Страница:
Джулиан смотрел на последние лучи заходящего солнца. Он солгал Пен, когда сказал о том, что ничто не меняется в их дружбе.
На самом деле менялось решительно все.
Глава 9
Глава 10
На самом деле менялось решительно все.
Глава 9
Пен не знала, сколько прошло времени. Она долго ворочалась в постели, размышляя о том, что же произошло у нее с Джулианом.
Пен знала женщин, часто менявших любовников исключительно ради забавы. Ее собственные «неполные» романы были тоже чем-то вроде забавы. В игре во флирт и в «украденных» поцелуях тоже ведь есть своя прелесть...
Но то, что произошло сегодня, не было ни игрой, ни желанием пощекотать чувства. Джулиан – старый верный друг, поэтому близость с ним была еще восхитительнее. Джулиану она действительно могла доверять. И это меняло все.
Пен всегда воспринимала Джулиана как друга. Понятие «друг» диктует определенную модель поведения, и поэтому ей раньше никогда не приходило в голову, что Джулиан может смотреть на нее, как на женщину...
Но, собственно, что здесь странного? Она ведь не уродина, в конце концов, да и совсем не стара – многие находят ее весьма привлекательной женщиной. А Джулиан – такой же мужчина из плоти и крови, как и любой другой. Она сама обратилась к нему за помощью. А то, как склонны интерпретировать мужчины малейшее проявление внимания к их персоне со стороны женщины, известно каждому.
Ворочаясь с боку на бок, Пен прислушивалась к тишине. Джулиан спал в спальне над конюшней – прямо под ее спальней. Пен пыталась расслышать, что он делает: храпит или, как и она, ворочается с боку на бок? Но снизу не доходило ни звука. Пен вздохнула. Ну зачем она вдруг представила себе, как ворочается в постели Джулиан? Эти фантазии снова напомнили ей, как «ворочались» они сегодня вдвоем на ночном берегу.
Разумеется, одной из причин, почему это произошло, было просто длительное, многолетнее воздержание. Удивительно ли, что после стольких лет воздержания, после «любовников понарошку» женщина способна рано или поздно потерять контроль над собой и отдаться симпатичному ей мужчине? Тем более если этот мужчина так на нее смотрит, осыпает ее комплиментами.
Сыграла свою роль и романтическая обстановка. Уединенное место в глуши, море, пустынный пляж. В такой обстановке легко снова почувствовать себя молодой и взбалмошной, когда жизнь кажется простой и беспечной. Пен даже не воспринимала произошедшее между ней и Джулианом как измену мужу. Она сделала это вовсе не в пику графу и не для того, чтобы воплотить свой план. Глазбери здесь был вообще ни при чем. В этот момент он для нее словно и вовсе никогда не существовал.
Джулиан был прав, упрекнув ее за то, что она не включила его имя в этот пресловутый список. Сделай она это, ей бы не пришлось ничего объяснять ради того, чтобы заняться с ним любовью. Джулиан бы все понял и не стал задавать лишних вопросов.
Да, из всех возможных кандидатов Джулиан, пожалуй, наилучший. Если уж и воплощать в жизнь ее план, то лучше все-таки со старым другом, чем с каким-нибудь малознакомым типом. Кто еще знает и понимает ее ситуацию лучше, чем Джулиан? А когда необходимость продолжать этот спектакль отпадет, они по-прежнему смогут остаться друзьями.
Сон упорно не шел к Пен. Она лежала, глядя на дверь, и фантазировала: вот сейчас дверь отворится, войдет Джулиан. Без рубашки, как сегодня утром в лодке.
Пен явственно представила, как он ложится рядом с ней, как его рука начинает ласкать ее грудь, представила, почти физически ощутив, что будет потом.
Пен вдруг решительно поднялась с постели и, накинув на плечи все то же покрывало, направилась к двери. Она знала, что Джулиан не спит, что он так же проворочался все это время с боку на бок, думая о ней.
Все складывается как нельзя лучше. Они с Джулианом станут любовниками. Слухи дойдут до графа, и он разведется. Пен наконец-то станет свободна.
Пен почти неосознанно потянулась к ручке двери и вдруг застыла на полпути, В ее уме почему-то возникли совсем другие картины, не те, что рисовались еще минуту назад.
Пен представила, как будет обсуждаться прошение графа о разводе в палате лордов. Глазбери наверняка не пожалеет самых черных слов, самых отвратительных обвинений в адрес ее любовника. И все это напечатают в газетах. Журналистская братия (ее, как известно, хлебом не корми – дай какую-нибудь сенсацию поскандальнее) будет смаковать все подробности, добавит еще от себя, а любители сплетен по всей Англии будут жадно читать все это, обсасывая каждое слово... На карьере Джулиана и на его добром имени после этого можно будет уверенно поставить жирный крест. Клиенты отвернутся от него, коллеги-адвокаты не захотят иметь с ним дела... А в результате и самой Пен, и ее братьям придется забыть о Джулиане как о семейном адвокате. Кто после этого не усомнится в его беспристрастности в качестве такового?
Нет, как ни дорога Пен свобода, она не купит ее такой ценой! Ведь по сути дела, с ее стороны это будет просто предательством старого друга.
Да, Джулиан – истинный джентльмен и верный друг. Чтобы помочь ей, готов на все, в том числе пожертвовать собственной карьерой и добрым именем. Но вправе ли она требовать от него такую жертву?
Пен отошла от двери на шаг. В конце концов, Джулиан ни в чем не виноват. Почему же он должен расплачиваться за ошибки молодости Пен? Он и так уже слишком много сделал для нее: предоставил убежище, тратит на нее свои силы и время, помогает советами. А ведь в общем-то не обязан.
Пен вернулась в постель. Ну что ж, можно сказать, что один кандидат из списка отпал сам собой. Уж если изменять мужу, то лучше все-таки с кем-нибудь типа Колина Бершара. Для этого прожженного ловеласа одним скандалом меньше, одним больше... На репутацию особо не повлияет.
Пен повернулась на бок, приготовившись ко сну. Решение принято. И нет смысла ворочаться всю ночь без сна, мечтая о том, чему все равно не сбыться.
Почему же вдруг ее душу охватывает такая щемящая пустота?
– Я и не знала, что ты умеешь готовить!
Джулиан обернулся на голос Пен. Он не заметил, как она появилась на кухне. Взгляд его был прикован к сковородке, на которой жарилась рыба, а ум был занят мыслями о том, в каких словах Глазбери подаст прошение о разводе.
Подаст ли он его вообще? Джулиан очень сомневался в этом. Скорее всего, узнав, что жена ему изменяет, граф постарается стереть ее любовника в порошок, но разводиться все-таки не станет – желание иметь наследника окажется сильнее.
