Полковник посмотрел на часы.
   – И сделать это нужно как можно быстрее.
   – Понял, сэр, – ответил Акли, сглатывая слюну.
   Пуллер пристально посмотрел на агента. Молодой человек не отвел взгляд, но, похоже, он явно был в замешательстве.
   – Надеюсь, ты проходил специальную подготовку по борьбе с террористами?
   – Да, – ответил Акли, смутно припоминая насыщенную неделю тренировки четыре года назад в Куантико.
   – Очень хорошо. Ты все понял? Абсолютно все? В доме мать и две маленькие девочки. Уверен, они прекрасные люди, но когда вы будете захватывать дом, то должны понимать, что для нас важнее всего.
   Акли отвел взгляд и посмотрел в окно на сверкающую гору.
   – Важнее всего люди, которые в доме. Мать и две девочки… – Дик замялся на секунду, понимая всю жестокость слов, которые ему предстояло сказать. Должен ли он говорить это, нужны ли на самом деле слова? Акли мельком взглянул на полковника, но Пуллер заметил боль и смущение в его глазах, поэтому решил, что просто обязан сказать это.
   – Послушай, у меня у самого две дочери. Для меня нет ничего более ценного в мире, чем они, уверен, что и для Хаммела тоже. И вот тут тебе нужно крепко подумать, Акли. Ты должен понять, что сейчас важнее, должен взвесить потерю матери и детей с возможными огромными потерями. Такова цена.
   Акли с видом глупца посмотрел на полковника.
   – Мать и девочки не имеют для нас значения, ими можно и пожертвовать. Если дойдет до этого, то тебе придется пожертвовать ими, а не пленными. Люди из группы Дельта подготовлены отлично, специально натренированы проникать в здания и освобождать заложников. Но они обычно стреляют в голову, не позволяй им этого. Ты должен захватить пленных, Джеймс. Ты понимаешь это?
   И Акли ответил, что понимает.

 

 
   Григорий знал, что лучшее лекарство от всех неприятностей – это водка.
   Водка была главным вкладом России в мировую культуру, более важным, чем Толстой, более значимым, чем Достоевский, более прочным, чем мировой коммунизм.
   Сейчас Григорий сидел в темном баре под названием «Джейке», расположенном на шоссе № 1 в небольшом городке Лорел штата Мэриленд, вблизи округа Колумбия.
   Он был несказанно счастлив. Прекрасная американская леди лет шестидесяти, по всей вероятности, только с половиной собственных зубов, в парике и с татуировкой принесла ему очередную порцию водки, ослепительно улыбнувшись при этом и сердечно рассмеявшись. Григорий сразу полюбил ее. Она была святой.
   Святая Тереза, служительница Водки. Она напомнила Григорию жену, которую он не видел уже много лет.
   Но больше всего любил он то состояние, в которое погружала его водка. Она прогоняла страх, прочищала мозги, проникала в любую точку организма, смягчая, успокаивая, сглаживая все на своем пути.
   – О, мисс, еще порцию, пожалуйста.
   – Конечно, милашка, тебе надо как следует промочить горло.
   Григорий улыбнулся, и, хотя его зубы являли собой не слишком приятное зрелище, глазки у официантки заблестели.
   – А ты симпатичный, – сказала она. – Бармен мой хороший друг, он разрешил поднести тебе этот стаканчик за счет заведения.
   Григорий опять улыбнулся, он почувствовал внутренний прилив сил и ощутил эрекцию.
   Но тут он вспомнил о молодом Климове. Климов пытался убить его! И эрекции как не бывало.
   Широкое лицо Арбатова затуманилось, в маленьких глазах промелькнул страх.
   Официантка отошла. Сейчас он слышал только свист промчавшегося мимо него лезвия и мелкую дрожь стали, когда лезвие вонзилось в крышу машины.
   Григорий заморгал, отгоняя видение, и переключился на водку.
   Да, так гораздо спокойнее.
   Он откинулся на спинку стула, теперь ему все было ясно.
