— Я не хочу чая, спасибо, — Эндрю сел за свой стол. — Ты когда-нибудь работаешь? — спросил он осторожным голосом, и Билл бросил на друга быстрый удивленный взгляд.
— Кэт гостила здесь несколько дней, и я только что отвез ее на вокзал. Что тебя тревожит? Неполадки в цехе?
Эндрю колебался. По какой-то необъяснимой причине он не хотел говорить с Биллом о Мюриел. Но когда он все же заговорил, в его голосе звучали резкие, презрительные нотки.
— Я только что узнал, что Мюриел Патерсон работает здесь, у меня на заводе.
— Мюриел? — Билл просто остолбенел от изумления. — Она и в самом деле пришла сюда?.. Боже правый! — Намек был совершенно прозрачен, и Эндрю, забыв о своих собственных выводах, к которым он пришел лишь несколько минут назад, сердито взглянул на Билла и сдержанно заметил, что Мюриел наверняка пошла на завод не от хорошей жизни.
Легкая усмешка появилась на добродушном лице Билла.
— Но когда ты вошел сюда, у тебя было твердое убеждение, что Мюриел все еще… преследует тебя?
Эндрю снова сердито взглянул на него, но ничего не ответил. Билл задумался на мгновение; он вспомнил, как, сойдя с корабля, они с Эндрю ехали в поезде в полном молчании.
— Должно быть, она знает, что ты увлекся ею, — заметил Билл, когда Эндрю продолжал молчать. — Она давно здесь?
— Что она знает?
— Ну, ладно, — сказал Билл, которого вовсе не испугало грозное восклицание друга, — признавайся. Этот роман заметно отличается от всех твоих прошлых увлечений?
«О, боже! Неужели и все на корабле это заметили?»
— Ты полагаешь, что я влюбился в эту девушку?
Он сказал это довольно резко, но вдруг весь его гнев рассеялся. Ошеломленный, он понял, что его мысли унеслись очень далеко, на тот берег, где он прикалывал букетик горных фиалок к платью Мюриел. И видел он в ней не светскую женщину, чье жеманство вызывало у него отвращение, а ребенка с удивительной задумчивой нежностью в глазах и румянцем легкого смущения на лице. «Все это притворство», — часто говорил он Биллу, да и сам не сомневался в своих словах. И все же именно эти очаровательные проявления невинности, простоты, а подчас и поразительной робости он находил совершенно неотразимыми. В такие минуты она выглядела юной, непосредственной и открытой; могла совершенно естественно покраснеть, услышав комплимент или насмешку. «Сколько ей лет?» — спросил он себя. Она говорила, что девятнадцать, но выглядела на все тридцать, поэтому он думал, что ей около двадцати пяти. Но всего несколько минут назад, с распущенными волосами и без косметики, она выглядела не старше девятнадцати, и он понял, что она говорила правду. Ему следовало бы сообразить сразу, что она могла и не скрывать свой возраст, так как надеялась стать его женой…
— Я хочу сказать, что ты оказался не таким уж твердокаменным, как привык о себе думать, — ответил Билл, и Эндрю помрачнел, но не стал отрицать.
— Экий ты наблюдательный, — пробормотал он, и Билл засмеялся.
— А Кэт пошла еще дальше: она поспорила со мной на пять шиллингов, что все закончится свадьбой. Конечно, мне не стоило держать такое пари, учитывая то, что я знаю, но она настаивала.
Досадливая гримаса на лице Эндрю лучше всяких слов выразила, что он думает о предположении Кэтлин. Выходит, она тоже считала, что он влюбился в Мюриел. Эндрю с раздражением поморщился. Неудивительно, что Мюриел явилась сюда: она была совершенно уверена в успехе. Наверное, на корабле он вел себя, как подросток, потерявший голову от любви и не умеющий скрывать свои чувства. Невероятно!
Он искоса глянул на Билла, ожидая увидеть на его лице знакомую ухмылку, но Билл лишь озадаченно хмурился:
— Это же лишено всякого смысла, — медленно и задумчиво произнес он. — Даже у нее должна быть хоть какая-то гордость.
Слова «даже у нее» заставили Эндрю вздрогнуть. Странно: сам он мог обвинять девушку, не без оснований полагая, что она строит беспочвенные планы и бессовестно притворяется, но мысль о том, что и Билл такого же мнения о ней, вызывала у Эндрю желание защищать Мюриел. Никогда прежде у него не бывало порывов защищать женщину, ни одна из них не интересовала его настолько, чтобы он говорил о ней так, как сейчас.
С ним творилось что-то необычное… и чем скорее он избавится от этого наваждения, тем будет лучше.
— Ты должен извинить меня, Билл, — произнес Эндрю, стараясь скрыть нетерпение. — Мне нужно закончить одно важное дело.
— Но ты же ничего не рассказал мне, — запротестовал Билл. — Давно она работает здесь? Ты говорил с ней?
— Я сейчас очень занят, Билл. Мне нужно немедленно уладить это дело.
Он взглянул на часы. Без десяти пять. Мюриел должна прийти в пять.
Билл поднялся, глядя на Эндрю с пониманием и некоторой насмешкой.
— Ладно. Встретимся в среду вечером… У тебя есть билеты на спектакль?
Эндрю кивнул.
— Извини, что выпроваживаю тебя, но….
— Я понимаю… хорошо понимаю, — сказал Билл самым любезным тоном. — Надеюсь, это срочное дело не слишком задержит тебя.
С этими словами он ушел, оставив Эндрю буравить закрытую дверь сердитым взглядом.
Мюриел вошла очень робко; она сильно покраснела и смутилась не только от недавней встречи с Эндрю, но еще больше от намеков и нескромных предположений девушек в цехе. Их насмешки еще звучали у нее в ушах, когда суровая секретарша Эндрю сообщила, что ее вызывает хозяин.
«Он симпатичный, правда? Ты уже влюбилась в него? Все новенькие влюбляются».
«Посмотрите-ка, как она зарделась!»
«Прямо розочка с куста…»
«Вы заметили, как она смотрела на него? Влюбилась, это уж точно!»
И каждое замечание сопровождалось, взрывом смеха.
Эндрю поднял голову от бумаг и, даже не предложив ей сесть, резко сказал:
— Нет необходимости говорить, как я удивился, увидев тебя здесь, Мюриел. Ты, наверное, ждала, что я пошлю за тобой?
— Нет, не ждала, — ответила девушка и по его презрительному взгляду поняла, что он думает о ней очень плохо. Собственно, так она и предполагала.
— Не притворяйся, Мюриел, меня не проведешь.
На мгновение в ее глазах вспыхнул гневный огонек, но тут же погас. Что бы там ни было, с Эндрю она провела самые счастливые часы своей жизни и не станет с ним ссориться.
