Страница:
Наконец женщина ушла. Когда Гробе входил в будку, я налепил надпись «Сотрудник ЦРУ» ему на спину. Он этого не заметил.
– Ну и воняет же здесь! – проговорил Гробе. – Чеснок, что ли, она жевала? – Он оставил дверь открытой.
Я стал фланировать у будки с плакатом «Долой ЦРУ!» Люди резко сворачивали в сторону. Гробе забросил горсть монет в таксофон и сказал: «Оператор? Свяжите меня с главным оператором нью-йоркской телефонной компании и немедленно... Главный оператор? Это Гробе из „Киннул Лизинг“. Переключите следующий платный номер: Клондайк 5-9721 на неограниченную международную линию ВАТС номер 1... Разумеется, я знаю, что это секретная линия. Я и обязан это знать: мы владельцы телефонной компании... Ваше имя, пожалуйста? Гуг?»
Он стал записывать в своей маленькой записной книжечке на полке: «Г-У-Г. Благодарю, мисс Гуг... Моя телефонная кредитная карточка ИТ и Т номер один... Да, мы действительно являемся владельцами телефонной компании, мисс Гуг... Хорошо. Теперь переключите на линию ВАТС. Вы лично оставайтесь на этой линии, чтобы отвечать за связь. Держите эту линию открытой. Не допускайте других абонентов до этого платного телефона, убирайте всех с коммутационной панели, если вам будут мешать».
Он с минуту послушал, подчеркнул имя мисс Гуг в своей книжечке. «Нет, мисс Гуг, мне безразлично, говорит ли по нему президент или нет. Снимите его с линии, и все...»
Толпа держалась от нас на значительном расстоянии. Я прохаживался со своим плакатом «Долой ЦРУ!»
Гробе повернулся ко мне и сказал, прикрыв трубку: «Дура. Хочет воткнуть меня в горячую линию. Какому черту захочется разговаривать с президентом в такое время?» Он активно проветривал будку, открывая и закрывая дверь. «О Боже, как же здесь воняет!» Вновь его внимание переключилось на телефон. «Хорошо, мисс Гуг. Теперь соедините меня по прямому проводу со старшим офицером по мониторингу в Агентстве национальной безопасности... Да, мисс Гуг, я знаю, что это секретная правительственная линия... Алло. Кто это? Зорки? Говорит Гробе из „Киннул Лизинг“... Да, жена в полном порядке... А вы как, Зорки?.. Отлично. Послушайте, вы отслеживаете телефонные разговоры генерала Альпенштока?.. А, прекрасно. Проверьте-ка...»
Подошел поезд. Пассажиры увидели мой плакат и остались в вагонах.
– Нам везет, – сказал мне Гробе. – Альпеншток возглавляет террористическую группу в Каире, и, по их расчетам, он завтра утром намеревается взорвать там американское посольство. Он поддерживает спутниковую связь. Альпеншток довольно шустр для человека его... А, Зорки, перестройте систему слежения на обратную связь и переключите меня на телефон Альпенштока. Только позвоните. Молодчина.
Толпа оставалась довольно далеко от нас. Я немного пофланировал со своим плакатом. Гробе повентилировал дверью и оставил ее открытой.
Наконец он снова заговорил по телефону. «Альпеншток? А, привет. Это Гробе... Да, у меня все в порядке... У него тоже... О Боже, неужели? Что ж, очень сожалею об этом. Я клятвенно обещаю позаботиться о том, чтобы сразу же заменили все неисправные зажигательные бомбы. Даю слово... Теперь послушайте-ка, генерал. Мне нужен совет по одной военной проблеме. Здесь, на девяносто второй пристани...»
Подошел поезд. Открылись двери. Пассажиры увидели плакат и не стали выходить. Те, что садились, переполнили вагоны до отказа. Двери захлопнулись, и поезд заревел, набирая скорость.
Я снова стал слышать, что говорит Гробе. «...О нет, не полиция Нью-Йорка. Бога ради, нет... Мы бережем Национальную гвардию Нью-Йорка для действительно чрезвычайных событий... Американская армия воспользуется этим, чтобы увеличить свой оборонный бюджет. Послушайте, генерал... Да. Международная зона в конце девяносто второй пристани. Это международная проблема...»
Молодой негр приходил в себя – видимо, от того, что на него наступали ногами. Он, пошатываясь, приподнялся, увидел свои банки с краской, поднял их и вновь принялся рисовать на стене.
Гробе говорил: «О да, это превосходно, генерал. И очень вам благодарен, что уделили мне время. Удачи вам с посольством». Он дернул за рычаг телефона. Посмотрел на меня:
– Есть надежда. Альпеншток – парень что надо.
Вдруг зазвонил телефон. Гробе приложил трубку к уху, послушал, затем заговорил. «Нет, черт побери, это не закусочная, где кормят коньбургерами!.. Нет, я не пришлю вам три „пони высший класс“!» Он с остервенением дернул за рычаг. «Мисс Гут! Чертова (...)! Не допускайте никого к этой линии!.. Ну ладно. Я рад, что вы сожалеете. Теперь соедините меня с объединенным штабом командования в Вашингтоне, с офицером оперативно-стратегической службы... Я знаю, что это секретная линия, мисс Гуг. Да связывайте же, черт возьми!» Он глубоко вздохнул и повентилировал дверью. «Терпеть не могу чеснок!»
Его связали с заказанным абонентом. «Это Гробе из „Киннул Лизинг“. Какие воинские части НАТО у вас в данную минуту находятся в районе Нью-Йорка?.. Что?.. Ваше имя?.. Шеридан. Генерал Шеридан». Он записал. «Не думаю, что мой голос вам знаком, генерал. С вами говорит Гробе из „Киннул Лизинг“... О, ну что ж, сопоставьте со своей (...) фонограммой, коли так. О Боже!» Он подчеркнул записанное. Снова повентилировал дверью, посмотрел на меня:
– Похоже, Инксвитч, мы все-таки доберемся до этого Мэдисона.
Некоторые зеваки были посмелее остальных. Я толкал их, чтобы они проходили дальше, тыча в них слегка своим плакатом.
Гробе снова говорил по телефону. «Прекрасно. Я рад, что вы удовлетворены тем, что это действительно я. Ответьте же, чертов (...), на мой вопрос... Так. Сегодня вечером танковая бригада НАТО устраивает смотр в арсенале седьмого полка. Это, наверное, подойдет. Пусть они меня встретят в трех кварталах к югу от девяносто второй пристани сегодня в 20.30 в полной боевой готовности... Знаете, генерал, мне как-то до лампочки, если у них сорвется смотр. И плевать, что они англичане. Немедленно обратитесь к высшему командованию НАТО в Страсбурге и получите допуск к секретной работе – да поторопитесь! Отдавайте приказ! – Он подчеркнул что-то в своем блокноте. – Хорошо, генерал. Теперь еще одно дело. Есть ли у вас на Бруклинской военной верфи авианосец? Есть? „Саратога“... Генерал, мне нет никакого дела до того, что он стоит в сухом доке. Немедленно отдайте приказ о передаче его на одни сутки в распоряжение командования НАТО в Европе... Ну так оторвите этого чертова (...) морского министра от обеда и выполняйте!.. У меня нет времени объяснять... Да, это дело государственной важности! Хорошо!»
