеялом, тонкой серебристой тканью, от которой исходило ровное тепло. С голубого потолка в пустую овальную комнату струился свет. Кресло пришло в движение, оно плавно развернулось, и одновременно спинка поднялась почти вертикально. Арч оказался лицом к лицу с человеком, сидевшим за подковообразным пультом. Судя по внешности, ему не исполнилось и сорока лет. Ровный золотистый загар оттеняли коротко подстриженные белокурые волосы и бородка. Темная квадратная пряжка на плече скрепляла просторное одеяние из серебристого полотна.
Человек улыбнулся.
– С добрым утром, – сказал он. – Как ваше самочувствие?
– Нормально.
– Меня зовут Илой. А вас?
– Арч.
Илой мельком взглянул на пульт, что-то переключил.
– Ну вот и познакомились, – он снова улыбнулся. – Полагаю, вы изрядно проголодались.
– Пожалуй…
Раздалась приглушенная мелодичная трель. Илой склонил голову к селектору.
– Это я, Гур. Он очнулся. Контактность в норме. Захвати порцию диетического, пожалуйста, – он тронул пальцем переключатель и обратился к Арчу. – Сейчас вы получите завтрак.
Он беглым взглядом окинул многочисленные экраны и удовлетворенно хмыкнул.
– Рад сообщить, что вы теперь совершенно здоровы.
Арч посмотрел на свои руки и не обнаружил даже следов черной сыпи.
– Кто вы такой? – спросил он.
– Ваш лечащий врач.
– Это понятно. Но как я сюда попал? И где я?
– Сейчас мы все объясним. А для начала подкрепитесь.
Только тут Арч заметил, что в комнате появился еще один человек. Он вошел в дверь, находившуюся справа от кресла, с небольшим подносом в руках. Арч сразу узнал в нем обходчика, у которого пытался отобрать жизняк. Его форменную безрукавку и перепачканные брюки сменил облегающий белый комбинезон.
– Познакомьтесь, Арч. Это Гур.
– Привет, – сказал лжеобходчик, закрепляя край подноса в разъеме подлокотника. – Приятного аппетита, дружище.
С жадностью Арч набросился на еду. «Порция диетического» представляла собой чашку с ароматным бесцветным желе и стакан желтого напитка, прохладного и с кислинкой, превосходно утолившего жажду. Арчу показалось, что его желудок иссушен и скомкан; проглоченная пища отозвалась внезапными резями в животе.
– Что, желудок беспокоит? – спросил Илой, покосившись на свой пульт.
Морщась, Арч кивнул.
– Допивайте напиток. Туда входит лекарство. Скоро пройдет.
Послушно осушив стакан, он поинтересовался:
– Как насчет добавки? Или не полагается?
Илой предостерегающе поднял палец.
– Больше вам пока нельзя. Вы жили на искусственном питании две недели.
– Две… чего? – переспросил Арч.
– Полторы декады. – объяснил Гур.
– Ничего себе… Выходит, я полторы декады здесь провалялся?
– Совершенно верно, – подтвердил Илой. – С того света путь неблизкий. К тому же вы первый пациент в моей практике с пейкеломией в острой форме.
– Пе… ке… Не понял.
– У вас ее называют черняшкой, – вставил Гур.
В наступившем молчании Арч внимательно разглядывал своих собеседников. Что-то необычное чувствовалось в их повадках. Он не взялся бы объяснять, что именно, однако чутьем угадывал в них людей иного, неведомого мира. Не говоря уже о странных одеждах, помещении, приборах, еде…
– Ясно, – произнес наконец он. – Вы – небесники.
– Они самые, – ответил Гур.
– Вот уж не думал, не гадал…
– Позвольте, я сниму датчики, – сказал Илой, выйдя из-за пульта и приблизившись к креслу.
Он расстегнул мягкие браслеты, стянул оголовье, затем отсоединил поднос от подлокотника.
– Теперь попробуйте встать. Только осторожнее, как бы не закружилась голова.
