Страница:
Мы должны также извлечь для себя пользу из профилиппинской деятельности Рассела, дружественной Китаю геополитической работы Рида и Рассела, Саркара как поборника паниндийского культурного движения, равно как и из научной пропаганды Советов.
Здесь содержится предостаточно уроков, прямо или косвенно пригодных для использования в процессе отвечающей немецким интересам работы в пограничных областях, но извлечение этих уроков требует, разумеется, большой осторожности, знания местных персоналий и реальных условий; и как раз тут должна быть приведена в действие геополитическая выучка.
Ибо для Германии уже давно недостаточно среднего результата, который, как мы полагали прежде, можно позволить себе в обучении нашей внешней службы, так же как и политических лидеров в этой области, — если Германия хочет надеяться вновь занять место, подобающее ей соответственно численности ее населения, а также культурным, военным и хозяйственным (но, увы, не политическим) достижениям среди народов, к которым [с.243] она теперь уже не относится из-за недостатка силы, пространства и самоопределения.
Посмотрите лишь на то, как ведущие умы угнетенных народов, переживающих сейчас мощный подъем, сформировались именно благодаря изучению народной психологии, геополитики, естественно-научным наблюдениям, исходя, казалось бы, из гуманитарных и определяемых волей начал — от лидеров Филиппин (Рисаль ), младоиндийцев (Саркар, Дас , Ладжпат Рай ) и младокитайцев (Сунь, Ку, У, Чан) до геополитических воспитателей советской дипломатии в Азии; ибо Советы располагают здесь бесспорно весьма выдающейся службой наблюдения и подготовки специалистов в области проблем границ, которую совсем недавно вновь отметили Свен Гедин (при обсуждении экспедиции полковника Козлова в Центральную Азию), а затем Эрих Обет и о которой свидетельствуют такие книги, как “Красная Гота” (“Rote Gotha”) (Ежегодник Коммунистического Интернационала по проблемам экономики, политики и рабочего движения) или вышедшая в Москве в 1924 г. книга Б.И. Доливо-Добровольского “Тихоокеанская проблема”.
В осознании того, что время геополитического устранения чересполосицы, нового перераспределения силы на Земле с окончанием мировой войны не закончилось, а лишь началось, повсюду разворачивается лихорадочная геополитическая деятельность, затрагивающая как раз проблемы границ, как бы следуя крылатой фразе Шекспира: “Готовность — это все!” Мы должны в современном состоянии проблемы немецких границ в случае перемен почти ничего не потерять, зато вернуть очень многое. Ведь мы не решились бы приободрить себя однажды словами Франциска I, сказанными им после сражения при Павии: “Потеряно все, кроме чести!”
Именно честь была потеряна прежде всего, и не в самой войне, а из-за способа, каким мы ее как народ в целом недостойно закончили, поверив вместе с введенным в заблуждение большинством, что свобода-де может возродиться в обновленном виде из покорности и дезертирства.
Уважение, честь и сила должны быть вновь обретены — именно положение дел в этой области отражают, подобно показаниям самого чуткого манометра, проблемы германских границ. Таковы блага, которые связаны не столько с материальным благополучием, сколько с ростом и возрождением в обширной народной среде подорванных, отравленных и требующих обновления, но не поддающихся измерению ценностей народного духа; этому помогает и учит обозревающий мир геополитический способ рассмотрения с его отчасти устыжающими, а отчасти воодушевляющими возможностями сопоставления; он каждый раз ведет от сумеречного состояния [сознания] и незнания к знанию и по этому единственному пути — к политическому умению и воле, прежде всего к утраченной безопасности через преодоление самих себя, через свои границы и их проблемы. [с.244]
ПРИМЕЧАНИЯ
ГЛАВА XXVI
Прибавление к заключительному слову
ПРИМЕЧАНИЯ
Панидеи в геополитике
Здесь содержится предостаточно уроков, прямо или косвенно пригодных для использования в процессе отвечающей немецким интересам работы в пограничных областях, но извлечение этих уроков требует, разумеется, большой осторожности, знания местных персоналий и реальных условий; и как раз тут должна быть приведена в действие геополитическая выучка.
Ибо для Германии уже давно недостаточно среднего результата, который, как мы полагали прежде, можно позволить себе в обучении нашей внешней службы, так же как и политических лидеров в этой области, — если Германия хочет надеяться вновь занять место, подобающее ей соответственно численности ее населения, а также культурным, военным и хозяйственным (но, увы, не политическим) достижениям среди народов, к которым [с.243] она теперь уже не относится из-за недостатка силы, пространства и самоопределения.
Посмотрите лишь на то, как ведущие умы угнетенных народов, переживающих сейчас мощный подъем, сформировались именно благодаря изучению народной психологии, геополитики, естественно-научным наблюдениям, исходя, казалось бы, из гуманитарных и определяемых волей начал — от лидеров Филиппин (Рисаль ), младоиндийцев (Саркар, Дас , Ладжпат Рай ) и младокитайцев (Сунь, Ку, У, Чан) до геополитических воспитателей советской дипломатии в Азии; ибо Советы располагают здесь бесспорно весьма выдающейся службой наблюдения и подготовки специалистов в области проблем границ, которую совсем недавно вновь отметили Свен Гедин (при обсуждении экспедиции полковника Козлова в Центральную Азию), а затем Эрих Обет и о которой свидетельствуют такие книги, как “Красная Гота” (“Rote Gotha”) (Ежегодник Коммунистического Интернационала по проблемам экономики, политики и рабочего движения) или вышедшая в Москве в 1924 г. книга Б.И. Доливо-Добровольского “Тихоокеанская проблема”.
