Страница:
Пен попыталась представить себе, как она будет произносить это объяснение. «Сэр, не желаете ли небольшое приключение? Любви, признаюсь сразу, не обещаю, но, смею надеяться, удовольствие вы получите. Клянусь, это ровным счетом ни к чему вас не обяжет. Хотя должна предупредить: мы расстанемся сразу же, как только слухи о нашей связи станут достоянием гласности…»
Да, в теории все всегда бывает замечательно, пока не дойдешь до дела. Пен трудно было представил; себя в подобной роли. Ей все-таки далеко до прожженных светских дам, которые, ничуть не смущаясь, имеют по три любовника одновременно.
Может быть, стоит подумать, есть ли у нее еще кандидаты на эту роль?
Джулиан Хэмптон.
Пенелопа не стала заносить это имя в список, хотя сама, пожалуй, не смогла бы себе толком этого объяснить. Пен пыталась уверить себя, что просто не хочет компрометировать мистера Хэмптона, но на самом деле ее очень испугало, что ее против воли тянет к Джулиану.
Пен легко представляла себе, как занимается любовью с Джулианом. В ее воспаленном воображении кружился целый калейдоскоп сладострастных картин: Джулиан любуется ее телом, прикасается к нему сначала осторожно, робко, затем все смелее и смелее.
Нет, надо заняться чтением, а то лезет в голову черт знает что! Взяв книгу, Пен вышла из кабинета, чтобы быть подальше от листка с соблазнительным списком. Сев у окна в гостиной (последние лучи заходящего солнца еще давали кое-какой свет), погрузилась (точнее, попыталась погрузиться) в славные исторические деяния; древних этрусков.
В голову упорно лезли мысли о Джулиане. Бедный мистер Хэмптон! Нелегкое ему предстоит испытание – провести какое-то время с женщиной, у которой от одиночества и неудовлетворенности голова забита подобным бредом!
Было уже далеко за полдень, когда Джулиан возник на пороге лондонского дома графа Глазбери.
Двери открыл высокий темнокожий слуга в парике и ливрее. Джулиан протянул ему свою визитную карточку. Он сразу узнал этого негра; хотя прошло уже много лет с тех пор, как он видел его. Вспомнил он и имя слуги – Цезарь. Типичное имя для негра-раба из английских колоний. Он был одним из тех, кого Глазбери привез много лет назад из Вест-Индии.
Вскоре Цезарь вернулся и проводил Джулиана к графу.
Войдя в гостиную, Джулиан окинул ее взглядом. Комната мало изменилась с тех пор, как он был здесь в последний раз, когда шантажировал графа, чтобы тот отпустил Пен. С точки зрения закона, пожалуй, это нельзя было назвать шантажом; Джулиан все обдумал до мелочей. Самый опытный юрист не смог бы ни к чему придраться, но фактически это был шантаж. «Предоставьте жене свободу, граф, или вас ждут большие неприятности».
Хотя и весьма неохотно, но все-таки Глазбери тогда согласился предоставить жене свободу. Однако, как и следовало ожидать, такой расчетливый человек, как граф, тоже все обдумал до мелочей. Свобода многого стоила Пен, но Джулиан знал, что, если бы она стоила еще больше, ради свободы Пен пошла бы на все.
Когда Джулиан вошел, Глазбери сидел на очень маленьком диване, очевидно, сделанном по заказу, чтобы щуплый невысокий граф на его фоне казался крупнее. Седеющие волосы графа были аккуратно прилизаны, сшитый по последней моде фрак сидел безупречно, роскошный галстук был накрахмален. Глазбери жестом пригласил Джулиана сесть в кресло рядом с диваном.
– Прошу извинить меня, мистер Хэмптон, – произнес граф, – что не смог принять вас в прошлый раз. Рад, что вы зашли снова.
Джулиан вспомнил, как Шарли однажды, когда они собрались у Леклера, назвала Глазбери жабой. В ухмыляющемся и непомерно большом рте графа действительно было что-то жабье.
– После ваших заявлений в доме Леклера, граф, – начал Джулиан, – я решил, что вы ожидаете встречи со мной. Надо сказать, я весьма удивлен вашим внезапным решением вернуть графиню в ваш дом!
– В самом деле удивлены, сэр? А я полагал, графиня уже успела поведать вам о переменах в моем настроении. Ведь, кажется, не осталось ничего, о чем бы она не рассказала вам!
– Точнее, граф, – Джулиан поднял бровь, – удивляет меня не столько перемена ваших настроений, сколько ваша уверенность в том, что для графини эта перемена может что-то значить. Сомневаюсь, что за время разлуки она вдруг начала питать к вам более нежные чувства!
– Вот-вот, я не могу больше терпеть именно то, что мое мнение она ни в грош не ставит! Настоятельно прошу вас, сэр, объясните ей это, раз уж ее брат не хочет взять на себя этот труд!
– Почему бы вам самому не связаться с ней? Написали бы ей письмо, к примеру...
– А куда я напишу? Я же ведь не знаю, где она! Только не надо, сэр, рассказывать мне сказки о том, что она по-прежнему в Неаполе. Я точно знаю, что ее видели в Лондоне. Уверен, что вам-то отлично известно, где она. Я прекрасно знаю, что вы – тот, кому она в первую очередь доверила бы свои тайны. Вы, как раб, готовы исполнять малейшие ее капризы, стоит ей лишь пальцем пошевельнуть. Вас она и тогда использовала, чтобы шантажировать меня. Брат ее еще может не знать, где она, но чтобы этого не знали вы! Никогда не поверю!
Глазбери поднялся и пересел поближе к камину, словно само нахождение рядом с Джулианом было для него неприятно.
– Я знаю, – произнес граф, – что она изменяла мне в Неаполе направо и налево. Она нарушила свою часть договора. Почему после этого я должен продолжать соблюдать свою?
– У вас есть доказательства, граф? Мало ли кто о чем судачит.
– Ее все время видели в компании то с одним, то с другим мужчиной. По-вашему, это не доказательство?
– По-моему, еще недостаточное. Быть в компании с мужчиной – это еще ничего не значит.
– Меня не волнует, спала ли она с ними. Если вы еще помните о нашем договоре, мистер Хэмптон, я тогда предоставил ей свободу с условием: она не сделает ничего, что может скомпрометировать мое доброе имя. Она дает повод для сплетен! Это уже выходит за всякие рамки. Мне этого уже достаточно. И я, как законный муж, вполне имею право потребовать...
«Вот оно! – усмехнулся про себя Джулиан. – Вот они, взгляды графа Глазбери на брак! Жена для него – такая же собственность, как слуга, как раб. К несчастью, он действительно имеет право потребовать – закон на его стороне...»