Откинув покрывало, Арч с опаской попытался подняться. Илой придерживал его за локоть.
– Как ощущения? Слабость есть?
– Немножко есть, – признался Арч.
– Ну, ничего, это остаточное, скоро пройдет. Гур, помогите-ка.
Вдвоем они облачили Арча в серебристое ниспадающее одеяние. Илой потрепал его по плечу.
– Молодцом, Арч, молодцом. Через сутки покажетесь мне, на всякий случай. А сейчас – не буду задерживать. Гур проводит вас. Всего доброго.
Вместе с Гуром он вышел в раздвижную дверь и очутился в кабине лифта. Небесник нажал кнопку, кабина мягко и бесшумно тронулась. В окошечке над рядами кнопок заструились непонятные знаки. Вскоре лифт остановился, и Гур вывел Арча в изогнутый дугой коридор со множеством дверей.
– Это жилая палуба, – пояснил провожатый. – А здесь твоя каюта. Вот дверная кнопка. Нажимаешь и входишь.
Новое жилище Арча оказалось почти вдвое больше каюты, в которой он жил прежде. Кроме спального места в нише, там помещались столик с двумя мягкими креслами, в углу компьютер с большим экраном. За узкой дверью-гармошкой располагались туалет и душ.
– Шикарно живете, – заметил Арч. – Где это мы, на вашем летающем диске, что ли?
– Нет, мы на базе. Присядь, я тебе кое-что покажу.
Арч опустился в кресло. Гур подошел к стене, что напротив двери. В центре ее вогнутой поверхности была врезана металлическая рама с заслонкой, рядом с ней две кнопки, круглая и прямоугольная.
– Эта кнопка для ставни, – сказал Гур. – А эта для светофильтра, если хочешь позагорать. Потому что на солнечной стороне фильтры задраиваются автоматически.
Он коснулся круглой кнопки, заслонка скользнула вверх и скрылась в стене. Глазам Арча открылось ночное, густо усеянное звездами небо, необычайно подробное и отчетливое, отчего оно казалось ненастоящим. Не сразу Арч сообразил, что за сияющая голубая горбушка виднеется над нижним краем рамы. Поначалу она казалась некоей наружной деталью оснастки, вроде полупрозрачного козырька. Но вот он встал с кресла, шагнул к черной звездной дыре и увидел, что это не козырек, а голубой диск, чуточку срезанный сбоку, свободно висящий в космосе. Небо, ночное небо простиралось перед ним, не вверху, а впереди, и меж точечных, немигающих звезд парила планета, на которой он родился. Вокруг нее простиралась мертвенная пустота, и та же пустота начиналась на расстоянии шага, там, за обшивкой… Арч почувствовал дурноту, пошатнулся, оперся рукой о стену. Гур помог ему добраться до кресла, сходил к стенному шкафу и вернулся с запотевшим стаканом, почти доверху налитым огненно-алым питьем. После нескольких глотков к Арчу стало возвращаться самообладание. Когда он поставил недопитый стакан на столик, его рука почти не дрожала.
– Ничего, дружище, это бывает, – заметил Гур. – У многих так, с непривычки.
– Вот, значит, я где… – проговорил Арч.
Отсюда, из кресла, небо выглядело просто светящейся картинкой на стене, утратив пугающую непостижимость.
– Ты сказал, у многих так? – переспросил он Гура. – У вас что, много наших перебывало?
– Не очень, – ответил тот.
– Ну, а я-то зачем понадобился?
– Чтобы выяснить некоторые детали. Например, зачем тебе понадобился мой жизняк и куда делся твой собственный. Откуда у тебя оружие. Вот что нас прежде всего интересует.
Усевшись поудобнее, Арч взял стакан, повертел в руке, отпил глоток.
– Допустим, я объясню. Куда вы меня потом денете? Сами шлепнете или отправите обратно?
– Разумеется, ни то, ни другое. Тебе придется остаться у нас. Вначале, чтобы освоиться, ты отправишься на планету Самарн. Там есть специальное поселение для выходцев с карантинных планет. Потом видно будет.
