Страница:
Узнав о столь серьезном противодействии противника, конвой с бригадой генерала Кавагучи вернулся обратно на Трук.
Таким образом, это сражение закончилось как тактическим, так и стратегическим поражением Японии. Все решения, принятые адмиралом Ямамото, оказались неверными.
3
В истории Второй Мировой войны было мало адмиралов, заслуживших столь высокую репутацию, как адмирал Исороку Ямамото. Отдавая должное величайшим способностям Ямамото, я все-таки считаю, что его репутация как главкома Объединенным флотом была в значительной степени преувеличена.
Несмотря на катастрофическое поражение Японии в войне на Тихом океане, народ все еще склонен рассматривать Ямамото как одного из величайших национальных героев.
В послевоенных мемуарах жесткой критике подвергались очень многие генералы и адмиралы, занимавшие в годы войны высшие командные должности и считавшиеся чуть ли не кумирами нации. Но адмирала Ямамото не критиковал никто. Моя критика адмирала является по существу первой, высказанной военным человеком, прошедшим всю войну. И эта критика основана вовсе не на каких-то личных антипатиях к покойному адмиралу. Напротив, я уверен, что адмирал Ямамото был выдающимся руководителем, вполне заслужившим то почти религиозное уважение, с которым к нему относились его подчиненные. Но он не имел достаточной квалификации, чтобы командовать таким количеством кораблей и таким количеством людей, которые находились в составе Объединенного флота Японии к началу войны. Можно считать трагедией тот факт, что именно Ямамото был избран в качестве главнокомандующего Объединенным флотом.
Многие старшие офицеры флота считают, что адмирал Ямамото был бы идеальным морским министром и некоторые адмиралы прилагали усилия продвинуть его именно на этот пост. Они полагали, что Объединенным флотом должен был командовать адмирал Мицумаса Йонаи. Однако эта идея провалилась, поскольку Ионаи, будучи убежденным противником войны с Соединенными Штатами, отказался возглавить флот, заявив: "Я не боевой адмирал и на этом посту окончательно испорчу отношения с армией. Более того, если такой упрямый человек, как Ямамото, станет Морским министром, его точно убьет какой-нибудь армейский фанатик".
Конечно, главной помехой действиям флота являлась армия, постоянно пытавшаяся подчинить все действия флота своим планам. В начале войны, как известно, правительство возглавлял армейский генерал Хидеки Тодзио. Морской министр адмирал Сигетаро Шимада считался марионеткой премьера. Начальник Главного морского штаба адмирал Осами Нагано не был достаточно твердым человеком, чтобы противостоять влиянию армии. Поэтому, критикуя какие-либо действия или бездействие адмирала Ямамото, необходимо иметь в виду все эти факторы, которые порой сильно подрезали крылья главкому Объединенного флота.
В течение всей своей карьеры Ямамото имел репутацию рискованного игрока. Он считался мастером во всех рискованных играх, особенно в покере. Его решение нанести удар по Перл-Харбору также было игрой, давшей адмиралу возможность сорвать огромный куш. Но странно, что после удара по Перл-Харбору адмирал перестал рисковать, ведя себя очень нерешительно.
Итак, 25 августа 1942 года мой, набитый спасенными, эсминец "Амацукадзе" вошел в тихую лагуну атолла Трук. Я был уверен, что, выгрузив спасенных на берег, получу приказ немедленно возвращаться в зону боевых действий. Ни я и никто из моего экипажа не мог даже предположить, что в столь критический момент боевых действий мы более чем на месяц застрянем в этой тихой лагуне.
Находясь на Труке и общаясь со штабными офицерами, я более-менее составил для себя общую картину войны, которая выглядела весьма печальной.
7-8 мая, когда я находился в отпуске, произошло сражение в Коралловом море. Наше командование планировало захватить десантом порт Морсби ключевую базу союзников в южной части Тихого океана на южном побережье Новой Гвинеи. В результате этого сражения от захвата базы пришлось отказаться. При этом был потерян легкий авианосец "Сехо", а ударные авианосцы "Дзуйкаку" и "Секаку" получили такие повреждения, что не смогли принять участие в произошедшем через месяц сражении у атолла Мидуэй. Официально было объявлено об очередной победе нашего флота и о гибели трех вражеских авианосцев. В действительности американцы потеряли в этом бою авианосец "Лексингтон" и танкер "Неошо", а авианосец "Йорктаун" был поврежден. Несмотря на все победные реляции, морякам было ясно, что Японию в этом бою постигла крупная неудача.
Через месяц мы потерпели сокрушительное поражение у Мидуэя, потеряв в одном бою четыре авианосца ("Акаги", "Kara", "Сорю" и "Хирю") и тяжелый крейсер "Микума". Американцы потеряли авианосец "Йорктаун", который они сумели отремонтировать к этому бою, и эсминец "Хэмман".
Существенно, что союзники начали вторжение на Гуадалканал 7 августа, когда японские силы завязли в болотах Папуа. Адмирал Ямамото совершил грубые просчеты в оценке операций на Гуадалканале и в Папуа. Так же как и при Мидуэе он разделил свои силы для одновременного удара по Мидуэю и Алеутским островам, также и тут он решил одновременно ударить по двум целям. В итоге, он, погнавшись сразу за двумя зайцами, не поймал ни одного.
.В ночь на 25 августа, когда "Амацукадзе" разыскивал в океане сбитых летчиков, семь других эсминцев снова обстреливали Гуадалканал, не добившись фактически никаких результатов. В следующие два дня, когда наши самолеты без какого-либо заметного эффекта бомбили американские объекты на Гуадалканале, главные силы Объединенного флота бесцельно маневрировали вокруг Соломоновых островов.
Нерешительность Ямамото становилась очевидной. Через четыре дня конвой с пополнением для полковника Ичики снова попытался пробиться к Гуадалканалу. Эскортирующий конвой 20-й дивизион эсминцев подвергся удару с воздуха, в результате которого эсминец "Асагири" был потоплен, а "Сиракумо", "Югири" и "Амагири" - получили тяжелые повреждения. Адмирал Ямамото запоздало выслал к ним на помощь тридцать Истребителей с авианосцев "Секаку" и "Дзуйкаку", но к цементу их прибытия конвой уже был вынужден отойти Шортленд. Между тем, прижатые к болотам и уже частично истребленные силы авангарда полковника Ичики требовали подкреплений под угрозой полного уничтожения.
На следующий день в Шортленде войска были пересажены с транспортов на шесть эсминцев, которые посте наступления темноты 29 августа высадили 1000 солдат Тайву Пойнт на северном побережье Гуадалканала.