   Конечно, это была работа Климова. Григорий подумал о молодом человеке почти с симпатией. Просто Климов решил избавиться от малопродуктивного агента.
   Отослать его, как обычно, домой он не хотел, и так уже слишком многих отослал, это могло обернуться и неприятностями. Пораскинув мозгами, а может быть, получив подсказку от своего могущественного дядюшки Аркадия Пашина из ГРУ, Климов узнал секретную процедуру получения донесений от «Свиной отбивной», устроил ложный вызов, обрекая на смерть ненужного агента.
   Подобный вариант устраивал всех, кроме бедного Григория, который теоретически был уже мертв, – шестидюймовое лезвие спецназовского ножа вонзилось в его жирную грудь. Климов уничтожал своего плохого агента с минимальным риском для себя, ведь могущественный дядюшка защитит своего маленького племянника, используя свое положение и влияние. Это так. Но ведь убийство дискредитирует «Свиную отбивную». Для чего? Может быть, тот, кто работает со «Свиной отбивной», набрал слишком большую силу в высших эшелонах власти, и недруги решили уничтожить соперника таким образом. Получается, что соперник наверняка сам Пашин.
   Боже мой, подумал несчастный Григорий. Если так, он превращается в мишень для генерала ГРУ, одного из самых могущественных людей в Советском Союзе.
   Решение всех проблем было одно – водка.
   – Мисс, еще порцию.
   Григорий проглотил волшебную жидкость, скользнувшую по горлу. Он почувствовал, что лицо у него раскраснелось, и посмотрел на пустой стакан, зажатый в толстой руке.
   С необычайным проворством, которое удивило бы многих его врагов в этом мире, Григорий выскочил в туалет, достал из кармана пригоршню монет и, собравшись, позвонил единственному человеку в мире, которому мог доверять, Магде Гошгарьян.
   Послышалось несколько гудков, после чего раздался ее хмельной голос.
   – Магда!
   – Тата! Я потрясена. Что…
   – Магда, послушай, пожалуйста. Мне нужна помощь, если поможешь, буду твоим должником на всю жизнь. Не могу сказать тебе, как…
   – Не хнычь, Тата. Ты пьян? Голос у тебя какой-то напыщенный.
   – Магда, происходит что-то странное.
   – Это точно. Молодой Климов хочет оторвать тебе голову.
   – Нет, дело в другом. Магда, мне… плохо.
   – Дело в женщине, Тата? Какая-нибудь американская сучка забеременела от тебя?
   – Нет, нет. Женщины здесь ни при чем. Мне просто нужно несколько дней не показываться в посольстве, пока не улажу кое-какие дела.
   – Ты решил смыться. Тата, не впутывай меня, они ведь за мной тоже следят. Тата, если ты сбежишь, здесь такое поднимется…
   – Нет, клянусь. Клянусь могилой отца и памятью великого Маркса, я остаюсь верным долгу. Просто по некоторым техническим причинам я буду очень занят, а сегодня ночью у меня дежурство в «Винном погребе». Я…
   – Тата, я…
   – Я знаю, что ты дежурила этой ночью, но так как после дежурства ты день отдыхаешь, то тебе в любом случае придется заменять меня. Я просто прошу тебя отдежурить за меня. Можешь позвонить Климову и передать, что я звонил тебе, сказал, что меня задерживают дела, могу опоздать, поэтому попросил тебя выйти на дежурство. А больше ты обо мне ничего не слышала. Мне кажется, он с радостью согласится.
   – Тата, я…
   – Прошу тебя, дорогая. С меня обед. Я поведу тебя обедать в самый роскошный и дорогой ресторан в Джорджтауне. Я тут кое-что заначил, так что могу себе это позволить, обещаю тебе.
   – Тата…
   – Магда, ты же знаешь, что не можешь отказать мне в таком простом деле. Не в твоем характере отказывать мне.
   – Ты просто нытик и трусливый глупец.
   – Магда, ты просто не представляешь, как сильно я нуждаюсь в помощи. Ты поможешь?
   Наконец она сдалась.
   – Ладно.
