Гудвин Д.. Десять писем

   - Это прилюдия только, мадмуазель! Маленькая, маленькая прилюдия... Но если она вам, то только одно ваше слово и вы будете свободны. И эти тоже, - он кивнул на несчастных. - А пока любуйтесь!... Что такое?...
   Японка в маске смотрела на него, держа в руке вялый член японца, лежавшего на "кровати" под девочкой:
   - Развязать! - в бешенстве заорал Одэ.
   Девочку быстро отвязали и лежавший под ней японец, испуганно глядя на Одэ, поднялся на ноги.
   - Ты что? - обрушился на него Одэ, с размаху нанося ему удары по щеке.
   - Ты опять, скотина, имел женщину!
   Шатаясь японец отрицательно покачал головой.
   Одэ окинул взглядом третьего японца из вошедших в камеру первой группы и негра.
   Я подняла глаза и невольно заметила эрекцию половых органов у обоих. У негра был какой-то отвратительный, огромного размера черный обрубок.
   Оскалясь негр ткнул себя пальцем в грудь, кивая на девочку у "кровати".
   - Нет! - сказал Одэ. - Услаждать тебя будет вот эта мадмуазель! - Одэ кивнул на меня.
   Член у негра вздрогнул, приподнялся, а его рот растянулся в такой плотоядной гримасе, что все мое тело содрогнулось от ужаса.
   По знаку Одэ на "кровать" начал умащиваться третий японец, а на него вновь начали растягивать девочку.
   - А ты погоди, - крикнул Одэ высокому японцу, который наклонившись над привязанной японкой, совокуплялся с ней, наслаждаясь ее воплями.
   - Будьте внимательны, мадмуазель, - говорил Одэ, - Сейчас вам будет представленна возможность самой испытать обе эти спальные принадлежности после этой девочки и ее матери. И кавалер у вас будет подходящий. А они тем временем перейдут на следующую ступень. Там уже наверняка заговорят... А нет, что ж... еще есть двенадцать ступеней...
   Одэ говорил и одновременно знаками руководил своей "прилюдией".
   Один из "капюшонов" отодвинув от стены какое-то кресло, оббитое блестящими желтыми пластинками, и стал прилаживать к нему провода и металические приспособления. Другие "капюшоны" возились со своими арестованными, приготовляя их к чему-то...
   - После девочки ваша очередь, мадмуазель. Или может быть...
   "Лучше смерть", - подумала я, - "чем доставаться этим палачам. Этот негр... Нет, нет!... Все что угодно... Впрочем, это ведь только прелюди я... А пыток мне не выдержать..."
   Меня бил озноб, по спине бегали мурашки, на лбу выступили капли холодного пота.
   На мгновенье я представила себе, как меня будут растягивать на этой "кровати", на груди и животе этого чудовища, а мерзавец Одэ...
   "Нет, этого я не выдержу!"
   Голова стала заволакиваться туманом, я почувствовала, что скоро упаду в обморок.
   - У меня затекли руки и кружится голова, - пробормотала я. - Дайте мне воды.
   - Вы будете говорить?
   - Да, только отпустите меня.
   Очки Одэ торжественно блеснули. - Освободите ее! - приказал он.
   И вот мои руки свободны, пальцы шевелятся...
   Возле кровати возня прекратилась в ожидании приказаний Одэ и только высокий японец не в силах был оторваться от насилуемой им беспомощной жертвы...
   В этот момент я заметила близко ко мне приблизившегося солдата в капюшоне. То ли он недавно вошел, то ли он был один из группы ранее вошедших, я не знаю, но бросив на него мимолетний взгляд я заметила у него неприкрытый капюшоном рассеченый подбородок.
   "Боже!" - Я чуть не уронила кинжал, который нащупала и сжимала под своим кимоно.
   "Спокойно, спокойно!" - успокаивала я себя.
   Одэ поднес к моим губам стакан с водой.
   Несколько глотков освежили меня.
   В голове прояснилось.
   - "Человек с рассеченым подборотком мой друг, но помочь мне он не сможет. Его жертва для меня будет бессмысленна. Она мне не нужна!"