– А если я не стану отвечать? И если я не хочу на этот ваш Самарн? Тогда что? – Арч шумно отхлебнул из стакана.
Гур покачал головой.
– Не понимаю, почему ты так ершишься. Да, мне пришлось тебя переправить сюда. И практически ты находишься на положении пленника. Но другого разумного выхода просто не имелось. Или ты считаешь, я должен был тебя оставить умирать от черняшки?
– Я не просил меня лечить, – огрызнулся Арч. – И вообще, кто вы такие? Откуда взялись на нашу голову? Что вы у нас вынюхиваете?
– Пожалуйста, я готов объяснить. Только сначала скажи, ты никогда не задумывался, почему у вас такое странное чередование сна и бодрствования? На вашей планете одни животные спят ночью и бодрствуют днем, другие – наоборот. А у людей этот цикл в два раза короче. Почему, ответь.
– Понятия не имею. Наверно, по привычке.
– Браво, дружище. Совершенно верно. Только привычка эта появилась не на вашей планете, а на другой, у которой период осевого вращения вдвое меньше. Уяснил?
– Погоди-погоди… Как ты сказал? – ошарашенно переспросил Арч. – Это что ж выходит…
– Выходит очень просто. Давным-давно твои предки прилетели сюда с другой планеты.
– Значит, с твоей?
– Не совсем так, – Гур подошел к стенному шкафу. – Хочешь еще стаканчик?
– Не откажусь.
Он вернулся к столику с двумя порциями напитка, уселся в кресло, повертел стакан в пальцах, сделал глоток.
– Думаю, лучше всего рассказать эту историю по порядку, с самого начала. Несколько тысяч лет назад наща цивилизация насчитывала больше полусотни обитаемых планет. Она уже добилась немалой власти над энергией и пространством, но духовно осталась на уровне первобытной дикости. Это привело к созданию так называемой Империи, которая едва не привела все человечество на грань самоистребления. Разразились три межпланетных войны, последняя из них породила глубочайший кризис во всем – в экономике, науке, культуре. Однако люди вынесли из этого испытания важный опыт, быть может, важнейший в нашей истории. Нельзя культивировать технику и мышцы, оставляя духовность в загоне. Да, это выглядит до наивности очевидным. Но выстраданная на собственной шкуре очевидность становится движущей силой, дружище. Могучей преобразующей силой. Немало веков ушло на то, чтобы люди научились строить свою жизнь прежде вего по законам разума и добра. Но в конце концов это произошло, – Гур залпом допил стакан.
Арч так и не притронулся к напитку. Он сидел, подавшись вперед, ловя каждое слово собеседника.
– Так, – сказал он. – А при чем тут моя планета?
– Погоди, не все сразу. Незадолго до начала межпланетных войн властями Империи был принят Закон о чрезвычайной ссылке. Он состоял вот в чем. Особо опасных преступников или тех, кого Империя считала таковыми, решили навсегда изолировать от общества. В то время немалый вес имело движение противников смертной казни, они добились отмены этой варварской меры наказания и стали ратовать против пожизненных каторжных работ. И вот имперские юристы придумали элегантный финт, который пришелся по душе даже иным поборникам гуманности. Смертную казнь и пожизненную каторгу заменили ссылкой. Субсветовые звездолеты, вместившие тысячи изгнанников и пилотируемые автоматикой, отправились в неизведанные области Галактики. Таких кораблей успели отправить более двухсот. Долго их судьба оставалась неизвестной. А сравнительно недавно наша цивилизация освоила сверхдальние межзвездные перелеты, притом почти мгновенные. Мы стали хозяевами Галактики. Всюду, где есть мельчайшее тяготение, искривляющее пространство и время, мы странствуем свободно. И вот на галактической периферии, то там, то здесь наши звездолеты стали обнаруживать планеты, населенные потомками ссыльных. В том числе и твою планету, Арч.
– Вот оно что… – тихо произнес Арч, глядя на голубую горбушку в металлической раме.