— Ты, конечно, думаешь, будто я пришла на завод только для того, чтобы… снова увидеть тебя, — тихо, но с достоинством сказала она. — Вовсе нет. Я пришла потому, что мне нужны деньги… Я никогда раньше не работала, и мне нужно было найти место, где бы меня могли научить.
Ей было очень трудно говорить, когда он смотрел на нее с таким холодным безразличием, и, глядя, как его длинные пальцы нетерпеливо постукивают по столу, она уже не могла представить, что когда-то они нежно сжимали ее руку. Казалось совершенно невероятным, что эти пальцы касались ее, что эти руки сжимали ее в объятиях; чудесные дни и ночи на корабле, наверное, приснились ей… Сейчас он был холоден как лед, словно начисто забыл о тех моментах близости, которые воплощали для нее все самое чистое и светлое. Для него же это все было лишь мимолетным развлечением — приятно провести время и забыть навсегда. Если бы у нее было больше опыта… Но это все равно случилось бы, даже если бы она знала, что он отвергнет ее любовь с таким холодным равнодушием. Любовь — такое чувство, над которым человек не властен; оно побеждает прежде, чем ты успеваешь его осознать, а потом ты остаешься сломленной и разбитой, и хочешь только одного: заснуть, спать долго-долго и проснуться тогда, когда уже будешь слишком старой, чтобы без боли вспоминать об этом.
— Значит, тебе нужны деньги? — Голос Эндрю звучал по-прежнему ровно и бесстрастно. Ей показалось, что он взвешивает ее слова. — Видимо, твое материальное состояние несколько изменилось с тех пор, как мы виделись в последний раз?
— Да, изменилось, — простодушно ответила она и после легкого колебания добавила: — Мы никогда не были богатыми. Возможно, я ввела тебя в заблуждение, но…
— Я не заблуждался, — спокойно прервал он. — Я с самого начала понял, что за круиз платила твоя тетя.
Мюриел опустила голову.
— Да, она любит круизы, но ей не с кем было поехать, и поэтому она пригласила меня. Я была при ней чем-то вроде… компаньонки.
Его губы чуть покривились, и он сухо заметил:
— Ты проводила с ней не так уж много времени.
Мюриел был неприятен его тон, ее коробило от бесстрастной маски на его лице, поэтому она смотрела в сторону. Через некоторое время она вежливо осведомилась о причине вызова.
Эндрю смотрел на нее с неприязнью. Значит, он прав: у нее была наготове трогательная история о бедной семье и о несчастной девушке, согласной на любую работу. «Чего же она ждет теперь? Ничего, — подумал он с легкой усмешкой. — Теперь она отчетливо поняла, что ее план снова провалился. Завтра же ее не будет здесь».
— Я просто хотел удовлетворить свое любопытство. — Что-то странное послышалось в его голосе, и Мюриел резко подняла голову. Но он, казалось, полностью погрузился в свои бумаги. — Ты можешь идти.
Он произнес это равнодушным тоном хозяина. Чуть подождав, не взглянет ли он на нее, Мюриел повернулась и вышла из комнаты, не замечая ничего вокруг.
V
— Кэт гостила здесь несколько дней, и я только что отвез ее на вокзал. Что тебя тревожит? Неполадки в цехе?
Эндрю колебался. По какой-то необъяснимой причине он не хотел говорить с Биллом о Мюриел. Но когда он все же заговорил, в его голосе звучали резкие, презрительные нотки.
— Я только что узнал, что Мюриел Патерсон работает здесь, у меня на заводе.
— Мюриел? — Билл просто остолбенел от изумления. — Она и в самом деле пришла сюда?.. Боже правый! — Намек был совершенно прозрачен, и Эндрю, забыв о своих собственных выводах, к которым он пришел лишь несколько минут назад, сердито взглянул на Билла и сдержанно заметил, что Мюриел наверняка пошла на завод не от хорошей жизни.
Легкая усмешка появилась на добродушном лице Билла.
— Но когда ты вошел сюда, у тебя было твердое убеждение, что Мюриел все еще… преследует тебя?
Эндрю снова сердито взглянул на него, но ничего не ответил. Билл задумался на мгновение; он вспомнил, как, сойдя с корабля, они с Эндрю ехали в поезде в полном молчании.
— Должно быть, она знает, что ты увлекся ею, — заметил Билл, когда Эндрю продолжал молчать. — Она давно здесь?
— Что она знает?
— Ну, ладно, — сказал Билл, которого вовсе не испугало грозное восклицание друга, — признавайся. Этот роман заметно отличается от всех твоих прошлых увлечений?
«О, боже! Неужели и все на корабле это заметили?»
— Ты полагаешь, что я влюбился в эту девушку?
Он сказал это довольно резко, но вдруг весь его гнев рассеялся. Ошеломленный, он понял, что его мысли унеслись очень далеко, на тот берег, где он прикалывал букетик горных фиалок к платью Мюриел. И видел он в ней не светскую женщину, чье жеманство вызывало у него отвращение, а ребенка с удивительной задумчивой нежностью в глазах и румянцем легкого смущения на лице. «Все это притворство», — часто говорил он Биллу, да и сам не сомневался в своих словах. И все же именно эти очаровательные проявления невинности, простоты, а подчас и поразительной робости он находил совершенно неотразимыми. В такие минуты она выглядела юной, непосредственной и открытой; могла совершенно естественно покраснеть, услышав комплимент или насмешку. «Сколько ей лет?» — спросил он себя. Она говорила, что девятнадцать, но выглядела на все тридцать, поэтому он думал, что ей около двадцати пяти. Но всего несколько минут назад, с распущенными волосами и без косметики, она выглядела не старше девятнадцати, и он понял, что она говорила правду. Ему следовало бы сообразить сразу, что она могла и не скрывать свой возраст, так как надеялась стать его женой…
— Я хочу сказать, что ты оказался не таким уж твердокаменным, как привык о себе думать, — ответил Билл, и Эндрю помрачнел, но не стал отрицать.
— Экий ты наблюдательный, — пробормотал он, и Билл засмеялся.
— А Кэт пошла еще дальше: она поспорила со мной на пять шиллингов, что все закончится свадьбой. Конечно, мне не стоило держать такое пари, учитывая то, что я знаю, но она настаивала.
Досадливая гримаса на лице Эндрю лучше всяких слов выразила, что он думает о предположении Кэтлин. Выходит, она тоже считала, что он влюбился в Мюриел. Эндрю с раздражением поморщился. Неудивительно, что Мюриел явилась сюда: она была совершенно уверена в успехе. Наверное, на корабле он вел себя, как подросток, потерявший голову от любви и не умеющий скрывать свои чувства. Невероятно!
