Харрисон Ким. Хороший, плохой, неживой

   Я повернулась, увидела ключ у него в руках, посмотрела ему в глаза.
   – Получить «добро» на компенсацию тебе отмененного курса мы не могли, но тут у нас попался реквизированный автомобиль. Страховая компания его списала, так что на аукцион мы его выставить не можем.
    Машина? Эдден дает мне машину?Карие глаза Гленна сияли.
   – Сцепление и трансмиссию мы починили. Еще барахли-. ла электросистема, но механик из гаража ФВБ ее наладил бесплатно. Мы ее отдали бы тебе раньше, – сказал он, – но департамент регистрации не понимал, что я пытаюсь сделать, и пришлось три раза туда ездить, чтобы перевести ее на твое имя.
   – Ребята, вы мне купили машину? – спросила я прерывающимся от волнения голосом.
   Гленн улыбнулся и подал мне полосатый, как зебра, ключ на цепочке с лиловой кроличьей лапкой.
   – Деньги, вложенные в нее ФВБ, примерно те же, что мы тебе должны. Я тебя отвезу домой. Там переключение ручное, и вряд ли ты со сломанной рукой сможешь переключать передачи.
   У меня вдруг застучало сердце. Я пристроилась в ногу с Гленном, осматривая стоянку.
   – Которая моя?
   Гленн показал, и стаккато моих каблуков по бетону дало сбой – я узнала красную машину с откидным верхом.
   – Это машина Фрэнсиса, – сказала я, не совсем способная разобраться в своих чувствах.
   – Это ничего? – спросил Гленн, внезапно озабоченный. – Ее собирались сдать на металлолом. Ты же не суеверна?
   – Н-ну… – промямлила я, притягиваемая сияющим красным лаком.
   Потрогала его, ощутила приятную гладь. Верх был опущен, и я повернулась, улыбаясь. Озабоченная мина Гленна сменилась облегчением.
   – Спасибо, – прошептала я, не веря, что машина действительно моя. Нет, правда моя?
   Осторожно ступая, я осмотрела машину спереди, сзади. У нее были новые индивидуальные номера: БЕГУНЬЯ. Совершенство.
   – Она моя? – спросила я с бьющимся сердцем.
   – Давай, садись, – сказал Гленн.
   Лицо его преобразилось от довольного энтузиазма.
   – Она чудесная, – сказала я, сдерживая слезы. Кончились просроченные автобусные проездные. Кончилось стояние на холоде. Не нужно маскироваться колдовством, чтобы меня впустили в автобус.
   Я открыла дверцу. Кожаное сиденье было теплым от полуденного солнца, гладкое, как шоколадное молоко. Веселый звон открываемой и закрываемой дверцы звучал небесной музыкой. Я вставила ключ, проверила, что машина стоит на нейтрали, выжала сцепление и запустила двигатель. Гул мотора – это был голос самой свободы. Закрыв дверь, я обернулась сияющим лицом к Гленну.
   – Это на самом деле? – Голос мой дрогнул. Он кивнул, улыбаясь во весь рот.
   Я была в восторге. Со сломанной рукой я не могла работать рычагом передач, но могла потрогать все кнопки. Я включила радио и подумала, что это знаменье, когда загремела Мадонна. Отключив «Меркантильную девицу», я открыла отделение для перчаток – на регистрационном удостоверении было мое имя. Оттуда выпал большой желтый конверт, и я подняла его с пола.
   – Я его туда не клал, – сказал Гленн с новой тревогой.
   Я поднесла конверт к носу, и лицо у меня вытянулось, когда я узнала чистый запах сосны.
   – Это от Трента. Гленн выпрямился.
   – Выйди из машины, – сказал он властно и отчетливо.
   – Не глупи, – ответила я. – Хотел бы он моей смерти, не посылал бы Квена меня выручать.
   Шевеля желваками на скулах, Гленн открыл дверь. Моя машина запищала.
   – Гленн, – заворковала я, открыла конверт и замолчала. – Гм… он не пытается меня убить. Он мне платит.
   Гленн потянулся посмотреть, я повернула к нему конверт. Он приглушенно выругался.
   – Как ты думаешь, сколько здесь? – спросил он, пока я засовывала конверт в сумку.
   – Я думаю, восемнадцать тысяч, – попыталась ответить я небрежно, хотя пальцы дрожали. – Столько он мне предлагал за очистку его доброго имени.
   Отведя волосы с глаз, я подняла голову – и у меня пресеклось дыхание. В зеркале заднего вида маячил на резервной полосе «серый призрак» Трента. Минуту назад его там не было. По крайней мере, я его не видела. Рядом с ним стояли Трент и Джонатан. Гленн увидел, куда я смотрю, и повернулся туда же.
