Гудвин Д.. Десять писем

   Я истязала Реда любовными наслаждениями и самыми утонченными ласками. Я принимала иногда такие развратные, соблазнительные позы, что когда он смотрел на меня его трясло как в лихорадке. Его член был для меня игрушкой и я забовлялась им как хотела. Я его мяла, гладила, щекотала его головку сосками груди и делала множество других всевозможных вещей. Его огромный член, напряженный до несгибаемого сотояния вызывал во мне тысячу еще неосознанных желаний, к которым примешивалась доля страха из-за его непомерной величины.
   С невыразимым наслаждением я нащупывала его твердый пылающий орган руками, ногами, животом, грудью, губами, спиной, щеками, бедрами, всем своим телом. Вероятно эта влюбленность в орган Реда и объясняет мой оргазм. Эту ночь я помню очень хорошо. Мы взаимно вцепились губами в половые органы. Он ласкал языком мой клитор, а у меня во рту был его член. Я лежала сверху, подогнув ноги и прижала свою письку к его губам. Мой язык нежно ласкал бархатистую головку его члена, а потом член заполнил весь мой рот.
   Вот, когда я почувствовала, что такое страсть. Вот когда я поняла, как можно "кончать". На этот раз Ред как-то особенно сосал мой клитор и вся моя задняя часть тела сладко подергивалась, трепетала, извивалась... А я, лаская руками его большие яйца, сосала его член, вбирая себе в рот как можно большую часть его и, кажется, теряла сознание. И вот все тело Реда задрожало, забилось и он, вцепившись в засос в мой клитор, задыхаясь, сильно толчками начал спускать мне в рот. В этот же момент сладострастная спазма охватила мое тело. Какая-то сила несколько раз сжала и разжала мои ягодицы, выгнула и прогнула мою поясницу, раздвинула и сдвинула мои бедра и колени, подбросила и опустила мои плечи, и я ощутила какую-то волну в животе, в матке, во влагалище и эта, пылающая жаром волна, с такой, ничем не сравнимой сладостью выходила из меня, что я на мгновение лишилась чувств.
   Так я испытала оргазм с Редом, так я кончила ему в рот.
   С каждым днем я все больше и больше влюблялась в Реда. Мне нравилось в нем все: его сильная высокая фигура, волосатое тело, смех и даже его грубые развязанные манеры, странным образом гармонировавшие с моим отношением к нему.
   В свою очередь он тоже не оставался равнодушным ко мне и хотя в глубокой форме, но всячески высказывал мне любовь. Его чувство самца было удовлетворено тем, что он мог возбудить во мне такую страсть.
   Не смотря на свои 13 лет, при виде Реда у меня возникало неприодолимое желание лежать под ним. Я научилась обращаться с ним и очень скоро приспособилась, чтобы избежать болезненных ощущений. Обыкновенно я сама залезала на Реда сверху и, раздвинув пальчиками губки своей письки, медленно садилась прямо на его член и опускалась до тех пор, пока он не упирался мне в матку. Тогда рукой я ограничивала остальную часть и начиналась борьба, в которой в конце концов, оказывались побежденными обе стороны. как бабочка на булавке трепыхалась я на этом огромном члене, пока не наступал оргазм и я кончала не только обильно, но часто более одного раза в течении одного совокупления.