Новые подкрепления, состоящие из бригады Кавагучи, в очередной раз вышли конвоем с Трука. Они прибыли на Бугенвйль в конце августа, где их первый батальон был доставлен в Гуадалканал 30-го числа тремя эсминцами. 31 августа восемь эсминцев доставили на остров еще 1200 человек. 1 сентября к Гуадалканалу двинулась третья группа из четырех эсминцев, но она была вынуждена возвратиться из-за сильных ударов с воздуха.
На следующий день 18 японских бомбардировщиков и 20 истребителей пытались уничтожить авиацию противника на Гуадалканале, а 4-го и 7-го сентября дюжина эсминцев доставила на остров оставшиеся части бригады Кавагучи.
Главные силы Объединенного флота закончили, наконец, свой бесцельный хоровод вокруг Соломоновых островов и 5 сентября вернулись на Трук. В бухте сразу стало тесно, когда около пятидесяти крупных боевых кораблей, возглавляемые суперлинкором "Ямато" водоизмещением 70 000 тонн, встали на якорь в лагуне.
В течение последующих трех дней командиры кораблей, дивизионов, отрядов и соединений собирались в салонах различных флагманов на конференции по вопросам тактического искусства в современной войне.
Последняя конференция произошла на борту "Ямато" под председательством самого адмирала Ямамото. Предварительные дискуссии касались лишь тривиальных вопросов. Никто не осмелился оспорить уже утвержденную базисную оперативную формулу. Критика основных концепций в японском Императорском флоте всегда рассматривалась как критика высокопоставленных адмиралов, а потому всегда кончалась очень печально для критикующего.
Поэтому все предварительные конференции были совершенно непродуктивными. При подведении окончательных итогов адмирал Ямамото также не был особенно разговорчивым. Он предостерег от недооценки боевых возможностей американцев, и конференция закончилась утверждением двух основных инструкций:
1. Обеспечить полную секретность расположения и движения наших авианосных соединений.
2. При нанесении первых внезапных ударов с воздуха по противнику обеспечить их максимальную силу.
Я вернулся на эсминец разочарованным. Время было потрачено впустую. На трапе меня встретил лейтенант Шимицу с очень печальным лицом.
- Что случилось? - поинтересовался я.
- Нам сегодня не удалось выловить ни единой рыбешки, - ответил лейтенант. - Наш суперфлот за три дня уничтожил всю рыбу в лагуне.
9 сентября соединения Объединенного флота вышли из Трука. Мой "Амацукадзе", как и раньше, шел в охранении авианосцев Нагумо. По плану, 12 сентября мы должны были начать решительное наступление на Гуадалканал, скоординировав свои действия с наступлением сухопутных войск генерала Кавагучи. Однако всю ночь 12 сентября мы провели в ожидании сообщения, что аэродромы Гуадалканала захвачены частями Кавагучи. Этого сообщения мы продолжали ждать и весь следующий день. Только поздно вечером штаб морской авиации в Рабауле радировал: "Соответственно нашим разведданным, аэродромы противника на Гуадалканале захвачены нашими войсками".
Утром следующего дня разведывательные самолеты принесли нам информацию, полностью опровергающую радиограмму из Рабаула. И, наконец, 15 сентября пришло давно ожидаемое сообщение от генерала Кавагучи, говорившее о том, что его войска, столкнувшись с ожесточенным сопротивлением противника, не смогли удержать аэродромы и отступили, понеся тяжелые потери.
Первым радостным сообщением, пришедшим в эти дни, был рапорт командира подводной лодки "Джи-19" капитана 3-го ранга Такаичи Кинаши, доложившем о том, что он торпедировал и потопил американский авианосец "Уосп". (15 сентября американский авианосец "Уосп" получил тяжелые повреждения от попадания трех торпед, оставлен экипажем и добит торпедами эсминца "Лансдаун".)
Между тем, адмирал Ямамото пришел к выводу, что для победы на Гуадалканале туда нужно высадить еще целую армейскую дивизию. Поэтому, истратив без всякой пользы огромное количество топлива. Объединенный флот вернулся на Трук.
В то же самое время адмирал Ямамото приказал контр-адмиралу Какудзи Какута с максимальной быстротой довести до полного боевого состояния три новых авианосца в водах метрополии и привести эти корабли на Трук. До прихода этих новых авианосцев, сведенных во 2-й воздушный флот, Ямамото решил отложить все дальнейшие оперативные мероприятия. Приход же соединения Какута ожидался не ранее 9 октября. Таким образом, мы потеряли два драгоценных месяца, прежде чем сумели организовать крупномасштабное контрнаступление.
4
Бессмертный классик военного искусства Сун-Ци в качестве идеального тактического приема любил приводить действия легендарной змеи "шуай-ян", которая в старые времена водилась в горах. Эта змея, помимо ядовитых зубов в пасти, имела еще и ядовитое жало на хвосте. "Напавший на голову "шуай-ян", - объяснял Сун-Ци, - получит смертельный удар ее хвоста; напавший на хвост подвергнется удару головы; а тот, кто нападет на середину змеи, подвергнется удару и головы, и хвоста".
В октябре 1942 года Объединенный флот адмирала Ямамото впервые смог развернуться по образцу змеи "шуай-ян". Роль головы змеи выполняло соединение адмирала Нагумо. Ее тело представляли эскадры линейных кораблей под командованием самого Ямамото. Хвостом же змеи являлись прибывшие авианосцы контр-адмирала Какута.
Смертоносными зубами "шуай-ян" являлись авианосцы Нагумо "Секаку" и "Дзуйкаку" по 40 000 тонн каждый. Это были новейшие авианосцы нашего флота, имевшие наиболее мощные авиагруппы и опытные, обученные экипажи. Их действия должны были обеспечить три авианосца адмирала Какута, которые были перестроены из кораблей других типов: это были "Хийо" и "Цзунье" водоизмещением 27 500 тонн и "Дзуйхо" водоизмещением 13 000 тонн. И хотя эти корабли были укомплектованы наспех обученными экипажами, их недостаточный боевой опыт должен был компенсировать яростной агрессивностью адмирала Какута. Будучи самым молодым из подчиненных Ямамото адмиралов, Какута слыл и самым отчаянным бойцом. Он жаждал мести за гибель "Рюдзе", которым когда-то командовал, также и за катастрофу у Мидуэя, в ходе которой Какута командовал 2-м авианосным соединением, наносившим удар по Алеутским островам. Таким образом, удар хвостом мог быть нанесен с неменьшей силой, чем клыками.