– На вашем месте я бы не стал так возмущаться поведением вашей супруги, граф, – стараясь соблюдать спокойствие, произнес Джулиан. – Мне известно, что на вашей совести тоже немало грешков, которые могут весьма сильно скомпрометировать ваше доброе имя.
Глазбери кинул на него презрительный взгляд:
– Я знаю, мистер Хэмптон, что вам известно. Но вы не посмеете использовать это – кишка, как говорится, тонка. Можете шантажировать меня сколько угодно, сэр. Не запугаете!
Джулиан знал, на что намекает Глазбери. Несколько лет назад граф получил некое анонимное письмо, автор которого намекал, что ему известно кое-что о Глазбери, и требовал платы за молчание. Решив, что автором письма может быть только Джулиан, граф при встрече с ним вылил на него целый ушат ответных угроз. Поскольку новых писем не последовало, Глазбери решил, что угрозы его возымели действие.
Вот только Джулиан на самом деле не имел к таинственному посланию ни малейшего отношения.
– Не знаю, сэр, тонка ли у меня, как вы изволили выразиться, кишка, – спокойно отрезал Джулиан, – но графиня, насколько я знаю, весьма настроена использовать то, что ей известно, против вас. Вы можете считать тот договор нарушенным, она же по-прежнему намерена сохранять свою свободу, сэр.
Вальяжно откинувшись в кресле, граф с презрением посмотрел на Джулиана, прищурив маленькие глазки:
–Я считал вас неглупым человеком, Хэмптон. Но похоже, вы упорно не хотите замечать, что сложившаяся ситуация как нельзя кстати работает на меня. Да пусть теперь она рассказывает обо мне что угодно! Кто ей поверит после того, как о ее собственных похождениях уже стало известно на другом конце света? Кто поверит женщине, которая бросает законного мужа, графа и пэра, между прочим?! И разъезжает в компании каких-то весьма сомнительных типов, словно для нее вовсе не существует таких понятий, как верность и чувство долга? Посмотрите на все это глазами света. Не будет ли в его глазах выглядеть весьма подозрительным то, что она столько лет молчала о причине разрыва с мужем – извращенных плотских пристрастиях? Что же она только теперь, когда сама уличена в неблаговидном поведении, вдруг заговорила об этом?
Джулиан невольно поморщился. Графа, казалось, нельзя было прошибить ничем. Эта твердолобость – едва ли не самое отталкивающее в нем. Джулиан вдруг увидел грязную душонку графа во всей отвратительной наготе.
… Он стоял напротив Глазбери, глядя ему прямо в глаза. Косые лучи заходящего солнца золотили верхушки деревьев, легкий летний ветерок навевал прохладу. Ничто не нарушало тишины. Все в природе казалось исполненным покоя.
Наконец появился третий человек, которого ждали оба. В руках его била раскрытая коробка, в которой поблескивали два новехоньких пистолета.
—К барьеру! – послышался голос.
Заняв позицию, Джулиан тщательно прицелился и...
—Она с самого начала держала вас за идиота, Хэмптон! Уверяю вас, вам известно далеко не все...
– Вполне достаточно того, что мне известно, чтобы презирать вас, граф.
– Да! – усмехнулся тот. – Эта пташка умеет, если надо, пустить слезу! Могу себе представить, в каких красках она все это расписывала, сэр. Весьма правдоподобно. Только такой олух, как вы, мог бы поверить ей. К вашему сведению, ей нравились мои игры, она сама просила еще и еще.
...колени графа подогнулись, и его безжизненное тело упало лицом в траву...
– Я заставлю ее вернуться! – Глазбери смерил Джулиана ледяным взглядом. – И заставлю ее родить мне наследника! В этом она до сих пор упорно отказывала мне. И я бы настоятельно советовал вам, Хэмптон, хорошенько подумать, прежде чем вставать у меня на пути. С Леклером мне, возможно, еще пришлось бы повозиться, но вас я раздавлю, как червяка.
– Мне достаточно угрожали на моем веку еще и не такие, как вы, поверьте. Графиня уже не девочка, граф. Ей далеко за тридцать. Рожать в таком возрасте в первый раз чревато осложнениями.
– Мне-то что за дело до ее осложнений? Если только ребенок родится живым.
– А если родится девочка? – деловито поинтересовался Джулиан.
– Поступлю так же, как все в таких случаях, – попытаюсь еще.
«А если она вообще не сможет забеременеть?» – подумал Джулиан, но не спросил. Джулиан не знал, что будет делать граф в подобной ситуации, но ожидать можно было чего угодно. Такой, как Глазбери, не остановится ни перед чем.
Джулиан поднялся, собираясь уходить.
– Мой вам совет, граф, – произнес он, – напишите ей письмо, но не выдвигайте требований, а просто объясните, чего вы хотите. Причем как можно мягче, может, она и смягчится. Но не думайте, однако, что, если графиня начнет рассказывать о ваших проделках, ей никто не поверит. И последнее, не будьте так уверены, граф, что ситуация работает на вас. Времена изменились, ваше сиятельство! Сегодня в обществе царят более демократические настроения, чем хотелось бы вам.
К полудню на побережье лег густой туман. Судя по всему, дождя было не миновать. Небо повисло так низко, что казалось, сливалось с морем, и лишь пенные барашки волн обозначали границу между ними.
Пен сидела за столом и работала. Точнее, пыталась работать над своим памфлетом. Взгляд ее, однако, упорно возвращался к лежавшему рядом листку со списком потенциальных любовников.
Пен пыталась сосредоточиться на памфлете, но работа что-то не клеилась. Пен надела свой голубой плащ и вышла на каменную террасу. То, что еще недавно было землей и небом, казалось ей теперь пространством без верха и низа. Волны продолжали биться о берег, но туман делал шум прибоя приглушенным, словно доносившимся издалёка. Ветер, задувший как будто сразу со всех сторон, словно уносил Пен туда, где рождался из первозданного хаоса.
Пен медленно шла по берегу. Она сняла туфли. Ей нравилось ощущать босыми ногами сырой песок и холодный прибой, ласкавший ее ступни.
Ей снова вспомнился Неаполь, прогулки по морскому берегу с молодым Паоло. Младший сын знатного итальянского графа, Паоло посвятил жизнь сочинению опер и любовным похождениям (предпочитая почему-то иностранок). «Насладитесь теплом песка под вашими ногами, синьора, ощутите прохладу волн – почувствуйте разницу между ними...»
Паоло умел говорить комплименты – галантные, цветистые, немного фривольные. Пен сознавала, что все это неискренне, однако восхищение молодого ловеласа, пусть даже и наполовину наигранное, все же было ей приятно. Пен нравилось ощущать себя молодой и беспечной, хотя в глубине души она, конечно, понимала, что это лишь спектакль. Вся ее жизнь в Неаполе была спектаклем. Спектаклем, похожим на те, которые она с братьями, сестрой и Джулианом разыгрывала в детстве, изображая прекрасную даму.
