Страница:
- Не понял... - ведь договорились как-будто.
Ты в плену старых разговоров, ревность и прочее, а я уже смирилась, и все чаще думает о том, что неужели этот человек, в котором видела опору после трудных скитаний и в постоянном, лет до семнадцати, страхе, что переселенцы, - ее муж?
Что было в карточном гаданьи?
измена
потеря друга
враг
дама-невеста
веселая дорога
- Трагедии нет, а жалко.
- Рано меня хоронишь.
осень без сосен
шкатулка Ierusalem
сосулька как гильотина
И тут она сказала фразу, которая поразила: - Нас всех давно похоронили, еще когда мы не родились.
- ?!
- Не удивляйся: всего лишь восточный афоризм.
- Игра слов! - с чего-то разозлился.
- В твоем духе.
- В моем! - С иронией: - Еще не родились, но нас уже, видите ли, успели похоронить! Не мудрость, а вычурность.
- Я каждую ночь прощаюсь с тобой, провожая в последний путь.
- О сестре еще скажи!
Растерялась: - Что?
- Как ее живую вторично похоронила!
- Смелый ты человек, Мустафа.
- ? - У тебя нет страха, что останешься один, и никто не захочет за тобой присматривать.
- А компьютер?
- При чем тут компьютер?!
- Как Аlter ego.
- Надеюсь, не собираешься меня покидать?
- Всю жизнь раздувала угли, а они - сырые.
Странное дело: думать о пережитом, когда голоден, и потом, когда сыт (после еды), - и жизнь не показалась Мустафе столь уж мрачной. Тем более всем им выпало великое везенье родиться, мог вовсе не родиться.
Нора права.
И - никакого гнева: она - жена, и этим все сказано, не оставит ее, как и Нику тоже, покуда она с ним: самое страшное - это смерть. Разве? усомнился. Похуже смерти - остаться не у дел и без любви: жив - смерти нет, умрешь - не знаешь, что умер.
И чтобы в жизни было подполье...
туннель a la метро успел выдать компьютер и замигал зелено-красными лампочками, уловив нечто недоступное разумению, будто подключен к доисторическому существу (Мустафе?), понявшему свою обреченность. Или ревнует? и весьма образно!.. Но если мигают лампочки - беда!..
Ничего себе подполье, где имеешь все радости и не надо ночью продираться через-через-через и влезать в окно, рискуя, будто Меджнун + Ромео к своей Лейли + Джульетте, любимое женское имя в отрочестве.
Ника, как услышит любовница, вспыхивает, это ей - нож острый, особенно после моллы и кольца:
Я твоя тайная жена (из частых ее заклинаний).
- Единственная тайна.
- Ты о чем? - не поняла.
- В ситуации гласности.
- Но и контроля тоже (брачный договор!)
Во всю мощь на небосклоне красуются высвеченные в ночные часы дальнобойными прожекторами братья-близнецы Гласность и Контроль.
Ника, когда она в первый раз у него осталась и, увлеченные игрологией, не заметили, как наступила ночь - их первая ночь с привыканием друг к другу, потом будут открывать, неистощимые в фантазии, многообразие, поправила его насчет братьев-близнецов, ибо Гласность - она, лучше сестра, чье имя вошло в мировые языки, и, увы, брат - слабее, ибо родился чуть позже сестры, когда их мама (д-р Новый?) обессилела. Такое редкое имя Контроль!..
- Я могу их даже женить, и мы сыграем им свадьбу: не брат и сестра, а муж и жена, так надежнее, она чиста, как глас, а он тверд, как контр.
- Это тривиально.
- Может, любовники? Такая изумительная пара, идут в обнимку, остановятся, и он долго ее целует, свою леди, и лучи прожекторов, скрестившись, поднимают их ввысь.
Секс-плакат над Горбатой площадью взвился в небо.
4.
Аномалии осени: долго не уснет - магнитные бури? Рой фраз, улетучиваются, если не запишет, да еще хранить (в докомпьютерную эру), завязав белой синтетической бечевкой, полагая, что спасет при пожаре, прятал даже в холодильнике, будто в сейфе, - нет, думать сколько душе угодно, сжигая топливо, но фиксировать, когда есть компьютер, и можно открыть
файл mizer,
нелепо.
Включился, ох уж эти шпаргалки! в цепочку ZV, о чем говорил Норе (но станет его слушать!), чтоб просмотреть, и застрял, продираясь сквозь хитросплетения - частокол минимизированных (не плохо б минимизерованных!) реестров index, а попросту - список.
Увлеченно тогда работали, получив доступ в спецхрам и возвращаясь ко временам ZV-один, или нулевой цикл,
и с того света выговориться спешат, хотя торопиться уже некуда (как знать!), держат мертвой хваткой,
в открытую нельзя было, а вуалировать - в меру, дабы полностью не утратить смысл: не ребусы же разгадывать игрантам?
Вообще-то начало нашенско-новейшей игрологии, а точнее, ее генерального направления - тут царит синонимический плюрализм, кому что нравится:
каркасного, первичного, судьбоносного, или, как в учебнике: несущая конструкция игрологии как науки, получившая название ZV
(уже известно: Zахват Vласти),
приходится на середину Икс-Икс века, как шифровал тогда сверхопытный суперрукль.
Теретическую базу, разгадав динамику, подвел Л-ый, который, как помнится старожилам, ударом шахтерского кулака (под влиянием зятя, с которым суперрукль учился в школе), повалил наземь неколебимую статую на Горбатой площади, да еще заменил плиты на пантеоне, где было выбито Самый, - тот, кто вдохновитель всех наших побед, и, как выстроенные на попа костяшки домино, стали - чуть коснулся пальцем одной - валиться памятники.
Но первым делом Л-ый распустил ведомство рукоплесканий, которое разрослось:
кто сколько и в каком буквенном наполнении клянется, шло и скрытое соревнование на качество тоже, особый шифр-сектор стилистов, и как обставлено Имя на фоне словарного запаса;
характер, или ранг зала:
съезд? вече? курултай? встречи-проводы? симпо или конгре?
наличность ладоней, их взрывная сила по шкале Рихтера (которого никто не переиграл) и иные показатели рукоплесканий - продолжительность, накал, волнообразие, исчисляемые с учетом времени года:
летняя открытость (улетучивается энное число)?
зимняя закрытость (коэффициент сгущения)?..
В то славное десятилетие еще не было изжито целомудрие, и крышку сундука, откуда выгребли всякие досье, вскоре закрыли, повесив замок с секретом, чтоб никому повадно не было выставлять на всеобщее осмеяние вчерашнего короля, коим он сам стал сегодня и который... (известно).
Расступился занавес - начались игры божков, скукоженных (? бульк - и выброшена фраза из недр компьютера) желтыми муравьишками.
Столько ролей, по ходу действия убираемых авторским произволом, и никакого их саморазвития:
сценаристы-стратеги,
тот, кто мнил, что ас
(начертанный план проворонив)
агент-кинто,
ловушку кто смастерил
и заманил в нее ловко,
на голову - кирпич (?)
