Хантер Стивен. Крутые парни

   Несколько часов Ричард сидел, пытаясь разгадать эту головоломку. Но наконец он решил сделать одну вещь, которую собирался сделать, появившись в тюрьме. Он осторожно развернул картинку, принесенную с собой, и скотчем прилепил ее на стену над одним из столов.
   Потом, когда наступило положенное время, он решил пойти в туалет.
   Обычно этот поход приводил его в ужас. В туалете, где не было запирающихся дверей и стен, со спущенными штанами человек особенно беззащитен. Обычно он ходил в туалет только вместе с Лэймаром или Оделлом. Но теперь их не было. Они лежали в земле в миле отсюда.
   Он еще раз подивился собственному безразличию. Путешествие в туалет теперь не особенно пугало его. Он просто встал и пошел. Что случится, то и случится, и чем скорее, тем лучше.
   Он встал, покинул камеру и по железному полу коридора дошел до сортира. Вошел в него. Худощавый негр посмотрел на него, ничего не сказал и скрылся...
   Ричард сел и оправился. Потом он встал, натянул штаны и пошел к умывальнику сполоснуть руки.
   Выйдя из туалета, он увидел их.
   Их было четверо. Они были огромные и черные.
   Они возникли ниоткуда, видимо, вынырнули из какой-то камеры. Внезапно до него дошло, что они преградили ему путь в его камеру.
   Он оглянулся. Высоко над ними, на вышке стоял охранник с винтовкой, но он в это время смотрел в другую сторону.
   "Воттак, — подумал он. — Вот оно. Это моя судьба". Один из них был непомерно накачан, лепные формы его эбонитовых мышц выступали на теле, как блестящие раздутые сардельки. На голове у него была красная косынка. Другой — высокий и угрюмый, с красивыми, как у Майкла Джексона, волосами, с золотой цепочной на шее. Руки узловатые и опутаны надувшимися венами. Глаза безжизненные, как куски угля.
   Третий — совсем еще мальчишка, старавшийся произвести впечатление. Он пытался придать своему лицу неподвижное и бесстрастное выражение, что должно было оповестить всех: я крутой. Он глядел на Ричарда с чувством собственного превосходства. Четвертым был знаменитый главный босс ниггеров Родни Смоллз, Родни смотрел на Ричарда, прищурив глаза.
   Родни был человеком огромного роста, проницательным и неистовым — величественный деспот, правивший железной рукой. Родни редко выходил из камеры, предпочитая руководить через посыльных.
   Теперь Ричард все понял. Ему предстояло заплатить за Малютку Джефферсона. Он унаследовал бремя долгов Лэймара.
   Он постарался сохранить на лице маску безразличия. Он просто смотрел, как четверо негров приближаются к нему.
   "Воттак, — подумал он. — Значит, это происходит именно так".Странно, но он почти не боялся их. Они сошлись.
   — Здорово, Ричард.
   — Что? — "Непоказывай им ничего. Не давай им себя запугать".
   — Что ты сказал, парень?
   — Я в порядке, — ответил Ричард.
   — Как твои дела? Тебе что-нибудь надо, парень? Может, тебе нужны сигареты? Я могу дать тебе сигарет.
   — Меня это не колышет, что вы можете, — сказал Ричард.
   — Черт, парень, ты нас неправильно понял. Мы не собираемся тебя пришить. Мы хотим, чтобы ты это знал, Ричард. Понял?
   — Этот Ричард, — пояснил Родни своим молодым телохранителям, — пришил двух долбанных легавых. Лейтенанта и сержанта. Остудил их чертовы белые задницы. Он стоял там, как здоровый медведь, и насмерть грохнул этих х...сосов. Ты убил их обоих, Ричард?
   — Я убил лейтенанта. Этот чертов сержант оказался слишком живучим. Но я вам могу гарантировать, что теперь он плохо спит по ночам, с тех пор как напоролся на меня.
   Четверо черных мужиков захохотали.
   — Ричард, ты в полном порядке. Ты оказался крепким орешком. Ты молодец. У тебя железные нервы.
   Кто-то хлопнул его по спине. Он ощутил исходящую от них теплоту, любовь и уважение.
   — Будь спокоен, Ричард. Для белого ты не так уж плох.
   Он смотрел, как они уходили. Молодой сложил пальцы пистолетом и спародировал, как бы он застрелил полицейского, все четверо разразились громким смехом.
   — Ричард?
   Он обернулся. Перед ним стоял бледный молодой человек, лет на пять моложе Ричарда.
   — Ричард, меня зовут Аарон Майлс. Я твой сокамерник. Мне интересно знать...
   — Я с тобой разговаривал?
   — Ах, нет. Я просто...
   — Ты просто никто, молокосос. Если мыбудем разговаривать, я имею в виду, еслимы будем разговаривать, а не когдамы будем разговаривать, то я буду решать, когда мненачать этот разговор и стану ли я слушать тебя. Ты меня понял, баранка?
   — Да, сэр.
   — Да, ты будешь отдавать мне половину своих сигарет. Каждую неделю ты будешь мне их отдавать. Понял? Иначе мне придется проявить к тебе интерес, а тебе вряд ли будет это приятно.
   — Понял, сэр.
   — А теперь пошел вон.
   Парень опрометью выскочил из камеры. Ричард посмотрел ему вслед. У парня была привлекательная задница.
   Сейчас, впервые за несколько месяцев, он почувствовал что-то; хоть какое-то человеческое чувство пронзило его тело до костей, на лице появилась натянутая улыбка.
   Он вошел в свою камеру и посмотрел на картинку, которую он повесил над столом.
   Схваченное несколькими штрихами пера животное, свернувшись клубком, лежало на невидимой плоской поверхности, мышцы его были напряжены, голова повернута в энергичном движении, словно животное высматривало добычу, маленькие глазки чернели, как угли, во всем облике пульсировала неукротимая кровожадность. Под картиной была надпись на французском языке: Лев, повернувший поднятую голову влево.Это была картина Делакруа. Ричард понял, что этому художнику тоже удалось правильно изобразить шею.
   Да, это были львы!