Хотя нет! В тех детских играх было гораздо меньше фальши и работы на публику.
Ноги Пен уже успели замерзнуть от студеной воды. Лучше, пожалуй, вернуться, посидеть немного на том большом камне и – домой. Но где же камень? Оглянувшись вокруг, Пен вдруг обнаружила, что, сама того не заметив, зашла слишком далеко. Даже дом не был виден. К тому же там, где она находилась сейчас, песчаный пляж обрывался. Дальше шел крутой берег, поросший густой травой.
О ноги Пенелопы разбилась новая волна. Повернувшись, Пен поспешила в сторону дома.
Пен могла бы и вовсе не заметить этого человека в сплошной серой мгле, где небо словно смешивалось с землей. Тем не менее взгляд ее, случайно или осознанно, упал на фигуру вдалеке на одиноком холме. Незнакомец стоял к Пен спиной, но она почувствовала, что он что-то высматривает. Что именно? В том направлении, куда этот подозрительный тип смотрел, есть лишь один объект – дом Джулиана.
Пен почувствовала, как холодеет все внутри, но попыталась взять себя в руки. Видимо, Джулиан прав: она просто стала болезненно подозрительна. Возможно, это лишь случайный прохожий, уставший от долгой ходьбы. Он, вероятно, решил передохнуть, забравшись на минутку на холм, чтобы полюбоваться окрестностями. Он сейчас спустится и, вероятно, пойдет дальше своей дорогой.
Но тут незнакомец вдруг просто исчез.
Новая волна страха накатила на Пен. Случайный прохожий не стал бы прятаться, почувствовав, что его заметили.
Пен огляделась вокруг. Вдалеке виднелась рыбацкая деревенька в несколько убогих домишек. Возможно, незнакомец оттуда, но Пен сомневалась в этом. Она плохо разглядела мужчину, но, кажется, одет он был во фрак. Деревенские так не ходят.
Вдоль берега начиналась невысокая гряда каменистых холмов. Пен постаралась держаться поближе к ним. Если она спрячется за ними, незнакомец не сможет ее увидеть.
До дома оставалось всего каких-то ярдов сто. Пен уже вздохнула было с облегчением, как вдруг, взглянув на дом, снова похолодела: на террасе явно мелькнула чья-то тень. В доме кто-то есть!
Сердце Пен бешено колотилось. Куда бежать? И кто в доме? Все тот же незнакомец, успевший каким-то образом опередить ее и проникнуть туда, или, может быть, его напарник? Люди графа явно шпионят за ней. Пен уже не сомневалась в этом. И что делает этот человек в доме? Роется в ее вещах? Или, возможно, хочет, взяв лодку, обыскать побережье?
Холодная волна коснулась ног Пен. Это ощущение вывело ее из ступора. О том, чтобы возвращаться в дом, не могло быть и речи. Все, что остается, – это спрятаться где-нибудь. Подобрав юбки, Пен побежала вдоль скалистой гряды, ища какое-нибудь укрытие. Ветер пронизывал ее до костей, но и без него все тело Пен колотил озноб от страха. Вскоре, однако, Пен нашла ложбину между камней. С трудом протиснувшись между ними, она опустилась на сырой песок, завернувшись в плащ.
Пен чувствовала себя загнанным зверем. Зубы стучали помимо ее воли, отбивая нервную дробь. Она стала ждать, пока ее кто-нибудь обнаружит, и молиться, чтобы это оказался спаситель, а не преследователь.
– Кажется, мистер Хэмптон, она не очень пришлась вам по душе?
Мягкий женский голос доходил до слуха Джулиана словно сквозь густую пелену тумана, хотя на самом деле его обладательница сидела совсем рядом с ним. Мыслями Джулиан сейчас был за сто миль отсюда – в одиноком скромном доме на берегу океана. В ушах его все еще словно звучали слова Пенелопы, которые она произнесла, прощаясь с ним.
Как призналась сама Пен, изначально ей действительно казалось, что печальный опыт с мужем отбил у нее интерес к плотской любви на всю оставшуюся жизнь. Фактически так оно и было – до недавнего времени.
Но что же послужило причиной ее внезапной перемены? Ответ здесь мог быть только один – мужчина. Мужчина, появившийся в ее жизни, сумел разбудить в ней женщину. Он, конечно, ничего не знал о том, почему графиня вот уже много лет не живет с мужем, не знал, на каких условиях граф предоставил ей свободу. Наверняка он не испытывал особых угрызений совести по поводу связи с замужней женщиной.
Интересно, как относится Пен теперь к своему «приключению»? По-прежнему вспоминает любовника с теплотой, даже несмотря на то что он бросил ее?
Скорее всего да. За то, что Уидерби сумел разбудить в ней женщину, Пен, возможно, готова простить ему все.
– Я имею в виду миссис Моррисон. Кажется, вы не очень высокого мнения о ней, мистер Хэмптон?
Джулиан повернулся к хозяйке вечера – даме с густыми каштановыми волосами и дружеским, теплым взглядом. Диана Сент-Джон принадлежала к тому типу женщин, которые с годами становятся лишь привлекательнее. Лицо ее, может быть, и постарело немного, но фигура по-прежнему выглядела по-девичьи грациозной.
Обычно Джулиану нравилось бывать на вечерах у Сент-Джонов, но этот вечер выдался почему-то на редкость скучным. Однако если бы Джулиан сейчас вдруг поднялся и ушел, пусть даже извинившись, обществу это показалось бы странным.
– Нет, отчего же, – проговорил Джулиан, – напротив, я нахожу ее даже очень милой.
Миссис Моррисон стояла неподалеку и, как всегда, о чем-то оживленно болтала.
– Разрешите полюбопытствовать: чья идея была познакомить меня с ней – ваша или леди Леклер?
Диана рассмеялась.
– Ладно, скажу, коль уж вы раскусили наш план. Идея, пожалуй, наша общая. Честно говоря, мы с леди Леклер просто заключили пари, клюнете ли вы на эту Моррисон. Но неужели это так заметно со стороны, что мы навязываем ее вам?
– Это было заметно еще с месяц назад. Судя по всему, вы да кое-кто из дам с некоторых пор задались целью во что бы то ни стало подыскать мне жену.
– Ну, не обязательно жену. Нам просто кажется, что вам сейчас, должно быть, одиноко.
«Не обязательно жену». Джулиан покосился в тот угол, где сидела на диване сеньора Перес, окруженная смеющимися мужчинами. Знойная южанка явно стремительно входила в моду, становилась гвоздем сезона. Перехватив взгляд Джулиана, Перес ответила ему томно-кокетливым взглядом.