– Ты спросил, что мы у вас разнюхиваем. Изволь, отвечу. Мы пока только наблюдаем, осторожно и незаметно. Мы исследуем вашу жизнь, избегая открытого вмешательства или утечек информации с нашей стороны. Со временем придет пора решать, что мы можем сделать для вас. А пока прямой контакт скорее всего окончится катастрофически.
– Понятно. Я, значит, возможная утечка информации?
– К сожалению, именно так. И потому тебе придется ближайшим рейсом отправиться на Самарн. Там работают отличные специалисты: врачи, психологи, адаптологи. Они тебе помогут освоиться в нашем мире.
Арч пристально посмотрел Гуру в глаза.
– Скажи, я никак не могу вернуться назад?
– Нет. Это абсолютно исключено. Хотя со временем мы, возможно, решимся на контакт, но это будет еще ой как не скоро. Лишь одно я тебе гарантирую: ты никогда не пожалеешь, что попал к нам.
– А сколько вам разрешается жить?
Гур ответил не сразу. Он встал, прошелся по каюте, хотел было взять очередной стакан алого питья, но передумал и захлопнул дверцу шкафа.
– Видишь ли, Арч, мой ответ покажется тебе диким и несусветным. Так что приготовься…
– Сколько?
– Сколько угодно, дружище. Мы не укорачиваем друг другу жизнь. Более того, наша медицина способна значительно продлевать ее.
Некоторое время Арч переваривал услышанное. Потом спросил:
– Ну, а куда вы деваете стариков? Тех, которым сама жизнь в тягость?
– У нас она не бывает в тягость.
– Ни за что не поверю. Я как-то видел одного попечителя, которому перевалило за семьдесят. Дряхлая, жирная развалина. Он еле-еле ноги волочил.
Вернувшись к столику, Гур уселся, сцепил руки, посмотрел исподлобья на Арча.
– Как по-твоему, сколько мне лет?
Чувствуя подвох, тот ответил не сразу.
– Наверно, тридцать пять…
– Больше, гораздо больше.
– Сорок?
– Я сказал, гораздо больше.
– Неужто сто? – нарочито хохотнув, предположил Арч.
– Не угадал. В пересчете на ваши годы мне около пятисот. Илой старше, ему перевалило за тысячу. Но и это далеко не предел.
Сказанное Гуром было нереально, чудовищно, не умещалось в сознании. Арчу показалось, что сейчас его мозг захлестнет полнейшее безумие.
– Да ты врешь, – только и вымолвил он.
– Нет.
Арч встал, неверными шагами добрался до лежака и повалился на него ничком.
– Врешь! – повторил он. – Врешь…
5
Над туманной кромкой залива восходило розовое солнце. Бриз вкрадчиво перебирал тяжелую листву, с нее то и дело срывались крупные, кристально прозрачные росинки. В какой-то миг падения они вдруг вспыхивали, словно бы на полпути к земле простреленные пологим утренним лучом. Наливная, отборная роса покрывала и траву, и ноздреватые валуны, меж которых петляла тропинка, и скамью на вершине холма. Арч, предусмотрительно захвативший с собой стопку информационных распечаток, подстлал их на сиденье и спинке.
Каждое утро после завтрака он приходил сюда, садился на скамью, осененную разлатыми перистыми ветвями, смотрел, как над заливом поднимается розовое светило. Затем спускался в седловину и долго бродил по лесным тропам. Еще на звездолете, по пути с орбитальной базы в Адапторий, Арчу стало казаться, что мир небесников навсегда излечил его от способности к удивлению. Однако, едва ступив на грунт Самарна, он испытал чувство, граничившее с шоком. Чудо из чудес, потрясшее Арча до глубины души, называлось «деревья». До сих пор созерцание рощи, мерно колышащейся под ветерком, отзывалось в его груди восторженным трепетом.