К октябрю 1942 года Императорская ставка в Токио, очнувшись от летаргии, наконец осознала всю серьезность ситуации и приказала адмиралу Ямамото приостановить операцию на Папуа, сконцентрировав все силы на Гуадалканале. Возможно, адмиралу Ямамото и удалось бы продемонстрировать свое тактическое искусство в духе "шуай-ян", если бы ему не мешала армия, все еще владевшая инициативой в решении боевых вопросов.
Армия согласилась перебросить одну дивизию с Явы в Рабаул и потребовала, чтобы у Гуадалканала была проведена "комбинированная десантная операция", т.е. операция совместно силами армии и флота. Совместная операция, по мнению армии, состояла в том, что она предоставляет войска, а флот должен доставить их к месту высадки, обеспечив им поддержку с моря и воздуха. Армия, например, владела половиной авиационного парка Японии, но не выделила ни единой машины для этой операции. Японская концепция "комбинированных операций" содержала в себе совершенно другой смысл, чем в Соединенных Штатах.
Для перевозки на Гуадалканал 2-й армейской дивизии и был сформирован знаменитый "Токийский экспресс", состоявший из кораблей 8-го флота контр-адмирала Гуничи Микава, базирующихся на Рабаул.
10 октября соединение адмирала Какута покинуло Трук и направилось к Гуадалканалу, чтобы обеспечить поддержкой с воздуха действия сухопутных войск.
Мой "Амацукадзе" вместе с другим эсминцем вышли с Трука накануне, чтобы проверить небольшой островок Ндени в северной группе островов Санта-Круз, где, по некоторым сведениям, укрывались в тихих бухточках на ночь летающие лодки противника.
"Токийский экспресс" адмирала Микава, погрузив на свои корабли 10 000 солдат и офицеров 2-й армейской дивизии, за семь рейсов со 2 по 11 октября доставил их на Гуадалканал практически без потерь. Операция завершилась полным успехом. Американцы, видимо, оценили тактику "шуай-ян" и вели себя крайне осторожно.
В предыдущих операциях Ямамото решительно отвергал все попытки послать линейные корабли в зону боевых действий. Но после завершения строительства аэродрома на южной оконечности острова Бугенвиль, что давало возможность обеспечения воздушного прикрытия кораблей в районе Гуадалканала, Ямамото решил рискнуть. И выиграл.
В 23:00 13 октября два линейных корабля (по 27 500 тонн каждый) подошли на одну милю к побережью Гуадалканала, уменьшили скорость до 18 узлов и приступили к бомбардировке. Шестнадцать их огромных 14-дюймовых орудий выпустили по противнику 918 фугасных снарядов. После этого американский аэродром пылал двадцать четыре часа подряд. Японские войска на острове были воодушевлены подобной демонстрацией нашей морской мощи и просили флот повторить подобное шоу. Ямамото пообещал, и на следующую ночь адмирал Микава с крейсерами "Чокай" и "Кинугаса", идя курсом, параллельным побережью, обрушил на противника 752 восьмидюймовых снаряда.
Но у флота были и другие заботы, главной из которых являлась доставка на остров тяжелого вооружения. Но, как только мы начали этим заниматься, в районе острова снова появилось американское авианосное сомнение.
Первый сокрушительный удар оно нанесло по нашим конвоям 15 октября, утопив и тяжело повредив шесть наших транспортов. 17 октября два американских эсминца обстреляли на рассвете склады с горючим и боеприпасами нашей армии на побережье, предав их огню и опустошению. Во второй половине дня семь американских бомбардировщиков полностью закончили начатую эсминцами работу. Отсутствие механизированных средств для быстрого перемещения ценных грузов в безопасное место дорого стоило нашей армии.
Американские корабли были обнаружены на отходе в 110 милях южнее Гуадалканала. А соединение Какуты маневрировало в 200 милях севернее острова, а потому не имело никаких шансов перехватить противника.
Таким образом, два мощных японских оперативных соединения, пробыв в водах острова более недели, так ни разу не смогли установить боевого соприкосновения с противником. Это не могло не отразиться на настроении личного состава. Боевой дух стал слабеть.
Между тем, все мы ожидали генерального наступления, обещанного генералами не позднее 20 октября. Однако армия под теми или иными предлогами постоянно откладывала начало генерального наступления, в то время как флоту ничего не оставалось делать, как ждать обещанного армией наступления.
В период этого ожидания, 22 октября, на флагманском корабле адмирала Какута авианосце "Хийо" внезапно произошла крупная авария в машине. Машины "Хийо", предназначенные для торгового судна, не справлялись с нагрузками, необходимыми для авианосца в боевой обстановке, и все усилия механиков отремонтировать их ни к чему не привели. Какута был вынужден отправить "Хийо" обратно на Трук, куда тот доковылял, едва выжимая 6 узлов из своих машин.
Адмирал Какута перенес свой флаг на "Дзунье" и вскоре остался с этим единственным авианосцем, поскольку "Дзуйхо" был передан соединению адмиралу Нагумо. Таким образом, знаменитый хвост змеи "шуай-ян" потерял две трети своей силы накануне решающих боев.
5
Вечером 24 октября вице-адмирал Чуичи Нагумо с весьма мрачным видом сидел в своем салоне на авианосце "Секаку". Со времени сражения у Мидуэя адмирал заметно постарел. Он стал совсем седым, лицо приобрело болезненный цвет и покрылось морщинами.
Перед адмиралом лежали два листка бумаги, и, хотя он прочел их содержание уже несколько раз, смысл прочитанного еще не был ему до конца ясен.
На одном листке было перепечатано сообщение Юнайтед Пресс от 20 октября, говорящее о том, что флот США готовится к крупным морским и воздушным сражениям в южной части Тихого океана.
Нагумо задавал себе вопрос, что должно означать появление подобного сообщения в открытой печати? Дезинформацию, чтобы скрыть от нас истинное направление удара, задуманного противником?
На другом листке были перечислены вражеские корабли, обнаруженные разведывательными самолетами соединения с момента его прибытия в зону боевых действий.
"Авианосцы противника не появлялись в районе уже целую неделю", пробормотал адмирал Нагумо. - "Что бы это могло значить?" Адмирал встал и медленно прошелся по салону.
В этот момент в дверь адмиральского помещения постучали, и вошел капитан 2-го ранга Такада, один из офицеров штаба соединения.