Он искоса глянул на Билла, ожидая увидеть на его лице знакомую ухмылку, но Билл лишь озадаченно хмурился:
— Это же лишено всякого смысла, — медленно и задумчиво произнес он. — Даже у нее должна быть хоть какая-то гордость.
Слова «даже у нее» заставили Эндрю вздрогнуть. Странно: сам он мог обвинять девушку, не без оснований полагая, что она строит беспочвенные планы и бессовестно притворяется, но мысль о том, что и Билл такого же мнения о ней, вызывала у Эндрю желание защищать Мюриел. Никогда прежде у него не бывало порывов защищать женщину, ни одна из них не интересовала его настолько, чтобы он говорил о ней так, как сейчас.
С ним творилось что-то необычное… и чем скорее он избавится от этого наваждения, тем будет лучше.
— Ты должен извинить меня, Билл, — произнес Эндрю, стараясь скрыть нетерпение. — Мне нужно закончить одно важное дело.
— Но ты же ничего не рассказал мне, — запротестовал Билл. — Давно она работает здесь? Ты говорил с ней?
— Я сейчас очень занят, Билл. Мне нужно немедленно уладить это дело.
Он взглянул на часы. Без десяти пять. Мюриел должна прийти в пять.
Билл поднялся, глядя на Эндрю с пониманием и некоторой насмешкой.
— Ладно. Встретимся в среду вечером… У тебя есть билеты на спектакль?
Эндрю кивнул.
— Извини, что выпроваживаю тебя, но….
— Я понимаю… хорошо понимаю, — сказал Билл самым любезным тоном. — Надеюсь, это срочное дело не слишком задержит тебя.
С этими словами он ушел, оставив Эндрю буравить закрытую дверь сердитым взглядом.
Мюриел вошла очень робко; она сильно покраснела и смутилась не только от недавней встречи с Эндрю, но еще больше от намеков и нескромных предположений девушек в цехе. Их насмешки еще звучали у нее в ушах, когда суровая секретарша Эндрю сообщила, что ее вызывает хозяин.
«Он симпатичный, правда? Ты уже влюбилась в него? Все новенькие влюбляются».
«Посмотрите-ка, как она зарделась!»
«Прямо розочка с куста…»
«Вы заметили, как она смотрела на него? Влюбилась, это уж точно!»
И каждое замечание сопровождалось, взрывом смеха.
Эндрю поднял голову от бумаг и, даже не предложив ей сесть, резко сказал:
— Нет необходимости говорить, как я удивился, увидев тебя здесь, Мюриел. Ты, наверное, ждала, что я пошлю за тобой?
— Нет, не ждала, — ответила девушка и по его презрительному взгляду поняла, что он думает о ней очень плохо. Собственно, так она и предполагала.
— Не притворяйся, Мюриел, меня не проведешь.
На мгновение в ее глазах вспыхнул гневный огонек, но тут же погас. Что бы там ни было, с Эндрю она провела самые счастливые часы своей жизни и не станет с ним ссориться.
— Ты, конечно, думаешь, будто я пришла на завод только для того, чтобы… снова увидеть тебя, — тихо, но с достоинством сказала она. — Вовсе нет. Я пришла потому, что мне нужны деньги… Я никогда раньше не работала, и мне нужно было найти место, где бы меня могли научить.
Ей было очень трудно говорить, когда он смотрел на нее с таким холодным безразличием, и, глядя, как его длинные пальцы нетерпеливо постукивают по столу, она уже не могла представить, что когда-то они нежно сжимали ее руку. Казалось совершенно невероятным, что эти пальцы касались ее, что эти руки сжимали ее в объятиях; чудесные дни и ночи на корабле, наверное, приснились ей… Сейчас он был холоден как лед, словно начисто забыл о тех моментах близости, которые воплощали для нее все самое чистое и светлое. Для него же это все было лишь мимолетным развлечением — приятно провести время и забыть навсегда. Если бы у нее было больше опыта… Но это все равно случилось бы, даже если бы она знала, что он отвергнет ее любовь с таким холодным равнодушием. Любовь — такое чувство, над которым человек не властен; оно побеждает прежде, чем ты успеваешь его осознать, а потом ты остаешься сломленной и разбитой, и хочешь только одного: заснуть, спать долго-долго и проснуться тогда, когда уже будешь слишком старой, чтобы без боли вспоминать об этом.
— Значит, тебе нужны деньги? — Голос Эндрю звучал по-прежнему ровно и бесстрастно. Ей показалось, что он взвешивает ее слова. — Видимо, твое материальное состояние несколько изменилось с тех пор, как мы виделись в последний раз?
— Да, изменилось, — простодушно ответила она и после легкого колебания добавила: — Мы никогда не были богатыми. Возможно, я ввела тебя в заблуждение, но…
— Я не заблуждался, — спокойно прервал он. — Я с самого начала понял, что за круиз платила твоя тетя.
Мюриел опустила голову.
— Да, она любит круизы, но ей не с кем было поехать, и поэтому она пригласила меня. Я была при ней чем-то вроде… компаньонки.
Его губы чуть покривились, и он сухо заметил:
— Ты проводила с ней не так уж много времени.
Мюриел был неприятен его тон, ее коробило от бесстрастной маски на его лице, поэтому она смотрела в сторону. Через некоторое время она вежливо осведомилась о причине вызова.
Эндрю смотрел на нее с неприязнью. Значит, он прав: у нее была наготове трогательная история о бедной семье и о несчастной девушке, согласной на любую работу. «Чего же она ждет теперь? Ничего, — подумал он с легкой усмешкой. — Теперь она отчетливо поняла, что ее план снова провалился. Завтра же ее не будет здесь».
— Я просто хотел удовлетворить свое любопытство. — Что-то странное послышалось в его голосе, и Мюриел резко подняла голову. Но он, казалось, полностью погрузился в свои бумаги. — Ты можешь идти.
Он произнес это равнодушным тоном хозяина. Чуть подождав, не взглянет ли он на нее, Мюриел повернулась и вышла из комнаты, не замечая ничего вокруг.
V
Ее первым побуждением было уйти с завода, и в тот же вечер Мюриел осторожно намекнула домашним, что ей не нравится работа. Сначала это было встречено удивленным молчанием, затем разом заговорили все, кроме Дерека.
— Работа не такая уж плохая, — отрывисто произнес Фред. — Я думал, у тебя все получается.
— Ты не можешь уйти с работы, — раздраженно сказала мать. — Как мы будем обходиться без твоих денег?
— Я всегда говорила, что ты просто не хочешь работать, — гневно бросила Диль. — Но если ты думаешь, что можешь сидеть у нас на шее, то глубоко ошибаешься!