   – Я люблю тебя, дорогая.
   – Это значит, завтра мне предстоит двойное дежурство. Все мои планы рушатся.
   – Выбирай ресторан, Магда, и будешь иметь все, что пожелаешь.
   Григорий повесил трубку. А сейчас, если он дозвонится до другой женщины, игравшей важную роль в его жизни, до Молли Шройер, и если она раздобыла для него что-нибудь важное, то, может быть, может быть, он приобретет вес в глазах Климова, и молодой убийца даст задний ход.
   Он набрал следующий номер. Молли ответила сразу. Григорий назвал ей номер автомата, повесил трубку и стал ждать. Ждал он долго. Небезопасно было занимать туалет столько времени, его могли арестовать по подозрению в сексуальных извращениях, могли избить водители грузовиков или…
   Телефон зазвонил.
   Григорий схватил трубку.
   – Григорий, у меня всего несколько секунд, – предупредила Молли.
   – Дорогая, я…
   – Заткнись, Григорий! В Мэриленде происходит что-то важное, настолько важное, что даже нам не говорят. Все сенаторы и руководство поспешили в Белый дом, чтобы выслушать какие-то важные новости, но никто ничего не говорит. Единственное, знаю, что это очень, очень важные новости.
   – В Мэриленде? – Григорий вспомнил, как над «Колумбия Мэлл» с шумом пронеслись самолеты. – Но что может…
   – Григорий, как только я узнаю, я тебе сообщу. А сейчас нужно бежать, любимый. На самом деле, происходит что-то серьезное.
   – Да, я…
   Телефон замолчал.
   Проклятье, подумал Григорий, надо выпить.

 

 
   Фуонг любила темноту, тишину, ощущение полного одиночества. В темноте она чувствовала себя прекрасно.
   Стены шахты, похоже, начали сужаться. Фуонг слышала тяжелое дыхание напарника и чувствовала его страх.
   Сама она не боялась. Тоннели для Фуонг означали безопасность. Там, наверху, напалм превратил в пепел ее ребенка, наверху умерли отец, мать, стал калекой брат. Эти ужасные бомбардировки не оставили и следа от ее солнечной деревни, а потом на вертолетах прилетели жестокие люди, чтобы убивать и отравить джунгли. Так что темнота для нее была равносильна спокойствию. Ноги ее сами находили дорогу, она кожей чувствовала стены, низкий потолок, неровности пола.
   Тигарден боялся темноты, луч его фонарика отчаянно протестовал против нее, словно молил о милосердии. Луч нервно метался из стороны в сторону. В катакомбах на ее родине никогда не пользовались светом, это было изобретение американцев, изобретение людей, боящихся темноты. Фуонг, как все женщины и мужчины, сражавшиеся вместе с ней в течение многих лет, научились находить путь с помощью рук. Научились по колебаниям воздуха и запаху чувствовать приближение врага.
   "Мама, ты чувствуешь его запах? – спросил из глубины сердца голос дочери. – Он перепуган, его тело пахнет страхом".
   Я чувствую это, ответила Фуонг. Тоннель впереди продолжал сужаться.
   – Сестра Фуонг, подожди, пожалуйста, – попросил американец по-вьетнамски. – Мне нужно доложить наверх.
   Он опустился на колени и выключил фонарик, их окутала сплошная темнота.
   Фуонг услышала, как он забормотал:
   – Крыса-6, я Альфа, мы продвинулись примерно на семьсот ярдов, пока никаких признаков штольни Элис. Как поняли, шестой?
   – Понял вас, Альфа.
   – Шестой, мы продолжаем движение.
   – Продолжайте, Альфа. Мы на вас надеемся. Как твоя напарница?
   – Держится уверенно, хотелось бы и мне так себя чувствовать. Конец связи, шестой.
   – Понял, конец связи, Альфа.
   Тигарден снова включил фонарик.
   – Ты готова, сестра? – спросил он на вьетнамском.
   – Да.
   – Тогда пошли.