   Само собой разумеется, что рядом с Редом я испытывала всевозможные позы, способы и виды совокупления. Разве только, что попытки совокупления в анус, к чему так иногда стремился Ред, причиняли мне сильную боль и никогда полностью не удавались. Эти попытки всегда заканчивались тем, что Ред, прижав член между моими ягодицами и, вдавив небольшую часть его головки в отверстие моего ануса, с совершенно непонятным мне тогда величайшим наслаждением спускал мне туда. Мне было это не больно и я позволяла ему это делать. Тогда же он мне начал говорить, что так как я уже становлюсь настоящей женщиной, испытывающий полный оргазм, то появляется опастность беременности и поэтому заканчивать совокупление он мне будет в анус, но конечно без полного введения в него члена. После некоторых колебаний и после горячих с его стороны убеждений я согласилась. Все это вызывало у меня известную двойственность ощущений при совокуплениях в эти последние дни перед катастрофой, нежданно-негаданно свалившейся на наши головы. Эта двойственность имела место в конце совокупления, когда Ред, вызвав у меня оргазм, извлекал член из влагалища и сразу же вдавливая мне его головку в анус. Позу, правда, при этом мы не меняли, и если я при этом лежала на спине, то я только выше приподнимала ноги и ягодицы. Но при оргазме я лишалась приятной струи, бившей меня в матку. Больше того, вместо сладкой истомы после оргазма я вынуждена была ощущать неимоверно твердую головку члена, больно расширявшую мне анус и вздрагивать от страха проникновения ее дальше, вглубь, не смотря на уверения Реда. К счастью Ред умел сдерживаться...
   Неожиданно произошел случай, который, возможно, имел близкое отношение к драматическим событиям последующего.
   Как-то раз ко мне в комнату вошла Мария с шелковой плетью в руках. Ее красивое лицо и переменчивые глаза явственно выражали возбуждение, которое охватило ее.
   - Прости меня, Элли за все, но я без тебя не могу. На возьми!
   Она протянула мне плетку. Я отвернулась от нее.
   - Бей меня и сильно, сильно! - просила она.
   Я как раз ожидала Реда и, как всегда в такие минуты была возбуждена и на этот раз. Ничего не отвечаяя ей, пыталась разобраться в своих чувствах:
   "Может быть действительно избить ее. - мелькнули у меня мысли в голове. Избить бы до потери сознания эту прелестную змею... Но ведь мои удары, как я знала по опыту, только усилят ее животную похоть и вызовут у нее сладкий экстаз... Нет, нет! Этого не будет! Вот если бы...
   В этот момент открылась дверь и на пороге оказался Ред.
   - Ты? - загремел он. - Что тебе здесь нужно? А?
   Ред угрожающе поднял руку, приближаясь к Марии.
   - Я... я... - лепетала ненавистная шпионка, ничуть, видимо не испугавшись.
   - Она хочет чтобы ее побили! - неожиданно для себя самой выпалила я.
   - Что?... Ах ты сука!
   Ред с розмаху залепил ей в лицо.
   Мария шаталась, но не уходила, продолжая держать плетку в руке. Более того. На ее покрасневшем лице мелькнула затаенная улыбка! Или мне показалось... И вдруг она замахнулась на Реда плетью...
   - Что!...
   Ред разинул рот от удивления, быстро перехватил руку Марии.
   - Ах, так...!
   Ред схватил Марию за плечи, толкнул ее поперек дивана спиной вверх и несколько раз с силой ладонью ударил по ее узким мальчишеским ягодицам. Мария не издала никакого звука, закусив губы. Разъяренный Ред поднял ей сзади платье и схватил плетку. Мария оказалась без трусов и ее смуглые, упругие ягодицы еле заметно вздрогнули от нескольких ударов плетью. Но Ред тот час отбросил плеть и принялся бить по голым ягодицам своей тяжелой, крепкой ладонью так, что вся задница Марии высоко подпрыгивала на диване, сильно покраснев и вскоре став совсем пунцовой. Но Мария молчала. Ред продолжал наносить удары, пытаясь исторгнуть из нее крик боли или жалобу. Но тщетно!
   Со злорадством я наблюдала эту сцену: "Так тебе и надо... Так ее, так!" Но внезапно я заметила какую-то нерешительность в ударах Реда... И сразу же в след за этим к своему ужасу я обратила внимание на то, что ей нужно было! Эта противная красавица чуть заметно приподнимает свои смуглые, еще больше потемневшие от ударов ягодицы навстречу ладоням Реда !...
   О, милосердное небо! Ведь все это было то, что ей нужно было. Ведь увернуться от ударов Реда, вырваться от него, убежать ей ничего не стоило с ее поразительными знаниями и навыками в "дзю-до" этой тайной системе борьбы. И в этом мне пришлось убедиться несколько раз на собственном опыте.