   – Ага, – сказал он озабоченно. – Рэйчел, я хочу подойти к,‹»ой вон билетной будке и поговорить с хозяйкой насчет возможности купить блок мест для пикника ФВБ в будущем году. – Он помолчал, закрыл дверь со звонким щелчком. Темные пальцы выделялись на светлой краске. – Ты как тут, ничего?
   – Ага. – Я отвела глаза от Трента. – Спасибо, Гленн. Если он меня убьет, скажи папе, что автомобиль мне понравился.
   Он едва заметно улыбнулся и отошел.
   Шаги его затихли. Я все так же смотрела в зеркало заднего вида. Со стадиона донесся рев болельщиков – игра началась. У Трента шел разговор с Джонатаном на повышенных тонах, потом он оставил своего разъяренного собеседника и медленно направился ко мне. Руки он держал в карманах и выглядел хорошо. Лучше чем хорошо, на самом-то деле: в простых брюках, удобных туфлях, свитере грубой вязки от осенней прохлады. Из-под свитера виднелся воротник шелковой темно-синей рубашки, создавая чудесный контраст загару. Твидовая кепка затеняла зеленые глаза и не давала ветру трепать тонкие волосы.
   Он медленно встал рядом со мной, все время глядя мне в глаза, ни на секунду не глянув на машину. Пошаркав нотами, он полуобернулся к Джонатану. Тут до меня доперло, что я помогла ему оправдаться. Он за полгода убил как минимум двоих, и один из них Фрэнсис. А я теперь сижу в машине мертвого колдуна.
   Я ничего не сказала, сжимая руль здоровой рукой, держа сломанную на коленях, и напомнила себе, что Трент меня боится. По радио диктор скороговоркой передавал новости, и я вывела громкость почти в ноль.
   – Деньги я нашла, – сказала я вместо приветствия.
   Он прищурился, потом сдвинулся ближе к боковому зеркалу, чтобы скрыть лицо в тени.
   – Всегда пожалуйста. Я всмотрелась в него:
   – Что-то я не помню, чтобы я говорила «спасибо».
   – Все равно для вас – всегда пожалуйста. Я поджала губы. Зараза.
   Взгляд Трента упал на мою руку:
   – Долго еще вам выздоравливать? Я удивленно моргнула:
   – Не очень. Перелом без смещения. – Я тронула амулет на шее. – Были повреждены мышцы, поэтому я еще ею не владею, но сказали, что лечение никакое не нужно. Через шесть недель вернусь к оперативной работе.
   – Это хорошо, – быстро сказал он, и наступило долгое молчание.
   Я сидела в машине, думая, что же ему нужно. В нем ощущалась какая-то напряженность, брови были едва-едва заметно приподняты. Он не боялся, не был встревожен. Непонятно, чего он хотел.
   – Пискари говорил, что наши отцы работали вместе, – сказала я. – Он соврал?
   Солнце блеснуло на белых волосах Трента, когда он качнул головой. – Он не врал.
   У меня по спине поползла льдинка. Облизав губы и смахнув с рулевого колеса пылинку, я спросила небрежно:
   – А что они делали?
   – Приходите на меня работать, и я скажу. Я вскинула на него глаза:
   – Ты вор, мошенник, убийца и плохой человек, – спокойно сказала я. – Ты мне не нравишься.
   Он пожал плечами – движение, от которого он казался совершенно безобидным.
   – Я не вор, – сказал он. – Но я не против манипуляцией заставить вас на меня работать, когда мне это будет нужно. – Он улыбнулся ровнейшими зубами. – Не то что не против – мне это приятно.
   У меня краска бросилась в лицо.
   – Ты так собой доволен, Трент, – сказала я, жалея, что не могу поставить машину на задний ход и переехать ему ногу.
   Он улыбнулся еще шире.
   – Чего лыбишься?
   – Вы только что назвали меня по имени, не по фамилии. Мне это нравится.
   Я открыла рот – и закрыла.
   – Созывай по этому поводу банкет и Папу Римского пригласи. Мой отец работал на твоего отца, но сам ты – дерьмо, и единственное, почему я тебе твои деньги не швырнула в морду, так потому что: а) я их заработала, и б) мне надо на что-то жить, пока заживут травмы, полученные, когда я твою задницу спасала от тюрьмы!
   Его глаза блеснули весельем, и я вышла из себя.
   – Спасибо, что обелили мое имя.