В осознании того, что время геополитического устранения чересполосицы, нового перераспределения силы на Земле с окончанием мировой войны не закончилось, а лишь началось, повсюду разворачивается лихорадочная геополитическая деятельность, затрагивающая как раз проблемы границ, как бы следуя крылатой фразе Шекспира: “Готовность — это все!” Мы должны в современном состоянии проблемы немецких границ в случае перемен почти ничего не потерять, зато вернуть очень многое. Ведь мы не решились бы приободрить себя однажды словами Франциска I, сказанными им после сражения при Павии: “Потеряно все, кроме чести!”
Именно честь была потеряна прежде всего, и не в самой войне, а из-за способа, каким мы ее как народ в целом недостойно закончили, поверив вместе с введенным в заблуждение большинством, что свобода-де может возродиться в обновленном виде из покорности и дезертирства.
Уважение, честь и сила должны быть вновь обретены — именно положение дел в этой области отражают, подобно показаниям самого чуткого манометра, проблемы германских границ. Таковы блага, которые связаны не столько с материальным благополучием, сколько с ростом и возрождением в обширной народной среде подорванных, отравленных и требующих обновления, но не поддающихся измерению ценностей народного духа; этому помогает и учит обозревающий мир геополитический способ рассмотрения с его отчасти устыжающими, а отчасти воодушевляющими возможностями сопоставления; он каждый раз ведет от сумеречного состояния [сознания] и незнания к знанию и по этому единственному пути — к политическому умению и воле, прежде всего к утраченной безопасности через преодоление самих себя, через свои границы и их проблемы. [с.244]
ПРИМЕЧАНИЯ
См. примеч. 3. С. 153. [с.245]
См. примеч. 18. С. 67. [с.245]
Рисаль Хосе (1861-1896) — просветитель, писатель, ученый, лидер национально-освободительного движения Филиппин. В 1892 г основал Филиппинскую лигу — первую национальную политическую организацию. Деятельность Рисаля оказала большое влияние на формирование национального самосознания филиппинцев. [с.245]
Дас Читта Ранджаи (1870-1925) — видный деятель национально-освободительного движения Индии, один из руководителей Индийского Национального Конгресса. [с.245]
Ладжпат Рай (1825-1928) — видный общественный деятель Индии, занимал ряд руководящих постов в Индийском Национальном Конгрессе. [с.245]
Т.е. Сунь Ятсен, Веллингтон Ку, У Пэйфу и Чан Кайши.
Сунь Ятсен (1868-1925) — китайский революционер-демократ, возглавлял борьбу в Китае против маньчжурской династии Цин. Под его руководством были созданы первые китайские революционные организации. В декабре 1911 г. был избран первым временным президентом Китайской республики В 1912 г основал партию Гоминьдан. В 1917-1925 гг. возглавлял революционное правительство Южного Китая.
Веллингтон Ку (Гу Вэйцзюнь) — китайский дипломат, участник конференции в Сан-Франциско (1945 г.) по разработке Устава ООН.
У Пэйфу (1878-1939) — видный представитель китайских милитаристов, обладавших реальной властью в том или ином регионе страны. В частности, У Пэйфу представлял чжилийскую клику.
Чан Кайши (Цзан Цзеши) (1884-1975) — китайский военный и политический деятель, генералиссимус, с 1927 г глава гоминьдановского режима в Китае. После окончания войны с Японией в 1945 г. развязал в стране с помощью США гражданскую войну. В 1949 г., после поражения, бежал на Тайвань, где был президентом Китайской республики. [с.245]
Павия — город в Северной Италии, у которого 24 февраля 1525 г., во время Итальянских войн 1494-1559 гг., войско императора Священной Римской империи Карла V разгромило армию французского короля Франциска I, который был взят в плен. [с.245]
См. примеч. 18. С. 67. [с.245]
Рисаль Хосе (1861-1896) — просветитель, писатель, ученый, лидер национально-освободительного движения Филиппин. В 1892 г основал Филиппинскую лигу — первую национальную политическую организацию. Деятельность Рисаля оказала большое влияние на формирование национального самосознания филиппинцев. [с.245]
Дас Читта Ранджаи (1870-1925) — видный деятель национально-освободительного движения Индии, один из руководителей Индийского Национального Конгресса. [с.245]
Ладжпат Рай (1825-1928) — видный общественный деятель Индии, занимал ряд руководящих постов в Индийском Национальном Конгрессе. [с.245]
Т.е. Сунь Ятсен, Веллингтон Ку, У Пэйфу и Чан Кайши.
Сунь Ятсен (1868-1925) — китайский революционер-демократ, возглавлял борьбу в Китае против маньчжурской династии Цин. Под его руководством были созданы первые китайские революционные организации. В декабре 1911 г. был избран первым временным президентом Китайской республики В 1912 г основал партию Гоминьдан. В 1917-1925 гг. возглавлял революционное правительство Южного Китая.
Веллингтон Ку (Гу Вэйцзюнь) — китайский дипломат, участник конференции в Сан-Франциско (1945 г.) по разработке Устава ООН.
У Пэйфу (1878-1939) — видный представитель китайских милитаристов, обладавших реальной властью в том или ином регионе страны. В частности, У Пэйфу представлял чжилийскую клику.