   – Брат Ди-гар-дан, почему ты пошел со мной? Почему не остался наверху? Я сама справлюсь. Ты ведь очень напуган, брат. Я найду дорогу, не заблужусь.
   – Я выполняю работу радиста, сестра.
   – Брат, тоннели не место для ужаса. Страх, да, страх всегда бывает. Но только не ужас, потому что ужас приводит к панике. Немногие люди могут воевать в тоннелях, так что не стыдно не быть одним из них. Мы учились этому, потому что это был единственный способ уцелеть от ваших летающих демонов и страшных бомбежек.
   – Я не из тех, о ком ты говоришь.
   – Но ты же боишься, брат, я чувствую это.
   – Нет, все в порядке. Это просто прогулка, я могу ее выдержать. Это не бой, а прогулка. – И Тигарден через силу улыбнулся.
   – Тогда пошли, брат-американец, – сказала Фуонг.

 

 
   Во время затишья, наступившего после неудачной атаки, Алекс пробежался по позициям, проверяя людей, хваля и подбадривая их.
   – Как вы думаете, они больше не полезут? – спросил его кто-то.
   – Нет, они вернутся. И будут атаковать снова и снова. Думаю, в следующий раз они пошлют более умелых солдат, а напоследок бросят в атаку самых лучших. Нам предстоит ночной бой, это здорово.
   Моральный дух его солдат был на высоте, ребята держались отлично. Генерал сообщил, что внизу дела по вскрытию хранилища для ключей тоже продвигаются.
   Хранилище будет вскрыто раньше, чем предполагали. Алекс потерял убитыми всего десять человек, одиннадцать были ранены – так закончился массированный воздушный налет и атака пехоты. Боеприпасов осталось вполне достаточно, так что их положение вполне прочное. По-настоящему Алекса беспокоили только две вещи.
   Во-первых, во время атаки пехоты они лишились одного из двух пулеметов, а во-вторых, во время воздушного налета было выпущено слишком много «стингеров».
   Осталось всего семь ракет.
   – Сэр, вам пришлось изрядно пострелять по этой последней птичке, – заметил кто-то из солдат. – Видите, вон она горит на поле. – Дым от разбитого, горящего самолета поднимался в яркое небо, попадая во власть ветра.
   – Ничего особенного, – ответил Алекс, – просто повезло. – И ему действительно повезло. Когда последний самолет зашел на атаку, Алекс с пулеметом М-60, несмотря на рвущиеся вокруг снаряды, был единственный, кто не прыгнул в укрытие. Он выцеливал атакующий самолет, и когда тот резко отвернул влево, Алекс вскочил и, словно охотник на уток, держа пулемет в руках, открыл по самолету огонь. Он видел, как трассеры впились в фонарь кабины, самолет завилял, не смог выйти из пике и врезался в землю.
   Алексу никогда раньше не приходилось сбивать самолет, поэтому он был чрезвычайно доволен.
   – А теперь продолжайте окапываться, – приказал он. – Хватит поздравлений, пора возвращаться к работе. Чья сейчас смена? Красного взвода?
   – Синего взвода, – крикнул кто-то. – Красный взвод уже до преисподней докопался.
   Раздался смех.
   – Ладно, – добродушно согласился Алекс. – Синий взвод в окопы под брезент. Красный взвод отправляется загорать на периметр.
   – Но Синий взвод сбил вертолет. Разве мы не заслужили награду?
   – Подумаешь, один удачный выстрел, – крикнул кто-то из солдат Красного взвода. – А теперь копайте, пока у вас мозоли не будут размером с монеты, как…
   Но Алекс оборвал их треп.
   – Вы говорите, что сбили вертолет? Но я не видел, как он упал.
   Внезапно наступила тишина.
   – Сэр, мы сбили вертолет. Он перевалил через гору и упал.
   Алекс слушал внимательно. Он помнил, как перед началом атаки в воздух поднялся санитарный вертолет, но он должен был зависнуть над склоном. Это явно был не боевой вертолет, потому что он не вел никакого огня. Но зачем понадобилось санитарному вертолету пролетать над зоной огня, когда вполне можно было избежать этого? Чем больше Алекс думал, тем больше его тревожила эта мысль.