- Адмирал, - доложил он, - резко возрос радиообмен самолетов и подводных лодок противника с их главными силами.
- Хорошо, - кивнул головой адмирал Нагумо, - срочно вызовите ко мне начальника штаба адмирала Кусака.
Через несколько минут коренастый и энергичный контр-адмирал Рейносуке Кусака, спустившись с мостика, прибыл в салон.
- Как на наших кораблях с топливом? - спросил егo Нагумо.
- Большая часть кораблей в настоящее время принимает топливо с танкеров - доложил начальник штаба.
- Замечательно, - снова одобрительно кивнул командующий. Предупредите всех командиров отрядов и кораблей, что вскоре неизбежно произойдет крупное сражение. После окончания приема топлива перестроиться в боевой ордер.
Потом адмирал Кусака доложил командующему план оперативного развертывания. - Впереди нас, - Кусака водил указкой по карте, - находится контр-адмирал Коки Абе с линейными кораблями "Хийя" и "Киришима", крейсером "Тикума" и семью эсминцами. Они держатся в 60-80 милях к югу от нас. Контр-адмирал Чуичи Хара с крейсером "Тоне" и эсминцем "Теруцуки" - в 200 милях к западу.
Нагумо поинтересовался, имеются ли какие-нибудь новые сведения о местонахождении авианосцев противника, и получил отрицательный ответ. Кусака пожаловался, что американцы, видимо, хорошо зная обстановку, выбирают нужное время и место для нанесения удара, а мы действуем вслепую, как у Мидуэя. Возможно, нам следовало бы временно прекратить спускаться на юг до полного выяснения обстановки?
Нагумо молчал. Адмирал Кусака предложил запросить на этот счет мнение начальника штаба Объединенного флота адмирала Угаки, послав ему радиограмму следующего содержания: "Можно ли приостановить наше продвижение на юг до получения совершенно точного сообщения о захвате армией аэродромов Гуадалканала? В противном случае существует вероятность нашего попадания в западню, приготовленную противником".
Вскоре после полуночи из штаба Объединенного флота прибыл долгожданный ответ:
"Адмиралу Кусака. Ваше соединение должно следовать полным ходом к югу. Ранее полученные приказы остаются без изменений".
Офицеры штаба Нагумо переглянулись. Кусака закусил губы, но Нагумо, вздохнув, спокойно, произнес:
- Хорошо, начинайте заправку авианосцев топливом. Три авианосца, уменьшив скорость, начали в темноте ночи прием топлива с танкеров.
На рассвете 25 октября, когда мучительно-медленный процесс заправки почти уже подходил к концу, в каюту адмирала Нагумо буквально ворвался рассыльный с радиограммой. Адмирал лежал, забывшись тревожным сном. Он мгновенно проснулся и прочел сообщение, которое было рапортом одного из истребителей боевого воздушного патруля, кружащегося над соединением: "Я только что сбил самолет противника, видимо, разведывательный". Нагумо схватил трубку телефона:
- Приостановить заправку! Авианосцам лечь на обратный курс и двигаться на север.
В 05:30 соединение со скоростью 20 узлов стало отходить на северо-северо-восток. Начав подобный отход (то, что нужно было сделать и у Мидуэя), адмирал Нагумо сбил противника с толку. Американские разведывательные самолеты вели поиск в более южных районах в тщетных попытках снова обнаружить наши корабли.
Вместе с тем, наши самолеты-разведчики были посланы во всех направлениях на поиск противника. Но они не смогли обнаружить вражеских авианосцев, доложив только о двух линкорах, пяти крейсерах и двенадцати эсминцах противника.
Продержавшись на северном курсе в течение 12 часов адмирал Нагумо приказал всем кораблям возобновить прием топлива. В 19:00 соединение легло на обратный курс и устремилось на юг со скоростью 20 узлов. Стояла теплая безлунная ночь. Южный бриз полоскал гафельные флаги, приятно освежая всех стоявших на мостике. Настроение у всех было мрачное. Снова, как при Мидуэе, не удавалось установить контакт с авианосцами противника, не зная при этом, обнаружены мы или нет.
В 00:50 26 октября на "Секаку" взвыли сирены воздушной тревоги.
- Воздушная тревога! Воздушная тревога! - гремели по кораблю боевые громкоговорители. Адмирал и офицеры его штаба, выскочив из боевой рубки, увидели четыре огромных столба воды, поднявшихся с правого борта авианосца "Дзуйкаку", идущего в 5000 метрах за кормой флагманского авианосца. Столбы воды еще не успели опасть, как Нагумо снова приказал ложиться на обратный курс. С мостика "Амацукадзе" я увидел, как с "Секаку" передали прожектором: "Поворот все вдруг вправо на 180 градусов".
Вскоре флагманский прожектор снова промигал:
"Скорость 24 узла".
И, наконец, в 01:30, когда все корабли завершили разворот, последовал еще один приказ: "Всем кораблям лечь на курс 0 градусов".
Томительно шло время в ожидании воздушного удара противника. Однако ни одного вражеского самолета не появлялось. Видимо, одинокий самолет, атаковавший "Дзуйкаку", совершил ошибку, вспугнув наше соединение, а остальные не могут нас найти.
На рассвете 26 октября в 03:45 по японскому времени (местное время 05:45) на авианосцах начали подъем самолетов на полетную палубу. Еще глубокой ночью корабли нашего авангарда, теперь оказавшиеся в нашем тылу, катапультировали в кромешную темноту семь самолетов-разведчиков. Через 30 минут с палуб авианосцев вылетели еще тринадцать разведывательных машин. Затем все корабли развернулись и снова пошли курсом на юг.
Около 05:00 по переговорной трубе раздался голос лейтенанта Шодзи из радиорубки:
- Самолет-разведчик с "Секаку" сообщает о крупном соединении противника в квадрате КН-17. Соединение состоит из одного авианосца типа "Саратога" и пятнадцать других кораблей. В 04:50 оно шло курсом на северо-запад.
Я потерял дар речи, когда убедился, что квадрат КН-17 находится всего на расстоянии 210 миль по пеленгу 125. Мы-то считали, что противник должен находиться у нас прямо по курсу или даже чуть справа.
Холодные мурашки побежали у меня по спине. Я уверен, что также чувствовал себя любой из офицеров нашего соединения, смотревший в этот момент на карту, которая показывала, насколько мы были близки к тому, чтобы снова попасться в капкан, расставленный противником. Если бы мы продолжали двигаться в южном направлении, как того требовал штаб Объединенного флота, а не уходили время от времени на север, то американцы нанесли бы нам удар с тыла, разгромив нас и уничтожив.