Подойдя к нему, Пен заглянула через его плечо.
– Это ты сегодня поймал? – спросила она, глядя на рыбу. – Когда же ты встал?
«Рано. Очень рано. Точнее, вообще почти не спал, как и ты. Я ведь слышал твои шаги, слышал, как ты подошла к двери... Ты хотела пойти ко мне...»
Как замирало его сердце при каждом ее шаге. А когда она почему-то задержалась у двери, пауза показалась ему мучительной вечностью. И как ругался он себе под нос, проклиная все на свете, когда она вернулась в кровать!
Разложив рыбу на две тарелки, Джулиан направился в столовую. Пен последовала за ним, неся поднос с чаем.
Джулиан посмотрел на Пен: выглядела она очень мило в розовых лучах восходящего солнца, проникавших в северное окно. Сегодня платье было, пожалуй, красивее вчерашнего. Зеленое, с кружевным воротничком цвета слоновой кости и узким лифом, оно соблазнительно подчеркивало ее стройную талию и округлые бедра. Широкие рукава заканчивались узкими манжетами, застегивающимися на целый ряд маленьких пуговичек.
Как заметил Джулиан, сегодня под платьем у Пен была надета масса нижних юбок и, кажется, корсет. Пен, должно быть, решила «вооружиться» против непрошеных взглядов Джулиана.
– Сегодня ночью я приняла решение, Джулиан, – объявила вдруг Пен, когда они сели за стол.
– По поводу того, что ты будешь делать или чего не будешь делать? – прищурился он.
– Я не понимаю твоего вопроса.
«Не валяй дурака, все ты отлично понимаешь!
– Так какое же решение ты приняла? – спросил он. Пен стала разливать чай, явно избегая встречаться с Джулианом взглядом.
– Ну, не то чтобы мне уже ясны все мои планы... – начала она. – Но в чем будет состоять мой следующий, ближайший шаг, я знаю точно.
«Готов держать пари, что знаю, в чем он не будет состоять. Явно не в близости со мной...»
Пен молчала. Джулиан тоже молчал, принявшись за завтрак. Ему хотелось, чтобы Пен сама продолжила разговор, если, разумеется, сочтет нужным.
– Я все-таки пришла к выводу, – заговорила она, – что эта идея с изменой была плоха с самого начала. Если Глазбери не даст мне развода, то он скорее всего будет мстить мне за измену, да так, что мало не покажется. Если же даст, все равно меня и... – она запнулась, – моего любовника, кто бы он ни был, ожидает большой скандал, что, пожалуй, не менее унизительно.
–Да, мир несправедлив, Пен. И законы, уж во всяком случае о браке, несправедливы. Твоя свобода потребует жертв, но с этим придется смириться.
– Есть другой вариант, – все также не глядя на него, проговорила она.
– Какой? – удивился он.
– Я поведаю миру о его извращенности. – Пен наконец подняла глаза на Джулиана. – Правда, я располагаю лишь сведениями устаревшими. Граф, должно быть, думает, что за давностью лет его грехи будут списаны, но я знаю, что это не так.
– А чем ты докажешь, что твои обвинения – не вымысел?
– У меня есть свидетель.
– Какой? – удивился он.
– Клео.
– Клео? Ты отказалась от моей помощи... Неужели считаешь, что помощь этого ребенка...
– Клео уже не ребенок, – прервала его Пен.
– Когда мы увезли ее от графа, она находилась почти в состоянии помешательства.
– С тех пор прошло много лет. Время многое лечит.
– Я удивляюсь тебе, Пен! Ты это и впрямь серьезно?
– Почему бы и нет? Думаю, Клео сама не откажется отомстить графу за все его проделки! Раньше она боялась его, теперь же, когда стала взрослой, я думаю, она больше не боится его, но презирает по-прежнему. На ее месте я бы очень хотела, чтобы справедливость восторжествовала!
Джулиан пристально посмотрел на нее.
– Так ты желаешь развестись с ним или просто припугнуть его? А что, если Клео заявит на него с тем, чтобы он по-прежнему предоставлял тебе свободу?
Пен сверкнула на него глазами.
– Разумеется, я предпочла бы развестись раз и навсегда! Ты думаешь, мне нравится весь этот ужас, в котором я живу вот уже столько лет?
– Думаю, что нет. Однако, насколько я могу судить, до сих пор подобное положение вещей тебя устраивало. Если бы Глазбери не изменил свою тактику, то скорее всего и ты бы не заговорила сейчас о разводе.
– Это почему же? – обиделась она. – Ты что же, считаешь меня трусихой?
–Да нет, простоты и сама признавалась, что процесс развода будет для тебя весьма болезненным. А Глазбери в любом случае ничего не теряет. Если главное для него – иметь наследника, то для этого у него есть два пути: или сделать все, чтобы ты вернулась к нему, или развестись с тобой и жениться на другой. Подумай хорошенько, прежде чем принимать решение.
Пен встала.
– Я не говорю, что уже приняла решение, – резко заговорила она. – Просто собираюсь выяснить, сможет ли Клео мне помочь, захочет ли, каковы вообще ее настроения...
Пен вышла из комнаты, давая понять, что разговор закончен.
Джулиан тоже не стал пытаться продолжить его.
Вместо того чтобы разыскивать Пен, Джулиан вышел в сад. В груди его кипела буря эмоций. Он понимал, что сейчас ему надо успокоиться, иначе одному Богу известно, что может произойти.
Его взбесило, что Пен, похоже, снова пошла на попятную, решив довольствоваться полумерами. Или, скорее, даже то, что до сих пор эти полумеры оказывались вполне действенными. Возможно, окажутся таковыми и на этот раз.
Чтобы хоть как-то отвлечься, Джулиан пошел в конюшню и занялся работой. За всю свою жизнь он всего лишь несколько раз чувствовал себя таким злым. И каждый раз это было так или иначе связано с Пенелопой.
Так было и в тот день, когда Джулиан узнал, что Пен выходит замуж за графа. И в тот день, когда он узнал, что Уидерби стал ее любовником.
Но самый сильный приступ злобы Джулиан, пожалуй, испытал в тот день, когда Пен пришла к нему и поведала о нездоровых плотских пристрастиях мужа.
Тогда Джулиану был всего двадцать один. В то время он как раз принимал дела у пожилого юриста, который в течение не одного десятка лет был личным адвокатом семейства Дюклэрков. За спиной Джулиана на тот момент было всего лишь три года работы клерком, но он считал, что все тонкости профессии ему уже известны досконально, прочил самому себе блестящую карьеру и не видел ничего, что могло бы ее омрачить.
