Гусев Валерий Борисович. Осторожно: снежный человек!

   Попробуем открыть. Или, как говорят моряки, отдраить. У них своя терминология. Запереть - задраить, отпереть - отдраить. И палубу они тоже драят.
   Каждый иллюминатор крепился двумя заржавевшими барашками. Я подобрал в хламе подходящий обрезок трубы, надел ее конец на ушко барашка. Хрясь! Ушко хрюкнуло и обломилось.
   – Во дают! - возмутился Алешка. - Как же они плавают? Да еще столько ценного добра перевозят.
   – Это ты про нас? - спросил я.
   – Это я про телевизоры. Попробуй еще.
   Я попробовал. Еще и еще. И скоро все иллюминаторы остались без барашков. А толку-то?
   Алешка на секунду приуныл, а потом осветился улыбкой.
   – Придумал, Дим! Давай орать, что трюм водой заливает. Они сюда как сбегутся, с ведрами - воду откачивать, а мы рванем наверх и в воду. Поплывем в разные стороны, они растеряются…
   Мы помолчали, набираясь сил и решимости, а потом как заорали!
   – Эй! Вы там! Наверху! Нас тут затопило! Вода кругом! - и стали колотить в люк обрезком трубы.
   Вскоре послышались шаги по палубе, ворчание и ругань. Крышка люка откинулась… Но никто не ринулся вниз с ведрами. В проеме люка появилось хмурое бандитское лицо:
   – Где вода? Чего врете? Ща вот уши-то надеру!
   Алешка не растерялся и вежливо сказал:
   – А ты чего орешь? Полно воды было. А потом исчезла. Как в колодце.
   – Что? - бандитское лицо сменило угрозу на удивление. И даже, я бы сказал, на испуг. - В каком колодце? Что ты опять врешь?
   – В каком, каком… - вежливо проворчал Алешка. - Сам знаешь, в каком!
   Крышка люка с паническим стуком упала на место. И мы услышали сначала встревоженное: «Шеф!», а потом невнятное бормотание.
   – Все, - сказал я и безнадежно уселся на спасательный круг. - Теперь уж они нас ни за что не отпустят. Раз уж мы проболтались, что знаем тайну про колодец. Зря ты об этом сказал.
   – Вырвалось, Дим, - повинился Алешка. И тут же повеселел: - А так им и надо! Пускай помучаются!
   Или нас помучают, подумал я. Но вслух, конечно, этого не сказал.
   А у катера вдруг смолк двигатель. Суденышко прошло еще немного по инерции и стукнулся носом во что-то твердое. Приплыли.
   Мы приникли к иллюминатору. Но ничего особенного, кроме трещин в скале, к которой прижался катер, не разглядели.
   На палубе топали ноги, раздавались распоряжения, в основном, на грубом бандитском языке. Ненормативная лексика, как с отвращением говорит в таких случаях наш Бонифаций.
   Снова откинулась крышка люка.
   – Выходи!
   Мы поднялись на палубу, жмурясь от яркого света.
   Катер стоял в узкой щели. Будто в нору забился. Спрятался. Бандиты по трапу - две пружинящие доски с борта на берег - перетаскивали какие-то коробки. Добычу, наверное. И скрывались где-то в глубине острова.
   Один из них подтолкнул нас в спину:
   – Шагайте.
   Мы перебрались на сушу и пошли под его присмотром в глубь острова.
   Необитаемый остров оказался очень даже обитаемым. Под прикрытием серых скал здесь стояли две палатки. Одна простая - такой навес из толстого брезента. А под навесом что-то вроде склада. Друг на друге, в несколько рядов здесь стояли большие коробки со знакомыми буквами: «Сони», «Джи-ви-си», «Самсунг» и две бочки с бензином.
   А вторая палатка - вроде красивого разноцветного домика, прямо сказочный шатер. У нее даже были прозрачные окна. Правда, задернутые изнутри синенькими занавесочками с беленькими цветочками. Красивенькое такое бунгало.