Чан Кайши (Цзан Цзеши) (1884-1975) — китайский военный и политический деятель, генералиссимус, с 1927 г глава гоминьдановского режима в Китае. После окончания войны с Японией в 1945 г. развязал в стране с помощью США гражданскую войну. В 1949 г., после поражения, бежал на Тайвань, где был президентом Китайской республики. [с.245]
Павия — город в Северной Италии, у которого 24 февраля 1525 г., во время Итальянских войн 1494-1559 гг., войско императора Священной Римской империи Карла V разгромило армию французского короля Франциска I, который был взят в плен. [с.245]
ГЛАВА XXVI
РАЗМЫШЛЕНИЯ О БУДУЩЕМ И ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНОЕ СЛОВО
Завершая размышления о будущем и заключительным словом исследование, которое наряду с научно апробированными и многократно подтвержденными, объективными констатаци-ями непременно содержит и некоторые оценочные суждения субъективного свойства (если, конечно, целью данного исследования были сколько-нибудь полезные умозаключения, а не мнения типа “non liquet” или “ignorabimus”) , автор чувствует прилив свежих сил и бодрости, обозрев с достигнутой им вершины собственный путь, видит, как другие, начиная свое восхождение с иных исходных позиций, все же достигают весьма близких результатов.
Речь идет прежде всего о толковании Фрайера, которое я, завершая настоящий труд, обнаружил в подтверждение своих идей в его содержательной и глубокой по смыслу книге “Der Staat” (“Государство”) :
“Увиденное извне (а государство должно быть рассмотрено здесь извне вовнутрь, ведь извне вовнутрь оно и строится!), государство есть не что иное, как замкнутая цепь, неотъемлемыми звеньями которой являются безопасные или обороноспособные границы, благоприятные гласисы, маршруты движения войск и военно-морские базы, укрепленные позиции и стратегические дороги, источники сырья, гавани, рынки и промышленные площадки, примирение интересов населения и взаимодействующие на основе разделения труда провинции…”
Найдя в движении мира подтверждение своим естественнонаучным и философско-историческим взглядам у защитника правовой идеи, и ученый, занимающийся проблемами границ, обретает утешение, поднимая завесу будущего не спеша и терпеливо бережной, ищущей мудрости рукой. Поскольку честный научный поиск имеет на это право, пытливый взор глубже проникает от подобных представлений к связям между подвижными, все еще чреватыми конфликтами состояниями границ человечества и чаяниями Внутренней Европы; и здесь обнадеживающая связь очевидна. Подобно тому как из гигантского пожара так называемой мировой войны, пылавшего с 1914 г. до… (?), в других старых культурных областях Земли возникло и расцвело движение за самоопределение угнетенных, — этот побочный продукт войны, крайне нежелательный для истинных возбудителей [с.246] борьбы, — так и этот внеевропейский импульс мог бы, с другой стороны, содействовать избавлению от ига потерпевшей крах Внутренней Европы, сковывая действия тех, кто насилует ее границы.
Как мы теперь видим, именно в результате чрезмерной жестокости договоров и принуждения с помощью лукавой казуистики многие люди фактически связывают свои надежды на светлое будущее в огромной мере с разрушением границ, установленных несправедливым насилием. И отсюда в условиях общей угнетенности рано или поздно между Советским Союзом, Китаем и паназиатами, а также между другими угнетенными, униженными, эксплуатируемыми и каждодневно оскорбляемыми народами возникает чувство единения и как следствие возможность совместных действий.
Даже такая одержимая пацифизмом личность, спокойно мирящаяся с сохранением современного правового состояния неслыханного унижения древних крупных культурных народов, недостойно стесненных в пространстве, как поборник пан-Европы граф Куденхове-Калерги, категорически признает, что он и представить себе не может, каким образом должен сам собой, без войны, решиться спор о разграничении цветных и белой рас в индо-тихоокеанском пространстве — между столь густо заселенными, испытывающими давление резерватами людей и столь мало заселенными, крайне нуждающимися в людях резервными пространствами Земли, как соответственно муссонные страны и Австралия, или между тихоокеанским англосаксонством, империалистически наступающим на Тихий океан. Он только верит, что его пан-Европа — несмотря на обременительную принадлежность к ней бельгийской, нидерландской и французской колониальных империй — сможет остаться в стороне от этого спора. Но какое у нас, в подвергающейся непомерной эксплуатации Внутренней Европе, есть основание помогать своим молчаливым согласием сохранению во владении враждебных и безжалостных к нам эксплуататоров, запертых для нас заморских эксплуатируемых земель, участвуя, скажем, в союзах, которые хотят увековечить такую несправедливость? Мы когда-нибудь предъявим миллионам людей, заинтересованных в крушении нынешней системы фиктивных границ, самые общие данные статистики и тогда увидим, сколь ужасающе велико численное превосходство таких людей, а следовательно, чем может обернуться подлинно демократическое волеизъявление по вопросам существующего распределения власти и пространства на Земле и их разграничений!