Он дернул рычаг телефона и повернулся ко мне вполоборота:
– Мы все ближе к Мэдисону.
Тут его снова отвлек телефон. «Мисс Гуг? Нет, ваши штаны не готовы и это не химчистка в Йорквилле! Мисс Гуг! Слушайте, черт возьми, оставайтесь на линии. Свяжите меня теперь немедленно с командиром „Саратоги“ на Бруклинской военной верфи».
Гробе взглянул на часы. «Время, время, – сказал он мне. – На все это уходит время. Но мы все ближе к Мэдис... Алло! Говорит Гробе из „Киннул Лизинг“... Здравствуйте, капитан Джинкс. Капитан, вскоре вы получите подтверждение от морского министра, но ждать его вам необязательно. Вы со всем вашим экипажем поступаете в распоряжение командования НАТО...»
С ревом подошел поезд. Гробе закрыл дверь, чтобы можно было разговаривать. Собиралась толпа. Двое крепких парней все пытались прорваться через пикет и добраться до Гробса, у которого на спине все еще висел мой плакат. Другие желали присоединиться к пикетированию. Я отражал их попытки всевозможными тычками и выпадами. Один тихоня оказался зажатым между толпой и будкой. У него было пальто того же цвета, что и у Гробса. Я надеялся, что Гробе скоро кончит, – обстановка накалялась, толпа все прибывала. Плакаты, вместо того чтобы отпугивать людей, похоже, скорее привлекали их. Да и толпа стала другой – состоящей в основном из работников физического труда. Назревала отвратительная ситуация. Наконец Гробе закончил! Он повесил трубку и открыл дверь телефонной будки.
В одно мгновение я снял плакат с его спины и прилепил на спину тихоне, прошипев ему на ухо: «Им нужен ты! Беги что есть мочи!» И тот пустился наутек, да еще как! Как вихрь, пронесся по платформе – только его и видели!.
Толпа, привлеченная движением, различила надпись «СОТРУДНИК ЦРУ», ускользающую от ее цепкой хватки! Воющий поток устремился за своей добычей! Дикие оглушающие крики! Постепенно они растаяли вдали.
– Что это было такое? – поинтересовался Гробе.
– Любители бега трусцой, – пояснил я.
Мы покинули импровизированный временный командный пост управления миром, находящимся в планетарной собственности Роксентера. Звонил телефон. Наверное, мисс Гуг требовалась большая свобода действий. Но мы оставили его без внимания и ушли.
– Лучше сейчас выкроить время и поесть, а то потом наш график будет довольно плотным.
Мы зашли в еврейскую закусочную рядом с метро. В глубине зала стоял замызганный столик с белой крышкой. Гробе сказал:
– Вообще-то я такие места терпеть не могу. Я решительно против того, чтобы евреи делали деньги, но это, разумеется, относится и к другим расам.
Мы сели за столик, и он посмотрел на меню, написанное большими буквами, которое висело на стене. На нем клановцы вывели распылителем красочную свастику, а поверх свастики свои инициалы – ККК.
– Наверное, все, что у них имеется, это хот-доги – они, должно быть, кошерные, поэтому неудивительно, что наш ку-клукс-клан не дает им покоя.
– Вы финансируете клан?
– А как же! Ведь они создают общественное беспокойство. Эй! – окликнул он маленького еврейчика за стойкой. – Два хот-дога, ясненько? Паршивые иностранцы, они, видите ли, не говорят по-английски. Но хот-доги бывают в полном порядке, если положить на них немного углекислой соды.
Я очень сокрушался, сознавая, что подстрелил двух членов их клана. Не очень-то побратски с моей стороны. Ладно, Гробе об этом не узнает, решил я. Мы получили свои законные хот-доги. Прожевывая один из них, мистер Гробе работал над своими записями в блокноте. Я его не прерывал. Он очень старался, чтобы привести их в аккуратный вид и сделать удобочитаемыми. Я знал, что он должен был уладить кое-какие вопросы, связанные с администрацией и властями.
– Думаю, у нас есть очень хорошие шансы захватить Мэдисона, – рассуждал он. – Альпеншток – голова, нет сомнений. Только бы хватило огневой мощи. – Он вписал еще пару замечаний. – Ну вот, этого будет достаточно, чтобы занять работников моей конторы.
Приходится загружать их работой. Посмотрите, как это на ваш взгляд? – Он пододвинул ко мне свои заметки. Меня тронуло его доверие и готовность считаться с моим мнением.
Вот что в них говорилось:
1. Послать жене Зорки коробку шоколада.
2. Отчитаться за один мешок мелочи перед метрополитеном.
3. Восстановить Форт-Апач с помощью денег налогоплательщиков, прикомандировать к нему один эскадрон кавалерии, назначить его командиром генерала Шеридана и приказать ему преследовать Джеронимо, пока не придет пора уходить в отставку.
4. Мисс Гуг, главного оператора нью-йоркской телефонной компании, понизить в должности и перевести на работу чистильщицей путей метрополитена Нью-Йорка.
5. К расходному счету приписать стоимость трех хот-догов.
6. Капитану американского корабля «Саратова» Джинксу присвоить звание контр-адмирала, если он прибудет точно в указанный срок.
7. Сказать англичанам, что они могут выбирать следующего командующего НАТО, если их танковая бригада выполнит свою задачу.
8. Послать жене мэра дюжину роз «Американская красавица» на длинных стеблях и назначить ее президентом «Метрополитен-Опера».
– По мне, – сказал я, – тут все в порядке. Только вот последнее что-то не укладывается у меня в голове.
– Ох, ну конечно! – хлопнул он себя по лбу. – Вы правы, Инксвитч. Ведь я же забыл позвонить мэру. – Он запихнул в рот последний кусок и бросился к телефону.
Я не слышал, что Гробе там говорил, но вернулся он с обычным для юриста с Уолл-стрит разочарованным видом.