Скорее всего, подумал Джулиан, сеньору Перес пригласили на эту вечеринку в первую очередь не ради того, чтобы доставить удовольствие ей самой. Смуглянка недаром пользовалась бешеным успехом. Ее заразительный смех был способен превратить любую вечеринку в настоящий праздник. Если так пойдет и дальше, то к концу сезона сеньору Перес начнут принимать и в самых знатных домах...
Диана заметила, куда устремлен взгляд Джулиана.
– Мой Дэниел не верит, что эта пташка на самом деле из Венесуэлы, – заговорила она. – Он находит, что ее акцент слишком сильно отличается от акцента сеньора Переса. Скорее всего она откуда-нибудь из Гвианы.
– Что ж, – кивнул Джулиан, – вашему супругу виднее, он ведь много лет прожил в тех краях.
– Более того, Дэниел сомневается, что эта дамочка – законная жена сеньора Переса. Будь она его законной супругой, вряд ли он позволил бы ей так открыто флиртовать с мужчинами. К тому же в ее крови явно почти нет ничего европейского. Рауль хоть и сам сын креола, но принадлежит к высшей знати и наверняка заботится о чистоте крови своих детей.
– Вы полагаете, на самом деле она просто его любовница?
– Так считает мой муж. А вы как думаете, мистер Хэмптон?
– Если ваш муж прав, то, думаю, в этом сезоне здешнее общество ожидает много интересных «спектаклей», но настоящие драмы будут происходить не у всех на глазах.
Диана деловито оглядела зал, чтобы убедиться, что в данный момент никто особо не нуждается в ее обществе.
– Вы считаете, мистер Хэмптон, – снова переключилась она на прежнюю тему, – мы с подругами слишком навязчиво вторгаемся в вашу личную жизнь? Уверяю вас, мы лишь хотим как лучше!
– Я польщен. Если не оправдываю ваших ожиданий, миссис Сент-Джон, это никоим образом не означает, что я не испытываю признательности за ваши усилия. Однако женитьба в мои ближайшие планы по-прежнему не входит.
– Я пыталась уверить Бьянку и Софию, что из их затеи ничего путного не выйдет, – призналась она. – Говорила им, что мистер Хэмптон – не тот мужчина, ему нужно нечто другое.
Не зная, что на это ответить, Джулиан промолчал. Молчала и хозяйка вечера, хотя со стороны казалось, что их разговор продолжается. Джулиан давно подметил в Диане Сент-Джон эту приятную черту: она не считала нужным во что бы то ни стало поддерживать разговор. Но сейчас он заметил, что Диане хочется продолжить его.
Диана вновь заговорила:
– Шарлотта рассказала мне о Глазбери. Ужасный человек! Он никогда мне не нравился. Я вспоминаю время, когда приехала в Англию и подружилась с Пенелопой. Она как раз только что ушла от графа. Он пытался сделать все возможное, чтобы все старые друзья Пен отвернулись от нее. Даже пытался скомпрометировать ее перед новыми друзьями, которых ей случалось заводить, изображая из себя жертву.
– Графиня была готова к тому, что он начнет действовать подобным образом.
– Пен – одна из самых близких моих подруг. Я была бы счастлива, если бы знала, что с ней все в порядке. Хотелось бы, чтобы граф не смог ее найти и причинить ей какое-то зло.
– Я уверен, сейчас она чувствует себя вполне безопасно. А почему бы и нет?
Диана вдруг заговорщически посмотрела на него:
– Я должна вам кое-что передать, мистер Хэмптон. Прошу следовать за мной.
Она поднялась. Джулиан пошел за ней. Вскоре они оказались в библиотеке – огромном зале, где царили покой и тишина. Подойдя к столу, Диана вынула из него какой-то запечатанный конверт.
– Пожалуйста, возьмите эту бумагу, мистер Хэмптон. У Дэниела полно поместий в разных местах Англии и Шотландии. Здесь указаны адреса некоторых из них, здесь же и распоряжения слугам на случай, если вы вдруг пожелаете остановиться там. Уверяю вас, что люди Дэниела всегда будут рады оказать вам радушный прием. Все эти дома, как правило, находятся где-нибудь в глуши, но там вполне уютно и комфортно.
Джулиан взял у нее письмо.
– Благодарю вас, мэм, хотя и не собираюсь в ближайшее время отдыхать в провинции.
– Ну, мало ли. Вдруг соскучитесь по деревенскому воздуху. С этим письмом смело можете ехать в любое из указанных в нем мест, словно к себе домой.
Дверь библиотеки вдруг открылась, и на пороге появился Хозяин дома. Джулиан привык видеть Дэниела Сент-Джона всего лишь в двух ипостасях: либо слишком сосредоточенным, либо, напротив, до невероятности рассеянным. Сегодня Дэниел был сосредоточен. Пристальный взгляд его темных глаз был устремлен на жену и Джулиана, губы скривила саркастическая улыбка.
Банкир, владелец нескольких кораблей, Дэниел был чертовски богат. Родом он был из Франции, хотя мало кто об этом знал. Многие страницы прошлого Дэниела оставались тайной даже для самых близких его друзей; тем более что их в первую очередь беспокоило не это, а то, как бы из друзей Дэниела не перейти случайно в разряд его врагов. Даже в моменты, когда Дэниел казался рассеянным и беспечным, в выражении его лица проглядывало нечто жестокое, говорившее о том, что с ним шутки плохи. Впрочем, Джулиану порой казалось, что суровый вид Дэниела – это сознательно выбранный имидж, одна из его многочисленных стратегий для достижения еще большего успеха.
– А, вы уже здесь, Хэмптон! – прогремел Сент-Джон. – Извини, дорогая, – обратился он к жене, – мне придется попросить тебя оставить нас.
Диана удалилась. Джулиан засунул письмо в карман.
– Благодарите Бога, Хэмптон, – усмехнулся Дэниел, – что вы – мой близкий друг и я вам полностью доверяю. Другой бы муж на моем месте не преминул бы поинтересоваться, что за послания вы получаете от моей жены?
– Если я вскрою его, Дэниел, вы убедитесь, что оно написано вашим почерком, а не ее.
– Шучу, шучу. – Сент-Джон похлопал его по плечу. – Я знаю, что это за письмо. Диана беспокоится о графине, ее можно понять. Надеюсь, теперь, когда я со своей стороны постарался тоже помочь Пен, моя жена будет беспокоиться о ней меньше.
Подойдя к столу, Дэниел вынул из него ещё один запечатанный конверт и протянул его Джулиану.
– Что это? – спросил тот.
– Об этом моем письме Диана не знает. Я попросил бы вас, сэр, не упоминать о нем при ней, иначе она начнет думать, что степень опасности, грозящая графине, гораздо сильнее, чем ей до сих пор представлялось, раз уж мне пришлось пойти на такой шаг. Здесь список моих кораблей, портов их приписки в Англии или во Франции, приблизительные даты, когда они должны отчалить, а также мои рекомендательные письма к капитанам с текстом: «Подателю сего обеспечить беспрепятственный проход на Ваше судно...» и так далее.
