Гудмэн Джо. Муки обольщения

   Когда губы Ноя, горячие и влажные, последовали за его руками, Джесси вздрогнула и, словно задыхаясь, принялась судорожно хватать ртом воздух и через мгновение раздвинула ноги. Ной обхватил ее бедра и, чуть приподняв, опять стал целовать в губы. Джесси трепетала от предвкушения дальнейших действий, вцепившись руками в края расстеленного на траве одеяла и издавая сладострастные звуки. Обволакивающее тело наслаждение сковывало все члены. Сквозь закрытые веки солнечные лучи казались ей огненно-оранжевыми и ярко-малиновыми и напоминали танцующие огоньки пламени. Джесси ощущала жар в спине, а на изгибах локтей, на лице и шее блестели капельки пота.
   Внезапно она вскрикнула, доведенная до состояния крайней степени восторга. Сердце застучало беспорядочно, словно никак не могло угнаться за возрастающим с каждой минутой возбуждением. Джесси почувствовала тень на своем лице, принесшую прохладу и защиту от нестерпимо палящих лучей. Ной снова целовал ее в губы.
   Даря ему свои ласки, Джесси согнула ноги в коленях, ожидая, что сейчас он сольется с ней. Однако этого не случилось, и она, открыв глаза, с удивлением посмотрела на Ноя. Джесси увидела расширенные черные зрачки изучающих глаз, а на сжатых губах печать добровольного отказа. Она догадалась, что ему невыносимо трудно контролировать свои эмоции.
   — Я сделал это ради тебя, Джесси, — признался он, еле прикасаясь к ее губам. Его голос был низким и хриплым. — Мне не всегда нужно только получать от тебя.
   Она отрицательно покачала головой:
   — А мне показалось, что вначале ты так не думал.
   — А ты действительно хочешь этого сейчас?
   Джесси кокетливо улыбнулась:
   — Глупенький. — Оттолкнув его плечи, она повалила Ноя на спину и села на него сверху, наклонилась над ним, и ее груди коснулись его тела, а копна белокурых волос упала на его лицо. — Твой альтруизм в данном случае абсолютно неуместен. Тебе наплевать на нас обоих?
   Ной отрицательно мотнул головой. Снова обхватив бедра Джесси, он сделал то, чего они так страстно желали. Она целовала его, играя языком у него во рту. Он заглушал свой стон, прижавшись губами к ее губам и закрывая глаза от неизъяснимого блаженства.
   Стараясь вторить ее ритму, Ной не забывал ласкать груди Джесси и гладить бедра. Он отчетливо видел ее даже закрытыми глазами и мог представить, как она покусывала нижнюю губу, кружась в водовороте наслаждения. Он видел, как ее темные влажные зрачки расширялись до такой степени, что черный цвет начинал преобладать над серым. Джесси энергично изгибалась, шелковистые завитушки ее волос щекотали его кожу, отчего по всему телу бегали мурашки. Он вторгался в нее, а она с удовольствием принимала его. Обхватив руками ее бедра, Ной призывал ускорить ритм. Его обволакивали ее тепло и нежность.
   Джесси не сводила глаз с лица Ноя. Сейчас оно было более напряженно, а губы вытянулись в тонкую линию: он явно прилагал усилия, чтобы продлить их наслаждение. Почти в тот же момент, что и сам Ной, Джесси почувствовала, что он уже не в силах сдерживать себя. Он крепче сжал ее в объятиях и застонал. Она услышала, как задыхаясь, он произнес ее имя в одном порыве. Казалось, каждый его мускул был, словно струна.
   Джесси ощутила, что его дрожь передалась ей. Он стал частью ее. Их объединило наслаждение, исключительное по своей силе. Ничего подобного до сегодняшнего дня они не испытывали. Еще вчера утром она в горьких раздумьях обливалась слезами, думая, что он собирался обмануть ее. Сегодняшний день был началом чего-то особенного, оно вошло в ее жизнь нежданно-негаданно.
   Повернувшись на бок, Ной притянул к себе Джесси.
   — Милая. — Он провел пальцами по красивому из гибу ее губ.