   – Подойдите, пожалуйста, ко мне все, кто стрелял по вертолету.
   Возле Алекса собралось около двадцати солдат из Синего взвода.
   – Расскажите мне об этом вертолете, – приказал он. – Помедленнее, не все сразу, кто-нибудь один. Пусть рассказывает тот, кто первым заговорил о вертолете.
   – Сэр, – медленно начал один из солдат, – во время последнего воздушного налета вертолет летел низко над деревьями. Мы заметили его уже поздно, потому что все находились в укрытии. Ну и, естественно, – солдат махнул карабином, – я начал стрелять по нему.
   – Что за вертолет?
   – UH-IВ. «Хью», самый известный вертолет времен вьетнамской войны.
   – Ты сбил его?
   – Я… думаю, да, сэр.
   – Сколько ты сделал выстрелов?
   – Что, сэр?
   – Сколько ты сделал по нему выстрелов? Какой был прицел? Режим стрельбы автоматический или полуавтоматический? Откуда ты стрелял?
   Смущенный солдат молчал.
   – Прошу тебя, расскажи мне все честно. Я не говорю, что ты врешь, ты храбрый и преданный солдат. Но я должен получить полные ответы на свои вопросы.
   – Сэр, сказать по правде, я стрелял, не целясь. Режим огня полуавтоматический, я сделал, наверное, семь или восемь выстрелов.
   – А ты видел какие-нибудь повреждения? Пробоины, дым, пламя, сломанные лопасти или что-то вроде этого?
   – На самом деле, нет, сэр. Все произошло так быстро.
   – А как остальные? Кто из вас считает, что он попал в вертолет?
   Поднялось несколько рук.
   – Режим огня автоматический или полуавтоматический?
   Режим огня у всех был полуавтоматический, все рассказывали одно и то же: стреляли, торопясь, как следует не целились, выпустили примерно по половине магазина.
   – Так вертолет разбился?
   – Да, сэр. Он перевалил через хребет и полетел вниз, неуправляемый. Потом он исчез из вида, но у подножия горы раздался взрыв.
   – Вы видели, как он врезался в землю?
   – Нет, сэр. Он упал за деревьями. Можете посмотреть, какие там толстые деревья. Вот он как раз там и упал. А через несколько секунд раздался взрыв.
   – Взрыв был точно в месте падения вертолета?
   – Трудно сказать, сэр. Примерно в том месте. Может быть, он подпрыгнул от удара, отлетел в сторону и потом взорвался. Это…
   Но Алекс уже не слушал.
   – Сержант, – крикнул он, – возьмите с собой десять лучших человек. Что-то мне это не нравится, хотя сам не знаю почему. Спуститесь вниз и проверьте, действительно ли вертолет разбился.



16.00


   – Не знаю, – сказал Дельта-3, – терпеть не могу действовать вслепую. Это противоречит всему, чему нас учили.
   Он смотрел в бинокль на дом Джека Хаммела из комнаты дома по Мейн-стрит, находившегося примерно на расстоянии двухсот ярдов вниз по дороге от дома Хаммела.
   – У нас нет времени на рекогносцировку, – возразил Акли. – Послушайте, вполне вероятно, что там никого нет, за исключением матери и двух ее заболевших дочек.
   – А что, если я замечу сбоку какое-то движение, обернусь, открою огонь и попаду в детей? Это плохо, мистер Акли. Я не могу рисковать жизнью гражданских людей. Никогда себе не прощу, если…
   Вот тебе и Дельта – подумал Акли.
   – Послушайте, у нас совсем мало времени. Мы должны помочь ребятам, штурмующим гору. Надо что-то придумать.
   – Я не пойду внутрь без плана дома, без точной информации о том, сколько там человек, где они находятся и где могут быть дети. Атаку надо будет проводить одновременно с нескольких направлений, а вы слишком заметная цель. Я не против рискнуть, меня, кстати, два раза ранило во Вьетнаме. Но, черт побери, я не собираюсь рисковать жизнью детей.