И вдруг однажды зимним вечером к нему в дом явилась Пенелопа – милая, родная Пенелопа... Сев в его кабинете, она поведала ему свою историю. Впервые, кстати, обращаясь к нему «мистер Хэмптон».
Пен была так смущена и напугана, что не могла даже поднять глаза на Джулиана. Она все время отводила взгляд, а он был так поражен ее рассказом, что не проронил ни слова. Джулиан слушал Пен, едва сдерживая себя. С каждой новой ее фразой ему все больше хотелось размозжить Глазбери голову.
Но первой не выдержала Пен. Посреди своего рассказа она вдруг разразилась плачем. Успокаивая, Джулиан взял ее за руку, хотя ему неудержимо хотелось заключить ее в объятия. В его душе бушевала настоящая буря. Воображение живо дорисовывало ему отвратительные картины тайной жизни графа, в том числе и детали, опущенные Пен.
Джулиану хотелось тут же бежать в дом графа и убить его на месте, но приходилось подавлять свои эмоции и изображать из себя бесстрастного адвоката, дающего дельные практические советы. Прежде всего он уверил Пен, что она должна хотя бы попытаться что-то сделать. Нельзя жить в подобном аду.
– То, что вас заставляет делать ваш муж, графиня, – говорил он тогда, – ужасно. Знайте, вы не должны потворствовать ему в его извращениях. Иначе это может сработать против вас, если вы захотите развестись с ним.
Глаза Пен округлились:
– Но ведь это и так ясно! Неужели суд может подумать, что мне нравилось то, что он заставлял меня делать?
– Видите ли, есть женщины, которым это нравится, графиня.
– Господи, неужели кому-то это может нравиться?! Вы хотите сказать, что Энтони может заявить, что я... что мне...
– Полагаю, именно это он и заявит, мэм. Пен готова была снова расплакаться.
– Что же мне делать? Вы полагаете, мистер Хэмптон, я должна развестись с ним?
– Я считаю, для вас это будет лучше. Но давайте все-таки попробуем рассмотреть другие варианты.
Вариантов, впрочем, было чертовски мало. Самым лучшим действительно был бы развод. И развод не церковный, а через парламент. Получив его, Пен имела бы право выйти замуж вновь. Но проклятые законы таковы, что для женщины добиться развода через парламент почти невозможно. В любом случае без суда, их не разведут. Впрочем, судьи, возможно, будут к ней снисходительны, узнав о жестокостях графа. К тому же, чтобы развод был полным, одного гражданского недостаточно – понадобится еще и церковный.
– Если же ограничиться одним церковным разводом, без гражданского, то это, пожалуй, было бы проще. Для него судебный процесс не нужен. Но есть одна тонкость: гражданский развод позволяет разведенному жениться еще раз, церковный же – нет. Таким образом, при одном церковном разводе граф останется без наследника. Зная это, Глазбери постарается сделать все, чтобы развода не было.
– Это будет скандал на вcю Англию, – сказала Пен. – Мне случалось читать в газетах сообщения о разводах. Смакуются все подробности, даже самые грязные. Ладно бы, если только в каких-нибудь бульварных газетенках, но даже такая солидная, как «Тайме», почему-то очень любит в последнее время.
– Да, унизительно, не спорю. Но придется, графиня, вам на это пойти, если вам дорога свобода.
– Если бы дело касалось одной меня. Но в скандал будет вовлечена вся наша семья!
– Ради вас ваши братья пойдут на это, графиня.
– А как быть с Шарлоттой? Она еще совсем ребенок. Кто на ней женится после такого скандала с ее сестрой? Сами знаете, как обычно судит свет! А у нашей семьи и так финансовые проблемы.
Джулиан очень хотел уверить Пен, что ее сестра никак не пострадает, но лгать не умел. Однако иного выхода, чем развод, он не видел.
– Иного выхода, чем развод, графиня, я для вас не вижу, – подытожил он. – Если вы просто уйдете от него, не разводясь официально, то все равно целиком и полностью будете зависеть от него. Он может в любой момент, когда ему вздумается, потребовать, чтобы вы вернулись к нему. И никакой закон вас не защитит.
Пен подняла на него глаза, полные слез.
– Неужели у меня нет никакого выхода, мистер Хэмптон?! Какой-то ведь должен быть!
Выход был. Джулиан отправился к Глазбери. И в результате долгих тяжелых переговоров, используя все средства, законные и на грани незаконных, выхлопотал-таки свободу для Пен. Не полной, увы, свободы ему удалось добиться. Долгие годы подобная компромиссная ситуация более или менее устраивала Пен. Но вот наконец равновесие нарушено.
Джулиан вышел из конюшни, очистил ботинки, вымыл руки и пошел в дом. Проходя через террасу, он кинул взгляд на берег. Пен была там. Он заметил на песке зеленое пятно ее платья.
Джулиан злился на Глазбери, желая помочь Пен, но злость его все-таки содержала большую дозу эгоизма. Это была отчаянная злость мужчины, желавшего обладать любимой женщиной во что бы то ни стало.
Тогда, много лет назад, Пен выстроила себе более или менее надежное убежище от мужа и жила в нем все эти годы. И Джулиан не мог осуждать ее, что она предпочитала укрыться в этом убежище, чем вступить в открытый бой со своим врагом. Поэтому, возможно, она и раздумывает до сих пор, стоит ли вступать в (если можно так выразиться) «связь по расчету» со старым другом, несмотря на то, что уже, можно сказать, вступила.
Джулиан спустился к берегу и подошел к Пен.
– Клео сейчас в Йоркшире, у миссис Кенуорти, – сказал он. – Я отвезу тебя к ней.
Пен знала женщин, часто менявших любовников исключительно ради забавы. Ее собственные «неполные» романы были тоже чем-то вроде забавы. В игре во флирт и в «украденных» поцелуях тоже ведь есть своя прелесть...
Но то, что произошло сегодня, не было ни игрой, ни желанием пощекотать чувства. Джулиан – старый верный друг, поэтому близость с ним была еще восхитительнее. Джулиану она действительно могла доверять. И это меняло все.
Пен всегда воспринимала Джулиана как друга. Понятие «друг» диктует определенную модель поведения, и поэтому ей раньше никогда не приходило в голову, что Джулиан может смотреть на нее, как на женщину...
Но, собственно, что здесь странного? Она ведь не уродина, в конце концов, да и совсем не стара – многие находят ее весьма привлекательной женщиной. А Джулиан – такой же мужчина из плоти и крови, как и любой другой. Она сама обратилась к нему за помощью. А то, как склонны интерпретировать мужчины малейшее проявление внимания к их персоне со стороны женщины, известно каждому.