   - Ну как, мадмуазель? - торопил меня мерзавец.
   "А вот сейчас узнаешь!" - подумала я. - "Один удар ему, другой себе. Только бы успеть."
   Ноги плохо держали меня, но присутствие человека с рассеченным подбородком как-то поддерживало меня.
   Приблизившись вплотную к Одэ, как бы желая сообщить ему что-то, я собрала все свои силы и вонзила ему кинжал в живот... Но вытащить его уже не смогла...
   Одэ зашатался и с хрипом упал. Один из палачей с кривым ножом в руке бросился на меня...
   Падая и теряя сознание я еще видела поднятую руку человека с рассеченным подбородком и слышала его предостерегающий крик:
   - Только живую!
   ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
   Еще один пролог
   Сумерки еще не наступили, но с западной части неба надвинулись закрывшие солнце тучи, стал накрапывать дождь и в комнате потемнело.
   В голове Амины, тонкие пальцы которой бегали проворно по клавишам портативной "Тайпрайтер", зашевелилась мысль: "Зажечь свет или еще..."
   В дверь постучали.
   - Да, да! Войдите!
   В комнату вошел Хаяси, неторопливо прикрывая за собой дверь и внимательно оглядывая помещение.
   Амина вскочила со стула, наклонила голову в знак приветствия и замерла, в ожидании разрешения сесть и продолжать работу. Но тот час вслед за этим ее глаза широко раскрылись, выражая полное недоумение.
   "Что это значит?" - мелькнуло у нее в голове. - "Совершенно не объяснимый стук в дверь... Насмешка что ли? Это нерешительное топтание хозяина у двери своего номера... Пьяный?"
   Амина бросила робкий пытливый взгляд на входившего в комнату Хаяси, но плохое освещение не позволило ей уловить что-нибудь особенное на его лице. Да и времени не было на внимательный осмотр, так как Хаяси окинув ее проницательным взглядом, сделал рукой приглашение садиться. И спокойно направился к противоположной стене, где вдоль маленького столика стояли кресла.
   "И жест странный..." - думала Амина, усаживаясь за машинку. Ее пальцы вновь забегали по клавишам, но сразу же сделав несколько ошибок, она вынула испорченный листок, вложила новый, с которым однако повторилось та же история.
   Неясное беспокойство, овладевшее Аминой мешало ей работать. Правда, ее приучили ничему никогда не удивляться. Так было в спецшколе в Токио, так было в "конторе по вербовке" так было и здесь, в Филадельфии, когда Хаяси привез ее месяц назад в качестве секретаря-машинистки Окамуры, представителя торговой фирмы "Мидаси и К".
   Необычная деятельность Хаяси-Окамуры повседневно сталкивала ее с неожиданными сюрпризами, опастностями. Она много знала, вела секретную переписку, ведала секретными досье, при ней не особенно стеснялись беседовать о делах, ничего общего с комерцией не имевших, но... если бы сейчас, сюда в номер отэля ворвался бы целый отряд полиции, то вне всякого сомнения, она удивилась бы этому куда меньше, да и вообще удивилась ли? чем тому, казалось бы, совсем ничтожному факту - необычайному поведению ее хозяина Хаяси.
   "В конце концов, что же здесь особенного?" - успокаивала она себя. "Ну не так вошел, не так и не там сел... Ну и не говорит ни слова... Нет! Все таки... и одет... Такого костюма я не видела у него... и сидит...".
   Амина делала ошибку за ошибкой и комкала листы, нервничала, и уже задумала было спросить разрешения зажечь свет, как вдруг дверь без стука распахнулась...
   В комнату вошел Хаяси!
   Впоследствии, Амина, призналась, что в тот момент она впервые узнала, что такое столбняк. Она помнит только, что застыла совершенно неподвижно на своем стуле и на имела сил, пошевелить хотя бы пальцем.
   Тем временем, вошедший Хаяси, не обратив внимания, прямо направился к поднявшемуся ему навстречу ранее пришедшему Хаяси...