Таким образом, это сражение закончилось как тактическим, так и стратегическим поражением Японии. Все решения, принятые адмиралом Ямамото, оказались неверными.
3
В истории Второй Мировой войны было мало адмиралов, заслуживших столь высокую репутацию, как адмирал Исороку Ямамото. Отдавая должное величайшим способностям Ямамото, я все-таки считаю, что его репутация как главкома Объединенным флотом была в значительной степени преувеличена.
Несмотря на катастрофическое поражение Японии в войне на Тихом океане, народ все еще склонен рассматривать Ямамото как одного из величайших национальных героев.
В послевоенных мемуарах жесткой критике подвергались очень многие генералы и адмиралы, занимавшие в годы войны высшие командные должности и считавшиеся чуть ли не кумирами нации. Но адмирала Ямамото не критиковал никто. Моя критика адмирала является по существу первой, высказанной военным человеком, прошедшим всю войну. И эта критика основана вовсе не на каких-то личных антипатиях к покойному адмиралу. Напротив, я уверен, что адмирал Ямамото был выдающимся руководителем, вполне заслужившим то почти религиозное уважение, с которым к нему относились его подчиненные. Но он не имел достаточной квалификации, чтобы командовать таким количеством кораблей и таким количеством людей, которые находились в составе Объединенного флота Японии к началу войны. Можно считать трагедией тот факт, что именно Ямамото был избран в качестве главнокомандующего Объединенным флотом.
Многие старшие офицеры флота считают, что адмирал Ямамото был бы идеальным морским министром и некоторые адмиралы прилагали усилия продвинуть его именно на этот пост. Они полагали, что Объединенным флотом должен был командовать адмирал Мицумаса Йонаи. Однако эта идея провалилась, поскольку Ионаи, будучи убежденным противником войны с Соединенными Штатами, отказался возглавить флот, заявив: "Я не боевой адмирал и на этом посту окончательно испорчу отношения с армией. Более того, если такой упрямый человек, как Ямамото, станет Морским министром, его точно убьет какой-нибудь армейский фанатик".
Конечно, главной помехой действиям флота являлась армия, постоянно пытавшаяся подчинить все действия флота своим планам. В начале войны, как известно, правительство возглавлял армейский генерал Хидеки Тодзио. Морской министр адмирал Сигетаро Шимада считался марионеткой премьера. Начальник Главного морского штаба адмирал Осами Нагано не был достаточно твердым человеком, чтобы противостоять влиянию армии. Поэтому, критикуя какие-либо действия или бездействие адмирала Ямамото, необходимо иметь в виду все эти факторы, которые порой сильно подрезали крылья главкому Объединенного флота.
В течение всей своей карьеры Ямамото имел репутацию рискованного игрока. Он считался мастером во всех рискованных играх, особенно в покере. Его решение нанести удар по Перл-Харбору также было игрой, давшей адмиралу возможность сорвать огромный куш. Но странно, что после удара по Перл-Харбору адмирал перестал рисковать, ведя себя очень нерешительно.
Итак, 25 августа 1942 года мой, набитый спасенными, эсминец "Амацукадзе" вошел в тихую лагуну атолла Трук. Я был уверен, что, выгрузив спасенных на берег, получу приказ немедленно возвращаться в зону боевых действий. Ни я и никто из моего экипажа не мог даже предположить, что в столь критический момент боевых действий мы более чем на месяц застрянем в этой тихой лагуне.
Находясь на Труке и общаясь со штабными офицерами, я более-менее составил для себя общую картину войны, которая выглядела весьма печальной.
7-8 мая, когда я находился в отпуске, произошло сражение в Коралловом море. Наше командование планировало захватить десантом порт Морсби ключевую базу союзников в южной части Тихого океана на южном побережье Новой Гвинеи. В результате этого сражения от захвата базы пришлось отказаться. При этом был потерян легкий авианосец "Сехо", а ударные авианосцы "Дзуйкаку" и "Секаку" получили такие повреждения, что не смогли принять участие в произошедшем через месяц сражении у атолла Мидуэй. Официально было объявлено об очередной победе нашего флота и о гибели трех вражеских авианосцев. В действительности американцы потеряли в этом бою авианосец "Лексингтон" и танкер "Неошо", а авианосец "Йорктаун" был поврежден. Несмотря на все победные реляции, морякам было ясно, что Японию в этом бою постигла крупная неудача.
Через месяц мы потерпели сокрушительное поражение у Мидуэя, потеряв в одном бою четыре авианосца ("Акаги", "Kara", "Сорю" и "Хирю") и тяжелый крейсер "Микума". Американцы потеряли авианосец "Йорктаун", который они сумели отремонтировать к этому бою, и эсминец "Хэмман".
Существенно, что союзники начали вторжение на Гуадалканал 7 августа, когда японские силы завязли в болотах Папуа. Адмирал Ямамото совершил грубые просчеты в оценке операций на Гуадалканале и в Папуа. Так же как и при Мидуэе он разделил свои силы для одновременного удара по Мидуэю и Алеутским островам, также и тут он решил одновременно ударить по двум целям. В итоге, он, погнавшись сразу за двумя зайцами, не поймал ни одного.
.В ночь на 25 августа, когда "Амацукадзе" разыскивал в океане сбитых летчиков, семь других эсминцев снова обстреливали Гуадалканал, не добившись фактически никаких результатов. В следующие два дня, когда наши самолеты без какого-либо заметного эффекта бомбили американские объекты на Гуадалканале, главные силы Объединенного флота бесцельно маневрировали вокруг Соломоновых островов.
Нерешительность Ямамото становилась очевидной. Через четыре дня конвой с пополнением для полковника Ичики снова попытался пробиться к Гуадалканалу. Эскортирующий конвой 20-й дивизион эсминцев подвергся удару с воздуха, в результате которого эсминец "Асагири" был потоплен, а "Сиракумо", "Югири" и "Амагири" - получили тяжелые повреждения. Адмирал Ямамото запоздало выслал к ним на помощь тридцать Истребителей с авианосцев "Секаку" и "Дзуйкаку", но к цементу их прибытия конвой уже был вынужден отойти Шортленд. Между тем, прижатые к болотам и уже частично истребленные силы авангарда полковника Ичики требовали подкреплений под угрозой полного уничтожения.
На следующий день в Шортленде войска были пересажены с транспортов на шесть эсминцев, которые посте наступления темноты 29 августа высадили 1000 солдат Тайву Пойнт на северном побережье Гуадалканала.