   — Что? — Джесси схватила губами его палец.
   — Я не хочу, чтобы ты тревожилась… — попытался возвратить ее из рая на грешную землю Ной.
   О чем он говорил? Она была слишком изнурена и счастлива, чтобы о чем-то тревожиться.
   — Что ты имеешь в виду? — все еще не хотела выходить из блаженного состояния Джесси.
   — Как бы тебе сказать? Ты слышишь этот звук?
   Джесси прислушалась только потому, что он настойчиво
   Обращал ее внимание на что-то. Царившую вокруг тишину нарушал шелест листьев. Закричала птица, ей ответила другая. Где-то у реки раздавались щелкающие и хлопающие звуки. Внезапно она вытаращила глаза и села, прижав колени к груди. Она увидела проплывавшую по реке двухмачтовую шхуну. Расстояние было не такое уж и большое, чтобы Джесси не могла заметить: почти вся команда собралась у борта. Схватив рубашку Ноя, Джесси накинула ее на себя и побежала в лес, чтобы укрыться от посторонних взглядов.
   — По-моему, ты не намеревалась паниковать? — крикнул ей вслед Ной, наспех просовывая ноги в брюки.
   Со стороны шхуны слышались громкие улюлюканье и свист. Но нельзя сказать, чтобы Ной почувствовал смущение. Ситуация была крайне забавной. Помахав рукой матросам, Ной поспешил за Джесси. Похоже, ей было не так весело.
   Она сидела, съежившись, под толстым сучковатым дубом. Голова склонилась, а плечи дрожали. Присев на корточки, он нежно дотронулся до ее колена.
   — Джесси, пожалуйста, не плачь. Мне очень жаль, что так получилось. Я должен был быть более осмотрительным.
   — Тебе не следовало кланяться им, — с обидой сказала она, — как актер после сыгранного спектакля.
   — А я и не кланялся, — попытался возразить Ной, — я им лишь рукой помахал.
   Он никак не мог разобрать, плакала ли она или нет.
   Джесси попыталась придать лицу строгий вид, но вместо этого расхохоталась. Она вытерла блестевшие от слез глаза и сказала:
   — Наверное, мне сейчас нужно испытывать стыд, но
   Это было так смешно. Только скажи, пожалуйста, что среди
   Тех парней на палубе не было ни одного твоего знакомого!
   — Ни одного. — Ной знал, что шхуна принадлежала
   Старшему из семейства Флемингов, но не собирался рассказывать об этом.
   — Точно? — подозрительно спросила она.
   Положив руку на сердце и с честным выражением лица, Ной вымолвил:
   — Клянусь!
   Джесси встала, скинув его рубашку.
   — Я не сделаю и шага отсюда, пока полностью не оденусь. Ты должен принести мою одежду.
   Ной тоже встал, но не двинулся с места, лишь смахнул кусочек сухой коры дерева, запутавшийся в ее волосах.
   — Почему ты так смотришь на меня? — спросила она с замирающим сердцем, чувствуя, как глубоко проникает в нее его долгий пристальный взгляд.
   — Как так?
   — Как-то странно. У меня что… чем-то выпачкан нос? — Джесси застенчиво вытерла нос рукавом его рубашки.
   — Я люблю тебя…
   — Значит, если бы у меня действительно был выпачкан нос, ты…
   — Я люблю тебя, — повторил он, подходя еще ближе.
   — Правда? — Она прислонилась к дереву.
   Опершись о ствол над ее головой, он наклонился и поцеловал Джесси.
   — Только ничего не говори, — тихо предупредил он, — я ничего не ожидаю взамен. Я просто хочу, чтобы ты знала о моих чувствах. — Отойдя от дерева и не сказав больше ни слова, Ной направился за ее вещами.
 
   Почти весь обратный путь они ехали молча. Время от времени Ной рассказывал о чем-нибудь, что могло бы заинтересовать Джесси. Она вежливо слушала и даже задавала вопросы, но было очевидно, что ей трудно было поддерживать беседу. Ной понимал это и предоставлял ей право побыть наедине со своими мыслями.