– Так я и думал. Терпеть не могу политиков. Все, о чем я его просил, это всеми полицейскими машинами Манхэттена блокировать все пути на Двенадцатую авеню и Вест-Сайдскую эстакаду от Семнадцатой до Семьдесят девятой улиц и не пропускать туда посторонние машины с восьми тридцати до девяти тридцати вечера. Это территория США, поэтому вполне законно задействовать их, поскольку они не будут активно участвовать в штурме – ведь нам придется перекрыть все лазейки, в которые Мэдисон мог бы выскользнуть, чтобы потом цепляться за юридические формальности. – Он грохнул кулаком по столу. – И, чтоб ему провалиться, я знал, что он заартачится. Потому-то и обдумал заранее обходный маневр. Цветочки как раз для этого. Я ему сказал, что мы охотимся за членом банды Корлеоне. Тут, понимаете ли, замешана его жена. Она и Малышка Корлеоне вместе служили хористками в театре Рокси и с тех пор друг друга ненавидят. Вам надо досконально знать местную политическую обстановку, Инксвитч.
Разумеется, он тут же издал приказ, и теперь Мэдисону не улизнуть по какой-нибудь боковой улице. Так что оставляем цветы в списке. – Гробе устало потер морщинистое лицо. Затем рывком сдвинул на лоб фетровую шляпу с полями, загнутыми спереди вниз, а сзади вверх, популярную среди коренных жителей Нью-Йорка. – Можно трогаться, Инксвитч. Похоже, штурм будет довольно ожесточенный, и я сказал жене, что буду дома к десяти часам.
Гробе заплатил за хот-доги горстью монет из мешочка, взятого в разменной кассе. Заметив, что он забыл на столике листок из блокнота со своими замечаниями, я вернулся и догнал его уже снаружи. Переданный ему листок он скомкал и швырнул в урну у фонарного столба.
– Не сорите, Инксвитч. Сейчас у нас идет кампания под лозунгом «Мы нигде не сорим!» Давайте-ка подберем все листовки против Роксентера и засадим нарушителей в тюрьму, и
никто не посмеет обвинить нас в том, что мы нарушили Первую поправку о свободе слова и печати. Вы же теперь член семьи и должны знать такие вещи. Но, скажу честно, нелегко
вам придется. Такие, как мы, шестеренки в машинах сильных мира сего, вкалывают, как рабы. Нас не ценят и не замечают, как бы преданно мы ни относились к своим обязанностям. Кажется, у меня изжога. А соду-то на свои хот-доги я сыпал?
Я что-то этого не припоминал, и Гробе успокоился, вспомнив, что у него и не было с собой соды. Мы пошли, прокладывая себе дорогу в толпе, на встречу с богами битвы.
– Авианосец, шестнадцать боевых танков М-20 последней модели, полевые винтовки, базуки... Надеюсь, мы сосредоточили достаточную огневую мощь, чтобы совладать с Мэдисоном. Но твердой уверенности нет. Он невероятно хитер!
Мы шли через полицейские кордоны, их машины преграждали дорогу на будущее место сражения любому желающему. На нашем пути выросла громадная неуклюжая фигура. Это был полицейский инспектор Графферти. Он взглянул на нас с пристальным вниманием и попятился, старательно взяв под козырек.
– Вижу, это вы, мистер Гробе. Я догадывался, чьих это может быть рук дело. Ну кто еще смог снять с патрулирования все полицейские машины в Нью-Йорке? Хотите, чтобы мы чего-то не замечали?
– Нет, сегодня вечером все законно.
– О? – искренне удивился Графферти.
– Это дело международное, поэтому не позволяйте вашим людям вмешиваться во что-нибудь, кроме блокирования дорожного движения. Мне бы не хотелось, чтобы кто-то из американцев предстал перед Международным судом по правам человека.
– Хорошо, – поспешно согласился Графферти. – У них на этот счет ничего не получится.
Мы пробрались через все заграждения. Впереди виднелось то, что было нам нужно: сгруппированные в боевой порядок шестнадцать танков М-20 – огромные, неуклюжие чудовища, все отдраенные и готовые к смотру. А вокруг них – экипажи, все в парадной форме, с очень английской выправкой и очень английским щегольством. На антеннах у танков развевались вымпелы НАТО, а у ведущего из-за орудийной башни торчал большой натовский флаг. При виде этого военного зрелища захватывало дух!
К нам подошел командир бригады в парадной форме и берете, с тросточкой под мышкой.
– Послушайте, это вы те ребята, которым нам приказано доложить о прибытии? – Он крутанул свой бравый ус. В его голосе явно звучало сомнение: наверное, он ожидал увидеть высокопоставленного генерала НАТО с медалями на груди.
Я быстро положил конец недоразумению, приняв на себя первый удар.
– Это мистер Гробе из «Киннул Лизинг». Он представляет интересы Роксентера.
О боги! Бригадир прямо-таки замер, отдавая честь, и рука его вибрировала и подрагивала. Не поворачиваясь, он прокричал: «Экипажи, для королевского салюта – стройсь!»
По мостовой оглушительно загрохотали тяжелые ботинки. Толпа за его спиной превратилась в плотный внушительный строй, стоящий по стойке «смирно», взгляд каждого был устремлен вперед.
– Королевский салют! Хоп! – прокричал бригадир.
Все как один подняли руку, и это был самый впечатляющий салют, какой мне когда-либо приходилось видеть.
– Два! – крикнул бригадир, и все руки, включая его собственную, опустились.
– Прибыли в ваше распоряжение, сэр! – отчеканил бригадир и протопал ногами на счет четыре, как это принято у англичан.
Гробе стоял в своей узкополой нью-йоркской шляпе и гражданском пальто и в ответ на рапорт лишь чуть-чуть приподнял руку, сказав:
– Если вы соберете своих офицеров, мы проведем консультацию «в кабинете судьи», так сказать..
По строгой команде бригадира все вскоре собрались в тесную кучку. Сверили часы. Гробе достал «спрутовскую» карту Манхэттена. Он так быстро отдавал распоряжения, что они сливались для меня в один звук. Гробе разложил буквально по полочкам все, что требовалось от военных.
Бригадир резко прокричал команду, и экипажи пятнадцати танков ринулись к своим чудищам и с армейской точностью забрались внутрь. Бригадир достал из гимнастерки небольшую рацию «уоки-токи» и каждому номеру по порядку отдал распоряжение.
Взревели двигатели, пятнадцать танков подались вперед и помчались в северном направлении по Двенадцатой авеню. Затем бригадир учтиво передал рацию Гробсу и с помощью жестов и салюта предложил ему шестнадцатый танк.
И вот наконец танк с бригадиром где-то внутри, Гробсом, стоящим в люке открытой командирской башни, и со мной, примостившимся над гусеничными траками, медленно пополз на север. Сбоку на башне торчал поручень, и я ухватился за него, предчувствуя недоброе. Зато Гробе без всяких дурных предчувствий стоял в башенном люке с «уоки-токи» в левой руке и зоркими глазами юриста с Уолл-стрит подмечал все впереди.
