Страница:
ПРИМЕЧАНИЯ
(с.303) “Geopolitik”, 1929.
Саллюстий (84-34 гг. до н.э.) — римский историк, один из наиболее проницательных и точных римских писателей. [с.309]
Имеется в виду Понтийская Каппадокия (область в Малой Азии), которая в 280 г. до н.э. стала самостоятельным царством и во времена Митридата VI [с.309] (132-63 гг. до н.э.) пережила пору своего наивысшего экономического и политического расцвета (с 63 г. до н.э. — римская провинция, с 40 г. до н.э. до 64 г. н.э. снова самостоятельное царство, затем снова римская провинция). [с.310]
“Владения на Балтийском море” (лат.). [с.310]
Римская империя, которая к концу республиканского периода охватывала, в понимании римлян, весь тогдашний мир — Orbis terrarum. Она характеризовалась своим особым расположением по отношению к Средиземному морю. Именно отсюда Рим распространил свое влияние, присоединив к себе одну за другой территории на континенте. Эта цивилизация занимала пространство от Испании до Сицилии и провинций Северной Африки. [с.310]
Мемфис — древнеегипетский город (к юго-западу от Каира). Основан в 3-м тысячелетии до н.э.; столица Египта в 28-23 вв. до н.э.
Ур — город в Месопотамии (Ирак), в 3-м тысячелетии до н.э. город-государство.
Хараппа — один из главных центров Хараппской цивилизации в Пенджабе (Пакистан) (середина 3-го и первая половина 2-го тысячелетия).
Мохенджо— Даро -город в Пакистане (3-2-е тысячелетия до н.э.) — один из центров хараппской цивилизации. [с.310]
Мидгарский змей в германской мифологии олицетворял Мировой океан. [с.310]
Пальмерстон Генри Джон Темпл (1784-1865) — британский государственный деятель и дипломат, в 1846-1851 гг. министр иностранных дел, в 1855-1858 и в 1859-1865 гг. премьер-министр. Главным противником Великобритании считал Россию. [с.310]
Твердая земля, суша (лат.). [с.310]
Гото Симпей (1856-1929) — японский государственный деятель и дипломат. Возглавлял японо-советское общество культурного сближения. [с.310]
Речь идет о Конвенции об основных принципах взаимоотношений (Пекинский договор 1925 г.) между Союзом ССР и Японией. [с.310]
См. примеч. 13. С. 78. [с.310]
Frumentum — хлеб (зерно) (лат.). Кризис на закате Римской республики привел к раздаче хлеба беднейшим слоям населения, а плодородные провинции были обязаны поставлять Риму хлеб как натуральную подать. [с.310]
Гогенштауфены — династия германских императоров и императоров Священной Римской империи (1138-1254). С конца XII в. владели Южной Италией и Сицилией. Стремление Гогенштауфенов — Фридриха I Барбароссы, Генриха VI и Фридриха II — создать мировую империю привело их к борьбе с папами, с католической церковью. [с.310]
См. с. 234 данного издания. [с.310]
Речь идет о блокировании Дарданелл в годы первой мировой войны, что сделало невозможным использование для поддержки России морских путей, проходящих через Черное море. Русский флот был заблокирован там, так как Дарданеллы находились в руках противника. Русский флот в свою очередь блокировал Босфор, чтобы не допустить прохода немецких кораблей в Черное море и обстрела побережья России. [с.310]
Автор имеет в виду 2-ю Тихоокеанскую эскадру русского флота под командованием вице-адмирала З.П. Рожественского, совершившую во время русско-японской войны переход из Балтийского моря на Дальний Восток и разгромленную в Цусимском сражении (1905 г.). [с.310]
На Вашингтонской конференции 1921-1922 гг. пять ее участников — США, Англия, Япония, Франция и Италия — подписали договор об ограничении морских вооружений, установивший максимально допустимый тоннаж для линкоров и крейсеров, а также максимальный калибр их артиллерии. См. также примеч. 8. С. 103. [с.310]
Как уже упоминалось, Вашингтонская конференция не положила конец гонке морских вооружений. На Лондонской конференции 1930 г. было узаконено формально равенство флотов США и Британской империи. [с.310]
Англы, саксы — германские племена, участвовавшие в завоевании Британии в V-VI вв. [с.310]
Тангалоа (Тангароа) — у полинезийцев и микронезийцев (острова Гилберта) небесное божество, в ряде мифов Западной и Восточной Полинезии само небо, а также радуга и дождь, бог морской стихии. [с.311]
См. с. 61-62. [с.311]
Рихтгофен Фердинанд Пауль Вильгельм (1833-1905) — немецкий ученый, представитель естественно-научного направления в географии. Его выдающиеся научные результаты — путешествие по Китаю (1868-1872). Решительно отстаивал взгляд на географию как науку естественную. [с.311]
См. примеч. 18. С. 301. [с.311]
Саллюстий (84-34 гг. до н.э.) — римский историк, один из наиболее проницательных и точных римских писателей. [с.309]
Имеется в виду Понтийская Каппадокия (область в Малой Азии), которая в 280 г. до н.э. стала самостоятельным царством и во времена Митридата VI [с.309] (132-63 гг. до н.э.) пережила пору своего наивысшего экономического и политического расцвета (с 63 г. до н.э. — римская провинция, с 40 г. до н.э. до 64 г. н.э. снова самостоятельное царство, затем снова римская провинция). [с.310]
“Владения на Балтийском море” (лат.). [с.310]
Римская империя, которая к концу республиканского периода охватывала, в понимании римлян, весь тогдашний мир — Orbis terrarum. Она характеризовалась своим особым расположением по отношению к Средиземному морю. Именно отсюда Рим распространил свое влияние, присоединив к себе одну за другой территории на континенте. Эта цивилизация занимала пространство от Испании до Сицилии и провинций Северной Африки. [с.310]
Мемфис — древнеегипетский город (к юго-западу от Каира). Основан в 3-м тысячелетии до н.э.; столица Египта в 28-23 вв. до н.э.