Ворочаясь с боку на бок, Пен прислушивалась к тишине. Джулиан спал в спальне над конюшней – прямо под ее спальней. Пен пыталась расслышать, что он делает: храпит или, как и она, ворочается с боку на бок? Но снизу не доходило ни звука. Пен вздохнула. Ну зачем она вдруг представила себе, как ворочается в постели Джулиан? Эти фантазии снова напомнили ей, как «ворочались» они сегодня вдвоем на ночном берегу.
Разумеется, одной из причин, почему это произошло, было просто длительное, многолетнее воздержание. Удивительно ли, что после стольких лет воздержания, после «любовников понарошку» женщина способна рано или поздно потерять контроль над собой и отдаться симпатичному ей мужчине? Тем более если этот мужчина так на нее смотрит, осыпает ее комплиментами.
Сыграла свою роль и романтическая обстановка. Уединенное место в глуши, море, пустынный пляж. В такой обстановке легко снова почувствовать себя молодой и взбалмошной, когда жизнь кажется простой и беспечной. Пен даже не воспринимала произошедшее между ней и Джулианом как измену мужу. Она сделала это вовсе не в пику графу и не для того, чтобы воплотить свой план. Глазбери здесь был вообще ни при чем. В этот момент он для нее словно и вовсе никогда не существовал.
Джулиан был прав, упрекнув ее за то, что она не включила его имя в этот пресловутый список. Сделай она это, ей бы не пришлось ничего объяснять ради того, чтобы заняться с ним любовью. Джулиан бы все понял и не стал задавать лишних вопросов.
Да, из всех возможных кандидатов Джулиан, пожалуй, наилучший. Если уж и воплощать в жизнь ее план, то лучше все-таки со старым другом, чем с каким-нибудь малознакомым типом. Кто еще знает и понимает ее ситуацию лучше, чем Джулиан? А когда необходимость продолжать этот спектакль отпадет, они по-прежнему смогут остаться друзьями.
Сон упорно не шел к Пен. Она лежала, глядя на дверь, и фантазировала: вот сейчас дверь отворится, войдет Джулиан. Без рубашки, как сегодня утром в лодке.
Пен явственно представила, как он ложится рядом с ней, как его рука начинает ласкать ее грудь, представила, почти физически ощутив, что будет потом.
Пен вдруг решительно поднялась с постели и, накинув на плечи все то же покрывало, направилась к двери. Она знала, что Джулиан не спит, что он так же проворочался все это время с боку на бок, думая о ней.
Все складывается как нельзя лучше. Они с Джулианом станут любовниками. Слухи дойдут до графа, и он разведется. Пен наконец-то станет свободна.
Пен почти неосознанно потянулась к ручке двери и вдруг застыла на полпути, В ее уме почему-то возникли совсем другие картины, не те, что рисовались еще минуту назад.
Пен представила, как будет обсуждаться прошение графа о разводе в палате лордов. Глазбери наверняка не пожалеет самых черных слов, самых отвратительных обвинений в адрес ее любовника. И все это напечатают в газетах. Журналистская братия (ее, как известно, хлебом не корми – дай какую-нибудь сенсацию поскандальнее) будет смаковать все подробности, добавит еще от себя, а любители сплетен по всей Англии будут жадно читать все это, обсасывая каждое слово... На карьере Джулиана и на его добром имени после этого можно будет уверенно поставить жирный крест. Клиенты отвернутся от него, коллеги-адвокаты не захотят иметь с ним дела... А в результате и самой Пен, и ее братьям придется забыть о Джулиане как о семейном адвокате. Кто после этого не усомнится в его беспристрастности в качестве такового?
Нет, как ни дорога Пен свобода, она не купит ее такой ценой! Ведь по сути дела, с ее стороны это будет просто предательством старого друга.
Да, Джулиан – истинный джентльмен и верный друг. Чтобы помочь ей, готов на все, в том числе пожертвовать собственной карьерой и добрым именем. Но вправе ли она требовать от него такую жертву?
Пен отошла от двери на шаг. В конце концов, Джулиан ни в чем не виноват. Почему же он должен расплачиваться за ошибки молодости Пен? Он и так уже слишком много сделал для нее: предоставил убежище, тратит на нее свои силы и время, помогает советами. А ведь в общем-то не обязан.
Пен вернулась в постель. Ну что ж, можно сказать, что один кандидат из списка отпал сам собой. Уж если изменять мужу, то лучше все-таки с кем-нибудь типа Колина Бершара. Для этого прожженного ловеласа одним скандалом меньше, одним больше... На репутацию особо не повлияет.
Пен повернулась на бок, приготовившись ко сну. Решение принято. И нет смысла ворочаться всю ночь без сна, мечтая о том, чему все равно не сбыться.
Почему же вдруг ее душу охватывает такая щемящая пустота?
– Я и не знала, что ты умеешь готовить!
Джулиан обернулся на голос Пен. Он не заметил, как она появилась на кухне. Взгляд его был прикован к сковородке, на которой жарилась рыба, а ум был занят мыслями о том, в каких словах Глазбери подаст прошение о разводе.
Подаст ли он его вообще? Джулиан очень сомневался в этом. Скорее всего, узнав, что жена ему изменяет, граф постарается стереть ее любовника в порошок, но разводиться все-таки не станет – желание иметь наследника окажется сильнее.
Подойдя к нему, Пен заглянула через его плечо.
– Это ты сегодня поймал? – спросила она, глядя на рыбу. – Когда же ты встал?
«Рано. Очень рано. Точнее, вообще почти не спал, как и ты. Я ведь слышал твои шаги, слышал, как ты подошла к двери... Ты хотела пойти ко мне...»
Как замирало его сердце при каждом ее шаге. А когда она почему-то задержалась у двери, пауза показалась ему мучительной вечностью. И как ругался он себе под нос, проклиная все на свете, когда она вернулась в кровать!
Разложив рыбу на две тарелки, Джулиан направился в столовую. Пен последовала за ним, неся поднос с чаем.
Джулиан посмотрел на Пен: выглядела она очень мило в розовых лучах восходящего солнца, проникавших в северное окно. Сегодня платье было, пожалуй, красивее вчерашнего. Зеленое, с кружевным воротничком цвета слоновой кости и узким лифом, оно соблазнительно подчеркивало ее стройную талию и округлые бедра. Широкие рукава заканчивались узкими манжетами, застегивающимися на целый ряд маленьких пуговичек.
Как заметил Джулиан, сегодня под платьем у Пен была надета масса нижних юбок и, кажется, корсет. Пен, должно быть, решила «вооружиться» против непрошеных взглядов Джулиана.
– Сегодня ночью я приняла решение, Джулиан, – объявила вдруг Пен, когда они сели за стол.
– По поводу того, что ты будешь делать или чего не будешь делать? – прищурился он.
– Я не понимаю твоего вопроса.