   А внутри, куда нас втолкнули, тоже все миленько смотрелось. Дачная мебель, раскладная, симпатичная. Маленький холодильник. Мощный транзистор, который мяукал сейчас голоском то ли Орбакайте, то ли Варум. Столик, заставленный напитками и фруктами. Среди напитков и фруктов, как диковинная ваза, неподвижно сидела красивая кошка, сиамская. Я даже сначала подумал, что это детская копилка для мелочи. Оказалось - живая. Время от времени она презрительно жмурила на нас с Алешкой глаза.
   На одной из стенок палатки висит красивый портрет какой-то женщины. Мне она сразу показалась знакомой. Где-то я ее видел, и не раз.
   В общем, все очень славно, по-домашнему. Особенно - короткоствольный автомат на аккуратно застеленной кровати. И бинокль на стенке.
   За столом, откинувшись на спинку стула и заложив ногу на ногу, с сигарой под носом сидел красавец-мужчина Злобин. Приглядевшись к нему, я понял, что его лицо портит крючковатый нос. Но не орлиный, как у нашего Арчила, а какой-то попугайный. Спереди еще ничего, а вот сбоку смотреть жутковато. Так и кажется, что он сейчас произнесет деревянным голосом: «Попка - дурак!»
   Но Злобин пока молчал, внимательно изучая нас холодными глазами. Потом открыл пыхнувшую холодком запотевшую банку «колы» и стал неторопливо тянуть воду маленькими глотками.
   Тут и я почувствовал дикую жажду. А Лешка не промолчал:
   – Мы тоже хотим пить. Это невежливо.
   Попугай Злобин легонько, с удивлением усмехнулся:
   – Вот как? Вынужден вас огорчить, дети мои. Вы не получите ни воды, ни пищи до тех пор, пока не расскажете мне все. А потом - хоть залейся.
   «Морской водой, да?» - подумал я.
   – Что решаем?
   – Нам нечего рассказывать, - сказал я. - Мы искали пляж, наткнулись на вашего охранника. И ушли. Вот и все.
   – Все? А почему после вас на секретную базу нагрянули менты?
   – Плановая операция, - брякнул Алешка.
   – Какие ты слова знаешь, - покачал головой Попугай. - Это подозрительно. Чиж! - повелительно крикнул он.
   Вошел тот самый «матрос Чижик», который однажды уже собирался сбросить меня в волны Черного моря с этого поганого «Тропика».
   – Слушаю, шеф.
   – Закрой их в трюме. Не кормить, не поить.
   – Сколько?
   – Что - сколько?
   – Сколько времени не поить, не кормить?
   – Они тебе сами скажут. Веди! Да, дети мои, - будто только что вспомнил Попугай. - И еще подумайте хорошенько про колодец, про воду. Понятно? Все, что пронюхали, вспомните. А ты, Чиж, имей в виду, что отвечаешь за них головой. А то они ребята прыткие.
   Нас вернули в вонючий трюм, и над нами захлопнулась крышка люка. Да еще и этот стопудовый Чижик уселся на нее. Стережет братьев-разбойников.
   – Красивая кошка, Дим, да? - спросил Алешка. - Зачем она такому Попугаю?
   – Он, наверное, мышей боится, - предположил я. - Вот и таскает ее с собой.
   – А тетку, Дим, видел? Которая на стене висела?
   – Ага, на артистку похожа. И еще на кого-то.
   – Мне тоже так показалось…
   Кошки, тетки, артистки… А мы сидим в грязном трюме. И никак не придумаем, как бы нам отсюда похитрее слинять. Ладно бы только крышка люка, а то еще этот немеряный Чиж на ней сидит - попробуй спихни его, да так, чтобы он этого не заметил.
   Сначала создавшаяся ситуация нас здорово огорчила. Если бы нас просто заперли, еще оставалась бы надежда совершить дерзкий побег. А теперь, когда единственный выход придавлен глупой тушей Чижа…
   Честное слово - мы с Алешкой одновременно подумали об одном и том же. Глупая туша - вот что нас натолкнуло на эту великолепную мысль. Нам даже не нужно было ничего обсуждать. Мы только обменялись взглядами. И выждав необходимое время, приступили к воплощению в жизнь нашего коварного плана.
   – Ушел этот Чижик-Пыжик? - громко спросил меня Алешка.
   – Ушел. Где-то на палубе топчется.
   – Скажи, Дим, обнаглели бандюки, да? Беспредел прямо, в натуре.