(спектакль?)
кто арестовал
рыскал по квартире,
ересь выискивая
(тома расстрельных списков),
и кто казнил тех, кто видел тех, кто...
ну и так далее.
Может, это силуэт стиха, точнее, четырнадцатистишья (онегинская строфа?) с особой формой центровки? И требуется, как прежде, цензорская проверка букв начальных (акростих)
с т (н) а л и н (с) к р е т и н
а заодно и букв конечных (телестих)
и с (в) о л о ч (ь) л е я в о е
Невнятица как шифр на неведомом балтизме или памирском диалекте? А вдруг тайное слово посреди строки, мезостих называется? Было ведь, когда выискивали всякие знаки, чтобы разоблачить: на тетрадной обложке чернильница с пером, а меж ними запрятана якобы свастика, - отвлекающий маневр, но уже выхвачено в акро-телестихе такое, что... впрочем, этой истиной кого сегодня удивишь: разве что, перебирая файлы директории Igra, выудить новые спрятанные словосочетанья.
Мустафа прежде долго думал, когда с помощью суперрукля пришел в Вышку, что за аббревиатура ZV (не желая признаваться в незнании), даже конкурс объявил среди новичков - кто предложит оригинальную трактовку, а приз - трехзвездочный армянский, и посыпалось: Zияющие Vысоты? Zлоключения Vаряга? Может (вспомнив прошлое), Zаговор Vрача?
Что-то, помнит, со Змеями и Ведьмами, вплели в игру Зодиака в сочетании с Висельником, в памяти остался лишь Zнак Vодолея - река жизни выносит на стремнину событий, демонстрирует качества опытного кормчего, увлекающегося спорами, и совет - сдерживать порывы к немедленной победе, не забывать рассчитывать варианты, обдумывая до мелочей игры.
И тут с ходу кто-то брякнул, подсказав первое и впрямую назвав второе: Zвезды Vласти! (имея в виду усеянную ими грудь Деда, он же Либре, он же - обыкновенный в прошлом бре, или брадобрей).
Дед и осуществил в свое время ZV (четвертый?), скинув Л-го, который, в свою очередь, - несклоняемого Самый, а тот, вспомнив про залп Видного, который основатель и прочее (с кепкой в руке и кепкой на голове - художник опростоволосился) при штурме ажурных ворот Дворца, прибег, ибо ученик и соратник, к выстрелу (снова обыгрались Z и V - залп и выстрел!).
Так сколько же, нет-нет, не ZV, а звезд? Пять плюс... не муляжи, а дубликаты, из чистого золота: Деду время от времени переставало нравиться их расположение на кителе - заказывали новую колодку, да еще две звезды маршальские с бриллиантами, и от соседей-братьев, коих семеро, ближнезападные, дальневосточные и на иных материках: расщедрились кто на три, кто на две, другие, у которых камень за пазухой, но пикнуть не смеют, - по одной, и никак не сосчитать.
Игрант рисковал, хотя чувствовали, что близок закат Деда, но прогнозами не баловались. Это как с чуГУННым (зять - о себе) котлом с тяжелой медной крышкой: не успел во время снять - разорвет, и каждый кусок - с обломок Царь-пушки.
И тут кто-то спросил о жанре:
- Комедия или трагедия?
- Опыт игрового повествования, претендующего на роман.
Нет, без фразеологических вывертов не обойтись - этическая технология с алгоритмами, и надо помнить, тут же забывая, что все же разыгрывается ситуация, и Мустафа лишь раздает ролевые инструкции, репетируя прошлое или заглядывая в будущее, которое уже было.
Роли:
Януар, звучащий как Ягуар.
- Нет, - отверг МУСТАФА: вычурный стиль Януара труден, особенно про троянских коней, с коими Януар сравнивал врагов, и методы планомерного, математически-систематического, тут трижды мат, подтачивания изнутри, наступление sui generis, прикрываемое лицемерно-показным служением, и полный интеллигентский дженс-сервис, широкая сеть саботажа госторгов, главснабов, коннозаводств, откуда и вышли троянские кони, или - гибридное чудище мортехозупр, смесь дьявола, зубра и вепря.
- Ну его, Януара! Давай повыше!
- Повыше Еж. Низкого роста, мода была на коротышей, а ты на зависть покрупнее.
Тогда крупные - удобная мишень, а Еж туда-сюда юркнет и выживет, если повезет. Ежу не повезло - тщился быть повыше, носил высокие, частично спрятанные в задник, сапоги, длинную шинель до каблуков. Ну да, не одному Ежу такие сапоги - кое-кому и покрупнее в длинной защитного цвета шинели (один=шесть=три см).
Гурман, сельди любил немецкого рассола, габельбиссен.
- Лучше сыграю роль того, кто за Януаром и Ежом стоял. Мне ближе Самый с доходчивыми образами: компас без корабля заржавеет, корабль без компаса сядет на мель.
- Разной вы с ним весовой категории, и по росту, хотя, когда на трибуне стоял, казался публике высоким.
- Табуретка под ноги?
- Не только: искусство фотографов, виртуозность мастеров кисти (говорил на лекции, МУСТАФА не помнит). - На борту линкора любой покажется песчинкой, но можно срезать кусок палубы и перила окажутся на уровне нижнего кармана кителя, а за спиной карлика - море.
-... и голова, - продолжил МУСТАФА, вспомнив, - выше линии горизонта, где кончается море и начинается небо, иллюзия великана.
- Но чтоб никого рядом, - подсказывает.
- Лишь Он да безбрежное море и высокое небо.
Но Мустафа тут же - с другим вариантом:
- Можно и поместить рядом человека, который славится исполинским ростом, но сутулится: чуть-чуть смекалки, и они на фото почти вровень, тот к тому же почтительно пригнул голову, повернув ее к Нему, тем самым двойное снижение роста, и запечатлеть только головы, - ноги могут разрушить иллюзию.
Да, выбор игранта на роль - дело не простое, и еще придать для полноты тождества желтизну белкам глаз - это у МУСТАФЫ иногда получалось.
А мимика? Эти паузы. И еще пристрастие к трубке.
Вроде синтеза праксиологического и аксиологического аспектов стремиться с помощью ролевого аутотренинга быть тем, кем можешь и хочешь стать, - не для МУСТАФЫ.
И помнить знаки: предупреждающие, предписывающие, указательные, запрещенные, лагерные правила тоже: нельзя петь (какие тут восторги?), нельзя не есть (голодовка - тягчайшее преступление), нельзя делать гимнастику (желаешь пережить начальство?), нельзя спиной к глазку сидеть (прячет взгляд, выдающий уныние).
К тому же известно (плакат над бревенчатым зданием лагеря):
Трудны только первые десять лет!