   Гедеон играл на веранде с младшей дочерью Рэй. Че-рити присматривала за детьми, одновременно обучая Корт-ни вышиванию. Девочка опустила рукоделие, когда увидела, что Гарланд сползла с одеяла и направилась к лестнице. Подбежав к малютке, она взяла ее на руки, в то время как Черити схватила Гедеона.
   — Похоже, ты очень занята, — ринулся к матери Ной, появившись из-за угла дома. Запрыгнув на веранду, он буквально выхватил Гедеона из ее рук. Малыш радостно лепетал. — Толстый, как поросенок. Ты его успела откормить. — Ной взглянул па мать. — Что-нибудь скажешь нам? Такое впечатление, словно тебя разбил паралич.
   — Кортни, уведи Гарланд в детскую. То, что я собираюсь сейчас сказать, нельзя слышать детям.
   Одарив Ноя любящей улыбкой, Кортни скрылась в доме вместе с Гарланд.
   — Тебе можно было и не выгонять ее отсюда, — за
   Метил Ной, щекоча Гедеону животик. — Джесси все равно
   Здесь нет, она наверху. Полагаю, ты собралась бранить нас?
   Она вошла в дом через переднюю дверь. Ей необходимо
   Побыть одной. Я же пришел прямо сюда, потому что Эшли
   Сказала, что Гедеон здесь. — Услышав свое имя, малыш вытаращил глаза. — Правильно, тебя зовут Гедеон? Ты сможешь повторить за мной? Да? Черити чуть побледнела.
   — А можно осмелиться спросить, почему Джесси так захотелось побыть в одиночестве?
   — Конечно, можно, — непринужденно ответил Ной. — Во-первых, ей немного боязно встречаться с вами после всего того, что она натворила. Во-вторых, ей нужно
   Переодеться, поскольку прежняя одежда несколько… помялась. И в-третьих, час тому назад я признался ей в любви, и теперь она не знает, что с этим делать. — Ной поцеловал мать в сморщенный лоб и унес Гедеона прежде, чем она успела что-либо спросить у него.
   Вечером за ужином Джесси чувствовала себя неловко, как и ожидала. Однако если даже Маклелланы и сгорали от любопытства узнать, что же все-таки произошло между ней и Ноем, они вели себя тактично и проявляли благоразумие. Даже когда Черити предложила перейти в танцевальный зал и что-нибудь выпить, никто не осмелился, улучив момент, отвести Джесси в сторонку и выпытать все до конца.
   Джесси устроилась на маленьком диванчике и прислонилась к Ною. Он обнял ее за плечи. Интересно, был ли он на самом деле счастлив или только притворялся, пряча свои издерганные нервы, как и она? Короткие, отрывистые звуки клавесина сопровождали мысли Джесси о Ное. Она полностью была поглощена им. Его прикосновения, запах тела, голос — все завораживало ее. Постепенно она становилась оаскованнее, но не столько от выпитого вина, сколько от пришедшего к ней вдруг спокойствия.
   Когда Эшли перестала играть, Черити повернулась в сторону сына:
   — Тебе действительно нужно завтра уезжать?
   — Боюсь, что да. Поездка займет больше времени, так как со мной будут Джесси, Гедеон и Кэм, если, конечно, он захочет отправиться вместе с нами.
   — Ты мог бы воспользоваться «Клэрионом», — предложил Салем. — В ближайшее время на нем никто не собирается снова пересекать Атлантику.
   Ной замахал руками:
   — Нет уж, спасибо. Отец дает мне свой самый лучший экипаж. Управлять им будет Генри. Помимо всего прочего я забираю с собой и Генерала.
   — Возьми еще и Ивушку, — сказал Роберт. — Ты не единственный, кому время от времени доставляет наслаждение верховая езда, а я не рискнул бы посадить Джес
   — си на Генерала из-за его норова.
   Джесси вспыхнула от удовольствия при мысли, что у нее будет собственная лошадь.
   — Вы очень любезны. Мне бы этого хотелось больше всего. — Она робко взглянула на Ноя. — Если только ты не возражаешь.