Ур — город в Месопотамии (Ирак), в 3-м тысячелетии до н.э. город-государство.
Хараппа — один из главных центров Хараппской цивилизации в Пенджабе (Пакистан) (середина 3-го и первая половина 2-го тысячелетия).
Мохенджо— Даро -город в Пакистане (3-2-е тысячелетия до н.э.) — один из центров хараппской цивилизации. [с.310]
Мидгарский змей в германской мифологии олицетворял Мировой океан. [с.310]
Пальмерстон Генри Джон Темпл (1784-1865) — британский государственный деятель и дипломат, в 1846-1851 гг. министр иностранных дел, в 1855-1858 и в 1859-1865 гг. премьер-министр. Главным противником Великобритании считал Россию. [с.310]
Твердая земля, суша (лат.). [с.310]
Гото Симпей (1856-1929) — японский государственный деятель и дипломат. Возглавлял японо-советское общество культурного сближения. [с.310]
Речь идет о Конвенции об основных принципах взаимоотношений (Пекинский договор 1925 г.) между Союзом ССР и Японией. [с.310]
См. примеч. 13. С. 78. [с.310]
Frumentum — хлеб (зерно) (лат.). Кризис на закате Римской республики привел к раздаче хлеба беднейшим слоям населения, а плодородные провинции были обязаны поставлять Риму хлеб как натуральную подать. [с.310]
Гогенштауфены — династия германских императоров и императоров Священной Римской империи (1138-1254). С конца XII в. владели Южной Италией и Сицилией. Стремление Гогенштауфенов — Фридриха I Барбароссы, Генриха VI и Фридриха II — создать мировую империю привело их к борьбе с папами, с католической церковью. [с.310]
См. с. 234 данного издания. [с.310]
Речь идет о блокировании Дарданелл в годы первой мировой войны, что сделало невозможным использование для поддержки России морских путей, проходящих через Черное море. Русский флот был заблокирован там, так как Дарданеллы находились в руках противника. Русский флот в свою очередь блокировал Босфор, чтобы не допустить прохода немецких кораблей в Черное море и обстрела побережья России. [с.310]
Автор имеет в виду 2-ю Тихоокеанскую эскадру русского флота под командованием вице-адмирала З.П. Рожественского, совершившую во время русско-японской войны переход из Балтийского моря на Дальний Восток и разгромленную в Цусимском сражении (1905 г.). [с.310]
На Вашингтонской конференции 1921-1922 гг. пять ее участников — США, Англия, Япония, Франция и Италия — подписали договор об ограничении морских вооружений, установивший максимально допустимый тоннаж для линкоров и крейсеров, а также максимальный калибр их артиллерии. См. также примеч. 8. С. 103. [с.310]
Как уже упоминалось, Вашингтонская конференция не положила конец гонке морских вооружений. На Лондонской конференции 1930 г. было узаконено формально равенство флотов США и Британской империи. [с.310]
Англы, саксы — германские племена, участвовавшие в завоевании Британии в V-VI вв. [с.310]
Тангалоа (Тангароа) — у полинезийцев и микронезийцев (острова Гилберта) небесное божество, в ряде мифов Западной и Восточной Полинезии само небо, а также радуга и дождь, бог морской стихии. [с.311]
См. с. 61-62. [с.311]
Рихтгофен Фердинанд Пауль Вильгельм (1833-1905) — немецкий ученый, представитель естественно-научного направления в географии. Его выдающиеся научные результаты — путешествие по Китаю (1868-1872). Решительно отстаивал взгляд на географию как науку естественную. [с.311]
См. примеч. 18. С. 301. [с.311]
ГЛАВА VI
ПРОТИВОСТОЯНИЕ УСПЕШНО РАСТУЩИХ КОНТИНЕНТАЛЬНЫХ И МОРСКИХ ПАНИДЕЙ
Противостояние континентальных и морских панидей как один из сильнейших долговременных мотивов в истории человечества раскрыл в 1904 г. Макиндер (воспитавший за долгие годы своей деятельности не одно поколение сотрудников британской внешнеполитической службы) в гениальном научном трактате “The geographical pivot of history” (“Географическая ось истории”) и на одной из первых солидных геополитических и безупречных в географическом отношении карт, представленных одному из первых научных форумов планеты — Королевскому Географическому Обществу в Лондоне. Государственные мужи на континенте, должно быть, проглядели этот способ рассмотрения, иначе после 1905 г. они сделали бы из этого выводы и предприняли все, чтобы избежать войны, принявшей форму мировой, тогда как они, предпочитая двигаться ощупью, вползли в петлю дальнозорких игроков, и именно во всех предопределенных материковой принадлежностью жизненных формах, в результате чего стали в той или иной мере данниками более гладкого превосходства океанской панидей.