«Не валяй дурака, все ты отлично понимаешь!
– Так какое же решение ты приняла? – спросил он. Пен стала разливать чай, явно избегая встречаться с Джулианом взглядом.
– Ну, не то чтобы мне уже ясны все мои планы... – начала она. – Но в чем будет состоять мой следующий, ближайший шаг, я знаю точно.
«Готов держать пари, что знаю, в чем он не будет состоять. Явно не в близости со мной...»
Пен молчала. Джулиан тоже молчал, принявшись за завтрак. Ему хотелось, чтобы Пен сама продолжила разговор, если, разумеется, сочтет нужным.
– Я все-таки пришла к выводу, – заговорила она, – что эта идея с изменой была плоха с самого начала. Если Глазбери не даст мне развода, то он скорее всего будет мстить мне за измену, да так, что мало не покажется. Если же даст, все равно меня и... – она запнулась, – моего любовника, кто бы он ни был, ожидает большой скандал, что, пожалуй, не менее унизительно.
–Да, мир несправедлив, Пен. И законы, уж во всяком случае о браке, несправедливы. Твоя свобода потребует жертв, но с этим придется смириться.
– Есть другой вариант, – все также не глядя на него, проговорила она.
– Какой? – удивился он.
– Я поведаю миру о его извращенности. – Пен наконец подняла глаза на Джулиана. – Правда, я располагаю лишь сведениями устаревшими. Граф, должно быть, думает, что за давностью лет его грехи будут списаны, но я знаю, что это не так.
– А чем ты докажешь, что твои обвинения – не вымысел?
– У меня есть свидетель.
– Какой? – удивился он.
– Клео.
– Клео? Ты отказалась от моей помощи... Неужели считаешь, что помощь этого ребенка...
– Клео уже не ребенок, – прервала его Пен.
– Когда мы увезли ее от графа, она находилась почти в состоянии помешательства.
– С тех пор прошло много лет. Время многое лечит.
– Я удивляюсь тебе, Пен! Ты это и впрямь серьезно?
– Почему бы и нет? Думаю, Клео сама не откажется отомстить графу за все его проделки! Раньше она боялась его, теперь же, когда стала взрослой, я думаю, она больше не боится его, но презирает по-прежнему. На ее месте я бы очень хотела, чтобы справедливость восторжествовала!
Джулиан пристально посмотрел на нее.
– Так ты желаешь развестись с ним или просто припугнуть его? А что, если Клео заявит на него с тем, чтобы он по-прежнему предоставлял тебе свободу?
Пен сверкнула на него глазами.
– Разумеется, я предпочла бы развестись раз и навсегда! Ты думаешь, мне нравится весь этот ужас, в котором я живу вот уже столько лет?
– Думаю, что нет. Однако, насколько я могу судить, до сих пор подобное положение вещей тебя устраивало. Если бы Глазбери не изменил свою тактику, то скорее всего и ты бы не заговорила сейчас о разводе.
– Это почему же? – обиделась она. – Ты что же, считаешь меня трусихой?
–Да нет, простоты и сама признавалась, что процесс развода будет для тебя весьма болезненным. А Глазбери в любом случае ничего не теряет. Если главное для него – иметь наследника, то для этого у него есть два пути: или сделать все, чтобы ты вернулась к нему, или развестись с тобой и жениться на другой. Подумай хорошенько, прежде чем принимать решение.
Пен встала.
– Я не говорю, что уже приняла решение, – резко заговорила она. – Просто собираюсь выяснить, сможет ли Клео мне помочь, захочет ли, каковы вообще ее настроения...
Пен вышла из комнаты, давая понять, что разговор закончен.
Джулиан тоже не стал пытаться продолжить его.
Вместо того чтобы разыскивать Пен, Джулиан вышел в сад. В груди его кипела буря эмоций. Он понимал, что сейчас ему надо успокоиться, иначе одному Богу известно, что может произойти.
Его взбесило, что Пен, похоже, снова пошла на попятную, решив довольствоваться полумерами. Или, скорее, даже то, что до сих пор эти полумеры оказывались вполне действенными. Возможно, окажутся таковыми и на этот раз.
Чтобы хоть как-то отвлечься, Джулиан пошел в конюшню и занялся работой. За всю свою жизнь он всего лишь несколько раз чувствовал себя таким злым. И каждый раз это было так или иначе связано с Пенелопой.
Так было и в тот день, когда Джулиан узнал, что Пен выходит замуж за графа. И в тот день, когда он узнал, что Уидерби стал ее любовником.
Но самый сильный приступ злобы Джулиан, пожалуй, испытал в тот день, когда Пен пришла к нему и поведала о нездоровых плотских пристрастиях мужа.
Тогда Джулиану был всего двадцать один. В то время он как раз принимал дела у пожилого юриста, который в течение не одного десятка лет был личным адвокатом семейства Дюклэрков. За спиной Джулиана на тот момент было всего лишь три года работы клерком, но он считал, что все тонкости профессии ему уже известны досконально, прочил самому себе блестящую карьеру и не видел ничего, что могло бы ее омрачить.
И вдруг однажды зимним вечером к нему в дом явилась Пенелопа – милая, родная Пенелопа... Сев в его кабинете, она поведала ему свою историю. Впервые, кстати, обращаясь к нему «мистер Хэмптон».
Пен была так смущена и напугана, что не могла даже поднять глаза на Джулиана. Она все время отводила взгляд, а он был так поражен ее рассказом, что не проронил ни слова. Джулиан слушал Пен, едва сдерживая себя. С каждой новой ее фразой ему все больше хотелось размозжить Глазбери голову.
Но первой не выдержала Пен. Посреди своего рассказа она вдруг разразилась плачем. Успокаивая, Джулиан взял ее за руку, хотя ему неудержимо хотелось заключить ее в объятия. В его душе бушевала настоящая буря. Воображение живо дорисовывало ему отвратительные картины тайной жизни графа, в том числе и детали, опущенные Пен.
Джулиану хотелось тут же бежать в дом графа и убить его на месте, но приходилось подавлять свои эмоции и изображать из себя бесстрастного адвоката, дающего дельные практические советы. Прежде всего он уверил Пен, что она должна хотя бы попытаться что-то сделать. Нельзя жить в подобном аду.
– То, что вас заставляет делать ваш муж, графиня, – говорил он тогда, – ужасно. Знайте, вы не должны потворствовать ему в его извращениях. Иначе это может сработать против вас, если вы захотите развестись с ним.
Глаза Пен округлились:
– Но ведь это и так ясно! Неужели суд может подумать, что мне нравилось то, что он заставлял меня делать?
– Видите ли, есть женщины, которым это нравится, графиня.
– Господи, неужели кому-то это может нравиться?! Вы хотите сказать, что Энтони может заявить, что я... что мне...