   А тем временем Ред, мой верный Ред, нерешительно опускал ладони на ее зад, который она от нетерпения подбрасывала вверх и с любопытством рассматривал что-то у нее между бедрами, которые эта проклятая фея все шире раздвигала... Да, ее непримерной величины клитор сводил с ума не одного мужчину...
   Вся кровь мне бросилась в голову. Я знала, что еще несколько ударов ладонью и она кончит... Это было выше момих сил.
   - "О нет! Этого не будет!"
   Я подбежала к ним, схватила Реда за руку:
   - Перестань бить! Сейчас же! Отпусти ее! Я так хочу!
   Мой натиск был настолько стремителен, что Ред растерялся и отпустил Марию.
   - Как хочешь... хорошо... А ты уходи!
   Ред стал приподнимать с дивана Марию, которая по-прежнему лежала на нем животом вниз и чуть заметно, но сильно и судорожно сжимала и разжимала свои ягодицы и бедра. Она была на пороге оргазма. А может быть он у нее уже начался.
   Я встряхнула ее за плечи, помогая Реду проводить ее до двери, вручила ей плетку и поправила сзади платье.
   - Ну же, уходи! - понукала я ее.
   У Марии дрожали колени, подгибались ноги, живот и бедра неестественно выгибались. Уходя она бросала на меня такой взгляд, что я поспешила отвернуться и закрыть за ней дверь.
   Я вздохнула было спокойнее, но заметила немного растерянный вид Реда, прохаживающегося по комнате и сильно выпячивающиеся у него спереди брюк и... От возни с похотливой Марией он у него встал колом! Какой ужас!...
   Был бы у меня под руками нож я, кажется, не задумываясь бросилась бы в след за ней, за Марией и...
   Кое-как через некоторое время обоюдными усилиями инциндент этот был заглажен и забыт и мы легли в кровать. Но когда Ред брал меня его задумчивость, которую я подметила во время странной экзекуции над Марией, не покинула его, разговаривал он во время совокупления еще меньше, чем обычно, а вернее совсем молчал, но брал меня еще страстнее слаже и бесстыднее, чем обычно.
   Изнемогая от похоти, я особенно задумывалась над всем этим, но неожиданно задыхаясь и прижав мне членом матку, Ред сказал:
   - А ты... ты видела какой у нее клитор?... Как орган у мальчика.!! А!
   И еще что-то он говорил о возможностях ее клитора... И странное дело, сжигавшая меня ревность, настолько усилила мою похоть, что я неожиданно для себя самой как-то сразу и быстро кончила. Ред это заметил, на минуты две он прекратил свои движения, не извлекая своего члена из влагалища, а затем вновь принялся прижимать меня членом к постели. И что же. Акт закончился у меня вторым оргазмом, да таким сладким, что я вопила и извивалась, как-будто распинаемая на кресте.
   Прошло еще несколько дней и я почувствовала, если не поняла, что Ред был в моей власти. Однажды, когда после любовных игр мы лежали на кровати усталые, я без всякой подготовки спросила его прямо:
   - Хочешь узнать, что было написано на этой бумажке?
   Ред очень серьезно посмотрел на меня, долго молчал и, наконец, твердо сказал:
   - Нет!
   - Почему? - удивилась я, - ты же все время добивался этого.
   - А теперь не хочу ничего знать! Эта проклятая бумажка еще наделает нам неприятностей.
   Я повисла у него на шее и еле слышно прошептала ему на ухо:
   - Давай от сюда убежим, Ред! А?... Вместе... Я ведь тебя так люблю. Денег у меня много, ты сам это говорил и мы заживем с тобой тихой, спокойной, счастливой жизнью, убежим, милый...
   Ред очень долго молчал и мне стало страшно. Наконец он сказал:
   - Я сам об этом думаю... Все время думаю. Но это очень сложно. У босса длинные руки и куча долларов. Он нас достанет из-под земли... А хорошо бы уйти... - мечтательно добавил он, - с моей маленькой мадмуазель.