   Рэй не дала возможности ответить брату. Поняв по-своему неуверенные слова Джесси, она спросила в упор:
   — Он что, бил вас сегодня утром?
   — Рэй!
   — Рахиль!
   — Рыжая!
   Решительно выпрямившись, она отмахнулась от осуждающих выкриков родных. Выдержав изумленный взгляд Джесси, Рэй продолжила:
   — Знаю, что мои манеры оставляют желать лучшего, но никто больше не осмелится спросить, хотя им всем так же интересно, как и мне. Ной притащил вас обратно силой
   — или вы вернулись по своему желанию?
   — Джесси, вы не обязаны отвечать на подобные вопросы, — промолвил Иерихон, метнув на жену недобрый взгляд.
   — Нет, все в порядке, — спокойно ответила Джесси. — Вообще-то меня удивило, почему до гих пор никто не спросил об этом. Я была словно на иголках, ожидая этой минуты. Мне даже показалось, что Ной успел что-то объяснить.
   — У него весь день рот на замке, — заметила Рэй, — к тому же с ним было невозможно общаться.
   — Потому что тебя это не касается, — ласково возразил Ной.
   Джесси еле заметно толкнула его в бок, чтобы он прекратил пререкаться с сестрой.
   — Я понимаю тревогу Рэй. По правде говоря, никто не принуждал меня возвращаться сюд^а. Я сделала это по своей воле. Хотя не знаю, что бы Ной предпринял, если бы
   Я отказалась с ним идти. Нам удалось уладить некоторые наши… разногласия. Я остаюсь здесь.
   Предвидя, что Рэй не успокоится, пока не задаст следующего вопроса, Ной остановил ее жестом:
   — Только не спрашивай, что это были за разногласия, Рэй. Достаточно сказать, что вы были правы сегодня утром, когда упрекали меня в том, что Джесси ушла из дома. Боюсь, моя вина слишком очевидна. Больше вы ничего не узнаете. Придется удовлетвориться услышанным.
   — Мы удовлетворены, — сказал Иерихон, положив руку на плечо жены. — Не так ли, Рэй?
   — Полаг… — Рэй ощутила, как муж крепче надавил на ее плечо, и весело улыбнулась:
   — О да, нас вполне устраивает такое объяснение.
   Джесси наблюдала за безмолвной сценой между мужем и женой. Не скрывая своего удовольствия от мгновенной уступки Рэй, она решила отыграться:
   — А ваш муж бьет вас?
   — Что за глупости! — воскликнул Иерихон.
   Тут же последовал взрыв хохота. Веснушки, брызгами рассыпанные на лице Рэй, исчезли от вспыхнувшего румянца. Взглянув на Джесси, Рэй виновато улыбнулась:
   — Сдаюсь! Так мне и надо.
   — Молодчина, — шепнул Ной Джесси на ухо. Он перехватил взгляд Эшли. — Может быть, ты нам еще что-нибудь сыграешь? А Иерихон тем временем подумает над тем, как это здорово держать жену в постоянном страхе.
   Эшли взяла несколько минорных аккордов. Остальные продолжали посмеиваться над Рэй, все еще изображавшей покорную жену. Непроизвольно Эшли переключилась на легкую мелодию, и весь оставшийся вечер прошел в атмосфере веселья и радушия.
   Джесси сияла от радости и была весьма оживлена, когда они с Ноем возвратились в отведенную для них комнату. Порхая и что-то бормоча себе под нос, она зажгла свечи и опустила шторы.
   Скрестив руки на груди и прислонившись к двери, Ной с интересом наблюдал за ней.
   — Тебе понравился вечер?
   — Было просто чудесно! — воскликнула она, присев на край кровати и сбросив туфли. — Не могу припомнить, когда в последний раз я столько смеялась.
   — А я припоминаю. Это было сегодня днем, когда ты пряталась…
   Джесси шутливо надула губки.
   — Нехорошо с твоей стороны напоминать мне о случившемся.
   — Ничего не могу с собой поделать. — Ной отошел от двери. — А здорово ты расправилась с Рэй.