Но что можно было требовать от государственных мужей Центральной Европы, если столь прозорливые воспитатели взглядов на мир, как Ратцель, написали в 1895 г.: “Образование нового крупного островного государства есть самое ощутимое и прежде всего решающее в выступлении северотихоокеанской державы, с которой должно считаться государственное искусство Европы”. Это резюме относилось тогда к Японии и вызвало пристальный интерес к изучению островных народов и островных государств. Но разве это “новое” островное государство существовало не с 660 г. до н.э.? Разве уже с 1892 г. и позже не была очевидной подготовка Соединенных Штатов к весьма агрессивному островному государственному образованию, в результате которой уже в 1898 г. было закончено геополитическое строительство, между “внешним полумесяцем” (“au?erem Halbmond”) которого или “внутренней точкой, опоры (“innerem Drehpunkt (Pivot)” — осью) Центральная Европа должна была “оптировать”, т.е. выбирать, между которыми она не должна была больше беспорядочно колебаться, — если это на пути к их обоим панобразованиям в то же время не воспринималось обременительным и требующим жертв или если это не могло даже прокладывать новые пути к панобразованиям более высокого порядка (скажем, в Гааге)? Время для этого было бы между 1898 и 1902 гг., вероятно, при очень смелой игре еще до 1904-1905 гг., при дерзкой — даже до июля 1914 г. (сравните русский совет Германии: “Lachez l'Autriche, comme nous lacherons la France!” [с.312]
Что сосредоточение сил к противоборству, в котором мировая война являлась лишь предупредительным жестом, было очевидно уже в 1904 г. в свете восходящего панобразования, это доказывает карта мира, предложенная Макиндером, которую мы воспроизводим здесь упрощенно, а обстоятельно разобрали в книге “Geopolitik des Pazifischen Ozeans” (“Геополитика Тихого океана”). Но Центральная Европа этого не увидела. Все-таки это свершилось, и сегодня пантихоокеанская культурная политика уже не под руководством Британской империи, а Соединенных Штатов в их гигантской борьбе с древнейшим пространственным мышлением “оси истории”, центральной степной империи Старого Света. Ход развития его главного современного поборника — Советов происходит в условиях удивительного смешения вытесненных в Восточную Европу византийского и варяжского влияний, великорусской зоны скудной земли (подзол), подчинившей плодородные почвы (чернозем), выкованного монголами и татарами панславистского и царистского мышления, которое ныне задрапировано в одежду Советов, но осталось все тем же пространственным мышлением и пользуется паназиатским стремлением к расширению пространства, чтобы окраинные ландшафты (периферийные , по определению Рихтгофена) поставить на службу центральной панидеи Евразии. Эта борьба будет доведена до конца прежде всего на реальной почве континентальной части муссонных стран. Успешное интегрирование древних культур Юго-Восточной Азии в мировую культуру, взаимные плодотворные обмены либо неудавшийся мировой пожар Старого Света, быть может, с обновлением в его пекле — такова и там и тут цена победы; во всяком случае здесь находится самая важная культурно-политическая задача XX в. Стало быть, стоит усилий исследовать поближе отношение хода мыслей Макиндера к нынешней демонстрации самых успешно растущих в пространственном отношении панидеи. Немногие события в такой степени пригодны для образования полярного разграничения также сообразно эволюционным и революционным основополагающим процессам. К тому же на сцену выходит одно важное, почти закономерное явление для оценки будущего панидеи, а именно что морские панидеи как государственное мышление более способны приспосабливаться, преобразовываться, эволюционировать, реагировать на окружение, чем континентальные, склонные к разрыву с прошлым, к рывку вперед, к насильственной смене “небесного мандата” (Китай, гоминь). Неудивительно, что этот эмпирический факт яснее всего обнаруживается в Восточной Азии, ибо почти нигде в мире, даже в пространствах с родственным климатом, нет такой континентальной державы (как Китай) и такой талассийской (как Япония) — четко разделенных всего лишь коридором прибрежного моря, — чтобы можно было указать на трехтысячелетние, вполне сопоставимые экспериментальные порядки, лишь трижды нарушавшиеся войной . В западной Евразии Средиземное море и Альпы фальсифицируют (verfalschen) [с.313] последствия, хотя Макиндер даже и здесь старается отыскать закономерные явления — только больше с примесью произвола и свободы воли.
Упрощенная карта мирового океанско-континентального противоборства (по Макиндеру)
Grenze der Pivot Area — граница осевого ареала
Au?erer Halbmond — внешний полумесяц
Innerer Halbmond — внутренний полумесяц
Hauptdruckraume im au?. Halbmond heimischer Machte — главные пространства давления во внешнем полумесяце местных государств
Pfandraume im au?. Halbmond randstandiger Machte — закладные пространства во внешнем полумесяце периферийных государств
Haupt— Kultur-Machte des inneren od. Randhalbmondes -главные культурные государства внутреннего (или окраинного) полумесяца
Wusten— und Steppen-Gurtel -пояс пустынь и степей
Было бы абсурдным пространственное мышление Японской империи (несмотря на ее нынешнюю военную мощь и ее мировые позиции) ставить в один ряд с великокитайским, великорусским и паназиатским в советской чеканке или с американским Соединенных Штатов (панмотивами американского Срединного моря, усиленными пантихоокеанскими и панамериканскими), — если бы позади едва способного нести нагрузку великой державы японского скелета земельного пространства не лежали обширные морские пространства, натиск 90-миллионного народа, но прежде всего грядущая океанская возможность образования великомалайско-монгольского культурного круга, включающего Японскую империю с ее нынешним, превышающим 90 млн. населением, Филиппины — с населением 12 млн., но способные прокормить 60, и Индонезию с нынешними 60 млн., но с возможностью прокормить по меньшей мере 100, вероятно, еще окраинные ландшафты австрало-азиатского Срединного моря, так что около 150 млн. бесспорно расовородственных, одинаково мыслящих, быстро растущих народов обрели планетарные масштабы!