   Я плотно прижалась к нему и зашептала:
   - Я знаю, куда нам уйти и там нас спрячут, хорошо спрячут... Слушай, вот что было на этой бумажке...
   И я слово в слово рассказала ему содержане записки. Задумавшись Ред начал размышлять:
   - Несомненно то, что "Хр" - это Хиросима, что "ИКГ" - это Иокогама, но это дает очень мало. То, что существует сильная, тайная организация "Мирные люди" я тоже знаю. А Ришар был членом этой организации... Что ж может быть, ниточка в наших руках. Посмотрим, попытаемся. Но расшифровать эту записку вряд ли нам удастся легко. Я это чувствую. Не исключено, что это пароль, а может быть девиз, а может быть указание кому-то на что-то. Сложно, очень сложно!
   Остаток ночи мы с Редом обсуждали всевозможные планы побега, но ничего реального не могли придумать.
   - Давай спать! - предложил Ред, - утром что-нибудь сообразим.
   Несколько дней подряд мы ни о чем, кроме планов побега не могли думать и говорить. В конце концов Ред решил связаться с "Мирными людьми" о которых говорилось в записке.
   К великому нашему несчастью, мы незнали и даже не догадывались, что каждое утро, когда я уходила завтракать, проклятый Хаяси прослушивал у себя магнитофонную запись наших с Редом разоворов!
   Однажды ночью, когда усталые от любви мы с Редом крепко заснули, меня разбудил какой-то шум. Открыв глаза я не сразу поняла, что происходит, а затем просто окаменела от ужаса. Передо мной было злобное, ухмыляющееся лицо Хаяси и направленный на меня пистолет.
   - Один звук и ты умрешь! - прошипел он.
   А на полу... Боже мой!... лежал крепко связанный, с тряпкой, во рту Ред. Вокруг него, тяжело дыша, стояло несколько японцев, а еще два натягивали ему на голову грубый мешок. Хаяси, не отводя от меня пистолета, снял с вешалки мой старый халат и бросил его мне.
   - Одевайся, быстрее!
   Он подошел к двери и распахнул ее. Японцы с трудом подняли Реда. Он глухо застонал. Один из японцев коротким, но сильным ударом по тому месту мешка, где находилась голова, заставил Реда умолкнуть. В дверях мелькнуло и тот час скрылось красивое, искаженное гримассой злорадства, лицо Мари и...
   Ах Кэт, Кэт! Какой ужас! И это все! Все, что рассказала Элли. Я ее конечно упрашивала сказать хотя бы в двух словах, что же дальше было, но продолжение она обещала только после каникул. Во время рассказа она все вновь переживала и очень устала. Она говорит, что ей нужно время собраться с мыслями. Я ее понимаю. Я тоже немного устала. Сколько же вечеров она рассказывала свою историю! И сколько уже было переживаний! Представляешь!
   Да твое письмо я получила. Тебе я послала телеграмму, в которой Элли приглашает тебя с Джоном на каникулы, на ферму к своим знакомым. Получила. Значит встретимся на днях. как я рада!
   Мне мучительно захотелось узнать, как тебе в первый раз делал Джон... Ты так скупо сообщаешь, что он тебя взял, что ты сперва была возбуждена, и лишь в следующин разы начала кончать под ним и, что вставляет он тебе не только ночью...
   Но миленькая Кэт, меня безусловно интересует, "как". Понимаешь. Сама видешь, как подробно я тебе описываю первые переживания Элли, не пропуская ни одного слова. Ну, и я хочу, очень хочу, чтобы ты так подробно описала все свои переживания и ощущения с Джоном, и особенно в первый раз. Понимаешь. Все! В какой позе ты лежала, как он лег на тебя, что говорил, какой он у него был, трогала ли ты его рукой, как он начал его вставлять, что ты чувствовала, что говорила... Ну все, все! И с мельчайшими подробностями! И не заботься о том, что мой клитор при чтении твоего письма будет стоять как маленький кол. Пусть! Зато клянусь, опишу тебе с микроскопическими деталями и мое первое совокупление, которое, возможно, будет с Бобом или с кем-нибудь другим.