В словаре и аббревиатуры, рожденные эпохой энтузио: КаэРДэ, или контрревдеятельность, КаэРТеДэ (контрревтроццдеятельность), ПеШа (подозрениевшпионаже), СОЭ - социальопасэлемент, АСеВеЗе антисоввоензаговор, а меж ними МОПР: МирОвойПролетартеРро).
Ко сну клонить стало МУСТАФУ под тяжестью монотонной речи Мустафы, убаюкивает лекция, снится ему, как отвинчивает голову профессора, резьба хорошо смазанная, раз-раз и отвинтил, и она вдруг такая тяжелая, медью червонной отливает, чуть из рук не выскользнула, потом на службе оказался и с ужасом подумал, что забыл ввинтить голову, она осталась на подоконнике, невзначай кто повредит резьбу и не вкрутишь обратно, или засорит, побросав в нее окурки.
А то, раз голова медная, сдадут, как металлолом, ищи потом (немало в отрочестве медных ручек отвинтил, чтоб деньги водились).
Хохот Мустафы, и МУСТАФА, во сне еще, вздрогнул: ну да, помнит, что ввинтил голову, - успокоился, задышав ровно.
- Анекдот, это хорошо (нет, уже явь), особенно в пору его расцвета в оттепельно-запойные годы. - И Мустафа повторил для разрядки (не ускользнуло, что МУСТАФА уснул!): - Да, этноразличия порой анекдотичны и в сфере секса.
(Из тех, которые поступили на конкурс:
Француз сказал: - Надо спросить у нее. - Она под охраной евнуха ждет своей участи: кто ее любить будет.
Немец: - Пусть достанется тому, кто сильнее.
Англичанин: - Нет, пусть кто богаче! - И кошельком хвастает.
Русский: - Братцы, на всех хватит!
Аранец (или гюр, эрм - неважно) молчит.
- Что молчишь, кафец?
- А она уже неделя, как моя!).
- ... Но я о другом: ошибочно полагают, что есть роли, приносящие успех, а есть - как клеймо, сыграть Януара или Ежа. А вы, - Мустафа обратился к абитуриенту, неизменно в первом ряду сидит, невезунЧик, особо выделить Ч, - попытайтесь сочинить, будто пьесу пишете, диалоги допроса Януара, как он их строит.
Молчит невезунЧик.
- Или хотя бы представить, о чем могли поговорить по душам Самый и Еж, - провалился на конкурсе и, дабы не порывать связей с Вышкой, напросился сыграть роль Ежа (добровольцев не сыщешь), - причем, диалог не политический, а пейзажный: об отлете птиц, о грачах, которые стайками прохаживаются по убранным полям, вертлявости синиц, свисте диких уток сумеете?
- А вы поэт.
- Это вы мне? - удивился Мустафа: чтоб ему льстили?!
- Нет. Так бы отреагировал Самый на лирику Ежа.
- Хвалю вашу импровизацию.
- Могу продолжить.
- С ходу?
- Если позволите...- Вышел на сцену.
Еж: - Пахнет яблоками.
Самый: - А вы поэт!
Еж растерянно, не поймет - похвала или подвох какой: - Зазимье потому что. Покров день.
Самый: - И что же?
Еж: - Я вспомнил детство. Как конопатили пенькой пазы, мазали фаски рам, а для зимних завалин... - Самый слушает завороженно, Еж его в ностальгию...
Мустафа тут же перебил:
- Тогда этого слова не знали!
- Но чувства были!
- Все же надо сохранять фразеоколорит времени.
- Не стану спорить... С тех пор и полюбил Ежа: не раз в ссылках Самый утеплял в предзимье жилища, и слова, вроде коноплянник, суволока, слега, будили в нем сладостные воспоминания.
Шли и шли по осенней листве.
Еж: - Много нынче ее попадало... - Аллея золотилась. А потом сидели вдвоем в отапливаемой беседке. - Умолк.
- Что же дальше?
Пожал плечами: выдохся, очевидно. Ай да невезунЧик!.. Отличный напарник, - подумал МУСТАФА.
- Может, и за Януара сочините?
- Когда меня примут.
Увы, усмотрят в пристрастии к Ежу некий подвох: пусть занимается своим делом (строка в кадровой деятельности Вышки как мостик к гильдии драматургов).
Шутит в антракте (был с бородой и пышной шевелюрой, теперь сед, как лунь, и лыс, как луна), меняя на груди дощечки с ролевыми именами: то он доктор Вульф, то поккерист Пиккуль, - важна поведенческая философия, именуемая этикой, и жизнь по законам красоты, то бишь эстетика.
Особенно удавалась невезунЧику соловьиная трель, где лишь одни согласные, взахлеб: РССТРЛ.
И театрал, и кафедру как тюремную камеру обставит, собрав в нее жертвы и палачей (вскоре сами станут жертвами), и даже, это детали, несли в камеру бутерброды, к которым бывшие вожди на воле привыкли, с семгой и брауншвейгской, их навалом в буфете Вышки, во всяком случае - до недавнего времени, напитки, колоду карт в игровых, разумеется, целях, а однажды для иллюзии измерили жертве t , вынимая из мокрой ваты в граненном стакане градусник с послушной ртутью, - неизменно на стабильной черте 36,6.
В камере (аудитория в цоколе) неразлучные Зноев и Камев согласились утопить всех, если Самый торжественно обещает сохранить им жизнь.
- Браво, друзья!
Что ж, даст обещание: никакого рсстрл'а, деловая игра, и только!
Собрались в интимной камере, где картина: Грозный убивает сына.
- Ну, - это Еж, - что скажете? Вот комиссия, которой домогались. Зноев
позеленел, обмякли щеки и - на колени:
- Заклинаю! Неужто позволите изобразить нас перед миром как змеиное гнездо предательств? - рыдает. - И где гарантия, что нас не поведут на... - как произнести, чтоб прозвучало убедительно? - на... - и снова умолк.
- Договаривайте, здесь нет чужих.
И скороговоркой: - эРэРеССТРеЛ.
- Может, вручить вам официальное соглашение, заверенное Лигой Наций? - сиронизировал Самый (здесь после славненькой буковки-букашки С, столь созвучной стальному строю солдат, грамотей непременно б поставил достопочтенный твердый Ъ знак, а другой, усомнившись, исправил бы И на Ы, и оба были б правы, заключил Самый, отвлекаясь на миг от игры).
Ищите да обрящете.
МУСТАФА произнес блестяще, накануне допоздна заучивал роль, а над головой - ночник, погасил, потянув за ниточку обезьянку, - висела, дрыгая тоненькими ножками (или ручками).
- Да, было время (экскурс в историю), когда эти люди (их как бы уже нет) отличались ясностью мышления, диалектически оценивали реальность. - Закурил мысленно трубку. - Теперь рассуждают, как обыватели. - Пауза. - Как мещане. - Пауза. - Как... (не придумав, расстроился). Потом - сцена: партер, бельэтажи, ложи по бокам и царская напротив сцены, балконы пусты по причинам безопасности.