Мы крадучись подползли ко входу на пристань номер девяносто два и остановились футах в пятидесяти. Слева катила свои воды черная река, впереди тянулась опустевшая улица и зияла темная утроба склада – молчаливое прибежище преследуемой нами жертвы.
Гробе взглянул на часы. Мы прибыли с большим запасом времени. Он перевел взгляд на меня, ненадежно примостившегося на краю танка.
– Светлая голова этот Альпеншток. Это его план, вот так-то. Шедевр! Надеюсь, он удастся. Очень жаль, что он встал не на ту сторону более чем три четверти века назад. Потеря для всего мира. Восемнадцать стран охотятся за ним как за военным преступником. Из-за этого трудно обеспечивать его террористическую деятельность. Еще полчаса, и мы узнаем, радоваться нам или плакать. Ставка на военную силу – всегда дело
рискованное. Но я даю сигнал к резне. Когда суд не может вынести благоприятного решения, всегда есть базука, чтобы окончательно решить дело. Запомните это, Инксвитч. В вашей нынешней должности вам придется привыкать к этим временам – они испытание для человеческих душ. Через несколько минут дело перейдет в последнюю инстанцию, и мы либо встанем, обезоруженные, перед последним трибуналом, либо
этот чертов Мэдисон благополучно окажется у нас в руках. Обвинение выносит свой вердикт.
Его внимание переключилось на середину реки, поэтому и я глянул в том же направлении. Кто-то из танка передал ему бинокль с инфракрасной оптикой. Гробе принялся исследовать речное пространство.
– Ага! – сказал он наконец и передал мне бинокль.
Быстроходные катера! Но шли они не быстро – они уже останавливались недалеко от берега для высадки десанта. На борту у них виднелась надпись «Морские силы. США. Саратога». На противоположной от меня стороне катеров что-то происходило, но я не мог разобрать, что именно. Гробе взглянул на часы. Потом забрал у меня бинокль и стал рассматривать край пристани номер девяносто два. Потом вдруг закивал и передал мне бинокль. Из воды полетели лини с абордажными крючьями на концах, они зацеплялись за дальний конец пристани. Затем появились черные фигуры и неторопливо стали двигаться к берегу. За спиной у них висели винтовки. И базуки!
Гробе снова отобрал у меня бинокль, посмотрел и воскликнул:
– Фрогмены! «Тюлени» американского военного флота. Должно быть, авианосец принял на борт их отряд. Альпеншток умница!
Он, очевидно, просигналил бригадиру в бронированное брюхо танка, и мы тихо и очень медленно двинулись вперед.
– Меня сейчас главным образом беспокоит его чертова машина, – заговорил Гробе. – Это «Экскалибур», копия открытого туристического фаэтона 1930 года, почти целиком хромированный. Но эта внешность совершенно обманчива. Как и сам Мэдисон. «Экскалибур» технически оснащен очень современно, наподобие реактивного самолета. Мотор от «кадиллака», самый мощный. Может обогнать этот танк, как кролик черепаху!
Мы снова остановились. Танк находился у южного края открытых дверей причала номер девяносто два. В этом месте было темно, но внутри я мог различить освещенную электричеством надпись на дальнем конце: «Свободная зона! Международная территория! Вход воспрещен!»
Это был район беспошлинного ввоза и вывоза товаров, не проходящих таможню США.
В полутьме, в крайнем наружном конце стоял объемистый контейнер, похожий на те, в которых перевозят автомобили, с крупной надписью: «Экспорт». К нему приближалась какая-то небольшая хрупкая фигурка. Его мать! В руке у нее была обеденная корзинка.
В глубине склада флотских «тюленей» видно не было, но они должны были находиться там, они занимали боевые позиции, готовились к бою, взводя затворы и беря под прицел различные точки помещения.
Гробе посматривал на часы. Час начала атаки!
Из темной глубины склада донесся оглушительный треск, сопровождаемый яркими вспышками пламени. Автоматы! Я сжался в комок. Боги мои! Ведь мы же оказались как раз на линии их огня! Гробе, однако, стоял и не думал прятаться. Ну и храбрец! Чтобы я не сбежал, он рявкнул: «Это холостые. Не дергайтесь!» Вспышка и грохот базуки! А это уже не холостой заряд. Он угодил в заднюю стенку огромного контейнера. Сквозь немыслимый шум послышался звук заведенного мотора. Передняя стенка контейнера разлетелась в стороны.
«Экскалибур» вырвался наружу!
Вспышки из стволов автоматов заиграли на его хромированных выхлопных трубах. Из них вырывалось голубое пламя. Хрупкая женщина села на пол, корзинка ее отлетела в сторону. Открытый туристический фаэтон с ревом мчался прямо на нас! Автоматный огонь усилился вдвое.
Машина выехала из склада.
– Давай! – крикнул Гробе.
Четверка передних пулеметов танка открыла огонь. Я едва не свалился, оглушенный мощным сотрясением воздуха. Машина резко вильнула, увернувшись от нас. Завизжав тормозами, она свернула в сторону, очевидно, намереваясь скрыться по боковой улице, но блокировавшие ее патрульные машины устроили целую какофонию сирен! Завизжали тормоза. «Экскалибур» помчался по Двенадцатой авеню. Танк подо мною пришел в движение. Мы набирали скорость. Я отчаянно вцепился в поручень на башне.
Гробе резко отдавал приказы по рации. Ветер пытался сорвать с него шляпу и развевал флаг НАТО.
Мы гнали вовсю! Восемьдесят? Девяносто? Нет, сто миль в час! Машина впереди стала отрываться от нас, ее двигатель начал утверждать свое превосходство! Вот уже и Вест-Сайдская эстакада. Водитель танка, англичанин, ехал по левой стороне дороги!
С головокружительной быстротой мелькали фонарные столбы, боковые ограждения сливались в одну сплошную полосу. Весь Нью-Йорк словно бы ожил, поворачиваясь.
Я едва удерживался на танке! И вот орудие танка вновь забило по машине резкими очередями! Это чуть не окончилось для меня полным падением. Гробе в своей короткополой шляпе, в окружении согнутых ветром вымпелов, упираясь спиной в хлопающий флаг, подался вперед и проорал навстречу ветру: «Теперь уже скоро!»
И это случилось!
«Экскалибур» вздрогнул и резко сбавил скорость! Танк свернул, и его понесло куда-то вбок. Раздался оглушительный визг тормозов. «Экскалибур» таинственным образом остановился! Танк тоже! Наполовину перевалив за боковое ограждение!
Рев моторов усилился. На эстакаду с автодороги, справа и слева, по двое в ряд, въезжали пятнадцать танков. Пятнадцать смертоносных стволов опустились, наведенные на водителя автомобиля!
– Ну и воняет же здесь! – проговорил Гробе. – Чеснок, что ли, она жевала? – Он оставил дверь открытой.