   Опиши все подробно, а письмо вручишь мне на ферме. Хорошо. То что не успеешь написать, дополнишь словами.
   За эти дни я несколько раз встречалась с Диком в моем укромном уголке, в саду. Не думай! Ничего особенного не было. Целовались сильно и несколько раз дала потрогать у меня между ног, но только чуть-чуть и, конечно, с ним я не кончила. А после этого, да. Но подробнее раскажу при встрече.
   Ну смотри же, приезжайте! Элли очень просит!
   Дочитав до конца это, пятое по счету письмо, инспектор Ридер глубоко задумался. Потом, достав объемистую записную книжку, сделал в ней кое-какие пометки.
   "Интересно, - подумал он, - здесь замешана Си-Ай-Си. Надо срочно доложить об этом деле. Ребята из военно разведки разберуться, что к чему."
   Ридер начал писать какое-то отношение, но тот час, оттолкнув от себя бумагу вновь задумался.
   "А жаль передавать это дело в чужие руки... Ведь это сенсация, которая затмит все! А какую карьеру можно сделать на этом."
   Так думал инспектор и в его голове мелькали уже сенсационные заголовки в печати:
   "Инспектор Ридер раскрыл величайшее преступление века!"
   "Убийство на сексуальной почве!"
   "Американская девушка в сетях французской проститутки!"
   "Шпионы из японского публичного дома!"
   "Разведки тех континентов в поисках тайны инженера Ришара!"
   Осторожный стук в дверь прервал мысли инспектора.
   - Эй, кто там, - крикнул инспектор.
   На пороге появился агент.
   - Что нового, - спросил Ридер недовольно.
   - Сэр, она жива... - пробормотал полицейский.
   - Кто? - инспектор вскочил с кресла. - Что ты мелешь?
   - Доктор говорит, что сделал ей какой-то укол, что жизненные органы у нее не повреждены, что очень глубокий обморок, что потрясение, что она будет жить, что...
   Все это агент выпалил одним духом. Лицо инспектора налилось кровью и, казалось его хватит удар.
   - Почему не доложили, - прогремел он, прерывая агента. Агент попытался что-то сказать, но инспектор оттолкнул его в сторону и стремительно вышел из кабинета, бросив нв ходу:
   - Будь здесь и никого не впускай сюда без меня!
   Полицейский с облегчением вздохнул, закрыл дверь за инспектором, с интересом взглянул на груду писем в разноцветных конвертах, лежавших двумя стопками на столе и, подойдя к окну, стал глядеть на улицу, что-то напевая себе под нос и барабаня пальцами в такт по стеклу. Он не слышал как с зади него раздвинулась портьера, закрывавшая нишу с небольшой дверью, и от туда появилась девушка с очень бледным, с желтоватым оттенком, но необычайно красивым лицом. В ее руках был небольшой пистолет, который она направила в спину агента, продолжавшего барабанить пальцами по стеклу и напевать какую-то песенку игривую и нисколько не подозревавшего о смертельной опастности. Девушка неслышными шагами подошла к столу и, не отрывая взгляда из-под мохнатых ресниц от полицейского, спокойно и ловко сложила обе стопки писем в сумочку, висевшую на кожанном ремешке у нее на плече. Стоило полицейскому обернуться и он в ту же минуту упал бы бездыханный. Маленькая ручка, державшая пистолет за все время операции ни разу не дрогнуда. Собрав письма, девушка задом попятилась к портьере и исчезла. И все же какое-то несознательное беспокойство агента медленно заставило обернуться. В этот момент он мог бы еще заметить легкое затухавшее колебание портьеры, но его полный ужаса взгляд был устремлен на пустой стол...
   ЧАСТЬ ВТОРАЯ
   Пролог повторяется, но...
   - Опустите жалюзи, жжет немилосердно!