   - Ага! Доехал благополучно! - сказал вошедший Хаяси, похлопывая другого по плечу.
   Тот кивнул головой.
   - Ты здесь необходим. Очень хорошо. А это моя новая сотрудница, Амина...
   - Что с вами? На вас лица нет! А?... Похож?... Ха-Ха-Ха! В этом-то и оссбая ценность Сигамуцу! Не так ли?
   Хаяси щелкнул выключателем.
   Амина, начавшая приходить в себя, пристально изучала лица беседующих: "Да, сходство поразительное!...
   Хотя... нос, скулы... оттенок волос, да и разрез глаз... Многое имеет свои особенности, но пожалуй, все эти особенности можно различить лишь тогда, когда оба лица находятся перед глазами, рядом.
   Да и еще! У Сигамуцу оторвана или отрезана нижняя часть левого ух а...".
   - Продолжайте, продолжайте - махнул ей рукой Хаяси, прерывая ее мысли. - Седьмую стопку перепечатали?
   - За... заканчиваю, господин Хаяси.
   - Опять?
   - Простите, господин Окамура, но я...
   - Хорошо... Так вот, Сигамицу... Присядем... Пришло время ликвидировать твоих старых знакомых. Для этого ты здесь и понадобился...
   - Когда?
   - Дату установим этими днями...
   - Кого первого? - вновь деловито осведомился Сигамицу.
   - Ришар. Элли Ришар. Особа весьма ловкая и опастная. Ничего полезного извлечь из нее больше нам не удасться. Все, что ей известно находиться здесь! - Хаяси указал на груду писем на столе Амины.
   - Важное? - спросил Сигамицу.
   - Безусловно! Самое ценное, мы нашли формулу "мирных людей". И нашли ее за 10000 миль от того места, где искали! Но теперь ясно, что Ришар был связан с "мирными людьми" и что именно в этом направлении должны вестись наши розыски.
   - Сама же формула пока не поддается расшифровке, - добавил Хаяси, но в Токио еще поработаем над ней...
   - Эту формулу знает еще кто-нибудь?
   - Сейчас она уже известна многим, но никто не знает ключа к ней. и нас это беспокоить не должно. А вот то, что эта англо-француженка замышляет со своим американцем, который преподнес тебе там, в нашей "конторе" такое угощение, для нас может представлять значительное осложнение и опастность. Убрать нужно ее.
   - Есть план?
   - В общих чертах. Завтра вместе побываем в Бернвиле - несколько часов езды - и осмотрим место. Я уже был там. На окраине находится пансионат, где Элли заканчивает учебу-службу и где бывает два дня в неделю теперь. В большом саду пансионата, у за считается обеспеченным. то, что знают, и чего не знают, и что делают наши сотрудники, нам должно быть известно досконально! А пока, Сигамицу, вот ключ от заказанного для тебя номера. Ицида, проведи его!
   Хаяси взял со стола пачку листов с цифрой "8" и углубился в чтение их под стук заканчивавшей печатать машинистки...
   Письмо восьмое.
   Бернвиль, 27 апреля 1959г.
   Милая Кэт!
   Твое письмо привело меня в восторг! Тебе прямо таки повезло! С Джоном скучать не будешь! Если он так далеко пошел сейчас, то что будет когда ты станешь его женой!! А?
   Твое предложение о совместной свадьбе мы обсудим с Бобом, когда он приедет. Я, конечно, за!
   А пока... Когда я читала твое описание вечеринки Ферзеров, у меня... Здорово! Особенно, когда ты с Джоном наблюдала страстную парочку на закрытом балконе, а Джон тебя... И когда ты падала, и когда кончала... Ох, Кэт!! Какая ты милая и хорошая!!!
   Но у меня тоже началось... Я отдалась Дику. Я подумала и согласилась с тем, что ты писала. Действительно, он совсем мальчик и никаких последствий быть не может. Ну, а мне и ему это конечно, нужно. Ты права!