— Ради бога, не будем больше об этом, — взмолилась наконец Мюриел, чувствуя свое поражение. — Я остаюсь.
— Тогда почему же ты говорила так, будто собираешься уйти? — недоуменно спросила миссис Патерсон. — Ты ужасно меня расстроила.
— Мне не нравится работа, вот и все. Но это ничего не значит. Я не уйду, и вам не о чем беспокоиться.
— Да, я вспомнил, — сказал Фред с неожиданным энтузиазмом. — По дороге домой я встретил Питера, и он сказал мне, что мистер Берк вызывал тебя сегодня. Что ему было нужно?
— Мистер Берк? — удивилась Диль. — Тот самый мистер Берк?
— Он единственный на заводе. Так что же ему было нужно, Мюриел?
— Ничего особенного, — она запнулась, увидев любопытный взгляд сестры. — Он только хотел узнать… нравится ли мне моя работа.
— Твоя работа?.. Разве мистера Берка интересуют такие пустяки? — обратилась Диль к своему мужу.
— Откуда мне знать? — Он повернулся к Мюриел: — Питер сказал, что хозяин говорил с тобой, когда приходил в цех. Разве он не спросил тебя о твоей работе?
— Спросил… — Она нервничала, не зная, как выпутаться из этого положения. — Он спросил, устраивает ли меня работа на заводе.
— А потом он послал за тобой, чтобы опять спросить то же самое? — сказала Диль с нескрываемым сарказмом. — Он, должно быть, очень заботливый хозяин. — Она помолчала, а потом добавила: — Ты помнишь свое странное высказывание о «боссах», как ты их назвала? Сдается мне, ты знала мистера Берка еще до того, как пошла работать на завод.
Заметив замешательство Мюриел, Фред пожалел, что начал этот разговор, и уже хотел вмешаться, но тут Мюриел бросила нож и вилку на стол и сердито обратилась к своей сестре:
— Что это ты выдумываешь?
— Ничего я не выдумываю. Мне просто показалось странным, что такой человек, как мистер Берк, интересуется одной из своих работниц…
— Диль, замолчи! — вмешалась миссис Патерсон. — Твои намеки просто оскорбительны!
— Так почему же он посылал за тобой? — настаивала Диль, не обращая внимания на слова матери. — И почему ты так побледнела? Ты упомянула, если я верно помню, мистера Гроувза… но такого человека не существует, значит, ты имела в виду мистера Берка, не так ли? Где ты с ним познакомилась?
Мюриел встала, бледная и рассерженная, чувствуя, что слова сестры вывели ее из себя.
— Я отказываюсь отвечать на подобные вопросы. Мистер Берк послал за мной, чтобы спросить о моей работе. Ты можешь верить или нет, но это единственное объяснение, которое я могу тебе дать.
— Но Мюриел, — сказала миссис Патерсон, — к чему такая скрытность? Мне начинает казаться, будто тебе есть что скрывать.
— Я ничего не скрываю. Я же сказала вам, что он просто спросил меня о моей работе.
Диль расхохоталась.
— Я не представляю, как ты могла с ним познакомиться, — сказала она, — но мне совершенно ясно, что ты знаешь о нем гораздо больше, чем стараешься показать. Поставь на верную карту, и ты сможешь помочь всей семье…
— Ты, наверное, сошла с ума! — Мюриел смотрела на нее, побелев от гнева и сжав руки в кулаки. Потом она повернулась и выбежала из комнаты.
— Что я такого сделала, если и Эндрю, и Диль считают меня испорченной и подлой? — прошептала она, и ее глаза наполнились слезами. — Если бы папа был жив, я могла бы все ему рассказать… а вот им я ни за что не скажу.
Поддавшись внезапному приступу горя и отчаяния, она бросилась на кровать и горько разрыдалась, уткнув лицо в подушку. «Нет, Диль вовсе не то имела в виду, что сказала, — подумала Мюриел, немного успокоившись. — Просто она не в себе последние дни. Она опять станет прежней, когда родится ребенок. Нет, Диль не может так плохо думать обо мне».
К удивлению Мюриел, этот случай больше не обсуждался, и недели две жизнь в семье шла почти безмятежно, что было довольно необычно для их дома.
Диль начала готовить приданое для младенца, и Мюриел, внимательно наблюдая за нею, чувствовала, что сестра это делает с удовольствием. Случалось, закончив какую-нибудь маленькую вещичку, Диль брала ее в руки и внимательно рассматривала, ожидая, как думалось Мюриел, похвалы домашних. Мюриел сама находила странное удовольствие, помогая ей. Она отделывала каждую вещь, пришивала ленточки и бантики — все голубые, потому что и Диль, и Фред были уверены, что у них будет мальчик.
— Забавно, но все почему-то хотят, чтобы их первенец был обязательно мальчик, — задумчиво сказала Мюриел как-то вечером, когда сидела с Диль у камина, дошивая маленькую кофточку.
— Они гораздо лучше девочек, вот и все, — решительно заявила Диль. — Особенно когда вырастут. Женщины такие язвы.
— О, как ты можешь так говорить? — засмеялась Мюриел с легким чувством протеста. — Ты не должна называть язвами представительниц своего же пола, Диль.
— А почему бы и нет? Это святая правда. Возьми, например, наши семьи. Тетя Сара — язва, и тетя Эдит тоже. А Кристин? Кто захочет, чтобы его ребенок превратился в такую, как она?
— Ничего плохого в Кристин нет…
— Ах нет? Тебе еще не приходилось становиться ей поперек дороги, Мюриел, поэтому ты не знаешь. Я никогда не забуду, как однажды на Рождество тетя Сара пожалела своих бедных родственников и пригласила нас к себе в гости. У меня была кукла — ее нельзя было даже сравнивать с теми, что были у Кристин, но по какой-то причине она ей понадобилась. Из-за этой куклы мы дрались как тигры, и Кристин выцарапала бы мне глаза, если бы я подпустила ее близко к себе. Ты была слишком мала, чтобы это помнить, но, когда я думаю о Кристин, я всегда вспоминаю этот случай.
— Все дети ссорятся из-за пустяков, — Мюриел попыталась защитить свою кузину. — Кристин всегда хорошо относилась ко мне.
— Возможно… — Диль странно прищурилась. — Вот если у тебя вдруг окажется нечто такое, что и ей понадобится, тогда увидишь ее истинное лицо.
— Я не думаю, что у меня когда-нибудь будет то, что ей понадобится, — печально ответила Мюриел.
— Пожалуй, ты права, — согласилась сестра. — Ох уж эти деньги! Если мы должны быть бедными, то почему наши родственники тоже не могут быть бедными?