Я стал фланировать у будки с плакатом «Долой ЦРУ!» Люди резко сворачивали в сторону. Гробе забросил горсть монет в таксофон и сказал: «Оператор? Свяжите меня с главным оператором нью-йоркской телефонной компании и немедленно... Главный оператор? Это Гробе из „Киннул Лизинг“. Переключите следующий платный номер: Клондайк 5-9721 на неограниченную международную линию ВАТС номер 1... Разумеется, я знаю, что это секретная линия. Я и обязан это знать: мы владельцы телефонной компании... Ваше имя, пожалуйста? Гуг?»
Он стал записывать в своей маленькой записной книжечке на полке: «Г-У-Г. Благодарю, мисс Гуг... Моя телефонная кредитная карточка ИТ и Т номер один... Да, мы действительно являемся владельцами телефонной компании, мисс Гуг... Хорошо. Теперь переключите на линию ВАТС. Вы лично оставайтесь на этой линии, чтобы отвечать за связь. Держите эту линию открытой. Не допускайте других абонентов до этого платного телефона, убирайте всех с коммутационной панели, если вам будут мешать».
Он с минуту послушал, подчеркнул имя мисс Гуг в своей книжечке. «Нет, мисс Гуг, мне безразлично, говорит ли по нему президент или нет. Снимите его с линии, и все...»
Толпа держалась от нас на значительном расстоянии. Я прохаживался со своим плакатом «Долой ЦРУ!»
Гробе повернулся ко мне и сказал, прикрыв трубку: «Дура. Хочет воткнуть меня в горячую линию. Какому черту захочется разговаривать с президентом в такое время?» Он активно проветривал будку, открывая и закрывая дверь. «О Боже, как же здесь воняет!» Вновь его внимание переключилось на телефон. «Хорошо, мисс Гуг. Теперь соедините меня по прямому проводу со старшим офицером по мониторингу в Агентстве национальной безопасности... Да, мисс Гуг, я знаю, что это секретная правительственная линия... Алло. Кто это? Зорки? Говорит Гробе из „Киннул Лизинг“... Да, жена в полном порядке... А вы как, Зорки?.. Отлично. Послушайте, вы отслеживаете телефонные разговоры генерала Альпенштока?.. А, прекрасно. Проверьте-ка...»
Подошел поезд. Пассажиры увидели мой плакат и остались в вагонах.
– Нам везет, – сказал мне Гробе. – Альпеншток возглавляет террористическую группу в Каире, и, по их расчетам, он завтра утром намеревается взорвать там американское посольство. Он поддерживает спутниковую связь. Альпеншток довольно шустр для человека его... А, Зорки, перестройте систему слежения на обратную связь и переключите меня на телефон Альпенштока. Только позвоните. Молодчина.
Толпа оставалась довольно далеко от нас. Я немного пофланировал со своим плакатом. Гробе повентилировал дверью и оставил ее открытой.
Наконец он снова заговорил по телефону. «Альпеншток? А, привет. Это Гробе... Да, у меня все в порядке... У него тоже... О Боже, неужели? Что ж, очень сожалею об этом. Я клятвенно обещаю позаботиться о том, чтобы сразу же заменили все неисправные зажигательные бомбы. Даю слово... Теперь послушайте-ка, генерал. Мне нужен совет по одной военной проблеме. Здесь, на девяносто второй пристани...»
Подошел поезд. Открылись двери. Пассажиры увидели плакат и не стали выходить. Те, что садились, переполнили вагоны до отказа. Двери захлопнулись, и поезд заревел, набирая скорость.
Я снова стал слышать, что говорит Гробе. «...О нет, не полиция Нью-Йорка. Бога ради, нет... Мы бережем Национальную гвардию Нью-Йорка для действительно чрезвычайных событий... Американская армия воспользуется этим, чтобы увеличить свой оборонный бюджет. Послушайте, генерал... Да. Международная зона в конце девяносто второй пристани. Это международная проблема...»
Молодой негр приходил в себя – видимо, от того, что на него наступали ногами. Он, пошатываясь, приподнялся, увидел свои банки с краской, поднял их и вновь принялся рисовать на стене.
Гробе говорил: «О да, это превосходно, генерал. И очень вам благодарен, что уделили мне время. Удачи вам с посольством». Он дернул за рычаг телефона. Посмотрел на меня:
– Есть надежда. Альпеншток – парень что надо.
Вдруг зазвонил телефон. Гробе приложил трубку к уху, послушал, затем заговорил. «Нет, черт побери, это не закусочная, где кормят коньбургерами!.. Нет, я не пришлю вам три „пони высший класс“!» Он с остервенением дернул за рычаг. «Мисс Гут! Чертова (...)! Не допускайте никого к этой линии!.. Ну ладно. Я рад, что вы сожалеете. Теперь соедините меня с объединенным штабом командования в Вашингтоне, с офицером оперативно-стратегической службы... Я знаю, что это секретная линия, мисс Гуг. Да связывайте же, черт возьми!» Он глубоко вздохнул и повентилировал дверью. «Терпеть не могу чеснок!»
Его связали с заказанным абонентом. «Это Гробе из „Киннул Лизинг“. Какие воинские части НАТО у вас в данную минуту находятся в районе Нью-Йорка?.. Что?.. Ваше имя?.. Шеридан. Генерал Шеридан». Он записал. «Не думаю, что мой голос вам знаком, генерал. С вами говорит Гробе из „Киннул Лизинг“... О, ну что ж, сопоставьте со своей (...) фонограммой, коли так. О Боже!» Он подчеркнул записанное. Снова повентилировал дверью, посмотрел на меня:
– Похоже, Инксвитч, мы все-таки доберемся до этого Мэдисона.
Некоторые зеваки были посмелее остальных. Я толкал их, чтобы они проходили дальше, тыча в них слегка своим плакатом.
Гробе снова говорил по телефону. «Прекрасно. Я рад, что вы удовлетворены тем, что это действительно я. Ответьте же, чертов (...), на мой вопрос... Так. Сегодня вечером танковая бригада НАТО устраивает смотр в арсенале седьмого полка. Это, наверное, подойдет. Пусть они меня встретят в трех кварталах к югу от девяносто второй пристани сегодня в 20.30 в полной боевой готовности... Знаете, генерал, мне как-то до лампочки, если у них сорвется смотр. И плевать, что они англичане. Немедленно обратитесь к высшему командованию НАТО в Страсбурге и получите допуск к секретной работе – да поторопитесь! Отдавайте приказ! – Он подчеркнул что-то в своем блокноте. – Хорошо, генерал. Теперь еще одно дело. Есть ли у вас на Бруклинской военной верфи авианосец? Есть? „Саратога“... Генерал, мне нет никакого дела до того, что он стоит в сухом доке. Немедленно отдайте приказ о передаче его на одни сутки в распоряжение командования НАТО в Европе... Ну так оторвите этого чертова (...) морского министра от обеда и выполняйте!.. У меня нет времени объяснять... Да, это дело государственной важности! Хорошо!»