Да, в теории все всегда бывает замечательно, пока не дойдешь до дела. Пен трудно было представил; себя в подобной роли. Ей все-таки далеко до прожженных светских дам, которые, ничуть не смущаясь, имеют по три любовника одновременно.
Может быть, стоит подумать, есть ли у нее еще кандидаты на эту роль?
Джулиан Хэмптон.
Пенелопа не стала заносить это имя в список, хотя сама, пожалуй, не смогла бы себе толком этого объяснить. Пен пыталась уверить себя, что просто не хочет компрометировать мистера Хэмптона, но на самом деле ее очень испугало, что ее против воли тянет к Джулиану.
Пен легко представляла себе, как занимается любовью с Джулианом. В ее воспаленном воображении кружился целый калейдоскоп сладострастных картин: Джулиан любуется ее телом, прикасается к нему сначала осторожно, робко, затем все смелее и смелее.
Нет, надо заняться чтением, а то лезет в голову черт знает что! Взяв книгу, Пен вышла из кабинета, чтобы быть подальше от листка с соблазнительным списком. Сев у окна в гостиной (последние лучи заходящего солнца еще давали кое-какой свет), погрузилась (точнее, попыталась погрузиться) в славные исторические деяния; древних этрусков.
В голову упорно лезли мысли о Джулиане. Бедный мистер Хэмптон! Нелегкое ему предстоит испытание – провести какое-то время с женщиной, у которой от одиночества и неудовлетворенности голова забита подобным бредом!
Было уже далеко за полдень, когда Джулиан возник на пороге лондонского дома графа Глазбери.
Двери открыл высокий темнокожий слуга в парике и ливрее. Джулиан протянул ему свою визитную карточку. Он сразу узнал этого негра; хотя прошло уже много лет с тех пор, как он видел его. Вспомнил он и имя слуги – Цезарь. Типичное имя для негра-раба из английских колоний. Он был одним из тех, кого Глазбери привез много лет назад из Вест-Индии.
Вскоре Цезарь вернулся и проводил Джулиана к графу.
Войдя в гостиную, Джулиан окинул ее взглядом. Комната мало изменилась с тех пор, как он был здесь в последний раз, когда шантажировал графа, чтобы тот отпустил Пен. С точки зрения закона, пожалуй, это нельзя было назвать шантажом; Джулиан все обдумал до мелочей. Самый опытный юрист не смог бы ни к чему придраться, но фактически это был шантаж. «Предоставьте жене свободу, граф, или вас ждут большие неприятности».
Хотя и весьма неохотно, но все-таки Глазбери тогда согласился предоставить жене свободу. Однако, как и следовало ожидать, такой расчетливый человек, как граф, тоже все обдумал до мелочей. Свобода многого стоила Пен, но Джулиан знал, что, если бы она стоила еще больше, ради свободы Пен пошла бы на все.
Когда Джулиан вошел, Глазбери сидел на очень маленьком диване, очевидно, сделанном по заказу, чтобы щуплый невысокий граф на его фоне казался крупнее. Седеющие волосы графа были аккуратно прилизаны, сшитый по последней моде фрак сидел безупречно, роскошный галстук был накрахмален. Глазбери жестом пригласил Джулиана сесть в кресло рядом с диваном.
– Прошу извинить меня, мистер Хэмптон, – произнес граф, – что не смог принять вас в прошлый раз. Рад, что вы зашли снова.
Джулиан вспомнил, как Шарли однажды, когда они собрались у Леклера, назвала Глазбери жабой. В ухмыляющемся и непомерно большом рте графа действительно было что-то жабье.
– После ваших заявлений в доме Леклера, граф, – начал Джулиан, – я решил, что вы ожидаете встречи со мной. Надо сказать, я весьма удивлен вашим внезапным решением вернуть графиню в ваш дом!
– В самом деле удивлены, сэр? А я полагал, графиня уже успела поведать вам о переменах в моем настроении. Ведь, кажется, не осталось ничего, о чем бы она не рассказала вам!
– Точнее, граф, – Джулиан поднял бровь, – удивляет меня не столько перемена ваших настроений, сколько ваша уверенность в том, что для графини эта перемена может что-то значить. Сомневаюсь, что за время разлуки она вдруг начала питать к вам более нежные чувства!
– Вот-вот, я не могу больше терпеть именно то, что мое мнение она ни в грош не ставит! Настоятельно прошу вас, сэр, объясните ей это, раз уж ее брат не хочет взять на себя этот труд!
– Почему бы вам самому не связаться с ней? Написали бы ей письмо, к примеру...
– А куда я напишу? Я же ведь не знаю, где она! Только не надо, сэр, рассказывать мне сказки о том, что она по-прежнему в Неаполе. Я точно знаю, что ее видели в Лондоне. Уверен, что вам-то отлично известно, где она. Я прекрасно знаю, что вы – тот, кому она в первую очередь доверила бы свои тайны. Вы, как раб, готовы исполнять малейшие ее капризы, стоит ей лишь пальцем пошевельнуть. Вас она и тогда использовала, чтобы шантажировать меня. Брат ее еще может не знать, где она, но чтобы этого не знали вы! Никогда не поверю!
Глазбери поднялся и пересел поближе к камину, словно само нахождение рядом с Джулианом было для него неприятно.
– Я знаю, – произнес граф, – что она изменяла мне в Неаполе направо и налево. Она нарушила свою часть договора. Почему после этого я должен продолжать соблюдать свою?
– У вас есть доказательства, граф? Мало ли кто о чем судачит.
– Ее все время видели в компании то с одним, то с другим мужчиной. По-вашему, это не доказательство?
– По-моему, еще недостаточное. Быть в компании с мужчиной – это еще ничего не значит.
– Меня не волнует, спала ли она с ними. Если вы еще помните о нашем договоре, мистер Хэмптон, я тогда предоставил ей свободу с условием: она не сделает ничего, что может скомпрометировать мое доброе имя. Она дает повод для сплетен! Это уже выходит за всякие рамки. Мне этого уже достаточно. И я, как законный муж, вполне имею право потребовать...
«Вот оно! – усмехнулся про себя Джулиан. – Вот они, взгляды графа Глазбери на брак! Жена для него – такая же собственность, как слуга, как раб. К несчастью, он действительно имеет право потребовать – закон на его стороне...»
– На вашем месте я бы не стал так возмущаться поведением вашей супруги, граф, – стараясь соблюдать спокойствие, произнес Джулиан. – Мне известно, что на вашей совести тоже немало грешков, которые могут весьма сильно скомпрометировать ваше доброе имя.