   Ты спрашиваешь, какой у него;вот тебе точное описание. Конечно, когда он у него стоит. Представь себе средний палец взрослого мужчины, удлини его в полтора раза и сделай его чуточку толще. В общем длинна у него 11 см. , а толщина около двух с половиной. Это, конечно, не то что у твоего Джона. Ты пишешь, что у Джона когда стоит, 16 см. длины, а толщиной он 6 см. Вот это да! Но маленькая Кэт, ведь у Боба еще чуточку длиннее... Судя по фото. Значит у него сантиметров 17. А толщина у него, наверное, пять или четыре с половиной сантиметра, так у него он тоньше чем у Джона. Но, когда можно будет измерю точнее и скажу тебе.
   Ах, Кэт! Я только теперь понимаю, почему словами нельзя передать ощущение этого...
   Было это во время танцев. По моей просьбе Элли устроила приглашение на танцевальный вечер Дику. Я танцевала с ним, и чувствовала, что он хочет меня. Безумно! Чувствовала я это физически - и животом и бедрами. Ноги у меня путались и совсем не слушались... Незаметно мы улизнули из зала и очутились в своем укромном уголке в саду...
   Было совсем темно, тепло и даже душно. Почти непрерывно обнимаясь и целуясь мы улеглись на траву.
   Я уже решилась и не сопротивлялась. Я сама помогла снять с меня трусики и обняла его, когда он расстегнул и опустил свои брюки, лег на мен я...
   Очень осторожно и нежно он направил головку между широко расставленных моих ног и едва заметными толчками начал продвигать "его" внутрь...
   Я вся дрожала от похоти и все у меня там было невероятно мокро. Может быть по этому я почти не чувствовала, как его член надорвал мне пленку. А он меня не щадил, он мне надорвал пленку, так как была кровь, правда очень немного. И все же была боль, хоть и еле заметная.
   Ну и вот... Передать ощущения "этого" действительно невозможно. Ты права! Его тонкий член двигался там совершенно легко, чуть касаясь, но я его чувствовала всего, по всей длине... Такое нежное, нежное прикосновение... Удивительно, такое приятное...
   Молча делали мы "это" очень долго. Я старалась, чтобы он не заметил, что я кончаю... И это не от стыда, а как-то не хотелось чтобы он чувствовал, что он владеет мною до конца. Вот было какое-то такое чувство. И я всеми силами удерживала свой живот, ноги и особенно ягодицы от всяких движений, но внутри у меня невольно начались такие спазмы и такие сладостные, что у меня просто дыхание захватило! Ну и наверное Дик мог почувствовать это и понять, что я кончила... Нехорошо! Мальчишка, а владеет мною как-будто я его какая-нибудь маленькая десятилетняя подружка!
   Но представь себе, что этот мальчишка настолько опытен и искусен, а ему ведь только 14 лет, что и на этот раз, перед тем как кончить, вынул "его" и сделал мне на живот!
   Ах, Кэт! Если бы ты только видела, как смешно он при этом дергался и ногами и руками и головой, если бы ты только слышала, как он при этом захлебывался и стонал, то наверное расхохоталась бы до коликов в животе. А мне, ты думаешь было не смешно? Тем более, что он лоскотал мне живот своим мокрым членом...
   Но от смеха я удержалась кое-как, а только улыбнулась и ожидала, пока он не кончит и не успокоится.
   Я же кончила под ним не так как кончала раньше, а как-то по другому. Как-то лучше и полнее.
   На другой день он очень просил пойти сним в сад. А для чего ясно было и без слов. Вообще об этом мы с ним никогда не разговаривали. А когда делали то всегда молча. Несмотря на его просьбу я в сад не пошла.
   А на третий день там же я опять кончила под ним. Он же продолжал делать, а я лежала. А потом опять кончила уже во второй раз. И даже сама удивилась. Так со мной еще не было... А во второй раз было слаже...
   Но, знаешь, Кэт... Было все и хорошо и сладко, и кончила я два раза под ним как следует, но как бы тебе сказать... чего-то нехватало... Хотелось, что бы он у него был немножко толще и длиннее... Ты понимаешь? Какой-то такое странное ощущение... Ты не испытывала этого? Напиши... Впрочем, я и сама думаю, что с Бобом скоро будет иначе. Правда? Скорей бы он уже приехал. Пишет, что на днях будет... И с родителями он уже обовсем договорился...