Он дернул рычаг телефона и повернулся ко мне вполоборота:
– Мы все ближе к Мэдисону.
Тут его снова отвлек телефон. «Мисс Гуг? Нет, ваши штаны не готовы и это не химчистка в Йорквилле! Мисс Гуг! Слушайте, черт возьми, оставайтесь на линии. Свяжите меня теперь немедленно с командиром „Саратоги“ на Бруклинской военной верфи».
Гробе взглянул на часы. «Время, время, – сказал он мне. – На все это уходит время. Но мы все ближе к Мэдис... Алло! Говорит Гробе из „Киннул Лизинг“... Здравствуйте, капитан Джинкс. Капитан, вскоре вы получите подтверждение от морского министра, но ждать его вам необязательно. Вы со всем вашим экипажем поступаете в распоряжение командования НАТО...»
С ревом подошел поезд. Гробе закрыл дверь, чтобы можно было разговаривать. Собиралась толпа. Двое крепких парней все пытались прорваться через пикет и добраться до Гробса, у которого на спине все еще висел мой плакат. Другие желали присоединиться к пикетированию. Я отражал их попытки всевозможными тычками и выпадами. Один тихоня оказался зажатым между толпой и будкой. У него было пальто того же цвета, что и у Гробса. Я надеялся, что Гробе скоро кончит, – обстановка накалялась, толпа все прибывала. Плакаты, вместо того чтобы отпугивать людей, похоже, скорее привлекали их. Да и толпа стала другой – состоящей в основном из работников физического труда. Назревала отвратительная ситуация. Наконец Гробе закончил! Он повесил трубку и открыл дверь телефонной будки.
В одно мгновение я снял плакат с его спины и прилепил на спину тихоне, прошипев ему на ухо: «Им нужен ты! Беги что есть мочи!» И тот пустился наутек, да еще как! Как вихрь, пронесся по платформе – только его и видели!.
Толпа, привлеченная движением, различила надпись «СОТРУДНИК ЦРУ», ускользающую от ее цепкой хватки! Воющий поток устремился за своей добычей! Дикие оглушающие крики! Постепенно они растаяли вдали.
– Что это было такое? – поинтересовался Гробе.
– Любители бега трусцой, – пояснил я.
Мы покинули импровизированный временный командный пост управления миром, находящимся в планетарной собственности Роксентера. Звонил телефон. Наверное, мисс Гуг требовалась большая свобода действий. Но мы оставили его без внимания и ушли.
Глава 5
Мистер Гробе глянул на свои часы:– Лучше сейчас выкроить время и поесть, а то потом наш график будет довольно плотным.
Мы зашли в еврейскую закусочную рядом с метро. В глубине зала стоял замызганный столик с белой крышкой. Гробе сказал:
– Вообще-то я такие места терпеть не могу. Я решительно против того, чтобы евреи делали деньги, но это, разумеется, относится и к другим расам.
Мы сели за столик, и он посмотрел на меню, написанное большими буквами, которое висело на стене. На нем клановцы вывели распылителем красочную свастику, а поверх свастики свои инициалы – ККК.
– Наверное, все, что у них имеется, это хот-доги – они, должно быть, кошерные, поэтому неудивительно, что наш ку-клукс-клан не дает им покоя.
– Вы финансируете клан?
– А как же! Ведь они создают общественное беспокойство. Эй! – окликнул он маленького еврейчика за стойкой. – Два хот-дога, ясненько? Паршивые иностранцы, они, видите ли, не говорят по-английски. Но хот-доги бывают в полном порядке, если положить на них немного углекислой соды.
Я очень сокрушался, сознавая, что подстрелил двух членов их клана. Не очень-то побратски с моей стороны. Ладно, Гробе об этом не узнает, решил я. Мы получили свои законные хот-доги. Прожевывая один из них, мистер Гробе работал над своими записями в блокноте. Я его не прерывал. Он очень старался, чтобы привести их в аккуратный вид и сделать удобочитаемыми. Я знал, что он должен был уладить кое-какие вопросы, связанные с администрацией и властями.
– Думаю, у нас есть очень хорошие шансы захватить Мэдисона, – рассуждал он. – Альпеншток – голова, нет сомнений. Только бы хватило огневой мощи. – Он вписал еще пару замечаний. – Ну вот, этого будет достаточно, чтобы занять работников моей конторы.
Приходится загружать их работой. Посмотрите, как это на ваш взгляд? – Он пододвинул ко мне свои заметки. Меня тронуло его доверие и готовность считаться с моим мнением.
Вот что в них говорилось:
1. Послать жене Зорки коробку шоколада.
2. Отчитаться за один мешок мелочи перед метрополитеном.
3. Восстановить Форт-Апач с помощью денег налогоплательщиков, прикомандировать к нему один эскадрон кавалерии, назначить его командиром генерала Шеридана и приказать ему преследовать Джеронимо, пока не придет пора уходить в отставку.
4. Мисс Гуг, главного оператора нью-йоркской телефонной компании, понизить в должности и перевести на работу чистильщицей путей метрополитена Нью-Йорка.
5. К расходному счету приписать стоимость трех хот-догов.
6. Капитану американского корабля «Саратова» Джинксу присвоить звание контр-адмирала, если он прибудет точно в указанный срок.
7. Сказать англичанам, что они могут выбирать следующего командующего НАТО, если их танковая бригада выполнит свою задачу.
8. Послать жене мэра дюжину роз «Американская красавица» на длинных стеблях и назначить ее президентом «Метрополитен-Опера».
– По мне, – сказал я, – тут все в порядке. Только вот последнее что-то не укладывается у меня в голове.
– Ох, ну конечно! – хлопнул он себя по лбу. – Вы правы, Инксвитч. Ведь я же забыл позвонить мэру. – Он запихнул в рот последний кусок и бросился к телефону.
Я не слышал, что Гробе там говорил, но вернулся он с обычным для юриста с Уолл-стрит разочарованным видом.
– Так я и думал. Терпеть не могу политиков. Все, о чем я его просил, это всеми полицейскими машинами Манхэттена блокировать все пути на Двенадцатую авеню и Вест-Сайдскую эстакаду от Семнадцатой до Семьдесят девятой улиц и не пропускать туда посторонние машины с восьми тридцати до девяти тридцати вечера. Это территория США, поэтому вполне законно задействовать их, поскольку они не будут активно участвовать в штурме – ведь нам придется перекрыть все лазейки, в которые Мэдисон мог бы выскользнуть, чтобы потом цепляться за юридические формальности. – Он грохнул кулаком по столу. – И, чтоб ему провалиться, я знал, что он заартачится. Потому-то и обдумал заранее обходный маневр. Цветочки как раз для этого. Я ему сказал, что мы охотимся за членом банды Корлеоне. Тут, понимаете ли, замешана его жена. Она и Малышка Корлеоне вместе служили хористками в театре Рокси и с тех пор друг друга ненавидят. Вам надо досконально знать местную политическую обстановку, Инксвитч.