Теперь Диль стала реже ворчать и почти не ссорилась с мужем. Фреду повысили жалование, и Мюриел чувствовала, что, если бы они еще имели свой дом, Диль была бы совершенно счастлива.
За две недели до Рождества тетя Сара и дядя Герберт праздновали свою серебряную свадьбу, и вся семья Патерсон получила приглашения. Диль пойти не могла, и Фред тоже отказался. Миссис Патерсон сказала, что и она не пойдет, потому что ей невыносимо провести вечер в обстановке, которая так живо напоминает ей обо всем том, от чего она отказалась после замужества.
— Этот вечер не доставит мне удовольствия. А Дерека я просто не пущу: он осрамит нас всех своим поведением и ужасным жаргоном. Никто не поверит, что он ходит в такую приличную школу.
— Приличная школа? — с ухмылкой отозвался Дерек. — У нас сегодня был бунт.
— Бунт? — озадаченно переспросила Мюриел. — Но, Дерек…
— Не обращай на него внимания, — сердито сказала мать. — Это всего лишь очередная его выдумка. На прошлой неделе он рассказывал о гаечном ключе.
— О гаечном ключе? — Мюриел удивленно посмотрела на брата.
— Ну разве ты не слышала о гаечном ключе, который упал с самолета на школьный двор и чуть не угодил Дереку по голове? — засмеялся Фред, а Дерек густо покраснел.
— А здорово, если бы так подфартило на самом деле, — все же весело ответил он и затем добавил, словно доказывая, что это за школа, в которую он с таким трудом поступил: — Старый псих Джексон обозвал меня вчера безмозглой летучей мышью только потому, что я написал «мок» вместо «мог». Как будто другие не делают таких ошибок! И еще он крестит нас бесхребетными медузами и тупыми моллюсками…
— О, Дерек, ты невыносим, — засмеялась Мюриел. — Пора бы уже перестать фантазировать. Или ты забыл, сколько тебе лет?
— Ладно, — огрызнулся он, покраснев от негодования. — Можете спросить Билли Томсона, когда он придет к нам в субботу! На днях… Таффи назвал его сыном мягкотелого головастика. Ты не веришь мне?
— Верю-верю, сам болтун, — ответила она, и все засмеялись.
Дерек, лишившись от возмущения дара речи, гневно оглядел их всех и уткнулся в учебник латыни. «Никогда тебе не верят, когда говоришь правду», — сердито подумал он… и тут же вспомнил мальчика, который часто кричал «Волк! Волк!»
— Амо, амас, амат, — сердито бормотал он под нос, глядя в учебник.
— Что? — нахмурилась Диль.
— Все равно не поймешь. Это спряжение глагола «любить».
Странно, но Диль не рассердилась. Напротив, она добродушно улыбнулась и сосредоточилась на том, что говорила ее мать.
— Мы не можем все отказаться, Мюриел. Да, я знаю, что ты хочешь сказать — дядя Герберт не был на похоронах отца. Это не имеет значения: нельзя же быть злопамятными… Я не стану настаивать, решай сама.
Мюриел закусила губу. Она полагала, что ей следует поступить, как советует мать, но ей вовсе не улыбалось вновь встретиться с Кристин. Она так расспрашивала ее о круизе, так удивлялась сдержанности Мюриел, что наверняка вернется к этой теме при первой же возможности. Теперь у нее будет достаточно времени. Ведь в прошлый раз, когда Мюриел зашла к ней, Кристин не успела ничего узнать, потому что Мюриел торопилась на автобус. Она намеренно построила свой визит так, чтобы избежать вопросов Кристин. Но в этот раз ей не отвертеться. Если бы она не послала Кристин то письмо, ей бы не пришлось теперь ничего рассказывать. Но письмо раскрывало так много: в нем Мюриел не только писала о своей любви, но и обещала познакомить с Эндрю свою кузину.
Неудивительно, что Кристин сказала: «Ты, Мюриел, кажется, была уверена в нем, когда писала это письмо».
Да, всего через четыре дня она была настолько же уверена и в себе, знала наверняка, что Эндрю — единственный мужчина, которого она всегда будет любить. Теперь она понимала, что все случилось слишком быстро, но в то время ее любовь — или, как она тогда считала, их любовь — возникла так легко, так естественно, как будто она знала Эндрю всю свою жизнь.
Неужели это было всего четыре месяца назад? Теперь ей казалось, что прошло целых четыре года с того вечера, когда она лишилась только что обретенного счастья, а в душе поселилась мучительная боль, которая останется там навсегда, сколько бы она ни прожила.
— Ты можешь надеть одно из тех платьев, что дала тебе Кристин, — предложила миссис Патерсон, вторгаясь в невеселые мысли Мюриел. — Они просто прелестны.
— О нет! Я не могу надеть ни одно из них, — запротестовала она. — Мне они никогда не нравились. — Мюриел не кривила душой, но главная причина была не в этом.
— А что еще ты можешь надеть? — вмешалась Диль. — Ты же знаешь, как будут одеты гости у тети Сары. У тебя нет ничего, что подходило бы для такого случая. — Она странно посмотрела на Мюриел. — Что в них такого? Ты запихнула их в коробку и спрятала под кровать, как будто это какие-то тряпки…
— О, замолчи!
Диль удивилась.
— Нечего огрызаться, — сказала она обиженно. — Не понимаю, что с тобой творится в последнее время.
— Извини, — сокрушенно произнесла Мюриел. — Прости меня, Диль, — повторила она. — Просто я не хочу надевать ни одно из этих платьев, вот и все.
— И все же придется, — настаивала миссис Патерсон. — Выбери одно из них, и я приведу его в порядок.
— Нет. Они старят меня.
— Старят? А как же Кристин?
— Я знаю, что между нами почти нет разницы в возрасте, но ей они идут. Я надену платье, которое подарил мне папа.
— Это платье! — воскликнула ее мать. — Да оно вдесятеро дешевле платьев Кристин!
— Мне безразлична его цена, — упрямо ответила Мюриел, и хотя мать пыталась спорить с ней, все было напрасно. Мюриел сняла с вешалки скромное белое платьице и освободила его от бумажного чехла.
— Я думаю, его не стоит чистить — я редко его надевала и все время держала в чехле.
— Да, это платье ты держала в чехле, — раздраженно сказала миссис Патерсон, — а другие запихала в пыльную коробку. Ты слишком сентиментальна, девочка, и это не доведет тебя до добра. Ну почему ты не можешь быть благоразумной и надеть что-нибудь приличное!
— Я и собираюсь надеть приличное, мама, — ответила она спокойно. — Это платье — приличное, а те — нет. Тетя Эдит была права, когда сказала, что они совсем без лифа.