Чуть выше солнечного диска возникла темная точка. Она стремительно приближалась, росла, и вскоре Арч распознал в ней пассажирский бот, идущий на посадку. Его блестящее брюхо с выпущенными тонюсенькими шасси пронеслось высоко над холмом, и воздушная волна всколыхнула чуткие верхушки деревьев. Арч обернулся и увидел, как серебристый диск опустился за высокими куполами Адаптория, которые мягко розовели в утренних лучах.
Еще одного бедолагу привезли с другого края Галактики, подумалось ему. Ничего, обвыкнет. Все ошалевают поначалу, потом входят во вкус. К хорошему привыкают быстро.
Сбоку, за кустами, послышался топот бегущих ног и сиплое, с присвистом, дыхание. Меж ветвей замелькала плешивая голова, увенчанная зубчатым золотым обручем. Потом бегун показался на повороте дорожки во весь рост. Его обнаженный дряблый торс лоснился от пота, края набедренной повязки влажно потемнели. Секундомер на шнурке прыгал, бился о грудь, обильно поросшую седыми слипшимися кудряшками. Поравнявшись со скамейкой, старичок нажал кнопку секундомера и перешел на шаг. Шумно отдуваясь, он стал расхаживать туда-сюда, искоса вопросительно поглядывая на Арча. Наконец тот сжалился и произнес:
– Привет.
– О боги мои, наконец-то! – затараторил старичок. – Ну неужели так трудно поздороваться сразу? Вы же прекрасно знаете, что я здороваюсь первым только с богами…
– Прошу ваше высшее величество меня извинить.
– Высочайшее величество, – уточнил венценосец. – Вы-со-чайшее! Почему вы всегда коверкаете мой титул? У вас память слабая? Или так принято шутить на вашей планете? – Старичок стал делать приседания, старательно дыша через нос.
– Так я жду ответа на мой вопрос, заявил он, окончив упражнение. – Или это забывчивость, или неуместная насмешка. Что же?
– Боюсь, и то, и другое, приятель.
Возмущенно фыркая, высочайшее величество смахнуло росу с краешка скамейки, уселось.
– Дерзость… – донеслось приглушенное бормотание. – Одна лишь дерзость и попрание наисвященного сана. Токмо усекновением дерзковыйных глав спасаемы престолодержавцы…
– Да будет вам, – примирительно бросил Арч. – Каждое утро одно и то же. Не надоело?
Молча старичок поерзал на скамейке. В роще раздалась заливистая трель, и сразу ей вторила другая. Пели крошечные радужники, в изобилии населявшие окрестности Адаптория.
– Как ваша сегодняшняя пробежка? – полюбопытствовал Арч и, не дождавшись ответа, повторил на другой лад. – Каково пробежалось ваше высочайшее величество?
– Превосходно. Просто превосходно. Сегодня я поставил свой личный рекорд, – он тряхнул секундомером. – От опочивальни до этой скамейки за шестьсот девяносто один кома шесть. Я в отличной форме, н-да. А поначалу, представьте, мечтал пробежаться хотя бы за восемьсот… Мой лейб-медик нижайше рекомендовал постепенно наращивать дистанцию.
– Рад за вас.
– Вчера летал на экскурсию, – сообщил августейший бегун. – Прелюбопытнейше. Всюду люди приветливы, хотя несведущи в этикете. Могущественный и дивный народ, но непросветленный, увы. Перстные твари – и те в чащобах предводительствуемы, из среды своей воздвигают вожатого и чтут боязненно…
– Одного никак не пойму, – перебил Арч. – Чем вам здесь не по нраву?
– Вопрошая, не титулуете… – скорбно вздохнул старичок. – Что ж поделать. Хлеб чужбины пресен, и тускл небосклон ея. А навоз отчизны благоуханней чужедальних цветов.
– Кажется, позавчера вы хаяли эту самую отчизну на все корки. Обижались, что вам едва башку не оторвали.
– Неблагодарность черни посягает на плоть, однако втуне тщится замарать благорожденность, – последовал ответ. – И втуне просветлять дерзких, приуготованных усекновению.
– Вроде меня, что ли?