К по меньшей мере 75 млн. недовольных немцев присоединятся тогда 448 млн. из китайского народного государства, 320 млн. индийцев и 143 млн. жителей Советского Союза, 25 млн. населения французской колониальной империи в Индокитае и 55 млн. — нидерландской в Индонезии, 12 млн. филиппинцев, 4,5 млн. человек на Цейлоне, которые через большую часть [с.247] органов своего общественного мнения, на представительных международных конгрессах уже высказались о том, что они хотят изменить нынешнее состояние границ в мире. Но кроме названных миллионов, которые уже сами по себе составляют большинство, даже великие державы современности пока что не решили, к кому им следует примкнуть в случае решающего столкновения. Это 85 млн. населения великой Японской империи, включая и 20 млн. корейцев, мнение которых следовало бы также спросить. На конгрессе в Брюсселе голоса Египта и стран Северной Африки были услышаны слишком отчетливо, чтобы они могли составить компанию блюстителям теперешнего состояния, так же как голоса Турции Кемаля-паши, Ирака с его неоднократно распускавшимся народным представительством из-за выражаемых им протестов, или же Персии и Афганистана, получивших гарантии безопасности со стороны Советов . Таким образом, хранители нынешних границ не могут апеллировать к мнению большинства малых и больших народов Земли, якобы допущенных к самоопределению, и им остается лишь ссылаться на правовой титул, силы, власти, на произнесенные кротким Спинозой грозные слова: “Quisquis tantum juris habet, quantum potentia valet” . Но производит жалкое впечатление, когда тот, кто, сам пользуясь насилием, взывает о помощи к международному жандарму. А ведь, как нам известно, именно так поступали эксплуататоры и угнетатели против тех угнетенных, которые в целях своей защиты от насилия прибегли к экономической силе оборонительной забастовки, как это происходило в 1925-1927 гг. в Китае, или к одному только “отказу от сотрудничества со злом” чуждой власти, как в индийском движении Ганди.
Впрочем, тот, кто всматривался в эти отношения, не прибегая к помощи очков, искажающих преломление света и краски, и узрел открывшуюся перед ним страшную несправедливость, должен будет признать, что просвет на горизонте, часто возникающий перед сильными грозами в качестве “false dawn” , на самом деле краснее, чем хотелось бы сегодняшним, носителям власти и хранителям границ на Земле. Во всем этом больше настроения заката мира (Weltuntergangsstimmung), когда хотят говорить о гарантиях взаимной безопасности (Ruckversicherungen), взаимной защиты заурядности, к которым все больше склоняются разного рода политические партии центра в странах, где парламентаризм не является самобытным, выросшим на местной почве явлением.
Именно геополитически образованный должен констатировать, что те, кто особенно явно стремятся отвратить закат Европы (Untergang des Abendlandes) , своей половинчатой позицией в вопросах границ многое делают для того, чтобы он произошел; и что часто те, кто вызывают подозрение в неслыханном радикализме, мнимые сокрушители скрижалей, такие, как духовные лидеры китайского Юга и решительные поборники границ, [с.248] смелые межевальщики между национальным, народным, берегущим границу и интернациональным, упраздняющим расовые различия, стирающим границы между мировоззрениями, вероятно, иногда вопреки их воле способствовали тому, чтобы благодаря справедливому обновлению границ создать более устойчивую структуру будущего.
Ибо бывают времена апатии и усталости: они приходят и к сильным странам, и к храбрым народам, укрепляя и обессиливая их подобно яду, заставляя их растратить и проспать унаследованное пространство и будущее собственных детей. В подобные времена всякий говорящий им то, что они желают слышать, заставляя их погружаться в гипноз, не обретает никакой заслуги перед ними, но лишь грешит в отношении их лучшей жизненной силы. Напротив, следует считать своим долгом без устали окликать их как сомнамбул до тех пор, пока они не услышат и не пробудятся, дабы укрепить и расширить свои границы.
Еще более веское право на такой оклик и призыв, чем то, что дает сугубо научная работа в области проблем границ, человек обретает в случае, если в течение всей своей жизни он честно сражался за эти некогда протяженные и гордые границы своей народной общности не только в мирное, но и в военное время, не только пером и карандашом, но и оружием, на Востоке и Западе и самого себя уложил как скромный камень в массив рубежей собственного народа. И если бы этот народ каждого, кто дает ему добрый или недобрый совет в вопросе о его границах, подверг испытанию, где же тот был, когда границы народа оказались в опасности, этот народ, вероятно, получил бы лучшие советы относительно географического и политического сохранения своих границ.
Речь идет прежде всего о толковании Фрайера, которое я, завершая настоящий труд, обнаружил в подтверждение своих идей в его содержательной и глубокой по смыслу книге “Der Staat” (“Государство”) :
“Увиденное извне (а государство должно быть рассмотрено здесь извне вовнутрь, ведь извне вовнутрь оно и строится!), государство есть не что иное, как замкнутая цепь, неотъемлемыми звеньями которой являются безопасные или обороноспособные границы, благоприятные гласисы, маршруты движения войск и военно-морские базы, укрепленные позиции и стратегические дороги, источники сырья, гавани, рынки и промышленные площадки, примирение интересов населения и взаимодействующие на основе разделения труда провинции…”
Найдя в движении мира подтверждение своим естественнонаучным и философско-историческим взглядам у защитника правовой идеи, и ученый, занимающийся проблемами границ, обретает утешение, поднимая завесу будущего не спеша и терпеливо бережной, ищущей мудрости рукой. Поскольку честный научный поиск имеет на это право, пытливый взор глубже проникает от подобных представлений к связям между подвижными, все еще чреватыми конфликтами состояниями границ человечества и чаяниями Внутренней Европы; и здесь обнадеживающая связь очевидна. Подобно тому как из гигантского пожара так называемой мировой войны, пылавшего с 1914 г. до… (?), в других старых культурных областях Земли возникло и расцвело движение за самоопределение угнетенных, — этот побочный продукт войны, крайне нежелательный для истинных возбудителей [с.246] борьбы, — так и этот внеевропейский импульс мог бы, с другой стороны, содействовать избавлению от ига потерпевшей крах Внутренней Европы, сковывая действия тех, кто насилует ее границы.
Как мы теперь видим, именно в результате чрезмерной жестокости договоров и принуждения с помощью лукавой казуистики многие люди фактически связывают свои надежды на светлое будущее в огромной мере с разрушением границ, установленных несправедливым насилием. И отсюда в условиях общей угнетенности рано или поздно между Советским Союзом, Китаем и паназиатами, а также между другими угнетенными, униженными, эксплуатируемыми и каждодневно оскорбляемыми народами возникает чувство единения и как следствие возможность совместных действий.