   Невысокого роста, жилистый японец кивнул секретарше на окна через которрое весеннее, яркое солнце бросало свои горячие лучи в комнату и зажег сигарету.
   - Слушаю!
   Маленькая секретарша - японка быстро затемнила окна и вновь уселась за пишущую машинку.
   - Это пятое письмо так же перепечатайте без всяких изменений и сокращений.
   Японец передал машинистке пачку листов, исписанных тонким женским подчерком.
   - Остальное, полагаю придется просмотреть еще более внимательнее.
   В дверь постучали.
   - Войдите!
   В комнату вошла изящно одетая, молодая японка, с бледным отливающимся желтизной лицом, умными живыми глазами.
   - А, это ты, Ицыда! Что в городе?
   - Пока, что полиция в тупике.
   - Превосходно! Ты - жемчужина моей организации, Ицыда! За одни эти письма я тебя озолочу!
   Ицыда повела своими тонкими бровями, на секунду опустила свои слегка мохнатые ресницы и сказала:
   - Вы хорошо знаете, что золота мне ненадо.
   - Да, да! То к чему ты стремишься, дороже золота. Но ты будешь его иметь! Слово Хаяси! А оно, полагаю чего-то стоит?
   - Я верю, - просто сказала Ицыда.
   - Времени у нас мало. Через две недели мы должны быть в Токио. А нам еще очень много сделать надо здесь.
   - Мне нравиться Филадельфия, - задумчиво произнесла Ицида, поглядывая сквозь створки жалюзи на видневшиеся громады домов.
   - Чтож можешь ею насладиться сколько хочешь. Ты много сделала
   - А как письма? - Я просматрел только пять из них. Кое-какие детали и думается попытка вербовки... Но еще не ясно. Остальные я лишь бегло пролистал, но есть в них кое-что и наличными...
   - Каким образом!
   - Подумаем еще... А пока, дня на два ты свободна, поддерживай только связь с Генри, Мацудой и остальными и сообщай обо всем мне немедленно. Хочешь ванну?
   - Пожалуй, - проговорила Ицыда, открывая дверь в другое помещение большого трехкомнатного номера фешенебельного отеля "Эксцельсиор".
   Некоторое время попыхивая сигарой хаяси задумчиво смотрел через жалюзи на широкий, оживленный проспект, на превосходный вид запасной части города с красивыми архитекрурными сооружениями, но, по-видимому мысли его были далеко от этого зрелища.
   Мягко по-кошачьи, повернувшись и бросив колючий взгляд на торопливо перебиравшую клавиши машинистку-секретаршу, Хаяси взял очередную папку исписанных листов, поудобнее умостился на широком кожанном диване и углубился в чтение шестого по счету письма...
   Письмо шестое
   Бернвиль, 14 апреля 1959 года.
   Дорогая Кэт!
   Всего лишь несколько дней, как мы растались, а я уже успела соскучиться по тебе. Меня переполняют воспоминания о неделе, проведенной с тобой и Джоном у Элли на каникулах...
   Ах, Кэт!... здорово. А? Сколько впечатлений.
   А помнишь, когда на второй день под вечер, я стояла на страже вашего уединения на опушке леса. А до сих пор у меня дрожат коленки при воспоминании... Я конечно оберегала тебя с Джоном и внимательно смотрела по сторонам, но и не менее внимательно наблюдала за вами...
   Прости меня, Кэт, но ведь это первое совокупление, которое я когда либо видела. И тысячу раз прости и не ревнуй, если я тебе признаюсь, что я глядя на упругие, голые ягодицы Джона, ритмично танцевавшего у тебя между бедер, безумно хотела вместо тебя быть под ним... Прости меня! А я так кончила глядя на вас, как кажется никогда не кончала! Кончила я стоя на коленгях позади вас, в кустах и поминутно оглядываясь по сторонам. А может быть от этого у меня тогда так дрожали колени. И мне кажется, судя по твоим движениям, что тогда я кончила вместе с тобой... Но не сердесь!