   А Дик... Он ведь мальчик. Ему бы маленькую девочку... А знаешь, он меня называет на "Вы".. "Не пойдете ли мисс прогуляться по саду?" - обычно говорит он.
   И знаешь, что я еще подумала? Заранее прости меня! Я представила себе, что бы ты испытала, если бы Дик взял тебя в задницу... Ты бы испытала более сильное чувство сладострастия, чем от толстого члена Джон а... Как ты думаешь?
   Да, из дома пишут, что наш гараж пополнился новым маленьким авто для моих летних каникул. А здесь, я кажется, совсем разучилась водить машин у...
   Ты пишешь, что познакомилась с интерестной японкой с пушистыми ресницами и, что она бывает у вас. Но, смотри за Джоном! А почему это она расспрашивала тебя обомне? Ты что-нибудь говорила ей обомне?
   Да, кстати! Я забыла тебя предупредить, что пишу тебе историю Элли совершенно секретно от нее. Поняла?
   Элли несколько раз повторила, что рассказывает только для меня и, чтобы абсолютно никто не знал всего того, о чем она мне рассказывает.
   Это пишу тебе на всякий случай.
   На днях Элли спросила меня, нравится ли мне такая жизнь, полная приключений и переживаний, опастностей и неожиданностей?
   Я сказала, что очень и, что сама переживаю все то, что испытал Рэд, она сама и, конечно, Анри Ландаль.
   - А почему конечно? Он тебе нравится?
   Я призналась ей, что он мне нравится, как самец.
   Она как-то странно посмотрела на меня, помолчала, а потом сказала, что может быть я его увижу...
   Я вытаращила на нее глаза.
   Она больше на этот раз ничего не сказала, но я задумалась. Но может быть во всем этом и нет ничего? Не знаю... Но Элли за это время как-то переменилась... И куда-то часто уезжает...
   А пока... С каким наслаждением я читаю и переписываю для тебя записки Анри.
   Сейчас отошлю тебе целую тетрадку. Тебе будет что читать!...
   "Побег" - называется эта часть. Не забудь написать все твои впечетления обо всем и вообще, пиши.
   И вот еще следы там, в Марселе, в прихожей. Как я их не исследовал, в той спешке, с которой я и Марсель покидали ночью особняк, окончательно решив иметь со своей спутницей связь, в малоизвестной стране.
   А потом морской экспресс... Мальта, Суэц, Бомбей, Манила...
   Я выпытывал у Марсель все, что она знала. Я верил ей. Она дразнила меня. Я избивал ее. И всякий раз после этого она вешалась мне на шею и я брал ее... Зверски, неистово брал в нашей уютной, двухместной каюте... А потом вновь допрашивал, опять избивал и опять совокуплялся с ней и вновь бесился... Ее непомерно большой, похотливый клитор доводил меня до исступления.
   И так весь путь до Токио. Я измучился с ней физически и нравственно. А потом все же...
   Она уверяла, что будет мне полезна. Цель моей поездки в Японию была ей известна еще до моего приезда в Марсель. Пункт, конечно, весьма опастный, он с другой стороны, не только она об этом осведомлена... Кроме того, ей многое известно в самой Японии и если бы, она действительно захотела бы мне помочь, то пожалуй можно было бы расчитывать на успех... Но, так ли это.
   Дальше... Надо было осторожно действовать с этой конторой по вербовке и нельзя было в разговоре с Хаяси сразу упоминать о компроментирующих документах. Какой я осел! Конечно, после этого надо было ожидать нож в спину! А Марсель беспокоилась...
   Да, многое надо исправлятьНадо весь метод работы изменить, в первую очередь до конца использовать Марсель. Неужели мне, воспитанмику лучшей в мире разведывательной школы, не удасться перехитрить девчонку! Хотя она мне и очень нравится, но если отбросить все сентиментальности, то это только поможет делу. И где она сейчас. Что с ней. А есть все-таки хочется все сильней. Думать уже не хотелось. Голова устала от мыслей... Наконец то!...