Судья, суфлер - идеально развит слух (Слухач), иглы на всякий случай смазаны ядом гюрзы, новейшие отравляющие модификации, - пики высокие, тело с трудом их носит, раскачиваются, как макушки сосен при сильном ветре.
Уговор - оклеветать(ся) как можно красноречивее.
- Нас мучают?! - Камев избрал энергический стиль. - Это мы мучаем своих следователей! И я удручен, что мир сомневается, мы - это терро!
(Самый=МУСТАФА по правилам игры ушел за кулисы, и оттуда в целях иллюзии идет струйка дыма, особый табак Золотое руно, слышен аромат - по системе Станского).
Красил невезунЧик игру, повышая эффекты иллюзий: понимания (эфип) и народности (энар), еще аббревиатуры, вроде мужских или женских имен: эвли, или эффективная величина личности, измеряемая амплитудой колебаний от пафоса до стресса, эдри (эффект дразнящей инициативы), нечто вроде электризующей мощности - возбуждение индивидов с учетом лучистой энергии, исходящей от субъекта, климатических условий и зоны комфорта.
НевезунЧик потом в Штаты эм-игрантом, защищает д-ра Нового, шлет реляции: мол, спасибо, что разрушил (по недомыслию) перегородки, хотя он, - кислый-кислый взгляд, мизинец показывает, - во какой маленький, но объективно, - и руки вразмах Капитолия.
Удовольствие за Деда играть: тебя понесут по сцене (они - твоя колесница, ты - хозяин с хлыстом), в трон усадят, напишут за тебя и за тебя - прочтут, и окруженье забавное: самозванцы, поэты, шут (одна лишь походка - спектакль!), щедрость стилистики и серый кардинал... Но серый это и нужное вещество, - и пальцем в голову тычет.
Так бы и тянулось: метафорические забавы с поисками глагольных алгоритмов, толочь и толочь (воду в ступе), росли многоэтажные фразы, с их крыш люди казались точечками, мини-мини-мини, лишь четкие бетонные плиты взлетных полос для индивидуальных вертолетов средь зеленых полей. Дед казался вечным, не предвещалась чехарда смертей, и пошло-поехало, наслушались классики, очищая дух от атеистического безверия.
Когда разобрали, то... это стало сенсацией в медицине, не разгадано по сей день: задолго вышли из строя жилиумные вещества, дающие ощущение теплоты и холода, так называемые знулярные регуляторы процесса охлаждения при нервном возбуждении, ньялисские изы, координирующие взаимодействие рацио и эмоцио, природа которого может быть частично объяснена теорией волнообмена неба и земли.
И не успели проститься с Дедом, как разгулялись особо опасные: просьба сообщить и поперек розовая строка: розыск.
Мода пошла: каются, кладя головы на плаху - пора, дескать, отрешиться от синдрома победных реляций. Или - матросский принцип: рвет тельняшку и бьет кулаком по груди: я!.. я!.. я!..- картонный меч не успевает просохнуть от красных чернил, а у кого - фиолетовая кровь. Словесные блоки о диспропорции, врезали по эмиратству, инквасуду, чинам секре, оприч-надзору, пестрели малые т с точкой, коих уходили пачками, а ведь казалось, что конусы конструкций на прочном фундаменте, выдержат любые ураганы, коим присваиваются поэтические имена, а далее - непереводимая трехсложная смесь эко, эффо и экспо, и в основании три К - крупнотоннажный каталитический крекинг.
Да, были на ый - в далеком прошлом в цифровом (Первый и так далее, но, в отличие от фараонов и французских королей, - не более трех), а в быстротекущем вчера - фигурном воплощении: Видный как начало начал, Самый - и никого рядом, Лысый, особо выделенный, Новый (а меж ними ничем не примечательный Дед), короче, Ый'ские против Ый'ских, и вдруг исключение из исторических правил: на ин.
И вознесся монумент в эпоху, когда их сваливали: незаменимый, волеизлиянный Инин, точнее, Инцин, но часто ц выпадает, что-то цокающее в букве, без неё теплее, так что обозначить, развернув слева направо, будто наклонное бурение - знак ниспадающей судьбы (без Ц, за которую можно было бы зацепиться):
И
Н
И
Н
За каждой фигурой - трибуна, повылазили, осмелев, как после зимней спячки, числясь в прошлом, когда словесный поток заливал площади и стадионы, по ведомству скепсиса, - но Фигура - это еще и фамилия, ответственная за финансы, банки, index'ацию, а заодно и вучччер.
Вещателей тьма-тьмущая, колдунов и эко-прорицателей, заметил их, приблизив, еще д-р Новый, - они и свалили его за то, что потворствовал оккупации племенами территорий, или зон, прилегающих к Горбатой площади, и она оказалась как бы в блокаде по принципу, о чем уже было, матрешки: внутри большой блокады - малая, и так далее, так что высунуться нельзя, не подвергаясь риску.
Но за скоротечностью времени не заметили, как Инин, отличавшийся еще вчера крепостью тела и здравым умом, за год сдал, но так вжился в роль, что не хочет никому уступать. А тут еще всякие недостойности, намалеванные на заборах и роняющие авторитет:
Банду (замазано - чью?) под суд
Лакей (нрзбр, чей?)
Скажем Нет иуде (снова замазано - кто?)
Но чем неистовей полыхал мобилизующий толпу гнев, и песенная ярость благородная - лучше не скажешь - вскипала, как волна, ударясь о крепость Инина (он же, напомним, Инцин), тем выше возводились, кусая небо (?), зубчатые крепостные стены, и выглядывали из-за бойниц одноглазые чудища, обученные стрелять без предупреждения.
Началось с того, что язык во рту слова не мог удержать - высыпались бестолково и наобум, и оттого невнятица, забывчив стал Инин, случалось не узнавал жену и удивлялся, приняв ее за мужчину и негодуя (обижаясь), как оказался рядом незнакомый человек и где охрана, допустившая до него думских диверсантов (из очередной разогнанной)?
И здесь, проявив инициативу, Гунн из страны Чин напомнил о себе анатомической шифрограммой, запрятав в принтерных знаках внутренние органы Инина и, состязаясь с природой, заменили в лидере все, что поддавалось трансплансу: чуть ли не обе почки и печень, вмонтировали сердце атлета (шифрованный знак сердца ^ ~ ), попавшего в вертокатастро, вены из коммпласти (* # ^), проникли в нервные узлы, курирующие речь, в центры памяти (Q & ii); в порядке опыта Инин выступал порой с вмонтированным в ухо приемником-наушником, настроенным на волну передатчика за стеной.
Вел переговоры Гунн, мотаясь туда, словно это не Пекки-Токки, а Кывский - Переделки, стал походить даже на японца, и с каждой поездкой - чуть ниже ростом.
Так вот: передатчик за стеной, и в ухо слог за слогом вчитывается текст, с усилителем, - шевеленье губ по принципу безголосого пения; а если встречи в низах? переговоры по эко? представительство в Дюжине Стран, где из-за взносов возникали порой локальные войны с контрибуциями и распродажей росс-реликвий?