Новые подкрепления, состоящие из бригады Кавагучи, в очередной раз вышли конвоем с Трука. Они прибыли на Бугенвйль в конце августа, где их первый батальон был доставлен в Гуадалканал 30-го числа тремя эсминцами. 31 августа восемь эсминцев доставили на остров еще 1200 человек. 1 сентября к Гуадалканалу двинулась третья группа из четырех эсминцев, но она была вынуждена возвратиться из-за сильных ударов с воздуха.
На следующий день 18 японских бомбардировщиков и 20 истребителей пытались уничтожить авиацию противника на Гуадалканале, а 4-го и 7-го сентября дюжина эсминцев доставила на остров оставшиеся части бригады Кавагучи.
Главные силы Объединенного флота закончили, наконец, свой бесцельный хоровод вокруг Соломоновых островов и 5 сентября вернулись на Трук. В бухте сразу стало тесно, когда около пятидесяти крупных боевых кораблей, возглавляемые суперлинкором "Ямато" водоизмещением 70 000 тонн, встали на якорь в лагуне.
В течение последующих трех дней командиры кораблей, дивизионов, отрядов и соединений собирались в салонах различных флагманов на конференции по вопросам тактического искусства в современной войне.
Последняя конференция произошла на борту "Ямато" под председательством самого адмирала Ямамото. Предварительные дискуссии касались лишь тривиальных вопросов. Никто не осмелился оспорить уже утвержденную базисную оперативную формулу. Критика основных концепций в японском Императорском флоте всегда рассматривалась как критика высокопоставленных адмиралов, а потому всегда кончалась очень печально для критикующего.
Поэтому все предварительные конференции были совершенно непродуктивными. При подведении окончательных итогов адмирал Ямамото также не был особенно разговорчивым. Он предостерег от недооценки боевых возможностей американцев, и конференция закончилась утверждением двух основных инструкций:
1. Обеспечить полную секретность расположения и движения наших авианосных соединений.
2. При нанесении первых внезапных ударов с воздуха по противнику обеспечить их максимальную силу.
Я вернулся на эсминец разочарованным. Время было потрачено впустую. На трапе меня встретил лейтенант Шимицу с очень печальным лицом.
- Что случилось? - поинтересовался я.
- Нам сегодня не удалось выловить ни единой рыбешки, - ответил лейтенант. - Наш суперфлот за три дня уничтожил всю рыбу в лагуне.
9 сентября соединения Объединенного флота вышли из Трука. Мой "Амацукадзе", как и раньше, шел в охранении авианосцев Нагумо. По плану, 12 сентября мы должны были начать решительное наступление на Гуадалканал, скоординировав свои действия с наступлением сухопутных войск генерала Кавагучи. Однако всю ночь 12 сентября мы провели в ожидании сообщения, что аэродромы Гуадалканала захвачены частями Кавагучи. Этого сообщения мы продолжали ждать и весь следующий день. Только поздно вечером штаб морской авиации в Рабауле радировал: "Соответственно нашим разведданным, аэродромы противника на Гуадалканале захвачены нашими войсками".
Утром следующего дня разведывательные самолеты принесли нам информацию, полностью опровергающую радиограмму из Рабаула. И, наконец, 15 сентября пришло давно ожидаемое сообщение от генерала Кавагучи, говорившее о том, что его войска, столкнувшись с ожесточенным сопротивлением противника, не смогли удержать аэродромы и отступили, понеся тяжелые потери.
Первым радостным сообщением, пришедшим в эти дни, был рапорт командира подводной лодки "Джи-19" капитана 3-го ранга Такаичи Кинаши, доложившем о том, что он торпедировал и потопил американский авианосец "Уосп". (15 сентября американский авианосец "Уосп" получил тяжелые повреждения от попадания трех торпед, оставлен экипажем и добит торпедами эсминца "Лансдаун".)
Между тем, адмирал Ямамото пришел к выводу, что для победы на Гуадалканале туда нужно высадить еще целую армейскую дивизию. Поэтому, истратив без всякой пользы огромное количество топлива. Объединенный флот вернулся на Трук.
В то же самое время адмирал Ямамото приказал контр-адмиралу Какудзи Какута с максимальной быстротой довести до полного боевого состояния три новых авианосца в водах метрополии и привести эти корабли на Трук. До прихода этих новых авианосцев, сведенных во 2-й воздушный флот, Ямамото решил отложить все дальнейшие оперативные мероприятия. Приход же соединения Какута ожидался не ранее 9 октября. Таким образом, мы потеряли два драгоценных месяца, прежде чем сумели организовать крупномасштабное контрнаступление.
4
Бессмертный классик военного искусства Сун-Ци в качестве идеального тактического приема любил приводить действия легендарной змеи "шуай-ян", которая в старые времена водилась в горах. Эта змея, помимо ядовитых зубов в пасти, имела еще и ядовитое жало на хвосте. "Напавший на голову "шуай-ян", - объяснял Сун-Ци, - получит смертельный удар ее хвоста; напавший на хвост подвергнется удару головы; а тот, кто нападет на середину змеи, подвергнется удару и головы, и хвоста".
В октябре 1942 года Объединенный флот адмирала Ямамото впервые смог развернуться по образцу змеи "шуай-ян". Роль головы змеи выполняло соединение адмирала Нагумо. Ее тело представляли эскадры линейных кораблей под командованием самого Ямамото. Хвостом же змеи являлись прибывшие авианосцы контр-адмирала Какута.
Смертоносными зубами "шуай-ян" являлись авианосцы Нагумо "Секаку" и "Дзуйкаку" по 40 000 тонн каждый. Это были новейшие авианосцы нашего флота, имевшие наиболее мощные авиагруппы и опытные, обученные экипажи. Их действия должны были обеспечить три авианосца адмирала Какута, которые были перестроены из кораблей других типов: это были "Хийо" и "Цзунье" водоизмещением 27 500 тонн и "Дзуйхо" водоизмещением 13 000 тонн. И хотя эти корабли были укомплектованы наспех обученными экипажами, их недостаточный боевой опыт должен был компенсировать яростной агрессивностью адмирала Какута. Будучи самым молодым из подчиненных Ямамото адмиралов, Какута слыл и самым отчаянным бойцом. Он жаждал мести за гибель "Рюдзе", которым когда-то командовал, также и за катастрофу у Мидуэя, в ходе которой Какута командовал 2-м авианосным соединением, наносившим удар по Алеутским островам. Таким образом, удар хвостом мог быть нанесен с неменьшей силой, чем клыками.