   — Она мне очень нравится. Она такая… такая…
   — Назойливая и любопытная? Надоедливая?
   — Живая и веселая, — поправила Джесси. — Мне очень нравится твоя семья. Жаль будет с ними расставаться.
   Ной подошел к гардеробу, скинул пиджак и повесил его на вешалку. Стоя спиной к Джесси, он спросил:
   — Тогда, может быть, тебе лучше остаться здесь ещена несколько недель? За это время я основательно приготовился бы к вашему приезду и…
   Он замолчал, потому что Джесси обвила руками его талию. Он и не слышал, как она подошла. Прижавшись щекой к его спине, она сказала:
   — Я намерена поехать с тобой. И Гедеон тоже.
   — Ной повернулся к ней, пристально глядя в глаза жены:
   — Правда?
   — Она кивнула:
   — Я буду скучать по твоей семье, когда уеду, но если
   Останусь, то по тебе стану скучать еще больше.
   Склонив голову, Ной нежно поцеловал ее в губы. — Мне очень приятно это слышать.
   Джесси испытывала сильное желание доставлять ему удовольствие.
   — Ты поможешь снять мне платье?
   Выполнив ее просьбу, Ной достал из гардероба ночную сорочку. К тому времени, когда он приготовился ко сну, Джесси уже лежала в кровати, свернувшись калачиком. Ной погасил свечи и скользнул под одеяло.
   Темнота придала Джесси храбрости, которой ей так не хватало весь день. Как только Ной улегся, она осторожно дотронулась до его плеча:
   — Ной!
   — Что?
   — Нам нужно вернуться к тому, что ты сказал сегодня днем.
   — Я говорил о многих вещах. — У Ноя замерло сердце. Он уже почти потерял надежду, что она когда-нибудь снова заговорит на эту тему. С того времени, как они
   — вернулись с реки, ее мысли были для него загадкой. — Ты имеешь в виду что-то конкретное? — сделал вид, что ничего не понял, Ной.
   Джесси наконец собралась с духом.
   — Пожалуйста, ничего не осложняй. Мне и так трудно начать. Ты ведь прекрасно понимаешь, о чем я собираюсь поговорить.
   Ной повернулся на бок и устроился поудобнее, слегка задев Джесси своими коленями.
   — Если тебе трудно, значит, ты еще морально не готова к разговору. Сегодня я просто признался тебе в любви.
   Мне бы очень хотелось услышать то же самое от тебя, но я
   Пойму, если ты промолчишь, ведь ты, возможно, даже не поверила мне Надеюсь, когда-нибудь ты все-таки изменишь свое мнение обо мне в лучшую сторону.
   — Ты не понял, — с грустью сказала она. — Сейчас я не собираюсь говорить о своих чувствах. Я хочу поговорить о тебе. Это несправедливо. Ты не должен меня любить.
   Ной удивленно поднял брови. Таких слов он никак не ожидал.
   — Почему?
   — Конечно, любить-то ты можешь, не это несправедливо.
   — Но почему ты так говоришь?
   — Потому что это было бы нечестно по отношению к тебе. Ной, я не хочу, чтобы ты любил меня. Я думала, что смогу так жить, но ошибалась. По крайней мере думаю, что ошиблась. — Джесси глубоко вздохнула, со всем запутавшись в своих мыслях и словах. — Кажется, я неясно выражаюсь?
   — Пожалуй, да. — Перевернувшись на другой бок, Ной зажег свечу на ночном столике. — Ну вот, так-то лучше. Видя твое лицо, мне будет легче понять тебя. — Снова повернувшись к Джесси, Ной увидел, что она спряталась с головой под одеяло. Он подавил в себе желание рассмеяться. — Джесси! Что за бредовая идея посетила
   — твою голову на этот раз?
   Ее голос прозвучал приглушенно:
   — Мне стыдно. Я тебе столько лгала. Ты возненавидишь меня, если я тебе кое-что скажу, поэтому никак не могу решиться. Я не хочу, чтобы ты любил меня, потому
   Что это нечестно по отношению к тебе. И я не знаю, что делать дальше
   Облокотившись Ной потихоньку начал стаскивать с нее одеяло.