Ты в плену старых разговоров, ревность и прочее, а я уже смирилась, и все чаще думает о том, что неужели этот человек, в котором видела опору после трудных скитаний и в постоянном, лет до семнадцати, страхе, что переселенцы, - ее муж?
Что было в карточном гаданьи?
измена
потеря друга
враг
дама-невеста
веселая дорога
- Трагедии нет, а жалко.
- Рано меня хоронишь.
осень без сосен
шкатулка Ierusalem
сосулька как гильотина
И тут она сказала фразу, которая поразила: - Нас всех давно похоронили, еще когда мы не родились.
- ?!
- Не удивляйся: всего лишь восточный афоризм.
- Игра слов! - с чего-то разозлился.
- В твоем духе.
- В моем! - С иронией: - Еще не родились, но нас уже, видите ли, успели похоронить! Не мудрость, а вычурность.
- Я каждую ночь прощаюсь с тобой, провожая в последний путь.
- О сестре еще скажи!
Растерялась: - Что?
- Как ее живую вторично похоронила!
- Смелый ты человек, Мустафа.
- ? - У тебя нет страха, что останешься один, и никто не захочет за тобой присматривать.
- А компьютер?
- При чем тут компьютер?!
- Как Аlter ego.
- Надеюсь, не собираешься меня покидать?
- Всю жизнь раздувала угли, а они - сырые.
Странное дело: думать о пережитом, когда голоден, и потом, когда сыт (после еды), - и жизнь не показалась Мустафе столь уж мрачной. Тем более всем им выпало великое везенье родиться, мог вовсе не родиться.
Нора права.
И - никакого гнева: она - жена, и этим все сказано, не оставит ее, как и Нику тоже, покуда она с ним: самое страшное - это смерть. Разве? усомнился. Похуже смерти - остаться не у дел и без любви: жив - смерти нет, умрешь - не знаешь, что умер.
И чтобы в жизни было подполье...
туннель a la метро успел выдать компьютер и замигал зелено-красными лампочками, уловив нечто недоступное разумению, будто подключен к доисторическому существу (Мустафе?), понявшему свою обреченность. Или ревнует? и весьма образно!.. Но если мигают лампочки - беда!..
Ничего себе подполье, где имеешь все радости и не надо ночью продираться через-через-через и влезать в окно, рискуя, будто Меджнун + Ромео к своей Лейли + Джульетте, любимое женское имя в отрочестве.
Ника, как услышит любовница, вспыхивает, это ей - нож острый, особенно после моллы и кольца:
Я твоя тайная жена (из частых ее заклинаний).
- Единственная тайна.
- Ты о чем? - не поняла.
- В ситуации гласности.
- Но и контроля тоже (брачный договор!)
Во всю мощь на небосклоне красуются высвеченные в ночные часы дальнобойными прожекторами братья-близнецы Гласность и Контроль.
Ника, когда она в первый раз у него осталась и, увлеченные игрологией, не заметили, как наступила ночь - их первая ночь с привыканием друг к другу, потом будут открывать, неистощимые в фантазии, многообразие, поправила его насчет братьев-близнецов, ибо Гласность - она, лучше сестра, чье имя вошло в мировые языки, и, увы, брат - слабее, ибо родился чуть позже сестры, когда их мама (д-р Новый?) обессилела. Такое редкое имя Контроль!..
- Я могу их даже женить, и мы сыграем им свадьбу: не брат и сестра, а муж и жена, так надежнее, она чиста, как глас, а он тверд, как контр.
- Это тривиально.
- Может, любовники? Такая изумительная пара, идут в обнимку, остановятся, и он долго ее целует, свою леди, и лучи прожекторов, скрестившись, поднимают их ввысь.
Секс-плакат над Горбатой площадью взвился в небо.
4.
Аномалии осени: долго не уснет - магнитные бури? Рой фраз, улетучиваются, если не запишет, да еще хранить (в докомпьютерную эру), завязав белой синтетической бечевкой, полагая, что спасет при пожаре, прятал даже в холодильнике, будто в сейфе, - нет, думать сколько душе угодно, сжигая топливо, но фиксировать, когда есть компьютер, и можно открыть
файл mizer,
нелепо.
Включился, ох уж эти шпаргалки! в цепочку ZV, о чем говорил Норе (но станет его слушать!), чтоб просмотреть, и застрял, продираясь сквозь хитросплетения - частокол минимизированных (не плохо б минимизерованных!) реестров index, а попросту - список.
Увлеченно тогда работали, получив доступ в спецхрам и возвращаясь ко временам ZV-один, или нулевой цикл,
и с того света выговориться спешат, хотя торопиться уже некуда (как знать!), держат мертвой хваткой,
в открытую нельзя было, а вуалировать - в меру, дабы полностью не утратить смысл: не ребусы же разгадывать игрантам?
Вообще-то начало нашенско-новейшей игрологии, а точнее, ее генерального направления - тут царит синонимический плюрализм, кому что нравится:
каркасного, первичного, судьбоносного, или, как в учебнике: несущая конструкция игрологии как науки, получившая название ZV
(уже известно: Zахват Vласти),
приходится на середину Икс-Икс века, как шифровал тогда сверхопытный суперрукль.
Теретическую базу, разгадав динамику, подвел Л-ый, который, как помнится старожилам, ударом шахтерского кулака (под влиянием зятя, с которым суперрукль учился в школе), повалил наземь неколебимую статую на Горбатой площади, да еще заменил плиты на пантеоне, где было выбито Самый, - тот, кто вдохновитель всех наших побед, и, как выстроенные на попа костяшки домино, стали - чуть коснулся пальцем одной - валиться памятники.
Но первым делом Л-ый распустил ведомство рукоплесканий, которое разрослось:
кто сколько и в каком буквенном наполнении клянется, шло и скрытое соревнование на качество тоже, особый шифр-сектор стилистов, и как обставлено Имя на фоне словарного запаса;
характер, или ранг зала:
съезд? вече? курултай? встречи-проводы? симпо или конгре?
наличность ладоней, их взрывная сила по шкале Рихтера (которого никто не переиграл) и иные показатели рукоплесканий - продолжительность, накал, волнообразие, исчисляемые с учетом времени года:
летняя открытость (улетучивается энное число)?
зимняя закрытость (коэффициент сгущения)?..
В то славное десятилетие еще не было изжито целомудрие, и крышку сундука, откуда выгребли всякие досье, вскоре закрыли, повесив замок с секретом, чтоб никому повадно не было выставлять на всеобщее осмеяние вчерашнего короля, коим он сам стал сегодня и который... (известно).
Расступился занавес - начались игры божков, скукоженных (? бульк - и выброшена фраза из недр компьютера) желтыми муравьишками.
Столько ролей, по ходу действия убираемых авторским произволом, и никакого их саморазвития:
сценаристы-стратеги,
тот, кто мнил, что ас
(начертанный план проворонив)
агент-кинто,
ловушку кто смастерил
и заманил в нее ловко,
на голову - кирпич (?)