   А в другой раз, помнишь на темной веранде, поздно вечером. Я тебе должна сказать, что не только я, но и Элли прекрасно видела, что вы с Джонном делали, стоя у перил. Не смотря на темноту, твои голенькие, беленькие ягодицы отчетливо выделялись на темном фоне. А так судорожно ими двигала, что на секунду мне даже стыдно стало. А у Джонна были очень хорошо видны белые манжеты, скользившие по твоей талии и спине. Я кончила тогда в руку Элли... А ночью она мне в рот.
   Вообщем я вся еще под впечатлением тех волшебных дней...
   Дика я видела пока всего два раза, но еще не была с ним. Элли, как и обещала передала мне записки какого-то Ландаля, утверждая, что эти записки имеют непосредственное отношение к ее рассказу. Этими вечерами я переписывала их для тебя и очень заинтересовалась их содержанием сама, хотя еще не понимаю, какое отношение этот Анри имеет к истории Элли.
   Сегодня мне Элли вручила новую папку и пока я буду ее разбирать и переписывать для тебя, ты прочти эти записки и пиши мне все. Понимаешь, Все, все!
   Твоя Мэг.
   Анри Ландаль. ЗАПИСКИ
   ТАИНСТВЕННЫЙ ОСОБНЯК.
   Как же все это случилось. Последовательное изложение на бумаге событий помогает, говорят, уяснть самому себе их связи, их причины, помогает разобраться в них. А разобраться нужно! Правда нам особенно рекомендовали ничего не записывать и нигде ни каких бумажных следов не оставлять. Резонно! Но если соблюдать особую осторожность, и если это необходимо. И если в будущем, быть может, мне захочется написать мемуары. И если сохранить записки, как зеницу ока.
   Нет, надо записывать! Ведь уже сейчас уже кое-что сгладилось в памяти, кое-какие детали стали забываться... Нет! Решено! Я чувствую в этом потребность... И так блестящая школа позади! Мне поручено исключительное дело с этими исчезнувшими бумагами инженера Ришара. Вероятно, мне и поручено это запутанное дело, потому что по мимо прочего я в нем заинтересован сугубо лично. И кому же как не мне добиться здесь успеха! Что же известно по делу?
   Часть документов, черновиков, рукописей погибло в Хиросиме вместе с Ришаром, в 1945 году, часть документов, оставшихся невредимыми, тогда же, были пересланы в Париж, в министерство иностранных дел. Первоначальный, беглый, поверхностный осмотр их ничего существенного не дал и они были отправлены в архив МИД. Вскоре, когда стали известны весьма энергичные усилия японской разведки добыть и изъять все, что только осталось после Ришара, МИД, наши органы, Министерство обороны, все всполошились. Срочно составленная коммисия из спецаилистов в особой области, для тщательного просмотра и изучения присланных из Японии бумаг Ришара, приступила к работе. Тотчас обнаружили... отсутствие этих бумаг. Они исчезли бесследно. Тщательные розыски не дали ни каких ощутимых результатов
   Далее. В итоге длительных расследований стало известно, что вскоре после гибели Ришара какие-то бумаги или документы поступили из Японии в Марсель на имя Маргариты Ришар, сестры инженера Ришара, которая жила в том же особняке в южной части города, где жил Ришар до своего отъезда в Японию. Сестра эта, как обнаружилось, еще в 1945 году уехала в Англию, а в особняке поселился некто месье Руа.
   Установлено так же было, что Маргарита Ришар никаких пакетов из Японии не получала и что какую-то папку, присланную на ее имя от туда, получала неизвестная особа, грубо подделавшая ее подпись.
   Логические заключения, отдельные обрывки нитей, кусочки не вполне ясных фактов, направляли расследование в "Страну восходящего солнца". Именно там следовало искать начало нити. И не исключено было, что этот кончик нити уже находился в руках какой-либо организации, вроде таинственной службы некого Хаяси. Собранные о ней сведения утверждали, что это весьма хитрый и изворотливый агент японской контрразведки, отличается черезвычайным упорством в достижении своих целей, не брезгуя ни какими средствами при этом.