Даже такая одержимая пацифизмом личность, спокойно мирящаяся с сохранением современного правового состояния неслыханного унижения древних крупных культурных народов, недостойно стесненных в пространстве, как поборник пан-Европы граф Куденхове-Калерги, категорически признает, что он и представить себе не может, каким образом должен сам собой, без войны, решиться спор о разграничении цветных и белой рас в индо-тихоокеанском пространстве — между столь густо заселенными, испытывающими давление резерватами людей и столь мало заселенными, крайне нуждающимися в людях резервными пространствами Земли, как соответственно муссонные страны и Австралия, или между тихоокеанским англосаксонством, империалистически наступающим на Тихий океан. Он только верит, что его пан-Европа — несмотря на обременительную принадлежность к ней бельгийской, нидерландской и французской колониальных империй — сможет остаться в стороне от этого спора. Но какое у нас, в подвергающейся непомерной эксплуатации Внутренней Европе, есть основание помогать своим молчаливым согласием сохранению во владении враждебных и безжалостных к нам эксплуататоров, запертых для нас заморских эксплуатируемых земель, участвуя, скажем, в союзах, которые хотят увековечить такую несправедливость? Мы когда-нибудь предъявим миллионам людей, заинтересованных в крушении нынешней системы фиктивных границ, самые общие данные статистики и тогда увидим, сколь ужасающе велико численное превосходство таких людей, а следовательно, чем может обернуться подлинно демократическое волеизъявление по вопросам существующего распределения власти и пространства на Земле и их разграничений!
К по меньшей мере 75 млн. недовольных немцев присоединятся тогда 448 млн. из китайского народного государства, 320 млн. индийцев и 143 млн. жителей Советского Союза, 25 млн. населения французской колониальной империи в Индокитае и 55 млн. — нидерландской в Индонезии, 12 млн. филиппинцев, 4,5 млн. человек на Цейлоне, которые через большую часть [с.247] органов своего общественного мнения, на представительных международных конгрессах уже высказались о том, что они хотят изменить нынешнее состояние границ в мире. Но кроме названных миллионов, которые уже сами по себе составляют большинство, даже великие державы современности пока что не решили, к кому им следует примкнуть в случае решающего столкновения. Это 85 млн. населения великой Японской империи, включая и 20 млн. корейцев, мнение которых следовало бы также спросить. На конгрессе в Брюсселе голоса Египта и стран Северной Африки были услышаны слишком отчетливо, чтобы они могли составить компанию блюстителям теперешнего состояния, так же как голоса Турции Кемаля-паши, Ирака с его неоднократно распускавшимся народным представительством из-за выражаемых им протестов, или же Персии и Афганистана, получивших гарантии безопасности со стороны Советов . Таким образом, хранители нынешних границ не могут апеллировать к мнению большинства малых и больших народов Земли, якобы допущенных к самоопределению, и им остается лишь ссылаться на правовой титул, силы, власти, на произнесенные кротким Спинозой грозные слова: “Quisquis tantum juris habet, quantum potentia valet” . Но производит жалкое впечатление, когда тот, кто, сам пользуясь насилием, взывает о помощи к международному жандарму. А ведь, как нам известно, именно так поступали эксплуататоры и угнетатели против тех угнетенных, которые в целях своей защиты от насилия прибегли к экономической силе оборонительной забастовки, как это происходило в 1925-1927 гг. в Китае, или к одному только “отказу от сотрудничества со злом” чуждой власти, как в индийском движении Ганди.
Впрочем, тот, кто всматривался в эти отношения, не прибегая к помощи очков, искажающих преломление света и краски, и узрел открывшуюся перед ним страшную несправедливость, должен будет признать, что просвет на горизонте, часто возникающий перед сильными грозами в качестве “false dawn” , на самом деле краснее, чем хотелось бы сегодняшним, носителям власти и хранителям границ на Земле. Во всем этом больше настроения заката мира (Weltuntergangsstimmung), когда хотят говорить о гарантиях взаимной безопасности (Ruckversicherungen), взаимной защиты заурядности, к которым все больше склоняются разного рода политические партии центра в странах, где парламентаризм не является самобытным, выросшим на местной почве явлением.
Именно геополитически образованный должен констатировать, что те, кто особенно явно стремятся отвратить закат Европы (Untergang des Abendlandes) , своей половинчатой позицией в вопросах границ многое делают для того, чтобы он произошел; и что часто те, кто вызывают подозрение в неслыханном радикализме, мнимые сокрушители скрижалей, такие, как духовные лидеры китайского Юга и решительные поборники границ, [с.248] смелые межевальщики между национальным, народным, берегущим границу и интернациональным, упраздняющим расовые различия, стирающим границы между мировоззрениями, вероятно, иногда вопреки их воле способствовали тому, чтобы благодаря справедливому обновлению границ создать более устойчивую структуру будущего.
Ибо бывают времена апатии и усталости: они приходят и к сильным странам, и к храбрым народам, укрепляя и обессиливая их подобно яду, заставляя их растратить и проспать унаследованное пространство и будущее собственных детей. В подобные времена всякий говорящий им то, что они желают слышать, заставляя их погружаться в гипноз, не обретает никакой заслуги перед ними, но лишь грешит в отношении их лучшей жизненной силы. Напротив, следует считать своим долгом без устали окликать их как сомнамбул до тех пор, пока они не услышат и не пробудятся, дабы укрепить и расширить свои границы.