   Дельта-3 был южанином лет сорока, с волевым подбородком фанатика, сухопарый, крепкий мастер-сержант. Акли ненавидел его. У него не было времени выяснить имена четверых десантников из группы Дельта, поэтому Акли просто окрестил их для себя порядковыми номерами от одного до четырех. Остальные десантники вроде бы были нормальными ребятами, но этот чертов старик!
   – Офицер, – позвал Акли полицейского из Беркиттсвилла, который находился вместе с ними в комнате, – есть у нас шанс достать что-нибудь вроде плана дома? Тогда мы узнаем…
   – Нет, – ответил полицейский. – Этому дому сто лет, а тогда строили без всяких планов и, надо сказать, строили гораздо лучше, чем сейчас.
   Вот так, еще один фанатик, любитель высказывать свое мнение. Полицейскому было лет пятьдесят пять, он просто исходил злобой от того, что в его городе появились вооруженные военные. Но при «угрозе ядерного нападения» командуют федеральные чиновники, так что ему придется смириться с тем, что командует здесь молодой Акли.
   – Соседи, – подал голос Дельта-4. – Они ведь бывали в доме, так ведь? Может быть, вы могли бы привести кого-нибудь. Мы бы составили план и тогда что-нибудь придумали бы.
   Полицейский задумался, потом сообщил, что рядом с Хаммелами живет Кэти Рид.
   – Позвоните ей, – приказал Акли, – скажите, что дело чрезвычайной важности, попросите прийти сюда.
   – Хорошая идея, – согласился Дельта-4. – Глядишь, и выйдет что-нибудь.
   Через несколько минут в доме появились Кэти Рид, ее мальчишки-близнецы Мик и Сэм и дворняжка, которую, как оказалось, звали Тео. Кэти была в домашнем платье, а волосы выглядели так, словно последний раз их мыли несколько дней назад.
   – Брюса дома нет, – начала объяснять Кэти, – прошу извинить за мой вид, но так трудно…
   – Миссис Рид? – остановил ее Акли. – Я Джеймс Акли, специальный агент ФБР. Эти люди, которые со мной, специалисты по штурму зданий из группы Дельта.
   Акли увидел, как она широко раскрыла рот, но потом сложила губы в виде буквы "О". В свое время она, пожалуй, была довольно симпатична, но, видно, довели домашние дела. Кэти сглотнула слюну, широко раскрыла глаза и сказала:
   – Вы, наверное, по поводу горы. Там что-то происходит, на горе, да?
   – Да, дело касается горы, но сейчас я хотел бы спросить вас о вашей соседке миссис Хаммел.
   – Бет? Что с ней?
   – Вот это я и хочу узнать от вас. Вы говорили с ней сегодня?
   – Да, сэр. Примерно час назад.
   – Как она выглядела?
   – Хм, как обычно.
   – Что значит как обычно?
   – Бет как Бет, вот и все. Это я была напугана, потому что подумала, что там на горе газ или атомная бомба. Бет сказала, что в случае эвакуации отвезет нас. Нашу машину забрал Брюс, ему много приходится ездить.
   – Она пригласила вас войти в дом?
   – Гм, нет.
   – Это не показалось вам необычным?
   – Мы с ней почти каждое утро вместе пьем кофе. Бет моя лучшая подруга. Да она для всех лучшая подруга. Да, пожалуй, это было необычно.
   – Она нервничала? Вела себя беспокойно?
   – Дайте-ка подумать. Да, пожалуй.
   – А как насчет детей?
   – А что насчет них?
   – Не говорила ли она вам, что они заболели?
   – Заболели? С чего бы это? Сэм вчера весь день был с Пу, тогда бы и Сэм заболел. А она вам сказала, что они заболели?
   – Они не пришли в школу, она позвонила туда.
   – Это обычное дело. Вообще-то она должна была сказать мне об этом, но ни словом не обмолвилась.