Глазбери кинул на него презрительный взгляд:
– Я знаю, мистер Хэмптон, что вам известно. Но вы не посмеете использовать это – кишка, как говорится, тонка. Можете шантажировать меня сколько угодно, сэр. Не запугаете!
Джулиан знал, на что намекает Глазбери. Несколько лет назад граф получил некое анонимное письмо, автор которого намекал, что ему известно кое-что о Глазбери, и требовал платы за молчание. Решив, что автором письма может быть только Джулиан, граф при встрече с ним вылил на него целый ушат ответных угроз. Поскольку новых писем не последовало, Глазбери решил, что угрозы его возымели действие.
Вот только Джулиан на самом деле не имел к таинственному посланию ни малейшего отношения.
– Не знаю, сэр, тонка ли у меня, как вы изволили выразиться, кишка, – спокойно отрезал Джулиан, – но графиня, насколько я знаю, весьма настроена использовать то, что ей известно, против вас. Вы можете считать тот договор нарушенным, она же по-прежнему намерена сохранять свою свободу, сэр.
Вальяжно откинувшись в кресле, граф с презрением посмотрел на Джулиана, прищурив маленькие глазки:
–Я считал вас неглупым человеком, Хэмптон. Но похоже, вы упорно не хотите замечать, что сложившаяся ситуация как нельзя кстати работает на меня. Да пусть теперь она рассказывает обо мне что угодно! Кто ей поверит после того, как о ее собственных похождениях уже стало известно на другом конце света? Кто поверит женщине, которая бросает законного мужа, графа и пэра, между прочим?! И разъезжает в компании каких-то весьма сомнительных типов, словно для нее вовсе не существует таких понятий, как верность и чувство долга? Посмотрите на все это глазами света. Не будет ли в его глазах выглядеть весьма подозрительным то, что она столько лет молчала о причине разрыва с мужем – извращенных плотских пристрастиях? Что же она только теперь, когда сама уличена в неблаговидном поведении, вдруг заговорила об этом?
Джулиан невольно поморщился. Графа, казалось, нельзя было прошибить ничем. Эта твердолобость – едва ли не самое отталкивающее в нем. Джулиан вдруг увидел грязную душонку графа во всей отвратительной наготе.
… Он стоял напротив Глазбери, глядя ему прямо в глаза. Косые лучи заходящего солнца золотили верхушки деревьев, легкий летний ветерок навевал прохладу. Ничто не нарушало тишины. Все в природе казалось исполненным покоя.
Наконец появился третий человек, которого ждали оба. В руках его била раскрытая коробка, в которой поблескивали два новехоньких пистолета.
—К барьеру! – послышался голос.
Заняв позицию, Джулиан тщательно прицелился и...
—Она с самого начала держала вас за идиота, Хэмптон! Уверяю вас, вам известно далеко не все...
– Вполне достаточно того, что мне известно, чтобы презирать вас, граф.
– Да! – усмехнулся тот. – Эта пташка умеет, если надо, пустить слезу! Могу себе представить, в каких красках она все это расписывала, сэр. Весьма правдоподобно. Только такой олух, как вы, мог бы поверить ей. К вашему сведению, ей нравились мои игры, она сама просила еще и еще.
...колени графа подогнулись, и его безжизненное тело упало лицом в траву...
– Я заставлю ее вернуться! – Глазбери смерил Джулиана ледяным взглядом. – И заставлю ее родить мне наследника! В этом она до сих пор упорно отказывала мне. И я бы настоятельно советовал вам, Хэмптон, хорошенько подумать, прежде чем вставать у меня на пути. С Леклером мне, возможно, еще пришлось бы повозиться, но вас я раздавлю, как червяка.
– Мне достаточно угрожали на моем веку еще и не такие, как вы, поверьте. Графиня уже не девочка, граф. Ей далеко за тридцать. Рожать в таком возрасте в первый раз чревато осложнениями.
– Мне-то что за дело до ее осложнений? Если только ребенок родится живым.
– А если родится девочка? – деловито поинтересовался Джулиан.
– Поступлю так же, как все в таких случаях, – попытаюсь еще.
«А если она вообще не сможет забеременеть?» – подумал Джулиан, но не спросил. Джулиан не знал, что будет делать граф в подобной ситуации, но ожидать можно было чего угодно. Такой, как Глазбери, не остановится ни перед чем.
Джулиан поднялся, собираясь уходить.
– Мой вам совет, граф, – произнес он, – напишите ей письмо, но не выдвигайте требований, а просто объясните, чего вы хотите. Причем как можно мягче, может, она и смягчится. Но не думайте, однако, что, если графиня начнет рассказывать о ваших проделках, ей никто не поверит. И последнее, не будьте так уверены, граф, что ситуация работает на вас. Времена изменились, ваше сиятельство! Сегодня в обществе царят более демократические настроения, чем хотелось бы вам.
К полудню на побережье лег густой туман. Судя по всему, дождя было не миновать. Небо повисло так низко, что казалось, сливалось с морем, и лишь пенные барашки волн обозначали границу между ними.
Пен сидела за столом и работала. Точнее, пыталась работать над своим памфлетом. Взгляд ее, однако, упорно возвращался к лежавшему рядом листку со списком потенциальных любовников.
Пен пыталась сосредоточиться на памфлете, но работа что-то не клеилась. Пен надела свой голубой плащ и вышла на каменную террасу. То, что еще недавно было землей и небом, казалось ей теперь пространством без верха и низа. Волны продолжали биться о берег, но туман делал шум прибоя приглушенным, словно доносившимся издалёка. Ветер, задувший как будто сразу со всех сторон, словно уносил Пен туда, где рождался из первозданного хаоса.
Пен медленно шла по берегу. Она сняла туфли. Ей нравилось ощущать босыми ногами сырой песок и холодный прибой, ласкавший ее ступни.
Ей снова вспомнился Неаполь, прогулки по морскому берегу с молодым Паоло. Младший сын знатного итальянского графа, Паоло посвятил жизнь сочинению опер и любовным похождениям (предпочитая почему-то иностранок). «Насладитесь теплом песка под вашими ногами, синьора, ощутите прохладу волн – почувствуйте разницу между ними...»
Паоло умел говорить комплименты – галантные, цветистые, немного фривольные. Пен сознавала, что все это неискренне, однако восхищение молодого ловеласа, пусть даже и наполовину наигранное, все же было ей приятно. Пен нравилось ощущать себя молодой и беспечной, хотя в глубине души она, конечно, понимала, что это лишь спектакль. Вся ее жизнь в Неаполе была спектаклем. Спектаклем, похожим на те, которые она с братьями, сестрой и Джулианом разыгрывала в детстве, изображая прекрасную даму.
Хотя нет! В тех детских играх было гораздо меньше фальши и работы на публику.