Итак, мы видим, что между борьбой паназиатской идеи в советской окраске со скрытым за ней всероссийским империализмом, хотя и в экономико-политическом одеянии, и между старым колониальным мышлением рассеянных заморских имперских образований нынешних колониальных держав более раннего образца, а также пантихоокеанской культурной политикой Соединенных Штатов в известной мере вклинивается вышедшее из более ранних панидей более крупное имперское мышление муссонных стран — великокитайское, паниндийское, а также великояпонское. При этом приходит конец представлению о непривлекательных, непригодных для проживания зонах на самых разных широтах: на самый дальний Север тянется желательная для русских граница, доставляя беспокойство американским проектам железной дороги от Аляски в Северную Сибирь, как и в Маньчжурию. Менее далеко на Север простирается уже граница панидей у китайцев, которая охватывала как раз и долину Амура. Еще менее далеко на Север распространяется японская панидея, которая вплоть до настоящего времени все еще инициирует весьма несовершенную колонизацию и освоение северных островов собственной островной дуги в результате соперничества с надвигающимися в северную часть Тихого океана континентальными панидеями. Индийское движение уже полностью останавливается на Гималаях и на линии их северных альпийских видов растительности, не переставая мечтать о прорыве в туркменский хлопковый пояс, но не подчеркивая это. Здесь, следовательно, были бы возможны естественные разграничения, наименее убедительные в Маньчжурии, где Японии и Советам еще предстоит разобраться с линией границы. Чувство более [с.315] сильной климатической и естественной общности у народов мус-сонных стран, как и у находившихся длительное время с ними в соприкосновении панидей других народов, несомненно, обнаруживается в более легком разграничении на Востоке, чем на Западе Евразии, — если бы Советская система отказалась от попыток распространить свое экономическое мышление на весь мир. В противном случае внутри Старого Света, к сожалению, появится как будущее поле борьбы океанских и континентальных панидей пространство в зоне трех рек в Центральной Европе — между Вислой, Дунаем и Рейном (проблема Трехречья, как ее обозначил Челлен) и в Северо-Восточной Азии — между Амуром, Ялу и Ляохэ, два пространства, обремененные схожими потрясениями. Серьезность такой возможности в будущем следует иметь в виду в оношении обеих переходных и подверженных потрясениям областей.
Первые шаги панидей в рамках Старого Света
Malaio— mongolische Ansatze -малайско-монгольские старты (начала)
Mongolisches Reich — Монгольская империя
Islam — ислам
Hellenisches Reich — Древнегреческое государство
Romisches Reich — Римская империя
Как естественные, подверженные потрясениям ландшафты еще большего масштаба Макиндер представил в своей провидческой схеме четыре, то тут, то там разрывавшиеся большие жизненЕ1ые пространства, между давлением “разбойников степи” и “разбойников моря”, которые он называл “внутренним полумесяцем” Старого Света: Центральная Европа, Ближний Восток, Индия и Китай, с малоутешительной информацией, что они могли бы выдержать планетарное давление в объединении с сильной властью, с великоимперскими или панидеями, а слабые среди [с.316] них (Макиндер явно намекает на Австрию и Турцию!) были бы сломлены.
При этом давящее и вызывающее потрясения подталкивание (Nachhiefe) из некогда монгольской, позже царской “pivot of history” (“оси истории”), равно как и из “внешнего полумесяца” островных или океанских держав Макиндер оценил еще в 1904 г. благосклонно, твердо надеясь, что “они не будут оттеснены на обочину”. Он считал также необходимым, чтобы Англия, как и Япония, заручилась при этом союзником на материке, дабы уравнять различие в пространственной мощи, и рекомендовал в таком качестве Францию, хотя в то время он все еще верил, что, вероятно, речь могла бы идти и о Германии.
Наступление русских и ответные удары на пути к евразийским панобразованиям
Ausbreitungsrichtungen — направления экспансии
Ausbreitungsrichtungen ohne (dauernden) Erfolg — направления экспансии без прочного (постоянного) успеха
Verloren gegangene Gebiete u. Einflu?gebiete — потерянные области и сферы влияния
Erschlie?ungsbahnen — освоенные трассы
Невзыскательно и грубо, придерживаясь скорее общепринятого в данной стране представления, изобразили родственную проблему Фейргрив для Англии, Боумен для Соединенных Штатов Америки, с объективной точки зрения и на более высоком уровне это же пытался сделать для Центральной Европы шведский ученый Рудольф Челлен, которого, к сожалению, услышали слишком поздно. [с.317]
Конечно, не случайно, что острейшее, следующее один за другим столкновение морских и континентальных панидей в настоящее время готовится в Индии, т.е. в регионе, окруженном с двух сторон частями морей, — Арабским морем и Бенгальским заливом Индийского океана, — в откровенно континентальном пространственном организме — Гондване , который как замковый камень свода втиснулся в Мировое полуморе Индийского океана, будучи разделенным ландшафтами двух больших рек с древней культурой основной части Центральной Азии.