К октябрю 1942 года Императорская ставка в Токио, очнувшись от летаргии, наконец осознала всю серьезность ситуации и приказала адмиралу Ямамото приостановить операцию на Папуа, сконцентрировав все силы на Гуадалканале. Возможно, адмиралу Ямамото и удалось бы продемонстрировать свое тактическое искусство в духе "шуай-ян", если бы ему не мешала армия, все еще владевшая инициативой в решении боевых вопросов.
Армия согласилась перебросить одну дивизию с Явы в Рабаул и потребовала, чтобы у Гуадалканала была проведена "комбинированная десантная операция", т.е. операция совместно силами армии и флота. Совместная операция, по мнению армии, состояла в том, что она предоставляет войска, а флот должен доставить их к месту высадки, обеспечив им поддержку с моря и воздуха. Армия, например, владела половиной авиационного парка Японии, но не выделила ни единой машины для этой операции. Японская концепция "комбинированных операций" содержала в себе совершенно другой смысл, чем в Соединенных Штатах.
Для перевозки на Гуадалканал 2-й армейской дивизии и был сформирован знаменитый "Токийский экспресс", состоявший из кораблей 8-го флота контр-адмирала Гуничи Микава, базирующихся на Рабаул.
10 октября соединение адмирала Какута покинуло Трук и направилось к Гуадалканалу, чтобы обеспечить поддержкой с воздуха действия сухопутных войск.
Мой "Амацукадзе" вместе с другим эсминцем вышли с Трука накануне, чтобы проверить небольшой островок Ндени в северной группе островов Санта-Круз, где, по некоторым сведениям, укрывались в тихих бухточках на ночь летающие лодки противника.
"Токийский экспресс" адмирала Микава, погрузив на свои корабли 10 000 солдат и офицеров 2-й армейской дивизии, за семь рейсов со 2 по 11 октября доставил их на Гуадалканал практически без потерь. Операция завершилась полным успехом. Американцы, видимо, оценили тактику "шуай-ян" и вели себя крайне осторожно.
В предыдущих операциях Ямамото решительно отвергал все попытки послать линейные корабли в зону боевых действий. Но после завершения строительства аэродрома на южной оконечности острова Бугенвиль, что давало возможность обеспечения воздушного прикрытия кораблей в районе Гуадалканала, Ямамото решил рискнуть. И выиграл.
В 23:00 13 октября два линейных корабля (по 27 500 тонн каждый) подошли на одну милю к побережью Гуадалканала, уменьшили скорость до 18 узлов и приступили к бомбардировке. Шестнадцать их огромных 14-дюймовых орудий выпустили по противнику 918 фугасных снарядов. После этого американский аэродром пылал двадцать четыре часа подряд. Японские войска на острове были воодушевлены подобной демонстрацией нашей морской мощи и просили флот повторить подобное шоу. Ямамото пообещал, и на следующую ночь адмирал Микава с крейсерами "Чокай" и "Кинугаса", идя курсом, параллельным побережью, обрушил на противника 752 восьмидюймовых снаряда.
Но у флота были и другие заботы, главной из которых являлась доставка на остров тяжелого вооружения. Но, как только мы начали этим заниматься, в районе острова снова появилось американское авианосное сомнение.
Первый сокрушительный удар оно нанесло по нашим конвоям 15 октября, утопив и тяжело повредив шесть наших транспортов. 17 октября два американских эсминца обстреляли на рассвете склады с горючим и боеприпасами нашей армии на побережье, предав их огню и опустошению. Во второй половине дня семь американских бомбардировщиков полностью закончили начатую эсминцами работу. Отсутствие механизированных средств для быстрого перемещения ценных грузов в безопасное место дорого стоило нашей армии.
Американские корабли были обнаружены на отходе в 110 милях южнее Гуадалканала. А соединение Какуты маневрировало в 200 милях севернее острова, а потому не имело никаких шансов перехватить противника.
Таким образом, два мощных японских оперативных соединения, пробыв в водах острова более недели, так ни разу не смогли установить боевого соприкосновения с противником. Это не могло не отразиться на настроении личного состава. Боевой дух стал слабеть.
Между тем, все мы ожидали генерального наступления, обещанного генералами не позднее 20 октября. Однако армия под теми или иными предлогами постоянно откладывала начало генерального наступления, в то время как флоту ничего не оставалось делать, как ждать обещанного армией наступления.
В период этого ожидания, 22 октября, на флагманском корабле адмирала Какута авианосце "Хийо" внезапно произошла крупная авария в машине. Машины "Хийо", предназначенные для торгового судна, не справлялись с нагрузками, необходимыми для авианосца в боевой обстановке, и все усилия механиков отремонтировать их ни к чему не привели. Какута был вынужден отправить "Хийо" обратно на Трук, куда тот доковылял, едва выжимая 6 узлов из своих машин.
Адмирал Какута перенес свой флаг на "Дзунье" и вскоре остался с этим единственным авианосцем, поскольку "Дзуйхо" был передан соединению адмиралу Нагумо. Таким образом, знаменитый хвост змеи "шуай-ян" потерял две трети своей силы накануне решающих боев.
5
Вечером 24 октября вице-адмирал Чуичи Нагумо с весьма мрачным видом сидел в своем салоне на авианосце "Секаку". Со времени сражения у Мидуэя адмирал заметно постарел. Он стал совсем седым, лицо приобрело болезненный цвет и покрылось морщинами.
Перед адмиралом лежали два листка бумаги, и, хотя он прочел их содержание уже несколько раз, смысл прочитанного еще не был ему до конца ясен.
На одном листке было перепечатано сообщение Юнайтед Пресс от 20 октября, говорящее о том, что флот США готовится к крупным морским и воздушным сражениям в южной части Тихого океана.
Нагумо задавал себе вопрос, что должно означать появление подобного сообщения в открытой печати? Дезинформацию, чтобы скрыть от нас истинное направление удара, задуманного противником?
На другом листке были перечислены вражеские корабли, обнаруженные разведывательными самолетами соединения с момента его прибытия в зону боевых действий.
"Авианосцы противника не появлялись в районе уже целую неделю", пробормотал адмирал Нагумо. - "Что бы это могло значить?" Адмирал встал и медленно прошелся по салону.
В этот момент в дверь адмиральского помещения постучали, и вошел капитан 2-го ранга Такада, один из офицеров штаба соединения.
- Адмирал, - доложил он, - резко возрос радиообмен самолетов и подводных лодок противника с их главными силами.