(спектакль?)
кто арестовал
рыскал по квартире,
ересь выискивая
(тома расстрельных списков),
и кто казнил тех, кто видел тех, кто...
ну и так далее.
Может, это силуэт стиха, точнее, четырнадцатистишья (онегинская строфа?) с особой формой центровки? И требуется, как прежде, цензорская проверка букв начальных (акростих)
с т (н) а л и н (с) к р е т и н
а заодно и букв конечных (телестих)
и с (в) о л о ч (ь) л е я в о е
Невнятица как шифр на неведомом балтизме или памирском диалекте? А вдруг тайное слово посреди строки, мезостих называется? Было ведь, когда выискивали всякие знаки, чтобы разоблачить: на тетрадной обложке чернильница с пером, а меж ними запрятана якобы свастика, - отвлекающий маневр, но уже выхвачено в акро-телестихе такое, что... впрочем, этой истиной кого сегодня удивишь: разве что, перебирая файлы директории Igra, выудить новые спрятанные словосочетанья.
Мустафа прежде долго думал, когда с помощью суперрукля пришел в Вышку, что за аббревиатура ZV (не желая признаваться в незнании), даже конкурс объявил среди новичков - кто предложит оригинальную трактовку, а приз - трехзвездочный армянский, и посыпалось: Zияющие Vысоты? Zлоключения Vаряга? Может (вспомнив прошлое), Zаговор Vрача?
Что-то, помнит, со Змеями и Ведьмами, вплели в игру Зодиака в сочетании с Висельником, в памяти остался лишь Zнак Vодолея - река жизни выносит на стремнину событий, демонстрирует качества опытного кормчего, увлекающегося спорами, и совет - сдерживать порывы к немедленной победе, не забывать рассчитывать варианты, обдумывая до мелочей игры.
И тут с ходу кто-то брякнул, подсказав первое и впрямую назвав второе: Zвезды Vласти! (имея в виду усеянную ими грудь Деда, он же Либре, он же - обыкновенный в прошлом бре, или брадобрей).
Дед и осуществил в свое время ZV (четвертый?), скинув Л-го, который, в свою очередь, - несклоняемого Самый, а тот, вспомнив про залп Видного, который основатель и прочее (с кепкой в руке и кепкой на голове - художник опростоволосился) при штурме ажурных ворот Дворца, прибег, ибо ученик и соратник, к выстрелу (снова обыгрались Z и V - залп и выстрел!).
Так сколько же, нет-нет, не ZV, а звезд? Пять плюс... не муляжи, а дубликаты, из чистого золота: Деду время от времени переставало нравиться их расположение на кителе - заказывали новую колодку, да еще две звезды маршальские с бриллиантами, и от соседей-братьев, коих семеро, ближнезападные, дальневосточные и на иных материках: расщедрились кто на три, кто на две, другие, у которых камень за пазухой, но пикнуть не смеют, - по одной, и никак не сосчитать.
Игрант рисковал, хотя чувствовали, что близок закат Деда, но прогнозами не баловались. Это как с чуГУННым (зять - о себе) котлом с тяжелой медной крышкой: не успел во время снять - разорвет, и каждый кусок - с обломок Царь-пушки.
И тут кто-то спросил о жанре:
- Комедия или трагедия?
- Опыт игрового повествования, претендующего на роман.
Нет, без фразеологических вывертов не обойтись - этическая технология с алгоритмами, и надо помнить, тут же забывая, что все же разыгрывается ситуация, и Мустафа лишь раздает ролевые инструкции, репетируя прошлое или заглядывая в будущее, которое уже было.
Роли:
Януар, звучащий как Ягуар.
- Нет, - отверг МУСТАФА: вычурный стиль Януара труден, особенно про троянских коней, с коими Януар сравнивал врагов, и методы планомерного, математически-систематического, тут трижды мат, подтачивания изнутри, наступление sui generis, прикрываемое лицемерно-показным служением, и полный интеллигентский дженс-сервис, широкая сеть саботажа госторгов, главснабов, коннозаводств, откуда и вышли троянские кони, или - гибридное чудище мортехозупр, смесь дьявола, зубра и вепря.
- Ну его, Януара! Давай повыше!
- Повыше Еж. Низкого роста, мода была на коротышей, а ты на зависть покрупнее.
Тогда крупные - удобная мишень, а Еж туда-сюда юркнет и выживет, если повезет. Ежу не повезло - тщился быть повыше, носил высокие, частично спрятанные в задник, сапоги, длинную шинель до каблуков. Ну да, не одному Ежу такие сапоги - кое-кому и покрупнее в длинной защитного цвета шинели (один=шесть=три см).
Гурман, сельди любил немецкого рассола, габельбиссен.
- Лучше сыграю роль того, кто за Януаром и Ежом стоял. Мне ближе Самый с доходчивыми образами: компас без корабля заржавеет, корабль без компаса сядет на мель.
- Разной вы с ним весовой категории, и по росту, хотя, когда на трибуне стоял, казался публике высоким.
- Табуретка под ноги?
- Не только: искусство фотографов, виртуозность мастеров кисти (говорил на лекции, МУСТАФА не помнит). - На борту линкора любой покажется песчинкой, но можно срезать кусок палубы и перила окажутся на уровне нижнего кармана кителя, а за спиной карлика - море.
-... и голова, - продолжил МУСТАФА, вспомнив, - выше линии горизонта, где кончается море и начинается небо, иллюзия великана.
- Но чтоб никого рядом, - подсказывает.
- Лишь Он да безбрежное море и высокое небо.
Но Мустафа тут же - с другим вариантом:
- Можно и поместить рядом человека, который славится исполинским ростом, но сутулится: чуть-чуть смекалки, и они на фото почти вровень, тот к тому же почтительно пригнул голову, повернув ее к Нему, тем самым двойное снижение роста, и запечатлеть только головы, - ноги могут разрушить иллюзию.
Да, выбор игранта на роль - дело не простое, и еще придать для полноты тождества желтизну белкам глаз - это у МУСТАФЫ иногда получалось.
А мимика? Эти паузы. И еще пристрастие к трубке.
Вроде синтеза праксиологического и аксиологического аспектов стремиться с помощью ролевого аутотренинга быть тем, кем можешь и хочешь стать, - не для МУСТАФЫ.
И помнить знаки: предупреждающие, предписывающие, указательные, запрещенные, лагерные правила тоже: нельзя петь (какие тут восторги?), нельзя не есть (голодовка - тягчайшее преступление), нельзя делать гимнастику (желаешь пережить начальство?), нельзя спиной к глазку сидеть (прячет взгляд, выдающий уныние).
К тому же известно (плакат над бревенчатым зданием лагеря):
Трудны только первые десять лет!
В словаре и аббревиатуры, рожденные эпохой энтузио: КаэРДэ, или контрревдеятельность, КаэРТеДэ (контрревтроццдеятельность), ПеШа (подозрениевшпионаже), СОЭ - социальопасэлемент, АСеВеЗе антисоввоензаговор, а меж ними МОПР: МирОвойПролетартеРро).