   – Миссис Рид, я хочу, чтобы вы поговорили с сержантом, помогите ему составить план дома миссис Хаммел. А я пока пойду туда, постучусь в дверь и посмотрю на обстановку.
   – Будьте осторожны, – предупредил Дельта-3.
   – Непременно, – ответил Акли.

 

 
   Стук в дверь встревожил всех. Герман посмотрел на своих людей, потом на женщину и детей. Проклятье! Кто бы это мог быть?
   – Все в порядке, – сказал Герман. – Ведите себя, как в прошлый раз. Помните, никаких глупостей. Эти люди останутся с детьми. Вы же не хотите, чтобы с ними что-то случилось? Поняли меня?
   Бет устало кивнула.
   – Не обижайте моих детей.
   – Никто их не обидит, – заверил Герман.
   Он встал на колени возле ступенек подвала, отодвинувшись в темноту. Глушитель его «узи» был направлен на дверь, он наблюдал, как Бет подошла к двери, выглянула в окошко и отворила ее.
   – Миссис Хаммел?
   – Да.
   Герман мог видеть светловолосого молодого человека в темном плаще и галстуке. На вид ему было около тридцати.
   – Здравствуйте, меня зовут Джеймс Акли, я из компании «Ридли Рефрижерейшн», мы строим завод в Кидисвилле. Послушайте, у меня сегодня на два часа была назначена встреча с вашим мужем, но он не приехал. Я просто зашел поинтересоваться…
   – Ох, мне очень жаль, мистер Акли. Джек в Миддлтауне. Там в школе прорвало отопительную систему и потребовалось срочно заварить ее. Сожалею, что он не успел к вам на встречу, но иногда случаются аварии и…
   – О, ничего, все в порядке. Я понимаю. Вы не возражаете, если я зайду и…
   Герман положил палец на спусковой крючок «узи» и прижал оружие к плечу.
   Если этот человек войдет в дом, он выпустит короткую очередь.
   – Мистер Акли, вы не болели в этом году гриппом? Просто ужасный грипп. Верите, у меня слегли обе дочери. Бин уже два дня тошнит. Просто ужасно. В доме полный беспорядок. Вы не представляете, как это трудно, когда болеют двое детей.
   – Простите, мадам, не хочу добавлять вам трудностей. Вы не передадите мужу, что я позвоню ему утром? У нас много работы и хотелось бы поговорить с ним как можно быстрее.
   – Конечно, мистер Акли, я обязательно передам.
   Бет закрыла дверь.
   Герман подошел к окну и осторожно выглянул. Он увидел, как молодой человек прошел по дорожке, сел в маленькую синюю машину и поехал. Герман перебежал в заднюю часть дома и оттуда наблюдал, как машина, доехав до перекрестка, развернулась и направилась к выезду из города на шоссе № 17. Все в порядке, наверное, он действительно приезжал по поводу работы, подумал Герман, когда машина скрылась из вида.

 

 
   – Да, вы были правы, они там. Я почти чувствовал их запах, – доложил Акли.
   – Сколько их? – спросил Дельта-3.
   – Я не мог спросить и уточнить, – ответил Акли, который чувствовал себя героем после столь успешных действий. – А что у вас?
   – Три спальни, гостиная, столовая, кухня, внизу погреб. Лестница наверх ведет из гостиной и спускается в столовую. Крепкий орешек для пятерых.
   – Гм-м, – пробормотал Акли.
   Вообще-то он по профессии был бухгалтером, а в отдел хищений ФБР пошел работать потому, что надеялся приобрести опыт, так как собирался в дальнейшем работать в налоговой службе. Он был обручен с девушкой по имени Салли, а родился и вырос в Рокфорде, штат Иллинойс. Сегодняшний день у Акли начался с изучения бухгалтерских книг компании «Мид-Мэриленд Федерал Сэйвингс», вице-президент которой смылся, прихватив с собой свыше сорока восьми тысяч долларов из резервного фонда. Сбежал он со своей двадцатитрехлетней секретаршей, бросив сорокадвухлетнюю жену и троих детей.