– Полагаю, именно это он и заявит, мэм. Пен готова была снова расплакаться.
– Что же мне делать? Вы полагаете, мистер Хэмптон, я должна развестись с ним?
– Я считаю, для вас это будет лучше. Но давайте все-таки попробуем рассмотреть другие варианты.
Вариантов, впрочем, было чертовски мало. Самым лучшим действительно был бы развод. И развод не церковный, а через парламент. Получив его, Пен имела бы право выйти замуж вновь. Но проклятые законы таковы, что для женщины добиться развода через парламент почти невозможно. В любом случае без суда, их не разведут. Впрочем, судьи, возможно, будут к ней снисходительны, узнав о жестокостях графа. К тому же, чтобы развод был полным, одного гражданского недостаточно – понадобится еще и церковный.
– Если же ограничиться одним церковным разводом, без гражданского, то это, пожалуй, было бы проще. Для него судебный процесс не нужен. Но есть одна тонкость: гражданский развод позволяет разведенному жениться еще раз, церковный же – нет. Таким образом, при одном церковном разводе граф останется без наследника. Зная это, Глазбери постарается сделать все, чтобы развода не было.
– Это будет скандал на вcю Англию, – сказала Пен. – Мне случалось читать в газетах сообщения о разводах. Смакуются все подробности, даже самые грязные. Ладно бы, если только в каких-нибудь бульварных газетенках, но даже такая солидная, как «Тайме», почему-то очень любит в последнее время.
– Да, унизительно, не спорю. Но придется, графиня, вам на это пойти, если вам дорога свобода.
– Если бы дело касалось одной меня. Но в скандал будет вовлечена вся наша семья!
– Ради вас ваши братья пойдут на это, графиня.
– А как быть с Шарлоттой? Она еще совсем ребенок. Кто на ней женится после такого скандала с ее сестрой? Сами знаете, как обычно судит свет! А у нашей семьи и так финансовые проблемы.
Джулиан очень хотел уверить Пен, что ее сестра никак не пострадает, но лгать не умел. Однако иного выхода, чем развод, он не видел.
– Иного выхода, чем развод, графиня, я для вас не вижу, – подытожил он. – Если вы просто уйдете от него, не разводясь официально, то все равно целиком и полностью будете зависеть от него. Он может в любой момент, когда ему вздумается, потребовать, чтобы вы вернулись к нему. И никакой закон вас не защитит.
Пен подняла на него глаза, полные слез.
– Неужели у меня нет никакого выхода, мистер Хэмптон?! Какой-то ведь должен быть!
Выход был. Джулиан отправился к Глазбери. И в результате долгих тяжелых переговоров, используя все средства, законные и на грани незаконных, выхлопотал-таки свободу для Пен. Не полной, увы, свободы ему удалось добиться. Долгие годы подобная компромиссная ситуация более или менее устраивала Пен. Но вот наконец равновесие нарушено.
Джулиан вышел из конюшни, очистил ботинки, вымыл руки и пошел в дом. Проходя через террасу, он кинул взгляд на берег. Пен была там. Он заметил на песке зеленое пятно ее платья.
Джулиан злился на Глазбери, желая помочь Пен, но злость его все-таки содержала большую дозу эгоизма. Это была отчаянная злость мужчины, желавшего обладать любимой женщиной во что бы то ни стало.
Тогда, много лет назад, Пен выстроила себе более или менее надежное убежище от мужа и жила в нем все эти годы. И Джулиан не мог осуждать ее, что она предпочитала укрыться в этом убежище, чем вступить в открытый бой со своим врагом. Поэтому, возможно, она и раздумывает до сих пор, стоит ли вступать в (если можно так выразиться) «связь по расчету» со старым другом, несмотря на то, что уже, можно сказать, вступила.
Джулиан спустился к берегу и подошел к Пен.
– Клео сейчас в Йоркшире, у миссис Кенуорти, – сказал он. – Я отвезу тебя к ней.
Глава 10
Решение о поездке было принято, приготовления к ней не заняли много времени. Джулиан съездил в ближайший город, Биллерикэй, где нанял кабриолет, чтобы отвезти Пен с ее вещами в гостиницу. План был такой: Пен проведет эту ночь в гостинице, поскольку боится оставаться в доме Джулиана одна, а он тем временем съездит в Лондон, где найдет какую-нибудь женщину, которая поедет с ними в качестве компаньонки Пен ради соблюдения приличий.
Для конспирации путешествовать было решено под вымышленными именами, а останавливаться в самых неприметных гостиницах. Пен будет «миссис Томпсон», едущей в Лэйк-Дистрикт на свадьбу к родственнице, а Джулиан – сопровождающим ее кузеном.
Как только Джулиан уехал, Пен тотчас же почувствовала себя одиноко в просторном доме. Ей не хотелось уезжать отсюда. Здесь она снова обрела старого друга, из мистера Хэмптона снова превратившегося в Джулиана. Дом этот навсегда останется в ее памяти как место, где это произошло.
Пен взяла со стола рукопись своего памфлета. Пожалуй, она отошлет его из Биллерикэя миссис Ливэнхэм. Получив от нее замечания, Пен сравнит их с замечаниями других соавторов проекта, а потом уже напишет окончательную версию. Пусть печальные уроки, которые она извлекла из своей жизненной истории, помогут другим женщинам воздержаться от поспешных решений.
Поднявшись в спальню, Пен начала паковать вещи. Она уже почти закончила, когда услышала под окнами звук тарантаса, затем звуки шагов на кухне. Джулиан вернулся! Упаковав последнюю вещь в саквояж, Пен поспешила к нему.
Спустившись лишь до половины лестницы, она вдруг застыла от ужаса. С места, на котором она стояла, ей были видны лишь ноги мужчины, но одного взгляда было достаточно, чтобы понять – это не Джулиан.
Мужчина направился к ней. Пен похолодела еще больше. Перед ней стоял ее муж собственной персоной.
– Добро пожаловать в Англию, дорогая! – дьявольски ухмыльнулся Глазбери.
Пен хотела было ретироваться в спальню, но это бы ее не спасло.
– Ну, что ты встала как вкопанная? – снова осклабился он. – Не хочешь поприветствовать законного мужа?
Пен начала спускаться. Граф стоял в самом низу лестницы. Проходя мимо, Пен вынуждена была коснуться его, хотя ей это было крайне неприятно. Глазбери схватил ее за руку.
– Даже поцеловать меня ты не хочешь?
– Извини, – съязвила она, – не в настроении!
– Нет настроения целоваться? А я вот не прочь!
В окно Пен увидела экипаж, на котором приехал граф. На нем не было его фамильного герба. Стало быть, это не его личный, а нанятый.