Ко сну клонить стало МУСТАФУ под тяжестью монотонной речи Мустафы, убаюкивает лекция, снится ему, как отвинчивает голову профессора, резьба хорошо смазанная, раз-раз и отвинтил, и она вдруг такая тяжелая, медью червонной отливает, чуть из рук не выскользнула, потом на службе оказался и с ужасом подумал, что забыл ввинтить голову, она осталась на подоконнике, невзначай кто повредит резьбу и не вкрутишь обратно, или засорит, побросав в нее окурки.
А то, раз голова медная, сдадут, как металлолом, ищи потом (немало в отрочестве медных ручек отвинтил, чтоб деньги водились).
Хохот Мустафы, и МУСТАФА, во сне еще, вздрогнул: ну да, помнит, что ввинтил голову, - успокоился, задышав ровно.
- Анекдот, это хорошо (нет, уже явь), особенно в пору его расцвета в оттепельно-запойные годы. - И Мустафа повторил для разрядки (не ускользнуло, что МУСТАФА уснул!): - Да, этноразличия порой анекдотичны и в сфере секса.
(Из тех, которые поступили на конкурс:
Француз сказал: - Надо спросить у нее. - Она под охраной евнуха ждет своей участи: кто ее любить будет.
Немец: - Пусть достанется тому, кто сильнее.
Англичанин: - Нет, пусть кто богаче! - И кошельком хвастает.
Русский: - Братцы, на всех хватит!
Аранец (или гюр, эрм - неважно) молчит.
- Что молчишь, кафец?
- А она уже неделя, как моя!).
- ... Но я о другом: ошибочно полагают, что есть роли, приносящие успех, а есть - как клеймо, сыграть Януара или Ежа. А вы, - Мустафа обратился к абитуриенту, неизменно в первом ряду сидит, невезунЧик, особо выделить Ч, - попытайтесь сочинить, будто пьесу пишете, диалоги допроса Януара, как он их строит.
Молчит невезунЧик.
- Или хотя бы представить, о чем могли поговорить по душам Самый и Еж, - провалился на конкурсе и, дабы не порывать связей с Вышкой, напросился сыграть роль Ежа (добровольцев не сыщешь), - причем, диалог не политический, а пейзажный: об отлете птиц, о грачах, которые стайками прохаживаются по убранным полям, вертлявости синиц, свисте диких уток сумеете?
- А вы поэт.
- Это вы мне? - удивился Мустафа: чтоб ему льстили?!
- Нет. Так бы отреагировал Самый на лирику Ежа.
- Хвалю вашу импровизацию.
- Могу продолжить.
- С ходу?
- Если позволите...- Вышел на сцену.
Еж: - Пахнет яблоками.
Самый: - А вы поэт!
Еж растерянно, не поймет - похвала или подвох какой: - Зазимье потому что. Покров день.
Самый: - И что же?
Еж: - Я вспомнил детство. Как конопатили пенькой пазы, мазали фаски рам, а для зимних завалин... - Самый слушает завороженно, Еж его в ностальгию...
Мустафа тут же перебил:
- Тогда этого слова не знали!
- Но чувства были!
- Все же надо сохранять фразеоколорит времени.
- Не стану спорить... С тех пор и полюбил Ежа: не раз в ссылках Самый утеплял в предзимье жилища, и слова, вроде коноплянник, суволока, слега, будили в нем сладостные воспоминания.
Шли и шли по осенней листве.
Еж: - Много нынче ее попадало... - Аллея золотилась. А потом сидели вдвоем в отапливаемой беседке. - Умолк.
- Что же дальше?
Пожал плечами: выдохся, очевидно. Ай да невезунЧик!.. Отличный напарник, - подумал МУСТАФА.
- Может, и за Януара сочините?
- Когда меня примут.
Увы, усмотрят в пристрастии к Ежу некий подвох: пусть занимается своим делом (строка в кадровой деятельности Вышки как мостик к гильдии драматургов).
Шутит в антракте (был с бородой и пышной шевелюрой, теперь сед, как лунь, и лыс, как луна), меняя на груди дощечки с ролевыми именами: то он доктор Вульф, то поккерист Пиккуль, - важна поведенческая философия, именуемая этикой, и жизнь по законам красоты, то бишь эстетика.
Особенно удавалась невезунЧику соловьиная трель, где лишь одни согласные, взахлеб: РССТРЛ.
И театрал, и кафедру как тюремную камеру обставит, собрав в нее жертвы и палачей (вскоре сами станут жертвами), и даже, это детали, несли в камеру бутерброды, к которым бывшие вожди на воле привыкли, с семгой и брауншвейгской, их навалом в буфете Вышки, во всяком случае - до недавнего времени, напитки, колоду карт в игровых, разумеется, целях, а однажды для иллюзии измерили жертве t , вынимая из мокрой ваты в граненном стакане градусник с послушной ртутью, - неизменно на стабильной черте 36,6.
В камере (аудитория в цоколе) неразлучные Зноев и Камев согласились утопить всех, если Самый торжественно обещает сохранить им жизнь.
- Браво, друзья!
Что ж, даст обещание: никакого рсстрл'а, деловая игра, и только!
Собрались в интимной камере, где картина: Грозный убивает сына.
- Ну, - это Еж, - что скажете? Вот комиссия, которой домогались. Зноев
позеленел, обмякли щеки и - на колени:
- Заклинаю! Неужто позволите изобразить нас перед миром как змеиное гнездо предательств? - рыдает. - И где гарантия, что нас не поведут на... - как произнести, чтоб прозвучало убедительно? - на... - и снова умолк.
- Договаривайте, здесь нет чужих.
И скороговоркой: - эРэРеССТРеЛ.
- Может, вручить вам официальное соглашение, заверенное Лигой Наций? - сиронизировал Самый (здесь после славненькой буковки-букашки С, столь созвучной стальному строю солдат, грамотей непременно б поставил достопочтенный твердый Ъ знак, а другой, усомнившись, исправил бы И на Ы, и оба были б правы, заключил Самый, отвлекаясь на миг от игры).
Ищите да обрящете.
МУСТАФА произнес блестяще, накануне допоздна заучивал роль, а над головой - ночник, погасил, потянув за ниточку обезьянку, - висела, дрыгая тоненькими ножками (или ручками).
- Да, было время (экскурс в историю), когда эти люди (их как бы уже нет) отличались ясностью мышления, диалектически оценивали реальность. - Закурил мысленно трубку. - Теперь рассуждают, как обыватели. - Пауза. - Как мещане. - Пауза. - Как... (не придумав, расстроился). Потом - сцена: партер, бельэтажи, ложи по бокам и царская напротив сцены, балконы пусты по причинам безопасности.
Судья, суфлер - идеально развит слух (Слухач), иглы на всякий случай смазаны ядом гюрзы, новейшие отравляющие модификации, - пики высокие, тело с трудом их носит, раскачиваются, как макушки сосен при сильном ветре.