   – И не говори! - возмутился и я как можно громче. - Это надо ж додуматься - захватить в заложники детей полковника милиции, начальника отдела в Министерстве внутренних дел!
   – Захватить, да еще и пытать жаждой! - продолжал Алешка.
   Если до этого Чижик, сидя на крышке люка что-то бубнил себе под нос - вроде как тихонько напевая, то теперь он совершенно затих. Обалдел и прислушивается, явно. Главное - чтобы не помчался раньше времени докладывать начальству. Чтобы дослушал наш разговор до конца. Слушай, Чижик, слушай. Специально для тебя стараемся.
   – Ничего, Леха. Скоро нагрянут наши.
   – Я от одного папиного майора слышал, что этот Злобин - огромный жулик. Раньше никак его не могли взять.
   – Да, изворотливый. Но теперь уж не извернется. Папа говорил, его могут на всю оставшуюся жизнь в тюрьму посадить.
   – И всю его команду тоже. Особенно, когда узнают о нашем похищении.
   – Да, уж тут отцовские парни постараются! Разнесут всю банду в пух и прах. И в мелкие дребезги.
   Мы немного помолчали - чтобы Чижик глубоко осознал, что ему грозит. А потом несколько свернули с жестокой тропы войны.
   – Дим, а знаешь, мне этого Чижа жалко. Он все-таки не такой злой, как все. Не пихается, не орет. Приличный такой мужик. И как он в такую гадскую компанию попал?
   – Да, Лех, мне он тоже нравится. Ведь он меня не сбросил за борт, когда ему капитан приказал. Я сам спрыгнул. Жалко мужика.
   – Дим, а давай, когда их всех похватают, заступимся за него. Нас послушают.
   – А если он нам бежать поможет, его вообще простят.
   – Не поможет, Дим. Он очень своего шефа боится.
   – Нет, Лех, он не трус. И не дурак.
   По правде говоря, весь наш план строился на том, что этот Чижик и есть самый настоящий дурак. И трус к тому же.
   Мы услышали вздох, потом шаги, которые затихли, по нашим предположениям, где-то в районе рулевой рубки. Но вот шаги послышались снова. Замерли возле люка. Крышка его приподнялась.
   – Эй, пацаны, - раздался шепот. - Как вы там, бедолаги? - Голос у Чижа был такой участливый. С такими сочувствующими нотками, что мы, может быть, и расплакались бы. Если бы не зажимали рты, чтобы не рассмеяться. - Держите-ка, хлопцы.
   В щели появился полиэтиленовый пакет на веревочке. На другой веревочке поползла вниз пластиковая бутылка с минералкой. В пакете мы с радостью обнаружили хлеб и две здоровенные сардельки.
   – А мы отказываемся принимать пищу, - гордо заявил Алешка.
   – Мы голодовку объявляем, - гордо добавил и я. - Вас мировая общественность осудит.
   – Погодите объявлять, - торопливо проговорил Чижик. - Чего-нибудь придумаем. Вы кушайте, кушайте! А сами притворяйтесь. Будто вы голодные и несчастные.
   На то, что его мировая общественность осудит, ему наверняка было глубоко наплевать. Его самый обычный суд пугает. Даже без общественности.
   – Ладно, - примирительно прошептал Алешка. - Не будем голодовку объявлять.
   – Да, - сказал и я, - мы покушаем. А вам ваша доброта зачтется при вынесении приговора суда.
   Мне показалось, что Чиж икнул. Или он так сильно вздрогнул?
   – Не боись, хлопцы. Что-нибудь придумаем. Вызволит вас Чиж из беды. А фамилия моя - Чижевский. Запомните. Может, пригодится.
   Вот так вот! Правильно сказал!
   День склонялся к вечеру. Но не совсем еще склонился, когда на палубе снова загремели шаги. И прозвучала команда:
   – Выводи пацанву! К шефу их! На дружескую беседу! - И злорадный хохот.
   Чиж распахнул люк и, строго крикнув: «Выходи!», подмигнул нам, когда мы поднялись на палубу.
   Мы с Алешкой имели вид мрачный и удрученный. А когда садист Злобин начал демонстративно наливать в высокий бокал пузырящуюся воду, мы жадно следили за ней и облизывали губы.