   Дверь отворилась и вошла сестра... Увидев мои открытые глаза она улыбнулась...
   - Как вы себя чувствуете. - голос у нее был приятный и нежный...
   Она снова проверила мой пульс и сунула мне под мышку градусник.
   - Почему я здесь. Что со мной случилось. - нетерпеливо спросил я.
   Медсестра улыбнулась. Положительно, это была очень симпатичная японка.
   - Не так много вопросов сразу!
   Она говорила по-английски с легким акцентом, смешно выговаривая грудные слова. Мне она нравилась. Надо попытаться привлечь ее к делу. Может пригодиться...
   - Вы не ответили на мой вопрос, - капризно сказал я, - можете говорить по японски. Я немного понимаю...
   Польщенная девушка улыбнулась.
   - О... господин...
   - Меня зовут Анри. Анри Ландаль..
   - Я знаю, - сказала девушка и покраснела.
   - А как вас зовут? - спросил я в свою очередь, переходя на японский язык.
   - Кито...
   - Кито-сан... Вы очень хорошая девушка и очень красивая...
   Сестра покраснела от удовольствия и поклонилась...
   - Вам нельзя много говорить, господин, - сказала она...
   - Анри, - поправил я.
   Девушка замялась и повторила.
   - Господин Анри, доктор запретил...
   - Хорошо, Кито-сан, еще только пару вопросов, - и не давая ей опомниться, я быстро спросил:
   - Давно я здесь?
   - Четыре дня.
   "Здорово же меня отделали" - подумал я.
   - Что со мной произошло?
   - Вас ранили.
   - Куда? - нетерпеливо спросил я.
   - В спину.
   Лицо у девушки было испуганное.
   - Неужели?
   - Да, и рана очень опастная. Вам нельзя разговаривать.
   - Как я сюда попал?
   - Вас привезли.
   - Кто? - нетерпеливо спросил я.
   Девушка замялась...
   - Кто?
   - Полиция... Но вам...
   - Еще один вопрос моя милая Кито-сан, и я буду нем как рыба. Что это за больница?
   - Это военный госпиталь, - после некоторого колебания ответила она.
   - Он охраняется?
   Девушка отвернулась.
   - Кито-сан очень прошу вас ответить на мой последний вопрос.
   Девушка испуганно посмотрела на меня и прошептала:
   - В коридоре стоит часовой.
   "Все ясно... Конечно, так и должно быть. Неприятности, как из рога изобилия.
   - Большое вам спасибо, Кито-сан! Дайте вашу руку.
   Она нерешительно протянула мне свою маленькую, как у девочки, руку. Я с трудом поднес ее к своим губам и поцеловал.
   Кито испуганно отдернула руку и покраснела. Она была очень хороша в этот момент.
   - Так нельзя, господин...
   - Анри, - перебил я ее...
   - Анри..., - повторила она чуть слышно. - Мне очень попадет, если узнают, что я отвечаю на ваши вопросы, - шепотом добавила она.
   Я одобряюще улыбнулся и прижал палец к губам...
   - Могила! - подмигнул я ей...
   Она уже улыбалась.
   Я вспомнил, что очень голоден и жалобно взмолился:
   - Надеюсь меня лечат не для того, чтобы уморить с голоду.
   Кито засуетилась. Ее приветливое лицо приняло заботливое выражение и она, поклонившись, вышла...
   "Пожалуй, она пригодится. Хороша девчонка." - подумал я. Во мне проснулось желание. Мысленно я раздевал Кито, и разглядывал ее нагую. Когда я представил ее на коленях с раздвинутыми бедрами и высоко поднятым задом у меня началась эрекция члена, правда, еще слабая и неполная, но такая приятная, что на минуту я забыл мучившй меня голод.
   Дверь снова отворилась и вошел высокий японец в белом халате и такой же шапочке. За ним показалась Кито, которая толкала перед собой небольшой, уставленный едой столик на колесах.