Еще более веское право на такой оклик и призыв, чем то, что дает сугубо научная работа в области проблем границ, человек обретает в случае, если в течение всей своей жизни он честно сражался за эти некогда протяженные и гордые границы своей народной общности не только в мирное, но и в военное время, не только пером и карандашом, но и оружием, на Востоке и Западе и самого себя уложил как скромный камень в массив рубежей собственного народа. И если бы этот народ каждого, кто дает ему добрый или недобрый совет в вопросе о его границах, подверг испытанию, где же тот был, когда границы народа оказались в опасности, этот народ, вероятно, получил бы лучшие советы относительно географического и политического сохранения своих границ.
Прибавление к заключительному слову
Достичь полноты из-за обилия материалов невозможно, отсюда неизбежные в любой работе некоторые целесообразные ограничения уже при их отборе, а именно: какие из них должны быть использованы, а какие только названы или какие, при всем к ним внимании, оставлены в стороне.
И все же каждый должен попытаться создать завершенный собственный образ границ своей государственной, народной и культурной почвы, даже если такой образ пригодится лишь строителям храма (Munster) грядущих времен! [с.249]
И все же каждый должен попытаться создать завершенный собственный образ границ своей государственной, народной и культурной почвы, даже если такой образ пригодится лишь строителям храма (Munster) грядущих времен! [с.249]
ПРИМЕЧАНИЯ
(с.246) Freyer H. Der Staat. Leipzig, 1925.
Неясно (лат.).
См. примеч. 2. С. 111.
Имеются в виду советско-афганские договоры от 28 февраля 1921 г. о дружбе и от 31 августа 1926 г. о нейтралитете и взаимном ненападении, а также [с.249] советско-иранские договоры от 26 февраля 1921 г и от 1 октября 1927 г (последний — о гарантии и нейтралитете). [с.250]
“Право каждого простирается так далеко, как далеко простирается определенная ему мощь” (Спиноза Б. Богословско-политический трактат // Спиноза Б. Избр. произв. В 2 т. Т. 2. М., 1957. С. 203. Пер. с лат. М. Лопаткина). [с.250]
Ложная заря (англ ) [с.250]
См примеч. 1. С. 18. [с.250]
Неясно (лат.).
См. примеч. 2. С. 111.
Имеются в виду советско-афганские договоры от 28 февраля 1921 г. о дружбе и от 31 августа 1926 г. о нейтралитете и взаимном ненападении, а также [с.249] советско-иранские договоры от 26 февраля 1921 г и от 1 октября 1927 г (последний — о гарантии и нейтралитете). [с.250]
“Право каждого простирается так далеко, как далеко простирается определенная ему мощь” (Спиноза Б. Богословско-политический трактат // Спиноза Б. Избр. произв. В 2 т. Т. 2. М., 1957. С. 203. Пер. с лат. М. Лопаткина). [с.250]
Ложная заря (англ ) [с.250]
См примеч. 1. С. 18. [с.250]
Панидеи в геополитике
ГЛАВА I
К ВОПРОСУ О ГЕОПОЛИТИКЕ ПАНИДЕЙ
Убедительный опыт географии и истории свидетельствует о том, что все идеи, которые провозглашают охватывающие целые народы, широкие цели (панидеи), инстинктивно стремятся к воплощению, а затем и к развитию в пространстве, становясь поддающимися описанию и реальными явлениями на просторах Земли в понятных, имеющих мировое политическое значение формах, даже если их предвозвестники категорично уверяют: “Царство Мое не от мира сего” , как христианство, или же устремлялись к нирване” , как буддизм.
Подобный опыт показывает нам, вплоть до сегодняшнего дня, по меньшей мере сквозь семь тысячелетий , что человечество нередко и во многих своих начинаниях задерживалось на пути, ведущем от общинно-племенной групповой организации через народное (национальное) государство к мечте о совместном освоении всех известных земель, о планетарном союзе. И этот опыт можно рассматривать и изучать до известной степени как застывший, окаменевший, принадлежащий прошлому, не более как ожившие руины, а отчасти (и при этом гораздо больше, чем кажется на первый беглый взгляд) — как вполне еще жизнестойкие образования или жизненные формы будущего, способные воскреснуть из небытия и даже искусно уклониться от пытливого вмешательства науки.
Но как ловко ценители панидей — дипломаты и государственные мужи затуманивают ради национальных в своей основе целей эти превращения. В тот момент, когда панидеи воплощаются на просторах Земли — и пусть это происходит в скромных формах родового наследства апостола Петра или нынешнего Ватикана, в исполнительных органах Второго или Третьего Интернационалов, Панамериканских союзов или объединенного всемирного государства, в протоколах Пантихоокеанского союза, в журнале “Пан-Европа” с его точной картой мира на обороте, — они тотчас же становятся добычей науки о пространстве в ее применении к государственно оформленной воле, объектом геополитики, которая исследует определяемые Землей, происходящие на ее почве процессы при каждом воплощении власти (силы) в пространстве, ее разделении, перераспределении, динамике, даже если речь идет о влиянии идей и их носителей.