Разумеется, он тут же издал приказ, и теперь Мэдисону не улизнуть по какой-нибудь боковой улице. Так что оставляем цветы в списке. – Гробе устало потер морщинистое лицо. Затем рывком сдвинул на лоб фетровую шляпу с полями, загнутыми спереди вниз, а сзади вверх, популярную среди коренных жителей Нью-Йорка. – Можно трогаться, Инксвитч. Похоже, штурм будет довольно ожесточенный, и я сказал жене, что буду дома к десяти часам.
Гробе заплатил за хот-доги горстью монет из мешочка, взятого в разменной кассе. Заметив, что он забыл на столике листок из блокнота со своими замечаниями, я вернулся и догнал его уже снаружи. Переданный ему листок он скомкал и швырнул в урну у фонарного столба.
– Не сорите, Инксвитч. Сейчас у нас идет кампания под лозунгом «Мы нигде не сорим!» Давайте-ка подберем все листовки против Роксентера и засадим нарушителей в тюрьму, и
никто не посмеет обвинить нас в том, что мы нарушили Первую поправку о свободе слова и печати. Вы же теперь член семьи и должны знать такие вещи. Но, скажу честно, нелегко
вам придется. Такие, как мы, шестеренки в машинах сильных мира сего, вкалывают, как рабы. Нас не ценят и не замечают, как бы преданно мы ни относились к своим обязанностям. Кажется, у меня изжога. А соду-то на свои хот-доги я сыпал?
Я что-то этого не припоминал, и Гробе успокоился, вспомнив, что у него и не было с собой соды. Мы пошли, прокладывая себе дорогу в толпе, на встречу с богами битвы.
Глава 6
Было около 8.20 вечера. Стремительно надвигался решающий час «X». Мы с Гробсом вылезли из такси: оставался еще квартал, но ближе подъехать не удалось. Уже пешком мы поспешили на свидание с судьбой. Впереди скопилась масса автомобилей. Туманно-голубую тьму вечера пронизывали яркие огни. Слева от нас чернел Гудзон. Гробе шагал, бормоча себе под нос:– Авианосец, шестнадцать боевых танков М-20 последней модели, полевые винтовки, базуки... Надеюсь, мы сосредоточили достаточную огневую мощь, чтобы совладать с Мэдисоном. Но твердой уверенности нет. Он невероятно хитер!
Мы шли через полицейские кордоны, их машины преграждали дорогу на будущее место сражения любому желающему. На нашем пути выросла громадная неуклюжая фигура. Это был полицейский инспектор Графферти. Он взглянул на нас с пристальным вниманием и попятился, старательно взяв под козырек.
– Вижу, это вы, мистер Гробе. Я догадывался, чьих это может быть рук дело. Ну кто еще смог снять с патрулирования все полицейские машины в Нью-Йорке? Хотите, чтобы мы чего-то не замечали?
– Нет, сегодня вечером все законно.
– О? – искренне удивился Графферти.
– Это дело международное, поэтому не позволяйте вашим людям вмешиваться во что-нибудь, кроме блокирования дорожного движения. Мне бы не хотелось, чтобы кто-то из американцев предстал перед Международным судом по правам человека.
– Хорошо, – поспешно согласился Графферти. – У них на этот счет ничего не получится.
Мы пробрались через все заграждения. Впереди виднелось то, что было нам нужно: сгруппированные в боевой порядок шестнадцать танков М-20 – огромные, неуклюжие чудовища, все отдраенные и готовые к смотру. А вокруг них – экипажи, все в парадной форме, с очень английской выправкой и очень английским щегольством. На антеннах у танков развевались вымпелы НАТО, а у ведущего из-за орудийной башни торчал большой натовский флаг. При виде этого военного зрелища захватывало дух!
К нам подошел командир бригады в парадной форме и берете, с тросточкой под мышкой.
– Послушайте, это вы те ребята, которым нам приказано доложить о прибытии? – Он крутанул свой бравый ус. В его голосе явно звучало сомнение: наверное, он ожидал увидеть высокопоставленного генерала НАТО с медалями на груди.
Я быстро положил конец недоразумению, приняв на себя первый удар.
– Это мистер Гробе из «Киннул Лизинг». Он представляет интересы Роксентера.
О боги! Бригадир прямо-таки замер, отдавая честь, и рука его вибрировала и подрагивала. Не поворачиваясь, он прокричал: «Экипажи, для королевского салюта – стройсь!»
По мостовой оглушительно загрохотали тяжелые ботинки. Толпа за его спиной превратилась в плотный внушительный строй, стоящий по стойке «смирно», взгляд каждого был устремлен вперед.
– Королевский салют! Хоп! – прокричал бригадир.
Все как один подняли руку, и это был самый впечатляющий салют, какой мне когда-либо приходилось видеть.
– Два! – крикнул бригадир, и все руки, включая его собственную, опустились.
– Прибыли в ваше распоряжение, сэр! – отчеканил бригадир и протопал ногами на счет четыре, как это принято у англичан.
Гробе стоял в своей узкополой нью-йоркской шляпе и гражданском пальто и в ответ на рапорт лишь чуть-чуть приподнял руку, сказав:
– Если вы соберете своих офицеров, мы проведем консультацию «в кабинете судьи», так сказать..
По строгой команде бригадира все вскоре собрались в тесную кучку. Сверили часы. Гробе достал «спрутовскую» карту Манхэттена. Он так быстро отдавал распоряжения, что они сливались для меня в один звук. Гробе разложил буквально по полочкам все, что требовалось от военных.
Бригадир резко прокричал команду, и экипажи пятнадцати танков ринулись к своим чудищам и с армейской точностью забрались внутрь. Бригадир достал из гимнастерки небольшую рацию «уоки-токи» и каждому номеру по порядку отдал распоряжение.
Взревели двигатели, пятнадцать танков подались вперед и помчались в северном направлении по Двенадцатой авеню. Затем бригадир учтиво передал рацию Гробсу и с помощью жестов и салюта предложил ему шестнадцатый танк.
И вот наконец танк с бригадиром где-то внутри, Гробсом, стоящим в люке открытой командирской башни, и со мной, примостившимся над гусеничными траками, медленно пополз на север. Сбоку на башне торчал поручень, и я ухватился за него, предчувствуя недоброе. Зато Гробе без всяких дурных предчувствий стоял в башенном люке с «уоки-токи» в левой руке и зоркими глазами юриста с Уолл-стрит подмечал все впереди.