Старичок встал, потянулся, с урчанием поскреб дряблые бока. Звучно шлепая кроссовыми туфлями, он поплелся вниз, к пляжу.
– Варварство… – расслышал напоследок Арч. – Дерзость сугубая… Несть просветления…
Пышно шелестела листва. Радужники разливались вовсю. Один из них покружил над скамьей и бесстрашно опустился на ее спинку рядышком с неподвижным человеком. Взъерошив многоцветные перья, он старательно разглаживал их изогнутым клювиком. Осторожно Арч обшарил карманы в поисках угощения, набрал щепотку крошек, протянул их на ладони птице. Радужник вытянул шею, постреливая то одним, то другим любопытным глазом. Затем перепорхнул, щекотно вцепился лапками в большой палец и принялся жадно клевать. Подлетел еще один радужник, вылитая копия первого, и завис над ладонью суматошным переливчатым облачком, обдавая лицо Арча трепетным ветерком. Однако вдруг обе птицы всполошились, упорхнули, скрылись в ветвях.
Арч вздрогнул, обнаружив, что рядом с ним сидит Гур. Очевидно, тот незаметно подкрался сзади и в мгновение ока, бесшумно перемахнул через спинку скамьи.
– Салют, крестник.
– Здорово, спаситель.
– Извини, что спугнул твоих птичек. Как тебе тут живется?
– Благодарствую, – Арч покривился. – Жаловаться не приходится, дурбольница высшего разряда.
– Ты чем-то недоволен, как я понимаю.
– Нет, не сказал бы. Красота, покой. Птички клюют прямо с руки. Только, знаешь… Кисло мне стало. Когда прошло первое обалдение, начался какой-то свербеж на душе. Как будто это несправедливо, нечестно, понимаешь?
– Что нечестно?
– То, что я здесь.
Арч отвел глаза и стал смотреть на залив. У самого берега, на мелководье беззаботно плескался бывший монарх. Даже купаясь, он не расставался с короной.
– Признаться, я ожидал чего-то в подобном духе, – сказал Гур. – Хотя твои последние тесты свидетельствуют о полной норме. Да и такая реакция, скорее всего, естественна.
– Толку-то с этих тестов…
– Чудак. Толку очень много. Ты уже вправе распоряжаться собой по собственному усмотрению. Например, хоть сию минуту покинуть Адапторий. Ты – свободный полноправный человек.
Оторвавшись от созерцания залива, Арч всем корпусом повернулся к Гуру.
– Это что, всерьез? Никаких ограничений?
– Ты же читал Хартию прав. Там все сказано.
Некоторое время ушло на то, чтобы осмыслить услышанное.
– Так… – проговорил наконец Арч. – И ты прилетел сюда только для того, чтобы меня обрадовать? Ведь неспроста ты заявился. А?
– Тебя не проведешь, – улыбнулся Гур. – Неспроста.
– Давай, выкладывай.
Из нагрудного кармана Гур извлек два снимка.
– Посмотри-ка, нет ли здесь твоих знакомцев.
Арч внимательно вгляделся, покачал головой.
– Нет. Это не он. И этот тоже. У Юхра шрам был вот здесь.
– Жаль. Ну да ладно, – Гур отлепил от спинки скамьи листок распечатки, пробежал глазами несколько строчек.
– Вижу, мою просьбу тебе передали, – сказал он. – Ну, как успехи?
– Потихонечку. Уже разобрался кое в чем.
– Мне нужен от тебя ответ на один вопрос. Если не можешь ответить сейчас, запроси дополнительную информацию, поштудируй. Сроки нас не поджимают, главное – правильные выводы. Именно твое мнение для нас крайне важно.
Каждое утро после завтрака он приходил сюда, садился на скамью, осененную разлатыми перистыми ветвями, смотрел, как над заливом поднимается розовое светило. Затем спускался в седловину и долго бродил по лесным тропам. Еще на звездолете, по пути с орбитальной базы в Адапторий, Арчу стало казаться, что мир небесников навсегда излечил его от способности к удивлению. Однако, едва ступив на грунт Самарна, он испытал чувство, граничившее с шоком. Чудо из чудес, потрясшее Арча до глубины души, называлось «деревья». До сих пор созерцание рощи, мерно колышащейся под ветерком, отзывалось в его груди восторженным трепетом.