   – Будем пить, дети мои? - издевательски проговорил злобный Попугай. - Будем говорить - будем пить.
   – А что говорить-то? - ответил я на правах старшего. - Мы все сказали. На эту дурацкую базу набрели случайно. - Я говорил, а Злобин смаковал холодную воду маленькими глотками. - Никому о ней не рассказывали. А колодец… Кто его знает… Заметили один раз, что в нем вдруг стало меньше воды. Ну и к слову пришлось…
   – В монастырь лазили? - острые глаза попугая прямо-таки впились в нас. А его попугайский клюв прямо-таки нацелился мне в лоб.
   Я сделал вид, что немного смутился. Лешка подыграл - переступил с ноги на ногу и виновато вздохнул.
   – Ну?
   – Хотели, конечно. Но не получилось. Там вся стена в колючках.
   – Ну-ну… Я сейчас отправляюсь по делам. Кое-что проверю. - Тут у него в голове что-то, видимо, щелкнуло. - Я очень откровенный и честный человек. - Врет или заблуждается, подумалось мне. Наверное, все-таки второе. Наверное, даже самый последний негодяй и тот считает себя хорошим человеком. - Я от вас не скрою, что в городской милиции у меня есть свои люди. Так вот я проверю через них - не прибегали ли с доносом два пацана: маленький и средний. Не боитесь?
   Мы помотали как можно убедительнее головами, а сами, конечно, немного струхнули. А что если тот уволенный лейтенант и есть тот самый его «свой человек»?
   – Я пить хочу, - сказал Алешка.
   – Потерпишь. Человек без воды, знаешь, сколько может прожить?
   – Смотря какой человек, - вздохнул Алешка.
   Злобин рассмеялся.
   – Идите, думайте, страдайте от жажды. Завтра утром поговорим. А сегодня вечером вас отвезут в такое место, где вам станет не только голодно, но и очень страшно.
   – В милицию? - с надеждой спросил я.
   Злобин опять захохотал.
   – А вот увидишь… Чиж, в трюм их! И готовься к отплытию. - И вдруг опять он словно бы что-то вспомнил и спросил меня: - Да, а как ты тогда на катер попал? Где прятался?
   Я пожал плечами.
   – Нигде не прятался. Я на воздушном шаре пролетал мимо.
   – Его Крякутин подвез, - пояснил и Алешка.
   Лицо у Злобина еще больше стало попугайным («Попка - дурак!»).
   – Ну, ну, дети мои… - только и сказал он.
   – Вот восторжествует справедливость, - сказал Алешка, когда мы заняли свои «пассажирские» места в трюме, - я тогда посажу этого Попугая в клетку и не дам ему пить три дня. И кормить буду не зернышками, а древесными жуками. Пускай клюет. - И от души выругался: - Зараза!
   – Эй! - вдруг заорал где-то на воле Злобин. - А что там за мужик с вами лохматый живет? Мент, что ли?
   Я подмигнул Алешке. Он кивнул - понял, что нельзя подставлять Арчила, - и заорал:
   – Ботаник!
   – Чего?
   – Ученый такой, - доходчиво пояснил Алешка. - Травки всякие на скалах собирает и в бумажках сушит.
   – В каких бумажках? - не дошло до Попугая.
   Алешка и это объяснил:
   – В туалетных.
   Тут послышался шум мощного мотора, и по разговорам наверху мы поняли, что за Попугаем прибыл катер. Скатертью дорога!

Глава X

   ТОЛЬКО НАС И ВИДЕЛИ!
   – Слушай, Дим, - Алешка придвинулся ко мне. - А давай лучше захватим этот катер! Покидаем их всех в воду. А которые обратно полезут - веслом по башке. Здорово придумал?
   – Давай, - согласился я. - Только в другой раз. Ладно?
   – Это ты как старший решил? - надулся Алешка. Мало ему приключений.
   Опять на палубе суета, топот, ругань. Заработал мотор. Катер отошел от берега.
   Совсем стемнело. По крайней мере у нас, в трюме. Что же наш Чижик медлит? Неужели мы в нем ошиблись?
   Не ошиблись!