Итак, наряду с атрибутами политического величия на реальной почве (auf dem Rucken der Erde), руническими и межевыми (пограничными) знаками, оборонительными сооружениями наподобие [с.253] Великой Китайской стены, наряду с воротами и гербовыми колоннами (в возведении которых особенно преуспевали иберы — испанцы и португальцы), наряду с рубежами культуры, которые для скрытого империализма более коварны, чем осознавал кое-кто из их творцов (ямен у китайцев , купола мусульманской мечети и ортодоксальной [православной] церкви, звонницы католических храмов и пагоды буддистов, монастыри-крепости, римские дороги и акведуки), следовало бы наблюдать прежде всего за земным образом жизни, путями носителей панидей как вершителей власти на планете, дабы воздать должное их следам, их поступкам в настоящем и будущем. Из этого становится ясным далее, насколько широко возможно исследовать в столь сжатых рамках осуществимость панидей в политическом пространстве, их долговечность и их сущностные, обусловленные природой черты, зафиксировать их диапазон (Umri?) в нескольких схемах, подтвердить документально, где ныне действующие панидеи размежевываются (abgrenzen) или пересекаются, каким ожидаемым возможностям они при этом идут навстречу, и как можно шире показать, каким образом передовые борцы за эти идеи могли бы обойти опасности, вняв предостережениям геополитики, главная задача которой в предвидении без каких-либо оговорок (prognose sine ira et studio) .
Разделение Панъевропейским союзом Куденхофе-Калерги земного пространства по панидеям (середина 20-х годов ХХ в.)
Paneuropa — пан-Европа
Panamerica — пан-Америка
Britbundes-Reich — Британская федеративная империя
Russischbundes-Reich — Российская федеративная империя
Ostasien — Восточная Азия
“Идите и научите все народы” — таков лейтмотив Нагорной проповеди , но, рассматриваемый с точки зрения [с.254] геополитики, он все же выражает и мысль о власти в пространстве. Уже в прошлом эта мысль отчетливо пересекается с другой: “Tu regere imperio populos, Romane, memento!” И такие категорические императивы панидей — из-за которых те обе, однако же, скрещивали мечи в двухтысячелетней борьбе духовного и светского в Центральной Европе — пересекаются, сталкиваются, заполняют становящееся все более тесным пространство, хотя их созидатели ходили босыми, лишь с нищенской сумой в монашеском облачении, как Будда, или же как мечтательные подпаски с посохом, подобно основателю мировой империи Ирана . Впрочем, монах-император Ашока , прежде чем изменить свои убеждения, вел кровавые миссионерские войны; а радующийся миру граф Куденхове-Калерги, украсивший свой журнал картой пан-Европы, в [первой] мировой войне по меньшей мере был равнодушен к подавлению движения многих миллионов за самоопределение. Однако если мы попытаемся рассмотренные в таком свете панидеи прошлого, протекавшие процессы их инкарнации (воплощения) отделить от таковых в современной жизни, то узнаем, сколь жизнестойки однажды осуществленные панидеи, так что совсем немногие следует считать отмершими, но даже и в этих случаях вовсе нет уверенности в том, что они не возродятся в новых движениях, имеющих политическое значение для всего мира. Разве мы не видим, что не только Ленин, но и граф Кайзерлинг преисполнены гордости тем, что в них есть частица татарской, урало-алтайской крови, что их влекут в прошлое притягивающие связи с Батыем и Чингисханом? Разве мы не находим в достопочтенных новых атлантах Монгольского народного государства гордость за прародителей — евроазиатские Монгольские империи отзвучавшего средневековья? Разве мы не видим, как обретает новую жизнь в русской, европейской, а также в китайской и индийской литературе великий завоеватель, первый создатель паназиатской мировой державы Чингисхан? Вместе с тем нам следует чуть помнить об обновлении ликторской связки (fascio) в некоем третьем Риме!
Мы видим, что почти все панидеи прошлого — и среди них многие появившиеся задолго до святилища панэллинского (т.е. всегреческого) Зевса, который подарил нам путеводное слово, — как-то действенны и по сей день. Это панидеи, возникшие на основе религиозных верований Передней и Средней Азии, как идеи мировой державы Ирана, панидеи эллинизма , Рима, монголов, иберов, англосаксов, китайцев. Разве мы не узнаем без труда их продолжающееся действие в примирении церквей , в панисламизме , в движении за Великую Испанию и латинизацию , в панславизме и в движении за Великую Британию. Даже огни жизни древних восточноиранских связностей (Zusammenhangen), — столь чудовищно растоптанных монголами, — вновь тянутся вверх, подобно индонезийским, к рунам которых в диаспоре принадлежат такие выдающиеся памятники культуры, как Ангкорват и Боробудур . При этом [с.255] мы признаем “панидеями” только те, которые, — возвысившись над откровенно завоевательским и эксплуататорским мышлением, — выступали носителями культурных миссий (Kultursendungen) и были обращены фактически ко всем, а не только к одержавшему верх господствующему слою. В число этих идей следует включить и пангерманскую как наиболее умеренную и подивиться тому, насколько она мало наступательна в сравнении с другими панидеями.
Подобный опыт показывает нам, вплоть до сегодняшнего дня, по меньшей мере сквозь семь тысячелетий , что человечество нередко и во многих своих начинаниях задерживалось на пути, ведущем от общинно-племенной групповой организации через народное (национальное) государство к мечте о совместном освоении всех известных земель, о планетарном союзе. И этот опыт можно рассматривать и изучать до известной степени как застывший, окаменевший, принадлежащий прошлому, не более как ожившие руины, а отчасти (и при этом гораздо больше, чем кажется на первый беглый взгляд) — как вполне еще жизнестойкие образования или жизненные формы будущего, способные воскреснуть из небытия и даже искусно уклониться от пытливого вмешательства науки.