Возникшая перед английским панмышлением в 1930 г. необходимость выяснить основы существования этой перенаселенной части Империи раскрыта в насыщенном содержательными подробностями, но бедном, к сожалению, руководящими идеями докладе комиссии Саймона — отличном вспомогательном средстве, помогающем внести ясность относительно этого важного силового поля в огромном континентально-океанском противостоянии, связанном с панобразованием.
Абсолютно по праву во “Франкфуртер цайтунг” от 14 июня 1930 г. в умной обобщающей статье, посвященной демократизации Индии, говорится об “острой конфронтации Европы и Азии”, которая, как кажется, несколько утрачивает свое значение в отношении, например, Ганди, “высокочтимого Махатмы, кающегося и пророка”. И справедливо, ибо Ганди видел проблему своей страны прежде всего как социологическую, а не пространственно-политическую и, кроме того, упустил возможность составить себе ясную картину основных направлений будущего, которые пространственное мышление его англо-индийских противников, вероятно, представляло совсем иными. Поэтому суждения всего окружения Ганди, включая его европейского пророка — Ромена Роллана , имели столь мало убедительной силы для панаспекта всеиндийс-кого вопроса, который в общем и целом должен решаться в пространстве, и прежде всего в отношении 562 княжеских владений, и охватывать упорядоченное сожительство в одном и том же пространстве 223 млн. индусов и 70 — 86 млн. мусульман.
Однако именно староиндийскому мышлению противостоит обусловленный пространством процесс. Безусловно правы лорд Керзон и его школа, что уже перенос столицы из Калькутты в Дели явился, по-видимому, началом конца величественной океанской традиции господства британских вице-королей в Индии, поскольку в этом переносе узнаваемо убедительное доказательство превосходства континентальной идеи над океанской идеей местоположения и власти. Тот, кто воспринял как свои собственные мысли лорда Керзона о необходимости индийского гласиса по всей линии Бирма — Сычуань — Тибет — Афганистан — Персия, а именно Ал. Картхилл, смог по праву написать в 1923 г. книгу с сенсационным названием “The lost dominion” (“Утерянное господство”).
Разумеется, после чудовищного поражения, которое нанесли континентальным идеям (не только центральноевропейских [с.318] держав, но и России и косвенно Китая [21 требование Японии!] ) господствующие на морях океанские державы, отличающиеся большей выносливостью и экономической энергией, когда империя Индийского моря, имевшая отношение к этому потрясающему успеху, казалась, видимо, наградой британского соучастника (этим восхищались и немецкие авторы [Дикс, Вючке и др.] как приобретению пространства и власти), последовал смертельный удар по идее империи Индийского моря из крошечного по сравнению с мировой империей сухопутного пространства Центральной Азии — из Афганистана.
Третья Афганская война 1919 г. показала изумленному миру, что вся англо-индийская военная мощь едва достаточна для того, чтобы удерживать собственный тыловой район в Пенджабе, но не для того, чтобы отбросить отважного, сравнительно организованного нападающего (с неспокойной Индией как хинтерландом). Иран на Востоке и на Западе — где Персия сорвала попытку удушить ее — обеспечил себе континентальную независимость . Волна откатилась назад! Она продолжала откатываться назад, когда в бескровных схватках национальной предупредительной забастовки и бойкота Южного Китая в отношении очень сильной экономически и процветающей колонии короны — Гонконга, а затем — в победе движения младокитайцев в Кантоне над районом Янцзы и Северного Китая — были сданы Ханькоу и одна за другой господствующие, пробившиеся в направлении материка позиции морских держав.
То Япония получила со скрытой злорадной помощью англосаксов, например, в 1922 г. на конференции в Вашингтоне удар (Шаньдун, Цинпу), то Англия (Кантон, Гонконг), то вспыхнул бунт на подозрительно закрытой границе Французского Индокитая, то международные потрясения поразили наиболее умно маневрирующие Соединенные Штаты. Однако морским державам, вместе взятым, не удалось больше прийти к осознанию того, что отдельные отступления расшатывали общий океанский престиж и в конечном счете разрушали представление о преобладающей унаследованной мудрости заокеанских союзов держав. Многие насторожились, когда дерзко прозвучали слова Чан Кайши: “Следующая революция вслед за успешной в Китае произойдет в Индии”, сказанные первоначально, чтобы успокоить японцев в отношении Кореи. В самом деле, и сам Сунь Ятсен предостерегал младокитайцев от столкновения с силами японского национализма.