   – Пойду пацанов проверю, - услышали мы его голос. - А то шеф шкуру спустит.
   Люк распахнулся. Мелькнул в его обрезе светлый кусочек неба и тут же исчез, заслоненный массивной фигурой Чижа. За пазухой у него был пакет с едой, а в правой руке керосиновый фонарь.
   – Чтоб не скучно вам было, - пояснил он. - А то мне вас жалко.
   Он спустился по трапу, присел на бочонок, а на другой поставил и зажег фонарь.
   – Покушайте, тут котлетки. Хорошие котлетки. Сам жарил. Простыли уже, конечно, но все равно вкусные. Ешьте на здоровье.
   Как изменился человек! За столь короткое время. А совсем недавно он обращался с нами, как с настоящими пленниками, да еще чуть было не выбросил меня в море. Теперь это совсем другая личность. И главное - как он «искренен» в своей доброте.
   – А где же ваши родители, хлопцы?
   Мы вовсю уминали котлеты, действительно очень вкусные, и ответили не сразу. Прожевали, подумали.
   – Далеко отсюда, - сказал я.
   – Тут, неподалеку, - сказал Алешка одновременно со мной.
   Некоторая несогласованность получилась в наших ответах. Но, как выяснилось, только на пользу.
   – А кто же ваш батя? Большой человек?
   – Инженер, - сказал Алешка, едва проглотив огромный кусок.
   – Охотник, - сказал я и чуть не подавился.
   Да, надо было раньше договориться. Но в глазах боцмана мы прочитали: хитры ребята, ничего не скажешь, но я-то хитрее.
   Вообще, он был довольно противен. Притворялся добрым только для того, чтобы ему досталось меньше других, его друганов-братанов. Шкурный, вообще-то, человек.
   Но он был о себе другого мнения:
   – Я, вообще-то, честный человек. Я в эту компанию случайно попал. Затащили. А я поваром хотел стать, в богатом ресторане. Так что вы не думайте, хлопцы, я в целом честный человек.
   – Один папин сотрудник, - стал я его утешать, - говорит о себе в шутку: «Я относительно честный». И он нам объяснял, что абсолютно честных людей не бывает. Так что вы не переживайте.
   – А я и не переживаю, - вырвалось у Чижа. - Я вот все думаю, как вам помочь. Как вам отсюда вырваться.
   – А куда мы плывем?
   – Поближе к городу. Там у шефа эта… как ее… президенция.
   – Резиденция, - поправил я.
   – Во-во! Она самая… У него там подвал есть. С крысами. Как что не по нем, так сажает виноватого в тот подвал. Гад такой!
   Если я сначала побаивался, что Чижик-Пыжик побежит докладывать шефу о том, что он подслушал, то теперь я не сомневался: дядька и не подумает спасать свою команду, он будет спасать свою шкуру. Впрочем, какая там у этого Чижика шкура - так, перышки мятые и редкие. Как и его совесть.
   – Ну, отдохните. А я пойду думать. Чего-нибудь придумаю. - Он поставил ногу на ступеньки трапа. - Главное, надо сделать так, чтоб на меня не подумали. - Поднялся еще на одну ступеньку, вернулся. - А фонарь я заберу. А то еще кто-нибудь догадается, что я на вашей стороне. Как честный, в общем, человек.
   В трюме было совсем темно, только светлели по бортам иллюминаторы. Мы пытались что-нибудь через них разглядеть, но не особо преуспели. С одного борта бескрайность вечернего моря, с другого - гористый берег вдали.
   – Дим, мне чего-то с крысами не хочется сидеть, - задумчиво сказал Алешка. - А тебе?
   – Я уже стал привыкать.
   – Как это? - удивился Алешка и - я почувствовал это в темноте - придвинулся ко мне.
   – Да я про крыс. Которые наверху.
   – Ничего, Дим, на каждую крысу всегда свой мальчик с дудочкой найдется.
   Оптимист. И вообще - молодец. Если даже и боится, то по нему этого никак не скажешь.
   – Тихо, - сказал я, услышав, что на палубе пошел какой-то разговор. - Послушаем.
   Сначала мы ничего не разбирали, а потом, видимо, собеседники подошли к люку.