— Глупости! Кристин их носила, а уж она-то знает, что сейчас модно.
— Я же сказала: они идут Кристин, но не идут мне!
— Ты просто действуешь мне на нервы! — вышла из себя миссис Патерсон. — Ты даже не следишь за модой. Меня удивляет, что ты прислушиваешься к словам тети Эдит. Она даже в молодости одевалась черт знает во что.
Но Мюриел не стала больше спорить; она выгладила белое платье и повесила его в шкаф. Грусть затуманила ей глаза, когда она вспомнила, с какой гордостью смотрел на нее отец, когда она впервые надела это платье.
«Все молодые люди будут лезть из кожи вон, чтобы потанцевать с тобой, — сказал он, любуясь ею. — Но ты пока не влюбляйся, дорогая: я не хочу расставаться с тобой».
Грустно вздохнув, она закрыла шкаф. Невероятно, что такого доброго, мягкого и заботливого человека могли так быстро забыть. Кажется, даже Дерек уже не ощущает потери.
На следующей неделе Питер попросил Мюриел выйти на работу в субботу утром — они отставали с очень важным заказом, сказал он, — и она охотно согласилась, предполагая отдать заработанные деньги Диль на коляску для малыша. Уже отложив немного денег на покупки, она решила провести день в Барстоне и купить кое-что для ребенка, поэтому пошла на работу в своем лучшем костюме, а в цехе надела сверху чистый халат. Когда в начале первого она вышла из раздевалки такая нарядная и привлекательная, Питер удивленно воззрился на нее.
— Ты сегодня замечательно выглядишь, Мюриел. У тебя свидание?
Она улыбнулась и бросила на него быстрый, оценивающий взгляд. Ей понравилось то, что она увидела: он был поджарый, спортивного вида молодой человек, с правильными чертами лица и располагающей улыбкой. Его каштановые волосы были зачесаны назад, открывая высокий красивый лоб. Фред говорил, что Питер привлекает к себе девушек, как мед пчел, и Мюриел уже знала, что это действительно так. Но Питер не интересовался никем из девушек, работавших под его началом. Никем, кроме Мюриел…
— Нет, я собираюсь за покупками, вот и все.
— Ты пробудешь в Барстоне весь день?
— Не знаю… да, наверное. Я хочу сначала где-нибудь позавтракать.
— Давай потом встретимся в городе. Выпьем чаю в кафе, а потом сходим в кино.
— Спасибо за приглашение, Питер, но мама будет ждать меня к чаю домой. — Она взглянула на часы. — Мне пора бежать, а то я опоздаю на автобус в двенадцать тридцать.
— Может быть, завтра? — настаивал он. — У меня есть небольшая машина, мы могли бы прокатиться.
— Извини, но по воскресеньям я помогаю маме по дому.
— Я думаю, ты просто ищешь отговорку, — сказал он, искренне разочарованный. — Я тебе не нравлюсь, или у тебя уже есть парень?
— Никого у меня нет, и ты мне очень нравишься, — улыбнулась она. — Но я действительно занята по воскресеньям.
— Хорошо. — Он покорно пожал плечами. — Но если у тебя никого нет, тогда у меня еще остается надежда. Увидимся в понедельник.
— Работа не такая уж плохая, — отрывисто произнес Фред. — Я думал, у тебя все получается.
— Ты не можешь уйти с работы, — раздраженно сказала мать. — Как мы будем обходиться без твоих денег?
— Я всегда говорила, что ты просто не хочешь работать, — гневно бросила Диль. — Но если ты думаешь, что можешь сидеть у нас на шее, то глубоко ошибаешься!
— Ради бога, не будем больше об этом, — взмолилась наконец Мюриел, чувствуя свое поражение. — Я остаюсь.
— Тогда почему же ты говорила так, будто собираешься уйти? — недоуменно спросила миссис Патерсон. — Ты ужасно меня расстроила.
— Мне не нравится работа, вот и все. Но это ничего не значит. Я не уйду, и вам не о чем беспокоиться.
— Да, я вспомнил, — сказал Фред с неожиданным энтузиазмом. — По дороге домой я встретил Питера, и он сказал мне, что мистер Берк вызывал тебя сегодня. Что ему было нужно?
— Мистер Берк? — удивилась Диль. — Тот самый мистер Берк?
— Он единственный на заводе. Так что же ему было нужно, Мюриел?
— Ничего особенного, — она запнулась, увидев любопытный взгляд сестры. — Он только хотел узнать… нравится ли мне моя работа.
— Твоя работа?.. Разве мистера Берка интересуют такие пустяки? — обратилась Диль к своему мужу.
— Откуда мне знать? — Он повернулся к Мюриел: — Питер сказал, что хозяин говорил с тобой, когда приходил в цех. Разве он не спросил тебя о твоей работе?
— Спросил… — Она нервничала, не зная, как выпутаться из этого положения. — Он спросил, устраивает ли меня работа на заводе.
— А потом он послал за тобой, чтобы опять спросить то же самое? — сказала Диль с нескрываемым сарказмом. — Он, должно быть, очень заботливый хозяин. — Она помолчала, а потом добавила: — Ты помнишь свое странное высказывание о «боссах», как ты их назвала? Сдается мне, ты знала мистера Берка еще до того, как пошла работать на завод.
Заметив замешательство Мюриел, Фред пожалел, что начал этот разговор, и уже хотел вмешаться, но тут Мюриел бросила нож и вилку на стол и сердито обратилась к своей сестре:
— Что это ты выдумываешь?
— Ничего я не выдумываю. Мне просто показалось странным, что такой человек, как мистер Берк, интересуется одной из своих работниц…
— Диль, замолчи! — вмешалась миссис Патерсон. — Твои намеки просто оскорбительны!
— Так почему же он посылал за тобой? — настаивала Диль, не обращая внимания на слова матери. — И почему ты так побледнела? Ты упомянула, если я верно помню, мистера Гроувза… но такого человека не существует, значит, ты имела в виду мистера Берка, не так ли? Где ты с ним познакомилась?
Мюриел встала, бледная и рассерженная, чувствуя, что слова сестры вывели ее из себя.
— Я отказываюсь отвечать на подобные вопросы. Мистер Берк послал за мной, чтобы спросить о моей работе. Ты можешь верить или нет, но это единственное объяснение, которое я могу тебе дать.
— Но Мюриел, — сказала миссис Патерсон, — к чему такая скрытность? Мне начинает казаться, будто тебе есть что скрывать.
— Я ничего не скрываю. Я же сказала вам, что он просто спросил меня о моей работе.
Диль расхохоталась.