Чуть выше солнечного диска возникла темная точка. Она стремительно приближалась, росла, и вскоре Арч распознал в ней пассажирский бот, идущий на посадку. Его блестящее брюхо с выпущенными тонюсенькими шасси пронеслось высоко над холмом, и воздушная волна всколыхнула чуткие верхушки деревьев. Арч обернулся и увидел, как серебристый диск опустился за высокими куполами Адаптория, которые мягко розовели в утренних лучах.
Еще одного бедолагу привезли с другого края Галактики, подумалось ему. Ничего, обвыкнет. Все ошалевают поначалу, потом входят во вкус. К хорошему привыкают быстро.
Сбоку, за кустами, послышался топот бегущих ног и сиплое, с присвистом, дыхание. Меж ветвей замелькала плешивая голова, увенчанная зубчатым золотым обручем. Потом бегун показался на повороте дорожки во весь рост. Его обнаженный дряблый торс лоснился от пота, края набедренной повязки влажно потемнели. Секундомер на шнурке прыгал, бился о грудь, обильно поросшую седыми слипшимися кудряшками. Поравнявшись со скамейкой, старичок нажал кнопку секундомера и перешел на шаг. Шумно отдуваясь, он стал расхаживать туда-сюда, искоса вопросительно поглядывая на Арча. Наконец тот сжалился и произнес:
– Привет.
– О боги мои, наконец-то! – затараторил старичок. – Ну неужели так трудно поздороваться сразу? Вы же прекрасно знаете, что я здороваюсь первым только с богами…
– Прошу ваше высшее величество меня извинить.
– Высочайшее величество, – уточнил венценосец. – Вы-со-чайшее! Почему вы всегда коверкаете мой титул? У вас память слабая? Или так принято шутить на вашей планете? – Старичок стал делать приседания, старательно дыша через нос.
– Так я жду ответа на мой вопрос, заявил он, окончив упражнение. – Или это забывчивость, или неуместная насмешка. Что же?
– Боюсь, и то, и другое, приятель.
Возмущенно фыркая, высочайшее величество смахнуло росу с краешка скамейки, уселось.
– Дерзость… – донеслось приглушенное бормотание. – Одна лишь дерзость и попрание наисвященного сана. Токмо усекновением дерзковыйных глав спасаемы престолодержавцы…
– Да будет вам, – примирительно бросил Арч. – Каждое утро одно и то же. Не надоело?
Молча старичок поерзал на скамейке. В роще раздалась заливистая трель, и сразу ей вторила другая. Пели крошечные радужники, в изобилии населявшие окрестности Адаптория.
– Как ваша сегодняшняя пробежка? – полюбопытствовал Арч и, не дождавшись ответа, повторил на другой лад. – Каково пробежалось ваше высочайшее величество?
– Превосходно. Просто превосходно. Сегодня я поставил свой личный рекорд, – он тряхнул секундомером. – От опочивальни до этой скамейки за шестьсот девяносто один кома шесть. Я в отличной форме, н-да. А поначалу, представьте, мечтал пробежаться хотя бы за восемьсот… Мой лейб-медик нижайше рекомендовал постепенно наращивать дистанцию.
– Рад за вас.
– Вчера летал на экскурсию, – сообщил августейший бегун. – Прелюбопытнейше. Всюду люди приветливы, хотя несведущи в этикете. Могущественный и дивный народ, но непросветленный, увы. Перстные твари – и те в чащобах предводительствуемы, из среды своей воздвигают вожатого и чтут боязненно…
– Одного никак не пойму, – перебил Арч. – Чем вам здесь не по нраву?
– Вопрошая, не титулуете… – скорбно вздохнул старичок. – Что ж поделать. Хлеб чужбины пресен, и тускл небосклон ея. А навоз отчизны благоуханней чужедальних цветов.