   Он подошел потрогать мой автомобиль, но остановился, когда я издала предупреждающий звук, и тогда он это движение превратил в полуоборот – посмотреть, не ушел ли Джонатан. Не ушел. И Гленн тоже за нами наблюдал.
   – Насчет этого можешь просто забыть, – ответила я. – На охоту за Пискари я вышла, спасая жизнь моей матери, а не твою.
   – Все равно спасибо. И еще – на случай, если для вас это что-нибудь значится сожалею, что бросил вас на крысиную арену.
   Я пригнулась к окну, чтобы разглядеть Трента, отвела от лица волосы, заброшенные порывом ветра.
   – И ты думаешь, это для меня что-нибудь значит? – сказала я сурово. И покосилась на него украдкой: он едва ли не приплясывал на месте.
   – Подвиньтесь, – сказал он наконец.
   – Чего? – уставилась на него я.
   Он посмотрел мне за спину на Джонатана и снова на меня.
   – Я вас отвезу, подвиньтесь. Джон никогда не пускает меня за руль, говорит, это ниже моего достоинства. – Он обернулся на Гленна, незаметно стоящего у столба. – Или вы предпочитаете, чтобы вас отвез какой-нибудь детектив из ФВБ, ни разу не превысив скорость?
   От удивления у меня даже злость не прозвучала в голосе:
   – Вы умеете водить с ручным переключением?
   – Получше вас.
   Я посмотрела на Гленна, снова на Трента и медленно откинулась на спинку сиденья.
   – Знаете что? – сказала я, подняв брови. – Можете отвезти меня домой, если по дороге будем держаться одной темы.
   – О вашем отце? – спросил он, и я кивнула. Кажется, я начинала привыкать к договорам с демонами.
   Трент сунул руки в карманы, покачался на каблуках, глядя в небо и раздумывая. Потом, вернувшись на грешную землю, кивнул головой.
   – Сама себе не верю, – сказала я себе под нос, забрасывая сумку на заднее сиденье и неуклюже перелезая через рычаг переключения передач. Сняв красную хаулерскую шляпу, я скрутила волосы в пучок и натянула шляпу покрепче, ожидая встречного ветра.
   Гленн двинулся к нам, но замедлил шаг, когда я ему помахала. Качая головой, будто не веря своим глазам, он повернулся и пошел обратно на стадион.
   Я застегнула ремень, Трент открыл дверцу и сел на место водителя. Поправил зеркала, дважды прогазовал перед тем, как выжать сцепление и включить первую скорость. Я уперлась в приборную панель, ожидая рывка, но он тронулся с места так плавно, будто зарабатывал на жизнь парковкой автомобилей.
   Джонатан поспешил к своему лимузину, я украдкой глянула на Трента. Прищурилась, когда он, настраивая радио, пока мы стояли на светофоре, не тронулся даже когда включился зеленый. Я хотела на него рявкнуть, чтобы не трогал мое радио, но он нашел станцию, где передавали Такату, и включил ее. Раздосадованная, я ткнула в кнопку «оставить».
   Светофор переключился на желтый, и Трент резко бросил машину через перекресток, ускользая от поперечных машин, под визг шин и рев клаксонов. Стиснув зубы, я про себя поклялась, что ежели он мою новую машину разобьет раньше, чем я смогу сделать это сама, я его засужу.
   – Я не буду снова на вас работать, – сказала я, когда он дружески помахал оставшимся позади разъяренным водителям и влился в трафик магистрали.
   Моя злость несколько поуменьшилась, когда я поняла: он застрял на зеленый, чтобы оставить Джонатана на светофоре.
   Я посмотрела на Трента недоверчиво. Видя, что я его поняла, он вдавил педаль газа в пол. Восторг быстрой езды охватил меня, а Трент улыбнулся мне уголком губ – ветер бросал волосы ему на глаза.
   – Если вам так легче думать, миз Морган, продолжайте, будьте добры.
   Ветер теребил мою одежду, я закрыла глаза от греющего лицо солнца, всем телом, костями ощущая гул шин по бетону. Завтра я уж буду думать, как избавиться от соглашения с Алгалиарептом, убрать демонскую метку, разорвать связь, делающую Ника фамилиаром, и жить с вампиршей, старающейся скрыть, что она снова практикует. Сейчас я ехала в собственной машине, вел ее самый влиятельный холостяк Цинциннати, а в кармане у меня восемнадцать тысяч шесть долларов и пятьдесят семь центов. И никто не капает на мозги насчет превышения скорости.
   Учитывая все обстоятельства, неплохой результат недельной работы.