– Поцелуйся лучше со своими лошадьми! – фыркнула она. – А если они откажутся, подай на них в суд. Ты же все-таки их законный владелец!
– Для тебя я такой же законный владелец, как и для них. – Притянув ее к себе, граф коснулся своими дряблыми губами ее губ.
Никогда еще Пен не испытывала такого отвращения. Она начала вырываться из ненавистных объятий. Граф отпустил ее, но всем своим видом показывал, что ни на секунду не сомневается: она такая же его собственность, как и лошади.
Глазбери прошелся по кухне, с презрением оглядывая ее скромное убранство.
– Твой Хэмптон не такой уж дурак, как я думал, – признался он. – Вон в какую дыру тебя затащил, сразу и не найдешь... Но я, как видишь, оказался умнее твоего любовничка!
– Как ты меня нашел? – спросила она.
– В принципе это было не так уж и сложно. Я просто навел справки обо всех имениях Хэмптона и разослал по всем адресам своих людей. Один из них сообщил мне, что видел здесь женщину. – Он заглянул в соседнюю комнату: – Где он, кстати?
– Мистер Хэмптон? Если ты думаешь, что он живет здесь со мной, то ошибаешься. Он сейчас в Лондоне. Есть люди, которые могут подтвердить это.
Выглянув во двор, Глазбери сделал знак своему кучеру. Войдя в дом, кучер подхватил вещи Пен, сам же граф отправился наверх, очевидно, веря, что Джулиана здесь нет. Пен пошла за ним. Она надеялась спрятать следы недавнего пребывания Джулиана, чтобы граф ничего не заподозрил. С тех пор как Пен ушла от мужа, она ни разу не оставалась с ним наедине, поэтому сейчас ее всю трясло. Один взгляд этого ужасного человека выводил ее из равновесия.
– Ну и дыра! – присвистнул граф. – Ни слуг, ни даже элементарных удобств. Неужели тебе здесь нравится больше, чем дома?
– К тебе я не вернусь. Взгляд графа стал холоден как сталь.
– Вернешься, голубушка, или будь я проклят!
– По своей воле не вернусь. Если совесть тебе позволит, бери меня силой.
– Что такое твоя воля? Воля здесь одна – моя. Я твой законный господин. Не будешь сопротивляться – глядишь, и поладим. Упрешься – пеняй на себя. Накажу так, что мало не покажется!
«Накажу». Граф любил это слово, даже произносил его с неприкрытым смакованием. Дряблые его губы расплылись в улыбке: в памяти его, должно быть, снова ожили картины прошлых «наказаний».
– Но почему, Энтони? – спросила она. – Почему ты вдруг захотел вернуть меня после стольких лет?
– Ты нарушила наш договор.
– Я его не нарушала.
– Не важно. Весь свет думает, что нарушила. Но это еще не все. Прошлой весной я получил анонимное письмо. В нем говорилось, что одна сумасшедшая женщина собирается опубликовать некий бредовый трактат, в котором смеет издеваться над самым святым, на чем держится наше общество, – институтом брака. – Он посмотрел на нее, словно на непонятливого ребенка. – Неужели ты всерьез уверена, что я потерплю, чтобы ты печатала всякие пасквили, где подвергала бы сомнению мои супружеские права?
– О тебе в этой статье нет ни слова.
– Напротив, едва ли не каждое слово там обо мне.
– Я напечатаю эту статью, чего бы мне это ни стоило.
– Я сделаю все, чтобы ты ее не напечатала.
Это звучало как угроза. Мурашки пробежали по спине Пен.
С годами Энтони стал лишь еще более жестоким и властным. Если раньше он хотя бы для приличия скрывал свои отвратительные замашки, то в последнее время совеем распоясался. Или, может быть, Пен просто успела отвыкнуть от мужа, не общаясь с ним много лет?
– Если ты помешаешь мне ее напечатать, – Пен сдвинула брови, стараясь выглядеть как можно суровее, – то жди большого скандала! Я не думаю, что ты пойдешь на это только ради того, чтобы я не напечатала какую-то статью!
Энтони улыбнулся. Пен никогда не нравилась его улыбка, даже тогда, когда ей, еще совсем юной, вскружило голову, что она выходит замуж не за кого-нибудь, а за графа.
– Значит, вот как? – произнес он. – Ты считаешь, что я хочу вернуть тебя только из-за твоей дурацкой статьи? Статья, голубушка, лишь одна из причин. Есть и другие. Мой племянник женат уже в третий раз, но ни одна из жен так и не родила ему наследника, равно как и ни одна из рабынь на плантациях. Скорее всего дело не во всех этих женщинах, а в нем.
– При чем тут твой племянник? – огрызнулась она. – К твоему сведению, рабство уже отменено. И слава Богу, ни одна женщина больше не станет, разве что только против закона, средством для удовлетворения похоти таких дегенератов, как твой племянник, Не радует весть? Еще бы! Ты ведь так любил путешествия на Ямайку! Там ты «отдыхал» по полной программе.
– Ничего! – Графа, казалось, ничто не могло выбить из колеи. – Да, рабов больше нет, но есть слуги, а это, считай, то же самое. Так вот, возвращаясь к моему племяннику. Поначалу я тебя не трогал, потому что надеялся, что род наш продлится через него. Но годы шли, а... У меня, а значит, и у тебя, просто нет выбора, Пен! – Взгляд графа вдруг смягчился, даже, пожалуй, стал униженно-умоляющим. – По сути дела, я требую от тебя немногого, Пен. Роди мне наследника! Помнится, ты даже сама обещала это, когда выходила за меня.
Для конспирации путешествовать было решено под вымышленными именами, а останавливаться в самых неприметных гостиницах. Пен будет «миссис Томпсон», едущей в Лэйк-Дистрикт на свадьбу к родственнице, а Джулиан – сопровождающим ее кузеном.
Как только Джулиан уехал, Пен тотчас же почувствовала себя одиноко в просторном доме. Ей не хотелось уезжать отсюда. Здесь она снова обрела старого друга, из мистера Хэмптона снова превратившегося в Джулиана. Дом этот навсегда останется в ее памяти как место, где это произошло.
Пен взяла со стола рукопись своего памфлета. Пожалуй, она отошлет его из Биллерикэя миссис Ливэнхэм. Получив от нее замечания, Пен сравнит их с замечаниями других соавторов проекта, а потом уже напишет окончательную версию. Пусть печальные уроки, которые она извлекла из своей жизненной истории, помогут другим женщинам воздержаться от поспешных решений.
Поднявшись в спальню, Пен начала паковать вещи. Она уже почти закончила, когда услышала под окнами звук тарантаса, затем звуки шагов на кухне. Джулиан вернулся! Упаковав последнюю вещь в саквояж, Пен поспешила к нему.