   – Слышь, Степа, - раздался голос нашего Чижика, - глянь-ка пацанов. Да не забудь потом люк как следует запереть. Понял?
   – Как не понять.
   Крышка люка откинулась.
   – Эй вы, гаврики! Не удрали еще?
   – Пока нет, - отозвался Алешка слабым голосом. - Дай попить.
   – Фиг тебе! - злорадно так откликнулся мужик. - Обойдешься.
   – Тебя как зовут? - спросил Алешка.
   – Степан Иванович, - немного озадаченно представился бандит.
   – Так вот, Степан Иванович, когда я отсюда выберусь, я тебя первого пристрелю.
   Степан Иванович заржал и хлопнул крышкой так, что весь старый катер содрогнулся. Будто в него попало вражеское ядро. С пиратского брига.
   В общем, все было не так уж плохо. Не страдали мы от голода и жажды. Плыли, хоть и на кривобоком и тихоходном, но все-таки корабле. Темновато было, правда. И спать хотелось. Но это все временно.
   И вот, где-то уже в глухую полночь, тихо поднялась крышка люка. Мы даже не сразу это заметили - только пахнуло в трюм свежим воздухом. Воздухом моря и свободы.
   – Хлопцы, - прошептал боцман, - валяйте по-тихому наверх. Братва вся в кубрике. Ужинает.
   – А вино пьют? - почему-то спросил Алешка.
   – Не, - не удивился вопросу боцман. - Вино не пьют. Водку пьют.
   – Еще лучше, - сквозь зубы процедил Алешка. - А их сколько, братанов?
   – Со мной четверо. Вылазьте, вылазьте. Плавать можете?
   – А что? - насторожился я.
   – План у меня такой. Сейчас там гульба идет. Я стану к штурвалу и незаметно поменяю курс. Пройду мимо монастыря, поближе к берегу. А вы сигайте за борт. Не потопнете. Я вам два спасательных жилета дам.
   Добрый какой! Да ладно, другого все равно нет.
   – А как же вы? - всхлипнул Алешка. - С вас же шеф шкуру снимет. Жалко все-таки.
   Я усмехнулся. Подумаешь, не такая уж и ценная шкура.
   – Не снимет, - хихикнул боцман. - Он ее со Степы снимет. Я ему приказал вас стеречь, а он «позабыл» люк задраить. - И он опять захихикал. - Вот вам жилеты, надевайте. И ждите моего сигнала. Как свистну - сигайте за борт.
   «Щаз!» - подумали мы с Алешкой. У нас совсем другие планы. Во всяком случае никакого желания плыть ночным морем у нас не было. Тем более, что стало довольно прохладно.
   Ночь была тихая, звездная. Море, наверное, уснуло. Во всяком случае оно не шевелилось и не плескало волной. А вот наши бандюки разгулялись в кубрике. Что очень кстати.
   Алешка заглянул в рулевую рубку и шепотом спросил боцмана:
   – Далеко еще?
   – Минут пятнадцать хода. Я свистну.
   А Алешка уже свистнул. Автомат, который висел на внутренней стороне двери.
   Мы подобрались к кубрику. Оттуда доносились веселые голоса, музыка. Ну и брань, конечно. Как же бандитам без нее!
   – Готов? - спросил я Алешку.
   Он молча кивнул. Я распахнул дверь во всю ширь. Алешка шагнул в кубрик и встал, расставив ноги, держа в руках автомат.
   – Всем оставаться на местах! - приказал он звонким голосом.
   Шум и веселье стихли не сразу. Постепенно повернутые к нам лица стали бледнеть. Глаза у бандюков сами собой полезли на лоб, а рты пооткрывались, как говорится, до желудка.
   Да, они очень испугались. И может быть, испугались гораздо больше, увидев мальчишку, а не взрослого человека. Автомат в руках пацана - непредсказуем. Правда, никто из них не знал, что Алешка не раз ездил с папой на милицейский полигон и с автоматом обращался прекрасно - легко и изящно.
   – Ты что, пацан? - опомнился один из бандитов. - Отдай автомат! Не игрушка.
   – Дим, - все тем же звонким голосом скомандовал Алешка. - Собери оружие.