— Я не представляю, как ты могла с ним познакомиться, — сказала она, — но мне совершенно ясно, что ты знаешь о нем гораздо больше, чем стараешься показать. Поставь на верную карту, и ты сможешь помочь всей семье…
— Ты, наверное, сошла с ума! — Мюриел смотрела на нее, побелев от гнева и сжав руки в кулаки. Потом она повернулась и выбежала из комнаты.
— Что я такого сделала, если и Эндрю, и Диль считают меня испорченной и подлой? — прошептала она, и ее глаза наполнились слезами. — Если бы папа был жив, я могла бы все ему рассказать… а вот им я ни за что не скажу.
Поддавшись внезапному приступу горя и отчаяния, она бросилась на кровать и горько разрыдалась, уткнув лицо в подушку. «Нет, Диль вовсе не то имела в виду, что сказала, — подумала Мюриел, немного успокоившись. — Просто она не в себе последние дни. Она опять станет прежней, когда родится ребенок. Нет, Диль не может так плохо думать обо мне».
К удивлению Мюриел, этот случай больше не обсуждался, и недели две жизнь в семье шла почти безмятежно, что было довольно необычно для их дома.
Диль начала готовить приданое для младенца, и Мюриел, внимательно наблюдая за нею, чувствовала, что сестра это делает с удовольствием. Случалось, закончив какую-нибудь маленькую вещичку, Диль брала ее в руки и внимательно рассматривала, ожидая, как думалось Мюриел, похвалы домашних. Мюриел сама находила странное удовольствие, помогая ей. Она отделывала каждую вещь, пришивала ленточки и бантики — все голубые, потому что и Диль, и Фред были уверены, что у них будет мальчик.
— Забавно, но все почему-то хотят, чтобы их первенец был обязательно мальчик, — задумчиво сказала Мюриел как-то вечером, когда сидела с Диль у камина, дошивая маленькую кофточку.
— Они гораздо лучше девочек, вот и все, — решительно заявила Диль. — Особенно когда вырастут. Женщины такие язвы.
— О, как ты можешь так говорить? — засмеялась Мюриел с легким чувством протеста. — Ты не должна называть язвами представительниц своего же пола, Диль.
— А почему бы и нет? Это святая правда. Возьми, например, наши семьи. Тетя Сара — язва, и тетя Эдит тоже. А Кристин? Кто захочет, чтобы его ребенок превратился в такую, как она?
— Ничего плохого в Кристин нет…
— Ах нет? Тебе еще не приходилось становиться ей поперек дороги, Мюриел, поэтому ты не знаешь. Я никогда не забуду, как однажды на Рождество тетя Сара пожалела своих бедных родственников и пригласила нас к себе в гости. У меня была кукла — ее нельзя было даже сравнивать с теми, что были у Кристин, но по какой-то причине она ей понадобилась. Из-за этой куклы мы дрались как тигры, и Кристин выцарапала бы мне глаза, если бы я подпустила ее близко к себе. Ты была слишком мала, чтобы это помнить, но, когда я думаю о Кристин, я всегда вспоминаю этот случай.
— Все дети ссорятся из-за пустяков, — Мюриел попыталась защитить свою кузину. — Кристин всегда хорошо относилась ко мне.
— Возможно… — Диль странно прищурилась. — Вот если у тебя вдруг окажется нечто такое, что и ей понадобится, тогда увидишь ее истинное лицо.
— Я не думаю, что у меня когда-нибудь будет то, что ей понадобится, — печально ответила Мюриел.
— Пожалуй, ты права, — согласилась сестра. — Ох уж эти деньги! Если мы должны быть бедными, то почему наши родственники тоже не могут быть бедными?
Теперь Диль стала реже ворчать и почти не ссорилась с мужем. Фреду повысили жалование, и Мюриел чувствовала, что, если бы они еще имели свой дом, Диль была бы совершенно счастлива.
За две недели до Рождества тетя Сара и дядя Герберт праздновали свою серебряную свадьбу, и вся семья Патерсон получила приглашения. Диль пойти не могла, и Фред тоже отказался. Миссис Патерсон сказала, что и она не пойдет, потому что ей невыносимо провести вечер в обстановке, которая так живо напоминает ей обо всем том, от чего она отказалась после замужества.
— Этот вечер не доставит мне удовольствия. А Дерека я просто не пущу: он осрамит нас всех своим поведением и ужасным жаргоном. Никто не поверит, что он ходит в такую приличную школу.
— Приличная школа? — с ухмылкой отозвался Дерек. — У нас сегодня был бунт.
— Бунт? — озадаченно переспросила Мюриел. — Но, Дерек…
— Не обращай на него внимания, — сердито сказала мать. — Это всего лишь очередная его выдумка. На прошлой неделе он рассказывал о гаечном ключе.
— О гаечном ключе? — Мюриел удивленно посмотрела на брата.
— Ну разве ты не слышала о гаечном ключе, который упал с самолета на школьный двор и чуть не угодил Дереку по голове? — засмеялся Фред, а Дерек густо покраснел.
— А здорово, если бы так подфартило на самом деле, — все же весело ответил он и затем добавил, словно доказывая, что это за школа, в которую он с таким трудом поступил: — Старый псих Джексон обозвал меня вчера безмозглой летучей мышью только потому, что я написал «мок» вместо «мог». Как будто другие не делают таких ошибок! И еще он крестит нас бесхребетными медузами и тупыми моллюсками…
— О, Дерек, ты невыносим, — засмеялась Мюриел. — Пора бы уже перестать фантазировать. Или ты забыл, сколько тебе лет?
— Ладно, — огрызнулся он, покраснев от негодования. — Можете спросить Билли Томсона, когда он придет к нам в субботу! На днях… Таффи назвал его сыном мягкотелого головастика. Ты не веришь мне?
— Верю-верю, сам болтун, — ответила она, и все засмеялись.
Дерек, лишившись от возмущения дара речи, гневно оглядел их всех и уткнулся в учебник латыни. «Никогда тебе не верят, когда говоришь правду», — сердито подумал он… и тут же вспомнил мальчика, который часто кричал «Волк! Волк!»
— Амо, амас, амат, — сердито бормотал он под нос, глядя в учебник.
— Что? — нахмурилась Диль.
— Все равно не поймешь. Это спряжение глагола «любить».
Странно, но Диль не рассердилась. Напротив, она добродушно улыбнулась и сосредоточилась на том, что говорила ее мать.
— Мы не можем все отказаться, Мюриел. Да, я знаю, что ты хочешь сказать — дядя Герберт не был на похоронах отца. Это не имеет значения: нельзя же быть злопамятными… Я не стану настаивать, решай сама.