Спустившись лишь до половины лестницы, она вдруг застыла от ужаса. С места, на котором она стояла, ей были видны лишь ноги мужчины, но одного взгляда было достаточно, чтобы понять – это не Джулиан.
Мужчина направился к ней. Пен похолодела еще больше. Перед ней стоял ее муж собственной персоной.
– Добро пожаловать в Англию, дорогая! – дьявольски ухмыльнулся Глазбери.
Пен хотела было ретироваться в спальню, но это бы ее не спасло.
– Ну, что ты встала как вкопанная? – снова осклабился он. – Не хочешь поприветствовать законного мужа?
Пен начала спускаться. Граф стоял в самом низу лестницы. Проходя мимо, Пен вынуждена была коснуться его, хотя ей это было крайне неприятно. Глазбери схватил ее за руку.
– Даже поцеловать меня ты не хочешь?
– Извини, – съязвила она, – не в настроении!
– Нет настроения целоваться? А я вот не прочь!
В окно Пен увидела экипаж, на котором приехал граф. На нем не было его фамильного герба. Стало быть, это не его личный, а нанятый.
– Поцелуйся лучше со своими лошадьми! – фыркнула она. – А если они откажутся, подай на них в суд. Ты же все-таки их законный владелец!
– Для тебя я такой же законный владелец, как и для них. – Притянув ее к себе, граф коснулся своими дряблыми губами ее губ.
Никогда еще Пен не испытывала такого отвращения. Она начала вырываться из ненавистных объятий. Граф отпустил ее, но всем своим видом показывал, что ни на секунду не сомневается: она такая же его собственность, как и лошади.
Глазбери прошелся по кухне, с презрением оглядывая ее скромное убранство.
– Твой Хэмптон не такой уж дурак, как я думал, – признался он. – Вон в какую дыру тебя затащил, сразу и не найдешь... Но я, как видишь, оказался умнее твоего любовничка!
– Как ты меня нашел? – спросила она.
– В принципе это было не так уж и сложно. Я просто навел справки обо всех имениях Хэмптона и разослал по всем адресам своих людей. Один из них сообщил мне, что видел здесь женщину. – Он заглянул в соседнюю комнату: – Где он, кстати?
– Мистер Хэмптон? Если ты думаешь, что он живет здесь со мной, то ошибаешься. Он сейчас в Лондоне. Есть люди, которые могут подтвердить это.
Выглянув во двор, Глазбери сделал знак своему кучеру. Войдя в дом, кучер подхватил вещи Пен, сам же граф отправился наверх, очевидно, веря, что Джулиана здесь нет. Пен пошла за ним. Она надеялась спрятать следы недавнего пребывания Джулиана, чтобы граф ничего не заподозрил. С тех пор как Пен ушла от мужа, она ни разу не оставалась с ним наедине, поэтому сейчас ее всю трясло. Один взгляд этого ужасного человека выводил ее из равновесия.
– Ну и дыра! – присвистнул граф. – Ни слуг, ни даже элементарных удобств. Неужели тебе здесь нравится больше, чем дома?
– К тебе я не вернусь. Взгляд графа стал холоден как сталь.
– Вернешься, голубушка, или будь я проклят!
– По своей воле не вернусь. Если совесть тебе позволит, бери меня силой.
– Что такое твоя воля? Воля здесь одна – моя. Я твой законный господин. Не будешь сопротивляться – глядишь, и поладим. Упрешься – пеняй на себя. Накажу так, что мало не покажется!
«Накажу». Граф любил это слово, даже произносил его с неприкрытым смакованием. Дряблые его губы расплылись в улыбке: в памяти его, должно быть, снова ожили картины прошлых «наказаний».
– Но почему, Энтони? – спросила она. – Почему ты вдруг захотел вернуть меня после стольких лет?
– Ты нарушила наш договор.
– Я его не нарушала.
– Не важно. Весь свет думает, что нарушила. Но это еще не все. Прошлой весной я получил анонимное письмо. В нем говорилось, что одна сумасшедшая женщина собирается опубликовать некий бредовый трактат, в котором смеет издеваться над самым святым, на чем держится наше общество, – институтом брака. – Он посмотрел на нее, словно на непонятливого ребенка. – Неужели ты всерьез уверена, что я потерплю, чтобы ты печатала всякие пасквили, где подвергала бы сомнению мои супружеские права?
– О тебе в этой статье нет ни слова.
– Напротив, едва ли не каждое слово там обо мне.
– Я напечатаю эту статью, чего бы мне это ни стоило.
– Я сделаю все, чтобы ты ее не напечатала.
Это звучало как угроза. Мурашки пробежали по спине Пен.
С годами Энтони стал лишь еще более жестоким и властным. Если раньше он хотя бы для приличия скрывал свои отвратительные замашки, то в последнее время совеем распоясался. Или, может быть, Пен просто успела отвыкнуть от мужа, не общаясь с ним много лет?
– Если ты помешаешь мне ее напечатать, – Пен сдвинула брови, стараясь выглядеть как можно суровее, – то жди большого скандала! Я не думаю, что ты пойдешь на это только ради того, чтобы я не напечатала какую-то статью!
Энтони улыбнулся. Пен никогда не нравилась его улыбка, даже тогда, когда ей, еще совсем юной, вскружило голову, что она выходит замуж не за кого-нибудь, а за графа.
– Значит, вот как? – произнес он. – Ты считаешь, что я хочу вернуть тебя только из-за твоей дурацкой статьи? Статья, голубушка, лишь одна из причин. Есть и другие. Мой племянник женат уже в третий раз, но ни одна из жен так и не родила ему наследника, равно как и ни одна из рабынь на плантациях. Скорее всего дело не во всех этих женщинах, а в нем.
– При чем тут твой племянник? – огрызнулась она. – К твоему сведению, рабство уже отменено. И слава Богу, ни одна женщина больше не станет, разве что только против закона, средством для удовлетворения похоти таких дегенератов, как твой племянник, Не радует весть? Еще бы! Ты ведь так любил путешествия на Ямайку! Там ты «отдыхал» по полной программе.
– Ничего! – Графа, казалось, ничто не могло выбить из колеи. – Да, рабов больше нет, но есть слуги, а это, считай, то же самое. Так вот, возвращаясь к моему племяннику. Поначалу я тебя не трогал, потому что надеялся, что род наш продлится через него. Но годы шли, а... У меня, а значит, и у тебя, просто нет выбора, Пен! – Взгляд графа вдруг смягчился, даже, пожалуй, стал униженно-умоляющим. – По сути дела, я требую от тебя немногого, Пен. Роди мне наследника! Помнится, ты даже сама обещала это, когда выходила за меня.