   А чего его собирать? Все три автомата висели слева от входа на одном крючке. Два из них я повесил на плечи, а третий взял наизготовку.
   Бандиты не пошевелились. Они не сводили глаз с Алешкиного ствола.
   – Кто из вас Степан Иванович? - звонким голосом спросил Алешка. - На выход.
   Степан Иванович не откликнулся, но «друзья» разом указали на него. Он встал с испуганным лицом. Его дрожащие пальцы бегали по краю стола. Да, Степан, это тебе не над детишками измываться.
   – Пошел на выход! - снова скомандовал Алешка.
   Степан Иванович выбрался из-за стола и, спотыкаясь, пошел к выходу.
   – Я ж пошутил… - пробормотал он.
   Сейчас еще признается, что он в общем и целом очень хороший человек. Но его заставили бандитом стать…
   Алешка отступил на шаг, пропуская Степана Ивановича. Вышел следом и, обернувшись, сказал:
   – Сидеть тихо!
   Степан Иванович стоял у борта и, наверное, думал: а не прыгнуть ли мне в черные воды Черного моря?
   – Жить хочешь? - деловито спросил его Алешка.
   – Очень, - горячо признался Степан Иванович.
   – Приготовь шлюпку и жди моего сигнала.
   – Понял, шеф. Сделаю.
   Он сноровисто спустил за корму небольшой ялик и подтянул его за веревку поближе.
   – Готово, шеф.
   – Жди.
   Я уложил два автомата в лодку.
   Мы вглядывались в темный берег, пытаясь разглядеть знакомые его очертания. Не надул бы нас Чижик-Пыжик…
   Не надул! Вскоре из рулевой рубки послышался тихий короткий свист. Я зашел в нее, отдав автомат Алешке.
   – Вона! - боцман оторвал одну руку от штурвала и указал в темноту: - Песчаная коса. Сигайте, ребята. А я потихонечку развернусь и лягу на прежний курс. Чегой-то хлопцы там стихли?
   – Спят, небось.
   – Ну, ходу! А ежели судьба нас еще сведет, - многозначительно сказал он на прощанье, - не забудьте мою доброту. Так прямо и скажите кому надо: мол, спас нас от лютых людей добрый человек Чижевский. Лады?
   – Лады. Не забудем вашей доброты, - кивнул я и пошел на палубу.
   Мы без приключений перебрались в ялик. Я сложил автоматы на носу, разобрал весла. Алешка держал под прицелом Степана Ивановича.
   – Отдать концы! - скомандовал Алешка. - И молчи как можно дольше.
   – Есть, шеф!
   Ялик быстро отстал от катера. Я взялся за весла. Мы не боялись погони. Во-первых, пока бандюки выберутся из кубрика, нас уже не найти будет в ночном море. А во-вторых, что они могут сделать без оружия? Пойти на таран? Да из четырех автоматов мы им такой таран устроим! Мало не покажется.
   Огни катера удалялись, затих и звук его мотора. А мы, свободные и счастливые, скользили не спеша по гладкой поверхности спящего Черного моря под сияющими в вышине звездами…
   Чиж не ошибся - мы вышли точно к Песчаной косе. И подошли к нашему причалу. Привязали захваченное судно, оставив в нем оружие. И тихонько пробрались в родное бунгало. Потому что в сакле Арчила еще светилось окошко.
   Он, значит, не спал. А вот почему он не спал, мы, опьяненные своей победой, не подумали.
   Не зажигая света, мы напились воды и плюхнулись в постели.
   – А где же крысы? - сонно пробормотал Алешка и хихикнул. Уже во сне.
   Утром мы, конечно, здорово проспали. Солнце уже сияло высоко, и чайки орали оглушительно.
   Я вышел на веранду. Взглянул на берег. Там стоял Арчил и вглядывался из-под руки вдаль.
   Мы выскользнули из бунгало и тихонько подошли к Арчилу сзади.
   – Что вы там ищете? - нежным невинным голосом спросил Алешка.
   Арчил вздрогнул. Обернулся. Оглядел нас с головы до ног. Я бы сказал, ощупал внимательным взглядом - все ли у нас цело и все ли мы здоровы?
   Ничего не сказал. И ушел в саклю.
   – Леха! Он же всю ночь не спал. Волновался.