Мюриел закусила губу. Она полагала, что ей следует поступить, как советует мать, но ей вовсе не улыбалось вновь встретиться с Кристин. Она так расспрашивала ее о круизе, так удивлялась сдержанности Мюриел, что наверняка вернется к этой теме при первой же возможности. Теперь у нее будет достаточно времени. Ведь в прошлый раз, когда Мюриел зашла к ней, Кристин не успела ничего узнать, потому что Мюриел торопилась на автобус. Она намеренно построила свой визит так, чтобы избежать вопросов Кристин. Но в этот раз ей не отвертеться. Если бы она не послала Кристин то письмо, ей бы не пришлось теперь ничего рассказывать. Но письмо раскрывало так много: в нем Мюриел не только писала о своей любви, но и обещала познакомить с Эндрю свою кузину.
Неудивительно, что Кристин сказала: «Ты, Мюриел, кажется, была уверена в нем, когда писала это письмо».
Да, всего через четыре дня она была настолько же уверена и в себе, знала наверняка, что Эндрю — единственный мужчина, которого она всегда будет любить. Теперь она понимала, что все случилось слишком быстро, но в то время ее любовь — или, как она тогда считала, их любовь — возникла так легко, так естественно, как будто она знала Эндрю всю свою жизнь.
Неужели это было всего четыре месяца назад? Теперь ей казалось, что прошло целых четыре года с того вечера, когда она лишилась только что обретенного счастья, а в душе поселилась мучительная боль, которая останется там навсегда, сколько бы она ни прожила.
— Ты можешь надеть одно из тех платьев, что дала тебе Кристин, — предложила миссис Патерсон, вторгаясь в невеселые мысли Мюриел. — Они просто прелестны.
— О нет! Я не могу надеть ни одно из них, — запротестовала она. — Мне они никогда не нравились. — Мюриел не кривила душой, но главная причина была не в этом.
— А что еще ты можешь надеть? — вмешалась Диль. — Ты же знаешь, как будут одеты гости у тети Сары. У тебя нет ничего, что подходило бы для такого случая. — Она странно посмотрела на Мюриел. — Что в них такого? Ты запихнула их в коробку и спрятала под кровать, как будто это какие-то тряпки…
— О, замолчи!
Диль удивилась.
— Нечего огрызаться, — сказала она обиженно. — Не понимаю, что с тобой творится в последнее время.
— Извини, — сокрушенно произнесла Мюриел. — Прости меня, Диль, — повторила она. — Просто я не хочу надевать ни одно из этих платьев, вот и все.
— И все же придется, — настаивала миссис Патерсон. — Выбери одно из них, и я приведу его в порядок.
— Нет. Они старят меня.
— Старят? А как же Кристин?
— Я знаю, что между нами почти нет разницы в возрасте, но ей они идут. Я надену платье, которое подарил мне папа.
— Это платье! — воскликнула ее мать. — Да оно вдесятеро дешевле платьев Кристин!
— Мне безразлична его цена, — упрямо ответила Мюриел, и хотя мать пыталась спорить с ней, все было напрасно. Мюриел сняла с вешалки скромное белое платьице и освободила его от бумажного чехла.
— Я думаю, его не стоит чистить — я редко его надевала и все время держала в чехле.
— Да, это платье ты держала в чехле, — раздраженно сказала миссис Патерсон, — а другие запихала в пыльную коробку. Ты слишком сентиментальна, девочка, и это не доведет тебя до добра. Ну почему ты не можешь быть благоразумной и надеть что-нибудь приличное!
— Я и собираюсь надеть приличное, мама, — ответила она спокойно. — Это платье — приличное, а те — нет. Тетя Эдит была права, когда сказала, что они совсем без лифа.
— Глупости! Кристин их носила, а уж она-то знает, что сейчас модно.
— Я же сказала: они идут Кристин, но не идут мне!
— Ты просто действуешь мне на нервы! — вышла из себя миссис Патерсон. — Ты даже не следишь за модой. Меня удивляет, что ты прислушиваешься к словам тети Эдит. Она даже в молодости одевалась черт знает во что.
Но Мюриел не стала больше спорить; она выгладила белое платье и повесила его в шкаф. Грусть затуманила ей глаза, когда она вспомнила, с какой гордостью смотрел на нее отец, когда она впервые надела это платье.
«Все молодые люди будут лезть из кожи вон, чтобы потанцевать с тобой, — сказал он, любуясь ею. — Но ты пока не влюбляйся, дорогая: я не хочу расставаться с тобой».
Грустно вздохнув, она закрыла шкаф. Невероятно, что такого доброго, мягкого и заботливого человека могли так быстро забыть. Кажется, даже Дерек уже не ощущает потери.
На следующей неделе Питер попросил Мюриел выйти на работу в субботу утром — они отставали с очень важным заказом, сказал он, — и она охотно согласилась, предполагая отдать заработанные деньги Диль на коляску для малыша. Уже отложив немного денег на покупки, она решила провести день в Барстоне и купить кое-что для ребенка, поэтому пошла на работу в своем лучшем костюме, а в цехе надела сверху чистый халат. Когда в начале первого она вышла из раздевалки такая нарядная и привлекательная, Питер удивленно воззрился на нее.
— Ты сегодня замечательно выглядишь, Мюриел. У тебя свидание?
Она улыбнулась и бросила на него быстрый, оценивающий взгляд. Ей понравилось то, что она увидела: он был поджарый, спортивного вида молодой человек, с правильными чертами лица и располагающей улыбкой. Его каштановые волосы были зачесаны назад, открывая высокий красивый лоб. Фред говорил, что Питер привлекает к себе девушек, как мед пчел, и Мюриел уже знала, что это действительно так. Но Питер не интересовался никем из девушек, работавших под его началом. Никем, кроме Мюриел…
— Нет, я собираюсь за покупками, вот и все.
— Ты пробудешь в Барстоне весь день?
— Не знаю… да, наверное. Я хочу сначала где-нибудь позавтракать.
— Давай потом встретимся в городе. Выпьем чаю в кафе, а потом сходим в кино.
— Спасибо за приглашение, Питер, но мама будет ждать меня к чаю домой. — Она взглянула на часы. — Мне пора бежать, а то я опоздаю на автобус в двенадцать тридцать.
— Может быть, завтра? — настаивал он. — У меня есть небольшая машина, мы могли бы прокатиться.
— Извини, но по воскресеньям я помогаю маме по дому.
— Я думаю, ты просто ищешь отговорку, — сказал он, искренне разочарованный. — Я тебе не нравлюсь, или у тебя уже есть парень?
— Никого у меня нет, и ты мне очень нравишься, — улыбнулась она. — Но я действительно занята по воскресеньям.
— Хорошо. — Он покорно пожал плечами. — Но если у тебя никого нет, тогда у меня еще остается надежда. Увидимся в понедельник.