Ведь неопровержимо, что уже через десять лет после триумфального выдвижения империи Индийского моря в пространство и ее слияния — путем похищения мандата — с Германской Восточной Африкой до кульминации некоей панидеи пошатнулись не только самые важные камни (Египет, Аравия, сама Индия), но и соседние строительные части, которые нельзя напрочь отделить, — Индонезия, Индокитай. [с.319]
Британская империя между третьим и четвертым изменением своей структуры
Ver. Konigreich — Соединенное королевство
Dominions — доминионы
Irisch. freist. — Ирландское свободное государство
Indien — Индия
Kolonien — колонии
Mandate — мандаты (мандатные территории)
Protektorate — протектораты
Но что можно было требовать от государственных мужей Центральной Европы, если столь прозорливые воспитатели взглядов на мир, как Ратцель, написали в 1895 г.: “Образование нового крупного островного государства есть самое ощутимое и прежде всего решающее в выступлении северотихоокеанской державы, с которой должно считаться государственное искусство Европы”. Это резюме относилось тогда к Японии и вызвало пристальный интерес к изучению островных народов и островных государств. Но разве это “новое” островное государство существовало не с 660 г. до н.э.? Разве уже с 1892 г. и позже не была очевидной подготовка Соединенных Штатов к весьма агрессивному островному государственному образованию, в результате которой уже в 1898 г. было закончено геополитическое строительство, между “внешним полумесяцем” (“au?erem Halbmond”) которого или “внутренней точкой, опоры (“innerem Drehpunkt (Pivot)” — осью) Центральная Европа должна была “оптировать”, т.е. выбирать, между которыми она не должна была больше беспорядочно колебаться, — если это на пути к их обоим панобразованиям в то же время не воспринималось обременительным и требующим жертв или если это не могло даже прокладывать новые пути к панобразованиям более высокого порядка (скажем, в Гааге)? Время для этого было бы между 1898 и 1902 гг., вероятно, при очень смелой игре еще до 1904-1905 гг., при дерзкой — даже до июля 1914 г. (сравните русский совет Германии: “Lachez l'Autriche, comme nous lacherons la France!” [с.312]
Что сосредоточение сил к противоборству, в котором мировая война являлась лишь предупредительным жестом, было очевидно уже в 1904 г. в свете восходящего панобразования, это доказывает карта мира, предложенная Макиндером, которую мы воспроизводим здесь упрощенно, а обстоятельно разобрали в книге “Geopolitik des Pazifischen Ozeans” (“Геополитика Тихого океана”). Но Центральная Европа этого не увидела. Все-таки это свершилось, и сегодня пантихоокеанская культурная политика уже не под руководством Британской империи, а Соединенных Штатов в их гигантской борьбе с древнейшим пространственным мышлением “оси истории”, центральной степной империи Старого Света. Ход развития его главного современного поборника — Советов происходит в условиях удивительного смешения вытесненных в Восточную Европу византийского и варяжского влияний, великорусской зоны скудной земли (подзол), подчинившей плодородные почвы (чернозем), выкованного монголами и татарами панславистского и царистского мышления, которое ныне задрапировано в одежду Советов, но осталось все тем же пространственным мышлением и пользуется паназиатским стремлением к расширению пространства, чтобы окраинные ландшафты (периферийные , по определению Рихтгофена) поставить на службу центральной панидеи Евразии. Эта борьба будет доведена до конца прежде всего на реальной почве континентальной части муссонных стран. Успешное интегрирование древних культур Юго-Восточной Азии в мировую культуру, взаимные плодотворные обмены либо неудавшийся мировой пожар Старого Света, быть может, с обновлением в его пекле — такова и там и тут цена победы; во всяком случае здесь находится самая важная культурно-политическая задача XX в. Стало быть, стоит усилий исследовать поближе отношение хода мыслей Макиндера к нынешней демонстрации самых успешно растущих в пространственном отношении панидеи. Немногие события в такой степени пригодны для образования полярного разграничения также сообразно эволюционным и революционным основополагающим процессам. К тому же на сцену выходит одно важное, почти закономерное явление для оценки будущего панидеи, а именно что морские панидеи как государственное мышление более способны приспосабливаться, преобразовываться, эволюционировать, реагировать на окружение, чем континентальные, склонные к разрыву с прошлым, к рывку вперед, к насильственной смене “небесного мандата” (Китай, гоминь). Неудивительно, что этот эмпирический факт яснее всего обнаруживается в Восточной Азии, ибо почти нигде в мире, даже в пространствах с родственным климатом, нет такой континентальной державы (как Китай) и такой талассийской (как Япония) — четко разделенных всего лишь коридором прибрежного моря, — чтобы можно было указать на трехтысячелетние, вполне сопоставимые экспериментальные порядки, лишь трижды нарушавшиеся войной . В западной Евразии Средиземное море и Альпы фальсифицируют (verfalschen) [с.313] последствия, хотя Макиндер даже и здесь старается отыскать закономерные явления — только больше с примесью произвола и свободы воли.
Упрощенная карта мирового океанско-континентального противоборства (по Макиндеру)
Grenze der Pivot Area — граница осевого ареала
Au?erer Halbmond — внешний полумесяц
Innerer Halbmond — внутренний полумесяц
Hauptdruckraume im au?. Halbmond heimischer Machte — главные пространства давления во внешнем полумесяце местных государств
Pfandraume im au?. Halbmond randstandiger Machte — закладные пространства во внешнем полумесяце периферийных государств
Haupt— Kultur-Machte des inneren od. Randhalbmondes -главные культурные государства внутреннего (или окраинного) полумесяца
Wusten— und Steppen-Gurtel -пояс пустынь и степей
Было бы абсурдным пространственное мышление Японской империи (несмотря на ее нынешнюю военную мощь и ее мировые позиции) ставить в один ряд с великокитайским, великорусским и паназиатским в советской чеканке или с американским Соединенных Штатов (панмотивами американского Срединного моря, усиленными пантихоокеанскими и панамериканскими), — если бы позади едва способного нести нагрузку великой державы японского скелета земельного пространства не лежали обширные морские пространства, натиск 90-миллионного народа, но прежде всего грядущая океанская возможность образования великомалайско-монгольского культурного круга, включающего Японскую империю с ее нынешним, превышающим 90 млн. населением, Филиппины — с населением 12 млн., но способные прокормить 60, и Индонезию с нынешними 60 млн., но с возможностью прокормить по меньшей мере 100, вероятно, еще окраинные ландшафты австрало-азиатского Срединного моря, так что около 150 млн. бесспорно расовородственных, одинаково мыслящих, быстро растущих народов обрели планетарные масштабы!