Мы крадучись подползли ко входу на пристань номер девяносто два и остановились футах в пятидесяти. Слева катила свои воды черная река, впереди тянулась опустевшая улица и зияла темная утроба склада – молчаливое прибежище преследуемой нами жертвы.
Гробе взглянул на часы. Мы прибыли с большим запасом времени. Он перевел взгляд на меня, ненадежно примостившегося на краю танка.
– Светлая голова этот Альпеншток. Это его план, вот так-то. Шедевр! Надеюсь, он удастся. Очень жаль, что он встал не на ту сторону более чем три четверти века назад. Потеря для всего мира. Восемнадцать стран охотятся за ним как за военным преступником. Из-за этого трудно обеспечивать его террористическую деятельность. Еще полчаса, и мы узнаем, радоваться нам или плакать. Ставка на военную силу – всегда дело
рискованное. Но я даю сигнал к резне. Когда суд не может вынести благоприятного решения, всегда есть базука, чтобы окончательно решить дело. Запомните это, Инксвитч. В вашей нынешней должности вам придется привыкать к этим временам – они испытание для человеческих душ. Через несколько минут дело перейдет в последнюю инстанцию, и мы либо встанем, обезоруженные, перед последним трибуналом, либо
этот чертов Мэдисон благополучно окажется у нас в руках. Обвинение выносит свой вердикт.
Его внимание переключилось на середину реки, поэтому и я глянул в том же направлении. Кто-то из танка передал ему бинокль с инфракрасной оптикой. Гробе принялся исследовать речное пространство.
– Ага! – сказал он наконец и передал мне бинокль.
Быстроходные катера! Но шли они не быстро – они уже останавливались недалеко от берега для высадки десанта. На борту у них виднелась надпись «Морские силы. США. Саратога». На противоположной от меня стороне катеров что-то происходило, но я не мог разобрать, что именно. Гробе взглянул на часы. Потом забрал у меня бинокль и стал рассматривать край пристани номер девяносто два. Потом вдруг закивал и передал мне бинокль. Из воды полетели лини с абордажными крючьями на концах, они зацеплялись за дальний конец пристани. Затем появились черные фигуры и неторопливо стали двигаться к берегу. За спиной у них висели винтовки. И базуки!
Гробе снова отобрал у меня бинокль, посмотрел и воскликнул:
– Фрогмены! «Тюлени» американского военного флота. Должно быть, авианосец принял на борт их отряд. Альпеншток умница!
Он, очевидно, просигналил бригадиру в бронированное брюхо танка, и мы тихо и очень медленно двинулись вперед.
– Меня сейчас главным образом беспокоит его чертова машина, – заговорил Гробе. – Это «Экскалибур», копия открытого туристического фаэтона 1930 года, почти целиком хромированный. Но эта внешность совершенно обманчива. Как и сам Мэдисон. «Экскалибур» технически оснащен очень современно, наподобие реактивного самолета. Мотор от «кадиллака», самый мощный. Может обогнать этот танк, как кролик черепаху!
Мы снова остановились. Танк находился у южного края открытых дверей причала номер девяносто два. В этом месте было темно, но внутри я мог различить освещенную электричеством надпись на дальнем конце: «Свободная зона! Международная территория! Вход воспрещен!»
Это был район беспошлинного ввоза и вывоза товаров, не проходящих таможню США.
В полутьме, в крайнем наружном конце стоял объемистый контейнер, похожий на те, в которых перевозят автомобили, с крупной надписью: «Экспорт». К нему приближалась какая-то небольшая хрупкая фигурка. Его мать! В руке у нее была обеденная корзинка.
В глубине склада флотских «тюленей» видно не было, но они должны были находиться там, они занимали боевые позиции, готовились к бою, взводя затворы и беря под прицел различные точки помещения.
Гробе посматривал на часы. Час начала атаки!
Из темной глубины склада донесся оглушительный треск, сопровождаемый яркими вспышками пламени. Автоматы! Я сжался в комок. Боги мои! Ведь мы же оказались как раз на линии их огня! Гробе, однако, стоял и не думал прятаться. Ну и храбрец! Чтобы я не сбежал, он рявкнул: «Это холостые. Не дергайтесь!» Вспышка и грохот базуки! А это уже не холостой заряд. Он угодил в заднюю стенку огромного контейнера. Сквозь немыслимый шум послышался звук заведенного мотора. Передняя стенка контейнера разлетелась в стороны.
«Экскалибур» вырвался наружу!
Вспышки из стволов автоматов заиграли на его хромированных выхлопных трубах. Из них вырывалось голубое пламя. Хрупкая женщина села на пол, корзинка ее отлетела в сторону. Открытый туристический фаэтон с ревом мчался прямо на нас! Автоматный огонь усилился вдвое.
Машина выехала из склада.
– Давай! – крикнул Гробе.
Четверка передних пулеметов танка открыла огонь. Я едва не свалился, оглушенный мощным сотрясением воздуха. Машина резко вильнула, увернувшись от нас. Завизжав тормозами, она свернула в сторону, очевидно, намереваясь скрыться по боковой улице, но блокировавшие ее патрульные машины устроили целую какофонию сирен! Завизжали тормоза. «Экскалибур» помчался по Двенадцатой авеню. Танк подо мною пришел в движение. Мы набирали скорость. Я отчаянно вцепился в поручень на башне.
Гробе резко отдавал приказы по рации. Ветер пытался сорвать с него шляпу и развевал флаг НАТО.
Мы гнали вовсю! Восемьдесят? Девяносто? Нет, сто миль в час! Машина впереди стала отрываться от нас, ее двигатель начал утверждать свое превосходство! Вот уже и Вест-Сайдская эстакада. Водитель танка, англичанин, ехал по левой стороне дороги!
С головокружительной быстротой мелькали фонарные столбы, боковые ограждения сливались в одну сплошную полосу. Весь Нью-Йорк словно бы ожил, поворачиваясь.
Я едва удерживался на танке! И вот орудие танка вновь забило по машине резкими очередями! Это чуть не окончилось для меня полным падением. Гробе в своей короткополой шляпе, в окружении согнутых ветром вымпелов, упираясь спиной в хлопающий флаг, подался вперед и проорал навстречу ветру: «Теперь уже скоро!»
И это случилось!
«Экскалибур» вздрогнул и резко сбавил скорость! Танк свернул, и его понесло куда-то вбок. Раздался оглушительный визг тормозов. «Экскалибур» таинственным образом остановился! Танк тоже! Наполовину перевалив за боковое ограждение!
Рев моторов усилился. На эстакаду с автодороги, справа и слева, по двое в ряд, въезжали пятнадцать танков. Пятнадцать смертоносных стволов опустились, наведенные на водителя автомобиля!