Ноги Пен уже успели замерзнуть от студеной воды. Лучше, пожалуй, вернуться, посидеть немного на том большом камне и – домой. Но где же камень? Оглянувшись вокруг, Пен вдруг обнаружила, что, сама того не заметив, зашла слишком далеко. Даже дом не был виден. К тому же там, где она находилась сейчас, песчаный пляж обрывался. Дальше шел крутой берег, поросший густой травой.
О ноги Пенелопы разбилась новая волна. Повернувшись, Пен поспешила в сторону дома.
Пен могла бы и вовсе не заметить этого человека в сплошной серой мгле, где небо словно смешивалось с землей. Тем не менее взгляд ее, случайно или осознанно, упал на фигуру вдалеке на одиноком холме. Незнакомец стоял к Пен спиной, но она почувствовала, что он что-то высматривает. Что именно? В том направлении, куда этот подозрительный тип смотрел, есть лишь один объект – дом Джулиана.
Пен почувствовала, как холодеет все внутри, но попыталась взять себя в руки. Видимо, Джулиан прав: она просто стала болезненно подозрительна. Возможно, это лишь случайный прохожий, уставший от долгой ходьбы. Он, вероятно, решил передохнуть, забравшись на минутку на холм, чтобы полюбоваться окрестностями. Он сейчас спустится и, вероятно, пойдет дальше своей дорогой.
Но тут незнакомец вдруг просто исчез.
Новая волна страха накатила на Пен. Случайный прохожий не стал бы прятаться, почувствовав, что его заметили.
Пен огляделась вокруг. Вдалеке виднелась рыбацкая деревенька в несколько убогих домишек. Возможно, незнакомец оттуда, но Пен сомневалась в этом. Она плохо разглядела мужчину, но, кажется, одет он был во фрак. Деревенские так не ходят.
Вдоль берега начиналась невысокая гряда каменистых холмов. Пен постаралась держаться поближе к ним. Если она спрячется за ними, незнакомец не сможет ее увидеть.
До дома оставалось всего каких-то ярдов сто. Пен уже вздохнула было с облегчением, как вдруг, взглянув на дом, снова похолодела: на террасе явно мелькнула чья-то тень. В доме кто-то есть!
Сердце Пен бешено колотилось. Куда бежать? И кто в доме? Все тот же незнакомец, успевший каким-то образом опередить ее и проникнуть туда, или, может быть, его напарник? Люди графа явно шпионят за ней. Пен уже не сомневалась в этом. И что делает этот человек в доме? Роется в ее вещах? Или, возможно, хочет, взяв лодку, обыскать побережье?
Холодная волна коснулась ног Пен. Это ощущение вывело ее из ступора. О том, чтобы возвращаться в дом, не могло быть и речи. Все, что остается, – это спрятаться где-нибудь. Подобрав юбки, Пен побежала вдоль скалистой гряды, ища какое-нибудь укрытие. Ветер пронизывал ее до костей, но и без него все тело Пен колотил озноб от страха. Вскоре, однако, Пен нашла ложбину между камней. С трудом протиснувшись между ними, она опустилась на сырой песок, завернувшись в плащ.
Пен чувствовала себя загнанным зверем. Зубы стучали помимо ее воли, отбивая нервную дробь. Она стала ждать, пока ее кто-нибудь обнаружит, и молиться, чтобы это оказался спаситель, а не преследователь.
– Кажется, мистер Хэмптон, она не очень пришлась вам по душе?
Мягкий женский голос доходил до слуха Джулиана словно сквозь густую пелену тумана, хотя на самом деле его обладательница сидела совсем рядом с ним. Мыслями Джулиан сейчас был за сто миль отсюда – в одиноком скромном доме на берегу океана. В ушах его все еще словно звучали слова Пенелопы, которые она произнесла, прощаясь с ним.
Как призналась сама Пен, изначально ей действительно казалось, что печальный опыт с мужем отбил у нее интерес к плотской любви на всю оставшуюся жизнь. Фактически так оно и было – до недавнего времени.
Но что же послужило причиной ее внезапной перемены? Ответ здесь мог быть только один – мужчина. Мужчина, появившийся в ее жизни, сумел разбудить в ней женщину. Он, конечно, ничего не знал о том, почему графиня вот уже много лет не живет с мужем, не знал, на каких условиях граф предоставил ей свободу. Наверняка он не испытывал особых угрызений совести по поводу связи с замужней женщиной.
Интересно, как относится Пен теперь к своему «приключению»? По-прежнему вспоминает любовника с теплотой, даже несмотря на то что он бросил ее?
Скорее всего да. За то, что Уидерби сумел разбудить в ней женщину, Пен, возможно, готова простить ему все.
– Я имею в виду миссис Моррисон. Кажется, вы не очень высокого мнения о ней, мистер Хэмптон?
Джулиан повернулся к хозяйке вечера – даме с густыми каштановыми волосами и дружеским, теплым взглядом. Диана Сент-Джон принадлежала к тому типу женщин, которые с годами становятся лишь привлекательнее. Лицо ее, может быть, и постарело немного, но фигура по-прежнему выглядела по-девичьи грациозной.
Обычно Джулиану нравилось бывать на вечерах у Сент-Джонов, но этот вечер выдался почему-то на редкость скучным. Однако если бы Джулиан сейчас вдруг поднялся и ушел, пусть даже извинившись, обществу это показалось бы странным.
– Нет, отчего же, – проговорил Джулиан, – напротив, я нахожу ее даже очень милой.
Миссис Моррисон стояла неподалеку и, как всегда, о чем-то оживленно болтала.
– Разрешите полюбопытствовать: чья идея была познакомить меня с ней – ваша или леди Леклер?
Диана рассмеялась.
– Ладно, скажу, коль уж вы раскусили наш план. Идея, пожалуй, наша общая. Честно говоря, мы с леди Леклер просто заключили пари, клюнете ли вы на эту Моррисон. Но неужели это так заметно со стороны, что мы навязываем ее вам?
– Это было заметно еще с месяц назад. Судя по всему, вы да кое-кто из дам с некоторых пор задались целью во что бы то ни стало подыскать мне жену.
– Ну, не обязательно жену. Нам просто кажется, что вам сейчас, должно быть, одиноко.
«Не обязательно жену». Джулиан покосился в тот угол, где сидела на диване сеньора Перес, окруженная смеющимися мужчинами. Знойная южанка явно стремительно входила в моду, становилась гвоздем сезона. Перехватив взгляд Джулиана, Перес ответила ему томно-кокетливым взглядом.
Скорее всего, подумал Джулиан, сеньору Перес пригласили на эту вечеринку в первую очередь не ради того, чтобы доставить удовольствие ей самой. Смуглянка недаром пользовалась бешеным успехом. Ее заразительный смех был способен превратить любую вечеринку в настоящий праздник. Если так пойдет и дальше, то к концу сезона сеньору Перес начнут принимать и в самых знатных домах...