   Высокий японец, очевидно врач, взял мою руку и нащупал пульс. Кито подала ему термометр. Мельком взглянув на него, врач вынул из кармана стетоскоп, откинув одеяло, приложил прибор к моей груди. Он долго выслушивал меня, потом спросил на чистом английском языке:
   - Вы разговариваете по-японски?
   - Нет! - что-то мне подсказало дать отрицательный ответ.
   Я взглянул на Кито. Она чинно стояла опустив глаза вниз.
   Доктор хмыкнул и попросил повернуться меня на бок... Превозмогая боль, я сделал попытку, но неудачно. Доктор прикрикнул на Кито по-японски:
   - Что же вы стоите?
   Кито торопливо принялась мне помогать. Морщась от боли, я попытался улыбнуться ей, но она с испуганным лицом смотрела только на доктора. Тот приказал переменить повязку и разрешил накормить меня.
   Выслушав меня еще раз, доктор медленно, с расстановкой сказал по японски Кито не спуская с меня глаз:
   - Сестра, не отказывайте ему ни в чем. Ему осталось жить всего несколько дней.
   Страшным холодом охватило меня вдруг, но тут же быстрая, как молния мелькнула мысль:
   "Ловушка!"
   Я медленно закрыл глаза как очень усталый человек, ни единым движением не выдал того, что понял слова доктора.
   "Вот так проверочка!" - думал я. "Чуть не попался. Надо быть на чеку. И как можно быстрее бежать отсюда. Интерестно, скажет ли Кито, что я понимаю по-японски? А может быть, она тоже ловушка? Но вспомнив ее чистые глаза и застенчивое личико, я отбросил эту мысль. Открыв глаза я обратился к доктору:
   - Доктор, скажите, мне дадут поесть?
   - Сейчас вас накормят. Будьте осторожны вы очень ослабели...
   - Простите, доктор, но где я нахожусь и что со мной?
   Доктор спокойно ответил:
   - Вам нельзя много разговаривать и волноваться. В свое время вы узнаете все.
   Доктор, сунув стетоскоп в карман, направился к двери, бросив по ходу Кито по-японски:
   - Никаких вопросов и ответов. Ясно?
   Кито молча поклонилась. Доктор вышел.
   Я посмотрел на Кито, как она хлопотала у стола и молчала. Молчал и я. Подкотив столик поближе к кровати она взяла тарелку с бульеном и уселась на край постели. Как маленького начала кормить меня с ложки...
   Я смотрел на нее влюбленными глазами до тех пор, пока ложка не оказалась у моего рта.
   - Скажите, Кито-сан, вы с самого начала ухаживали за мной? - спросил я по-японски.
   Бедняжка чуть было не опрокинула тарелку.
   - Прошу вас господин не говорить по-японски, - умоляюще пролепетала она...
   - Хорошо не буду. А доктор сказал правду, что мне осталось жить всего несколько дней? - перейдя на английский, шопотом спросил я.
   Кито отрицательно покачала головой.
   - Он вас проверял, - шепнула она. - Он очень злой человек, и если он узнает, что вы говорите по-японски, и я это скрыла, то меня посадят в тюрьму.
   Я поспешил ее заверить, что никто и никогда не узнает нашу тайну.
   Тут же я попросил ее достать и принести мне одну-две тетрадки и карандаш...
   "Попытаюсь," - подумал я, - "подробнее записать все, что произошло здесь и в кафе. Без этого, пожалуй, я не смогу как следует обдумать свои промахи и наметить наиболее правильную линию поведения. Это конечно опастно, а здесь особенно, но кто знает, сколько прийдется здесь лежать и чем другим я смогу заняться в длинные-предлинные, тоскливые ночи и дни?... Попытаюсь... И писать буду неясно, значками, после перепишу..."
   - Хорошо. Принесу, - просто сказала, даже с охотой ответила она на мою просьбу и добавила:
   - А вы рисуете?
   - Как вам сказать... - заметил я.
   - Все письма проверяются, - многозначительнозаметила она.
   - Я понимаю... Да, я буду рисовать.