Итак, мы видим, что между борьбой паназиатской идеи в советской окраске со скрытым за ней всероссийским империализмом, хотя и в экономико-политическом одеянии, и между старым колониальным мышлением рассеянных заморских имперских образований нынешних колониальных держав более раннего образца, а также пантихоокеанской культурной политикой Соединенных Штатов в известной мере вклинивается вышедшее из более ранних панидей более крупное имперское мышление муссонных стран — великокитайское, паниндийское, а также великояпонское. При этом приходит конец представлению о непривлекательных, непригодных для проживания зонах на самых разных широтах: на самый дальний Север тянется желательная для русских граница, доставляя беспокойство американским проектам железной дороги от Аляски в Северную Сибирь, как и в Маньчжурию. Менее далеко на Север простирается уже граница панидей у китайцев, которая охватывала как раз и долину Амура. Еще менее далеко на Север распространяется японская панидея, которая вплоть до настоящего времени все еще инициирует весьма несовершенную колонизацию и освоение северных островов собственной островной дуги в результате соперничества с надвигающимися в северную часть Тихого океана континентальными панидеями. Индийское движение уже полностью останавливается на Гималаях и на линии их северных альпийских видов растительности, не переставая мечтать о прорыве в туркменский хлопковый пояс, но не подчеркивая это. Здесь, следовательно, были бы возможны естественные разграничения, наименее убедительные в Маньчжурии, где Японии и Советам еще предстоит разобраться с линией границы. Чувство более [с.315] сильной климатической и естественной общности у народов мус-сонных стран, как и у находившихся длительное время с ними в соприкосновении панидей других народов, несомненно, обнаруживается в более легком разграничении на Востоке, чем на Западе Евразии, — если бы Советская система отказалась от попыток распространить свое экономическое мышление на весь мир. В противном случае внутри Старого Света, к сожалению, появится как будущее поле борьбы океанских и континентальных панидей пространство в зоне трех рек в Центральной Европе — между Вислой, Дунаем и Рейном (проблема Трехречья, как ее обозначил Челлен) и в Северо-Восточной Азии — между Амуром, Ялу и Ляохэ, два пространства, обремененные схожими потрясениями. Серьезность такой возможности в будущем следует иметь в виду в оношении обеих переходных и подверженных потрясениям областей.
Первые шаги панидей в рамках Старого Света
Malaio— mongolische Ansatze -малайско-монгольские старты (начала)
Mongolisches Reich — Монгольская империя
Islam — ислам
Hellenisches Reich — Древнегреческое государство
Romisches Reich — Римская империя
Как естественные, подверженные потрясениям ландшафты еще большего масштаба Макиндер представил в своей провидческой схеме четыре, то тут, то там разрывавшиеся большие жизненЕ1ые пространства, между давлением “разбойников степи” и “разбойников моря”, которые он называл “внутренним полумесяцем” Старого Света: Центральная Европа, Ближний Восток, Индия и Китай, с малоутешительной информацией, что они могли бы выдержать планетарное давление в объединении с сильной властью, с великоимперскими или панидеями, а слабые среди [с.316] них (Макиндер явно намекает на Австрию и Турцию!) были бы сломлены.
При этом давящее и вызывающее потрясения подталкивание (Nachhiefe) из некогда монгольской, позже царской “pivot of history” (“оси истории”), равно как и из “внешнего полумесяца” островных или океанских держав Макиндер оценил еще в 1904 г. благосклонно, твердо надеясь, что “они не будут оттеснены на обочину”. Он считал также необходимым, чтобы Англия, как и Япония, заручилась при этом союзником на материке, дабы уравнять различие в пространственной мощи, и рекомендовал в таком качестве Францию, хотя в то время он все еще верил, что, вероятно, речь могла бы идти и о Германии.
Наступление русских и ответные удары на пути к евразийским панобразованиям
Ausbreitungsrichtungen — направления экспансии
Ausbreitungsrichtungen ohne (dauernden) Erfolg — направления экспансии без прочного (постоянного) успеха
Verloren gegangene Gebiete u. Einflu?gebiete — потерянные области и сферы влияния
Erschlie?ungsbahnen — освоенные трассы
Невзыскательно и грубо, придерживаясь скорее общепринятого в данной стране представления, изобразили родственную проблему Фейргрив для Англии, Боумен для Соединенных Штатов Америки, с объективной точки зрения и на более высоком уровне это же пытался сделать для Центральной Европы шведский ученый Рудольф Челлен, которого, к сожалению, услышали слишком поздно. [с.317]
Конечно, не случайно, что острейшее, следующее один за другим столкновение морских и континентальных панидей в настоящее время готовится в Индии, т.е. в регионе, окруженном с двух сторон частями морей, — Арабским морем и Бенгальским заливом Индийского океана, — в откровенно континентальном пространственном организме — Гондване , который как замковый камень свода втиснулся в Мировое полуморе Индийского океана, будучи разделенным ландшафтами двух больших рек с древней культурой основной части Центральной Азии.