Диана заметила, куда устремлен взгляд Джулиана.
– Мой Дэниел не верит, что эта пташка на самом деле из Венесуэлы, – заговорила она. – Он находит, что ее акцент слишком сильно отличается от акцента сеньора Переса. Скорее всего она откуда-нибудь из Гвианы.
– Что ж, – кивнул Джулиан, – вашему супругу виднее, он ведь много лет прожил в тех краях.
– Более того, Дэниел сомневается, что эта дамочка – законная жена сеньора Переса. Будь она его законной супругой, вряд ли он позволил бы ей так открыто флиртовать с мужчинами. К тому же в ее крови явно почти нет ничего европейского. Рауль хоть и сам сын креола, но принадлежит к высшей знати и наверняка заботится о чистоте крови своих детей.
– Вы полагаете, на самом деле она просто его любовница?
– Так считает мой муж. А вы как думаете, мистер Хэмптон?
– Если ваш муж прав, то, думаю, в этом сезоне здешнее общество ожидает много интересных «спектаклей», но настоящие драмы будут происходить не у всех на глазах.
Диана деловито оглядела зал, чтобы убедиться, что в данный момент никто особо не нуждается в ее обществе.
– Вы считаете, мистер Хэмптон, – снова переключилась она на прежнюю тему, – мы с подругами слишком навязчиво вторгаемся в вашу личную жизнь? Уверяю вас, мы лишь хотим как лучше!
– Я польщен. Если не оправдываю ваших ожиданий, миссис Сент-Джон, это никоим образом не означает, что я не испытываю признательности за ваши усилия. Однако женитьба в мои ближайшие планы по-прежнему не входит.
– Я пыталась уверить Бьянку и Софию, что из их затеи ничего путного не выйдет, – призналась она. – Говорила им, что мистер Хэмптон – не тот мужчина, ему нужно нечто другое.
Не зная, что на это ответить, Джулиан промолчал. Молчала и хозяйка вечера, хотя со стороны казалось, что их разговор продолжается. Джулиан давно подметил в Диане Сент-Джон эту приятную черту: она не считала нужным во что бы то ни стало поддерживать разговор. Но сейчас он заметил, что Диане хочется продолжить его.
Диана вновь заговорила:
– Шарлотта рассказала мне о Глазбери. Ужасный человек! Он никогда мне не нравился. Я вспоминаю время, когда приехала в Англию и подружилась с Пенелопой. Она как раз только что ушла от графа. Он пытался сделать все возможное, чтобы все старые друзья Пен отвернулись от нее. Даже пытался скомпрометировать ее перед новыми друзьями, которых ей случалось заводить, изображая из себя жертву.
– Графиня была готова к тому, что он начнет действовать подобным образом.
– Пен – одна из самых близких моих подруг. Я была бы счастлива, если бы знала, что с ней все в порядке. Хотелось бы, чтобы граф не смог ее найти и причинить ей какое-то зло.
– Я уверен, сейчас она чувствует себя вполне безопасно. А почему бы и нет?
Диана вдруг заговорщически посмотрела на него:
– Я должна вам кое-что передать, мистер Хэмптон. Прошу следовать за мной.
Она поднялась. Джулиан пошел за ней. Вскоре они оказались в библиотеке – огромном зале, где царили покой и тишина. Подойдя к столу, Диана вынула из него какой-то запечатанный конверт.
– Пожалуйста, возьмите эту бумагу, мистер Хэмптон. У Дэниела полно поместий в разных местах Англии и Шотландии. Здесь указаны адреса некоторых из них, здесь же и распоряжения слугам на случай, если вы вдруг пожелаете остановиться там. Уверяю вас, что люди Дэниела всегда будут рады оказать вам радушный прием. Все эти дома, как правило, находятся где-нибудь в глуши, но там вполне уютно и комфортно.
Джулиан взял у нее письмо.
– Благодарю вас, мэм, хотя и не собираюсь в ближайшее время отдыхать в провинции.
– Ну, мало ли. Вдруг соскучитесь по деревенскому воздуху. С этим письмом смело можете ехать в любое из указанных в нем мест, словно к себе домой.
Дверь библиотеки вдруг открылась, и на пороге появился Хозяин дома. Джулиан привык видеть Дэниела Сент-Джона всего лишь в двух ипостасях: либо слишком сосредоточенным, либо, напротив, до невероятности рассеянным. Сегодня Дэниел был сосредоточен. Пристальный взгляд его темных глаз был устремлен на жену и Джулиана, губы скривила саркастическая улыбка.
Банкир, владелец нескольких кораблей, Дэниел был чертовски богат. Родом он был из Франции, хотя мало кто об этом знал. Многие страницы прошлого Дэниела оставались тайной даже для самых близких его друзей; тем более что их в первую очередь беспокоило не это, а то, как бы из друзей Дэниела не перейти случайно в разряд его врагов. Даже в моменты, когда Дэниел казался рассеянным и беспечным, в выражении его лица проглядывало нечто жестокое, говорившее о том, что с ним шутки плохи. Впрочем, Джулиану порой казалось, что суровый вид Дэниела – это сознательно выбранный имидж, одна из его многочисленных стратегий для достижения еще большего успеха.
– А, вы уже здесь, Хэмптон! – прогремел Сент-Джон. – Извини, дорогая, – обратился он к жене, – мне придется попросить тебя оставить нас.
Диана удалилась. Джулиан засунул письмо в карман.
– Благодарите Бога, Хэмптон, – усмехнулся Дэниел, – что вы – мой близкий друг и я вам полностью доверяю. Другой бы муж на моем месте не преминул бы поинтересоваться, что за послания вы получаете от моей жены?
– Если я вскрою его, Дэниел, вы убедитесь, что оно написано вашим почерком, а не ее.
– Шучу, шучу. – Сент-Джон похлопал его по плечу. – Я знаю, что это за письмо. Диана беспокоится о графине, ее можно понять. Надеюсь, теперь, когда я со своей стороны постарался тоже помочь Пен, моя жена будет беспокоиться о ней меньше.
Подойдя к столу, Дэниел вынул из него ещё один запечатанный конверт и протянул его Джулиану.
– Что это? – спросил тот.
– Об этом моем письме Диана не знает. Я попросил бы вас, сэр, не упоминать о нем при ней, иначе она начнет думать, что степень опасности, грозящая графине, гораздо сильнее, чем ей до сих пор представлялось, раз уж мне пришлось пойти на такой шаг. Здесь список моих кораблей, портов их приписки в Англии или во Франции, приблизительные даты, когда они должны отчалить, а также мои рекомендательные письма к капитанам с текстом: «Подателю сего обеспечить беспрепятственный проход на Ваше судно...» и так далее.