   — В чем же ты лгала мне, Джесси?
   Взглянув на него умоляюще, она покачала головой.
   С его лица исчезла улыбка. Вначале он подумал, что Джесси шутила, прячась под одеяло, теперь же он понял, что дело совсем в другом. Она просто была чем-то или кем-то напугана.
   — Ты доверяешь мне? — Ной был озабочен тем, что
   — угнетало ее.
   — Ты даже не представляешь себе, как мне этого хотелось бы, — призналась она, — но я предупреждала тебя, что я трусиха.
   Ной провел рукой по волосам, рассыпавшимся по подушке, затем коснулся руки Джесси и почувствовал ее дрожь.
   — Предположим, ты во всем призналась бы мне. Что, по-твоему, я сделал бы?
   — Кроме того, что возненавидел бы меня?
   — Кроме этого.
   — Не могу сказать, — печально ответила она. — Я бы тогда выдала себя.
   — Понимаю.
   — Нет. Ты ничего не понимаешь. В том-то и дело. И я не знаю, с чего начать.
   Ной помолчал, но потом решил помочь ей:
   — Может быть, я облегчу твою участь, если попробую начать сам?
   Джесси с надеждой посмотрела на него:
   — Ты о чем?
   — Я еще не любил тебя, когда предложил уехать со мной в Америку на «Клэрионе». — Ной коснулся пальцем ее губ, Я не притворялся, — признался Ной. — Не со всем. Было время, когда я верил, что он был твоим мужем. Ты упоминала его имя, чтобы помешать мне заниматься с тобой любовью. Можешь вообразить, как я ненавидел его тогда? Ты говорила о нем так, словно он действительно когда-то существовал. Я стал уже думать, что ты боготворила его при жизни. Ты так всегда убедительно отвечала, когда я расспрашивал о нем. Черт побери, ты даже описывала его мне!
   — Но как мне открыться тебе в главном? Ты еще не знаешь худшего. Уверена, тебя разозлит даже мысль об этом. Нет, я не могу сказать. — Джесси никак не могла решиться сделать последнее признание.
   Глубоко вздохнув и медленно выдохнув, Ной старался успокоиться. Поднявшись с кровати, он пересел в стоявшее поблизости кресло-качалку. На расстоянии общаться было легче.
   — Ты отказываешься рассказать мне все? Но почему ты так упряма?
   — У тебя все просто.
   — Ты боишься, что я посажу вас с Гедеоном на корабль и отправлю обратно в Англию?
   Джесси кивнула.
   — Этого никогда не случится. — Ной наклонился вперед, не вставая с кресла. — Я вижу, что ты от кого-то скрываешься. Это твое право. Но я не собираюсь отправлять тебя назад. Не важно, что ты натворила.
   — Ты не можешь обещать… ты ничего не знаешь.
   — Я знаю, что не отвернусь от тебя. Я знаю, что хочу помочь тебе. Ты просила защиты. Если не позволишь дать тебе большего, то хотя бы позволь защитить тебя
   — Почему ты этого хочешь?
   — Потому что я люблю тебя.
   Джесси с трудом верила его словам.
   — Тебя ничто не обязывает меня любить. Вряд ли у нас что-нибудь получится.
   Ной усмехнулся:
   — Но я все равно тебя люблю. — Он встал с кресла и пересел на край кровати, скрестив вытянутые ноги. — Ты заслуживаешь любви, просто сама еще это не осознала. Смелая и нежная, решительная и ранимая, в сложных жизненных ситуациях ты становишься именно такой, какой и должна быть. Умеешь приспосабливаться, выживать и от этого делаешься еще сильнее. Я не всегда хотел тебя любить. Бог свидетель, я постоянно боролся со своими чувствами. Но в конце концов я сдался и не проиграл, а выиграл. Я люблю тебя, Джесси.
   — Я не заслуживаю твоей любви. — В горле ее будто комок застрял.
   — У тебя нет выбора. Нравится тебе или нет, но я буду рядом. — Краем простыни он вытер ей глаза. — А теперь расскажи мне о Гедеоне.