Но как ловко ценители панидей — дипломаты и государственные мужи затуманивают ради национальных в своей основе целей эти превращения. В тот момент, когда панидеи воплощаются на просторах Земли — и пусть это происходит в скромных формах родового наследства апостола Петра или нынешнего Ватикана, в исполнительных органах Второго или Третьего Интернационалов, Панамериканских союзов или объединенного всемирного государства, в протоколах Пантихоокеанского союза, в журнале “Пан-Европа” с его точной картой мира на обороте, — они тотчас же становятся добычей науки о пространстве в ее применении к государственно оформленной воле, объектом геополитики, которая исследует определяемые Землей, происходящие на ее почве процессы при каждом воплощении власти (силы) в пространстве, ее разделении, перераспределении, динамике, даже если речь идет о влиянии идей и их носителей.
Итак, наряду с атрибутами политического величия на реальной почве (auf dem Rucken der Erde), руническими и межевыми (пограничными) знаками, оборонительными сооружениями наподобие [с.253] Великой Китайской стены, наряду с воротами и гербовыми колоннами (в возведении которых особенно преуспевали иберы — испанцы и португальцы), наряду с рубежами культуры, которые для скрытого империализма более коварны, чем осознавал кое-кто из их творцов (ямен у китайцев , купола мусульманской мечети и ортодоксальной [православной] церкви, звонницы католических храмов и пагоды буддистов, монастыри-крепости, римские дороги и акведуки), следовало бы наблюдать прежде всего за земным образом жизни, путями носителей панидей как вершителей власти на планете, дабы воздать должное их следам, их поступкам в настоящем и будущем. Из этого становится ясным далее, насколько широко возможно исследовать в столь сжатых рамках осуществимость панидей в политическом пространстве, их долговечность и их сущностные, обусловленные природой черты, зафиксировать их диапазон (Umri?) в нескольких схемах, подтвердить документально, где ныне действующие панидеи размежевываются (abgrenzen) или пересекаются, каким ожидаемым возможностям они при этом идут навстречу, и как можно шире показать, каким образом передовые борцы за эти идеи могли бы обойти опасности, вняв предостережениям геополитики, главная задача которой в предвидении без каких-либо оговорок (prognose sine ira et studio) .
Разделение Панъевропейским союзом Куденхофе-Калерги земного пространства по панидеям (середина 20-х годов ХХ в.)
Paneuropa — пан-Европа
Panamerica — пан-Америка
Britbundes-Reich — Британская федеративная империя
Russischbundes-Reich — Российская федеративная империя
Ostasien — Восточная Азия
“Идите и научите все народы” — таков лейтмотив Нагорной проповеди , но, рассматриваемый с точки зрения [с.254] геополитики, он все же выражает и мысль о власти в пространстве. Уже в прошлом эта мысль отчетливо пересекается с другой: “Tu regere imperio populos, Romane, memento!” И такие категорические императивы панидей — из-за которых те обе, однако же, скрещивали мечи в двухтысячелетней борьбе духовного и светского в Центральной Европе — пересекаются, сталкиваются, заполняют становящееся все более тесным пространство, хотя их созидатели ходили босыми, лишь с нищенской сумой в монашеском облачении, как Будда, или же как мечтательные подпаски с посохом, подобно основателю мировой империи Ирана . Впрочем, монах-император Ашока , прежде чем изменить свои убеждения, вел кровавые миссионерские войны; а радующийся миру граф Куденхове-Калерги, украсивший свой журнал картой пан-Европы, в [первой] мировой войне по меньшей мере был равнодушен к подавлению движения многих миллионов за самоопределение. Однако если мы попытаемся рассмотренные в таком свете панидеи прошлого, протекавшие процессы их инкарнации (воплощения) отделить от таковых в современной жизни, то узнаем, сколь жизнестойки однажды осуществленные панидеи, так что совсем немногие следует считать отмершими, но даже и в этих случаях вовсе нет уверенности в том, что они не возродятся в новых движениях, имеющих политическое значение для всего мира. Разве мы не видим, что не только Ленин, но и граф Кайзерлинг преисполнены гордости тем, что в них есть частица татарской, урало-алтайской крови, что их влекут в прошлое притягивающие связи с Батыем и Чингисханом? Разве мы не находим в достопочтенных новых атлантах Монгольского народного государства гордость за прародителей — евроазиатские Монгольские империи отзвучавшего средневековья? Разве мы не видим, как обретает новую жизнь в русской, европейской, а также в китайской и индийской литературе великий завоеватель, первый создатель паназиатской мировой державы Чингисхан? Вместе с тем нам следует чуть помнить об обновлении ликторской связки (fascio) в некоем третьем Риме!
Мы видим, что почти все панидеи прошлого — и среди них многие появившиеся задолго до святилища панэллинского (т.е. всегреческого) Зевса, который подарил нам путеводное слово, — как-то действенны и по сей день. Это панидеи, возникшие на основе религиозных верований Передней и Средней Азии, как идеи мировой державы Ирана, панидеи эллинизма , Рима, монголов, иберов, англосаксов, китайцев. Разве мы не узнаем без труда их продолжающееся действие в примирении церквей , в панисламизме , в движении за Великую Испанию и латинизацию , в панславизме и в движении за Великую Британию. Даже огни жизни древних восточноиранских связностей (Zusammenhangen), — столь чудовищно растоптанных монголами, — вновь тянутся вверх, подобно индонезийским, к рунам которых в диаспоре принадлежат такие выдающиеся памятники культуры, как Ангкорват и Боробудур . При этом [с.255] мы признаем “панидеями” только те, которые, — возвысившись над откровенно завоевательским и эксплуататорским мышлением, — выступали носителями культурных миссий (Kultursendungen) и были обращены фактически ко всем, а не только к одержавшему верх господствующему слою. В число этих идей следует включить и пангерманскую как наиболее умеренную и подивиться тому, насколько она мало наступательна в сравнении с другими панидеями.