Возникшая перед английским панмышлением в 1930 г. необходимость выяснить основы существования этой перенаселенной части Империи раскрыта в насыщенном содержательными подробностями, но бедном, к сожалению, руководящими идеями докладе комиссии Саймона — отличном вспомогательном средстве, помогающем внести ясность относительно этого важного силового поля в огромном континентально-океанском противостоянии, связанном с панобразованием.
Абсолютно по праву во “Франкфуртер цайтунг” от 14 июня 1930 г. в умной обобщающей статье, посвященной демократизации Индии, говорится об “острой конфронтации Европы и Азии”, которая, как кажется, несколько утрачивает свое значение в отношении, например, Ганди, “высокочтимого Махатмы, кающегося и пророка”. И справедливо, ибо Ганди видел проблему своей страны прежде всего как социологическую, а не пространственно-политическую и, кроме того, упустил возможность составить себе ясную картину основных направлений будущего, которые пространственное мышление его англо-индийских противников, вероятно, представляло совсем иными. Поэтому суждения всего окружения Ганди, включая его европейского пророка — Ромена Роллана , имели столь мало убедительной силы для панаспекта всеиндийс-кого вопроса, который в общем и целом должен решаться в пространстве, и прежде всего в отношении 562 княжеских владений, и охватывать упорядоченное сожительство в одном и том же пространстве 223 млн. индусов и 70 — 86 млн. мусульман.
Однако именно староиндийскому мышлению противостоит обусловленный пространством процесс. Безусловно правы лорд Керзон и его школа, что уже перенос столицы из Калькутты в Дели явился, по-видимому, началом конца величественной океанской традиции господства британских вице-королей в Индии, поскольку в этом переносе узнаваемо убедительное доказательство превосходства континентальной идеи над океанской идеей местоположения и власти. Тот, кто воспринял как свои собственные мысли лорда Керзона о необходимости индийского гласиса по всей линии Бирма — Сычуань — Тибет — Афганистан — Персия, а именно Ал. Картхилл, смог по праву написать в 1923 г. книгу с сенсационным названием “The lost dominion” (“Утерянное господство”).
Разумеется, после чудовищного поражения, которое нанесли континентальным идеям (не только центральноевропейских [с.318] держав, но и России и косвенно Китая [21 требование Японии!] ) господствующие на морях океанские державы, отличающиеся большей выносливостью и экономической энергией, когда империя Индийского моря, имевшая отношение к этому потрясающему успеху, казалась, видимо, наградой британского соучастника (этим восхищались и немецкие авторы [Дикс, Вючке и др.] как приобретению пространства и власти), последовал смертельный удар по идее империи Индийского моря из крошечного по сравнению с мировой империей сухопутного пространства Центральной Азии — из Афганистана.
Третья Афганская война 1919 г. показала изумленному миру, что вся англо-индийская военная мощь едва достаточна для того, чтобы удерживать собственный тыловой район в Пенджабе, но не для того, чтобы отбросить отважного, сравнительно организованного нападающего (с неспокойной Индией как хинтерландом). Иран на Востоке и на Западе — где Персия сорвала попытку удушить ее — обеспечил себе континентальную независимость . Волна откатилась назад! Она продолжала откатываться назад, когда в бескровных схватках национальной предупредительной забастовки и бойкота Южного Китая в отношении очень сильной экономически и процветающей колонии короны — Гонконга, а затем — в победе движения младокитайцев в Кантоне над районом Янцзы и Северного Китая — были сданы Ханькоу и одна за другой господствующие, пробившиеся в направлении материка позиции морских держав.
То Япония получила со скрытой злорадной помощью англосаксов, например, в 1922 г. на конференции в Вашингтоне удар (Шаньдун, Цинпу), то Англия (Кантон, Гонконг), то вспыхнул бунт на подозрительно закрытой границе Французского Индокитая, то международные потрясения поразили наиболее умно маневрирующие Соединенные Штаты. Однако морским державам, вместе взятым, не удалось больше прийти к осознанию того, что отдельные отступления расшатывали общий океанский престиж и в конечном счете разрушали представление о преобладающей унаследованной мудрости заокеанских союзов держав. Многие насторожились, когда дерзко прозвучали слова Чан Кайши: “Следующая революция вслед за успешной в Китае произойдет в Индии”, сказанные первоначально, чтобы успокоить японцев в отношении Кореи. В самом деле, и сам Сунь Ятсен предостерегал младокитайцев от столкновения с силами японского национализма.
Ведь неопровержимо, что уже через десять лет после триумфального выдвижения империи Индийского моря в пространство и ее слияния — путем похищения мандата — с Германской Восточной Африкой до кульминации некоей панидеи пошатнулись не только самые важные камни (Египет, Аравия, сама Индия), но и соседние строительные части, которые нельзя напрочь отделить, — Индонезия, Индокитай. [с.319]
Британская империя между третьим и четвертым изменением своей структуры
Ver. Konigreich — Соединенное королевство
Dominions — доминионы
Irisch. freist. — Ирландское свободное государство
Indien — Индия
Kolonien — колонии
Mandate — мандаты (мандатные территории)
Protektorate — протектораты