- Хорошо, - кивнул головой адмирал Нагумо, - срочно вызовите ко мне начальника штаба адмирала Кусака.
Через несколько минут коренастый и энергичный контр-адмирал Рейносуке Кусака, спустившись с мостика, прибыл в салон.
- Как на наших кораблях с топливом? - спросил егo Нагумо.
- Большая часть кораблей в настоящее время принимает топливо с танкеров - доложил начальник штаба.
- Замечательно, - снова одобрительно кивнул командующий. Предупредите всех командиров отрядов и кораблей, что вскоре неизбежно произойдет крупное сражение. После окончания приема топлива перестроиться в боевой ордер.
Потом адмирал Кусака доложил командующему план оперативного развертывания. - Впереди нас, - Кусака водил указкой по карте, - находится контр-адмирал Коки Абе с линейными кораблями "Хийя" и "Киришима", крейсером "Тикума" и семью эсминцами. Они держатся в 60-80 милях к югу от нас. Контр-адмирал Чуичи Хара с крейсером "Тоне" и эсминцем "Теруцуки" - в 200 милях к западу.
Нагумо поинтересовался, имеются ли какие-нибудь новые сведения о местонахождении авианосцев противника, и получил отрицательный ответ. Кусака пожаловался, что американцы, видимо, хорошо зная обстановку, выбирают нужное время и место для нанесения удара, а мы действуем вслепую, как у Мидуэя. Возможно, нам следовало бы временно прекратить спускаться на юг до полного выяснения обстановки?
Нагумо молчал. Адмирал Кусака предложил запросить на этот счет мнение начальника штаба Объединенного флота адмирала Угаки, послав ему радиограмму следующего содержания: "Можно ли приостановить наше продвижение на юг до получения совершенно точного сообщения о захвате армией аэродромов Гуадалканала? В противном случае существует вероятность нашего попадания в западню, приготовленную противником".
Вскоре после полуночи из штаба Объединенного флота прибыл долгожданный ответ:
"Адмиралу Кусака. Ваше соединение должно следовать полным ходом к югу. Ранее полученные приказы остаются без изменений".
Офицеры штаба Нагумо переглянулись. Кусака закусил губы, но Нагумо, вздохнув, спокойно, произнес:
- Хорошо, начинайте заправку авианосцев топливом. Три авианосца, уменьшив скорость, начали в темноте ночи прием топлива с танкеров.
На рассвете 25 октября, когда мучительно-медленный процесс заправки почти уже подходил к концу, в каюту адмирала Нагумо буквально ворвался рассыльный с радиограммой. Адмирал лежал, забывшись тревожным сном. Он мгновенно проснулся и прочел сообщение, которое было рапортом одного из истребителей боевого воздушного патруля, кружащегося над соединением: "Я только что сбил самолет противника, видимо, разведывательный". Нагумо схватил трубку телефона:
- Приостановить заправку! Авианосцам лечь на обратный курс и двигаться на север.
В 05:30 соединение со скоростью 20 узлов стало отходить на северо-северо-восток. Начав подобный отход (то, что нужно было сделать и у Мидуэя), адмирал Нагумо сбил противника с толку. Американские разведывательные самолеты вели поиск в более южных районах в тщетных попытках снова обнаружить наши корабли.
Вместе с тем, наши самолеты-разведчики были посланы во всех направлениях на поиск противника. Но они не смогли обнаружить вражеских авианосцев, доложив только о двух линкорах, пяти крейсерах и двенадцати эсминцах противника.
Продержавшись на северном курсе в течение 12 часов адмирал Нагумо приказал всем кораблям возобновить прием топлива. В 19:00 соединение легло на обратный курс и устремилось на юг со скоростью 20 узлов. Стояла теплая безлунная ночь. Южный бриз полоскал гафельные флаги, приятно освежая всех стоявших на мостике. Настроение у всех было мрачное. Снова, как при Мидуэе, не удавалось установить контакт с авианосцами противника, не зная при этом, обнаружены мы или нет.
В 00:50 26 октября на "Секаку" взвыли сирены воздушной тревоги.
- Воздушная тревога! Воздушная тревога! - гремели по кораблю боевые громкоговорители. Адмирал и офицеры его штаба, выскочив из боевой рубки, увидели четыре огромных столба воды, поднявшихся с правого борта авианосца "Дзуйкаку", идущего в 5000 метрах за кормой флагманского авианосца. Столбы воды еще не успели опасть, как Нагумо снова приказал ложиться на обратный курс. С мостика "Амацукадзе" я увидел, как с "Секаку" передали прожектором: "Поворот все вдруг вправо на 180 градусов".
Вскоре флагманский прожектор снова промигал:
"Скорость 24 узла".
И, наконец, в 01:30, когда все корабли завершили разворот, последовал еще один приказ: "Всем кораблям лечь на курс 0 градусов".
Томительно шло время в ожидании воздушного удара противника. Однако ни одного вражеского самолета не появлялось. Видимо, одинокий самолет, атаковавший "Дзуйкаку", совершил ошибку, вспугнув наше соединение, а остальные не могут нас найти.
На рассвете 26 октября в 03:45 по японскому времени (местное время 05:45) на авианосцах начали подъем самолетов на полетную палубу. Еще глубокой ночью корабли нашего авангарда, теперь оказавшиеся в нашем тылу, катапультировали в кромешную темноту семь самолетов-разведчиков. Через 30 минут с палуб авианосцев вылетели еще тринадцать разведывательных машин. Затем все корабли развернулись и снова пошли курсом на юг.
Около 05:00 по переговорной трубе раздался голос лейтенанта Шодзи из радиорубки:
- Самолет-разведчик с "Секаку" сообщает о крупном соединении противника в квадрате КН-17. Соединение состоит из одного авианосца типа "Саратога" и пятнадцать других кораблей. В 04:50 оно шло курсом на северо-запад.
Я потерял дар речи, когда убедился, что квадрат КН-17 находится всего на расстоянии 210 миль по пеленгу 125. Мы-то считали, что противник должен находиться у нас прямо по курсу или даже чуть справа.
Холодные мурашки побежали у меня по спине. Я уверен, что также чувствовал себя любой из офицеров нашего соединения, смотревший в этот момент на карту, которая показывала, насколько мы были близки к тому, чтобы снова попасться в капкан, расставленный противником. Если бы мы продолжали двигаться в южном направлении, как того требовал штаб Объединенного флота, а не уходили время от времени на север, то американцы нанесли бы нам удар с тыла, разгромив нас и уничтожив.