– Кажется, позавчера вы хаяли эту самую отчизну на все корки. Обижались, что вам едва башку не оторвали.
– Неблагодарность черни посягает на плоть, однако втуне тщится замарать благорожденность, – последовал ответ. – И втуне просветлять дерзких, приуготованных усекновению.
– Вроде меня, что ли?
Старичок встал, потянулся, с урчанием поскреб дряблые бока. Звучно шлепая кроссовыми туфлями, он поплелся вниз, к пляжу.
– Варварство… – расслышал напоследок Арч. – Дерзость сугубая… Несть просветления…
Пышно шелестела листва. Радужники разливались вовсю. Один из них покружил над скамьей и бесстрашно опустился на ее спинку рядышком с неподвижным человеком. Взъерошив многоцветные перья, он старательно разглаживал их изогнутым клювиком. Осторожно Арч обшарил карманы в поисках угощения, набрал щепотку крошек, протянул их на ладони птице. Радужник вытянул шею, постреливая то одним, то другим любопытным глазом. Затем перепорхнул, щекотно вцепился лапками в большой палец и принялся жадно клевать. Подлетел еще один радужник, вылитая копия первого, и завис над ладонью суматошным переливчатым облачком, обдавая лицо Арча трепетным ветерком. Однако вдруг обе птицы всполошились, упорхнули, скрылись в ветвях.
Арч вздрогнул, обнаружив, что рядом с ним сидит Гур. Очевидно, тот незаметно подкрался сзади и в мгновение ока, бесшумно перемахнул через спинку скамьи.
– Салют, крестник.
– Здорово, спаситель.
– Извини, что спугнул твоих птичек. Как тебе тут живется?
– Благодарствую, – Арч покривился. – Жаловаться не приходится, дурбольница высшего разряда.
– Ты чем-то недоволен, как я понимаю.
– Нет, не сказал бы. Красота, покой. Птички клюют прямо с руки. Только, знаешь… Кисло мне стало. Когда прошло первое обалдение, начался какой-то свербеж на душе. Как будто это несправедливо, нечестно, понимаешь?
– Что нечестно?
– То, что я здесь.
Арч отвел глаза и стал смотреть на залив. У самого берега, на мелководье беззаботно плескался бывший монарх. Даже купаясь, он не расставался с короной.
– Признаться, я ожидал чего-то в подобном духе, – сказал Гур. – Хотя твои последние тесты свидетельствуют о полной норме. Да и такая реакция, скорее всего, естественна.
– Толку-то с этих тестов…
– Чудак. Толку очень много. Ты уже вправе распоряжаться собой по собственному усмотрению. Например, хоть сию минуту покинуть Адапторий. Ты – свободный полноправный человек.
Оторвавшись от созерцания залива, Арч всем корпусом повернулся к Гуру.
– Это что, всерьез? Никаких ограничений?
– Ты же читал Хартию прав. Там все сказано.
Некоторое время ушло на то, чтобы осмыслить услышанное.
– Так… – проговорил наконец Арч. – И ты прилетел сюда только для того, чтобы меня обрадовать? Ведь неспроста ты заявился. А?
– Тебя не проведешь, – улыбнулся Гур. – Неспроста.
– Давай, выкладывай.
Из нагрудного кармана Гур извлек два снимка.
– Посмотри-ка, нет ли здесь твоих знакомцев.
Арч внимательно вгляделся, покачал головой.
– Нет. Это не он. И этот тоже. У Юхра шрам был вот здесь.
– Жаль. Ну да ладно, – Гур отлепил от спинки скамьи листок распечатки, пробежал глазами несколько строчек.
– Вижу, мою просьбу тебе передали, – сказал он. – Ну, как успехи?
– Потихонечку. Уже разобрался кое в чем.
– Мне нужен от тебя ответ на один вопрос. Если не можешь ответить сейчас, запроси дополнительную информацию, поштудируй. Сроки нас не поджимают, главное – правильные выводы. Именно твое мнение для нас крайне важно.