   Джесси задумалась, решая с чего начать.
   — Его настоящее имя Адам Панберти. Я была его няней. Панберти? Так звали тех людей в экипаже, которые пытались догнать нас, когда мы ехали в Лондон. — Ной прищурился. — Кажется, ты говорила, что Эдвард Панберти приставал к тебе в Грант-Холле?
   Джесси кивнула:
   — Это правда. У него были грязные намерения. — Она с тревогой взглянула на него. Ей очень хотелось, чтобы
   Ной поверил. — Что касается Эдварда Панберти, то все, о чем я тебе рассказывала, было правдой, за исключением
   Того, что местом действия был не Грант-Холл. Все произошло в имении Панберти. И конечно, Эдвард пришел в детскую не для утешения оплакивающей покойного мужа вдовы. Он явился позабавиться с одной из своих служанок.
   — Эдвард — отец Гедеона… то есть Адама?
   — Не называй его Адамом. Нет, Эдвард не его отец. Он его кузен, а может быть, даже и более дальний родственник. Я точно не знаю. После того как родители Гедеона погибли в дорожной катастрофе, Эдварда назначили опеку ном малыша. Я стала присматривать за ребенком, когда ему было всего несколько недель. С его родителями я встретилась в Лондоне. Они были знакомы с леди Говард.
   — Итак, ты стала няней Гедеона?
   — Да. Правильно. У тебя есть причины не доверять мне, но сейчас я не обманываю тебя. Сочинить грустную историю о бедной вдове мне помогла Мэри. Мы проигрывали ее вместе. Мэри предупреждала, чтобы я больше ничего не выдумывала, так как запуталась бы еще больше.
   — Мудрый совет, — заметил Ной, — но ты ему не последовала.
   Джесси не понравился его нравоучительный тон.
   — Мне тяжело и без твоих замечаний.
   — Извини, — искренне раскаялся Ной. — Это было нелюбезно с моей стороны. Джесси, а должен ли я верить тому, что ты мне рассказывала о своей семье?
   — Да.
   — А Грэнтхэмы — это полная ложь?
   — Да. Никаких Грэнтхэмов не было.
   — Хорошо. Идем дальше. Ты сказала, что родители Гедеона наняли тебя?
   — Клаудиа упросила меня работать у них. Она сочувственно отнеслась к тому, что со мной случилось, и считала, что мне больше подошло бы быть няней Гедеона, нежели работать на леди Говард. Я с радостью приняла ее предложение. Мне нравилось общение с леди Говард, но жизнь в городе была жалким существованием. Слишком часто мне напоминали, что моя судьба была бы абсолютно иной, если бы отец вел себя иначе. В имении же Панберти меня ждали покой и уединение. К тому же Мэри жила неподалеку, и никто из Панберти не возражал против посещений моих друзей. Я как будто снова обрела семью. Мне было хорошо во всех отношениях.
   — А потом родители Гедеона погибли.
   — Да, — прошептала Джесси с болью в голосе, — жуткие времена настали для всех в имении. Убитые горем служащие уже не были уверены в своем будущем. Никто не знал, кто станет опекуном Гедеона, поскольку в завещании Кеньона по этому поводу ничего пределенного сказано не было. Вполне возможно, что штат служащих сократили бы до минимума, а Гедеона отправили бы куда-нибудь еще, несмотря на то что имение по праву принадлежало ему.
   — Вскоре мистер Лидз, поверенный в делах Кеньона, отыскал Эдварда, ближайшего родственника Гедеона, который жил вместе с женой в Европе. Согласившись принять опекунство, они переехали жить в имение Панберти. На некоторое время все облегченно вздохнули. — Джесси поправила ночную сорочку. — Но это длилось недолго. Мягко выражаясь, с леди Барбарой было очень трудно. Ее никогда ничего не устраивало. Чаще всего она была даже жестокой. Слава Богу, мы с ней мало общались, потому что она не интересовалась Гедеоном. Она почти не замечала меня до тех пор, пока ее муж не начал наведываться в детскую под предлогом