Уговор - оклеветать(ся) как можно красноречивее.
- Нас мучают?! - Камев избрал энергический стиль. - Это мы мучаем своих следователей! И я удручен, что мир сомневается, мы - это терро!
(Самый=МУСТАФА по правилам игры ушел за кулисы, и оттуда в целях иллюзии идет струйка дыма, особый табак Золотое руно, слышен аромат - по системе Станского).
Красил невезунЧик игру, повышая эффекты иллюзий: понимания (эфип) и народности (энар), еще аббревиатуры, вроде мужских или женских имен: эвли, или эффективная величина личности, измеряемая амплитудой колебаний от пафоса до стресса, эдри (эффект дразнящей инициативы), нечто вроде электризующей мощности - возбуждение индивидов с учетом лучистой энергии, исходящей от субъекта, климатических условий и зоны комфорта.
НевезунЧик потом в Штаты эм-игрантом, защищает д-ра Нового, шлет реляции: мол, спасибо, что разрушил (по недомыслию) перегородки, хотя он, - кислый-кислый взгляд, мизинец показывает, - во какой маленький, но объективно, - и руки вразмах Капитолия.
Удовольствие за Деда играть: тебя понесут по сцене (они - твоя колесница, ты - хозяин с хлыстом), в трон усадят, напишут за тебя и за тебя - прочтут, и окруженье забавное: самозванцы, поэты, шут (одна лишь походка - спектакль!), щедрость стилистики и серый кардинал... Но серый это и нужное вещество, - и пальцем в голову тычет.
Так бы и тянулось: метафорические забавы с поисками глагольных алгоритмов, толочь и толочь (воду в ступе), росли многоэтажные фразы, с их крыш люди казались точечками, мини-мини-мини, лишь четкие бетонные плиты взлетных полос для индивидуальных вертолетов средь зеленых полей. Дед казался вечным, не предвещалась чехарда смертей, и пошло-поехало, наслушались классики, очищая дух от атеистического безверия.
Когда разобрали, то... это стало сенсацией в медицине, не разгадано по сей день: задолго вышли из строя жилиумные вещества, дающие ощущение теплоты и холода, так называемые знулярные регуляторы процесса охлаждения при нервном возбуждении, ньялисские изы, координирующие взаимодействие рацио и эмоцио, природа которого может быть частично объяснена теорией волнообмена неба и земли.
И не успели проститься с Дедом, как разгулялись особо опасные: просьба сообщить и поперек розовая строка: розыск.
Мода пошла: каются, кладя головы на плаху - пора, дескать, отрешиться от синдрома победных реляций. Или - матросский принцип: рвет тельняшку и бьет кулаком по груди: я!.. я!.. я!..- картонный меч не успевает просохнуть от красных чернил, а у кого - фиолетовая кровь. Словесные блоки о диспропорции, врезали по эмиратству, инквасуду, чинам секре, оприч-надзору, пестрели малые т с точкой, коих уходили пачками, а ведь казалось, что конусы конструкций на прочном фундаменте, выдержат любые ураганы, коим присваиваются поэтические имена, а далее - непереводимая трехсложная смесь эко, эффо и экспо, и в основании три К - крупнотоннажный каталитический крекинг.
Да, были на ый - в далеком прошлом в цифровом (Первый и так далее, но, в отличие от фараонов и французских королей, - не более трех), а в быстротекущем вчера - фигурном воплощении: Видный как начало начал, Самый - и никого рядом, Лысый, особо выделенный, Новый (а меж ними ничем не примечательный Дед), короче, Ый'ские против Ый'ских, и вдруг исключение из исторических правил: на ин.
И вознесся монумент в эпоху, когда их сваливали: незаменимый, волеизлиянный Инин, точнее, Инцин, но часто ц выпадает, что-то цокающее в букве, без неё теплее, так что обозначить, развернув слева направо, будто наклонное бурение - знак ниспадающей судьбы (без Ц, за которую можно было бы зацепиться):
И
Н
И
Н
За каждой фигурой - трибуна, повылазили, осмелев, как после зимней спячки, числясь в прошлом, когда словесный поток заливал площади и стадионы, по ведомству скепсиса, - но Фигура - это еще и фамилия, ответственная за финансы, банки, index'ацию, а заодно и вучччер.
Вещателей тьма-тьмущая, колдунов и эко-прорицателей, заметил их, приблизив, еще д-р Новый, - они и свалили его за то, что потворствовал оккупации племенами территорий, или зон, прилегающих к Горбатой площади, и она оказалась как бы в блокаде по принципу, о чем уже было, матрешки: внутри большой блокады - малая, и так далее, так что высунуться нельзя, не подвергаясь риску.
Но за скоротечностью времени не заметили, как Инин, отличавшийся еще вчера крепостью тела и здравым умом, за год сдал, но так вжился в роль, что не хочет никому уступать. А тут еще всякие недостойности, намалеванные на заборах и роняющие авторитет:
Банду (замазано - чью?) под суд
Лакей (нрзбр, чей?)
Скажем Нет иуде (снова замазано - кто?)
Но чем неистовей полыхал мобилизующий толпу гнев, и песенная ярость благородная - лучше не скажешь - вскипала, как волна, ударясь о крепость Инина (он же, напомним, Инцин), тем выше возводились, кусая небо (?), зубчатые крепостные стены, и выглядывали из-за бойниц одноглазые чудища, обученные стрелять без предупреждения.
Началось с того, что язык во рту слова не мог удержать - высыпались бестолково и наобум, и оттого невнятица, забывчив стал Инин, случалось не узнавал жену и удивлялся, приняв ее за мужчину и негодуя (обижаясь), как оказался рядом незнакомый человек и где охрана, допустившая до него думских диверсантов (из очередной разогнанной)?
И здесь, проявив инициативу, Гунн из страны Чин напомнил о себе анатомической шифрограммой, запрятав в принтерных знаках внутренние органы Инина и, состязаясь с природой, заменили в лидере все, что поддавалось трансплансу: чуть ли не обе почки и печень, вмонтировали сердце атлета (шифрованный знак сердца ^ ~ ), попавшего в вертокатастро, вены из коммпласти (* # ^), проникли в нервные узлы, курирующие речь, в центры памяти (Q & ii); в порядке опыта Инин выступал порой с вмонтированным в ухо приемником-наушником, настроенным на волну передатчика за стеной.
Вел переговоры Гунн, мотаясь туда, словно это не Пекки-Токки, а Кывский - Переделки, стал походить даже на японца, и с каждой поездкой - чуть ниже ростом.
Так вот: передатчик за стеной, и в ухо слог за слогом вчитывается текст, с усилителем, - шевеленье губ по принципу безголосого пения; а если встречи в низах? переговоры по эко? представительство в Дюжине Стран, где из-за взносов возникали порой локальные войны с контрибуциями и распродажей росс-реликвий?